Игра по своим правилам (СИ) [Герман Иванович Романов] (fb2) читать онлайн
- Игра по своим правилам (СИ) (а.с. Фельдмаршал -2) 3.27 Мб, 227с. скачать: (fb2) читать: (полностью) - (постранично) - Герман Иванович Романов
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
Annotation
Продолжение книги «Третий шанс». Начавшаяся война с Японией идет совсем не так, как было в реальности, и объяснение тому имеется – военный министр и командующий Маньчжурской армией генерал-адъютант Куропаткин, получил возможность узнать, что произошло в его жизни. Теперь сама судьба предоставила ему «третий шанс» - возможность изменить будущее страны. Вот только не все так просто – слишком влиятельные круги желают поражения России в этой войне, да и сама инерция истории чудовищна в своей безжалостности. К тому же враги не только на фронте, в тылу много тех, кто стремится упрочить свое положение у власти ценой поражения страны, у них стремление ввергнуть державу в Смуту, отрабатывая полученные «инвестиции». И если следовать чуждым, навязанным условиям, то неизбежно произойдет худшее. Выход только в том, чтобы самому начать против них такую же «игру», но уже «по своим правилам»…
«Игра по своим правилам»
Часть первая
Глава 2
Глава 3
Глава 4
Глава 5
Глава 6
Глава 7
Глава 8
Глава 9
Глава 10
Глава 11
Глава 12
Часть вторая
Глава 14
Глава 15
Глава 16
Глава 17
Глава 18
Глава 19
Глава 20
Глава 21
Глава 22
Глава 23
Часть третья
Глава 25
Глава 26
Глава 27
Глава 28
Глава 29
Глава 30
Глава 31
Глава 32
Глава 33
Часть четвертая
Глава 35
Глава 36
Глава 37
Глава 38
Глава 39
Глава 40
Глава 41
Глава 42
Глава 43
Глава 44
«Игра по своим правилам»
Часть первая
«ОСТАВИТЬ ДВЕРЬ ОТКРЫТОЙ» лето 1904 г. Глава 1
— Алексей Николаевич, вы здесь⁈ Вы ранены⁈
Княгиней Юсуповой генерал всегда любовался, и даже без греховных мыслей обходился, хотя это и было трудно устоять перед обворожительностью, что кружила головы многим. Зинаида Николаевна и сейчас прелестна в свои сорок три года, пусть женщины по обыкновению всячески скрывают свой возраст. С юности у нее в голове имелась седая прядь, но необыкновенные лучистые глаза делали ее притягательной для всех мужчин. Впрочем, гораздо больше притягивало симпатии не красота и ум, а несметные богатства единственной наследницы Юсуповых. Вот только посвататься никто не хотел, даже блестящие гвардейские аристократы — слишком это походило на брак по расчету, которым могла быть запятнана репутация. Однако нашелся один такой претендент, пусть недалеко ума, но тоже богатый — носящий двойную фамилию граф Сумароков-Эльстон. Друзья по Кавалергардскому полку уговорили его сделать предложение «руки и сердца» — и ко всеобщему удивлению свадьба состоялась, причем мужу княгини позже император Александр разрешил принять на себя титул князя Юсупова, с тем, чтобы таковой носил только старший сын, наследник рода.
— Как я рад вас видеть, Зинаида Николаевна — все же вы решились отправиться в далекую Маньчжурию принять раненых. А рука пустяки, — Алексей Николаевич ее вытащил из косынки, стараясь не поморщится. — Небольшая контузия, да потом еще раз случайно повредил, что совсем некстати. Вот, в столицу направился — государь желает меня видеть.
— И я рада вас видеть, дорогой Алексей Николаевич. Вы уж простите, но увидела вас здесь, да еще раненного — перепугалась. Ваше высокопревосходительство, господин военный министр…
Княгиня была в летнем наряде, и как юная «смолянка» склонилась в ритуальном книксене. Но обворожительная улыбка говорила сама за себя, и Алексей Николаевич, видя, как стоящие рядом с ней очаровательные сестры милосердия тоже его поприветствовали таким же образом, поддержал игру, отвесив церемонный поклон, и был тут же расцелован женщиной в обе щеки. Зинаида Николаевна порывисто обняла его за шею — хотя подобные вольности за ней он раньше не замечал.
— Нет, я действительно рада вас видеть, но не ожидала, что здесь, и раненного. И не спорьте со мной — сейчас вас Дмитрий Михайлович посмотрит, я должна быть спокойна. Вы очень изменились, помрачнели и поседели, мой дорогой — вас трудно узнать…
— Это война, Зинаида Николаевна, причем такая, о которой в столице не подозревают до сих пор. И я пребывал в счастливом неведении, пока многое не понял. Боюсь, что это только начало…
Генерал осекся, видя, что барышни тут же насторожили свои ушки, что зайчики, старательно делая вид, что их не интересует содержимое беседы их патронессы с самим военным министром, личностью очень известной всей России, а отнюдь не только в чопорной столице.
— Так-так, — княгиня задумалась на секунду, потом внимательно посмотрела на Алексея Николаевича. — Теперь я догадываюсь, почему вас вызвал к себе государь. Но о том вечером поговорим. Да, а где ваш поезд, почему вы пешком, да еще в сопровождении столь блестящей свиты. Столько офицеров, генералов и даже адмирала с орденами святого Георгия я еще не видела — хотя всегда на приемах.
— В Танхое, «Байкал» чинят. А я решил на сутки в Иркутск заехать, все же город. К тому же с генерал-губернатором нужно поговорить…
— О, их сиятельство меня вчера принимал. Пожалуй, стоит еще раз посетить его супругу, Ольга Васильевна о том просила. А Павел Ипполитович будет рад вас видеть — вчера о вас говорили. Граф Кутайсов очень рад, что вы командуете армией в Маньчжурии, считает в том залог нашей будущей победы над японцами, в которой, как я понимаю, не стоит…
Княгиня осеклась, даже предостерегающего взгляда не потребовалось — женщина была необычайно умна, беседы с ней всегда доставляли генералу несказанное удовольствие. И тут он увидел известного московского врача, что лечил великокняжескую чету. И спросил, памятуя условности:
— А как ваш уважаемый супруг, Феликс Феликсович?
— Муж снова вернулся на службу — принял Кавалергардский полк. И все еще адъютант у великого князя Сергея Александровича — это ведь пожизненно. Но началась война, и он мне сказал, что должен быть в строю.
— Не беспокойтесь — гвардия в Маньчжурию не поедет, да и не нужна она там — где идет война, там не место парадам!
Сказал и пожалел о произнесенных словах — барышни вспыхнули маковым цветом, восторженно глядя на его руку, лежащую в черной «косынке», а за спиной раздалось почтительное звяканье шпор. Он уже не сомневался, кто стоит за его спиной — и то, что его откровенный отзыв о гвардии будет знать ее командующий.
— Доброго дня, ваше сиятельство! Прошу меня покорнейше простить, но служба! Ваше высокопревосходительство, сводный батальон Кавказкой гренадерской дивизии построен!
— И вам доброго дня ваше императорское высочество, — склонилась в книксене и княгиня, отвечая на учтивый, отнюдь не высокомерный поклон. За ней присел и выводок барышень — «августейшего» гусара знали в столице все — по выходкам его.
— Я понимаю, что служба, но, пожалуй, все же стоит дать время осмотреть врачам командующего действующей против неприятеля армией.
— Полностью согласен с вашим сиятельством, помоги нам — их высокопревосходительство не желает лечиться, о чем наместник был вынужден сообщить в столицу. А рану свою получил в бою, спасая меня под обстрелом неприятельским, презрев опасности и саму смерть!
Алексей Николаевич от такого заявления малость ошалел, и, судя по расширенным глазам княгини, та тоже пришла в изумление. Зато барышни взирали на «гусара» восторженно-поглупевшими глазами, это было так необычно, чтобы кто-то из «семьи» говорил такое.
— Борис Владимирович, у меня есть к вам поручение — прошу посетить генерал-губернатора графа Кутайсова, и передать ему мою покорнейшую просьбу — уделить сегодня удобное для него время. Думаю, мы сделали ошибку, образовав единый военный округ — Сибирь слишком большая территория. И, давайте поступим чуть иначе — завтра проведем смотр иркутского гарнизона, и пусть кавказские гренадеры примут в нем участие. С утра — к полудню прибудет наш поезд, и мы отправимся дальше, но раз есть время, то парад запомнится всем горожанам. Да, возьмите конвой — я вижу на вокзале верховых казаков, да и коня — в коляске ездить прилично возрасту лишь таким старым генералам вроде меня. И передайте Василию Егоровичу — пусть сам проведет осмотр батальона.
Алексей Николаевич решил сделать для горожан небольшой праздник, раз выпало время, к тому же следовало встретиться с городской общественностью — Иркутск ведь являлся главной перевалочной базой на пути в Маньчжурию. А идущий в обход Байкала с южной стороны Култукский тракт требовалось обустроить — на озере шторма не редкость.
— Сейчас, пожалуй, уделю время руке, чтобы Зинаида Николаевна о том напрасно не беспокоилась.
— Будет исполнено, ваше высокопревосходительство, — великий князь картинно прикоснулся к своей гусарской шапке, лихо повернулся и потопал на вокзал, где у здания, на широком перроне вытягивались шеренгами кавказские гренадеры — рослые и боевитые, лучшая из дивизий во всей армии. И люди отборные — это не бородатые запасные, которые не желали воевать.
Генерал посмотрел на княгиню — та ошеломленно хлопала ресницами, смотря в спину уходящего великого князя. Тихо произнесла с нескрываемым удивлением, искоса бросив на него взгляд:
— Алексей Николаевич, что вы сделали с этим великосветским шалопаем и вертопрахом⁈ Он стал совершенно неузнаваемым!
— Камень в голову попал — и чудо исцеления свершилось. Сам удивлен не меньше вас. Война ему определенно на пользу пошла, даже свое золотое оружие вполне заслужил, выдумывать «подвиги» не пришлось, как по обыкновению случается с великими князьями.
— Да, не поверила бы, если сама не увидела. Пойдемте, Дмитрий Михайлович уже вас ждет в смотровом вагоне, вон в окно выглядывает. Уже весь извелся, как увидел вас с рукой на перевязи.
— Вижу, он давно хотел иметь меня своим пациентом, — Алексей Николаевич усмехнулся, и направился к открытой двери вагона, поддерживаемый под локоть Зинаидой Николаевной. Поднялся по ступенькам, моментально ощутив неистребимый ничем специфический запах — но то было легко объяснимо, ведь все лечебные помещения, а вагон относился именно к таким, всегда обрабатывали, мыли пол и стены растворами.
— Рад видеть ваше высокопревосходительство, хотя не желал бы встречи в смотровой комнате — не слишком она подходит для этого.
— И я рад, Дмитрий Михайлович, только без чинов, они неуместны.
— Тогда присаживайтесь, голубчик, посмотрим вашу руку. Давайте помогу снять мундир, — с бородкой клинышком сорокалетний врач, задорно блеснув стеклами очков, немедленно приступил к осмотру. Первым делом оставили генерала в одной лишь нательной рубахе, затем сняли и ее, и тут же врач принялся ощупывать припухлую руку, качая головой.
— Вам лучами Рентгена руку просвечивали? В Дальнем и Порт-Артуре для установок есть отдельные кабинеты, как я слышал.
— Да, перелома не нашли, была сильнейшая контузия.
— Тут вторичный ушиб — вы ведь его получили?
— Да, упал неловко, ударился рукою — до сих пор болит.
— И зря мои коллеги не обратились снова к снимку — у вас перелом кости, вот здесь. Смотрите, — доктор прошелся пальцами по руке, и неожиданно надавил, и так больно, что в глазах потемнело…
Картина известного художника В. А. Серова — «Княгиня Юсупова в своем дворце на Мойке» (1900–1902 гг.)
Глава 2
— Крепко ошиблись наши чиновники под «шпицем», придумав сии «облегченные» снаряды, когда наш фугас имеет меньше пироксилина, чем вражеский бронебойный мелинита. Такой же японский снаряд вообще снаряжен начинкой в девяносто наших фунтов взрывчатки, тогда как наш начитывает полтора десятка фунтов. Да еще эти «тугие» взрыватели…
Наместник ЕИВ на Дальнем Востоке, адмирал Алексеев хотел выругаться, глядя на лежащие перед ним листки отчета. Все сказанное еще в марте Куропаткиным, теперь получило доскональный ответ, где были пропечатаны «сухие» строчки слов и цифр, оттого убийственных для сидящих за столом моряков. Теперь перед ними были непреложные факты, а не домыслы — и все это подкреплялось произошедшими боями.
— Японцы потому и стараются вести бой на дальней дистанции, на полусотне кабельтовых начинают, и ближе чем на сорок кабельтовых стараются к нам не подходить. Мы смогли им причинить потери только потому, что адмирал Того был «связан» либо транспортами, или своими поврежденными кораблями, та же «Адзума» еле ползала. Но теперь дистанцию боя японцы будут непременно держать самую выгодную для себя, и диктовать свои правила — у них больше эскадренная скорость, которую ни «Полтава», ни тем паче «Севастополь» держать не смогут.
Командующий Тихоокеанским флотом адмирал Макаров, произведенный в этот чин за успешное в сражение в Желтом море, был обескуражен полученными результатами артиллерийской комиссии не меньше наместника. И теперь они оба размышляли, какие меры следует предпринять для нейтрализации имеющегося у неприятеля преимущества.
— Если рассудить здраво, разрывы шестидюймовых снарядов не угрожают неизбежной гибелью наших кораблей. Да, разгораются пожары, подобные тем, что погубили «Рюрик». Но теперь мы избавились от дерева, даже палубный настил отдерут. Краску соскребут во всех внутренних коридорах и каютах — и мебель из них вон, шторки и коврики. И пианино с картинами — все, что горит, оставить на берегу. Небронированные надстройки и борта корежит в хлам, но можно отремонтировать, железа в Дальнем и Порт-Артуре хватает. Даже два обычных обшивочных стальных листа выдерживают разрыв шестидюймового фугасного снаряда, — Степан Осипович поморщился, вспоминая результаты осмотра повреждений на кораблях эскадры — выгоревших, в многочисленных «оспинах» попаданий.
— Шестидюймовой толщины плиту и двенадцатидюймовый тонкостенный снаряд не пробивает, хотя от взрыва сам броненосец гудит как струна, и даже зубы сводит, — Алексееву пришлось хуже — он ведь сражался против вражеских первоклассных броненосцев, и те оставили по себе самые худшие воспоминания. Причем за все три сражения, когда он поднимал свой флаг вначале на «Полтаве», потом на «Цесаревиче».
— Забронировать оконечности нужно на «Полтавах» — там ведь казематы сделали для шестидюймовых пушек, три листа наложили друг на друга. А на продление броневого пояса хватит пары толщиной — два дюйма стали, плюс бортовая обшивка — вполне по себе будет прочная преграда для любых осколков. Работы можно вести в доке, в самом Дальнем. По размерам вполне подходит, в отличие от Порт-Артура. «Иноки» и «рюриковичи» туда не войдут, а эти броненосцы вполне можно запихнуть.
— Перегрузка на броненосцах сейчас и так серьезная, хотя мы все катера и баркасы убрали. Но если боевые марсы снять, шлюпбалки, надстройки частично демонтировать, то облегчить еще тонн на двести можно. Торпедные аппараты тоже долой — излишний груз на себе таскать, ведь с запасными минами тонн восемь будет. И плевать, что из столицы напишут — оружие, которым нельзя поразить неприятеля, сражаясь в линии, нужно снимать пока не поздно — если в бою снаряд взорвется в отсеке, а он не бронирован, где аппарат со снаряженной самодвижущей миной, беды не миновать. Польза от нее гипотетическая, зато опасность реальная!
— Ты прав, Евгений Иванович — убирать нам надобно аппараты с броненосцев. Лучше сдвоенные на все миноносцы поставить, тогда перезаряжать в море не будет нужды — выпустил торпеду и уходи из боя. Тумбы можно на заводе сделать, мастера есть, и подкрепления подвести — а работы провести, когда миноносец в док на очередной ремонт поставить.
Макаров написал на листке несколько слов, под которыми поставил цифры. Как никто лучше он знал хронические болезни русского кораблестроения, одной из которых, причем главной, являлась перегрузка еще на стапеле. А она возникала еще при проведении набора, ошибки в расчетах усугублялись постоянными заменами одних материалов на другие, причем для обеспечения должной прочности ставили листы куда более толстые, чем предусмотренные изначально. К тому же постоянно вносились изменения с целью «улучшения», а это все возрастающая масса. Росла осадка, падала скорость, броневой пояс оседал ниже в воду.
Сами моряки обычно прибегали к меньшему запасу угля, в поход выходили с угольными ямами наполовину заполненными, а это существенно ограничивало дальность плавания — одно цеплялось за другое, и выйти из порочного круга было невозможно.
Однако наместник отчаянно пытался с этим пороком бороться — слал телеграммы в Петербург, требуя не столько ускорять работы по введению в строй новых броненосцев, сколько не допускать чрезмерной перегрузки. Из слов Куропаткина он понял, что главной причиной гибели русских броненосцев в Цусимском бою стала именно строительная перегрузка чуть ли не в две тысячи тонн. Из-за нее главный броневой пояс целиком ушел под воду, и основной защитой стал верхний пояс, что лишь в средней части имел максимальную толщину в шесть дюймов.
Но говорить об этом адмиралу Макарову Евгений Иванович не собирался. Ведь тогда придется объяснять, что послужило источником знаний, а этого не хотелось, особенно когда он убедился в их истинности. К тому же на собственном опыте он убедился в истинности поговорки — кому суждено быть повешенным, тот не утонет. Только с точностью наоборот — «Петропавловск» и «Рюрик» погибли, пусть в иное время, да и адмирал Макаров жив — последнее обстоятельство пугало больше всего, ведь смерть могла быть отсроченной. Хотя тут как повернется — японцы потеряли в боях совсем другие корабли, чем в рассказах Алексея Николаевича, но ведь и у них повторилась «черная пятница», пусть неделей позже.
— Дам задание Кутейникову и всем командирам, пусть сделают расчеты по облегчения своих кораблей, что с них можно еще убрать для снижения перегрузки. «Россию» нужно ставить к заводской стенке и снимать главный калибр. На ней лейтенант Гревениц служит старшим артиллерийским офицером, предложил систему пристрелки по вражескому броненосцу сразу для трех кораблей в отряде. И крейсер иначе вооружить германскими 210 мм пушками — поставить не шесть, а восемь, из тех четырнадцати, что прибудут. В диаметральной плоскости по носу и корме два орудия со щитами, и в казематах по бортам по паре оставить — бортовой залп шесть стволов будет. Оставить только четырнадцать шестидюймовых пушек, но убрать их в казематы с противоосколочными стенками — тогда корабль можно будет уверенно использовать в боевой линии, история с «Рюриком» не повториться.
— Да, барон представил все необходимые расчеты, думаю, их следует проверить на учении. Но дело, на мой взгляд, стоящее, так что прошу вас, Степан Осипович, им непременно заняться, хотя это и внесет изменения в тактические построения эскадры.
— Не думаю, Евгений Иванович, мы и так действовали парами и тройками. Так будет даже легче на первых порах научиться сосредотачивать по одной цели огонь — вначале пусть стреляют два корабля, чередуя залпы, не все так сложно. А вот вооружить корабли новыми германскими 210 мм пушками важно — наши шестидюймовые снаряды причиняют мало вреда японским кораблям — те имеют большую площадь бронирования. А для разрушений нам нужны снаряды весом в семь-восемь пудов, не меньше.
— Я уже несколько раз отписал государю и генерал-адмиралу, вот только собственные восьмидюймовые пушки мы не получим — на заводе только начаты работы по их изготовлению. Время упущено — остается только ждать, и надеяться, что немцы продадут больше пушек. Хотя им придется разоружать собственные броненосные крейсера. Единственное, чем могут еще поделиться, это 17 см пушки с новых броненосцев — они их изготовили на строящиеся корабли в запасе. Вес снаряда ровно четыре пуда, на полтора больше, чем у 152 мм пушки Кане, дальность стрельбы почти восемьдесят кабельтовых. Но весит изрядно — десять с половиной тонн, чуть легче нашей восьмидюймовой пушки, примерно на четверть.
— Нам некуда деваться, Евгений Иванович — не производим свои орудия в достатке, придется покупать чужие за золото, если еще продадут. Пушка новейшая, в кайзерлихмарине принята для броненосцев типа «Брауншвейг», как я помню. Все же калибр без малого семь дюймов, вполне увесисто. Надо брать, раз ничего другого у нас просто нет.
— Вот и я также думаю, а потому великому князю Александру Михайловичу отписал — он закупками занимается. Есть у меня одна мысль — вот, расчеты предварительные сделал. Может быть, как-нибудь и втиснем с переделками — нужно хоть что-то посерьезней калибром.
Наместник раскрыл папку, и достав оттуда несколько листов, положил их перед Макаровым — тот тут же принялся их просматривать…
Броненосный крейсер «Громобой» после схватки с отрядом вице-адмирала Камимуры. 1904 год.
Глава 3
— Боже мой, боже мой…
В глазах княгини Юсуповой плескался нескрываемый страх, лицо буквально перекосилось, как тогда, в тот злосчастный день 22 июня 1908 года, когда ей сообщили о смерти старшего сына Николая от раны, полученной на дуэли — он тогда стал невольным свидетелем этой ужасной драмы. И теперь со всей пронзительностью понимал, что Зинаида Николаевна поверила его долгому рассказу, о произошедшем на льду Байкала «наваждении». Когда он узнал не только о своем будущем, но и судьбе всей страны, которая частично его ошибками была доведена до пропасти Смуты, в которую и свалилась, усердно подталкиваемая теми, кто считался ее «друзьями».
— О том знает лишь наместник, адмирал Алексеев, да теперь вы, Зинаида Николаевна — сам не понимаю, зачем я вам все рассказал. Видимо, наша нечаянная встреча в Иркутске, рядом с Байкалом была не случайностью. Мы могли бы разминуться буквально на несколько часов, если бы не поломка паровой машины парома, что тоже «Байкал».
Алексей Николаевич усмехнулся — странностям в жизни он старался не придавать значения, но они порой случались, как вот эта встреча на берегу ледяной даже летом Ангары. Граф Кутайсов принял их немедленно, как только узнал, что в Иркутск с утра прибыл из Маньчжурии военный министр. На следующий день провели военный парад, где на всех произвела впечатление рука командующего армией, заключенная в гипсовую повязку — слухи о ранение разошлись повсеместно, и можно было даже побиться о заклад, что десятки телеграмм были незамедлительно отправлены из Иркутска по всем российским городам и весям. Причем с такими подробностями, что даже человеку с воображением выдумать сложно.
А вот дальше он был вынужден потакать желаниям властной княгини Юсуповой — та попросила прицепить ее салон к литерному поезду, где вагонов было всего три, а так добавились еще три, включая кухню. Зинаида Николаевна захотела вернуться обратно в Петербург, сопровождая по пути раненного генерала. Самому Алексею Николаевичу предоставили апартаменты в княжеском вагоне, буквально взяв под материнскую опеку.
Свой поезд Красного Креста со второй кухней и припасами княгиня отправила дальше, следовать в Маньчжурию. В присутствии шефа теперь не было нужды, к вящей радости главного врача, что оставался единовластным начальством. Прекрасно зная ее характер, генерал согласился, к тому же рассчитывал узнать от нее все последние столичные новости и слухи. Юсупова прекрасно разбиралась во всех хитросплетениях, в которых он порой запутывался, ведь любая война куда понятнее, чем дворцовые интриги.
И вот полдня в пути, за окошком вечереет, вокруг бескрайняя зеленая тайга раскинулась морем, деревеньки с редкими полустанками, где маячит одинокая фигурка жандарма. «Перепряжку» паровозов сделали в Зиме, где возвышалась водонапорная башня. «Подставы» им подготовили из лучших локомотивов на всех трехсотверстных перегонах — так что помчались с ветерком, перед ними был открыт путь — железнодорожное начальство всячески старалось пропихнуть литерный поезд вперед.
Ужин закончился — господа офицеры, генерал Флуг и адмирал Витгефт явились на него прихорошившись, правила общества соблюдались в пути даже более ревностно, чем в Дальнем или Порт-Артуре. А вот его пригласили остаться на беседу — княгиня тут же стала расспрашивать, интересуясь малейшими деталями идущей войны. И как то слово за словом, и видимо, он проговорился где-то, что моментально насторожило княгиню. И начался допрос с самой милой улыбкой, и в какой-то момент Алексей Николаевич осознал, что лучше все поведать самому, рассказать о «наваждении», понимая, что только честность позволит получить помощь от влиятельной княгини. Вот только не ожидал, что результат будет таковым — милая женщина ужаснулась такому будущему, и главное — ему полностью поверила.
— И как ты выжил в этом… ужасе?
— По грехам и награда, — генерал помрачнел, и нехотя ответил. — Каша и хлеб, квашеная капуста — на огороде сам ковырялся. Я ведь для крестьян помещик их бывший, не обижали, в избе-читальне уроки вел. Супруга меня давно оставила, сына Алексея большевики в двадцатом году расстреляли, хотя он химик, а никакой не царский офицер. Двое внуков с невесткой потерялись в лихолетье гражданской войны — так и не нашел их. Почему меня не казнили — не понимаю, ведь я для победивших большевиков приверженец «старого режима». Наблюдали постоянно, но и только…
— А ведь ты говоришь о том, как о пережитом времени, а не о наваждении, и как бы сам жил в столь устрашающем прошлом, которое ведь грядущее для нас всех. Не хотела бы — но поневоле поверишь, я ведь тебя давно знаю, а такого ужаса не придумаешь, в нем долго пожить надобно.
Княгиня говорила тихо, голос у нее чуть охрип, подсел как-то. Оживленное прежде лицо осунулось, искрящиеся глаза потухли, словно сама жизнь перестала играть всеми красками — наступило «хмурое утро», если так можно назвать то, что сейчас он видел. Сейчас они перешли на доверительное «ты», что иногда делали до войны — супруг Зинаиды Николаевны в таких случаях именовал их в шутку «заговорщиками».
— Я сам уже не знаю, и места себе не нахожу — вроде я там жил, чуть ли не каждый день «Смуты» могу вспомнить, даже что ел. И как в лицо плевали и прикладом по спине били. Не могло же это все за час просто так предвидеться, пока по льду Байкала возок ехал, а я задремал. Но ведь судьба «Петропавловска» и «Рюрика» отнюдь не случайна, и императрица скоро родит смертельно больного наследника, которого нарекут Алексеем. А ведь их потом всем семейством расстреляют — ужасную кончину все примут…
Генерал осекся, понимая, что подробности приводить не стоит. А он знал — встретился случайно в двадцать третьем году с очевидцем, тот даже похвалялся, что двух царевен штыком добил, в грудь втыкая — а из-под порванного платья жемчужины от ожерелья посыпались, спрятанные. И можно было подумать, что лжет этот негодяй, нет, кои какие детали указал, что явно свидетельствовали о сказанной правде. Пусть даже в нее поверить трудно, в здравом рассудке пребывая.
— А какая у нас судьба будет, ты не знаешь?
— Покинете Россию в восемнадцатом году, это все что до меня доходило — во Францию уедете, и сын Феликс с вами с супругой княгиней Ириной Александровной, дочерью великого князя Александра Михайловича…
— Так она еще ребенок, ей девять лет всего!
— Так перед войной с Германией повенчались, за полгода. Внучку тебе родила, тоже Ирину, а там меня командующим фронтом назначили.
— А старший мой сын Николай? Что ты глаза отводишь? С ним что-то случилось — большевики казнили?
— Нет, — обманывать княгиню ему не хотелось, но и правду говорить не стоило. Но все же нужно сказать, иначе доверия не будет.
— Видишь ли, твой Николай скоро влюбится в старшую дочь флигель-адъютанта графа Гейдена…
— Марину? Ей ведь еще пятнадцать, а разговоры уже пошли с «душком», сам знаешь, на поведение смотрят. Я решительно против такой партии, думаю, мой Николай сделает неправильный выбор.
— Он безумно влюбится, они будут тайно встречаться. Но так как против брака была не только ты, но и мать Марины, ее выдали замуж за графа Арвида Мантейфеля, конногвардейца. Но твой Ники продолжал тайно с ней встречаться и получил вызов на дуэль от оскорбленного мужа — это произойдет через четыре года, день в день — получит пулю в легкое и умрет в муках.
— Гадина! Гадина! Женщина, если любит, никогда не поставит дорогого ей мужчину под пулю! Слышишь — никогда! Она отомстила ему, мерзкая тварь! Двоих под погибель подводила, сука! Потому-то замуж за графа вышла, и грех прикрыть, и натравить!
Никогда Алексей Николаевич не видел княгиню в такой ярости, с блестящими от гнева глазами, в которых стояли слезы. И все прекрасно понимая, неловко поклонился и молча вышел из салона, уйдя в предоставленные ему апартаменты, что занимали три обычных купе, и состояли из спальни и кабинета. Стащил китель, приказал не беспокоить до утра, уселся в кресло и впервые в жизни много, взахлеб курил, пока не нагрянули сумерки короткой летней ночи. И вздрогнул, когда неожиданно открылась дверь. Повернулся и обомлел, не зная, что сказать. В купе стояла Зинаида Николаевна, сбросившая с плеч домашнее одеяние — через прозрачный пеньюар просвечивалось нагое тело, крепко сбитое и тугое, которое нисколько не испортили многократные роды. Княгиня сохранила девичью красоту стана — недаром считалась в свете лучшей плясуньей.
И тут донесся звук закрываемой задвижки, и услышал тихий прерывистый голос Зинаиды Николаевны:
— Молчи! Ни слова — теперь мы с тобой одной веревочкой связаны. А потому у меня не должно быть для тебя тайн, даже саму себя должна отдать. Я тебе нравлюсь, знаю — ты всегда на меня смотришь. А теперь иди же ко мне, обними и прижми. И молчи, ни слова…
Княгиня З. Н. Юсупова на костюмированном балу в предвоенный 1903 год — представление костюмов времен царствования Алексея Михайловича…
Глава 4
— Ты хочешь узнать, кто сейчас в столице желает нам поражения в войне⁈ Таких много, и в первую очередь банкиры — ведь они уже сняли доходы, предоставив казне одни убытки от тех средств, что мы дали Китаю в заем, а те этими деньгами заплатили японцам контрибуцию. И в нас сейчас стреляют снарядами и пулями, за которые мы сами предупредительно заплатили. А Дальний с южной веткой Маньчжурской дороги — не частный капитал их оплачивал, твой Витте по локоть руку в казну запустил, оттого такие безумные траты. И он живот свой положит, лишь средства французских и английских банков не только уберечь, но и хороший такой процент по ним выплатить, с мужиков недоимки всячески выколачивая. Учти, те средства, что им вложены в авантюры, на которые ты мне в прошлом году сетовал, примерно равны всем военным ассигнованиям. А ведь есть еще проценты, что ушли нашим заимодавцам, а они отнюдь немалые.
Княгиня раскраснелась от сдерживаемого негодования, она великолепно знала многие вещи, и порой те из них, что для него были тайной за семью печатями. Кругозор Зинаиды Николаевны был необычайно велик, а познания глубоки, и генерал мысленно радовался, что она, как и Алексеев, составили альянс. А ведь их двоих связывает определенная близость к трону, к тому же княгиня входит в тесный круг родовитой аристократии, а наместник, так сказать, родственно связан с Императорским Домом.
— Насколько я знаю, у нас только два банка имеют чисто русский капитал, и оба умышленно пытаются разорить. Поговори с их владельцами, многое поймешь — особенно узнаешь про тех, чьи интересы замешаны. Я приглашу к себе владельцев, а ты с ними встреться. У тебя есть возможности заказов, и поверь, деньги будут потрачены куда разумнее, как и те миллионы, что собрал на закупки в Германии великий князь Александр Михайлович. Поверь мне на слово — мы ему дали сотни тысяч и проверили — к рукам ничего не «прилипло», у нас люди отнюдь не легковерные.
Алексей Николаевич давно внимательно и напряженно слушал княгиню — и это характерное «мы» сказало ему о многом. Юсупова входила в ближний круг московского генерал-губернатора великого князя Сергея Александровича, дяди императора Николая, с которым они были женаты на родных сестрах. С великой княгиней Елизаветой они были близкими подругами, и популярность среди московского дворянства и именитого купечества приобрели благотворительностью. А это многое значило — вот уже два века как Москва крайне неприязненно взирала на чопорный столичный Петербург. Теперь понятно, кто это были те самые «мы», что тряхнули мошной.
— А где много наших врагов в одночасье найти можно — так сходи в Английский клуб. Очень известные персоны туда ходят и влиятельные — вот тебе списочек. Вот тут банкиры, а вот те сановники, что их интересы защищают. А вот список членов Английского клуба — трогательное у них царит единство, ты не находишь, Алексей Николаевич?
— Не придавал этому значения раньше, а сейчас интересно стало, — генерал впился взглядом в фамилии — он не ожидал, что в «Северной Пальмире» столько значимых сторонников «Туманного Альбиона».
— О, мон женераль, вы еще на пути открытий. Это так, наброски, что я с утра сделала. Что вы знаете о масонских ложах, Алексей Николаевич? Если всю эту мистику, что является отвлекающим внимание пытливого исследователя атрибутом, убрать в сторону.
— К армии они касательства не имеют, а потому не придавал им значения. Правда, когда грянула рев…
Куропаткин осекся — они с княгиней договорились, что то, что ему довелось узнать в «наваждении», останется тайной, и не подлежит упоминанию даже в приватных разговорах. И это правильно, ведь все стены не могут являться надежной преградой, особенно для тех, кто излишне любопытен. И тем паче тех, чья деятельность для них двоих опасна. И хотя у княгини люди проверенные, но есть среди них слабые духом. А звон золота во все времена для таких был особо притягательным звуком!
— Когда пришли некие «известные события», в них приняли участия деятели этих лож, фамилии у всех на слуху еще с «думских времен». «Временный состав» — я вам говорил про «них».
— Все сплошь масоны, кроме одного, и тот дурачок, которого вовлекли в свои игрища «посвященные высокого градуса». И все, заметь, уже сейчас вхожи и в Английский клуб, и к банкирам. И поверь, там не пустое светское времяпровождение, беседы идут совсем иные.
— Это я уже уяснил, Зинаида Николаевна — сталкивался с господами из оного учреждения, слишком они влиятельны.
Куропаткин быстро просмотрел списки, и читал, и писал, и усваивал информацию он быстро, буквально впитывал ее в свой мозг. Это умение давало ему феноменальную для военного работоспособность — возникни нужда. Он бы смог планировать действия любой дивизии его Маньчжурской армии, ставя задачи даже ротам, чем он и занимался в прошлый раз. Но не теперь — предоставив инициативу нижестоящим начальникам, он не пожалел — те стали действовать намного уверенней, и охотно лезли в драку с японцами. Единственное, за что он сурово взыскивал с генералов и полковников — необоснованные потери в пехоте, и неправильное задействование в бою артиллерии. Так как прекрасно знал по боевому опыту, что восполнить потери в войсках долгое занятие, к тому же кадровые солдаты или призванные из запаса — слишком большая разница, чтобы ее не учитывать.
— Сам понимаешь, мой друг, масоны никогда не признаются, что состоят в ложах. Но многое известно по деталям, по обрывкам фраз — нужно только внимательно слушать — дам обычно не опасаются, а мы все любопытны. И вот что характерно, как я понимаю — наши «доморощенные» никогда не достигают «высокого градуса» в их иерархии. А потому каждый из них просто обязан всецело подчиняться «высшим братьям» из Лондона и Парижа. А что касается генералов — вот, посмотри — всех перечисленных подозревают в том, что они либо масоны сами, или вхожи в сами «ложи», и помогают «братьям». Я по памяти привела тебе самых значимых из тех генералов, кого сама подозреваю в подобных отношениях.
— Да, государь Александр Павлович был прав, когда в свое правление запретил масонство в России. Присягать служить монарху верой и правдой, и при этом быть одним из заговорщиков?
— Среди масонов было много офицеров, что участвовали в «событиях четырнадцатого декабря». И даже генералов, что повели себя в высшей степени странно — я имею в виду Милорадовича, Бистрома, Шипова и других, — княгиня улыбнулась. Куропаткин только головой покачал, пребывая в недоумении насчет источника ее поразительных знаний. Но Зинаида Николаевна продолжила негромко говорить, а он моментально обратился в слух, желая запомнить каждое ее слово.
— Знаешь, я всю ночь думала — почему террористы, о которых ты рассказывал, начнут убивать тех, кто не вошел в наши списки. И может быть потому, что жертвы им просто мешали в каких-то расчетах, и руками революционеров с ними свели счеты совсем иные господа?
— У «социалистов-революционеров», как я помню, и о том после революции много писали, уже создана «Боевая организация», во главе которой стоит некий Евно Азеф, он же Раскин, который одновременно высокопоставленный агент с необычайно высоким жалованием, причем его знает министр внутренних дел и глава петербургского охранного отделения.
Алексей Николаевич уже не удивлялся тому, что, не произнеся ни слова, княгиня его вчера рано покинула, и при этом выжала как лимон — он не ожидал от нее такой необузданной страстности, будто с ума сошла, они же немолодые люди — ему 56 лет, ей 43 года. Да и старался вообще не думать об этом странном происшествии, как мысленно именовал случившееся между ними безумие. Да и само поведение княгини говорило о том, что между ними ничего не произошло, остались ровные и дружеские, старые петербуржские отношения, а ему самому эта ночь просто привиделась.
— Скорее, эти боевики выполняют чужое поручение, которое в определенной мере совпадает с их желаниями и возможностями. Тебе нужно соблюдать осторожность, мой милый друг, иначе уже будет убит не генерал Сахаров, а застрелен генерал Куропаткин.
— Не беспокойтесь, ваше сиятельство, я не хочу понапрасну погибнуть. Если там свыше мне дали третий шанс предотвратить грядущую Смуту, я должен им воспользоваться.
— Ты прав, но ты упустил два первых, и слишком поздно понял это. Но ты был один, а сейчас у нас будут другие друзья — ни я, ни наместник, мы не желаем такого события. И есть еще очень влиятельные персоны, способные серьезно помешать « предначертанному» отнюдь не небесами, а обычными, пусть и могущественными людьми. Сам знаешь, как древние говорили по такому случаю — кто предупрежден, тот вооружен!
Сказано было вполне ясно и однозначно, чтобы все понять однозначно. Алексей Николаевич поднялся с кресла, понимая, что время беседы подошло к окончанию, и надо готовиться к ужину. Встала и княгиня, она вела всегда себя учтиво, и тут вагон качнуло, и Зинаиду Николаевну чуть бросило на него. Он успел подхватить женщину за талию здоровой десницей, а та коснулась губами его уха и зашептала:
— Ночью не задвигай дверь на задвижку.
Алексей Николаевич покраснел, смутился — в эту минуту он понял, что княгиня, великолепно танцевавшая, спокойно бы удержала равновесие, и специально воспользовалась моментом. Но взглянув на Зинаиду Николаевну, понял, что это не флирт и не шутка — на него очень внимательно и серьезно смотрели искрящиеся глаза…
Командующий 3-й армией генерал Маресуке Ноги отмечает со своими подчиненными сдачу крепости Порт-Артур…
Глава 5
— Предварительные расчеты показывают, что снятие всех четырех башен среднего калибра, с заменой их на германские 210 мм пушки или наши девятидюймовые орудия Обуховского завода с длиной ствола в 35 калибров, даст экономию в весе свыше трехсот пятидесятитонн. И это будет полезная мера — использование башен дает только неплохую защиту, в отличие от казематов, но на этом достоинства заканчиваются. Причем, следует принять во внимание взрыв такой башни на «Петропавловске», с детонацией погреба, который привел к гибели броненосца. Вместе с тем, башенное расположение орудий имеет следующие недостатки — частые поломки электрических приводов, теснота, плохая вентиляция. Как следствие снижение скорострельности, и меньшая скорость наведение орудия на цель, что не имеет места при расположении орудийной установки в каземате или палубной установке с легким щитовым прикрытием. К тому же, как выяснилось, наши шестидюймовые снаряды имеют малый заряд пироксилина, в отличие от японских, и не несут таких разрушений. Хуже того, они способны пробивать даже тонкие броневые плиты на неприятельских кораблях линии, имеющих большую площадь бронирования. И с ростомдистанции боя становятся бесполезными. Потому настоятельно требуется их немедленная замена на стволы более крупного калибра с тяжелым снарядом, пусть и за счет вполне допустимого снижения скорострельности.
Контр-адмирал Молас, начальник штаба Тихоокеанского флота говорил уверенно, потому что сам провел все требуемые расчеты. И теперь на совещании флагманов выступал со своим отчетом.
— Вес бортового залпа практически не изменится — германская пушка имеет хорошую скорострельность, а снаряд весит почти как три наших «облегченных» шестидюймовых. То есть — две таких пушки полностью заменят как башенные, так и батарейные орудия, вместе с очень существенной экономией веса. К тому же последние использовать при волнении достаточно затруднительно, они расположены ниже верхней палубы. Наши девятидюймовые пушки гораздо тяжелее германских — двадцать три против семнадцати тонн. При этом намного хуже по дальнобойности — ствол 35, а не 40 калибров, дистанция пятьдесят, а не восемьдесят кабельтовых. А вес снаряда лишь на пуд тяжелее — восемь против семи.
Адмиралы переглянулись — бой японцы начинали как раз на такой дальности, и редко приближались ближе, чем на сорок кабельтовых. И ведь попадали, хотя тратили много снарядов. Потому девятидюймовая пушка для перевооружения броненосцев не годилась, да и двадцать пять тонн весовой «экономии» будут отнюдь не лишними.
— Первые восемь пушек уже идут по железной дороге, оставшиеся шесть доставят в Петербург намного позже. А потому следует предложить установить последнюю партию вместо башен на строящемся броненосце «Слава» — в отличие от других он спущен на воду в прошлом году, и находится в более низкой степени готовности. Так что перевооружение лучше провести на достройке, это не отнимет времени, но при этом резко снизит строительную перегрузку за счет снятия шести башен среднего калибра.
— А чем тогда наши крейсера вооружать будем, если германские пушки на броненосец поставят? Ведь два восьмидюймовых ствола на борт слишком мало. А одних шестидюймовых орудий, пусть их даже два десятка, недостаточно, чтобы нанести повреждения любому японскому броненосному крейсеру. На них даже пожаров в бою не видно!
Вице-адмирал Безобразов только головой покачал — он был бледен, постоянно прихварывал, однако уезжать из Квантуна на лечение отнюдь не собирался. И вопрос задал не из праздного интереса — Петр Алексеевич держал свой флаг на «Громобое» в бою, где погиб приведенный им же самим из Владивостока в Дальний несчастный «Рюрик». И безосновательно считая себя невольным виновником, жаждал реванша.
— На «Громобое» баковое и ютовое орудия будут заменены на восьмидюймовые пушки, снятые с «России», еще одна пушка будет установлена на «Баяне». А четвертая останется в резерве на случай замены — потери в бою неизбежны. Для вооружения «России» будет поставлен десяток, может чуть больше, германских 17 см пушек через месяц, максимум шесть недель. По Транссибу пойдут в первой очереди. Восемь из них можно установить на верхней палубе взамен планируемых 21 см пушек. Орудия новые, дальность стрельбы больше семидесяти кабельтов, вес ствола с затвором десять с половиной тонн, снаряд ровно четыре пуда — можно заряжать вручную.
— Тогда все двенадцать поставим на верхнюю палубу, взамен шестидюймовых орудий — по общему весу соответствует. А здоровяков в команде много, кто четыре пуда легко таскать сможет. Хотя куда увесисто, чем два с половиной пуда, но все же меньше, чем пять с половиной. Лишь бы снарядов из Германии поставили в достатке. И было бы неплохо нижнюю батарею перевооружить — вместо десяти Кане втиснуть восемь крупповских орудий.
Вице-адмирал Безобразов сразу повеселел — слабость бортового залпа главным калибром на русских броненосных крейсерах была всем давно очевидна, но в Адмиралтействе ради «экономии» не желали обращать на это внимание, отписывая, что кораблям не стоит ввязываться в эскадренный бой. Но сама война диктовала свои жестокие условия.
— Втиснуть можно, Петр Алексеевич, но угол подъема ствола будет существенно ограничен, а дальность стрельбы не превысит пятидесяти пяти-шестидесяти кабельтов.
— Для шестидюймовых пушек это и так предел, механизмы вертикальной наводки ломаются. Мы так в бою несколько пушек потеряли, Михаил Павлович. Зато после перевооружения на «России» будет единый калибр, из двух десятков почти семидюймовых пушек, при бортовом залпе из дюжины стволов — почти полсотни пудов против нынешних сорока. Знать бы только таблицу пробиваемости гарвеевской брони на всех дистанциях, однако предполагаю, она будет примерно такая же, как у наших 203 мм снарядов, которым вполне соответствуют по весу.
— Французы не жалуются на свои 164 мм пушки, что ставят на броненосные крейсера. А у немцев реальный калибр 172 мм, и снаряд намного тяжелее по своему весу при такой же дальности стрельбы.
— Мы атаки миноносцев шестидюймовыми пушками отражаем, противоминная артиллерия в 75 мм никуда не годная, а 47 мм вообще нужно в армию отдать, или в крепость, для отражения штурмов.
Адмиралы и маститые капитаны 1 ранга увлеклись диалогом, обсуждая накопившиеся на флоте проблемы. И не заметили, с каким нескрываемым удовлетворением на лицах переглянулись наместник с командующим. Как опытные дирижеры свои оркестры, они настроили совещание на нужный лад. Прекрасно зная царившие в Петербурге порядки, они заранее озаботились получить поддержку флагманов и капитанов в своих начинаниях. Так уж получилось, что в своей истории русский флот постоянно вел борьбу с собственными бюрократами, и постоянно ее проигрывал.
Достаточно посмотреть на корабли, что строились по решению всемогущего МТК — перегрузка стала настолько хронической, что в морском ведомстве ее уже принимали как неизбежное зло…
— Остается надеяться, что у Алексея Николаевича хватит энергии поддержать Витгефта на государственном совещании. Раз ситуацию со снарядами и пушками в ближайшие полгода-год никак не разрешить, то придется прибегать к закупкам через «нейтралов». Да тех же датчан и германцев, что начали продавать необходимое нам оружие. Однако, судьба войны только в наших руках, Степан Осипович, и нам с тобой нужно крепко подумать, как мы сможем победить японцев, оставшись на полтора месяца без «Севастополя» и «России». А там уже и без «Полтавы», которой тоже требуется ремонт с полной заменой средней артиллерии.
Адмиралы сидели одни в кабинете, налегали на чай — отношения между ними давно наладились, стали вполне товарищескими.
— Остается использовать превосходство наших кораблей в мореходности, Евгений Иванович — ничего другого я не вижу. Благо тихой погоды в Желтом море куда меньше привычного волнения, а потому следует воевать именно в такие дни. По большому счету, весь японский флот представляют только броненосцы, первоклассные с 305 мм пушками, и малые, второго класса, более быстроходные, но с 203 мм артиллерией в башнях и таким же низким бортом. И к ним целое скопище в полтора десятка вымпелов больших канонерских лодок, набитых пушками под «завязку». Настоящих мореходных крейсеров у противника, способных действовать на коммуникациях, если хорошо присмотреться, вообще нет.
— Ну да, у них тип «эльсвикских крейсеров», предназначенных исключительно для боя, что показало столкновение в устье Ялу с китайцами десять лет тому назад. При малом водоизмещении в две с половиной, три тысячи тонн крейсерские качества принесены в жертву бронированию и избыточной артиллерийской мощи, вплоть до восьмидюймовых пушек.
— Потому много недостатков, теперь сам вижу, хотя не скрою от вас, Евгений Иванович — увлекался ими одно время, посчитал, что могут быть заменой броненосцев. А теперь вижу все их недостатки. Кроме двух уцелевших «собачек», у остальных кораблей ход в 18узлов. А с плохой мореходностью они представляют не охотников, а добычу для наших «шести-тысячников». Предлагаю проводить набеговые операции к японским берегам, и уничтожать малые крейсера. А буде встретятся «асамоиды», то немедленно атаковать и их. Против наших броненосцев и броненосных крейсеров при волнении на море они просто не смогут удрать, хотя имеют большую скорость. А любые повреждения при низком борте станут для врага гибельными — что не сделают наши пушки, доделает океанская волна…
Броненосные крейсера Японии соответствовали первому слову, отнюдь не второму. Ничего «крейсерского» у них не было — небольшие броненосцы 2-го класса, в полтора раза меньше «Микасы» по водоизмещению, но солидный броневой пояс пусть не в девять, но семь дюймов, для орудий калибром меньше восьми дюймов не по «зубам». Скорость на два узла больше, зато главный калибр не 305 мм, а 203 мм — чем-то нужно было поступиться. Своего рода «эльсвикский крейсер», увеличенный и хорошо забронированный, предназначенный исключительно для эскадренного боя на ограниченном морском театре.
Глава 6
— Государь, у меня нет времени обращать внимание на пустяки, как собственная рука в лубке. Все гораздо серьезнее…
Куропаткин демонстративно подвигал рукою в лубке, на нее император сразу обратил внимание при встрече, перед тем как усадил в кресло. Уже знал, кто бы сомневался, что из Иркутска генерал-губернатор о том депешу не отправил. И с вокзала его тут же повезли на аудиенцию — вопреки обыкновению император не отправился в Крым. И на то имелась весомая причина — царь находился рядом с беременной женой, которая дохаживала последний месяц перед родами. Вот только долгожданный наследник престола родится тяжело больным — об этом знали пока трое, но скоро информация разойдется кругами, в чем Алексей Николаевич нисколько не сомневался.
— Вас что-то беспокоит, генерал?
— Армия кайзера, государь, она гораздо серьезнее, чем мне казалось. Если германские офицеры так хорошо выдрессировали макак, то я не поставлю за французов и червонца — их просто размажут. Ваше императорское величество — признаю свою ошибку — японцы оказались гораздо сильнее, чем я ожидал. Меня просто обманули во время прошлогоднего визита — азиаты коварны и хитры, это нужно теперь постоянно учитывать.
За время своего общения с монархом, Алексей Николаевич твердо уяснил — тот не любит принимать решения под давлением, сразу показывает «высочайшее неудовольствие», особенно в те моменты, когда ему же показывают собственные ошибки. Как злой, капризный и упрямый ребенок, живущий по правилу — «сделаю назло, и во вред себе — но будет по-моему». И теперь к этой черте характера он решил приноровиться, руководствуясь простым соображением сановника — «хочешь убедить самодержца, присоединись к его мнению, всегда правильному».
— Я это понял, еще общаясь с их послом — хитрая узкоглазая тварь, все время взгляд отводил. Все они бестии!
— Вот и я о том же, государь. Так что обмануть их самих не грех — по их кодексу «бусидо», что означает «путь воина», коварство и хитрость, обман противника, почитаются за высшую доблесть. А теперь еще к этому добавилась отличная выучка, полученная от германских офицеров! А они умею готовить — из любого пентюха вымуштруют отличного солдата.
— Даже так? Хм, не думал, что прусским юнкерам моего брата Вилли удастся так выдрессировать макак.
— Стойки под ружейно-пушечным огнем, государь, совершенно не обращают внимания на потери. У них вспороть себе живот, если не выполнил приказ, плевое дело. В какие-то моменты они даже меня пугают, хотя на своем веку я повоевал с азиатами. Но эти другие, особенные — они быстро учатся, государь, вот что страшно. И ведь грамотные, у каждого карандаш и тетрадь, и карты «читать» умеют — и не скажешь, что хвостов недавно лишились. И научились сами делать хорошее оружие — пушки и винтовки, снаряды и патроны к ним. И что совсем хреново, государь — пулеметы. Ваши доблестные сибирские стрелки столкнулись с ними в боях на реке Ялу, я сам видел под Бицзыво, как воюют японцы. Будет трудно, когда эти желтолицые двинут против нас все свои скопища, которые еще собирают в хорошо подготовленные дивизии. А их наберут три десятка, не меньше — макак, прилично обученных военному делу, у них в запасе около миллиона. Хорошо, что всю эту орду на нас не могут двинуть одновременно, а то бы туго пришлось — у нас и двухсот тысяч в Маньчжурии пока не набирается.
Алексей Николаевич говорил с улыбкой, со смешками, и с тщательно скрываемым злорадством подмечал, как вытягивается в удивлении лицо самодержца, который явно впал в замешательство. До войны монарх относился к «островным соседям» с нескрываемым презрением, а тут в легкой и доступной форме ему объяснили, что дело обстоит не совсем так, вернее, совсем не так. Но улыбку на своем лице Алексей Николаевич сохранял, да и саму уверенность — то входило в его расчеты. Нужно излучать оптимизм в конечном итоге войны, но перед тем показать воочию, с каким противником пришлось столкнуться по легкомыслию венценосца.
— Меня сейчас как военного министра занимает противоборство с прусской военной системой, что внедрена у наших желтолицых соседей. Прекрасные солдаты, спору нет — но как противник хлипче германцев будет. Маленькие, на одном рисе живут, щуплые, но ужас какие злобные и решительные. Да и офицеры выучку во всех европейских армиях прошли — сам с пленными говорил, на многих языках общались. Могут воинские уставы наших союзников и противников цитировать, как «Отче наш». Они умеют учиться, государь, к тому же сама война прекрасная школа — вспомните, как ваш пращур Петр Великий о своих «учителях» отзывался.
— Вы изменились, Алексей Николаевич, стали совсем другим — улыбаетесь часто, — император внимательно посмотрел на него, но генерал стоически выдержал его взгляд. Зато заметил, что намек достиг цели.
— Это будет хорошая школа для всей нашей армии, государь. Главное, не прогуливать на ней «уроки». И я как военный министр вам признателен, что вы твердо и неуклонно проводили политику отстаивания российских интересов на Дальнем Востоке. Японцам нужно дать на этой войне такую незабываемую «порку», чтобы впредь не представляли угрозы для державы, самим Богом вам врученной. А такие возможности ваше императорское величество имеет, и сможет ими с легкостью воспользоваться, что уже в большей части проделано по вашим повелениям.
И пока Николай Александрович на него несколько растерянно взирал, генерал стал пользоваться возникшей паузой, начав перечислять «свершения», наделяя ими монарха, для которого эта война стала второй. Нужно было понемногу сбить самоуверенность, и при этом упрочить свои позиции.
— Благодаря вам, государь, наша армия получила возможность извлечения боевого опыта, когда вы повелели направить в Маньчжурскую армию сводные батальоны от каждой дивизии. Я их вливаю по одному в каждый Сибирский стрелковый и пехотный полк, доводя последние до полного штата в три батальона. Но было бы лучше учредить «шефство», когда каждая дивизия вашей императорской армии будет направлять пополнение в «закрепленный» за ней Сибирский полк. Тогда через какое-то время, постоянно восполняя потери среди нижних чинов и офицеров, заменяя заболевших или отправленных в отпуск, благо эшелоны идут в обратную сторону постоянно, все наши дивизии будут иметь опыт действительно современной войны. Прусская выучка японцев дает о себе знать, как и скорострельное оружие — грех не воспользоваться таким моментом, это не китайские скопища рассеивать, вполне себе по-европейски обученный противник. У нас шесть Сибирских корпусов, два десятка сформированных по мобилизации дивизий. Если каждый военный округ возьмет над ними «шефство», направит пополнения и военное снаряжение, то легче будет проводить постоянную ротацию командного состава. По сути, получатся своего рода экспедиционные части, отправленные против неприятеля. К концу войну ваше величество будет знать, на какие округа и генералов можно рассчитывать, а какие не стоят вашего доверия. Также будут выявлены недостатки, которые у нас, к сожалению, имеются. Их необходимо исправлять по опыту войны, внося по делу нужные улучшения и исправления.
Воцарилась молчание — Николай задумался, а Куропаткин демонстрировал полное внимание. Теперь он отчетливо понимал, почему генерал Сухомлинов стал военным министром перед войной — он не обременял царя докладами, с колонками цифр и требованиями ассигнований, больше развлекал монарха во время аудиенций, чем занимался реальными делами. И сейчас Алексей Николаевич добивался одного — чтобы на него переложили весь ворох дел и проблем, и при этом не мешали.
— Хм, а ведь так и нужно — каждый округ должен иметь в Маньчжурии «свой» корпус или дивизию, тогда нам будет видно, как он воевать будет. Тем более, раз там «ученики» нашего «любезного брата» Вилли. Немедленно подготовьте все нужные приказы и как можно скорее доставьте их мне.
— Слушаюсь, ваше императорское величество!
Куропаткин предпринял крайне неуклюжую попытку вскочить с кресла, зацепился лубком, скривился, сделав вид, что ему очень больно, и был остановлен вставшим монархом, что прижал его за плечи.
— Что вы, сидите, Алексей Николаевич, будьте как дома, даю вам свое разрешение — теперь вижу, что ранения не уменьшили ваше рвение.
— Всю ночь буду работать, государь, к утру все доклады подготовлю…
Генерал лукавил, у него все было уже давно написано. Но теперь он не стал торопиться выкладывать бумаги, и требовать с ними ознакомится. Нет, нужно было действовать совсем иначе, показать монарху значимость его собственных решений — тщеславие всем свойственно, и Николай Александрович не исключение. И ни в коем случае не выходить на первый план — многим министрам эта ошибка дорогого стоила, нужно учитывать их печальный опыт. К тому же завистников и интриганов при царском дворе хватает с избытком, и борьба с ними будет ожесточенной.
— Вы лучше отдохните, генерал. Встретимся послезавтра в это же время — приходите с подготовленным докладом.
— Слушаюсь, государь.
И снова монарх оказал ему помощь, вполне благосклонно и покровительственно. И даже проводил до дверей, что было необычно. И уже в самом конце пути самодержец негромко произнес:
— Я не ошибся, отправив вас на Дальний Восток — уже одержаны первые победы, и будут следующие, в чем я не сомневаюсь. Но вы нам нужны и военным министром, так что подберите себе управляющего на ваше усмотрение — пока командуете моей Маньчжурской армией…
Японская пехота переправляется через реку Ялу, где путь в Маньчжурию им преградили русские войска…
Глава 7
— Только дурных нет, государь-батюшка, чтобы самому «управляющего» подбирать — нет, твое согласие непременно последует, если претендент у тебя соответствующий на примете имеется. Знать бы кто, но не начальник Главного Штаба — иначе бы ты его мне не сдал. Или именно это ты от меня ожидаешь? А пожалуй так и есть, ведь в сторону смотрел. Но тогда можно и договорится, сейчас такое вполне возможно, ситуация изменилась.
Куропаткин прошелся по своему кабинету, в котором ничего не изменилось — генерал Сахаров, старший из трех братьев генералов (младший командовал корпусом в Маньчжурской армии), вернулся обратно в Главный штаб, который возглавлял, и при этом оставался управляющим Военного ведомства. При военном министре такое было нонсенс — но на все воля самодержца, с которой не поспоришь. И так царь поступал всегда, создавая у своих министров состояние неопределенности.
— Что ж — в таких играх теперь придется участвовать, — пробормотал Куропаткин, подошел к столу, взял колокольчик и громко позвенел. Вошедшему дежурному адъютанту приказал немедленно пригласить к нему в кабинет генерал-адъютанта Сахарова…
— Мы с вами военные, Виктор Викторович, но людские слабости присущи и генералам. А потому понимая вашу обиду на нынешнее неопределенное положение, тем не менее призываю сделать все возможное, и паче того невозможное, чтобы наша армия добилась победы над неприятелем. И более того, скажу вам откровенно, о чем я государю не решился поведать — японцы могли нас победить в первые месяцы, ударь всеми силами, и, решившись на одновременную высадку десантов, благо два броненосца и крейсер нашей эскадры были повреждены, а «Варяг» потоплен. Вот тогда бы разразилась катастрофа, и нам бы пришлось отступать из южной Маньчжурии. И это еще при самом благоприятном для нас ходе развития событий.
— Вы считаете, что японцы настолько превосходили нас в силах?
— Скажу больше — и сейчас превосходят. Неприятель ведь отмобилизовал заранее семнадцать дивизий, так что переговоры не играли никакой роли — это был обман и оттяжка времени, чтобы успеть привести из Италии два броненосных крейсера, от покупки которых отказался наш МГШ. По слухам, кое-кто из чинов Адмиралтейства попросил от фирмы полмиллиона рублей за «комиссию» — вы ведь знаете об этой «милой» привычке наших сановников. Так что мы лишились четырех крейсеров, как ни странно. Вместо получения двух в состав нашей эскадры, эти два «гарибальдийца» пополнили флот неприятельский. И трудно понять что тут — глупость, обычная российская расхлябанность, своекорыстие или…
Куропаткин умышленно оборвал фразу, позволяя начальнику ГШ домыслить несказанное — а на округлом лице Сахарова появились красные пятна, видимо, сделал нужные выводы. К этому и стремился Алексей Николаевич — избегать открытых конфликтов, интриговать и стравливать между собой сановников, чтобы заставить всех, так или иначе, принять общее участие в войне с Японией. И главное — избежать всех тех ошибок, которые были совершены, вернее, сейчас не допустить их, раз судьба предоставила немыслимый шанс переиграть историю.
— Но то дела флотские — виновен или невиновен адмирал Рожественский и иные наши флотоводцы, не нам решать. Хотя, особое морское министерство, разъединяет наши общие усилия, хотя должно объединять всю мощь государственной силы воедино. К счастью, есть адмиралы, что смотрят на проблемы иначе, и сейчас на Дальнем Востоке мы действуем совокупно. Так что японцы, упустив самый благоприятный момент, теперь втянуты в долгие и изнурительные для них позиционные бои на реке Ялу.
— И как будет развиваться ход войны, Алексей Николаевич — в Петербурге ожидали громких реляций, и наша победа при Бицзыво всех вдохновила. Теперь ожидают других побед…
— Мы с вами военные, и прекрасно понимаем, что времена Бонапарта и Суворова давно прошли. Против нас государство с населением в сорок два миллиона жителей, фанатично желающих сражаться. И миллион обученных военному делу солдат. Если будет оружие, то японцы смогут подготовить еще миллион человек — разве можно сломить такую силу даже в нескольких удачных для нас баталиях⁈ И наше счастье, что сама обстановка не дает возможности противнику задействовать всю свою кадровую армию — а в ней тринадцать дивизий, благо еще четырем нам удалось нанести поражение. Но можете мне поверить — через несколько месяцев японцы восстановят их боеспособность, и даже более — из запасных бригад развернут новые дивизии. А их будет, по нашим расчетам, до десятка, но скорее вполовину меньше из-за нехватки оружия и боеприпасов.
— Хм, двадцать две дивизии это много, — Сахаров помрачнел. — с тыловыми частями это полумиллионная армия.
— Наше счастье, что приняв германскую систему подготовки, японцы не взяли ее самую сильную сторону. Их «ахиллесова пята» заключена в артиллерии — всего один полк, а не два, как в армии кайзера. Три орудия на батальон — это соответствует нашим нормам. К тому же половина орудий у противника горные, с небольшой дальностью стрельбы как у наших четырехфунтовых пушек. Иначе бы наши потери были бы куда серьезнее. Скорострельные пушки настоятельно необходимы.
— Из дивизий западных округов решено отправить вам дополнительно по одному артиллерийскому дивизиону, получившему новые трехдюймовые орудия. Планы уже сверстаны, и уже начата перевозка снарядов…
— Виктор Викторович, не стоит ослаблять дивизии, уменьшая вдвое число батарей, которых и так шесть. По опыту войны скажу так — принятая у нас восьми орудийная батарея совершенно неповоротлива, загромождает дороги, и при пересеченном характере местности ее невозможно использовать в полном составе — мы стали делить ее на две батареи с первых же боев. К тому же четыре скорострельных орудия при должном количестве снарядов способны за считанные минуты накрыть шрапнелью целый батальон в ротных колоннах. Потери инфантерии на открытой местности чудовищные. Поверьте, я это видел собственными глазами.
— Что вы предлагаете, Алексей Николаевич?
— Увеличить число дивизионов и батарей переводом на половинные штаты — с восьми орудий на четыре. Мы значительно увеличим количество «очагов огня» в дивизии с шести до двенадцати — доведем до числа имеющихся в германской дивизии батарей.
— У немцев они шести орудийные, а у нас будет четыре ствола — перевес в огне останется за неприятелем.
— Считать нужно батареи со скорострельными пушками, а не число орудий в оных. При надлежащем количестве снарядов, врага можно просто засыпать гранатами и шрапнелью. К тому же эта мера по «разделению» будет совершена быстро и безболезненно, но главное с «экономией» — она не потребует от казны расходов. И отправка на Дальний Восток одного из четырех артиллерийских дивизионов не так снизит боеготовность дивизий в западных округах, как отправка одного из двух имеющихся.
— Пожалуй, вы полностью правы, Алексей Николаевич — французы имеют четыре орудия в батарее, им этого вполне достаточно. Я был на учениях и видел, насколько эффективно они поражают цели. К тому же мы просто поделим батареи и дивизионы, останется только сменить нумерацию.
— Ввести дополнительные номера, и не нужно ничего менять. «Стройность цифири» радует только сердца бюрократов, пользы делу не несет. Поверьте, важно считать реальные батареи, а не их номера. Да, кстати, что вы намерены делать с заменяемыми на трехдюймовки старыми четырех фунтовыми пушками? Передать в крепости и на склады? Не стоит этого делать — пехоту в наступлении нужно поддерживать огнем, а эти пушки можно передвигать в боевых порядках. Они намного легче трехдюймовки, веса всего двадцать восемь пудов, можно катить руками расчета. И главное — в боекомплекте есть гранаты, пусть слабые, у трехдюймовой пушки только шрапнель. По четыре орудия на полк вполне достаточно. К тому же они как нельзя лучше подходят в качестве конной артиллерии, их число при кавалерийских дивизиях нужно удвоить, как мы сделали в Маньчжурии — одну пушку считаем на каждую сотню или эскадрон.
— Тогда придется изменять штаты…
— Зачем? Все изменения, кроме артиллерии, лучше провести в Сибирских дивизиях на опыте войны с японцами, и лишь потом вводить во всех корпусах. Сейчас Маньчжурия есть то самое место, где можно опробовать все новинки вооружения — они пройдут там своеобразный экзамен. И лишь потом изменять штаты, вводить новые уставы. Но вначале нам с вами следует выполнить повеление его величества — и время не терпит. Все требуемые расчеты мы должны представить с вами послезавтра. Вот ознакомьтесь с набросками — я их наскоро сделал. Мобилизация объявляться пока не будет — войну предстоит вести силами кадровой армии, а потому необходимо, чтобы каждая дивизия имела на фронте свою экспедиционную часть. А все Сибирские корпуса для пополнения закрепить за военными округами. Времени на обдумывание мало, Виктор Викторович — государь ожидает нашего общего решения, вполне продуманного и взвешенного! Русская четырех фунтовая (87 мм) пушка образца 1877 года неплохо показала себя на полях сражений в Маньчжурии, ведь трехдюймовых пушек, чуть ли не втрое более тяжелых было еще мало. Да и в войну 1914 года она состояла на вооружении войск, а финны ее использовали даже четверть века спустя…
Глава 8
— Пусть наши силы и невелики, Михаил Павлович, но и с ними можно причинить немалый ущерб неприятелю. Главное, чтобы он о своих берегах опасение имел, и тем уже не докучал нам в квантунских водах. А стиснем его в морях Желтом и Японском, начнем каботажное плавание с рыболовством пресекать. Положение у японцев ухудшиться, и то нам во благо будет. Не хотелось разделять мне эскадру, но надобно.
Адмирал Макаров расхаживал по мостику «Пересвета» — броненосец ремонтировали первым, исправление полученных в сражении повреждений заняло три недели. Вместе с ним в Дальнем чинили «Цесаревич» и «Ретвизан». А вот «Громобой» и «Победа» стояли в Порт-Артуре, как и быстроходные крейсера Вирена — «Баян» и «Богатырь». Дороговато обошлось русскому флоту сражения у Эллиотов и в Желтом море — потерей «Петропавловска» и «Рюрика», хотя враг потерял тоже немало «Асаму» и «Адзуму». Но у адмирала Того осталось десять вымпелов в линии, а он смог вывести в море только шесть, и теперь потери недопустимы.
— «Россию» нужно ремонтировать только во Владивостоке, там для нее подходящий док. И пока германские пушки на крейсер не поставят, угрозы неприятелю представлять крейсер не будет. Там же и обе «богини» нужны — скорость у них вровень с флагманом Безобразова, и мореходность на уровне, да и дальность плавания можно увеличить, приняв уголь на батарейную палубу. Могут в океан выходить, и с восточного побережья мешать неприятельскому судоходству. Японцам в открытом море им нечего противопоставить, а при волнении, таком как сейчас, догнать просто не смогут.
Молас был прав, указав на море. И хотя волны пологие, но для низкобортных японских кораблей и такие служили препятствием, хотя по тихой воде броненосные крейсера противника бегали довольно резво, и уйти от них будет проблематично. Да и бой принимать нельзя — русские моряки уже оценили на себе всю мощь неприятельских кораблей.
Макаров окинул взглядом эскадру — за флагманским «Пересветом» шла «Победа», замыкали короткую колонну колону броненосцы. Головным «Ретвизан» под флагом контр-адмирала Иессена, за ним «Цесаревич», но без привычного флага наместника на мачте — адмирал Алексеев остался в Мукдене, у него и без флота навалилась масса дел. Японцы сосредоточили на Ялу еще одну армию, и теперь семь вражеских дивизий пытались проломить оборону сразу трех русских корпусов. Бои начались там жестокие, но в обороне сибиряки стояли твердо, с каждым днем получая подкрепления.
Чуть в стороне шли два броненосных крейсера под флагом контр-адмирала Вирена, первым шел его «Баян», за ним «Громобой». Даже издали был хорошо виден массивный щит восьмидюймового орудия на баке, точно такой же торчал на юте. Да и на флагмане за четвертой трубой возвышался длинный ствол 203 мм пушки — дополнительно установили, усиливая артиллерийскую мощь. Вот только команда «России» оба этих крейсера именовала не иначе как «каннибалами» — главный калибр ведь с нее сняли, все четыре орудия выдрали из казематов.
Сам крейсер в сопровождении двух «богинь» следовал чуть в стороне — на нем держал свой флаг вице-адмирал Безобразов. Отряд следовал во Владивосток, в обход Японии, а там на выбор Петра Алексеевича — или через Цугары, либо проливом Лаперуза. Вместе с крейсерами уходили все четыре миноносца германской постройки, с надежными машинами — «Бдительный», «Бесстрашный», «Бесшумный» и «Беспощадный». Уголь они должны были получить в океане со вспомогательных крейсеров, что ожидали отряд в условленной точке. И все потому, что во Владивостоке были только малые миноносцы, небольшого водоизмещения, тихоходные, с плохой мореходностью. Им самое место в Порт-Артуре или Дальнем, но «мудрые головы» в столице решали по-своему. Теперь приходилось исправлять ошибки, но поздно — война диктовала свои правила.
— Готовились к войне, готовились, программы принимали, уйму кораблей заказали, а пушки сделать не удосужились. Всего тринадцать штук, как кость бросили. А как только десятидюймовые стволы на «иноках» расстреляем, конец всему будет. Других нет, а те, что на броненосцах береговой обороны на Балтике, или на черноморском «Ростиславе», уже изношены. Запаса не сделали, а с береговых батарей для башен не подойдут. И все это ради копеечной «экономии», министерством финансов армии и флоту навязанной, а многие миллионы при этом разворовывают!
— Теперь куда больше тратим, Степан Осипович. Хотя те же германские пушки обойдутся нам дешевле, чем произведенные на отечественных заводах. Да и ту же броню возьмите — закупали у северо-американских штатов для «Полтавы» и «Петропавловска» по цене ниже, и качеством лучше, чем ту, что с наших заводов получили для «иноков».
— Надеюсь, что после нашей победы все изменится, — покачал головой Макаров, но было видно, что Степан Осипович сомневается в собственных словах. Молас только пожал плечами — Михаил Павлович прекрасно понимал, что в Петербурге не станут прислушиваться к мнению не только «беспокойного адмирала», но и самого наместника, который имеет определенное влияние, и пользуется поддержкой царя. Всеми флотскими делами занимался, вернее, не занимался, генерал-адмирал великий князь Алексей Александрович, большой сибарит, любивший проводить все свое время во Франции. В насмешку над тучностью офицеры за глаза именовали «патрона» не иначе как «семь пудов августейшего мяса». И сейчас он думал больше о предстоящем набеге — после отделения отряда Безобразова, эскадре предстоит демонстративно обстрелять японские порты…
— Степан Осипович, контр-адмирал Вирен радировал с «Баяна» — перед ним отряд вице-адмирала Катаоки. Броненосец «Чин-Йен» и все три «симы» — головная под адмиральским флагом. Пытаются удрать к островам, он их пытается перехватить и навязать бой.
— Замечательно, я знал что, выйдя к входу в пролив, мы кого-нибудь здесь поймаем. Пусть Роберт Николаевич начинает бой — мы идем на помощь. Противник дает себя бить по частям — этим не грех воспользоваться. Тогда идти к Квельпатру не будем, есть дело поближе.
Степан Осипович возбужденно прошелся по мостику — вылазка к японскому побережью удалась. Обстреляли Нагасаки, крейсера Рейценштейна перехватили, досмотрели и потопили несколько транспортов, включая британский с грузом хлопка и кислоты, предназначенной, понятное дело, для выделки пороха и взрывчатки, даже капитан трампа не клялся, что его груз имеет исключительно «мирное» предназначение. «Баян» с «Громобоем» отправили на дно вспомогательный крейсер, что не успел убежать — переоборудованный лайнер примерно на семь тысяч тонн водоизмещения, вооруженный парой старых шестидюймовых пушек. Надо отдать должное противнику — дрался до конца и флага не спускал.
— Радиограмма с «Новика», ваше превосходительство. Дымы с веста, капитан 2 ранга Шульц видит броненосцы Того — их три. Головным «Микаса», затем «Ясима», замыкает «Хатцусе». И оба «гарибальдийца» там, и три малых крейсера — опознать не смог, далеко.
— Скорее, две оставшиеся «собачки», к которым «пристегнули» авизо. Так это же прекрасно, Михаил Павлович, — на лице Макарова появилась улыбка, он потер ладони. — «Объединенный Флот» вышел в море в половинном составе — нет «Фудзи» и крейсеров Камимуры. Такой шанс нельзя упускать — отправьте радио на все крейсера — «идти навстречу неприятелю, атаковать всеми силами». Наш план сработал, как видите — мы выманили в море вражеские броненосцы. Того не мог не ответить на наш набег, мы ведь показали, что берега самой Японии под угрозой.
Радиосвязью теперь умели пользоваться на всех русских кораблях, и стали применять ее куда чаще. Хотя по интенсивности передач противник мог сообразить, что русская эскадра в море, но так это он и так знал после обстрелов побережья. Зато информация поступала быстро и бесперебойно — с трех направлений были выдвинуты на разведку все три быстроходных крейсера контр-адмирала Рейценштейна.
— Принято сообщение с «Аскольда». Капитан 1 ранга Эссен докладывает — «крейсера Камимуры к весту от острова Цусима — три вымпела, нет „Якумо“, в сопровождении малого крейсера и авизо».
— Нет «Фудзи» и «Якумо» — так они видимо еще в ремонте. Оба в сражении получили самые тяжкие повреждения. На броненосце вообще взорвалась башня главного калибра.
— У Того восемь кораблей линии, у нас шесть, может не стоит рисковать, Степан Осипович, погода больше играет на пользу неприятеля, чем нам. Будь при отряде «Россия» и «Полтава», я бы не сомневался в исходе.
— А будь еще «Севастополь» и вся 2-я тихоокеанская эскадра, то противник бы вообще в море не вышел, — усмехнулся Макаров, но задумался над словами Моласа. И через минуту произнес:
— Атаковать сейчас не стоит, тут вы правы, Михаил Павлович, не нужно принимать бой столь близко от вражеских берегов. А вот выманить противника к Шаньдуню надо непременно, хитрость необходима, как Алексей Николаевич советовал. А у мыса и дадим завтра неприятелю сражение…
Высокий борт русских броненосных крейсеров не имел брони, а потому после боя выглядел так плачевно…
Глава 9
— Государь, вы повелели мне беречь всячески солдат, и вот что мы удумали. Видом сия каска неказистая, но мне жизнь спасла — видите, на железе две вмятины от вражеской шрапнели. В Дальнем, Артуре и Владивостоке их делают из обычного листового железа, но голову хорошо защищают как от шрапнели, так от камней и осколков. Врачи сами признают — у тех солдат, у кого каска сия надета, только один из десяти может ранение в голову получить, а у кого папаха — редкие счастливцы смерти и ран избегают. Жаль, пулю даже вскользь плохо держат, но так сталь добрая нужна. А где ее у нас взять — листовому железу рады. И видом безобразна — но жизнь православных многих спасла. Уберегла от смерти, царица небесная, защитила…
Куропаткин перекрестился, искоса глядя на царя, что теперь внимательно и без улыбки на губах, рассматривал каску. И тут вперед выступил великий князь Борис Владимирович, дождавшись своего момента:
— Ваше императорское величество! Смею заверить — стоило мне по собственному небрежению снять каску, которую по настоянию командующего армией генерал-адъютанта Куропаткина обязаны носить в бою все офицеры и нижние чины, как от разрыва снаряда я получил камнем в лоб. И от сей контузии впал в беспамятство. Хорошо бы каски сделать из стали, а не из кожи и меди, как старые образцы, тогда лучшей защиты и не придумать. Сам видел тела офицеров, что получили смертельные ранения в голову обычными камнями. А шрапнель вообще убийственна!
В бытность командующего Северным фронтом, Алексей Николаевич однажды просматривал германский журнал, где было множество фотографий с торжественной выставки трофеев «победоносной армии кайзера». Это мероприятие в Берлине посетило до миллиона немцев, а посмотреть было что — захваченные пушки и бронеавтомобили, пулеметы и винтовки, аэропланы и пистолеты, снаряды и патроны, обмундирование и упряжь, и много чего другого, без чего ни одна армия воевать не сможет. Вот и он заранее приказал собрать всевозможные образцы из захваченных под Бицзыво трофеев, загрузить целый эшелон и отправить в столицу.
Но так получилось, что он прибыл в Петербург гораздо раньше, и с выставкой пришлось повременить. Но зато сейчас сам показывал царю и сопровождавшей монарха свите результаты одержанной победы, причем под его командованием. И не только — отдельный павильон заинтересовал всех — тут были образцы снаряжения и оружия, которые создали офицеры, механики и нижние чины. Ведь на войне как нельзя лучше проявляется известная русская смекалка, и начальству необходимо не упустить этот момент, чему сам Алексей Николаевич немало поспособствовал. И нет ничего лучше, когда и твое окружение понимает замысел, вот и «августейший» адъютант вовремя подал заинтересовавшую всех реплику. Теперь царь, с присоединившимся к нему дядей Владимиром Александровичем куда как внимательно рассматривали каску, тыкая пальцами во вмятины.
— Могу засвидетельствовать вашему императорскому величеству, — теперь сделал шаг вперед контр-адмирал Витгефт, дождавшийся своего момента, — что эти каски, и наскоро изготовленные крайне немногочисленные кирасы, спасли немало жизней офицеров и матросов вашего флота, что под неприятельским обстрелом тушили возникающие пожары. К великому сожалению, на броненосцах каски исчисляются десятками, а кирасы штуками, но число погибших буквально несколько человек, в то время как убитых и раненых моряков, не имевших даже такой примитивной защиты, многие сотни.
И потому как нахмурился император, Алексей Николаевич понял, что наступил решающий момент — теперь нужно было указать на «главных виновников», без которых никак не обойтись, не зачислять в их число самого себя, других генералов или адмиралов.
— Ваше императорское величество призывает беречь кровь русских солдат, но министерство финансов по своему обыкновению считает, что на этом нужно продолжать «экономить». Но это копеечные траты, в то время как на строительстве КВЖД потрачены сотни миллионов по необычайно высоким ценам, ничем не обоснованным. А у армии и флота не хватает самого необходимого, посмотрите, государь, как приходится выкручиваться из тяжелого положения собственными усилиями.
— Вот, кстати, занятная вещица, — Куропаткин подхватил английский охотничий карабин с оптическим прицелом. Он был один-единственный среди трофеев, к тому же принадлежал отнюдь не японцам, но должен был сыграть отведенную ему роль. — Принадлежал одному самураю, что вел охоту на русских офицеров, специально их отстреливая. Вроде как у англичан такая забава была принята в Крымскую войну, и японцы ее переняли.
— Так оно и есть, государь, — тут же раздался голос из свиты. — Мой отец при Альме так был в грудь ранен, одиночным выстрелом, а по роте не стреляли, то был меткий «охотник» со штуцером.
— Для британцев русские солдаты вроде наших медведей — звери, на которых «джентльменам» нужно «охотится». Вот желтолицые ухватки и перенимают, куда обезьянам до благородного поведения.
— Англичане все время нам гадят, чему ничему доброму своих союзников не научат — охоте на людей мерзостной, как в Африке на негров.
Куропаткин молча злорадствовал, слушая перешептывания свитских офицеров и генералов — многие из них «Туманный Альбион» на дух не переносили. И даже находящиеся тут завсегдатаи Английского Клуба предпочли промолчать — карабин с прицелом британский, а «снайпинг» ведь не только на бекасов — и на носорогов со слонами, на диких туземцев тоже принят. Да и отношение к русским «мужикам» в шинелях не лучше. Так что лучше промолчать, видя нахмурившегося царя.
— Сибиряки белку в глаз выбивают, чтобы шкурку не попортить. Макаки в тайге не водятся, но в Маньчжурии их достаточно бегает. А долг платежом красен — у нас так издавна ведется!
В тихом голосе монарха прозвучала такая неприкрытая ненависть, что Алексей Николаевич моментально понял, что получил не просто «индульгенцию», прямой и недвусмысленный приказ. На фронте германские «снайпера» немало досаждали русским, он читал рапорта о том, за ними сибиряки и охотились. А сейчас все начнется намного раньше — и вытянулся.
— Так точно, государь, бегают макаки, толпами. Винтовки есть, охотников много, умельцы имеются. Прицелов только нет…
— В Германии много чего закупить можно, — чуть выдвинулся полковник в кавалергардском мундире. — Тысячу этих оптических трубок прикажу там приобрести немедленно, на первое время хватит, кхе-кхе, для «охоты» на макак. А лучше две тысячи — чего мелочится на добром деле!
Князь Юсупов, граф Сумароков-Эльстон был не просто богат, а несметно, благо имелось многомиллионное состояние супруги. С ним Куропаткин раскланялся как со старым знакомым — благо еще одно «наваждение» было им уже забыто, напрочь изгнано из памяти. И вовремя слова произнесены были — император только благосклонно кивнул на них, давая свое «высочайшее одобрение» почину. И посмотрел на военного министра — пришлось молчаливо выразить полное понимание.
— Это, государь, пулемет на железной треноге, которая принята у наших моряков, — Алексей Николаевич увидел крайне заинтересованный взгляд царя, остановившийся на принятом к вооружению армии и флота образце изобретателя из САСШ Максима.
— Колесный станок очень неудобен, государь, а вот такой на треноге вполне легок, может переноситься на руках расчета. А если поставить на легкую рессорную повозку, с которой можно будет вести огонь, то наша кавалерия получит мощную поддержку в бою. Поверьте — команда из шести таких пулеметов отразит атаку кавалерийской бригады, нанесет потери и повернет вспять батальон инфантерии, который заменит на поле боя. Думаю, если в штате каждого нашего полка будет три таких команды, то вполне достаточно иметь состав в три батальона, с пулеметами в каждом. А кавалерийскому полку хватит и четырех эскадронов в штате, даже трех, при одной такой команде на «тачанках». На этих самых повозках — вон одна стоит, специально подготовили — из нашей формируемой конно-пулеметной команды!
— Дозвольте самому осмотреть, ваше императорское величество!
Отказывать долговязому генерал-инспектору конницы великому князю Николаю Николаевичу император не стал, вместе с ним отправился к «тачанке», а Куропаткин заспешил за ними.
Он ведь оказался невольным свидетелем долгой гражданской войны, где принимали деятельное участие на стороне большевиков целых две Конные Армии, в полках которых был целый пулеметный эскадрон на этих самых «тачанках». И мысль ведь простейшая — установить пулемет с возможностью осуществления быстрого маневра огнем, причем с лучшей проходимостью, чем у обычной орудийной запряжки. Но почему столь простая идея никому в голову из генералов не пришла, до нее додумался, если верить газетам, бывший вахмистр, ставший командующим «первой конармии».
И сейчас нельзя упустить долгожданный момент. Нет сомнения, что «Лукавый», а так называли великого князя за глаза его подчиненные офицеры-кавалеристы по словам молитвы («и избави нас от…»), тоже пожелает воспользоваться предоставленной случаем возможностью. Ведь на войну можно списать если не все, то многое…
Есть еще одни претенденты на «авторство» знаменитой по гражданской войне тачанки…
Глава 10
— Наша уловка сработала, Степан Осипович — недаром японцы гнались за нами до самого вечера. И сейчас, думаю, адмирал Того ушел либо вперед, но вряд ли далеко — мы держали высокую скорость. Или японцы где-то рядом — и как рассеется утренний туман, нас ждет бой. А он обязательно будет — у нас «поврежден» броненосец, а в таком случае необходимо его уничтожить. Вы бы сами упустили такой момент⁈
— Нет за мной такого греха, Михаил Павлович — гнался бы за неприятелем, сколько смог. И попытался бы оторвать «хвост».
— Вот и японцы бросились в погоню, вчера ведь Камимура дважды полез в бой, чтобы сбить нам ход — и с «Ретвизаном» ему это «удалось». Иессен с Шенсновичем так изображали «раненную куропатку», что я на какое-то время сам чуть не поверил. Им на театральных подмостках выступать, только туда наш броненосец не войдет.
Стоявшие на мостике адмиралы негромко рассмеялись. Сомнений в благополучном исходе предстоящего сражения у них не имелось — все же уже несколько раз сходились с японцами, и каждый раз вполне успешно. Хотя потеря «Петропавловска» с «Рюриком» наложила свой отпечаток, и Степан Осипович уже не рвался столь безоглядно в бой. Правильно оценивали японцев — вполне английская выучка, не дикие азиаты, маневрируют и стреляют не хуже русских, а снаряды так лучше.
К тому же сейчас у них банально больше сил — три больших и пять малых броненосцев против шести русских кораблей линии, при некотором превосходстве в мощи бортового залпа. Однако вряд ли адмирал Того предполагает, что к полудню русская эскадра может получить усиление в виде «Полтавы», которая вместе с двумя бронированными канонерскими лодками, а также с отрядом из всех боеготовых «соколов», служили резервом на тот случай, если противника удастся вытянуть дальше Шаньдуня, поближе к берегам Квантуна. И это было все, что мог выставить в сражении Тихоокеанский флот — других кораблей просто не имелось. Вот за помощью адмирал и отправил вчера после полудня «Новик». Шульц должен был добежать до Вей-хай-Вея. Севернее английской гавани, на полпути к Порт-Артуру, находился «Амур» с миноносцами французской постройки.
Минный заградитель, имеющий 17 с половиной узлов максимального хода, адмирал Макаров решил использовать как авизо. Понятное дело, без мин — на корабль, имеющий водоизмещение почти в три тысячи тонн, поставили полудюжину 120 мм пушек. Вооружили как «Новик», и «Амур» стал походить на крейсер, каковым являлся по очертаниям, вот только не имел броневой палубы. И нужной скоростью не обладал, хотя от любого малого крейсера противника смог бы уйти при малейшем волнении на море.
Радиограмма с «Новика» говорила капитану 1 ранга Иванову о необходимости немедленного сикурса главным силам, благо дальность работы «искровых станций» позволяла это уже сделать, и ими научились пользоваться. И тот должен был отправить ее в Порт-Артур контр-адмиралу Ухтомскому, дождаться ответа, и лишь потом следовать к эскадре.
И все это было проделано по совету командующего Маньчжурской армии генерала Куропаткина с подачи наместника, верно оценивших перспективы использования радиосвязи. Ведь если выдвинуть от Квантуна далеко в море «Амур» с «искровой станцией», способной достать до Порт-Артура, то крейсеру Шульца достаточно связаться с ним, и сразу же вернутся обратно к главным силам. Да и маневрировать отдельными отрядами можно вполне уверенно на расстоянии чуть ли не в полтораста миль, если флагманский корабль будет находиться в центре, связывая действия далеко выдвинутых авангарда и арьергарда. Но тут нужно обязательно пользоваться «условными таблицами сигналов», где все сообщения шифруются наборами цифр, ведь радиограммы японцы могут легко перехватить, чем уже пользуются. А применяемый шифр не дает противнику разгадать замысел.
— «Новик» с «Амуром» и миноносцами на подходе. «Полтава» и «соколы» подойдут ближе к полудню. Так что надо искать эскадру Того, как только туман рассеется, и станет светло. С подходом подкреплений у нас будет пять первоклассных броненосцев против трех, и два броненосных крейсера на пять вражеских — силы равны.
— У нас даже определенный перевес за счет десятидюймовых пушек.
Вроде невелика поддержка, но в сражении все корабли играют свою роль — особенно миноносцы. Потопить вражеский броненосец одним артиллерийским огнем неимоверно трудная задача, в чем все моряки убедились на собственном опыте. А вот выбить орудия, и потом атаковать самодвижущими минами вполне выполнимо на примере «Адзумы», на это и надеялся Степан Осипович. А более удобного случая для генерального сражения может и не представится — ведь у японцев выйдет из ремонта «Фудзи» и «Якумо», и значительный перевес в силах будет на их стороне.
А вот Тихоокеанский флот подкреплений в ближайшие три месяца не получит. Крейсера Безобразова ушли во Владивосток, и до конца августа будут там. «Севастополь» месяц в ремонте, затем на месяц нужно поставить на перевооружение «Полтаву». К этому времени придет и «Россия», которой придется огибать Японию с востока. И лишь к сентябрю все девять русских кораблей линии будут собраны воедино.
— Без прихода отрядов адмиралов Фелькерзама и Скрыдлова нам надлежит надеяться только на собственные силы, Михаил Павлович. Думаю, бой надо дать с утра, и постараться повредить хотя бы один вражеский броненосец, которым и займется подошедшая «Полтава».
— А если Того направится к ней?
— Тогда мы последуем за ним на максимальной скорости, и сражение будет уже у Квантуна — у князя хватает предусмотрительности, а миноносцы его вовремя оповестят о неприятеле. Тем паче, на подобный случай мы и отрабатывали варианты. А если против него выйдет Камимура, то мы отправим для поддержки крейсера Вирена. К тому же мы можем рисковать потерей одного-двух кораблей, а вот «наш друг» Того такого позволить себе не может. Ведь придет подкрепление с Балтики, а это сразу изменит ситуацию на море — у нас будет два сильных отряда броненосцев, каждый из которых в состоянии достичь победы над неприятелем.
В Петербурге за последнее время зашевелились, все начало делаться в спешке. Планы по отправке подкреплений на Дальний Восток были пересмотрены в сторону значительного увеличения сил.
В бесславно вернувшийся из Красного моря отряд, бывший раньше под командованием контр-адмирала Вирениуса, включили новый броненосец «Император Александр III», а вместо «Дмитрия Донского» генерал-адмирал отдал свою личную яхту, бронепалубный крейсер «Светлана». Добавили еще броненосец «Император Николай I», который после замены котлов резво забегал почти на семнадцати узлах, но слабо вооруженный всего семью 229 мм орудиями, почти броненосный крейсер. Все корабли отремонтировали, как смогли быстро, и теперь их поведет контр-адмирал Фелькерзам. Его отряд не будет «связан» миноносцами, зато уже выйдет в поход в конце июля, с двумя большими вспомогательными крейсерами и несколькими угольщиками.
Степан Осипович рассчитывал в конце октября встретить подкрепление на траверзе Шанхая с быстроходными броненосцами. Потому и вылазку к японским берегам рассматривал как подготовительный выход. После соединения, даже случись японцам перехватить в море эскадру, генеральная баталия для них будет проходить без превосходства противника. Против шести русских броненосцев, которых встретят у Шандуня еще «Полтава» с «Севастополем», у Того будет только четыре, пусть шесть, если «гарибальдийцев» посчитать. А в броненосных крейсерах полное равенство, учитывая «прадедушку» нынешнего монарха. А ведь еще есть «Богатырь», который является уменьшенным вариантом «Якумо».
В отряд вице-адмирала Скрыдлова включили тихоходные броненосцы «Сисой Великий» и «Наварин», причем первый вооружен новыми пушками. К ним добавили старые броненосные крейсера — «Адмирал Нахимов» с устаревшими пушками Обуховского завода, и перевооруженные новыми 152 мм и 120 мм орудиями Кане «Дмитрий Донской» и «Владимир Мономах». С отрядом должны были пойти новые дестройеры и транспорты с плавмастерской. И еще четыре купленных у Германии лайнера, которые спешно вооружили пушками, превратив во вспомогательные крейсера.
И сейчас, расхаживая по мостику, Степан Осипович напряженно размышлял, осознав, что без большого численного преимущества в войне на море не победить. Слишком хороши и корабли, и экипажи по своей выучке, ни в чем не уступают русским, даже имеют определенное превосходство. А ведь обстановка была бы совершенно иной, не вмешайся в нее год тому назад начальник МГШ контр-адмирал Рожественский своим распоряжением отбыть с Дальнего Востока почти всем кораблям, что сейчас должны были направиться в обратном направлении. Якобы на ремонт, к которому не приступали до начала войны. А ведь все старые броненосцы и крейсера могли привести в порядок во Владивостоке, один за другим. Даже в Дальнем, где они могли базироваться. Однако всесильный Витте не дал своего согласия, а вместить большую эскадру внутренняя гавань Порт-Артура не в состоянии. К тому же Рожественский не просто отозвал корабли с Дальнего Востока, он всячески задерживал приход отряда Вирениуса, в чем теперь не оставалось сомнений после рассказа военного министра. Именно Зиновий Петрович серьезно ослабил русский флот на Дальнем Востоке перед войной своими распоряжениями, без всякой на то необходимости.
— Но что это? Преступное легкомыслие, головотяпство? А может имел место иной умысел…
Макаров тихо пробормотал мысли, и осекся. Верить в измену не хотелось, но все допущенные МГШ решения можно трактовать именно предательством. Хотя, скорее, это ошибки, что еще хуже, ибо за первыми всегда совершают вторые, и третьи, доводя дела до состояния катастрофы. Зато понятно, почему Куропаткин с Алексеевым всячески ругают Рожественского, требуя убрать того с поста начальника МГШ. И совершенно справедливо, приходится это признавать — он сам написал рапорт…
— Принята радиограмма с «Аскольда», капитан 1 ранга Эссен докладывает — «вижу неприятельский флот в полном составе»!
Корабли Порт-Артурской эскадры перед началом русско-японской войны. А ведь их число могло быть значительно больше, не отзови МГШ старые броненосцы…
Глава 11
— Будет лучше, ваше императ…
— Давайте впредь обходится без титулования, Алексей Николаевич — разговор у нас тет а тет, и нет нужды — вы военный министр, я командующий гвардией и войсками округа. И спрашиваю я вас отнюдь не из праздного любопытства — почему вы придаете такое значение пулеметам? Ведь они буквально «пожирают» патроны, и масса пуль просто напрасно тратится, число промахов гораздо больше, чем те самые патроны использовать при одиночной стрельбе из той же трехлинейной винтовки.
— Это если по обычной мишени палить, Владимир Александрович, а вот если те же мишени установить одну за другой уступами, вытянуть по фронту и открыть анфиладный огонь, то будет совсем иная картина. Любой недолет или перелет неизбежно окажется результативным. В бою же, пройдясь длинной очередью по флангу атакующей пехоты, один пулеметный расчет сорвет атаку целого батальона. Сами посчитайте число пуль, которое способно выдать это «дьявольское» изобретение — оно будет больше, чем способна выпалить за одну минуту рота. И совсем не расточительно это оружие, наоборот, дает казне немалую экономию, а войскам на поле боя немалую пользу, если хорошо подсчитать не только одни расходы, но и возможные «доходы». И зря генерал Драгомиров иронизирует на этот счет.
— Даже так? То, что пулемет Максима намного действеннее любой картечницы это понятно, я знаю, сам присутствовал на испытаниях. Но вы видели это оружие в бою, и у меня нет оснований не доверять вашему опыту. Но вот дороговизна очевидна — без малого две тысячи рублей.
— Из которых восемьсот мы вынуждены платить за патент, за каждое собранный образец в течение десяти лет — вот это действительно дорого. Но ведь если переделать конструкцию, то вполне можно обходиться без этих отчислений. Но пока не будем касаться этого — вот расчеты, Владимир Александрович. Первая колонка означает, во сколько нам обходится содержание полностью укомплектованного батальона, включая выплату жалования, и не считая пособий, что будут выплачены семьям увечным или за потерю кормильца. Вот цена тут цена винтовок и патронов, комплектов обмундирования, и это без учета износа или порчи, а, следовательно затрат на замену. Второй столбец то же самое, но по отношению к пулеметной команде, в которой два взвода по четыре пулемета в каждом. Вот, посмотрите сами, Владимир Александрович, цифры сами говорят за себя, что всего за год затраты будут полностью окупаемы, и начнется существенная для казны экономия.
Куропаткин пододвинул великому князю листок, на котором сам выписал цифры, обведя конечные суммы в кружки. Дядя царя, еще вполне моложавый, внимательно посмотрел на выведенную цифирь и только покачал головой. Хмыкнул, еще раз посмотрел и задумчиво произнес:
— С этим не поспоришь, вы весьма обоснованно судите о сем предмете, Алексей Николаевич. Если полки оставить в трех батальонном составе, введя одну пулеметную команду, боевая мощь нисколько не уменьшится, а даже увеличится. Причем значительно — на метр по фронту будет приходиться не пять пуль, а вдвое больше, именно за счет пулеметов. А обучить двух человек расчета меткой стрельбе гораздо проще, чем весь батальон — промахов у них будет гораздо меньше.
— Именно так и есть, Владимир Александрович, вы совершенно правы — пулеметные расчеты должны состоять из самых умелых солдат, которых нужно кропотливо обучать долгое время. Лучших из них желательно оставлять на сверхсрочную службу для подготовки других. Пока мы обходимся моряками — они в Маньчжурии обучают солдат. Но лучше организовать пулеметную школу при войсках гвардии.
— Пожалуй, и тут вы полностью правы, Алексей Николаевич, сам немедленно займусь этим делом. И буду говорить с государем уже завтра. Ваше предложение, Алексей Николаевич считаю полезным — введение пулеметных команд в каждый пехотный, гренадерский и стрелковый полк, переведя со временем все на штат в три батальона.
— Я думаю, Владимир Александрович, что наши противники живо оценят полезность пулеметов, которых у японцев больше, чем у нас, пусть они и менее скорострельные и ломкие. Пулеметные команды следует придавать каждому батальону — тогда плотный огонь прижмет к земле неприятельскую пехоту, затруднит ей ведение стрельбы по нашим наступающим цепям. Восемь станковых пулеметов на полк мало, нужно утроить их число в течение десяти лет, особенно в последние три года, когда закончатся обязательные отчисления Максиму. Заранее заготовить образцы в запасе, и затем принять на вооружение всей накопленной за семь лет массой.
— А вы изрядный хитрец, Алексей Николаевич. Это же почти половинная «экономия» выйдет. Но это и правильно — нужно подготовить расчеты, проводить с ними учения, накопить патронов.
— Пулеметный завод построить нужно, Владимир Александрович, и еще патронный. Знаю, что министр финансов на дыбы встанет, но тут все обоснованно — расчеты сделаны на десятилетний срок, когда на трех батальонный полк будет по две команды. А там сделать три, по одной на батальон, да еще заготовить на все резервные дивизии, да по одной команде на каждый кавалерийский полк. В коннице пулеметы особенно нужны, ведь в спешенном виде каждый четырех эскадронный полк может дать только одну полнокровную роту. А позже все команды можно развернуть в роты и эскадроны, добавив в штаты третий взвод.
— Так это сколько пулеметов нужно⁈ По три роты на каждый пехотный полк после мобилизации⁈ И по эскадрону на конный и казачий полк⁈ Это же примерно тридцать пять тысяч пулеметов выходит.
— Почти сорок тысяч, Владимир Александрович. И это самый минимум, если нам предстоит воевать с Германией. Поверьте, этой войны лучше избежать любым способом. У них развитая промышленность, чем наша, а потому немцы изготовят гораздо больше пулеметов. А имея меньше пехоты, чем мы, они усилят свою инфантерию пулеметами так, что сведут на нет наше превосходство в пехоте и особенно в коннице. К тому же в рейхсвере на дивизию в полтора раза больше пушек — а немцы их умеют применять.
Куропаткин чуть не прикусил губу, вспомнив страшную бойню осени пятнадцатого года. Под убийственным артиллерийско-пулеметным огнем атаки русской пехоты захлебывались в самом начале, даже не доходя до проволочных заграждений. И он это видел собственными глазами, и не хотел узреть снова те ужасные картины.
— У нас нет причин воевать с кайзером, Алексей Николаевич. И пока я командующий гвардией, этой войны не будет, — голос великого князя прозвучал настолько серьезно, что Куропаткин чуть не вздрогнул. И неожиданно вспомнил — дядя царя неожиданно умрет через пять лет, а это единственный среди Романовых, кто был Правителем Государства три года после «первомартовского» цареубийства, и к его мнению правящий император Николай Александрович всегда прислушивается, и явственно побаивается. И тут пришла мысль, а не подстроена ли эта смерть, ведь он и великий князь Сергей Александрович, которого должен убить бомбой террорист Каляев, сторонники «умиротворения» Германии, и противники альянса с Францией, и тем более с Англией, что сейчас помогает Японии.
— Мы не можем сосредоточить большую армию раньше следующего года, Владимир Александрович. Я вынужден беречь каждого солдата, и сейчас нужно держать оборону на реке Ялу. Но привезти пулеметы гораздо легче, собрать все, что у нас имеются, и картечницы тоже. Тогда оборону японцы просто не порвут, мы причиним им серьезные потери — к тому же у нас больше артиллерии. А еще у датчан закуплено две с половиной сотни пулеметов, системы генерала Мадсена. И заказано еще одна тысяча под наш патрон — этого будет вполне достаточно, если доставить их вовремя в Маньчжурскую армию, чтобы использовать в летнем наступлении в следующем году. Сейчас мы можем только держать позиции и отбиваться — временный перевес в силах у врага. А японцы умеют воевать, в этом все убедились — и отнюдь не макаки, как считают их здесь. Хорошо их выдрессировали…
— Вы правы, только государь нетерпелив, хотя я обещаю вам, что постараюсь сдержать его порывы. Но «мадсены» очень дороги, Алексей Николаевич, в Копенгагене за них много просят.
— Зато по весу легкие, и если каждый полк получит взвод, то наступать станет намного успешнее, расчеты нужно уже сейчас готовить, и по пути тоже. Хороший пулемет, сам посмотрел образец — нужно патент купить, и пусть датчане помогут завод построить. Поверьте, Владимир Александрович — эти пулеметы еще пригодятся нашей армии. В идеале по два на пехотную роту вполне достаточно, и по одному станковому «максиму». А со временем собственное производство позволит сделать пулеметы дешевле, как произошло с винтовками. Нам ведь не всю армию вооружать сейчас надобно, а только воюющие в Маньчжурии войска, к которым следует добавить хотя бы один гвардейский полк — вам, как говорили, подали очень много рапортов.
— Шесть тысяч, — коротко ответил великий князь, и властно произнес. — От каждого полка готовим к отправке по сводной роте, от конного по полуэскадрону. Этого будет вполне достаточно, вы как считаете?
— Гвардия станет всем наилучшим примером в боях, ваше императорское высочество!
Русские солдаты и офицеры в Маньчжурии — и такой вид, отнюдь не для парадов, никого не удивлял. «Маленькая победоносная война» была дорого оплачена их кровью…
Глава 12
«Пересвет» в очередной раз содрогнулся все корпусом от залпа башенных орудий. Броненосец уже горел в трех местах, пожар на кормовом мостике был уже с трудом потушен, хотя гореть там по большому счету было нечему — дерево давно было убрано с корабля, краска соскоблена. Но на этот раз воистину дьявольская начинка оказалась внутри японских снарядов — от мощных разрывов шел неимоверный жар, осколки выкашивали матросов, что пытались то тут, то там тушить возгорания, не спасали даже каски с немногими железными кирасами.
— Надо терпеть обстрел, Михаил Павлович, все же у противника на вымпел больше. Да и двенадцатидюймовых стволов дюжина, против наших восьми. Подойдет «Полтава» — станет полегче.
— Того перехитрил нас, Степан Осипович — ночью прошел вперед, и закрыл нам дорогу на Квантун. Будь у него «Фудзи» с «Якумо», нам бы пришлось очень плохо.
— Если бы увидел их вчера, то шли бы ночью полным ходом. И с утра в гавани бы стояли, под защитой береговых батарей и минных заграждений. При полуторном перевесе кораблей линии у противника драться нет смысла — мы получим гораздо больше повреждений, чем японцы.
Макаров поморщился, палуба под ногами неприятно завибрировала — так корпус корабля отзывался на разрыв вражеского снаряда на броневых плитах. А вот при попадании в незащищенный борт броненосец, как живой человек, вздрагивал, словно живой человек от накатившей боли. «Пересвет» вел перестрелку с «Микасой», время от времени стараясь стрелять по шедшей второй «Ясиме», что быстро давала четыре залпа, а потом возникала долгая пауза — дефекты орудийных башен давали о себе знать, и такими моментами русские броненосцы старались воспользоваться. И сейчас по вражескому кораблю беспрерывно вела огонь «Победа», и достигла нескольких попаданий в незащищенные броней оконечности. Японцы тоже «отплатили» сторицей — русский броненосец горел. Однако между ним был бой равных противников — русские 254 мм пушки имели снаряд меньшего веса, зато стреляли гораздо чаще, и не менее точно.
«Цесаревич» сцепился с «Хатцусе» — броненосцы были равными противниками, оба имели полный броневой пояс, и один набор орудийных стволов. А вот «Ретвизан» оказался под обстрелом двух «гарибальдийцев», но при этом давал хорошую трепку то одному, то второму противнику, тонкая шестидюймовая броня которых противостоять двенадцатидюймовым орудиям не могла. То было сделано специально — во всех сражениях «залитый» в броню броненосец американской постройки великолепно держал фугасные разрывы японских снарядов, которые другим русским кораблям приносили значительный ущерб, пусть и не грозящий реальной опасностью. Зато всегда была надежда, что один из вражеских броненосных крейсеров будет выбит 305 мм пушками — как это происходило раньше в стычках с «Асамой» или тем же «Якумо». Да и потопленная «Адзума» была выбита именно 305 мм снарядами, противостоять которым не мог ни один из броненосных крейсеров. Главное добиться попаданий — а вот при дистанции боя в сорок кабельтовых это будет затруднительно. А ближе не подойти, японцы моментально отходят, держат выгодное для себя расстояние.
Вот потому идет вялотекущее сражение — несмотря на превосходство в силах японцы держат относительно безопасную для себя дистанцию, не дают к себе приблизиться. Для адмирала Того сейчас каждый корабль бесценен, потерю ничем не восполнить. И как раньше он рисковал, так сейчас японский командующий осторожен — пока в строй не войдут «Фудзи» и «Якумо» лезть в драку очертя голову не будет. Лишь крейсера Камимуры погнались за отрядом Вирена — трое против двоих дает определенные шансы, и то если догонят. Но вряд ли — русские корабли имеют не меньшую скорость хода, к тому же они отнюдь не бегут с поля сражения…
— Впереди дымы! Возвращаются «Громобой» и «Баян», с ними «Полтава» и миноносцы! Крейсера Камимуры отходят на полном ходу.
— Вот и хорошо, сейчас и начнется сражение. Передать Иессену — «занять место во главе отряда броненосцев». Хм, а ведь того отходит, видимо не ожидал появления нашего сикурса. Как только подойдет «Полтава», немедленно начинаем перестроение и сами атакуем неприятеля!
Макаров повеселел, несколько раз посмотрел в бинокль на броненосцы противника — те чуть отошли, в сражении возникла пауза.
— Михаил Павлович — мы начнем схватку с «гарибальдийцами» — против «иноков» они не устоят, уже проверено. Даже если к ним Камимура со всем отрядом подойдет, ведь и мы крейсерами Вирена усилимся.
Адмирал Макаров усмехнулся, он теперь не сомневался в успешном итоге сражения. Ведь три вражеских первоклассных броненосца сойдутся теперь с равными противниками, к тому же «Полтава» не имеет повреждений. А пять вражеских броненосных крейсеров слабее отряда из двух «иноков» и пары из «Громобоя» с «Баяном». На русских кораблях в бортовом залпе полтора десятка стволов главного калибра, против девятнадцати таковых у противника, но вот восьми десятидюймовым пушкам броненосцев японцы могут противопоставить лишь одно орудие с «Касуги».
— Степан Осипович, а ведь Того решил не продолжать бой! Корабли неприятеля сделали последовательный поворот на обратный курс.
— Вижу, Михаил Павлович! «Наши друзья» не желают драться в равных силах, уже проучены. Что ж…
Адмирал задумался — он видел, что серьезных повреждений в бою не получил ни один из вражеских кораблей. А потому преследование даже на полном ходу не имеет смысла, просто скорости не хватит догнать. И угля в ямах меньше половины, а его нужно беречь, как и снаряды. Погоня бесцельна и бесплодна — противник будет диктовать выгодную для себя дистанцию, а «Полтава» слишком тихоходна, чтобы догнать уходящие броненосцы Того. И после минутной паузы Степан Осипович произнес:
— Эскадре держать курс на Дальний — противник избегает решительного боя с нами. А это уже говорит о многом, Михаил Павлович. Северная половина Желтого моря теперь за нами окончательно остается, японцы могут контролировать только юго-восточную часть с Чемульпо. А нам надлежит воздействовать на прибрежную часть. Без постоянного каботажного плавания противник обеспечить свои армии на севере Кореи не сможет, все потребные грузы на миноносцах не повозишь.
— Хм, а ведь тогда с прибытием генерала Куропаткина можно начинать наступление и утвердить за собою устье Ялу и побережье вплоть до Цинампо. Имеющихся в Дальнем и Порт-Артуре пароходов хватит, чтобы самим начинать перевозки войск и необходимых грузов. А крейсера и миноносцы обеспечат необходимую охрану.
— Вот и займитесь планированием, Михаил Павлович, как вернемся в Дальний. Цинампо ключ к успеху — если мы утвердимся на корейском побережье, то сможем в полной мере снабжать Маньчжурскую армию. И фронт сдвинется на линию от Цинампо до Гензана — последний порт необходимо тоже занять, но там будут действовать крейсера вице-адмирала Безобразова из Владивостока. Приготовьте наши соображения в штаб наместника — думая, его высокопревосходительство адмирал Алексеев оценит их по достоинству. А дозорную линию крейсеров нужно передвинуть южнее, к Вей-Хай-Вею. И генеральное сражение теперь состоится именно там, и в то время, которое назначим уже мы.
— С подходом отряда контр-адмирала Фелькерзама?
Начальник штаба посмотрел на командующего, но тот не ответил, просто кивнул, продолжая внимательно рассматривать в бинокль отходящую к югу вражескую эскадру. Генеральное сражение, на которое Степан Осипович сделал ставку, не состоялось — его корабли только два раза попали под «фугасный ливень» шестидюймовых снарядов с неизбежными от попаданий пожарами. Болезненно, но не смертельно, будь больше площадь бронирования, то 152 мм пушки станут бесполезным грузом.
— Именно так — японцы фактически проиграют войну, если допустят объединение наших морских сил. У нас тогда будет двенадцать кораблей в линии, у них только десять. К зиме подойдет отряд вице-адмирала Скрыдлова. Получим усиление еще в три корабля — полуторный перевес в силах на нашей стороне. Вот тогда мы сможем обеспечить продвижение нашей армии в Корее, обеспечив поставку всего необходимого.
— Это так, Степан Осипович. Меня только одна мысль заботит — а не вмешаются ли в таком случае в ход войны англичане⁈
Вопрос повис в воздухе — адмиралы только молча переглянулись. О таком варианте они старались не думать, прекрасно понимая, что в таком случае гибель Тихоокеанского флота неизбежна…
Часть вторая
«ДАЛЬНЕВОСТОЧНЫЙ ГАМБИТ» лето-осень 1904 г. Глава 13
— Рад вас видеть, Алексей Николаевич. Долгонько же вы пребывали в столичных «палестинах». И каковы новости, чем обрадуете?
— Тут война, а там тихо и мирно — балы, интриги, сплетни. В Петербурге дыхание войны не чувствуется, но скоро там все переменится — сводный гвардейский полк отправят сюда, а я позабочусь их поставить на самый опасный участок. И вот когда в ротах пополнят уполовиненный состав, тогда в столице иное будет настроение. Пока не пролито много крови, война не займет надлежащее ей место в умах сановников и блестящих аристократов, Евгений Иванович. Помните, как у Дениса Давыдова написано в стихах посвященным нашим «генералам, танцующим на бале»?
— Как же, весьма злободневно — «мы несем едино бремя; только жребий мой иной: вы оставлены на племя, я назначен на убой».
— То-то, что на злобу дня нынешнего. И к тому есть народная поговорка — «пока гром не грянет, мужик не перекрестится»!
— Печально, особенно когда только мы с вами знаем, чем может закончиться для нашего отечества сия маленькая война. И графа Полусахалинского такой итог только обрадует. Как и Лондон с Парижем…
— Насчет последнего уже не уверен — как только станет известно о «сердечном согласии» между Британской империей и Французской республикой, то наш альянс с галлами может быть пересмотрен в пользу тевтонов. И Петербург охотно пойдет на соглашение с Берлином, если на то будет весомый повод. По крайней мере, оба дяди на нашей стороне, кроме твоего патрона — тот слишком любит Елисейские поля.
— Выходит, ты многого добился? Не ожидал, — наместник снизил голос, хотя вряд ли кто решился их сейчас подслушивать в его собственном кабинете. Но даже у «стен есть уши» — мудрость на все времена, и всегда следует соблюдать должную осторожность. Особенно при нынешних делах…
— Не так много, как хотелось, но всяко разно больше того минимума, который был в прошлый раз. По крайней мере, я остаюсь военным министром, и продолжаю определять очень многое. И теперь главнокомандующий сухопутными силами в Маньчжурии, которые получат значительное усиление со всех военных округов. Воевать будем исключительно кадровой армией, в этом году провели усиленный набор новобранцев. Так что из всех армейских корпусов будет бесперебойно поступать пополнение. А полумиллионной армии нам вполне хватит, чтобы добиться победы. Вот только плодов ее мы можем быть лишены очень быстро. Да и не очень они нам нужны, если в отдаленной перспективе брать.
Куропаткин взял из коробки папиросу и пристально посмотрел на озадаченного наместника — тот только прихлебывал свой «адмиральский чай», да курил, поглядывая на военного министра.
— О чем ты, Алексей Николаевич?
— Что с Маньчжурией делать будем? Присоединять ее к России политически нецелесообразно, отдавать обратно Китаю после войны с японцами будет великой дуростью, и обернется для нас лишними проблемами. И решать этот вопрос нужно совокупно с Кореей. Видишь ли — тут все взаимосвязано, и один шаг повлечет другой. У меня есть предложение…
— Какое, Алексей Николаевич? Вижу, что ты имел время подумать во время долгой поездки.
— Виделся я с эмиром бухарским, занятная личность. Предложил целый батальон отправить, только там воинство такое, что у наших офицеров волосы от ужаса встанут. Но согласился — появилась одна занимательная идея.
Генерал закурил папиросу, что делал крайне редко. И негромко заговорил, как бы продолжая разговор сам с собою:
— Цыси умрет через четыре года — и власть номинально передаст младенцу Пу И, при регентском совете. Но через семь лет в Китае будет революция, правящая династия манджуров падет, их начнут резать. В общем — когда я в «наваждении» был — а это на двадцать лет вперед от дня нынешнего, у китайцев смута продолжалась. Вот я и подумал на досуге — а если нам посадить этого Пу И на престол в Маньчжурии, под нашей «отческой опекой». И получим лояльное к нам государство типа Бухары или Хивы, под протекторатом. А пока объявить, что наши войска в здешних краях на семь лет задержаться, и подобрать лояльных к нам местных «мандаринов».
— Хм, хм — а ведь интересная идея, — пробормотал Алексеев, серьезно задумавшись. И через пару минут просиял лицом:
— А ведь ты полностью прав — нам нужен здесь свой эмир. Ведь маньчжуры побегут от революционеров, и будут иметь полное право отделиться от Китая — никто в этом шаге и сейчас не усомнится, они ведь завоевали Китай триста лет тому назад.
— А если мы Борису Владимирову достойную партию найдем из здешних великих княжон? Я ему чуть намекнул, и не заметил отвращения…
— У гусара, да отвращение? Да к такому приданному, размером с Францию и Испанию совокупно⁈ Да он гарем наберет и не поморщится. И определенный опыт имеется — ему подсунули двух мандариновых дочек, сгладили одиночество, однако быстро надоели.
Оба рассмеялись, видимо вспомнив, что сами были когда-то молодыми, а жизнь побросала по разным уголкам необъятной империи, где европейского облика женщин встретить невозможно.
— Династический брак вещь законная во всех отношения, — негромко произнес Куропаткин, и добавил:
— Намекал на такой вариант августейшему отцу нашего шалопая — и он не отверг эту мысль, пообещал поразмыслить.
— Тут любой задумается, включая государя-императора. Слишком велико искушение — настолько прирастить державу. Да еще с лояльным после будущей резни населением. Так что я этим делом немедленно своих дипломатов озадачу — пусть подберут самую выгодную партию, полезную во всех отношениях. Но тогда нам с тобой кровь из носа побеждать надобно. С проигравшими даже китайцы считаться не станут.
— Победим, если только англичане не вмешаются, не помогут союзникам. «Продадут» свои броненосцы японцам, что делать тогда будем, Евгений Иванович? Ведь такое возможно?
— Вероятно, скажу так, — после долгой паузы отозвался адмирал, и закурил папиросу. — Сейчас они демонстративно держат нейтралитет, но подложат нам «свинью» с превеликим удовольствием.
— Помощь может быть серьезной?
— В Адмиралтействе считают, что да. Японцы потеряли четыре корабля линии, но спасли команды, по крайней мере, большую часть экипажей. Думаю, англичане могут передать пару построенных для Чили броненосцев с десятидюймовыми пушками, и скажут при этом, что японцы до войны заключили сделку. А эти корабли сильнее «Пересвета», и скорость имеют на узел большую. И отдадут пару своих броненосцев, «Канопусы» или «Дунканы» — те силуэтом схожи с «Асахи». И несколько малых крейсеров на замену потерянным, большие броненосные крейсера не отдадут — их в Ройял Нэви считанное число. И это все — на большее не рискнут, если только с нами впрямую воевать не начнут.
— Не станут открыто воевать, Евгений Иванович, нет у них сильного союзника на континенте, а Францию кайзер раздавит. Хотя было бы лучше во всех отношениях, если Британия начала войну с нами сейчас. На море здесь мы потерпим поражение, потеряем Сахалин и Камчатку, все охотское побережье — но то для России уже не будет иметь значения. Потому что будет разорван альянс с Францией, и мы не будем воевать в будущем с Германией за чуждые нам интересы. Война самоубийственная взаимно, я тебе о том говорил, да и сам ты прекрасно понимаешь.
— Потому Англияне станет воевать сейчас, ей это невыгодно. А вот передать корабли японцам вполне может.
— И тем нарушит объявленный нейтралитет? Что ж — с паршивой собаки хоть шерсти клок. Будет весьма занимательно, если после получения такого сикурса японцы захватят Сахалин и Камчатку, высадив десант.
— Ты с ума сошел? У нас не будет возможности их вышибить оттуда, если потеряем господство на море.
— Зато любому подданному станет ясно, что враг оккупировал российскую территорию с коварной помощью «туманного Альбиона». И будет хорошо, если японцы пойдут на такие действия — в отместку за крейсерскую войну с нашей стороны или минирование их портов. Тогда заключение мира, в худшем для нас случае, будет идти на основе предвоенного «статус кво». А немцы нам смогут продать свои корабли? Или другие страны?
— Испания уже предложила свой броненосец «Пелайо», и с ним несколько миноносцев. В Адмиралтействе, как ты знаешь, продумывают покупку крейсеров у Аргентины и Чили. Хотя…
Алексеев задумался, затушил папиросу, и налил себе коньяка. Отхлебнул порядочный глоток, покачал головой.
— А ведь ты прав — если Англия передаст Японии свои собственные корабли, на которых развевался Юнион Джек до войны с японцами, это станет грандиозным скандалом. Тогда Франция и Германия будут обязаны продать нам свои броненосцы и крейсера. Иначе, какие они после этого союзники⁈ А мы их купим куда больше, команды «Петропавловска» и «Рюрика» на Балтику уже отправили, там новые корабли к следующей весне достроят. К концу следующего лета придут новые броненосцы и крейсера.
— Ты придумай, как нам японцев спровоцировать — нужны резкие действия их флота в Приморье или Сахалине. На Ялу я сам поеду — попробуем в сентябре провести первое наступление. Нужно только пароходами все необходимые грузы и артиллерию доставить, когда еще «узкоколейку» построим. Общее наступление зимой проведем, когда морозы нагрянут — сибиряки к холодам привычные, в том и преимущество будет. Хотя бы до Пхеньяна дойти, а там и до Сеула — а это вполне возможно.
— Только при господстве нашего флота, а такое будет с подходом отрядов Фелькерзама и Скрыдлова. Но тут все от адмирала Макарова зависит — нам нужно ехать в Дальний…
Эскадренный броненосец «Пересвет» после боя в Желтом море 28 июля 1904 года. Тогда русские корабли впервые ознакомились с разрушительным воздействием шимозы…
Глава 14
— А вы возвели тут настоящую крепость, Николай Петрович. Теперь понятно, почему японцы бьются об нее лбами, как бараны об новые ворота. И это хорошо — чем больше им пустите кровь здесь, тем легче нам будет наступать в октябре. А раньше никак нельзя, сами видите, какое здесь слякотное лето. К тому же жара — дышать трудно, только зря солдат вымотаем, да болезнями изморим!
Алексей Николаевич еще раз посмотрел в бинокль русские позиции, протянувшиеся вдоль северного берега реки Ялу на протяжении ста тридцати верст. Здесь сформировалась за четыре месяца устойчивая позиционная оборона — используя дармовый труд китайцев и корейцев, сибирские дивизии буквально перерыли тут все траншеями, оборудовав долговременную оборону, подобную той, что была на Северном фронте в бытность его командующим. Вот только проволочных заграждений было до ничтожности мало, зато вкопанных в землю кольев и замаскированных «волчьих ям» хватало с избытком. Но все с лихвой восполнялось артиллерией — из Квантуна доставили тяжелые полевые пушки и мортиры, и последний месяц японцы уже не предпринимали наступлений, несмотря на подход 3-й армии Ноги.
История изменилась, теперь это можно было спокойно констатировать — ведь в это время в прошлый раз японцы предприняли первую попытку штурма Порт-Артура, которая для них сопровождалась тяжелыми потерями и закончилась неудачно. А он сам готовился к сражению под Ляояном, надеясь нанести поражение вражеским армиям и перейти после этого в решительное наступление и прорваться к Квантуну.
Не удалось — и после этого поражения он сам потерял веру в успех! И больше боялся вражеского обхода с последующим окружением, чем самому перейти к активным действиям по сокрушению неприятельских войск, ведь иначе победы в войне не будет!
— Ропщут офицеры и нижние чины, надоело окопное сидение. И хотя батальоны несут службу поочередно, и питанием обеспечены вволю, да винной порцией, но всем хочется скорее войну закончить.
— Так и в столице того же желают, только чтобы наступать, нужен перевес в силах над неприятелем. И как только закончим сосредоточение здесь всех шести Сибирских и двух армейских корпусов, то нанесем решительный удар. И наступать будете вы со всей своей армией — пяти корпусов должно хватить, чтобы перейти реку и сокрушить дивизии Куроки, — Алексей Николаевич посмотрел на Линевича — «папашка» искренне обрадовался.
— Давно бы так, ваше высокопревосходительство. А то устал тут отбиваться — а они все лезут и лезут, настырно. Дожди пошли, река вздулась, вот пока и унялись. Особенно когда наши канонерки устье реки заняли, и оттуда их обстреливать стали…
За сопкой грянул залп батареи 120-ти пудовых, тяжелых шестидюймовых пушек — такой беспокоящий огонь велся постоянно по всему фронту, наблюдатели с биноклями выбирали в японском тылу подходящие цели, особенно колонны носильщиков и повозки. Время от времени даже поднимали в небо воздушные шары, парк с которыми прибыл из Варшавского округа. И тогда неприятелю причиняли серьезный урон, не жалея двухпудовых бомб и шрапнелей, вылетавших из жерл 152 мм орудий.
— Так что готовьтесь наступать через пять недель, Николай Петрович — в Ляояне выгружаются из составов последние батальоны из 17-го армейского корпуса, на подходе 10-й, первые эшелоны уже в Мукдене. Резервные дивизии мы направляем в Приморье и на Квантун — они заменят гарнизоны. Для наступления не годятся — запасные все забыли, их придется учить заново. А это лучше в крепостях делать.
— Сибиряки не такие — упорно дерутся, Алексей Николаевич. У меня 4-й корпус генерала Зарубаева из таких состоит, не хуже кадровых стрелков. И стреляют намного лучше, метко — охотой многие старожилы промышляют, каждый патрон привыкли беречь.
— Так потому их и мобилизовали, что пользу принесут. А если мы рязанских али воронежских мужиков начнем под ружье ставить, да сюда отправлять, то у них в головах смута сразу начнется. Так что солдат беречь нужно, под шрапнель и пулеметы не отправлять — потери излишние недопустимы, Николай Петрович. Взыскивать сурово нужно, генералов и «ретивых» офицеров от должности сразу отрешать.
— У меня таких нет, Алексей Николаевич — все знают, что пополнений не будет, ибо все сибиряки на войну ушли. В батальонах уже некомплект получается, за счет сводных рот пополняем.
— Пулеметные команды получите на каждую дивизию — в Дальнем расчеты готовят уже три месяца, а «максимы» с картечницами со складов изымают и сюда направляют. Думаю, к весне, каждый полк свою команду получит и батарею легких пушек. Орудия системы Барановского со складов ГАУ приказал собрать, флот все свои пушки передаст. Их на горные лафеты установят — шесть дюжин изготовили двадцать лет тому назад, да забыли в Варшаве. И непонятно, почему они там оказались, а не в Тифлисе.
— Удивляться не приходится, Алексей Николаевич, если броненосцы полтора года тому назад на ремонт увели, а к оному так и не приступили. А тут лафеты изготовили, но пушку Барановского, как помню, тогда с вооружения и сняли. Я тогда на Кавказе Ширванским полком как раз командовал — у нас в артиллерийской бригаде батарея таких была.
— Зато сейчас орудия пригодятся — гранатой японские пулеметы сбивать. Ее перекатывать по полю боя легко, недаром у моряков на каждую десантную роту две таких пушки. Да, флот передаст свои 37 мм и 47 мм патронные пушки, к ним легкие лафеты сделают, и по мере изготовления сюда будут отправлять. Пользы с них немного — гранаты слабые, но так к трехдюймовым пушкам вообще одна только шрапнель. То моя промашка, негожий для нас французский опыт — фугасные снаряды тоже нужны. Да и новые гаубицы необходимы, одними пушками не обойтись…
Куропаткин тяжело вздохнул, и мысленно возблагодарил самодержца, что снова его военным министром назначил. И войне — теперь многое решалось без обычных проволочек, уже начали изготовление чугунных гранат, да и начинять их будут пироксилином, а не дымным порохом.
— Очень нужны, ваше высокопревосходительство! Старые шестидюймовые мортиры недалеко бьют, да и мало их у меня — всего три батареи. Их бы число хотя бы удвоить…
— Нет их — последнюю батарею из Порт-Артура забрали, сюда отправили — и это все, что есть. Еще несколько батарей подвезут — их ведь совсем немного изготовили. А полевых 42-х линейных пушек в достатке будет, каждому корпусу по паре дивизионов придадим. Так что готовьте наступление, Николай Петрович — пушки и снаряды в достатке будут.
Куропаткин поморщился — батарея выдала очередной залп. Он подождал десяток секунд и далеко впереди увидел еле различимые разрывы. Подумал, что в отношении тяжелой артиллерии сейчас дела обстоят хорошо, жаль, что он не в полной мере оценил значимость тяжелых орудий. И повернувшись к Линевичу, негромко сказал:
— В наступление задействуем всю нашу пехоту, вы действуете пятью корпусами. А барон Каульбарс со своими тремя корпусами нанесет вспомогательный удар по армии Ноги. Необходимо отбросить обе японские армии от Ялу и наступать на Пхеньян безостановочно. Необходимо бросить вперед всю конницу, не жалея ее — быстрота важнее. В Цинампо наш флот высадит десант — в тылу противника. В него включим две стрелковые бригады и полк кубанских пластунов. И охватим противника с трех сторон!
— Двести верст пути это много, Алексей Николаевич.
— Вполне достаточно на две недели марша. Главное нанести первый удар — со всей мощью осуществить его. И наступайте, безостановочно наступайте — у нас вдвое больше пехоты и масса конницы. И пять недель на подготовку имеется — за это время можно узнать, где у японцев каждая пушка с пулеметом стоит. Корейцев используйте для шпионажа, разведку постоянно ведите, войсковых партизан и казаков направляйте — золота на подкуп жителей не жалейте. Ваша задача одним броском занять всю провинцию Пхёнан, выйти к реке Тедонган, или Пэган на всем ее протяжении, заняв Цинампо в устье. И встать в оборону до морозов — во время оперативной паузы пополним войска, подвезем все необходимое. Там начнем наступать уже до самого Сеула и Чемульпо, вводя в сражение свежие дивизии, что будут прибывать по железной дороге. А потому, Николай Петрович, подготовьте детальные планы с учетом моих замечаний, определите задачи каждой дивизии.
— Слушаюсь, ваше высокопревосходительство, — Линевич наклонил голову — русские генералы всегда знали, когда следует обращаться по имени-отчеству, а когда по чину. Военный министр и главнокомандующий стоит выше по положению, хотя они вроде и равны в чине — оба полные генералы. Вот только «старшинство» в нем у Куропаткина неоспоримо…
Глава 15
— Идет война, и раз японцы ставят мины в наших портах, то мы в полном своем праве выставлять такие же заграждения в их гаванях. Только и всего — а увещевания дипломатов можно рассматривать, как попытку помочь врагу. Вот так я и ответил государю-императору. А что касается угрозы англичан начать с нами войну, то пусть попробуют.
— Ты прав, Евгений Иванович — пусть решатся на это, я буду только рад. Если Британская империя начнет войну с нами, это пойдет только во благо — тогда войны с Германией не будет, и мы не станем таскать каштаны из огня во благо Лондона и Парижа. Вот только не пойдут они на это, да и «казус белли» отсутствует. Зато на «Певчем мосту» наши дипломаты раскудахтались испуганными курами. Я отпишу Ламсдорфу немедленно, но думаю, он прекрасно все понимает. Графа просто попросили очень влиятельные круги, которым не нужно поражение Японии.
Куропаткин усмехнулся, вот только улыбка у него была недоброй. Этого момента они с наместником давно жаждали, прилагая всяческие усилия. А всего-то русские минеры сообразили поставить рельсы для мин на крейсер «Новик» и большие быстроходные миноносцы французской постройки. И теперь набегами превращали прибрежные гавани островных соседей в «суп с клецками», пусть и «жидковатый», не сравнить с водами Балтики шестнадцатого года. Но эффект от подрыва всего двух транспортов оказался ошеломляющий — последовали телеграммы из Петербурга и привезли пачку газет из Шанхая. А судя по телеграфным сообщениям из европейских стран, особое недовольство выказывал именно Лондон — английское «общество» требовало пресечь «наглое русское пиратство». Кто бы говорил на этот счет, если вся история британской империи пронизана деятельностью собственных многочисленных пиратов на службе короны, от Дрейка до Моргана.
— Завтра в Дальнем я выступлю перед репортерами и расскажу им о ходе войны. Теперь я понимаю, почему ты об этом просил — приятно самому читать, когда над англичанами злорадствуют. Как то нехорошо получается — японцы захватывают наши корабли, минируют Владивосток, а мы не имеем права их трогать. Так и скажу репортерам, особенно американцам — те свою бывшую метрополию любят поносить. Вот пусть крутятся, как уж под вилами, когда ответ от нас получат. И намекну, что Англия в ближайшее время, может быть к весне, передаст японцам свои корабли, возможно через третьи страны. Думаю, это произведет определенное впечатление на наших союзников, вернее таковыми считающихся.
Теперь улыбнулся и наместник, глаза его блестели то ли от ехидства, но скорее от солидной кружки «адмиральского чая». В европейских газетах все чаще стали появляться сообщения, что японские дельцы или дипломаты рыщут по континентам Старого и Нового Света в поисках подходящих к покупке кораблей. По крайней мере, было точно известно, что они приценились к чилийским броненосным крейсерам, затем попытались купить парочку «гарибальдийцев» у Аргентины. В газетах началась шумиха, русским дипломатом было дано указание предложить вдвое большую сумму, и перекупить корабли. К тому же опасения были отнюдь не беспочвенными — в войне с Китаем Страна Восходящего Солнца приобрела таким способом именно у Чили крейсер «Эсмеральда», продажу которого оформили через Эквадор, чтобы избежать обвинения в нарушение нейтралитета.
Предложенные Петербургом солидные суммы обрадовали правительства этих латиноамериканских государств, казна которых вечно пустовала. Но вмешался Лондон, и сделка сорвалась. В Европе и САСШ японцам отказали наотрез, но скандала не вышло — слишком легкий был зондаж, видимо, самураи ожидали подобного результата. И сейчас в газетах обсуждали вероятность «продажи» британских кораблей — все понимали, что без экстренной помощи союзник Британской империи потерпит поражение, которое лишь отсрочено по времени, но неизбежно.
Так что Алексеев решил лишний раз напомнить репортерам о такой возможности, и если не сорвать передачу кораблей, то хотя бы отсрочить. А там нужды уже не будет — броненосцы контр-адмирала Фелькерзама уже прошли Индийский океан, и сейчас на пути к французскому Индокитаю, где будет встречен Владивостокским отрядом крейсеров вице-адмирала Безобразова, что уже ушли в океан. Навстречу «сикурсу» через несколько дней выйдет адмирал Макаров со всем Тихоокеанским флотом. В Дальнем лихорадочно шли последние приготовления к плаванию до Формозы, где эскадры должны были встретиться и обстрелять порты на этом острове, показывая, кто может стать хозяином в тамошних водах. Остров ведь захвачен японцами у китайцев совсем недавно, и десяти лет еще не прошло.
— Государь мне разрешил выйти в море, так что тебе вместо меня быть. Все равно, пока в Дальний не придем обратно, начинать наступление нельзя. Линевич и без твоего надзора справится, как и Каульбарс — войск у них достаточно. Сейчас все замрет в ожидании сражения между нами и Того.
— А японцы дадут тебе Шандунь миновать? Встретят в море, навяжут бой, и не дадут соединиться.
— Это не так легко сделать, как кажется, Алексей Николаевич. Дозоры вспомогательных крейсеров они уже не ставят — «Богатырь» с «Аскольдом» отучили. Телеграф на трое суток закроем, дабы их шпионы предупредить не успели. Ловим и вешаем, но нет — каждый раз кто-то новый находится. Репортеры через одного на японцев подрабатывают, но не казнить же их прикажите. Так что посидят без телеграмм, им не привыкать. Тем более, если мы не причем, и во всем местные хунхузы виноваты — рубят столбы, срывают провода, понимаете ли, и стражников не опасаются.
Куропаткин усмехнулся — на разбойников можно было списать если не все, то многое, особенно когда они у тебя под контролем находятся. Их главари не глупцы, и давно осознали, что «просьбы» наместника лучше выполнять, а то казаки быстро головы буйные срубят. Бывали прецеденты, и учитывая что везде стояли русские гарнизоны, а не только в «полосе отчуждения». Так ч то местные чиновники-«мандарины» уже прекрасно понимали кто в их доме настоящий господин.
И тот опиум, что через Инкоу поступал (официально десятая часть грузооборота порта по стоимости, неофициально на порядок больше, но то контрабанда) дополнительной «пошлиной» облагался в пользу наместника. И счет шел на многие десятки тысяч фунтов ежемесячно, так как потом «зелье» беспрепятственно отправляли за «стену», а среди тамошних китайцев сотни тысяч наркоманов. Недаром Поднебесная «опиумные войны» с англичанами вела, только безуспешно…
— Так что из Сасебо нас перехватить сложно, не зная, когда точно мы выйдем в море. А дозоров японцы уже не выдвигают — отучили. Зато на обратном пути драка пойдет страшная — Того кровь из носу надо нанести нам существенные потери. И вот тогда станет ясно, будут ли ему переданы английские броненосцы с крейсерами. Если на рожон японцы полезут, то все наши домыслы подтверждены будут.
— Понимаю, — генерал кивнул, усмехнулся — выходило, что наместник прав. Только спросил:
— Сил то хватит отбиться?
— «Севастополь» после перевооружения и ремонта, с перебором машин, четырнадцать узлов держать может. «Полтава» на узел больше даст, а то и полтора. Так что эскадрой ходить могут, тем более транспорты сопровождать. Нам все корабли выводить нужно — учти, что броненосцы Фелькерзама в бою еще не бывали. А учебные стрельбы и сражение есть вещи разные по своей сути, так что все может быть, особенно на море. Так что превосходство в вымпелах не помешает, у нас будет восемь первоклассных броненосцев, у адмирала Того всего четыре — вдвое меньше. Потому генеральное сражение выгодно, когда у тебя дюжина вымпелов против десятка.
— А если англичане в сражение вмешаются?
— Тогда придется плохо, у них в Вей-Хай-Вее три броненосца, и на китайской станции в Гонконге еще три-четыре. Разгром неминуем, и хорошо будет, если до Циндао доберемся и там интернируемся. Но это открытая война, вряд ли на нее пойдут в Лондоне.
— Объявят об ошибке командующего, накажут адмирала, что «повредился рассудком», выразят сожаление императору и соболезнования семьям погибших — я уже всего опасаюсь.
— Хм, как-то не размышлял о таком, в голову просто не приходило, — Алексеев нахмурился, надолго задумался, машинально отхлебывая налитый «чай». И тихо произнес:
— Поговорю с Макаровым, может, что и придумаем. А ведь могут такой кунштюк сотворить, и взятки гладки, что с умалишенного взять. Благодарю, Алексей Николаевич, что предупредил. Они ведь с японцами союзники, а британцы на подлости горазды — не раз подобные вещи проделывали, в смекалке им не откажешь, те еще мерзавцы!
Наместник побагровел и затейливо выругался, «завязывая» пресловутый в легендах «загиб Петра Великого». Куропаткин подал мысль, первую, пришедшую ему в голову:
— Нужно отвлечь внимание наших «рыжеволосых друзей», обмануть, схитрить — иного просто не вижу. На вероломство нужно отвечать коварством, но вы адмиралы, вам и думать, тем более с крестами на шее…
Обида прорвалась на секунду, когда он посмотрел на большой георгиевский крест — в Петербурге император наградил его только владимирской лентой, крест дарован с мечами. Награда высокая, спора нет, но Алексей Николаевич рассчитывал на большее. А тут снова дали награду перед самым отъездом, словно откупились, выпроваживая…
Японскую армию русские генералы сильно недооценили перед войной, и виноват в том в первую очередь сам военный министр генерал от инфантерии А. Н. Куропаткин. Посчитав «вторичными» вооружение и умение, он обратил внимание на отсутствие у японцев нужной «религиозности» в «православном духе». И недаром один из классиков воскликнул — вроде умный, но такой…
Глава 16
— Теперь японцы не смогут победить нас, Вильгельм Карлович, — Алексеев стоял на мостике «Цеаревича», рассматривая идущую в Желтое море эскадру. Прибывшие броненосцы значительно, чуть ли не в полтора раза, усилили Тихоокеанский флот. — Девяти месяцев нам хватило, чтобы собраться с силами, которые должны были быть здесь еще до начала войны. Прах побери все столичное начальство, чтоб его в Неве утопить!
— Ошибка Рожественского нам дорого могла стоить, ваше высокопревосходительство — противнику предоставили возможность разбить нас поочередно, по частям, каждая из которых была заведомо слабее собранного ими Объединенного Флота.
Начальник штаба наместника ЕИВ контр-адмирал Витгефт, неутомимый кабинетный работник, невероятно усидчивый и готовый составлять всевозможные планы от рассвета до заката, был как всегда невозмутим и хладнокровен. Но после поездки в Петербург и он стал «фрондировать», и все чаще критиковать не только Адмиралтейство, но и «августейшую особу» самого генерал-адмирала, великого князя Алексея Александровича.
Действительно, ошибок в столице понаделали столько, что впору задаваться вопросом, а не сидят ли под «шпицем» изменники, ибо было невозможно все списать на обычную человеческую глупость. Впрочем, и на последнюю сослаться тоже стало затруднительно. Ведь тогда поневоле встанет вопрос — а зачем тупицу ставить во главе МГШ?
— Проще было соорудить нормальные доки и ремонтные мастерские, да даже верфи во Владивостоке и Дальнем, чем гонять ремонтировать на Балтику наши броненосцы. Я подсчитал, что даже с постройкой всего необходимого и обеспечением работников казенным жильем, наши расходы дали бы «экономию» не менее чем на четверть.
— Сказавши «А», Вильгельм Карлович, нужно досказать и все остальное. Следовательно, кто-то в столице был сильно заинтересован, чтобы порочная практика переходов через три океана окончательно угробила машины, которым уже никакой ремонт не сможет помочь, если гонять туда и обратно на шестнадцать тысяч миль. Да тут одни затраты на сожженный в топках уголь стоимость новой верфи окупают. А будь здесь все эти корабли, которые Фелькерзам и Скрыдлов обратно ведут, мы бы уже в войне давно победили. Ведь это полдюжины броненосцев — двойное усиление!
Алексеев выругался — гнев застилал глаза. Наместник оглядел свой отряд — за «Цесаревичем» шел «Ретвизан», концевым был «Император Александр III», команда которого была укомплектована чинами Гвардейского Экипажа. Последний броненосец строился как «улучшенный» образец французского прототипа, однако в исполнении отечественных кораблестроителей оказался «ухудшенным» вариантом. Огромная перегрузка, совершенно недопустимая, более тонкая броневая «шкура», меньшая на половину узла скорость — перечень недостатков очень длинен. И главное — намного дороже «покупного», хотя все должно быть с точностью наоборот.
Вместе с «Ослябей» (тоже чудовищно перегруженного корабля), эти броненосцы должны были быть на Дальнем Востоке еще до войны, а не через девять месяцев после ее начала. Однако «императора» решили не отправлять, а «инок» шел в отряде Вирениуса, умышленно или по головотяпству контр-адмирала Рожественского, возвращенного обратно с полпути. Теперь «Ослябя» наконец то добрался, и шел третьим в отряде адмирала Макарова, тоже замыкающим, где ему было самое место, как и «гвардейскому» броненосцу. Ибо надлежало выполнять команды флагмана, не мешать вести «обстрелянным» кораблям бой, и не стеснять их в маневрах.
Следом шли три броненосца князя Ухтомского, который перенес свой контр-адмиральский флаг на «Севастополь». После ремонта, затянувшегося на полтора месяца, броненосец смог выдать недоступные для него четырнадцать с половиной узлов, всего на узел меньше, чем на однотипной «Полтаве». Вместо башен шестидюймовых орудий установили германские 210 мм пушки, более дальнобойные, со снарядом почти втрое большим по весу. Пару батарейных 152 стволов заменили противоминными 75 мм пушками, и на этом перевооружение закончилось, и перегрузка снизилась почти на триста тонн, достигнув расчетных показателей. Это и дало некоторый прирост скорости, с уменьшением осадки.
Концевым в отряде князя стал прибывший броненосец «Император Николай I». После перевооружения на 229 мм пушки, сделанного впопыхах перед отправкой на Дальний Восток, корабль перешел из разряда «эскадренных» в «броненосцы береговой обороны». Его однотипный собрат, «Император Александр II» два года простоял, дожидаясь ремонта, к которому приступили только с началом войны. Вот только заготовленные новые паровые котлы, пролежавшие под открытым небом все это время, проржавели, их сейчас самих экстренно ремонтировали. Виновных в постоянных проволочках, по обыкновению, не нашли — нераспорядительность и некомпетентность чинов Адмиралтейства просто поражала.
И было бы намного лучше, если бы этот броненосец остался в Порт-Артуре — корабль тогда находился в гораздо лучшем состоянии, а пушки и тут на него поставили, будь они в наличии. Все же привезти их гораздо легче, чем гонять корабль на другой край света. А такие переходы дорого обходятся не только механизмам, но и людям. Командовавший отрядом контр-адмирал Фелькерзам слег в Сайгоне, до госпиталя в Дальнем мог просто не дотянуть. Апоплексический удар мало дает шансов на исцеление, к тому же Дмитрий Густавович отнюдь не молодой мичман.
Из полученных в Шанхае телеграмм наместник знал, что отряд вице-адмирала Скрыдлова миновал Суэцкий канал — англичане не чинили препятствий пяти старым русским кораблям. Однако два из них броненосцы, «Адмирал Нахимов» броненосный крейсер с устаревшими 203 мм пушками, какие были на погибшем «Рюрике». Это весомое подкрепление, в котором, по большому счету не было надобности — ведь все эти корабли были уведены задолго до войны из Порт-Артура. Якобы нуждались в ремонте, к которому так и не удосужились приступить.
Тут поневоле задумаешься над словами военного министра…
— Как вы думаете, Евгений Иванович, — Витгефт снизил голос, переходя на доверительный тон, — англичане вмешаются в нашу войну с японцами?
— Только в тот момент, когда станет ясно, что их «желтолицые друзья» терпят поражение. В Лондоне умеют считать деньги, и не захотят, чтобы их займы принесли одни убытки, а не ожидаемые прибыли. И то вряд ли сами, а найдут способ передать корабли японцам.
— Предлог найти им будет трудно — действия наших вспомогательных крейсеров вызывают раздражение, но не больше — мы ведем войну согласно «призовому праву». Причем, точно также воюет и сама Япония, которая не дает «нейтралам» ходить в Порт-Артур, Дальний или Владивосток.
— Скорее, поводом станет постановка мин у японских портов, хотя мы объявили, что немедленно прекратим выставлять заграждения, как только японцы прекратят подобные действия против наших портов. Но англичане всегда трактуют события, как им выгодно, нам же нужно заручиться безусловной поддержкой Германии и Франции. Для этого нужны весомые победы не только на море, но и на суше.
— Сейчас мы сможем этого добиться — у нас действительно перевес в силах. Да и армия начнет наступление, которое уже долго оттягивает. Алексей Николаевич явно не рвется в битву, которую все давно ждут.
— И правильно делает — ждет полного сосредоточения армии, и окончания уборки урожая. Да и наступать в летние дожди сложно, но скоро «сидение на Ялу» закончится — японцам ведь тоже нужны победы. Тогда будут новые займы, без которых самураи воевать не смогут. Но ничего у них уже не выйдет, война пошла не такая, как они надеялись.
Алексеев усмехнулся — «наваждение» Куропаткина его напугало не на шутку. Нарисованных воображением «картин будущих времен» оказалось достаточно, чтобы взяться за кропотливую работу, и не толкать армию и флот на рискованные действия, которых он сам жаждал в самом начале войны. Вовремя одумался — одной-двумя победами вооруженные силы многомиллионной страны не сокрушишь, требуется непрерывная цепь побед. И желательно отсутствие поражений, что могут произвести самое неблагоприятное впечатление на подданных.
Так что сейчас дела идут как нельзя лучше, и какая бы не была российская экономика, она многократно сильнее японской по многим показателям. И для победы над Страной Восходящего Солнца все средства хороши, и первое — установить морскую блокаду и любыми способами уничтожать транспорты и рыболовецкие шхуны. Лишить нужного для перевозок тоннажа, перетопить рыбаков — и тогда победы достичь будет легче, голод может сломить волю сражающихся. Но такие способы уже сильно обеспокоили Англию, что веками диктовала всем свои правила, отсиживаясь на островах под защитой своего линейного флота.
— Мы должны задействовать в действиях прибывающие сюда подводные лодки, Вильгельм Карлович. Правда, я пока не представляю, как можно это сделать, но думаю, перспективы имеются. Пока эти «челны» крайне примитивны, но когда идет война, новшества распространяются быстро, и усовершенствуются. Вполне возможно использование для защиты корейских портов, которые нам еще предстоит захватить.
Евгений Иванович сейчас, благодаря рассказам Куропаткина, отчетливо представлял, на что способны субмарины. Да и о будущих «дредноутах» знал, потому всячески воспротивился попытке закладки новых броненосцев на Балтике и Черном море, которая к счастью, не состоялась. И в том был поддержан военным министром и адмиралом Макаровым. Первый упирал на то, что строительство новых кораблей затянется на долгие годы и потребует массы ассигнований, что настоятельно необходимы армии. Степан Осипович вполне резонно докладывал в Петербург, что новые корабли Императорского флота должны воплотить в себя опыт прошедшей войны…
Заложив на верфях незадолго до войны два новых броненосца, их строили долгие восемь лет, неоднократно пересматривая проект и внося «улучшения». Если бы сразу бросили строительство, когда появился «Дредноут», то сэкономили массу средств. А так получили чрезвычайно дорогостоящие корабли, опоздавшие к одной войне, и совершенно не нужные на другой. «Русская химера», не иначе…
Глава 17
— Японцы неизбежно потерпят поражение, раз наша эскадра стала сильнее на море. А мы наступаем тут, и отнюдь небезуспешно…
Алексей Николаевич был счастлив, причем искренне — он то хорошо помнил, что война в том наваждении приносила ему сплошные огорчения. А тут переход в общее наступление сразу двумя армиями принесло успех — японцы стали отступать от реки Ялу — «сидение», а так называли позиционную войну в газетах с нескрываемым ехидством, закончилось. В нем Алексей Николаевич задействовал все имеющиеся силы — двухсоттысячную армию, все, что было накоплено за лето. Примерно столько же он мог задействовать и в своем «прошлом», если бы своими дурными приказами не раскидал дивизии для охраны коммуникаций, которым японцы не угрожали. И не держал треть армии в резерве, так и не рискнув бросить сикурс в идущее с небывалым ожесточением сражение. И сейчас понимал, что мог тогда победить, только бездарно упустил предоставленные судьбой возможности.
— Потери в полках только большие, и расход снарядов огромный, Алексей Николаевич. Подвоз припасов сейчас ограниченный — узкоколейка только строится, и раньше будущего лета ее не задействовать. А обозы с трудом продвигаются, на носильщиках много не унесешь за сотню верст.
— В устье Ялу моряки уже старые пристани осваивают — грузы будут доставлять из Дальнего, туда же вывозить и раненых. Там и будут склады вашей армии, Николай Петрович, пока Пхеньян не возьмем. А там до января в обороне сидеть будем, пока припасов снова не накопим.
— Дойти бы еще до этого Пхеньяна, когда японцы тут за каждый аршин земли цепляются. Вон, посмотрите туда ваше высокопревосходительство — себе кишки по доброй воле выпускают, малохольные!
Военный министр взглянул на разбитую гранатами японскую полевую батарею 75 мм пушек. Все шесть орудий были или перевернуты разрывами, либо сбиты с лафетов, везде разбросаны изломанные снарядные ящики и множество трупов щуплых канониров. К колесу привалился офицер с коротким мечом в руках — им самурай взрезал себе живот. Это ритуальное самоубийство, именуемое харакири, производило на русских солдат жуткое впечатление — лицо умершего было искажено мучительной гримасой, словно он и после смерти смеялся над победителями.
— Хм, а батарейные пушки неплохо постреляли — посмотрите, насколько эффективны граната в три четверти пуда. А если бы их еще пироксилином начинять, то пользы было куда больше. Трехдюймовые пушки хороши против цепей, наступающей по открытой местности пехоты — ведь ничего кроме шрапнели к ним у нас нет. А тут вполне результативно, вполне…
Зрелище не отвлекло внимания военного министра — насмотрелся в жизни всякого, а зверства его не удивляли после Ахал-Текинского похода и войны с туркменами. Так что фанатичное упорство и отвага японцев его нисколько не удивляла, насмотрелся уже вдосталь на подобные картины. Заботило другое — 42-х линейные пушки хороши, особенно осадные. Вот только дальность стрельбы у них недостаточная, оборонительные позиции требуются поражать во всю глубину. И очень нужны 122 мм гаубицы, но их еще даже на бумаге не начертили — образец Круппа будет принят на вооружение только в 1909 году. А вот у японцев германские 120 мм гаубицы уже есть, пусть и немного, но применяют их достаточно умело.
— Главное, Николай Петрович, постоянно вести контрбатарейную борьбу. Не давать японцам безнаказанно стрелять по нашей пехоте, сразу же подавлять на огневых позициях, не жалея снарядов. На складах их вполне достаточно, перевезем сколько нужно, все равно сроки хранения оканчиваются. А тут все с пользой потрачено будет.
Куропаткин приподнялся в седле, посмотрел на идущие вперед к фронту ротные колонны сибиряков, в китайских фуфайках с пришитыми погонами. Если бы их сейчас увидели столичные генералы, то пришли бы в ужас от их внешнего вида. Вот только деваться было некуда — привычное обмундирование, шинели и сапоги, приходили в негодность куда быстрее, чем их доставляли из России. Так что приходилось задействовать местные ресурсы — китайцы наловчились даже красить их в защитный цвет. Фуфайки оказались весьма востребованными — плотно набитые ватой и волосом, простеганные, они неплохо держали удар комьев земли и мелких камней от разрывов, спасая солдат от опасных травм. Через шинель часто ломало ребра попаданием камня, а вот фуфайка спасала, хотя оставались кровоподтеки и синяки. Да и местная обувь выручала, была легче и удобней сапог, и главное намного дешевле их, хоть каждый месяц меняй.
Да и белые гимнастерки здешние умельцы наловчились перекрашивать, вот только защитный цвет у кустарей имел множество оттенков даже среди нижних чинов одной отдельно взятой роты. Только черного цвета шароварам красителя не подобрали — поучалось такое удивительное разноцветье, что Куропаткин приказал оставлять их без покраски до полного износа. А еще на головах стрелков он увидел привычные папахи, лишь изредка попадались железные «колпаки» и «тазики». Ценность каски уже оценили все, вот только во флотских мастерских их изготавливали в неделю сотню-другую, а нужны были для армии многие тысячи. Из России их только к зиме начнут поставлять, уже по образцу, и стальные.
— Николай Петрович, а ведь полевых кухонь у японцев нет, только следы кострищ или наскоро сложенных из глины и камней очагов. Хм, интересно было бы взглянуть на отхожие места.
— Да нет их у них, гадят, где приспичит. А кухонь действительно нет, рис варят в котлах на полувзвод сразу. Лопают с ним маринады всякие из водорослей с уксусом, рыбу сырую любят, нехристи. Оттого животами страдают и мрут — наши врачи многих осмотрели. Потери у них от болезней втрое больше от наших, особенно нутром страдают, еда непригодная. Да и воду порой сырую пьют, за что мы нижних чинов наказываем.
— Это хорошо, что такие порядки у них царят, санитарные потери большие. Но учатся они быстро, собственными кухнями обзаведутся.
— Уже появились, на основе наших образцов. Опыт быстро перенимают, и не скажешь, что обезьяны — сплошь грамотные.
— Потому нам победа настоятельно необходима, Николай Петрович. Слишком опасный враг эти японцы, им укорот надо дать такой, чтобы больше угрозу не представляли. А это что там за люди?
— Команды из нестроевых, специально отправляют на сбор оружия, боеприпасов и шанцевого инструмента. У японцев кирка и лопата чуть ли не у каждого нижнего чина есть, окапываются быстро — боятся под шрапнель попасть, тоже ведь люди и им жить охота. Наши сибиряки все живо приспосабливают к делу, самим лопаты нужны.
— Это правильно, только указание дайте даже испорченное оружие собирать, особенно горные пушки и пулеметы — нам все пригодится. Да. а как местные жители на нашу войну с японцами смотрят?
— Поначалу за врагов нас принимали, не помогали. Теперь ненавидят японцев — те жестоки к корейцам, обирают их, порой казнят — мечами головы рубят. Потому многие нам помогают, шпионят или носильщиками — за все им серебром и золотом платим, ассигнациями не расплачиваемся. Но деньги не в ходу, просят хлеба али кукурузы — голодно тут у них.
— Дадим, пока местных ресурсов в Маньчжурии хватает. Но если численность нашей армии за полмиллиона едоков перевалит, то и у нас перебои с продовольствием и фуражом пойдут. Но до этого пока далеко — да и собственными силами должны справиться. Только энергично наступайте, не теряйте времени понапрасну — никаких дневок. Нужно до Пхеньяна добраться как можно быстрее, к тому же там адмиралы десант высадят!
Генерал Линевич только кивнул в ответ, тяжело вздохнул, старик ведь совсем — недаром его за глаза «папашей» именуют. Но толковый, и главное решительно настроен — сам рвется в бой.
— Не давайте японцам передышки, старайтесь обходить все время. Если успеют закрепиться, то позиции прогрызать придется, а это лишние потери, которые нам не нужны — пополнения не так часто приходят, как хотелось бы. И учтите — в декабре Байкал встанет, и мы можем рассчитывать только на то, что успеют доставить по Транссибу. Японцы сейчас в сражение потихоньку еще две армии ввести смогут — дивизий десять-двенадцать совокупной силой. У нас чуть больше войск сейчас, но потери ослабят состав.
Куропаткин еще раз посмотрел на колонны пехоты, прислушался к гремящей далеко впереди канонаде — бои шли уже пять дней, армия Линевича продвинулась вперед всего на сорок верст. Зато у Каульбарса дела шли куда лучше — японцы отходили сами, выставляя заслоны, дравшиеся с отчаянием обреченных. Но сибиряки им не уступали в решимости, наступление придавало силы, ведь солдаты видели поверженных врагов…
Белые гимнастерки, черные шаровары — контрастный цвет, видимый издали. Но офицер понимающий — если не выкосить перед позициями пшеницу или гаолян, то к ним противник может подойти вплотную, особенно в сумерках, что ни раз случалось…
Глава 18
— Растаскивают они нас, Евгений Иванович, ибо ничего другого им не остается. Не ожидал, что они пойдут на захват Сахалина и Камчатки, но решили моментом воспользоваться, раз ВОК в Дальний перешел.
— А может специально момент поджидали, пока я отряд Фелькерзама встречал. И решили за обстрел Формозы отплатить.
— Все может быть, гамбит мы им, а они нам устроили — когда шахматисты жертвуют чем-то, чтобы время выиграть.
Куропаткин был серьезно озадачен, к нему в ставку прибыл на «Новике» сам наместник с начальником штаба. В устье реки Ялу крейсер заходить не стал, адмиралы добрались на небольшом пароходе, одном из десятка, что привозили к пристани разные грузы, а потом последовали вверх по реке на катере. Принимал он гостей в фанзе, где отдыхал, но уже по-европейски обставленной походной мебелью. Хотя штаб разместился на пароходе, в более комфортабельных условиях, и даже с электричеством.
Привезенные новости удручали, хотя и не были неожиданными для русского командования — такой вариант изначально все же рассматривался. И как предполагалось, японцы воспользовались уходом ВОКа в южные моря и провели стремительныйреванш. Устроили русским вооруженным транспортам, что гоняли японские рыболовные шхуны, настоящий погром — три приняли неравный бой с вражескими крейсерами и погибли. Остальные пароходы поспешили укрыться во Владивостоке под прикрытие минных заграждений и береговых батарей. Или ушли Татарским проливом в Николаевск на Амуре, где также имелись орудия и были выставлены мины.
На дворе конец октября, штормит, скоро придут холода, бухты начнут покрываться льдом. В январе станет трудно выходить в море, ледокол в гавани Владивостока только один, и каждый выход в море для крейсеров станет представлять немалые трудности.
В Петропавловске неприятелю высадиться не удалось — мы там поставили шестидюймовую батарею, и она отогнала два крейсера. Зато японцы обстреляли и разорили прибрежные селения по всему побережью Камчатки. А вот на Сахалине высадка вражеского десанта удалась, наши береговые батареи подавили. Японцы все же заняли Корсаков, упорный бой за который шел целых три дня, и то благодаря заранее предпринятым мерам.
— Я летом туда направил три батальона пехоты с полевой артиллерией, вот и дрались, не бывшим каторжникам с японцами сражаться, как предлагал местный губернатор. Приказ в Хабаровск генерал Гродеков уже отправил — на Сахалин в течение двух недель отправят еще стрелковый батальон с двумя горными пушками. Так что не думаю, что японцам удастся быстро захватить остров — запасы продовольствия там имеются, боеприпасы тоже — до весны сибиряки продержатся, в том уверен.
Куропаткин отпил горячего чая из кружки, посмотрел на адмиралов — те выглядели совершенно хладнокровно, моряки прекрасно понимали, что ситуация может поменяться в любой момент.
Превратности войны — что тут сказать!
— Я думаю, нас просто хотят отвлечь, перенести усилия на второстепенный театр, который защитить мы не в состоянии. Но как только встретим отряд вице-адмирала Скрыдлова, я немедленно отправлю во Владивосток крейсера Безобразова и Иессена.
— А может не стоит, Евгений Иванович — у меня ощущение, что японцы этого и добиваются. Для них разделение нашего флота по двум театрам выгодно со стратегической точки зрения. Сами посмотрите — как только мы захватим Цинампо, а войска подойдут к Пхеньяну, ситуация на фронте изменится в нашу пользу. Наличие большого флота позволит пресечь каботажное плавание вражеских транспортов, следовательно снабжение вражеских армий будет существенно осложнено. Нам с Цинампо доставлять припасы намного легче, чем неприятелю от Фузана.
— А если займем Чемульпо, то сможем контролировать добрую половину Кореи. И создадим серьезную угрозу для неприятельского судоходства в Цусимском проливе, — неожиданно произнес до этого молчавший Витгефт. Куропаткин только кивнул, соглашаясь, и посмотрел на наместника. Адмирал Алексеев задумчиво смотрел на большую настенную карту.
— Тогда Цинампо нужно занимать немедленно, у нас все готово к высадке войск. Из Дальнего переход судов займет меньше суток. Вначале высадим пластунов и одну Сибирскую бригаду, затем две армейских во втором эшелоне. Поддержку окажут канонерские лодки и миноносцы под командованием контр-адмирала Матусевича. Как только протралим мины, отправлю туда броненосец «Император Николай» — его девятидюймовые пушки произведут на японцев должное впечатление.
— Войска Линевича продвигаются вперед, но очень медленно — до Цинампо еще восемьдесят верст. Лучше подождать немного…
— Море имеет свои планы, — усмехнулся Алексеев. — У нас есть неделя, потом погода изменится, и в худшую сторону. Решайтесь, Алексей Николаевич, другого такого момента не представится. Флот выйдет к Шаньдуню — там будет генеральное сражение. Адмирал Того попытается сорвать высадку, и узнает о ней вовремя по телеграфу.
Алексей Николаевич снова почувствовал, как впадает в сомнения. Линевич и Каульбарс ввели в сражение все корпуса — однако продвигались медленно, ожесточенные бои шли по всему фронту. В резерве оставался только прибывший 10-й армейский корпус и одна пехотная дивизия второй очереди из запасных, с сомнительной боеспособностью. Да еще десантная группа в Дальнем из трех стрелковых бригад, две из которых не «нюхали пороха». А потому непонятно, как себя поведут в бою эти свежие соединения. Можно еще направить несколько батальонов охранной стражи КВЖД, заменив их казаками — но то на самый крайний случай, как и пехотные дивизии гарнизонов Владивостока и Квантунского укрепленного района.
— Там не Бицзыво — высаживать войска будет намного легче, нашему флоту идти туда гораздо ближе, чем из Чемульпо, и тем паче из Сасебо. Да и войск у японцев маловато — несколько батальонов, но есть береговые батареи из 120 мм пушек. Для нашего броненосца и бронированных канонерских лодок эти орудия не представляют большой опасности.
Контр-адмирал Витгефт говорил уверенно, но лучше бы промолчал — Алексей Николаевич ощутил, как его словно паутиной опутал страх. При упоминании о Бицзыво генералу стало плохо — такой участи он не желал отборным бригадам, что будут брошены в самое пекло. А если японцы знают о готовящемся десанте, то высадка обернется жуткими потерями, в которых обвинят его лично, и свяжут имя с поражением.
— У японцев только десять кораблей боевой линии, Алексей Николаевич — у нас на два вымпела больше, с двойным перевесом в первоклассных броненосцах. Степан Осипович считает, что настал самый выгодный момент для генерального сражения — допустить высадки японцы не могут, им придется драться, как тогда у Бицзыво. И это хорошо — вы полностью правы, Алексей Николаевич, не стоит пока отправлять крейсера во Владивосток. Нам нужно добиться победы здесь, а потом встретить отряд вице-адмирала Скрыдлова. С приходом «Сисоя Великого» и «Наварина» превосходство окончательно станет за нами. А если учитывать, что летом подойдет 2-я Тихоокеанская эскадра из новых кораблей, то перевес в силах окажется двойным.
Куропаткин только кивнул Алексееву, не в силах преодолеть страх. Не за себя лично, за возможность поражения, которая была вполне реальной. К тому же он знал, чем окончилось плавание этой самой эскадры в «наваждении» — жутким Цусимским разгромом. Потому и настоял, чтобы не торопились с окончанием постройки новых броненосцев, и перенесли их выход на поздний срок. Да и эскадрой будет командовать вице-адмирал Чухнин, а не Рожественский, в отсутствии должных дарований у последнего Алексей Николаевич резонно сомневался. Но так силы будут собраны немалые, причем государь пошел навстречу пожеланиям моряков — достраиваемые броненосец «Слава» и бронепалубный крейсер «Олег» получили команды погибших «Петропавловска» и «Рюрика». Так что ленточки на бескозырках менять не придется — на кораблях еще не подняли Андреевские флаги, а потому в состав флота их введут под другими именами. И хотя такое раньше практиковалось крайне редко, но тут решили сохранить прославленные названия, чтобы новоявленные «Петропавловск» и «Рюрик» пошли снова в бой.
И в этот момент страх пропал — Алексей Николаевич расправил плечи. И хотя голос немного осел, произнес вполне твердо:
— Хорошо, готовим десант к высадке. Но командование над ним приму на себя — Линевич с Каульбарсом в «няньке» не нуждаются, прекрасно знают, что им надлежит делать. А мое место с войсками — вы ведь выходите в море на броненосцах в бой, так и мне надлежит принять участие!
Адмиралы озадаченно переглянулись, вот только отговаривать военного министра не стали…
Призванные из запаса сибиряки на войне с японцами показали высокий воинский дух. 4-й Сибирский армейский корпус был укомплектован именно ими…
Глава 19
— Давайте руку, ваше высокопревосходительство!
Алексея Николаевича буквально выдернули с палубы катера как морковку из грядки, и он ступил на баржу, которая служила импровизированной пристанью на берегу довольно широкой реки, которая в устье превращалась в обширный, на многие версты эстуарий. В заливе из воды торчали трубы и мачты двух пароходов, подорвавшихся на выставленных японцами минах. На берегу виднелся закопченный пожаром корпус еще одного транспорта, расстрелянного береговой батареей — капитан успел выбросить его на отмель. Потери были на удивление небольшие — перед высадкой контр-адмирал Матусевич предполагал утрату двух канонерских лодок и десятка пароходов. Вот только минное заграждение оказалось несолидным, больше для отпугивания — стоило подойти «Бобру» и «Сивучу» поближе к берегу, так батарея была сметена огнем крупнокалиберных орудий.
Затем наступила очередь «Гремящего» и «Отважного» — эти бронированные корабли спокойно перенесли попадания гранат и разрывы шрапнелей уже полевых орудий, зато ответный огонь из шестидюймовых пушек оказался убийственным в самом прямом смысле. Так что Алексей Николаевич окончательно убедился в необходимости таких кораблей для поддержки десантов — при небольшой осадке они подходили близко к берегу. К тому же огонь полевых орудий был крайне неэффективен против бронированных канонерских лодок, не приносил им ущерба.
— Цинампо захвачен моими пластунами, ваше высокопревосходительство, — в голосе казачьего полковника просквозило несдерживаемое торжество, он даже положил ладонь на рукоять висевшего на поясе кинжала. У англичан для высадки первыми предназначена морская пехота, он же обошелся кубанскими пластунами, и ничуть не прогадал.
Ловкие как кошки казаки вполне заменили десантные роты из моряков, которые предложили сформировать адмиралы, но казаки оказались намного лучше подготовленными к полевой войне — именно они перебили расчеты вражеских орудий, напав на них из тыла, обойдя позиции по склонам сопок. Привыкли по горам лазить, да сотню лет там с горцами резались не на жизнь, на смерть — а местность как раз для них подходящая. Да и полковник Гулыга им под стать, тот еще пятидесятилетний хитрован с вислыми, поседевшими усами, с беленьким крестиком на казачьем чекмене.
— За Карс получили орден?
Куропаткин мельком взглянул на награду, крест был чуть тусклым от долгого ношения. Офицер тут же подтянулся и четко ответил:
— Так точно, ваше высокопревосходительство — за взятие Карса!
— За Цинампо представлю к чину бригадира — государь своим указом пятый класс для армии и флота ввел. И погоны при том генеральские, только звезды иные будут, размером побольше, и обращение прежнее — «ваше высокородие». Как высадится второй полк пластунов — примите бригаду. Офицерам десять наград выделяю — кресты четвертой степени и «золотое оружие», половина на половину, выберите достойных…
— У нас все таковые, ваше высокопревосходительство. Кто опосля уцелеет — жребий метать меж собою будут!
— Хорошо, сами решайте, бригадир, вам виднее. Всем остальным кресты с мечами и бантом, или какая другая награда по очередности, чин там. Пластунам для поощрения сотню георгиевских крестов и столько же медалей на всех выделяю. Пусть выбирают достойных сами.
Куропаткин прекрасно знал обычаи, что бытовали среди казаков, у которых и офицеры являлись близкими родичами, «своими» — зачастую в сотне старший брат служил урядником или вахмистром, а младший хорунжим. В бою дисциплина всегда на высоте, а после оного уже чисто родственные отношения. За вину могли нерадивого офицера матерно обложить, в самой станице на «льготе» и наказать. На «ты» общались постоянно, добавляя в строю только уставное «ваше благородие»…
Канонада гремела непрерывно вот уже третий день — японцы пытались отобрать Пхеньян любой ценой, бросаясь в самоубийственные атаки с отчаянием обреченных. Высадку многочисленного десанта в своем собственном тылу самураи вульгарно «проспали», что позволило русским не только захватить Цинампо, но продвинувшись к северо-востоку стремительным броском, захватить центральный город провинции, где находились не только склады двух дерущихся на севере армий, но и главная квартира маршала Ойямы. Японский главнокомандующий успел покинуть город, вот только имущество, продовольствие и боеприпасы досталось торжествующим победителям — склады быстро не вывезешь, тем более железной дороги нет, да и обычных как-то не наблюдается. К тому же погода стала мерзостной, пошел дождь, хотя конец октября тут обычно теплый. И грязь стала серьезно мешать отступающим от реки Ялу японским армиям, вынужденным «обтекать» Пхеньян по восточным предгорьям, где дорог вообще не имелось.
Осложняло положение японских дивизий и то, что к этому моменту почти все корейцы-носильщики разбежались, осознав, что происходит. Так что выбор и симпатии местного населения перешли к русским — побежденных, тем паче врагов, нигде не любят. К тому же японцы проявляли к жителям крайнюю жестокость — захватчики нуждались в продовольствии, потому нещадно грабили обывателей.
— Ваше высокопревосходительство, мы несем слишком большие потери. В ротах едва треть осталась, редко где половина нижних чинов. Особенно в 11-й Сибирской бригаде, армейские полки высадились чуть позже, и не так обескровлены. Еще три дня таких боев…
— Роман Исидорович — на три дня таких боев у японцев еще хватит патронов и снарядов, а дальше стрелять будет нечем. Боеприпасов у противника просто не останется, — военный министр отпил горячего чая из жестяной кружки. Прикрыл глаза с блаженной улыбкой. Левая рука опять была на косынке, на этот раз попал осколок, слегка рассек мышцу.
А вот у генерал-майора Кондратенко, что возглавлял спешно сформированный сводно-стрелковый корпус, была перевязана голова окровавленным холстом — осколок пробил каску и порезал кожу, контузив комкора, тот потерял сознание. А была бы вместо каски нахлобучена мохнатая сибирская папаха или даже фуражка, то уже бы закопали, да батюшка отпел генерала вместе другими павшими в сражении стрелками.
— Продержимся, да и флот помогает — Цинампо японцы отбить не в состоянии, пока там наши канонерки. Через пару дней авангард из двух полков 1-го армейского корпуса будет высажен, уже легче станет, а там дивизии 1-й Маньчжурской армии подойдут. Продержимся, Роман Исидорович — японцам совсем худо станет. Пока сил хватит, попробуем их до Сеула гнать!
— Не выйдет, Алексей Николаевич, с юга армия Нодзу подходит, а в ней три-четыре свежих дивизии. Здесь равнина и нам легче воевать, а там сопки пойдут, а у противника много горных пушек.
— Тогда в оборону встанем и будем силы пару месяцев копить, — хладнокровно отозвался Куропаткин, у которого были заранее заготовлены планы на все возможные варианты развития событий. — А в январе снова наступать начнем — Сеул столица Кореи, а объявивший нам войну местный царек подлежит смещению с престола, если не станет более покладистым. В Чемульпо затопленный «Варяг», там будет передовая база нашего флота. Теперь нужно воевать здесь до полной победы.
— За зиму японцы займут Сахалин, ваше высокопревосходительство.
— Пусть овладевают, как смогут. У нас там три батальона, станет шесть. Противнику потребуется не меньше дивизии. И это ничего не дает даже на будущих переговорах — как только подойдет отряд вице-адмирала Скрыдлова, мы блокируем остров и сами высадим десант. И поверьте — ситуация для японцев станет примерно такой, как у Дагушаня или Бицзыво. Всего-навсего они потеряют еще одну дивизию. А что касается нынешних потерь, то расформируйте четвертую роту в каждом сибирском батальоне, обратите ее на пополнение. Да еще один взвод в каждой роте можно на пополнение трех других взводов пустить. Штаты резко уменьшаться, и Сибирские бригады окончательно будут переведены на «троичный» состав. Даже чуть меньше станут, чем армейские стрелковые бригады.
— Примерно на четыре роты, если повзводно посчитать, — Кондратенко чуть подумал и подытожил. — Ровно 28 стрелковых рот, в армейских бригадах сейчас на четыре больше. И Сибирские корпуса будут по штату Туркестанских корпусов, ныне из бригад состоящих.
— Совершенно верно, только корпусов будет шесть, а не два, и казаков больше. А бригады куда подвижнее дивизий на маршах, и, пожалуй, именно из них должна состоять наша армия. Так что по опыту войны будет реорганизованы все наши дивизии…
Договорить Куропаткин не успел, как дверь приотворилась, и дежурный адъютант негромко сказал:
— В Цинампо приняли радиограмму от наместника с «Цесаревича». Вот она — «подошел весь флот Того, и даже больше — начинаем сражение».
— Ничего не понимаю — что значит «больше»?
Алексей Николаевич несколько растерялся, озадаченный текстом. Даже закурил, что сделал впервые на корейском берегу. Потом посмотрел на генерала Кондратенко, и с усмешкой негромко сказал:
— Остается только молиться за победу наших моряков. Иначе с нами будет то, что с японцами произошло под Бицзыво. Мы с вами застрелимся, Роман Исидорович — в плен я не собираюсь попадать. Не хочу такого позора на старости прожитых лет.
— Лучше прорываться на север с боем — армия Линевича на подходе, а броненосцы на суше не воюют, колес у них нет.
И оба генерала рассмеялись над шуткой, пусть и невесело…
Страшные списки, если присмотреться — моряки вычеркивали из них погибшие корабли — и свои, и противника…
Глава 20
— Какие хитрые бестии, кто бы сомневался! Ведь это же «Канопусы» прах подери! Их специально для Дальнего Востока строили!
— Вы правы, ваше высокопревосходительство — это действительно пара двухтрубных британских броненосцев, но под японским флагом. Интересно, экипажи на них из англичан, или макаки набраны?
— Вряд ли там есть британцы, ваше императорское высочество, в Лондоне прекрасно понимают, какой скандал может вызвать присутствие подданных короля в сражении с русской эскадрой.
Алексеев снова прижал к глазам бинокль, не в силах поверить увиденному зрелищу — силуэты британских кораблей русские офицеры помнили как «Отче наш». Все в мире прекрасно понимали, что Ройял Нэви главная сила «владычицы морей», и вот уже столетие прошло, как французы с испанцами рискнули бросить вызов и получили жесточайшую трепку в Трафальгарской битве. И все — более никто не рисковал, даже адмирал Павел Степанович Нахимов предпочел затопить свои линейные корабли, чтобы преградить путь англо-французскому флоту в Севастопольскую бухту.
И сейчас рассматривая характерные силуэты британских броненосцев, наместник только беззвучно матерился сквозь крепко стиснутые зубы, пока его начальник штаба и великий князь Кирилл Владимирович, стоя на открытом мостике, обменивались репликами, сохраняя наружное спокойствие. А повод для волнения являлся весомым — на русские корабли в полном порядке шли обе эскадры Объединенного флота, и в первой все шесть броненосцев, словно не были потоплены у берегов Ляодуна «Асахи» и «Сикисима».
— Напомните, какая у них броня — вроде тоньше будет?
— Так точно, шесть дюймов всего, а не девять, но крупповской стали. И скос палубы в два дюйма, ваше высокопревосходительство. Оконечности такой же толщины, но броня вроде гарвеевская.
— Восемь дюймов? Это хорошо — «император» пробивать сможет своими девятидюймовыми пушками, да и германские орудия в 21 см тоже попортить «шкуру» могут. Так, «Микаса» головным, «Ясима» и «Хатцусе» следующими, как раз для наших броненосцев давние противники. А следом один из «канопусов», потом «Фудзи» и замыкающим снова «британец». Интересно, смогут ли в Лондоне внятно объяснить, каким образом два броненосца с их «китайской станции» оказались в составе Объединенного флота японского адмирала Хейхатиро Того⁈
— Нет ничего проще, ваше высокопревосходительство — скажут, что выкупили за несколько дней до начала войны, но во время перехода таранили друг друга — вот японцы и соблюдали секретность.
— Или без пушек отдали, и потребовалось время для вооружения. А может и машины были не в порядке — у Адмиралтейства найдутся отговорки. Вон там три крейсера типа «Эклипс» идут, в пять с половиной тысячи тонн водоизмещения, вроде наших «богинь», а с ними «Идзуми» следует. Целый отряд «продали», и тоже заявят, что до войны сделку оформили. Высокобортные они для их крейсеров, мореходность лучше нашей будет.
Алексеев глухо выругался — выходило, что британцы передали побитым японцам пять своих кораблей, не из новейших, но определенно новых — семи лет не прошло с момента поднятия на них Юнион Джека. И вот теперь флаг заменен на «Восходящее Солнце».
— Топим мы их, топим, а тут как «лернейская гидра» — новые головы постоянно вырастают! Хорошо иметь таких союзников, якорь им в зад. Эти потопим, так они новые передадут — «у короля много»!
— Ваше императорское высочество тут не совсем правы, — своим хладнокровием контр-адмирал Витгефт просто поражал. Голос Вильгельма Карловича ни разу не дрогнул, был постоянно ровен.
— После передачи двух броненосцев и крейсеров из состава «Королевского Флота», поставки других британских кораблей совершенно невозможны. Ведь тогда уже не будет веры объявленному «нейтралитету», и никаким оправданиям и заявления никто уже не поверят. Потому и передали всего два броненосца, а не три, или четыре — японцы покупали корабли первого ранга парами, не больше. И бронепалубных крейсеров отдали только три — больше никак нельзя, налицо недоверие. Вспомните «симы» и «собачки»…
— Эти приобретались по три, пусть и от разных стран. Пожалуй, тут вы правы, Вильгельм Карлович, иначе бы два быстроходных броненосца или больших броненосных крейсера, несомненно, передали в отряд адмирала Камимуры. А так его ничем не усилили, хотя у нас против него три броненосца и два «рюриковича», больших по водоизмещению. Да и не только — сейчас бортовой залп куда весомей будет у нас!
Алексеев посмотрел на 2-ю эскадру, в которой были четыре «асамоида» и два «гарибальдийца». Вся эта полудюжина должна была сразиться с отрядом вице-адмирала Макарова, причем в предстоящем бою могут получить хорошую трепку от десятидюймовых орудий теперь собравшихся в Дальнем воедино русских «иноков».
— Думаю, не все так просто, и новая «покупка» уже состоялась, так что не позднее следующей весны у японцев появятся два быстроходных броненосца с десятидюймовыми пушками и набором из семи с половиной дюймовых орудий. И когда они появятся в здешних водах, отряд Степана Осиповича потеряет все свое преимущество.
— Вы имеете в виду построенные для Чили броненосцы⁈
Алексеев умел соображать быстро, под описание подходили только что построенные по заказу этой латиноамериканской страны два крупных корабля приличного водоизмещения. Витгефт только наклонил голову в ответ, а голос его снова не изменил тона.
— Если один раз сделку удалось оформить через посредников, я имею в виду «Эсмеральду», что стала «Идзуми», то почему бы ее снова не повторить. «Виккерс» передаст броненосцы заказчику, Чили тут же перепродаст их Эквадору, а последняя страна нейтралитета не придерживается. И пусть не в Гуаякиле, к чему вызывать излишние газетные скандалы, а на безлюдных «Черепашьих» островах, эти броненосцы передадут японцам. Путь до Галапагосского архипелага не близок, и обратная дорога короче не станет. Да еще ремонт необходимо провести, машины полностью перебрать — не раньше марта, а то, скорее, ближе к маю, эти корабли пойдут в бой. Но это все, что японцы смогут выставить против нас в море, и то на короткий срок. Ведь сюда к концу лета подойдет наша 2-я эскадра, а в ней пять броненосцев. Пусть четыре, если только одни новые «бородинцы» посчитать.
— Гадать не стоит, на море много разного рода случайностей, — сварливо отозвался Алексеев, окидывая взглядом отряд Макарова. Головным шел «Пересвет» под вице-адмиральским флагом, за ним «Победа» и «Ослябя». Потом следовал «Громобой» под таким же флагом Безобразова, и замыкала построение «Россия». Крейсер за пять недель ремонтных работ во Владивостоке буквально нашпиговали полученными из Германии 17 см орудиями — два десятка в бронированных казематах или палубных установках со щитами, из них дюжина стволов в бортовом залпе. По общему весу снарядной стали и взрывчатки корабль теперь не уступал ни одному японскому броненосному крейсеру, и даже чуть превосходил собственного флагмана. Этих пяти кораблей вполне хватало для боя с полудюжиной вымпелов Камимуры — 28 орудий главного калибра против 27 на японских кораблях.
Да и в бою главных сил у японцев нет перевеса в залпе, несмотря на две дюжины двенадцатидюймовых и три дюжины шестидюймовых пушек против двадцати 305 мм и 22-х 152 мм орудий на русских броненосцах. Ведь к ним еще имелись пять девятидюймовых и четыре 21 см ствола. Вполне достаточный калибр, чтобы пробить слабую бортовую броню «канопусов», и разрушить плохо или совсем не защищенные оконечности на всех вражеских кораблях. И сейчас можно только мысленно пожалеть, что германские пушки нельзя установить вместо башен на «Цесаревиче» и прибывших из Балтики броненосцах. Снаряды весом больше центнера, в семь полновесных пудов, способны пробивать гарвеевскую броню, пусть и на близких дистанциях — но в бою всякое бывает, есть возможность для сближения.
— Андрей Августович, пусть отправят радиограмму в Цинампо для военного министра — «подошел весь флот Того, и даже больше — начинаем сражение». И с богом, господа — теперь наша очередь защищать транспорты, а японцы их будут стараться потопить. Потери недопустимы, там целая стрелковая бригада — армия нас не простит за погибель даже одного из восьми батальонов. Мы должны провести транспорты даже ценой потери броненосца, даже двух — отряд Скрыдлова на подходе.
Алексеев замолчал, оглядывая японские крейсера — три отряда, по четыре корабля в каждом, в полтора раза больше вымпелов. Но вся трудность боя для японцев в том, что по восьми и шестидюймовым пушкам они значительно уступают более крупным по водоизмещению русским кораблям, среди которых выделяется «Баян», способный уничтожить любого противника в одиночку, или отбиться от целого отряда.
— Отправьте сигнал на концевого «императора» — пусть будет готов в случае необходимости идти защищать наши транспорты, — произнес Алексеев и успокоился. Впятером против шести сражаться можно, зато спокойно на душе станет — японские крейсера перед русским броненосцем, что шавки супротив медведя. Одним рыком девятидюймовых пушек живо разгонит, попадание восьмипудовых снарядов смертельно опасно для небольших по водоизмещению японских крейсеров.
— Все, господа, пора уходить в боевую рубку — сейчас начнется страшная драка, которая может решить исход войны!
Именно стрелковые полки вынесли на себе всю тяжесть туркестанских походов, прошли войны с Китаем и Японией. Своеобразная элита русской императорской армии…
Глава 21
— Нет, это не англичане, а японцы на британских кораблях. Но выучка у них отменная — сие стоит признать!
Адмирал Макаров стоял у амбразуры в боевой рубке, смотря в прорезь. Прежде широкие, они по опыту боев оказались опасными для всех находящихся внутри. Разрывающийся на броне фугасный шестидюймовый снаряд был не способен пробить плиты, зато осколки попадали в грибовидный козырек и от него рикошетом через широкие прорези попадали внутрь рубки, убивая и калеча собравшихся там людей. Так что пришлось заузить стальными листами прорези, и повсеместно убрать козырьки.
Да вообще, много чего оказалось лишним на русских кораблях во время боя. Убирали все подчистую, стараясь всячески облегчить перегруженные еще при строительстве на верфях броненосцы и крейсера. В результате осадка уменьшилась, броневые плиты перестали полностью уходить в воду, скорость немного возросла, что было видно на всех кораблях, особенно на тихоходном раньше «Севастополе». И при необходимости можно было принять в ямы полный запас угля, если предстоял длительный поход — дальность плавания приблизилась к расчетной. Но сейчас броненосцы пошли в бой облегченными — нужды в угле не имелось, Желтое море неширокое, всего одни сутки неспешного перехода.
«Пересвет» с «Победой» вели совместный огонь по флагманскому «Идзумо», чередуя залпы. И броненосному крейсеру изрядно досталось, были видны пожары, скорость стала несколько сниженной. Все же семидюймовый броневой пояс плохо держит четырнадцатипудовые снаряды, и лишь пока большая дистанция позволяла японцам избежать тяжелых повреждений. По «Токиве», наименее защищенному крейсеру стрелял «Ослябя», Степан Осипович надеялся, что противник не выдержит обстрела 254 мм снарядами. Три броненосца сражались против четырех «асамоидов», и пока схватка шла на равных — все три «инока» уже были повреждены ужасающим «фугасным ливнем» шестидюймовых снарядов, от разрывов которых занимались пожары, но уже вяло — просто гореть было нечему. Да и потери были небольшие среди матросов — команды уже привыкли к разрывам, из-под брони старались не выходить без нужды, раненых сразу уносили вниз.
— А ведь перевооружение пошло «России» на пользу, да и германские снаряды куда мощнее наших — «Ниссин» горит. Да и выглядит так, что краше только в гроб кладут — словно его «Ретвизан» обработал.
— Все же корабли нужно вооружать единым калибром, Михаил Павлович, да и заряд пироксилина нужно если и не довести до японского, то вдвое, а то и втрое увеличить. Броню фугас не пробьет, зато трубы снести может, вот противник и снизит ход. А там подойти поближе и уже стрелять бронебойными снарядами. Но калибр увеличить надобно до восьми дюймов, установив пушки взамен шестидюймовых, правильно рассчитав нагрузку. Эти орудия в бою против хорошо забронированных кораблей бесполезны.
Степан Осипович тяжело вздохнул — желания адмирала всегда расходились с возможностями отечественной промышленности. Налажено было производство только 152 мм и 120 мм пушек Кане, да еще неспешно изготавливали двенадцатидюймовые пушки. С 254 мм и 203 мм орудиями прямо беда — их просто не имелось, к возобновлению производства только приступили. В наличии были только устаревшие девятидюймовые орудия Обуховского завода, но весили они почти столько же, как новые десятидюймовые пушки, более мощные и дальнобойные.
А ведь вроде готовились к войне с японцами, знали, что она неизбежно будет, только в Адмиралтействе отнеслись, если не наплевательски, то без должного рвения. И при расходах на флот на уровне германских, построили кораблей куда меньше, и более дорогих по цене, и ниже качеством…
— Смотрите — «Цесаревич» выходит из строя!
Действительно, флагманский броненосец наместника медленно вываливался из строя, а следующий за ним «Ретвизан» не повернул следом, а продолжил держать курс, приняв на себя те снаряды, которыми прежде японцы буквально осыпали головной корабль, сосредоточив на нем огонь.
— Все правильно, повреждения нужно исправлять, пожары чинить, а не идти в линии до полной потери боеспособности. Хватит с нас «Рюрика», а пятеро против шести выстоят, невелик перевес.
И хотя Степан Осипович говорил уверенно, но ему сильно не понравился новый тактический прием японцев — стараться бить чуть ли не всем отрядом по одному русскому кораблю, стараясь вывести его из строя. Вернее выбить из боя, причинив массу повреждений, снести трубы, заставить снизить ход. Русские броненосцы могли стрелять только ранее сплаванными парами. Пришедшим броненосцам контр-адмирала Фелькерзама, распределенного по одному в каждый из трех отрядов, еще только предстояло научиться новым приемам стрельбы по одной цели.
— Михаил Павлович, японцы явно не рвутся в драку. Не верю, что макаки только пришли пострелять, как говориться — показать флаг! Что-то удумали — даже малые крейсера в драку не лезут, держатся на отдалении.
— Просто бой для них с нашими крейсерами смертельно опасен — любое попадание шестидюймового снаряда может стать смертельным. Без поддержки броненосных крейсеров лучше не пытаться атаковать транспорты. Или чуют, что мы им западню устроили.
— Скорее второе — у опытных командиров на такие вещи чутье есть. А мы на них крейсера Петра Алексеевича нацелили — «Россия» с «Громобоем» их на лоскуты разорвут, лишь немногие удрать смогут, у кого скорость не меньше двадцати узлов, а таких едва треть из двенадцати.
— Выбить «Идзумо» нужно, но ведь не хочет приближаться, отбегает сразу. Хитрят, японцы, хитрят. До ночи далеко, атаки миноносцев не будет, да и наших дестройеров больше. О, смотрите, Степан Осипович — японские отряды во второй раз отходят, пауза теперь будет.
— Вот и хорошо, что короткая передышка наступит. Но из рубки на мостик лучше не выходить — с дистанции шестьдесят кабельтов могут сдуру и восьмидюймовым снарядом случайно попасть.
Макаров стал всматриваться в броненосцы наместника — «Цесаревич» уже исправил повреждения, снова возглавил свой отряд из трех новых броненосцев. А вот князь Ухтомский встал уступом, ведя свой отряд из «Севастополя», «Полтавы» и «Императора Николая». Пять кораблей выглядели неповрежденными, досталось лишь одному «Цесаревичу».
— Степан Осипович, а ведь момент очень удобный — погонять Уриу и племянника самого того. Может быть, стоит отдать приказ на «Громобой»? Петр Алексеевич нападет с одной стороны, Вирен на «Баяне» зайдет с другой — зажмут крейсера Уриу. «Нийтака» и похожий на нее крейсер, видимо, одного типа, убегут, а вот «Нанива» с «Токачихо» вряд ли — у них ход восемнадцать узлов в лучшие времена был, а сейчас едва шестнадцать выдадут.
— А ведь вы правы, момент удобный! Подать сигналы на «Цесаревич» и «Громобой» — необходимо истребить малые крейсера японцев, используя превосходство в скорости. Ведь есть еще «Идзуми», «Акаси» и все три «англичанина» — они просто не уйдут от крейсеров Вирена и Рейценштейна. А к нам в отряд при необходимости перейдет «Ретвизан» — он один оба ушедших крейсера заменит. Так что поднять сигнал…
Адмирал Макаров быстро отдал приказы флаг-офицерам, а сам продолжил внимательно рассматривать русские крейсера, что теперь сами готовились напасть на японские отряды. И удар будет воистину сокрушительным — «Громобой» и «Россия» густо задымили трубами, давая полных ход и нацелившись на отряд Уриу. По своему совокупному тоннажу японский отряд из четырех небольших крейсеров равнялся одному русскому кораблю, уступая тому в скорости и орудийной мощи.
Быстроходные крейсера Вирена уже направились к двум уцелевшим «собачкам», что могли еще от них удрать, только бросив «Чийоду» и «Акаси». А вот эти крейсера обречены — «Богатырь» и «Аскольд» намного их быстрее, да и каждый намного сильнее этой парочки.
Три «богини отечественного кораблестроения», вместе со «Светланой», под командованием контр-адмирала Рейценштейна, державшего свой флаг на «Диане», направились к трем «англичанам» с «Идзуми», желая задать тем трепку. Все же бортовой залп из двух дюжин шестидюймовых пушек многого стоит, когда у противника вдвое меньше таких орудий, а вторая половина из 120 мм стволов, менее опасных для русских кораблей. Жаль, что не успели перевооружить «Аврору», не поставили четыре шестидюймовых пушки, как на других однотипных крейсерах.
Макаров всматривался бинокль — дым мешал разглядеть все нюансы погони. Но стало ясно, что флагман Уриу и «Токачихо» не уйдут от «Громобоя» и «России» — огромные крейсера быстро настигали маленькие японские кораблики, и вокруг тех уже вставали высокие всплески от 203 мм и 172 мм снарядов, что были способны сокрушить тонкую палубную броню. Так что там будет не бой — избиение.
— Степан Осипович, а ведь что-то новое! Концевые корабли из каждой эскадр составили отдельный отряд из двух «канопусов» и пары «гарибальдийцев». И они идут на нас. Камимура с «асамоидами» направился к транспортам. А ведь хитро придумали — один из отрядов в любом случае может прорваться, пока наши броненосные крейсера гоняются за Уриу. Вроде как «приманку» нам специально подбросили.
— Обманули, это верно, хитры, я недооценил их коварство!
Макаров гневно прищурил глаза, лихорадочно размышляя о возможном контрманевре. И выбор у него был невелик — между худшим и катастрофическим. Но последний он даже не принял во внимание, транспорты нужно было защищать любой ценой.
— Идем на Камимуру, продолжим прерванную схватку. Наместнику с отрядом необходимо преградить путь «канопусам» и «гарибальдийцам». У нас с Евгением Ивановичем силы с противником равные, и по скорости не уступим. А вот князю Ухтомскому придется худо — против трех его броненосцев четыре самого Того. Но иного варианта у нас с вами просто нет, такова цена допущенной ошибки!
Бронепалубные крейсера «Страны Восходящего Солнца» — малого водоизмещения, тихоходные — их строили по остаточному принципу — числом побольше, ценой подешевле. Новым русским крейсерам они уступали во всем…
Глава 22
— Все правильно делает Степан Осипович — малые бронепалубные крейсера противника следует уничтожать в первую очередь, тогда не будут за нашими пароходами гоняться, да десанты на Сахалин устраивать. От «России» с «Громобоем» Уриу на своих ветеранах войны с китайцами не уйти — догонят и потопят, тут к бабке не ходи!
— У японцев, в каждом из отрядов, по четыре вымпела. У нас только по три броненосца, ваше высокопревосходительство. Князь не выстоит супротив Того, лучше нам против него драться!
— А с чем мы тогда Скрыдлова встречать будем? Нет, Вильгельм Карлович — все правильно. Превосходство в один корабль не слишком большое, чтобы его японцам удалось быстро реализовать. И учтите — «Фудзи» с «Ясимой» имеют дефекты с башнями, и оконечности без брони. А на наших броненосцах в бортовом залпе пять 229 мм и четыре 210 мм пушек, как раз весьма подходящий для этого калибр. Нет, не успеют японцы потопить хотя бы один наш броненосец, выбить — возможно, но не потопить. Гореть на наших кораблях давно нечему, шестидюймовые пушки против брони бесполезны. А в главном калибре по числу стволов полное равенство, пусть половина наших помельче, но зато намного скорострельнее.
Алексеев ухмыльнулся, чувствуя, как с каждой минутой весь наполняется каким-то странным спокойствием. В маневре японцев он увидел ошибку, хотя понимал, что этим они пытаются добраться хоть одним из трех отрядов до транспортов с войсками. Вот только бесполезно — девять броненосцев куда устойчивей к повреждениям, чем малые крейсера, на которые уже обрушен град тяжелых снарядов. Имеющие жалкое водоизмещение и тонкую палубную броню они долго не продержаться под полновесными бортовыми залпами, и быстро потеряют ход.
— А ведь вы правы, ваше высокопревосходительство, — лицо Витгефта прояснилось, глаза заблестели. — На «канопусах» и «гарибальдийцах» шестидюймовая броня, и она прошибается из наших двенадцатидюймовых орудий. И по скорости мы не уступаем — стоит только одного выбить, как…
«Цесаревич» встряхнуло от попадания, догадливый Вильгельм Карлович осекся, видимо, прикусил зубами язык или губу. Три новых русских броненосца перегородили дорогу к транспортам своими массивными корпусами, и вражеский головной корабль под вице-адмиральским флагом был вынужден чуть отвернуть — бой продолжился уже в линии.
Алексеев взял бинокль и принялся осматриваться. Далеко к югу в очередной раз сцепились между собой крейсера Камимуры и броненосцы Макарова, причем преимущество в весе залпа главным калибром было на стороне «иноков» — снаряды ведь вдвое тяжелее. И вроде не показалось, что японский флагман, которому уже изрядно досталось, вроде чуть снизил скорость, возможно, получил пробоину в носу, там броня на всех «асамоидах» тонкая. И опять же — было хорошо видно, что шестидюймовые фугасы уже не наносят того ущерба, который случался раньше.
— Смотрите, «Ясима» выходит из строя! Неужели выбили⁈ Вот было хорошо, такого я никак не ожидал!
— Нет, ваше императорское высочество, сие есть хитрый маневр. Этот броненосец самый резвый, ход на узел больше, чем у остальных. Или на транспорты наши нацелился, либо в обход решил рвануть, отряд Уриу защитить от уничтожения. Вот и Ухтомский это понял, раз его «император» из строя выходит — все же шестнадцать узлов хода выдает. Если «гарибальдийцы» похожий маневр здесь совершат, у нас «Ретвизан» из отряда должен немедленно выйти. А вот Камимура рисковать не станет — любой из «иноков» один на один намного сильнее каждого из его крейсеров. И ничем добрым схватка для «японца» не закончится.
Наместник так посмотрел на великого князя Кирилла Владимировича, словно говоря, что не стоит чрезмерно бахвалится. Тот под этим тяжелым взглядом смутился и приставил к глазам бинокль, стараясь разглядеть схватки между крейсерами — там тоже кипело нешуточное сражение. Евгений Иванович уже полностью успокоился, охватившее его было волнение ушло. И наместник только произнес негромко, обращаясь к начальнику штаба.
— Налицо просчет наших адмиралтейских «стратегов» — будь здесь отряд Скрыдлова, который запоздал с уходом, все было бы решено. Старые крейсера охраняли транспорты, два броненосцасдирали «шкуру» с «Ясимы», и при этом «Сисой» поддержал князя Ухтомского. Ошибки налицо, одна за другой — начальник МГШ Рожественский способен только самые бестолковые планы составлять, флотоводец хренов. Будь моя власть — на Каспий отправил, флотилией командовать, ему там самое место будет!
— А ведь адмирал Того боится получить серьезные повреждения, ваше высокопревосходительство. Очертя голову в бой не бросается, как раньше, что удивительно. Такое ощущение, что не хочет рисковать, словно помощи ему дождаться нужно, а там со всеми силами соберется и выдаст нам генеральное сражение. Бой какой-то вялый, осторожничает самурай.
— Значит, ваша догадка насчет чилийских броненосцев верная, Вильгельм Карлович. Но почему к транспортам нашим не лезут? Тут рисковать надобно, как мы пошли у Бицзыво и Дагушаня.
— Если принято решение об отводе вражеских армий к югу, то мы просто доставляем подкрепление, а не десант. А вот потеря даже одного броненосца сейчас, для японцев недопустима… Есть, ведь попали!
Шестидюймовый броневой пояс слабая защита против 305 мм снарядов. Идущий вторым «канопус», бог знает, под каким он сейчас японским именем известен, стал вываливаться из строя, были видны клубы белого пара, что вырывались из недр корпуса. Или авария, либо двенадцатидюймовый снаряд пробил тонкую броню и ухитрился проломить броневой скос палубы, разнеся в хлам одну из кочегарок.
— Жаль, что котлы не взорвались! Будем добивать⁈
— Обязательно, Вильгельм Карлович! Ваше императорское высочество — вы ведь любите древнегреческую мифологию, как мне помнится. Вот сейчас и будет легендарная схватка ахейцев с троянцами за тело Патрокла!
Алексеев ухмыльнулся, все же англичане строили эти броненосцы для службы на Дальнем Востоке, где серьезных врагов у них не имелось. И в жертву мореходности, скорости и мощного вооружения была принесена броневая защита, способная выдержать обстрел из пушек в восемь и десять дюймов, но отнюдь не из 305 мм стволов, в сорок калибров, которые пробивали даже прочную крупповскую сталь.
— А ведь повреждение у него серьезное, ваше высокопревосходительство — «Ясима» сюда направился, к нам!
— Вот и хорошо, тогда «прадедушке» надлежит вернуться к Ухтомскому — будет трое на трое — схватка равная. Это им не Цусима…
Последнее слово вырвалось непроизвольно — наместник хорошо знал, чем мог закончиться бой эскадры Рожественского с японским флотом. И многократно мысленно проклял всех виновных. Начиная от императора, что послал корабли на убой, при заведомо проигрышной ситуации. Если бы эскадра осталась в Индокитае, то исходящая от нее гипотетическая угроза сделала бы японцев много сговорчивее. И вообще, было бы намного лучше отправить ее весной, дополнительно усилив двумя броненосцами и парой старых крейсеров. В таких случаях в бой бросают все что есть, не оставляя резервов. Нужно было выводить и три черноморских броненосца, напрячь дипломатов всячески, когда стало ясно, что Порт-Артур вскоре падет. А кромк царя и Рожественского виновен он сам — надо было в июле не Витгефта ставить, а самому принять командование, прорвавшись в крепость на миноносце. Пожертвовать «Полтавой» и «Севастополем», и с четверкой новых броненосцев прорваться во Владивосток. А еще…
— Твою мать! Нужно немедленно утопить «британца», у него скорость едва десять узлов! Не уйдет, если дружно навалимся!
Алексеев притопнул ногой по палубе — игр в «поддавки» с появлением «наваждения» у Куропаткина больше не было. Армия и флот почувствовали собственные силы, стали действовать нахраписто, и ошибок практически не имелось — все обрели уверенность в будущей победе, а это самое важное. И хорошо, что они с ним не вмешиваются в дела Макарова и Линевича, дали полную инициативу генерала и адмиралам, а не занимаются мелочной опекой. И успехи не заставили себя ждать — все же Российская империя имеет куда большую армию и флот, чем Япония, нужно только умело воспользоваться этим превосходством, тем более деньги на войну в казне есть, все чрезвычайные расходы провели.
— Сюда направились броненосцы Того, а вот крейсера Камимуры разделились! И расходятся в разные стороны!
Алексеев прикусил губу, чтобы сдержать ругань — сейчас Макаров оказался перед сложным выбором. Ведь один из его броненосцев окажется сразу против двух «асамоидов», и тогда возможно всякое. Нужен еще один корабль, чтобы вести бой при равных силах. Вот только где взять этот крейсер прикажите, лишних ведь нет, все сейчас дерутся. Можно отозвать «Россию» и «Громобой», но те, наконец, настигли убегающий отряд Уриу, и сейчас отставшие «Нанива» с «Токачихо» под градом снарядов. Да и «Баян» Вирена с другими быстроходными крейсерами догнал вражеский отряд, и там пошла нешуточная экзекуция обнаглевших макак.
Нельзя их отвлекать от этого занятия, никак нельзя!
— Передать по радио Рейценштейну! Отправить «Буракова», если сообщение не будет принято — приказ «Палладе» немедленно идти на помощь к «инокам». Ничего, с тремя крейсерами Николай Карлович выстоит, если что, на помощь «Алмаз» и «Амур» подойдут — на них 120 мм пушки. А мы навалимся на отряд Того всеми шестью броненосцами, а там Безобразов со своими крейсерами подоспеет. И тогда Камимуре плохо придется, Степан Осипович одну пару уже не выпустит, надо только раз удачно попасть!
Гордость «Страны Восходящего Солнца» — построенная в Англии на китайскую контрибуцию шестерка отличных броненосцев, про которые говорили, что они вышли лучше таких же кораблей, плававших под Юнион Джеком. Но их только полудюжина, в то время когда Россия могла собрать перед началом войны на Дальнем Востоке вдвое больше броненосцев — не семь, а двенадцать, причем исключительно за счет кораблей, что были возвращены с Тихого океана по решению контр-адмирала Рожественского…
Глава 23
— Ай, Петр Алексеевич, какой молодец, все видит! К нам отправился на своем «Громобое», оставил «Россию» добивать неприятеля! И правильно — нельзя упускать этих «недомерков»!
Степан Осипович ощерился, впившись взглядом в «Идзумо» и «Токиву», с которыми насмерть вцепились «Пересвет» и следующий за ним «Ослябя». Чуть в стороне шел ожесточенный бой между «Ивате» и «Якумо» с «Победой», к которой вовремя присоединилась «Паллада». Маневр японцев был понятен с самого начала — растянуть русские броненосцы по фронту, а там при удаче либо прорваться к транспортам, или постараться если не потопить, то серьезно повредить из броненосцев тот, что останется одиноким в схватке против двух «асамоидов».
Вот только впервые русские адмиралы действовали в бою самоотверженно, сами проявляли инициативу, как их просили — даже князь Ухтомский по собственному почину отправил за «Ясимой» в погоню «Императора Николая». И что особо ценно — все командиры отрядов не только вели свою схватку, но смотрели за обстановкой и сами старались помочь товарищу.Ведь когда самураи предприняли очередной хитрый маневр, отправив в обход пару «гарибальдийцев», им путь к транспортам преградил флагман Безобразова, к которому поспешил на всех парах «Богатырь», отправленный в помощь контр-адмиралом Виреном.
И как только появится «Россия», что пока топит флагманский крейсер Уриу, «итальянским покупкам» придется полным ходом бежать под прикрытие броненосцев Того — три русских крейсера им будут не по «зубам», как бы не были хорошо забронированные вражеские корабли. Но трое против двух есть трое против двух — к тому же каждый из больших русских броненосных крейсеров имеет в бортовом залпе намного больше стволов, а «Россия» так вообще утыкана двумя десятками 170 мм пушек, что мало в чем уступают восьмидюймовым русским орудиям.
Степан Осипович был настолько увлечен наблюдением за идущим сражением, что флаг-офицеру пришлось говорить громко, чуть ли не кричать, потрясая листком бумаги:
— Радиограмма от Вирена — «оба крейсера, „Нанива“ и „Такачихо“ потоплены „Россией“, Андреев спешит на помощь. „Собачки“ сбежали, преследую одного „англичанина“, за вторым гонится Эссен».
— Отлично, все правильно сделано! От «Баяна» и «Аскольда» с «Новиком» японцы на английских крейсерах не убегут. У «Эклипса» скорость при форсировании машин всего девятнадцать узлов, как мне помнится. А семидюймовые пушки «России» нужны здесь!
Адмирал Макаров снова стал всматриваться в сражение главных сил — полудюжина японских броненосцев медленно уходила к югу. Того явственно показывал, что намеревается прекратить сражение. И сберечь драгоценные для него броненосцы — не может же Британская империя отправлять ему постоянно подкрепления, провозгласив при этом нейтралитет.
Раз можно найти оправдание, два, в самом крайнем случае, клянясь и божась, но ведь не постоянно!
Японские броненосцы медленно отходили к югу, вот только наместник имел на этот счет свои соображения. Полудюжина русских кораблей не только не отставала, а медленно подходила к японскому отряду все ближе и ближе. И скоро адмирал Алексеев сможет диктовать выгодную для себя дистанцию боя. а вот Хейхатиро Того поставлен в сложной положение — ведь скорость любой эскадры определяется по самому тихоходному кораблю, каким и стал серьезно поврежденный «британец». Но так в том и заключалась ошибка — корабль с тонким броневым поясом без крайней нужды не стоит ставить под обстрел двенадцатидюймовых орудий.
— Камимура опять собрал свои крейсера, Степан Осипович — японцы ловко маневрируют, научились.
— У них скорость на полтора узла больше, Михаил Павлович, что мы тут поделать можем. Так, «Громобой» подходит, встанет концевым. Отправьте приказ на «Палладу» и «Богатырь» — пусть выходят из боя, нежелательно, чтобы они нахватались восьмидюймовых снарядов, нам еще предстоит отряд вице-адмирала Скрыдлова встречать. «Россия» и «Баян» в линии гораздо нужнее — пусть поторопятся! А японские крейсера, если те пожелают вернутся, «богини» отгонят, да и у контр-адмирала Иессена бронированные канонерки в охране транспортов, да Алмаз' с «Амуром» — отобьются вместе. А крейсера Вирена нужны здесь, да и миноносцам пора…
Степан Осипович не договорил — «Токива», единственная, которая седи японских крейсеров несла две трубы («гарибальдийцы» не в счет), выкатывалась из линии, причем на циркуляции — заклинило руль, не иначе. В результате идущие концевыми «Ниссин» и «Касуга» чуть отвернули, стараясь прикрыть поврежденный крейсер. В рубке «Пересвета», а потом по всему кораблю прокатилось волной ликующее «ура».
— На ней корма плохо защищена, вот и попали удачно. Теперь никуда не уйдет — Камимура к ней намертво привязан. Дать полный ход, надо сократить дистанцию — тогда главный броневой пояс пробивать начнем. Плиты всего в семь дюймов толщиной — с двадцати кабельтов! Дайте радио на «Россию» и «Баян» — пусть поторопятся!
Степан Осипович пытался сохранить хладнокровие, собрав волю — но момент стал знаковым, решающим — броненосец и броненосный крейсер противника представляли желанную «добычу», знаковую, можно даже так сказать. Их нужно было потопить во чтобы-то не стало, тогда ситуация на море вернется в прежнее положение, в «статус кво», словно и не было этой коварной помощи англичан своим азиатским союзникам.
— Немедленно поднять сигнал — «всем атаковать неприятеля с самой близкой дистанции»! Полный ход! Мы должны успеть — не дай бог на «Токиве» смогут быстро исправить повреждение!
Три русских броненосца и «Громобой» накатывались на крейсера Камимуры, к которым присоединились «гарибальдийцы». Четверо против пятерых, вот только поврежденный систершип погибший «Асамы» уже перестал кружиться на месте, как укушенная пчелой собака, а дергаясь из стороны в сторону, управляясь машинами, пошел почти по прямой, потихоньку набирая ход, который пусть медленно, но неуклонно возрастал.
К тому же на помощь подходили «собачки», идущие на большой скорости, чуть ли не в двадцать узлов. К изумлению Макарова головным шла «Чийода», что обогнала быстроходный «Такосаго» — и это самый маленький броненосный крейсер в мире, к тому же порядком устаревший ветеран китайской кампании, водоизмещением поменьше «Новика» будет. На японские корабли тут же пошли «Богатырь» и «Паллада» — русские крейсера теперь старались при любом моменте навязывать бой малым «оппонентам», используя почти двукратный перевес в бортовом залпе.
— Уйдет, Степан Осипович, как есть уйдет, — голос Моласа сорвался, и начальника штаба можно было понять. Будущая победа в буквальном смысле уплывала — «Токива» перестала вилять, и стала быстро набирать ход, густо дымя трубами. С нею уходили пять других броненосных крейсеров Камимуры, и вместе с тем окончательно исчезала надежда, что удастся настигнуть неприятеля — скорее его броненосцы начнут отставать.
— Ваше высокопревосходительство, на поврежденном «канопусе» дали ход не меньше четырнадцати узлов, он уходит. «Полтава» с «Севастополем» начали отставать, «Император Николай» тоже сбавил ход.
От нахлынувшей злости Степан Осипович чуть не выругался, от гнева едва сдерживался. И было отчего — победой только поманили, и в том его вина, что попытался погнаться за двумя зайцами, а поговорка оправдалась. И что хренова — потопили только три бронепалубных крейсера, а пару бросили недобитыми, и тех скоро отремонтируют.
— Преследуем полчаса, если дистанция не сократится, а возрастет, то погони дальше не будет. Предоставим ночь для атак миноносцев. Главную задачу мы совершили — провели транспорты с войсками в Цинампо, и попутно победили в сражении. Чего еще больше нам желать⁈
— Так оно и есть, ваше высокопревосходительство!
Вот только, несмотря на уверенность, в голосе контр-адмирала Моласа явственно прозвучала и досада. Михаил Павлович все прекрасно понимал — упущенная победа позволит неприятелю снова собраться с силами. Теперь без подхода 2-й Тихоокеанской эскадры одолеть японцев вряд ли выйдет, и война затянется еще на год, не меньше.
Какой шанс упущен!
Именно на новые эскадренные броненосцы типа «Бородино», главную силу 2-й Тихоокеанской эскадры, русские адмиралы с царем возлагали большие надежды…
Часть третья
«РАЗВИЛКА ИСТОРИИ» зима-весна 1905 г. Глава 24
— Японцы воюют потому, Евгений Иванович, что не желают разделить судьбу Китая и Кореи. Не хотят быть ограбленными, напротив, сами жаждут грабить своих соседей. У Китая они отняли Формозу, а корейскую территорию хотят подгрести под себя полностью, дележ их не устраивает. И наш Сахалин, понятное дело — в недрах острова есть каменный уголь и нефть, а последняя нужна для кораблей, как я вам не раз говорил.
Военный министр отпил из кружки горячего чая, чувствуя легкую тошноту — морские вояжи его утомляли, тем паче сейчас было волнение, постоянное для этого времени года. Но добираться до Пхеньяна по суше еще тягомотнее, займет несколько суток и вымотает изрядно. Железной дороги еще нет, хотя до Ялу строят одноколейную узкоколейку, используя труд нескольких тысяч китайских рабочих. Зато из Дальнего до любой более-менее удобной гавани на корейском побережье путь короткий, всего сутки. А сам полуостров неширок — и двухсот верст нет, причем рассечен он горными хребтами ближе к восточному побережью, так что прибрежная равнина только с запада, наиболее густо заселенная. Населения больше, чем в обширной Маньчжурии, примерно двенадцать миллионов против десяти. Причем, сейчас крайне недружественно настроенных против японцев жителей, ведь те фактически оккупировали «Страну Утренней Свежести». И к русским войскам отношение корейцев изменилось — из враждебного, в лучшем случае нейтрального, разительная перемена в сторону почти дружеского. Лишь в городах было немного тех, в основном чиновники и крайне малочисленная интеллигенция, что сейчас открыто перешли на сторону завоевателей. Ведь те не «белые», а такие же азиаты, как они, и лучше служить императору Японии, чем его жалкому подобию у себя на родине.
— Провели эскадру вице-адмирала Скрыдлова — но это не удача, а результат торпедирования одного вражеского броненосца и серьезных повреждений еще двоих. Тех самых, Алексей Николаевич, что в Чемульпо потом месяц отстаивались. Жаль, не удалось их снова повредить, только миноносцы с минными катерами зря потеряли.
— Ничего, наступать начнем — дойдем до Сеула, а там Чемульпо рядом. Нашим войскам полтораста верст только пройти, зима холодная, подмерзло — теперь здешние «дороги» препятствовать продвижению не будут. Должны пройти — слишком большие потери у японцев. Они своих солдат совсем не жалеют, на убой гонят — кадровых вояк мы уже наполовину выбили, а запасные куда хуже их воюют. Но будет гораздо лучше, если сами корейцы их резать начнут повсеместно, у нас меньше потерь будет. Они их, конечно, потихоньку убивают, но ополчение и партизаны, а нам нужна из них настоящая армия, обучить и вооружить только нужно.
— Винтовки есть, патроны тоже — китайских и японских трофеев хватает. Офицеров и унтеров опытных в достатке, как и японского обмундирования с захваченных складов. Только учти, Алексей Николаевич — тот десяток батальонов, что ты сформировал без согласия Петербурга, и пара-тройка тысяч носильщиков при каждой Сибирской бригаде, и вдвое больше кули при дивизиях, это ведь и нам будущая угроза. А ну как дела иначе повернутся, и корейский ван по недомыслию своему решит снова дружить с японцами. Но уже против России, а «рыжеволосые» ему в том помогут.
— Не думаю — у японцев на островах сорок миллионов населения, втрое больше, чем корейцев. И взять рис для их прокорма негде, кроме как здесь. И если они насмерть сцепятся — то для самураев вечными врагами станут. Такой момент нужно использовать, Евгений Иванович. Нечего Конджону «императором» себя объявлять, под протекторат его нужно брать, как и Маньчжурию, но попозже — через семь лет. Иного варианта у нас просто нет — отгородится от Китая и Японии вассалами, и потихоньку упрочить позиции. А буде заупрямится ван, сменить его на престоле.
— Есть уже на примете кандидатура, сбежит от пригляда — его меньше стерегут, чем отца. Государю я уже не раз отписывал — нам тут нужны покорные воле союзники, а что слабые, так то даже лучше. Как видишь, я был прав, зря ты в прошлом году упрямился.
— Обстоятельства кардинально изменились, теперь для нас нужна только победа, причем однозначная. И раздел Кореи на зоны влияния, который раньше допускали на «Певчем мосту» будет однозначно воспринят во всех европейских странах как поражение.
— Это точно, к тому же японцы сами так воспримут итоги. И со временем на нас снова обязательно нападут, как только с силами соберутся. Побить их нужно крепко — сильных азиаты боятся.
— Легко сказать, Евгений Иванович, вот только как сделать⁈ За армию сейчас я спокоен — обязательно побьем японцев, сил сейчас хватит, — военный министр говорил уверенно, теперь он не сомневался в благоприятном итоге кампании. Как ни странно, но перестав вмешиваться в деятельность войск на поле боя, а лишь составляя общие рекомендации генералам, успехи пошли чередой. И армия была не той, что имелась у него в Маньчжурии после мукденского разгрома, как Алексей Николаевич явственно помнил по «наваждению», что произошло с ним на льду Байкала.
За успешные бои при Цинампо и занятие Пхеньяна ему даровали орден святого Георгия 2-й степени, что было весьма щедрой наградой, и усыпанный бриллиантами портрет самодержца. И от кайзера пришла лента Красного орла, что было совершенно неожиданно — немыслимо высокая награда, о такой он даже не думал, но ведь даровали за победы над «азиатами, что всегда будут враждебны цивилизованным народам».
Так что начало января получилось запоминающимся, теперь главное, чтобы вторая половина месяца была успешной для наступления и не принесла разочарований. Он сделал все что мог, обустраивая армейские тылы — боеприпасы, фураж, продовольствие и обмундирование поступали исправно. Да и пополнение шло не по двадцать тысяч ежемесячно, а в полтора раза больше. А в сентябре проблем с поставками не будет — войдет участок тоннелей на Круго-Байкальской железной дороге, да и линия Транссиба повсеместно станет в два пути — напряженные работы идут уже почти год. А воюют пусть Линевич и барон Каульбарс, раз у них получается, все равно наград выше по статусу, чем у него не получат. Но они орденами и так не обделены — в штабе наместника целый наградной отдел имеется.
В численности армии уже имелось пусть небольшое, но ощутимое превосходство, вся же три четверти в войсках составляли кадровые солдаты, остальные были или мобилизованными запасными младших возрастов, либо «охотниками» — так называли солдат, что шли на царскую службу добровольно. И последних набрали изрядное число — каждому было обещано выделить по тридцать десятин на хозяйство в Приамурье или Сибири, скотину на обзаведение, деньги ссудить беспроцентно, выкупные платежи, если они имеются, снять с задолженностями, и от податей на двадцать лет освободить.
Против этого предложения летом в столице сановники встали на дыбы, и лишь после долгой переписки и упрашиваний, как его, так и Алексеева, царь издал указ. И опять главный оппонент Витте, сторонник пресловутой «экономии» — хотя теперь Алексей Николаевич сумел доказать, что государственный интерес к подобным шагам обязывает. Ведь население Сибири и Дальнего Востока нужно увеличивать всемерно, чтобы счет не на сотни тысяч по губерниям шел, а хотя бы по полтора миллиона. Да и лояльные переселенцы будут, куда лучше тех, которых Столыпин в своих вагонах отправлял, не понимая, что не приживутся в суровых краях те, кто и дома толком не работал, не будучи хозяином на собственной земле. Переселять нужно не «сирых и убогих», а справных мужиков…
— Англичане, через чилийцев и Эквадор, все же два броненосца японцам передали. Теперь у Того четырнадцать кораблей линии, потери полностью восполнены. Жаль, что не потопили «подранков», ситуация для нас была бы намного лучше. Сейчас даже не знаю, как будет, хотя отряд Скрыдлова без потерь пришел. Пять броненосцев у нас тихоходные, на двух устаревшие пушки. И лишь шесть в скорости японцам не уступают — но у Того их восемь, и шесть броненосных крейсеров. А этим британцам хоть ссы в глаза…
Адмирал Алексеев помрачнел лицом, и военный министр его хорошо понимал — четыре взявшихся из «ниоткуда» броненосца просто ошеломили русских адмиралов и вызвали грандиозный скандал во всей Европе. Ведь на «Туманном Альбионе» всегда призывали всех играть по «правилам», и тут выяснилось, что Британская империя сама их не придерживается.
— Ладно, придет Чухнин со 2-й эскадрой, устроим противнику генеральную баталию. А пока посмотри, какой проект мы тут с Кутейниковым разработали, на манер «Дредноута», о котором ты мне долго рассказывал. В столице его недавно рассмотрели, и решили перезаложить обе пары броненосцев, пока для них кили еще толком не собрали. МТК замечания свои внесет, куда без них, но первые в мире линкоры наши будут. Надеюсь, что за пять лет на верфях справятся. Вот, полюбуйся!
Наместник расстелил на столе чертеж и разложил рисунки с красивыми надписями — Куропаткин на них оторопело поглядел. Увиденное совершенно не походило на знакомый ему броненосец «Андрей Первозванный», который неожиданно обзавелся дополнительной парой больших башен, лишивших малых, с 203 мм пушками, расположенных по бортам. И с балтийскими линкорами, которые он видел в 1916 году, еще меньше сравнения.
Алексей Николаевич неожиданно поймал себя на мысли, что моряки как-то иначе восприняли его рассказы…
Глава 25
Глава 25
— Руднев так затопил «Варяг» с умыслом, чтобы поднять его было легче, чем японцы и занимались. И ведь летом бы подняли крейсер — вот было бы позор на мою седую голову.
Алексеев мрачно взирал на корпус корабля, торчащий в отлив из воды. Это была его ошибка, что не внял предупреждениям и не увел этого красавца, построенного в САСШ, в Порт-Артур. Нет, надо было держать новый корабль водоизмещением больше шести тысяч тонн в занюханной корейской гавани, где и канонерской лодки было достаточно за глаза. Но нет, пошел на поводу МИД, что пожелал иметь здесь стационерами один из новых бронепалубных крейсеров, якобы тот одним своим видом сдержит воинственный пыл и притязания японцев. Не сдержали, вот и первые потери именно здесь оказались, причем совершенно не нужные. Но о том лучше молчать и не посыпать голову пеплом — и так совершенно множество ошибок, а после воины неизбежно начнется поиск виноватых. Но его уже хулить не станут, ибо есть старинная традиция — победителей не судят!
Наместник еще раз посмотрел на несчастный «Варяг», утопленный по его глупости, так что пришлось всячески «раздувать» совершенный им подвиг, в котором пришлось спрятать неприглядные стороны. Ведь «увенчанная лаврами» канонерская лодка вообще не получила в бою попаданий и не понесла потерь в команде, но наградами всех осыпали.
Да и сейчас в газетах по всему миру поднялась шумиха насчет множества побед Российской империи, и невдомек репортерам, что достигнуты они ценой неимоверных усилий армии, что за пять недель боев кое-как дошла до Сеула, со средним продвижением четыре с половиной версты в сутки. Но дошли, хотя опустошили запасы привезенных снарядов — военный министр воевал исключительно артиллерией, сосредоточив в армиях две сотни батарейных 42-х линейных пушек. А ведь к ним были еще шестидюймовые мортиры и 120-ти пудовые пушки, которые с немыслимыми трудами продвигали вперед по корейскому бездорожью. И повозки со снарядами, что тратились с безумным расточительством, и на один японский выстрел старались отвечать пятью русскими. В результате чего значительная часть мобилизационных запасов, заготовленных в западных округах, была израсходована. И если Куропаткин будет воевать так дальше еще год, требуя артиллерийские парки один за другим, то вся русская армия останется без снарядов.
Зато теперь все генералы убедились в одной крайне неприятной истине — в германской армии пушек и снарядов к ним куда больше. И случись с кайзером война, царская армия потерпит несопоставимый ущерб, чем избиваемые здесь японцы, у которых сейчас катастрофически не хватает ни орудий, ни боеприпасов. Зато патронов и пулеметов в достатке, потому и огромный расход снарядов — японские «дьявольские машинки» сразу же накрывает гранатами или шрапнелью русская батарея, как приоритетную цель.
Теперь до апреля будет передышка, но скорее до мая, пока судоходство на Байкале не начнется. В июне армии Линевича и барона Каульбарса опять начнут давить всей массой артиллерии, ведь даже Сибирские стрелковые бригады имеют столько же орудий, как полнокровные 16-ти батальонные дивизии. Причем без учета полковой артиллерии, все предназначение которой выбивать прямой наводкой вражеские пулеметы, да поддерживать пехоту на поле боя. Устаревшие десантные орудия системы Барановского или спешно поставленные на склепанные лафеты 37 мм флотские «Гочкисы» просто перекатывались руками солдат, благо веса в первых было всего полтора десятка пудов, а во вторых около девяти.
Наместник окинул взглядом эскадру, что должна была выйти к японским берегам в набег. И на этот раз из Чемульпо, где решили создать передовую базу флота — сейчас на островах спешно начали устанавливать девятидюймовые пушки Обуховского завода, вполне эффективные при обстрелах даже броненосцев, и скорострельные 152 мм орудия Кане. Впрочем, других систем все равно не имелось, и рассчитывать на поступления не приходилось. Если только не на закупку германских и австрийских 240 мм пушек, вполне подходящих для русских кораблей и береговых батарей. А вот попытка прикупить у Франции крупнокалиберные орудия сорвалась — вроде бы союзники, а категорически отказали, ссылаясь на объявленный нейтралитет. Хотя англичане плевать хотели на его условия, как оказалось, демонстративно показав свое истинное отношение к войне.
Одно хорошо — коварство бриттов и подлость галлов царя Николая в чувство привели. Началось «охлаждение» отношений с этими двумя странами, тем более стало известно о тайном «сердечном» договоре, заключенном за спиной Петербурга Парижем и Лондоном. Так что Английский Клуб и масонские ложи стали объектом пристального надзора жандармов, а их руководители и завсегдатаи стали потихоньку выдавливаться из министерств и ведомств. Да и государь стал к таковым персонам относиться с холодной враждебностью и неприкрытым недоверием.
И то очень хороший признак!
Сейчас император должен встретится с кайзером — тихонько поговаривали о возможном появлении нового «союза трех императоров», и это не могло не привести в ужас французов и озадачить англичан. Сам Алексеев всеми силами теперь старался всячески склонить царя именно к этому — все, что рассказал ему Куропаткин, настолько потрясло наместника, что он теперь прилагал массу усилий, чтобы Россия в будущем избежала самоубийственной войны с Германией за интересы Англии и Франции, а также САСШ. Но главной задачей стало победить Японию, хотя как ее достичь сейчас адмирал не представлял. И сыпал ругательствами в адрес «туманного Альбиона», который всячески старался по своему обыкновению и двухвековому опыту «гадить» России. Как и Франция, которая никогда в истории не являлась не то что союзником, просто доброжелательно настроенной к России. И сейчас старалась использовать империю в собственных интересах.
— Банкиры, деньги их бог, люди без чести и совести, осиновый кол им в задний «клюз», — пробормотал Алексеев, разглядывая собранные силы, которых было очень мало, чтобы реализовать далеко идущие планы. Хотя кораблей стало больше, чем имелось до войны.
Под командованием вице-адмирала Скрыдлова, державшего свой флаг на «Сисое Великом», оказались также пришедшие вместе с ним броненосец «Наварин» и броненосный крейсер «Адмирал Нахимов». Второй отряд составили «артурские» броненосцы контр-адмирала князя Ухтомского — «Севастополь», «Полтава» и пришедший с первым усилением «Император Николай I». Для поддержки выделялся крейсерский отряд из прибывших «князей» — броненосных фрегатов «Дмитрий Донской» и «Владимир Мономах». В него также включили две бронированные канонерские лодки — «Гремящего» и «Отважного», под командованием контр-адмирала Матусевича. Все эти тихоходные корабли в мыслях наместника должны были вынести на себе всю войну в прибрежных водах. Возможные потери не пугали, лишь бы с «разменом» проходили, лучше всего равноценным.
Командующий Тихоокеанским флотом поднял свой флаг на «Пересвете», с которым заедино действовали «Победа» и «Ослябя». Именно этот отряд был наиболее опасен для броненосных крейсеров, как показали сражения. Но сейчас ситуация изменилась — Того получил два построенных англичанами «чилийских» броненосца, каждый из которых своим средним калибром превосходил русских «иноков» — семь семи с половиной дюймовых орудия против пяти шестидюймовых пушек. Да и скорость на узел больше — избежать боя будет затруднительно.
Под началом контр-адмирала Иессена, флагманским кораблем которого служил «Ретвизан», были также «Император Александр III» и «Цесаревич. На последнем поднимал свой флаг сам наместник, и тогда Иессен становился ему подчиненным. Отдельный отряд броненосных крейсеров вице-адмирала Безобразова из 'Громобоя» и «России» нужно было отправить обратно во Владивосток — в Японском море противник творил все, что хотел, высадив десант на Сахалин, и теперь на очереди была Камчатка. Но эти корабли нужны были именно в Желтом море, часто вырываясь в походы к берегам Страны Восходящего Солнца. Да и поддержка от них главным силам была очень весомой — все же восемь быстроходных кораблей в боевой линии куда лучше шести. Да и бог с Сахалином — как только японцы потерпят поражение, русские войска на острове получат усиление, и неприятель будет разбит со временем, или капитулирует — снять батальоны с захваченного побережья уже не даст русский флот.
Но главную угрозу, причем действенную, представляли два крейсерских отряда. Контр-адмирал Вирен со своими быстроходными «Баяном», «Аскольдом», «Богатырем» и «Новиком» нападал везде, где только можно. Обстреливал порты, выставлял мины, гонялся за малыми крейсерами, что без поддержки «асамоидов» сейчас уже не рисковали выходить в море. А вот контр-адмирал Рейценштейн с тремя «богинями» и «горничной генерал-адмирала» охотился на транспорты, что везли в Японию стратегические грузы. И небезуспешно, раз британские суда стали конвоировать крейсера под Юнион Джеком — «нейтралитет» могущественной «владычицы морей» все больше и больше превращался в фикцию. Дальше будет самое плохое, когда пушки начнут вести свой «разговор» — война ведь не начинается сразу. И первым ее признаком будет, когда в Сингапуре, Гонконге и Вей-хай-вее появится дополнительный десяток английских броненосцев и броненосных крейсеров, что прибудут в тихоокеанские воды отнюдь не для «словесной» поддержки союзника…
Глава 26
— Что толку в нашей шестнадцати батальонной дивизии, господа, если ее численность по большому счету эфемерна, и является скорее не показателем силы, а набором слабости. Времена Наполеона прошли, когда масса инфантерии могла мощно ударить на выбранном направлении, теперь даже взводные колонны являются лакомой целью для артиллерии. Шрапнель и пулеметы — вот те самые инструменты, что за считанные минуты превратят густые цепи любой пехоты в обыкновенное «пушечное мясо», так сказать. Мы просто понесем напрасные и ничем необоснованные потери. Намного лучше постоянно питать воюющие полки дивизии пополнениями из запасных батальонов, на месте восполняя потери подготовленными нижними чинами, чем сразу выдвигать в боевые порядки огромное скопище батальонов, которые понесут уже в первый день сражения чудовищные потери.
Военный министр остановился, обвел взглядом молчавших генералов — все уже с осени осознали, что много нижних чинов не значит хорошо, и четвертые батальоны в полках давно стали запасными или этапными, охраняющими протяженные коммуникации продвинувшихся от реки Ялу далеко на юг русских войск.
— Это было хорошо видно на примере 10-го армейского корпуса, столь бестолково брошенного в бой прежним командованием. Зачем терять превосходных по своим качествам солдат? К тому же так глупо и бестолково действовать, пытаться проломить вражеский фронт при отсутствии должной артиллерийской поддержки. Что у нас орудий и снарядов мало? Нет, находят отговорки, что, дескать орудийные запряжки отстали на марше, а терять время не стали, торопясь преследовать противника, который и не думал бежать. Господа, японцев учили немцы, дух врага высок, и за такие ошибки я буду отрешать от должностей незамедлительно, невзирая на бывшие заслуги! И отсылать в Петербург — на войне таким нет места!
Теперь Алексей Николаевич прекрасно знал, как ему надлежит командовать армиями, которых уже было три, по числу японских, что противостояли на фронте. Не вмешиваться в деятельность командармов, составляя детализирующие планы вплоть до батальонов и рот, а наоборот, предоставив самую широкую инициативу в рамках общего замысла. И сурово взыскивать за нерасторопность и большие потери.
Недостатков масса, и главный — до сих пор в армейских дивизиях не велась активная войсковая разведка, хотя каждый полк имел пешую и конную егерскую команды, от наименования «охотничьи» отказались. А вот в Сибирских бригадах, что воевали с первого дня, разведке уделялось основное внимание, в полках служило много маньчжуров и корейцев, местных жителей, некоторые из них понимали японскую речь и служили даже переводчиками. Казнили их японцы при поимке люто, без всякой пощады, однако число «охотников» с каждым днем не уменьшалось, а увеличивалось, в некоторых ротах они уже составляли четверть от числа нижних чинов.
Что же касается тактики, маршей, снабжения войск — то всему этому учила сама война своим безжалостным критерием, по которому негодные генералы быстро отчислялись — потери. Этому Алексей Николаевич теперь придавал основное значение, и руководствовался им. Много больных нижних чинов сразу свидетельствовало о безобразной работе тыла и дивизионных врачей, убитых в бою солдат при невыполнении задачи — некомпетентность командиров. Неподавленные батареи и пулеметы противника — повод к отстранению начальников артиллерийских бригад. И наоборот — быстрый марш без потерь в людях и лошадях, нанесение противнику чувствительной убыли в солдатах при гораздо меньших потерях. Небольшое число заболевших там, где солдаты сыты и одеты, спят в тепле и без вшей. Все это говорило ему о многом, солдатский быт военный министр хорошо знал.
Именно по таким критериям он принялся оценивать как войска, так и начальников, по своему обыкновению со «скобелевских» походов быстро составив таблицы на каждую часть, заполняя их, и постоянно распределяя по спискам нерадивых и тех, кого надлежит награждать и повышать по должности. И памятуя о «наваждении» принялся перетряхивать тылов чиновников, не допуская совсем уж наглого казнокрадства. И взвыла многочисленная «вороватая братия», с которыми великий Суворов призывал кардинально бороться через каждые три года вешая интендантов. Генералиссимус сам послужил на подобной должности, а потому нравы этой «публики» знал хорошо — за столетие они нисколько не изменились.
С доносами бороться оказалось легко — государь их отправлял обратно, но уже как военному министру. А дальше все просто — или рапорт в отставку, либо должность бригадного интенданта в любую Сибирскую или казачью бригаду, в которых потери «героически» погибших чиновников были непропорционально велики. И все, как отрезало — все необходимое стало поступать в войска без опозданий, в срок и надлежащего качества. Тем и хороша русская армия, что в интенданты можно назначать получивших увечье в бою офицеров. А еще есть наместник — вот тот стал расправляться с казнокрадами в тылу крайне жестоко, то один, то другой становились жертвами хунхузов. Лишь одно очень не нравилось Алексею Николаевичу — поставленные Алексеевым китайские чиновники вымогали поборы со всего, что можно — с публичных домов и харчевен, с магазинчиков и торговцев, даже с того опиума, что бесперебойно поступал в Инкоу. Но генерал не протестовал, так как прекрасно знал, что огромные деньги идут в личную казну наместника, и тот их тратит на улучшение довольствия чинов армии и флота, на госпитали, на жалование «охотников» из местных жителей…
— Очень нужны пулеметы, ваше высокопревосходительство. Не полудюжина на полк, каждому батальону нужно придавать такую команду. И отражать вражеские атаки не огнем стрелков, а пулеметными очередями. Японцы сразу откатываются, неся огромные потери.
— И придавать по три батареи 42-х линейных пушек на каждую бригаду — с закрытых позиций они сносят дивизионы горных пушек, каковых у японцев чуть ли не в каждой дивизии. У них дальность стрельбы много меньше, с шести верст, да при корректировке, стрелять по ним нужно. И воздушный парк иметь при каждом корпусе, с наблюдателями и телефонами.
— Походные бани еще необходимы — из палаток делать с железными печками, на каждую роту в обозе.
Адъютанты только успевали записывать предложения генералов и полковников, которым Куропаткин постоянно удивлялся — вроде меры принимались безотлагательно, постоянно шли улучшения, нововведения, но каждый раз находилось множество недостатков. То одного не имелось, то другого, и при этом решать проблему нужно было быстро. Но и он сам многому «переучивался» по ходу войны, стараясь избежать тех решений, которые принимал. И исходил ненавистью к самому себе, осознав, что именно он главный виновник поражения Маньчжурской армии в войне с японцами. И даже находись во главе войск ничего не понимающий в военном деле человек, не было бы столь позорных поражений.
Так что правильно сделал, выдвинув на первый план Алексеева — тот оказался настоящим главнокомандующим с железной волей, и даром, что моряк, но умел быстро разобраться в обстановке. И те планы войны, которые Алексей Николаевич разработал, внедрялись наместником в жизнь немедленно, словно не существовало никаких препятствий. И странно, но никогда еще так не осыпали наградами за победы, к которым он имел опосредованное отношение, и это при том, что в отличие от прошлого раза никто не думал его критиковать, чего тогда, раньше, не делал только ленивый…
— Николай Петрович — я вынужден покинуть армию на шесть недель, государь-император меня отзывает в Петербург. Возможно, не вернусь обратно, обязанности военного министра не позволяют совмещать два поста. А потому вручаю в ваши руки наши войска и будущую победу. Только не торопитесь, заклинаю — от подвоза зависит все. Действуйте медленно и наверняка — накопите побольше припасов и снарядов, пополните до штатов войска, разведайте все о противнике и лишь тогда нанесите мощные удары — главный и два вспомогательных, по одному от каждой армии, как нами и запланировано. Противник уже не тот, что был раньше — судя по всему, японским войскам уже не хватаетсамого необходимого.
— Я все понимаю, Алексей Николаевич, не беспокойтесь. Вы в Петербург ездили в прошлый раз, думаю, вернетесь и сейчас — кандидатура любого из великих князей не самая подходящая замена вам, как главнокомандующему армией. На флоте есть адмирал Макаров — вы оба достойны друг друга своей решимостью сражаться до полной и окончательной победы. Стар я, чтобы лукавить, но служить с вами было одно удовольствие. Просто еще никогда начальство не проявляло столько внимания и заботы к войскам, да и ко мне лично, как ваше высокопревосходительство.
Куропаткина ошарашили эти слова, он не почувствовал лести, к тому же они были одни. И он хорошо знал, как умеет спорить «папашка» Линевич, отстаивая свои планы и точку зрения на происходящие события. И решился тоже отплатить откровенностью:
— Учтите, Николай Петрович — Англия в любой момент может отправить свой флот на помощь японцам. И тогда война на море примет для нас самый неблагоприятный характер. И если такое не дай бог случится, нужно сокрушить японские дивизии в Корее все до единой. Высадки десанта в тылу не опасайтесь — в этом случае у вас появятся необходимые резервы, за счет освободившихся бригад. И учтите — следует поддержать гарнизон Сахалина. Нужно будет перебросить по Амуру значительные подкрепления, как только река освободится ото льда. А вот Камчатку, если будет на нее высажены десанты, мы скорее потеряем…
— Не беспокойтесь, Алексей Николаевич — как потеряем, так и вернем. Не думаю, что Англия будет беззаветно сражаться за японские интересы — слишком много я пожил на свете, и видел их в Пекине. Сталкивался с ними, и всегда видел одно — желание этих «джентльменов» получить каштаны, не засовывая свои руки в пламя костра. Сейчас не времена Крымской войны — у нас хватит сил, чтобы добраться до Индии…
Кроме нещадно избитого японскими пушками «Орла», все остальные броненосцы сражались до конца в несчастном Цусимском бою 14 мая 1904 года, погибли, не спустив флага…
Глава 27
— Думаю, Евгений Иванович, следующие броненосцы нужно строить по несколько измененному проекту. Потребуется увеличить скорость хода с девятнадцати до двадцати одного узла, в крайнем случае, до двадцати, но никак не меньше. Это позволит не только навязывать неприятелю бой, когда мы того сами пожелаем, и будем иметь возможность преследовать отходящего противника, но в случае необходимости избежать невыгодного для нас сражения. Однако необходимо немного увеличить мощность паровых машин, хотя бы до двадцати восьми тысяч лошадиных сил, и поднять водоизмещение до двадцати тысяч тонн. Этого вполне хватит, расчеты сам провел. Стоимость корабля возрастет на три-четыре миллиона рублей.
Адмирал Макаров отложил чертежи в сторону, в последнее время он решил пересмотреть проект новых эскадренных броненосцев с вдвое увеличенной артиллерией главного калибра. Противоминную артиллерию представляли шестнадцать 120 мм пушек, убийственных даже для очень больших миноносцев, на которые броню никто устанавливать не будет.
— В твоем проекте меня все устраивает — идеальный корабль для нашего флота. Восемь двенадцатидюймовых пушек способны сокрушить броню не только японских, но и британских броненосцев, которая не превышает девяти дюймов. Впрочем, как и их снаряды одолеют наши плиты, точно такой же толщины. А потому на следующих броненосцах следует главный пояс увеличить на два дюйма, а верхний уменьшить до семи дюймов — тогда корабль будет более остойчив при лучшей защищенности. А при таком бронировании установка 152 мм и 203 мм, даже 254 мм орудий теряет всякий смысл — они не способны пробить броню даже с близкой дистанции. А на дальнем расстоянии вообще бесполезны — а бои уже идут на полусотне кабельтовых, увеличиваясь до шестидесяти. Потому следует удлинить 305 мм ствол на десять калибров, придать орудиям больший угол возвышения, как это было проделано на «Победе» или кормовой башне «Генерал-адмирала Апраксина», для возможности ведения огня до сотни кабельтов.
— Ты прав — я ведь уже сотни листов исписал, доказывая, что шестидюймовые пушки нужно снимать с наших новых броненосцев вместе с башнями. Уберем лишнюю перегрузку, срежем надстройки, и поставим по три германские 210 мм пушки — те все же намного дальше бьют, чем наши 305 мм пушки, которые тут им уступают.
— Лучше по паре 240 мм орудий, вместо носовой и кормовой башни по каждому борту — бортовой залп станет более увесистым, и перегрузки не будет. Но продадут ли их нам немцы, да и установка займет много времени. А вместо 75 мм, практически бесполезных, и установить дюжину 120 мм орудий, что должны стать противоминной артиллерией на всех наших кораблях. Даже на новых минных крейсерах — размеры вроде позволяют их втиснуть, надо будет только пересмотреть проект.
— Плохо, что новые 229 мм и 254 мм пушки не делаем, они бы сейчас пригодились. Не подумали в Адмиралтействе, все «экономия». А что можно сделать с «иноками» и «Ретвизаном», да со старыми броненосцами, где казематные шестидюймовые пушки?
— Оставить в прежнем виде, и так под «шпицем» все на дыбы встанут — это на какие затраты по перевооружению придется пойти. И от заказа нового «Баяна» нужно отказаться — двадцать один узел слишком мало — надо на три, лучше четыре больше. Да и не нужно столь мощное бронирование, плит от двух до четырех дюймов достаточно. И восьми 152 мм пушек со щитами вполне хватит. Вроде измененного «Аскольда» будет, только с броневым поясом против шестидюймовых снарядов, да на узел ход больше.
Адмирал Макаров в задумчивости покачал головой, и развязал на папке тесемки. Достал из нее несколько листов с чертежами и схемами, и положил их перед наместником — тот тут же принялся их внимательно рассматривать. Степан Осипович негромко заговорил дальше, как бы вслух размышляя:
— «Новиков» заложить с десяток — в полезности скоростных разведчиков при эскадре сомнений не осталось, как и в их способности ставить мины с крейсеров и истреблять вражеские миноносцы. Водоизмещение увеличить в полтора раза, прикрыть двух-трех дюймовым броневым поясом, и 152 мм пушки вместо 120 мм орудий поставить, как на той же «Светлане». Только четыре ствола установить на тумбы в диаметральной плоскости, как на броненосцах — эти крейсера имеют узкий корпус, расположение орудий по бортам нецелесообразно. К тому же зачем иметь излишний верхний вес при не стреляющих в едином залпе пушках⁈
Степан Осипович отпил чая, в то время как наместник внимательно посмотрел схемы. Затем Евгений Иванович негромко произнес:
— Мы сделали ошибку, начав строить большие бронепалубные крейсера — лучше было увеличить водоизмещение на несколько сотен тонн, и при той же скорости в 23–24 узла дать нормальную защиту — корабль ведь имеет своим предназначением именно бой. И ведь на «богатырях» изначально хотели пусть узкий, но броневой пояс поставить. Ваш новый крейсер впечатляет — линейно-возвышенные пушки, по четыре ствола на нос и корму, полудюжина в бортовом залпе — этого вполне достаточно для боя с любым нынешним бронепалубным крейсером. Думаю, наши предложения следует направить в МТК немедленно, а то примут решение строить новые «баяны», а они уже не нужны — скорости им не хватает, а броня с тем набором орудий просто избыточный лишний груз.
Наместник закурил, пыхнул дымом папиросы. И подумал, что не зря дотошно расспрашивал Куропаткина. Все же после победы в войне с японцами нужно готовиться к будущей войне, где будут воевать дредноуты, линейные и легкие крейсера, «авиаматки» и субмарины. Последние оказались страшным оружием, и как-то не верилось, что одна из них смогла потопить три броненосных крейсера торпедными ударами из-под воды. Но тут же отогнал от себя мысли, вернувшись к «прозе жизни».
— Впрочем, это вопрос будущего, вначале надо все же победить в этой войне. А ситуация, Степан Осипович, следует признать, значительно осложнилась. Ведь у «нашего друга» Хейхатиро Того сейчас восемь быстроходных броненосцев и полудюжина броненосных крейсеров, что бегают еще резвее. У нас шесть одних и три других, а при таком раскладе даже набеги затруднены. Стоит одному кораблю снизить ход, и весь отряд будет сражаться в неравном бою. Или придется бросать обреченного «подранка».
— Не нужно думать так печально, Евгений Иванович, стоит действовать тактически иначе, и неприятель окажется в невыгодном положении, достаточно части его кораблей сбить на два-три узла скорость. У нас есть важное преимущество — большие бронепалубные крейсера, а у японцев их практически нет, только две выжившие «собачки» способны удрать.
— Но так японцы отправляют свои малые крейсера на разведку при поддержке броненосных крейсеров, не иначе — они выводы сделали и нового избиения, подобное прошлому, уже не допустят.
— У нас есть «Россия» и «Громобой», вместе с «Баяном» они способны причинить повреждения любой паре «асамоидов», а у японцев их всего две. Много ли их гонять можно туда-сюда, на ремонт ведь ставить нужно. Вот этим и воспользоваться нужно.
— Броненосцы на нас выведут…
— Пусть выводят, полученные германские искровые станции устойчиво работают на семидесяти милях. Выходим двумя эскадрами на расстоянии пятидесяти миль, пусть шестидесяти — наши крейсера не дадут японским вести разведку. При появлении «Объединенного Флота» одна наша эскадра увлекает за собой броненосцы Того…
— Прямо ко второй эскадре, а там мы навязываем бой неприятелю в два огня. А если будет волнение на море, а здесь такое часто, то японцы ни уйти не смогут, ни стрелять толком.
Наместник оживился, отпил остывшего чая, поморщился. И после минутного размышления предложил:
— Тогда в набеги отправляем крейсера, при поддержке всех новых броненосцев. Скрыдлов выходит следом со своей эскадрой, миноносцы будут передавать сигналы. При появлении неприятельского флота заманиваем его к северу. Благо Чемульпо гораздо ближе, чем Дальний с Порт-Артуром, и подкрепление подойдет вовремя. И так будем действовать, пока с Балтики не подойдет вице-адмирал Чухнин со своими броненосцами…
— До конца лета ждать придется, они только в мае выберутся, никак не раньше. — усмехнулся Макаров в бороду. — Но зато всей эскадрой — мы сейчас в таком положении, что каждый вымпел на счету. Даже броненосцы береговой обороны пользу принести смогут…
Прошли всего сутки — от жертвенности до морального излома. Таковы реалии русско-японской войны, апофеозом которой стала «Цусима»…
Глава 28
— Государь, прикажи, и я умру за тебя!
Алексей Николаевич утер глаза — слезы выступили, растрогался. Еще бы — только что получил первый чин в табели о рангах. Любой генерал мечтает с юнкерских лет стать фельдмаршалом, вот только никому не приходится видеть на своих погонах перекрещенные жезлы. До нынешнего дня в Российской империи было всего два носителя столь высокого чина — великий князь Сергей Михайлович, генерал-фельдцейхмейстер, и престарелый граф Милютин, военный министр, что провел реформы в армии во времена царя Александра, деда нынешнего монарха. А вот третий, Ромейко-Гурко, недавно умер, но свято место пусто не бывает, и он нынешний военный министр по повелению самодержца стал генерал-фельдмаршалом.
— Что ты, что ты, Алексей Николаевич, я лишь только заслуги твои, перед державой, мне богом врученной, по достоинству отметил. По делам твоим великим, и награда такая же!
Насчет последнего Куропаткин сомневался — он ведь прекрасно знал, что настоящие дела его в «прошлый раз» и привели армию к целому ряду позорных поражений. И стоило ему отойти от «полководческого ремесла», занявшись плодотворной управленческой деятельностью при наместнике, как положительные результаты, словно сами по себе появились вместе с победами. И поневоле Алексей Николаевич пришел к выводу, что к командованию армиями просто не способен, нет воли — как и говорил ему о том много лет тому назад Скобелев. Зато есть работоспособность, позволяющая с утра до ночи заботиться о нуждах армии, и еще составлять прекрасные планы кампании на каждое время года.
— Недостоин я столь высокого чина, ваше императорское величество, — Куропаткин утер поданным монархом платочком глаза, — ибо адмирал Алексеев более меня достоин…
— Наместника нашего на Дальнем Востоке, главнокомандующего морскими и сухопутными силами, пожаловали мы чином генерал-адмирала и княжеским достоинством со «светлейшим» титулом! А вас, фельдмаршал, жалую титулом графского достоинства, за кровь вами пролитую на полях сражений, и верность, лишь немногим доступную!
Пришлось снова склонить голову, приложиться к руке самодержца, и косноязычно выразить признательность. И в эту минуту Алексей Николаевич, чувствуя на своей голове руку царя, понял, почему Николай Александрович никогда не обвинял его ни в чем, и всегда старался защитить от нападок за позор Мукдена. Да и потом назначил командующим Северным фронтом, только не оправдал он надежды, бездарно профукал «второй шанс», хотя войск под командованием было не меньше чем в Маньчжурии. Царь ему доверяет, а таких людей в окружении монарха почти нет — он одинок среди подданных, и ко всем относится с недоверием. Кроме него — вот, даже за локоть подхватил, сам придвинул кресло и усадил. Пододвинул раскрытую коробку папирос, и сам зажег спичку, пока фельдмаршал закурил.
Такие знаки много стоят — без слов все сказано!
— Вы очень нужны мне в столице, Алексей Николаевич — военный министр должен быть в Петербурге. Но вам надлежит уехать обратно — и закончить начатую не нами войну победой.
— Государь, мы обязательно победим, в этом нет сомнений. Но будет намного лучше избежать опосредованной войны с Англией, которая уже началась — в ней успеха не будет, ибо не может медведь драться с акулой!
— Что вы имеете в виду, Алексей Николаевич?
— Британская империя напрямую передала японцам два броненосца из состава Королевского Флота, еще два броненосца были построены для Чили, но сейчас оказались под флагом «Страны Восходящего Солнца». А ведь еще были переданы три больших бронепалубных крейсера, один из которых удалось уже потопить. Но то новая лернейская гидра, государь — даже я. далекий от морских дел, начинаю понимать, что у нас просто не хватит сил, чтобы одолеть японцев на море, если каждый раз им будут восполнять потери таким вот образом. Сейчас нашелся Эквадор, ставший посредником, потом будет Сиам или какой-нибудь Гондурас с Перу, или другой экзотической страной. И так англичане смогут воевать долго, в Японии макак сорок два миллиона, и что хуже всего — обучено военному делу до миллиона. А будет больше — война надолго затянется, пока мы их всех перебьем. Но все равно — если море будет за ними, на острова мы не высадимся.
— Мне о том то же намеки были, но издали, от одних наших «рыжеволосых друзей», — на лицо самодержца легла тень, царь помрачнел. — Не я начал эту войну, просто аппетит у макак прямо зверский, будто оголодали. И что ты мне в таком случае посоветуешь, Алексей Николаевич?
— Надо строить новый флот, государь, из других броненосцев, более могущественных. Но на то потребно долгое время…
— Я знаю, наместник мне отправил чертежи сих кораблей — повелел немедленно приступить к их строительству. Но время долгое нужно, тут вы правы, фельдмаршал. А война ждать не будет. Графу Ламсдорфу предложили посреднические услуги от лица президента северо-американских штатов, что решил заняться «миротворчеством».
— Ваше императорское величество — бывшие колонисты не любят свою метрополию, это нам на благо. Но они тоже вложили немалые средства в Японию, и в случае поражения макак потеряют прибыли, а потому настроены сейчас к нам крайне враждебно, и не скрывают своего истинного отношения. Думаю, это обман, желание увидеть как вы, государь, отнесетесь к их предложению. А сейчас нельзя показывать заинтересованность в посреднике, они сочтут это за нашу слабость. Думаю, потому всеми способами стараются вызвать у нас неустроенность и побуждают ваших подданных к революции. А ведь оная неизбежно приведет к смуте, стоит нашей армии или флоту потерпеть поражение. Слишком многим иных держав властителям, тайным и явным, не по нраву ваше правление. И у недоброжелателей Империи Российской есть сторонники среди ваших подданных, что сеют в умах нестроение. И побуждают к неповиновению, прельщая звоном злата нестойких духом. А таковых хватает, государь — то и есть враг внутренний, куда опасней внешнего! И таковые отнюдь не только революционеры…
— Вы полностью правы, Алексей Николаевич, кругом предатели, подлец один за другим. Англичанам и французам во рты смотрят, а те революционеров и террористов привечают, и сюда посылают.
По мере того, как Куропаткин говорил раньше, он краем глаза видел, как император явно воспрянул духом, его слушая. И теперь, положив руку на плечо, стал проникновенным взором смотреть на новоявленного фельдмаршала и негромко отвечать тому:
— А теперь войной грозят, Королевский Флот в Вей-Хай-Вей придет, нас в пиратстве во всех газетах обвиняют. Японцам броненосцы с крейсерами передали, требуют, чтобы мы на мир с ними пошли!
— Никак нельзя государь — это домогательство! Покажи упорство — тот русский император, что перед азиатами голову склонит, последним станет. И сам, и свою семью, и державу погубит! Страна в геенну огненную рухнет, в СМУТУ впадет! Будь духом крепок, и мы всех врагов одолеем!
Алексей Николаевич говорил и говорил, причем сам был потрясен до глубины души — непонятно откуда бравшиеся слова сами приходили на язык, и он их только озвучивал. А перед глазами были страшные картины «наваждения», он снова переживал те ужасные года.
— Они всегда были нашими врагами, а теперь только притворяются друзьями, что многократно хуже, ибо своими льстивыми посланиями прикрывают свои настоящие помыслы. И они будут вносить смуту в умы твоих подданных, среди которых есть и сановники, ослепленные лестью и завистью, верно служащие своим заморским хозяевам, что масонские ложи взять, что Английский Клуб, что банки, которые искушают нестойких подачками. Это все враги, государь, бесы — их бог деньги!
— Ты прав, мой старый друг, — снова царская рука легла на плечо. — Но что нам сейчас делать?
— То, что и делали, государь — воевать! Реформы проводить, но обдуманно, льстецов и лжецов гнать поганой метлой. Подданных твоих учить неграмотных — а там они сами разберутся, своим умом и слушать не будут шептунов злонамеренных. Тягости излишние снять с крестьян, земли в Маньчжурии много, в Сибири еще больше — разрешить справным мужикам переселятся, казакам тем же. Помочь на первых порах, это лодыри и нищие не вернут, а такие переселенцы, как крепко встанут хозяйством, опорой верной престолу и отечеству будут. И еще…
Куропаткин споткнулся — ведь пятый год на дворе, революционная суматоха должна пойти, а еще не нагрянула, и шествия не случилось в день, что нарекли бы «кровавым воскресеньем». Порт-Артур ведь не пал, даже осады не случилось, армия и флот побеждают.
— Что ты еще сказать хотел, Алексей Николаевич?
— От Франции и Англии подальше держаться нужно, государь. Торговать, но в военные союзы с ними лучше не вступать — предадут! Другие союзники России нужны, и два есть — армия и флот. А там видно будет, кто в альянс с нами войдет, а кто лишь притворяется.
— У тебя мысли есть на этот счет?
— Да, государь, и если позволишь, все как на духу поведаю тебе, разум свой и помыслы открою, только поверь мне…
«Знали бы где упасть — заранее бы соломку постелили». Такова народная мудрость, и поступи в соответствие с ней контр-адмирал Рожественский — возможно возникла бы совсем иная реальность, одна из многих, на которые люди никогда не обращают внимания, проходя порой мимо…
Глава 29
— Теперь осторожничают, крейсера вперед не посылают!
Адмирал Макаров рассматривал огромный Объединенный Флот, что густо дымя трубами, старался настигнуть русскую эскадру, что в очередной раз совершила набег на японские гавани, обстреляв три порта, потопив и повредив несколько больших пароходов. А еще крейсера Вирена перехватили у утопили пару вспомогательных крейсеров, которые не смогли удрать от внезапно появившихся в утренней дымке «Богатыря» и «Аскольда». Все же 15–17 узлов максимальной скорости не дают гарантию бегства, те же русские вспомогательные крейсера имели полный ход 19–20 узлов, и лишь три могли выдать чуть меньше — 17–18 узлов. И этого вполне хватало, особенно при волнении — даже быстрые японские «собачки» отставали, но будь море спокойным, неизбежно бы догнали — но пока везло.
— Сам адмирал Того с шестью броненосцами, у Камимуры четыре «асамоида» и «Такосаго» с «Иосино». Последним идут «чилийцы» и «гарибальдийцы» Девы — запоздали, теперь пытаются догнать. Весь объединенный флот перед нами, из малых крейсеров здесь только отряд Уриу — и как он не утонул в прошлый раз, не понимаю. Действительно, есть то, что не тонет, всегда поверху плавать будет!
От слов Моласа великий князь Кирилл Владимирович засмеялся, сам Макаров только хмыкнул, поглядев на него. Наместник в море на этот раз не пошел, и двоюродный брат царя буквально напросился в штаб Макарова. Но труса великокняжеский отпрыск не праздновал, на берегу старался не только не отсиживаться, но и бывать там реже, а как штабной офицер был весьма деятелен. Даже прежним грехам типа пьянства и хождения по разным неподобающим его положению этуалям прекратил. Занимался перевооружением броненосцев и крейсеров, и с возложенным на него поручением справлялся отлично. Во время перевооружения «Наварина», батарею которого заменили германские 172 мм орудия, денно и нощно находился на броненосце, и меньше чем за месяц все положенные работы провели, поменяв шестидюймовые пушки Обуховского завода на новейшие и мощные изделия Круппа. Жаль, что главный калибр броненосца представляли устаревшие 35-ти калибров двенадцатидюймовые пушки в неуравновешенных башнях, замену которых признали невозможной еще в Петербурге.
Подобную операцию под руководством великого князя проделали и на батарее «Сисоя Великого», заменив полудюжину 152 мм пушек системы Кане на германские пушки. Это мера признавалась крайне необходимой, ведь японские броненосцы имели от десяти до четырнадцати шестидюймовых стволов, от пяти до семи на борт. На русских старых броненосцах в бортовом залпе всего три и четыре орудия, но зато теперь огневая мощь стала на уровне лучших японских броненосцев — почти семидюймовые снаряды ведь весом в четыре, а не два с половиной пуда, к тому же фугасные.
Так что великий князь орден святого Владимира 3-й степени с мечами по праву заслужил, как и Георгия 4-й степени с «золотым оружием», а не так как все «августейшие кавалеры», благодаря принадлежности к Дому Романовых. И в глазах определенная злость и решительность появилась, когда видел взрыв и долгую агонию «Петропавловска», и огромный пожар, погубивший «Рюрик». Война меняет человека, изменился и великий князь, причем в лучшую сторону. И теперь как помощник незаменим, но пользы было бы от него больше на берегу — по предварительным расчетам выходило, что средний калибр можно заменить на всех «иноках» и «Ретвизане».
Проклятье в том, что немцы отправили заготовленную батарею лишь только одного своего броненосца, ровно четырнадцать орудий, а изготовить еще почти полсотни дополнительных орудий в короткий срок большая проблема даже для заводов знаменитого Круппа. Но заказ приняли еще прошлым летом и обещали выполнить его к маю. Оставалось надеяться только на германский «орднунг» и известное всему миру трудолюбие. Но отечественные заводы лучше не рассчитывать — отменили изготовление 203 мм пушек ради того, чтобы изготовить столь нужные 254 мм орудийные стволы, хотя бы несколько штук. Ведь в них острая нехватка — в состав 2-й Тихоокеанской эскадры включили три броненосца береговой обороны, входившие в Учебный отряд, и часть орудий была расстреляна. Для их замены разоружили на Черном море «Ростислав» и это было все — запасных орудий ради «экономии» не удосужились изготовить. А береговые пушки просто не входили в башни броненосцев, и почему так было сделано, непонятно.
Наскоро отремонтированный броненосец «Император Александр II» вооружили по опыту «Николая» устаревшими девятидюймовыми пушками, которые были лучше прежних 305 мм 30-ти калибров, имеющих никудышную пробиваемость брони чугунными снарядами. Так что в эскадре к четырем новым броненосцам добавили еще столько же, но с откровенно слабой артиллерией, и совсем слабый и тихоходный броненосный крейсер «Память Азова». Но хоть что-то, однако после ухода эскадры в балтийских гаванях станет пустынно — на все море старый крейсер «Адмирал Корнилов», древний броненосец «Петр Великий», и совсем дряхлый «Рында». Есть еще плавучие батареи и мониторы, но всей этой кунсткамере не место в море, а отправить на слом и разобрать, ибо никакой боевой ценности не представляют.
Но все верфи уже заняты постройкой миноносцев и заложили на манер «Гремящего» новые бронированные канонерские лодки увеличенного водоизмещения, что должны стать небольшими броненосцами береговой обороны. Причем артиллерийские башни для них готовы — те самые, что с броненосцев «Севастополь» и «Полтава» сняли. А потом и «бородинцы» с «Цесаревичем» их тоже будут лишены для уменьшения перегрузки. Зато через три года построят восемь малых броненосцев береговой обороны, которые неприятель может даже спутать с будущими линкорами — просто уменьшенный в пять раз корабль, но одного силуэта с двумя дымовыми трубами и по паре двух орудийных башен в носу и на корме.
Хитрая задумка, что ни говори — и «экономия» на башнях с пушками существенная, ведь они все в наличии!
Макаров оторвался от мыслей, мотнул бородой, словно стряхивая заботы, и посмотрел на японские крейсера, злорадно улыбнувшись. Камимура уже разделил свои «асамоиды» — пара шла с «собачками» на левом фланге. Другая пара присоединилась к крейсерскому отряду Уриу — три малых крейсера в три трубы, типа «Нийтака» с полудюжиной шестидюймовых пушек на каждом, как он помнил, и шустрая не по годам «Чийода» с десятком 120 мм орудий. И было отчего японцам беспокоиться — четверка «женщин» (если с «богинями» посчитать таковой «Светлану») представляла для малых японских крейсеров реальную опасность. Да и отряд Вирена был не так слаб, чтобы задать жару самому Камимуре — ведь в любой момент «Россия» с «Громобоем» могли прийти на помощь, как ему, так и отряду Рейценштейна. Так что угроза нещадного избиения малых крейсеров приведет к тому, что в боевой линии «асамоидам» места не будет, а с отрядами Того и Девы, особенно с последним, можно будет и повоевать. Ведь Скрыдлов на подходе, через час покажутся дымы его броненосцев, и вот тогда японцы будут сильно удивлены — гнались, гнались, и сами оказались в западне…
— А ведь японцы держат дистанцию, явно нас опасаются, ваше высокопревосходительство. «Нахимов» прекратил стрельбу — его старым восьмидюймовым пушкам просто не достать неприятельские корабли. А так Николай Илларионович вполне успешно сражается, причем перевес на нашей стороне. Смотрите по всплескам — германские пушки легко достают вражеские броненосцы, там два и два, потом три и четыре. А вот и пять девятидюймовых с «Николая», но эти уже на пределе.
Действительно, среди высоченных всплесков от двенадцатидюймовых выстрелов виднелись низкие, уже не столь впечатляющие. То от германских 210 мм и 172 мм снарядов — дальнобойность этих пушек значительно превосходила английские 152 мм орудия.
— Степан Осипович, а ведь Того невыгодно держать такую дистанцию — японцы не могут задействовать свои шестидюймовые пушки. Так что придется ему сходиться на сорок кабельтов…
— Там посмотрим, — буркнул Макаров, рассматривая столкновение главных сил — четырех японских броненосцев с таким же числом русских, но при поддержке броненосных крейсеров. Если таковым считать балтийский «таран» с его 229 мм, явно крейсерского калибра пушками (ведь на британских «Кресси» установлена пара 234 мм орудий).
— С «Нахимова» старые пушки надо снять, а в барбеты поставить по одному 210 мм орудию или пару 172 мм стволов. Получится хороший броненосец береговой обороны на манер датчан или шведов, только вдвое больше по водоизмещению и мореходный.
— Взять где эти пушки, ваше императорское высочество? Но все расчеты произведите и представьте подробный перечень работ!
— Есть, ваше высокопревосходительство!
Другого бы поставленная задача привела в удрученность, а этот расплылся в улыбке — хочется «ореликов» на погоны получить. Но сейчас не о том думать надо — два «канопуса» и «Ниссин» направились на броненосцы Иессена, так что превосходство и в 305 мм пушках и в бронировании у русского отряда. Зато оба «чилийца» с 254 мм артиллерией (по четыре ствола на каждом) и «Касуга», который имел на носу точно такую же пушку, устремились к «инокам», намереваясь драться с упоением. Ведь у них страшен средний калибр — в бортовом залпе по семь 190 мм орудий, да еще пара восьмидюймовых пушек в кормовой башне «гарибальдийца». И бой пойдет на полусотне кабельтовых, где шестидюймовые пушки русских броненосцев бесполезны — вражеские корабли отлично забронированы.
— Надо маневрировать, нам лучше драться с «канопусами», — Степан Осипович реально представлял удручающие перспективы такого столкновения — двадцать пять стволов крупного калибра от семи с половиной до десяти дюймов против дюжины русских орудий.
Крайне паршивая ситуация, но что будет дальше предсказать сложно — это ведь только завязка сражения!
В британском флоте эти броненосцы носили ироничные прозвища «Ваканте» и «Оккупадо», по оставшимся испанским табличкам на дверях гальюнов. Но взглянув на внушительные орудийные стволы, что утыкали броненосец, можно понять почему эти корабли называли «убийцами крейсеров».
Глава 30
— Англичане знают, что строить, и умеют это делать, — впервые за все время войны с японцами «Пересвет» оказался под жутким обстрелом. Бортовой залп «чилийца» весил в полтора раза больше, чем русского броненосца, который сейчас нещадно избивался снарядами весом в четырнадцать и шесть пудов. А так как защищенность высокобортного корабля стальными плитами была относительно небольшой, фугасные снаряды буквально крушили все небронированные конструкции — борт, мостики, дымовые трубы. В довершение всех бед на флагмане начался пожар, хотя гореть вроде бы было нечему, все дерево давно убрано. И что плохо, так то, что «Пересвет» лишился не только радиосвязи, поднимать сигнальные флаги стало невозможно. Только передавали команды на крутящийся чуть в отдалении «Всадник». На минном крейсере их тут же «репетировали» на «Алмаз».
— Управлять эскадрой невозможно, нужно выходить из боя для исправления повреждений. А для нормальной работы командующего и его штаба нужен специальный крейсер, и таковой у нас есть.
Решение невольно вызрело, хотя и раньше Степан Осипович выходил в море на «Баяне» или «Аскольде». Теперь посмотрел на «Алмаз» — небронированная яхта подходила для этого как нельзя лучше, так как «выдергивать» из сражения боевой корабль было нецелесообразно.
— К нам направился «Император Николай», ваше высокопревосходительство. У Николая Илларионовича он вроде как в резерве вместе с «Нахимовым», пользы в бою мало — слишком слаб главный калибр.
— Вот и хорошо. «Победа» почти не получила повреждений, так что станет флагманом, Дмитрий Густавович справится. А наш «Пересвет» выходит из боя с подходом «императора». Передать сигнал на «Алмаз» — пусть готовится принимать меня со штабом. «Всаднику» подойти ближе, как только выйдем из-под обстрела.
Погибло уже несколько сигнальщиков, что исправно махали своими флажками. И пусть на матросах были надеты кирасы и каски, но стрельба «убийц крейсеров» оказалась чересчур эффективной, под таким «фугасным ливнем» побывать адмиралу еще не приходилось.
— «Иноков» никогда не ставить в линию против «чилийцев» — на нашем месте должны быть броненосцы Иессена, они гораздо лучше защищены. И снять все шестидюймовые пушки, заменив их — таскаем бесполезный груз. Будь нормальные фугасные снаряды, а то…
Степан Осипович огорченно взмахнул рукою — стрелять приходилось тем, что есть. А вот «помощь кайзера» оказалась как нельзя кстати — новые и пушки и снаряды от Круппа уже показали эффективность. Под видимыми разрывами их снарядов броненосцам Хейхатиро Того приходилось куда хуже, чем броненосцам Девы в бою с «иноками».
. Но в целом сражение шло почти равное, с небольшим перевесом русского флота. И все потому, что крейсера Камимуры были связаны боем отрядом вице-адмирала Безобразова, и дружно нападавшими со всех ракурсов большими бронепалубными крейсерами. И крутились «асамоиды» как могли, спасая от избиения свои малые крейсера, на которые и нацелились Вирен с Рейценштейном. А ведь имелись в резерве еще «Нахимов» со старыми броненосными фрегатами, которые дожидались своего часа — добить вражеский корабль, как только тот потеряет или снизит ход из-за повреждений. И такой момент скоро наступит — сражение уже идет два часа.
— «Николай» встает концевым в линию!
— Отлично, Фелькерзаму принять командование. Мы немедленно выходим из боя для исправления повреждений!
Последние слова командующего капитан 1 ранга Бойсман, командир броненосца, тут же принял к исполнению, давно их ожидая. «Пересвет» начал медленно выкатываться из боевой линии и через несколько минут стало невыразимо легко — корабль вышел из-под обстрела. А еще через четверть часа лихо подскочивший «Алмаз» под командованием капитана 2 ранга Чагина, укомплектованный гвардейцами стал флагманом флота — на его мачте сразу же подняли адмиральский флаг, стоило Степану Осиповичу вступить на палубу. И поднявшись на мостик, он принялся обозревать «поле» (вернее — море) сражения, одновременно выслушивая принимаемые станций беспроводного телеграфа сообщения.
Броненосцы Того яростно сражались с отрядом Скрыдлова, причем бой шел равный — по главному калибру идентичность, а на две дюжины шестидюймовых пушек приходилось вдвое меньше германских пушек, но с куда более тяжелыми снарядами, исправно взрывающимися. И если от «Микасы» и «Хатцусе» доставалось «Наварину» и «Сисою», то «Фудзи» с «Ясимой» получали попадания от двух других русских броненосцев, что с начала войны хорошо знали своих противников. И сейчас под согласованным обстрелом «артурских ветеранов» оказался «Фудзи», башни которого имели заметно меньшую скорострельность.
А вот броненосцы Иессена раз за разом накрывали всплесками «британские покупки» — и те выглядели крайне скверно, все же в отличие от «чисто японских» броненосцев имели тонкий шестидюймовый пояс, и высокий, практически незащищенный борт. Следующий замыкающим во вражеской колонне «Ниссин», попав под огонь «Цесаревича», избивался нещадно. Все же втрое большие по весу залпы, да и не рассчитана шестидюймовая броня на попадания 305 мм снарядов.
Зато вставшую флагманом «Победу» теперь избивали оба «чилийца», «Ослябя» выглядел как петухом, вырвавшимся из лап лисы, зато стрелял по «Касуге», и тому приходилось несладко, так как к обстрелу присоединился подоспевший «Император Николай I».
Чуть в стороне сцепились на флангах крейсера — «Россия» и «Громобой» при поддержке трех «богинь» и «Светланы» сражались против одной «половинки» эскадры Камимуры — «Идзумо» и «Токивы» и присоединившихся к ним «собачек» с малыми крейсерами Уриу. А вот «Ивате» с «Якумо» сражались с тремя крейсерами Вирена — «Баян» дрался с флагманом, «Аскольд» и «Богатырь» накрывали снарядами «Якумо».
— Смотрите, ваше высокопревосходительство, никак «Паллада»⁈
Разглядеть даже через мощную оптику бинокля было трудно, какая из «богинь» вывалилась из строя со сбитой трубой, и бушевавшим пожаром на кормовом мостике. А затем он вздрогнул от негромкого голоса Моласа, в котором прозвучала нескрываемая тревога:
— В батарее «Сисоя» пожар, разрушен один из казематов. Слава богу, что противоосколочные стенки успели установить.
— Терпение, Михаил Павлович, — адмирал повторил любимую присказку военного министра, как нельзя лучше подходившую для таких случаев. — И противник получает повреждения, и рано или поздно мы начнем их выбивать одного за другим. У нас просто больше броненосцев, одиннадцать против восьми, да еще старые крейсера не задействованы…
Договорить Макаров не успел — перед глазами во второй раз появилась феерическая картина. Над кормовой башней «Фудзи», которую только начали поворачивать для стрельбы на борт, неожиданно взмыл в небо адский язык пламени, куда больший, чем прошлый раз. И не успел огненный столб опасть, как грянул чудовищной силы взрыв, вырвавшийся из недр корабля. Всю кормовую часть броненосца вспучило и разорвало, а потом укутало непроницаемой черной пеленой. И затем прогремел второй взрыв, но уже невидимый взгляду. Команда «Алмаза» словно с ума сошла от охвативших всех радости, закричал даже обычно сдержанный Молас. А когда пелена рассеялась, вражеского броненосца над поверхностью моря не виднелось — пучина уже поглотила изуродованный корабль, разорванный на части.
— От судьбы не уйдешь, — пробормотал Макаров, усмехнувшись, но тут же улыбка сошла с его лица — в каземате «Сисоя» забушевал страшной силы пожар, языки пламени выплескивались из орудийных амбразур. Но башни стреляли — флагман вице-адмирала Скрыдлова продолжал отчаянно сражаться, хотя нужно было выходить из строя.
— «Ниссин» вываливается, все же разделал его «Цесаревич». Смотрите, ваше высокопревосходительство, у него заметный крен на борт!
— Да и «Кассуга» носом оседает, — спокойно произнес Молас, и добавил. — И головной «канопус» выглядит не лучше — «Ретвизан» оказался сильнее. Так-так, а ведь японцы пытаются выйти из боя!
— Их нельзя отпускать, уничтожение этого отряда настоятельно необходимо. Поднимите сигнал для Бойсмана, пусть немедленно следует туда. И «Адмирал Нахимов» тоже — «подранков» добивать. И приказ Бубнову — его «соколам» надлежит атаковать неприятеля минами, «князьям» оказать поддержку. Нет ничего зазорного в том, чтобы навалится превосходящими силами — мне не нужен героизм в неравном бою, лучше пусть японцы гибнут в таком, у нас потерь меньше будет. И приказ Скрыдлову — «Сисою» немедленно выходить из боя, «Амуру» оказать помощь. «Новику» и дестройерам Елисеева быть готовым отразить атаку вражеских миноносцев.
Отдав приказания, Степан Осипович напряженно вглядывался в идущее между кораблями сражение. Он понимал разумом, и чувствовал душой, что наступил самый решающий момент, и теперь «ничейного» исхода, который бывал раньше, просто не будет…
Трудно признать в этом броненосце тип «Бородино». Обычная в российском судостроении перегрузка значительно уменьшена — срезаны надстройки и верхушки труб, тяжелые мачты заменены на легкие, башни со 152 мм пушками сняты, вместо них установили длинноствольные 203 мм орудия, куда более опасные и полезные в бою с броненосцами. Японцы сделали то, о чем думали и сами русские, вот только позже, даже в таком виде они оказались ненужными, а деньги истрачены впустую — наступила эпоха дредноутов.
Глава 31
— Государь, нужно фактически дезавуировать соглашение с Францией, формально не нарушая его. Воевать за интересы галлов, которые желают вернуть себе Эльзас и Лотарингию, на три четверти населенную германскими народами, кстати, не стоит. Мы поступим крайне опрометчиво — нас выжмут как лимон и выбросят. А сражаться за интересы Англии вообще неблагодарное занятие — это вековой враг, причем не только нам, а фактически всем странам мира. Нет, вступление в Антанту, сиречь «Сердечное согласие», будет самоубийственно, по большому счету для меня будет гораздо приятнее смотреть на развалины Парижа, чем видеть сожженную Москву.
— А если «мой брат» Вилли, после того как добьет Францию, примется за нас — ты о том не подумал? Германская империя неизбежно захочет подмять мою державу под себя, а один на один мы не сможем противостоять огромной и вышколенной армии.
— Был такой Бонапарт, подмял под себя всю Европу, и чем закончил свой жизненный путь, решив раздавить Россию, как он выразился? Вроде бы закончил свои суетные дни на острове святой Елены, тот еще обалдуй, хоть и великий полководец этот корсиканец.
— Давно не те времена, Алексей Николаевич, рейх сейчас ведущая в мире промышленная держава…
— Которая, кроме угля, нуждается в постоянном привозе сырья. И начни немцы войну, как Англия немедленно установит морскую блокаду. Победить нас кайзер не сможет — велики просторы, а установить ему германскую гегемонию в Европе не позволит Британская империя, которой тут обязательно помогут САСШ. Лучше мировое господство делить сединоплеменниками, чем с немцами. А по своей промышленности за океаном превосходят все четыре главные европейские державы, включая нас грешных. Так что кайзеру нужно сырье, и дать его можем только мы — мы наши месторождения даже разрабатывать толком не можем. Пусть император Вильгельм и вкладывается в разработку рудников, и начни войну все потеряет. Также как и другие концессионеры, буде таковые найдутся. Нам нужно свою промышленность всячески развивать, государь, а потому содействие нужно, хоть тех же немцев. И реформы проводить потихоньку, а для того мир нужен. Так что лучше не привязывать себя военными обязательствами, пусть так кредиты дают.
— Ты прав — лучше без войны обойтись. Вот только устремления наши сильный ропот в Вене вызывают, она всю дунайскую торговлю, особенно хлебную, желает на себя принять, да и господство свое на Балканах установить. И «проливы» от нас перенять — желания своего старый кайзер не скрывает. Он ведь Крымскую войну помнит…
— Просто желания не всегда совпадают с возможностями, государь. А вот Босфор с Дарданеллами державе нашей нужны, и вашему императорскому величеству надлежит сделать то, чего добивались ваши венценосные предшественники. Но не войной, не в блоке с кем-то, но если все сделать правильно, то лет через семь «проливами» овладеем, и без войны разорением — просто возьмем то, что будет доступно. Но только при одном условии — не вступим в военные союзы. Ни Антанта, ни германский блок нам Босфор и Дарданеллы не отдадут — вспомните историю, государь. Чуть русские войска приближались, как немедленно появлялась английская эскадра, а на суше и во время переговоров немцы, что австрийцы, что пруссаки так и норовили руки выкрутить нашим дипломатам.
— Ты ведь знаешь, что может случиться, Алексей Николаевич, так скажи прямо, не тяни. Понимаю, что опасаешься моего недоверия — но его к тебе у меня нет. Так что смело говори, я поверю.
Царь пододвинул коробку с папиросами, закурил, внимательно смотря на военного министра. И тот решился, благо его горестному повествованию о «наваждении» император поверил.
— Сами мы овладеть проливами сможем только в двух случаях — если между Антантой и германским блоком война начнется. А там в нее многие страны будут втянуты — Бельгия и Италия против немцев, а потом и другие пойдут, ведь влияние Британской империи в мире велико.
— Италия? Так она ведь в «Тройственном Союзе»!
— Да, но там есть условие одно — Италия не будет воевать против Британии, а лишь с Францией и то за колонии. А в Антанту как раз Англия с Францией и входят. Как ты думаешь, государь, если Лондон и Париж дадут гарантию, что итальянцы получат земли Австро-Венгрии, да тот же южный Тироль, и, допустим, германскую колонию. Да еще часть контрибуции с тевтонов оговорят — какое решение король примет?
— Или нейтралитет, либо начнут войну против одной Австро-Венгрии. Со всех сторон Италии моря, а на них Королевский флот господствует. Да и французские эскадры сильнее итальянских и австрийских флотов вместе взятых. Да, ты прав — «Тройственный союз» уже фактически не существует. Но остается Турция, а она к нам враждебна будет всегда.
— Так проливы не мы от нее отберем — достаточно сколотить «Балканский союз», ведь ничто не объединяет, как один общий враг. Совокупно Греция, Черногория, Сербия и Болгария могут выставить войск не меньше, чем османы. Они и расколошматят «Блистательную» прежде Порту, и водрузят над Святой Софией православный крест — все же нам единоверцы. Вашему величеству нужно только усадить их всех за стол переговоров, где все четко обговорить и нарисовать на картах — кому какие земли отходят. А там где споры возникнут, выступить третейским судьей и сделать опрос местного населения — подданными какого монарха они желают быть. Лишь албанцев поделить — сербам нужен выход к морю, черногорцы и греки тоже свое получат. Греки на Фракию могут претендовать, на Ионию и Понт, и Константинополь, понятное дело. А вашему императорскому величеству за поддержку отдадут только два маленьких полуострова — Вифинский на Босфоре, и Галлиполи в Дарданеллах. Причем не себе их взять, а, допустим, арендовать у греков «бессрочно», пока Россия сама от них не откажется, пусть даже через триста лет, и выплачивать даже плату символическую — десять империалов. А мы там мощные крепости возведем, да такие, что британский лев о них все когти сломает. И Черное море от неприятеля закрыто будет, станет нашим внутренним озером, и не будет нужды укрепления строить.
Куропаткин остановился, видя, с каким завороженным видом слушает его император. Ведь это была его заветная мечта, судя по всему, и на этом можно было играть дальше, «раскладывая пасьянс».
— Но ведь это только начало, государь — побеждать не воюя. А дальше больше — пойдут переговоры, требования, чтобы наши войска вернулись, но вот тут какая штука — между Антантой и тевтонским союзом неразрешимые противоречия, и никто на нас войной не пойдет, чтобы не нарушить политическое равновесие. Одна Англия с нами воевать не будет — у нее слабые сухопутные силы, а морскую блокаду не устроить. Войну нам объявить Турция не рискнет — ведь ее к этому времени уже крепко побьют «балканские союзники», тут быстро замирение искать нужно, а не воевать еще с русскими войсками. А там нам только ждать придется либо большой европейской войны, или коалиционной против Британской империи. Ведь тогда она будет возможна, если Франция, Германия и Россия выступят уже совместно — а общий флот превышает Ройял Нэви по числу вымпелов. Но то лучше, чтобы эта война случилась попозже, после того, когда вас, государь, объявят единственным достойным наследником возрожденной из небытия великой «Восточной империи ромеев». Вот это и есть второй случай, мой государь!
От тихих и уверенных слов Алексея Николаевича самодержец словно в столбняк впал, даже глаза затуманились, и Алексей Николаевич поспешил разъяснить сделанный столь шокирующий вывод.
— Ни в коем случае не давать им создавать химеры типа «великих» Греций, Сербий, Болгарий, Румыний. Все должны зависеть от вашей воли, государь, и от решений. Освобожденные от турок территории должны получить лояльных к вам и России правителей, нужно царства создавать. С греками проще — Понт, Эпир, Иония — все эти земли были царствами, греческая королевская семья почти русская, родственными узами связана. И наши союзники в войнах с османами — ведь в малоазиатских владениях много эллинов живут. Как и на Кипре, что англичане себе отобрали. Сербов и румын принуждают в «двуединой монархии», вот естественные союзники против Вены. Если на этом ваши дипломаты и мы военные, хорошо сыграем — то вас править в Константинополе сами пригласят, ибо иной другой кандидатуры просто нет! Два императора — война между ними стала фактическим самоубийством — при этом никакой личной вражды. Вот что значит стать марионетками в «играх по чужим правилам»…
Глава 32
— «Паллада» тонет, ваше высокопревосходительство, команду с нее снимают, — в голосе великого князя чуть ли не стон, адмирал же только скрипнул зубами. Снова крейсер получил торпеду, на этот раз в море, не на рейде, как в первый день войны, и шансов на спасение нет. Действительно, от судьбы не уйдешь, и если кораблю суждено погибнуть от самодвижущей мины, то рано или поздно он ее получит.
Как чертики из табакерки, вылетели обе «собачки» с миноносцами, и добили русский крейсер, который получил в борт торпеду — высоченный белопенный султан встал у борта «воительницы». Правда, атака стоила японцам дорого — «Иосино» успел получить несколько шестидюймовых снарядов с обреченного крейсера, и теперь пытался уйти в сторону, под прикрытие малых крейсеров Уриу, к которым присоединился «Такосаго». Но не тут-то было — «Диана» и «Аврора» накинулись на эти пять японских кораблей, стремясь отомстить и утопить поврежденный вражеский корабль. Рядом с тонущей «Палладой» крутилась «Светлана», расстреливая из пушек подбитый японский дестройер, и охраняя свои «соколы», что снимали команду.
Но в схватку скоро вмешаются новые участники — туда заспешили давно рвущиеся в бой «князья» — броненосные фрегаты «Дмитрий Донской» и «Владимир Мономах», пусть старые и тихоходные, но имеющие полный броневой пояс по ватерлинии и вооруженные 152 мм и 120 мм орудиями Кане. Слишком опасные противники с десятком скорострельных пушек для небольших по водоизмещению японских крейсеров.
— Дави их, Карл Петрович, добивай, — на мостике «Алмаза» обычно спокойный Молас гневно закричал, не сдержав охватившего его возбуждения. И действительно, было на что посмотреть — все три русских эскадренных броненосца буквально расстреливали отстающий «канопус», скорость хода которого упала до совсем погибельных восьми узлов. Все же шестидюймовая броня ненадежная защита от двенадцатидюймовых снарядов, которые ее пробивали с близкой дистанции как мокрый картон. Постройка Британией броненосцев для службы на Дальнем Востоке оказалась весьма дорогостоящей ошибкой — противостоять в бою с превосходящим по мощи противником, а не китайцами, они просто не смогли.
Зато головной «канопус» уходил к главным силам Того, за ним гнался «Пересвет» — Бойсман успел привести свой корабль в боеспособное состояние за время короткой передышки. А вот в отстающего «Ниссина» вцепился «Адмирал Нахимов». Бой между ними шел на двадцати кабельтовых, причем «гарибальдиец» заметно потерял в скорости, а полудюжина устаревших восьмидюймовых пушек русского крейсера засыпала противника как раз с той дистанции, на которой могли пробить броню. Вражеский корабль огрызался только тремя шестидюймовыми пушками, обе башни были выведены — у носовой отбиты орудийные стволы, превратившиеся в обрубки.
— «Ослябя» горит, вываливается из строя!
Макаров только заскрипел зубами, глядя на горящий броненосец, имевший значительный крен. Даже испугался, что тот опрокинется, но нет, огромный корабль выпрямился и на десяти узлах стал уходить в сторону, подальше от боя, где впервые был избит столь жестоко.
— Англичане умеют строить «убийцы крейсеров», а наши «иноки» и есть крейсера, только большие. Все же лучше с ними не драться — буквально засыпают снарядами. Смотрите, на корму «приседает», там пробоина на пробоине, нужно стальными листами прикрывать по всей ватерлинии, от крупных осколков все же спасет. И в казематы как-то семидюймовые пушки впихнуть, в верхние получится, а в нижние противоминные 120 мм или 105 мм поставить. Противоминные 75 мм пушки с верхнего яруса убрать, чтобы излишнего веса не было. Так будет лучше…
— Вот этим вы и займетесь, ваше императорское высочество, вместе с контр-адмиралом Григоровичем и инженером Кутейниковым, — Макаров придавил взглядом великого князя и тот понятливо кивнул, ответил:
— Слушаюсь, ваше высокопревосходительство!
Оставшиеся вдвоем «Победа» и державшийся за ней «Император Николай I» продолжали драться с «чилийцами» один на один. «Касуга» вышел из боя и устремился к «Ниссину», желая спасти своего товарища, столь крепко пострадавшего в бою с эскадренными броненосцами. Но не тут-то было — наперерез устремился уже «Цесаревич», везде сегодня поспевающий, и стало ясно, что контр-адмирал Иессен все прекрасно видит, и отпускать второго «подранка» не намерен. А на поврежденный «канопус», избиваемый двумя русскими броненосцами, уже устремились в атаку все пять оставшихся «соколов». Еще два миноносца отходили от места гибели «Паллады», сняв команду, а «Светлана» пошла в бой с отрядом Уриу, заторопилась на помощь двум отчаянно дерущимся «богиням».
А там сражение развернулось не на шутку — к месту направились все крейсера Камимуры, но вместе с ними пошли и отряды Безобразова и Вирена, отнюдь не желавшие отпускать неприятеля.
— Есть, попали двумя торпедами!
Атака миноносцев удалась, и вроде без потерь — видимо, на «канопусе» была порядком выбита противоминная артиллерия. Бывший британский, а ныне японский броненосец стал быстро заваливаться на борт, и спустя пару минут перевернулся. Степан Осипович видел в бинокль, как на днище перебираются люди, не понимая, что нужно отплывать подальше от погибающего корабля, а не искать на нем иллюзию спасения.
— Подобрать команду, пусть вылавливают в первую очередь англичан, европейца от азиата легко отличить. И сразу выясняют, когда те передали японцам броненосец, чего-то мне не верится в их объявленный нейтралитет. Слишком хитры и коварны, бестии!
Выругавшись, адмирал стал снова рассматривать панораму грандиозного сражения, причем «Алмаз» оказался в самом центре развернувшегося противостояния. «Ретвизан» под флагом Иессена направился к «Цесаревичу», что уже отогнал «Касугу» и направился к «Ниссину». Карл Петрович великолепно понимал, что поврежденные вражеские корабли следует немедленно добивать, благо с Балтики по осени пришли дестройеры, которые немного компенсировали потери в миноносцах. А вот «Император Александр III» направился к сражающимся крейсерам Рейценштейна, всем своим видом показывая, что будет добивать «Иосино». И это тоже правильное решение — эскадренный броненосец даже для подходивших броненосных крейсеров Камимуры слишком грозный противник. Из категории тех, что способны выбить из строя любой корабль. И для того нужно попадания нескольких двенадцатидюймовых снарядов. А там перевес перешел уже к русским — в бой вступили уже «князья», и удачно, накрыв малый бронепалубный крейсер — вроде бы старую «знакомую» по Дальнему «Нийтаку».
— Вражеские миноносцы атакуют «Сисой»!
Макаров выругался, понимая, что отвлекся. А картина была страшной — на флагмане Скрыдлова бушевал пожар, но башни главного калибра продолжали стрелять. А вот в промежутки между вражескими броненосцами проскочил с десяток небольших миноносцев и на полном ходу, густо дымя трубами, устремились к «Сисою» который не мог отбить эту атаку — вся его средняя и противоминная артиллерия сейчас окутана густым черным дымом. Зато на помощь придвинулся «Наварин», открывший огонь всем бортом — но попасть в маленький корабль очень трудно, особенно когда тот выдает ход в 25–27 узлов. Но путь преградили русские миноносцы — началась свалка. «Новик» схлестнулся с двумя авизо, что попытались вмешаться в противоборство. Тем не менее, несколько смертельно опасных корабликов проскочили сквозь всплески, и стали пускать торпеды.
— О боже мой…
То что «Сисой Великий» не сможет отбиться, было ясно, и ближе к носу в небо взметнулся водяной гейзер. Но в «Наварин» угодило сразу две самодвижущие мины, и Степан Осипович мгновенно понял, что старый низкобортный броненосец обречен. И мысленно проклинал Скрыдлова — если бы тот подчинился приказу и вышел из боя, то не случилось бы чудовищного пожара, судя по всему от возгорания пороховых зарядов, и «Наварин» бы остался невредимым. Однако что случилось, обратно не вернешь, бой есть бой, и потери в нем неизбежны!
— «Сисой» не собирается тонуть, ваше высокопревосходительство — только дифферент небольшой на нос. Возможно, переборка и выдержит, до Чемульпо недалеко, море спокойное — пластырь смогут подвести!
— А вот с «Ниссиным» покончено — утопили «гарибальдийца»!
Степан Осипович огляделся — взрыв на броненосном крейсере словно послужил для Объединенного Флота сигналом к отходу. Судя по всему, Хейхатиро Того отказался продолжать сражение, в котором Объединенный флот уже потерял два броненосца и броненосный крейсер, к тому же с «Иосино» начали снимать команду. «Собачка» полностью потеряла ход, а русский броненосец неумолимо к ней приближался. В таком случае решение верное — несколько залпов в упор и обреченный корабль бесплодно погибнет вместе с опытной командой, а у японцев не так много на флоте ветеранов со времен победной для нее китайской войны
«Убийцы крейсеров» тоже вышли из боя, когда в строй русского отряда вернулся «Ослябя» — вдвоем сражаться с тремя противниками не захотели. Видимо, имелись и повреждения, «иноки» ведь тоже в них попадали. А сам Того уходил с тремя своими броненосцами и подходившим к ним последним оставшимся в строю «канопусом».
— Мы победили, господа, — уставшим голосом произнес Макаров, прекрасно понимавший, что теперь на два месяца последует бесконечный ремонт. И крейсера Безобразова придется отправлять во Владивосток в обход Японии вместе с «богинями» — там есть вместительный док.
Или все же стоит рискнуть…
Пока война идет на море, но через десять лет и над морем…
Глава 33
— Ваше высокопревосходительство, вас ожидают их императорские величества в кабинете. Прошу следовать за мной!
Куропаткин еще раз взглянул на живописные шхерные берега Выборгского залива, остановив взгляд на величественном острове Бьёркё, у берего которого стояла под царским штандартом величественная яхта «Полярная звезда», больше похожая на небольшой крейсер, каковым и являлась. Вот только использовать яхту в бою не предполагалось — 17 узлов слишком мало для службы при эскадре, а небольшая дальность плавания не позволяет заниматься перехватом вражеских транспортов в океане. К тому же на Дальнем Востоке уже были две яхты — «Алмаз» и «Светлана», достаточно быстроходные — 19–20 узлов. Последний корабль к тому же нес полудюжину шестидюймовых пушек, и имел бронирование
Алексей Николаевич ничего не ответил флигель-адъютанту в морском мундире, с вензелями на погонах — только кивнул, и последовал за ним, мысленно отметив, что тайные переговоры между германским кайзером и русским царем успешно закончились, раз за ним отправили. Сейчас военный министр мог только предполагать результаты, и желал только одного — отодвинуться как можно дальше от той пропасти, которую через девять лет назовут «Великой войной», охватившей весь мир, и приведшую к гибели три крупнейшие европейские империи, и Оттоманскую Порту в дополнение к ним. И вот перед ним тот шанс, третий и последний…
— Фельдмаршал, вы должны поставить подпись под этим документом, как это сделал статс-секретарь адмирал Альфред фон Тирпиц, визируя подпись нашего венценосного брата кайзера под этим договором.
Слова царя прозвучали весьма многозначительно, и Алексей Николаевич мгновенно осознал, что это было выверенное и взвешенное решение императора, который с недавних пор стал испытывать стойкую неприязнь, даже ненависть, к Франции и Англии. Так он воспринял рассказ о «наваждение», в котором узнал о той неприглядной участи, что ждет империю и его лично со всей семьей в будущем. А еще монаха взбесила передача Англией сразу четырех броненосцев и трех крейсеров любимому «азиатскому союзники». А вот объяснения, как говориться, были «шиты белыми нитками». На одном потопленном броненосце были выловлены из воды два английских офицера, что в присутствии адмиралов Макарова, Моласа и Иессена подтвердили, что корабли были переданы из состава Королевского Флота через полгода после начала войны. А «чилийские» броненосцы через посредничество Эквадора были переданы Японии почти через год, в январе нынешнего.
Какой тут нейтралитет — вопиющее его нарушение! Предельно циничное и наглое, на которое требуется дать достойный ответ!
И сейчас в газетах по всему миру начался грандиозный скандал, английское правительство яростно отвергало все обвинения. Плененные офицеры оказались в отставке, а русские силой заставили их оклеветать собственное правительство. Вот только всплыли подробности касательно двух броненосцев типа «Канопус» — американские репортеры привели фотографии, где эти корабли были сняты под британским флагом через несколько месяцев после начала войны между Россией и Японией.
И вот ответная реакция — тайно встретились царь и кайзер, и при них министры — фельдмаршал и адмирал. Алексей Николаевич знал, что произошло на борту яхты в прошлый раз, и склонился над листами, что лежали на зеленом сукне пустынного стола.
Текст договора между кайзером и царем был коротким, всего из трех пунктов, в каждом из которых имелось по паре строк — образец лапидарности для дипломатов и военных. И пусть текст короткий, но он буквально обрушивал существующую систему договоров. В пункте первом говорилось, что при морском нападении третьей европейской державы на одного из подписантов, не подвергшаяся агрессии сторона обязана оказать помощь, включая военную, но без привлечения к участию в войне вооруженных сил. И это определенно направлено против исключительно Англии, и неважно на кого она нападет — воевать против нее будут совместно, явно или опосредованно. И в тоже время фактически сводится на «нет» та часть франко-русской военной конвенции, что сможет втянуть страну помимо ее воли. Ведь она оборонительная, а если Франция сама возжелает взять реванш и вернуть Эльзас с Лотарингией, то останется с рейхом воевать один на один. А так как ее обязательно поддержит Англия согласно тайному договору о «Сердечном Согласии», то Россия в этом случае может остаться нейтральной.
Пункт второй не оговаривал конкретные сроки действия сего договора, важно было только предупредить за три месяца одного из подписантов, если второй пожелает прекратить действие соглашения.
В третьем пункте российский император брал на себя обязанность уведомить о договоре Франция, ведь формально тот не противоречил конвенции. И привлечь Французскую Республику к соглашению, если она проявит интерес. В свою очередь кайзер обязывался поставить в известность Вену, у которой с Петербургом были противоречия на Балканах, и согласился выступить посредником при урегулировании оных.
— Немедленно исполню пожелание вашего императорского величества, — фельдмаршал присел в кресло и склонился над листами, собственноручно написанными императорами на немецком и русском языках, с уже поставленными печатями и подписями. И он тщательно расписался на всех четырех бумагах, указав свою должность и чин.
Сохраняя невозмутимым лицо — за восемь лет пребывания во главе военного ведомства он научился лицедейству, Куропаткин поднялся с кресла и почтительно поклонился монархам. Кайзер был облачен в русский гусарский доломан с ментиком, царь в мундире прусской гвардии — видимо, этой тайной встрече в финских шхерах и формальностям венценосцы придавали буквально мистическое значение. Вот только царь мрачен, будто сильно недоволен, зато на лице кайзера заиграла довольная улыбка.
И Куропаткин прекрасно понимал почему — «брат Вилли» мечтал сделать Россию зависимой от него, превратить в младшего партнера, и фактически превратить в полуколонию, в огромный рынок сбыта произведенных на германских заводах товаров. И этим соглашением он много добивался — фактически рассорив Россию окончательно с Англией и Францией. А так как империя была в изоляции — ведь все страны придерживались под давлением Британии нейтралитета, то позиции рейха становились прочнее.
Вот только глядя на мрачное лицо царя немцы заблуждались — это было как раз то, что современники называли притворством, лицемерием и двуличием царя, а столкнувшийся сто лет назад с почти таким же поведением императора Александра «Благословенного» Наполеон в сердцах назвал «подлым византийским коварством».
Вот бы удивился Вильгельм, узнав, как искренне его стал ненавидеть «брат Ники». Царь после той беседы о «наваждении» внешне остался прежним, и по поведению нисколько не изменился. Но сейчас желал не всеобщего мира как раньше, а череды небольших войн, в которые его держава не будет втянута, но при этом значительно упрочит свое положение. А для того все средства хороши, и для того самому Алексею Николаевичу пришлось встретится мимоходом с посланником САСШ, и как бы мимоходом обронить несколько фраз. В последние свои годы он перечитал массу газет и журналов, а также изданные в СССР всякого рода мемуары и сборники документов, и на их основе уже пришел к определенным выводам.
Доступ на внутренний рынок страны в будущем получат только те страны, что построят заводы в России, где будут производить точно такие же товары. И никогда нельзя складывать «яйца в одну корзину» — тем больше участников, тем лучше. Ведь недаром большевики писали о «межимпериалистических противоречиях», они наглядно проявились, когда на политическую сцену в конце затянувшейся мировой войны вышли САСШ, и кроме Версальского мира, построенного на ограбление побежденного, было подписано и Вашингтонское соглашение о политике в Китае и ограничении морских вооружений. И мировая гегемония Англии будет существенно ограничена, и «морской союз» между двумя островными империями канет в небытие.
И сейчас нужно занять точно такую же позицию, не впутываясь в войны, а наращивая промышленность, введя всеобщее и обязательное образование, обеспечить достойный уровень жизни нищим подданным. И ждать своего часа, чтобы воспользовавшись моментом, ударить тогда, когда никто не ожидает. И не лезть в Европу — они там сами между собой передерутся, главное стравить. Ведь Англия и Франция считают, что мир поделен по «справедливости», и уступать не будут, а другие страны, опоздавшие к дележке колоний, ведут себя как русские социалисты со своим «черным переделом», требуя для себя «справедливой доли» в покоренных европейцами землях.
И пусть все идет к сваре, она неизбежна — и тут лучше самому остаться целым, ведь война самоубийственна…
Мало на белом свете кораблей, на которых были совершены действительно эпохальные перемены. Так императорская яхта «Полярная звезда» оказалась забыта, так как царь Николай под давлением Витте и Ламсдорфа просто дезавуировал подписанный на ней договор с кайзером, перейдя определенную «точку невозврата» в своих отношениях с Германией, ведь если нет мира, то будет война. Но сейчас ситуация несколько иная и в день 14 мая «Цусимы» не состоялось. Наоборот — 2-я Тихоокеанская эскадра только отправилась в свой дальний путь…
Часть четвертая
«ЦЕНА ПОБЕДЫ» лето 1905 г. Глава 34
— Евгений Иванович, кайзер заявил, что если японцы через третьи станы с помощью одной известной всему миру державы получат британские корабли, то немедленно продаст свои броненосцы и крейсера хивинскому хану, бухарскому эмиру, черногорскому князю, герцогу Ольденбургскому или сербскому королю. А что там с кораблями будут делать, даже в пустыне, его совершенно не волнует — не он первый начал!
Алексеев рассмеялся — шутка ему понравилась, хотя таковой не являлась. Он давно ожидал военного министра, и тот пожаловал в Дальний в первый день лета, в сиянии золотых погон со скрещенными фельдмаршальскими жезлами и царским вензелем. Впрочем, завидовать грешно, точно такие же жезлы и вензеля были и на его погонах, но в одном Куропаткин его опередил — ему даровали голубую ленту, тогда как самому наместнику пожаловали только бриллиантовые знаки к ордену Александра Невского.
Начался самый настоящий «наградной ливень», но хоть за победы, вполне достигнутые, а не за поражения!
— Справимся сами, если англичане не подсунут новые корабли. И как 2-я эскадра — ты ведь ее провожал?
— Выглядит вполне, достроили без спешки. Лучше всех «Петропавловск», его ведь достроили по измененному проекту из «Славы», сам на нем побывал. Легче других на восемьсот тонн, как мне сказали, а германские пушки как-то впихнули — и видом страшен. На два отряда распределили — новые корабли пойдут в обход Африки, а старые с броненосцами береговой обороны через Суэцкий канал, на них Небогатова поставили.
— Ничего страшного, — Алексеев усмехнулся, он хорошо помнил про рассказанное «наваждение», — сейчас все иначе пошло, для русского человека главное уверенность в себе, а если она есть, то все остальное приложится. Как у тебя выходит по поговорке — «терпение и труд все перетрут». Дожмем японцев потихоньку и без «второй» эскадры, хотя с ней будет намного легче. Если только англичане мешать не станут…
— Они не будут помогать японцам, это точно, — Куропаткин помрачнел, и генерал-адмирал это моментально заметил.
— Почему ты так решил?
— Не я, за нас с тобой решили. Корея останется независимой, и не окажется ничьим протекторатом — ни нашим, ни японским. Хотя наши страны будут иметь определенные привилегии. Зато САСШ, Англия, Германия и Франция получат право на сеттльменты вроде китайских, созданных по их образу и подобию. Президент Штатов выступает посредником и призывает нас и японцев отказаться от колониальной политики…
— Чтобы плодами нашей победы воспользовались американцы и европейцы, — улыбка Алексеева была недоброй. — Этот содомит пойдет на уступки, и царь простит свою «мадам»!
Куропаткин поморщился — странное предпочтение, которое оказывал граф Ламсдорф смазливым чиновникам МИДа, давно стало притчей во языцех, но царь держал его на посту за верность и ненависть к реформаторам и революционерам, хотя часто называл его в насмешку «мадам». Но теперь нужно было «слепить кулич» французам и будет поставлен другой на этот важнейший пост. Как и министр внутренних дел — им назначат Столыпина, в должной энергии которого можно не сомневаться. К тому же он в какой-то мере родственник Извольскому — женились на сестрах.
— К Британии сейчас в столице крайне неприязненное отношение — Английский Клуб посещать стало опасным для многих персон. Но нужно делать реверансы в ее сторону — ссорится опасно и преждевременно. Сейчас важнее всего создавать неопределенность нашего внешнеполитического курса, чтобы избежать участия в будущей войне. Она произойдет обязательно, в этом я уверен — слишком велики противоречия за доминирование в мире. Британия хочет остаться «владычицей морской», Германия жаждет колоний, дешевого сырья и рынков сбыта. Австро-Венгрия желает подмять под себя Балканы и желательно Венето, отобрав Венецию у итальянцев. Нет, они пока союзники, но только временно, а там неизбежно будет драка.
— Немцы сокрушат французов, Алексей Николаевич, а там примутся за нас — игры с кайзером опасны, если он взалкает кровушки.
— И при этом хорошо получит по зубам? Против кайзера выступят бельгийцы и англичане — это двенадцать дивизий, и если в Париже будут знать о плане Шлиффена с его обходящим маневром, то смогут подготовиться. Те же пулеметы. А мы посмотрим, какая каша там заварится. Однако вначале нам нужно Балканский Союз оформить, чтобы туркам хорошо «наваляли» — а мы под шумок напротив Константинополя полуостров к рукам приберем. Тогда уже никто в Черное море войти не сможет, а снабжать огромный укрепленный район мы сможем беспрепятственно, господство нашего флота полное, в Мраморном море и линкоры бриттам не помогут. Но лучше и Галлиполи взять — если успеем, конечно, и «торговаться» со всеми начнем.
— Хорошо бы, но не будем так далеко загадывать, Алексей Николаевич. Это делить шкуру неубитого медведя — сейчас нужно окончательно японцев из Кореи вышвырнуть, да побережье погромить — сам флот выведу. Сахалин пока держится, подкрепления потихоньку перебрасываем по Амуру. «Диана» с «Авророй» там же, недавно пришли. Набеги на транспорты будут совершать, да от Камимуры удирать. Почти все наши корабли через две-три недели смогут в море выйти, кроме «Сисоя» — тот до конца лета из строя вышел, из Чемульпо в Дальний недавно перевели на ремонт.
— А с пушками как? Немцы, как меня кайзер уверил, заказ выполнили и новый приняли. Мы заводы Круппа работой на год вперед загрузили.
— Так они это для себя будут делать, нам отправили те пушки, что со своих кораблей снимают, отнюдь не новые, но вполне пригодные. Мы их тут на замену пустили — убыль непредвиденная с этой войной, стволы расстреляли, снарядов не хватает — на Черном море арсеналы почти полностью выпотрошили, на Балтике брать нечего.
— В армии не лучше — снарядов к новым трехдюймовкам не хватает, запасы патронов наполовину опустошены. Расход непредвиденный, я такой даже не предполагал. Датские пулеметы системы генерала Мадсена начали поступать — а к ним немало патронов необходимо. Заводы на полную мощь загружены, новые цеха строить начали. Ничего у нас нет в достатке — нехватка повсеместная, даже сапог и тех не хватает. Биноклей мало, оптических прицелов вместо заказанных трех тысяч закупили едва семьсот за бешеные деньги — и это за целый год. Свой завод оптического стекла ставить нужно — Обуховский просто не справляется с заказами.
Куропаткин тяжело вздохнул — в столице он крутился, как мог, решая множество поднакопившихся проблем. Но к застарелым добавлялись новые — и не было им конца. И помрачневший фельдмаршал тихо произнес:
— Что будет с нами, начнись сейчас настоящая война с той же Австро-Венгрией, пусть даже без участия с Германией, представить страшно. Пожалуй, с одной только Турцией справимся, и то не сразу, благо флот у нас есть, а у османов оного нет совсем, корабли еще со времен Шипкинского «сидения» и штурмов злосчастной Плевны.
Сановники переглянулись, улыбка вышла невеселой — огромная империя оказалась слабо подготовленной к дальневосточной войне. А воевать нужно, причем побеждать обязательно. А там постараться удержать плоды победы — а то, что начнут за Корею руки выкручивать на мирных переговорах, тут можно не сомневаться.
— Южную половину Сахалина нужно отбивать, но сейчас не стоит — надо победить врага на море. Я смогу вывести восемь первоклассных броненосцев против шести. И три броненосных крейсера, пусть четыре с учетом «Императора Николая», на пять вражеских. Силы практически равные, с небольшим перевесом в один вымпел на нашей стороне. По крейсерам равенство — восемь у нас, включая «Алмаз» с «Амуром», вроде девять у японцев, но может и меньше, да и корабли у противника слабее. В ремонте находится «Сисой», и есть три старых броненосных фрегата — на «Нахимове» нужно только поменять артиллерию. У японцев имеется китайский броненосец, его в линию не поставить. А три «симы» бронепалубные крейсера, слабее двух наших «князей». Всякую рухлядь самураев не стоит принимать во внимание — да и непонятно, что еще плавает.
— Армию пополнили, снаряды и припасы привезли — все же полмиллиона служивых в строю. А больше не нужно — огромная прорву кормить надобно, а Маньчжурия сама голодать начнет. До осени войну заканчивать нужно, Евгений Иванович, и желательно громкими победами — сейчас идти на мирные переговоры нет смысла, не мы японскую территорию захватили, а они нашу, да и весь юг Кореи пока за противником.
— Тогда начинаем действовать всеми силами в конце июня, Алексей Николаевич. Мы со Степаном Осиповичем флот выведем в море, а ты наступай на суше до Кунсана — эта гавань станет передовой. Тогда можно будет высадить наш десант на остров Квельпатр, и запереть тем самым японцам свободный выход из Цусимского пролива…
Если так японцам доставалось от русских снарядов в победном Цусимском бою, то что случилось бы в противоборстве в 1-й Тихоокеанской эскадрой, получив та «изделия» Круппа…
Глава 35
— Японцы не германцы, Николай Петрович, и пушек у них вдвое меньше, чем у нас, а снарядов так вчетверо. Так что продавим оборону рано или поздно. Хотелось бы прорыва, а вот его не будет — уперлись, гаденыши! Да и местность для наступления не совсем пригодная, только на равнинах можно развернуть артиллерию. Ничего, терпение и терпение!
Вот уже как пять месяцев война шла исключительно позиционная — противники зализывали раны и восполняли потери, причем у японцев они были вдвое больше, если не втрое. Причем от бешеных атак, которые называли «ускоренными», самураи уже отказались как полгода, слишком большие в них понесли потери. Да и пополнение пошло совсем не то — кадровых солдат и офицеров порядком выбили, затем убыль резервистов, и сейчас все чаще стали встречаться новобранцы — те, кто прошел укоренное военное обучение, и особым боевым духом не отличался.
— Вытерпим, ваше высокопревосходительство, — «папашка» Линевич тяжело вздохнул, взглянув на погонные «жезлы» — сам горел желанием получить такие. — Японец нынче совсем не тот пошел, что раньше — в контратаки неохотно поднимаются, от обстрела двух пудовыми бомбами в панику порой бросаются, и в плен начали охотно сдаваться — тысячи три уже набрали. Нет, не те «желтолицые» нынче, с такими воевать намного проще.
Алексей Николаевич не удивился созвучию мыслей — ситуация в войне кардинально переменилась. Японская армия понесла громадные потери, только в прошлый раз Россия не смогла терпеть, а после кошмарной Цусимы все потеряли веру в победу, даже царь. А ведь именно тогда была собрана миллионная армия, которая сама не хотела воевать. Вот горестный итог его полководческого таланта, вернее полного отсутствия последнего.
— Они азиаты, и хотя прошли обучение у европейцев, азиатами все равно и остались, Николай Петрович. Дерутся яростно и фанатично, но если нет видимого успеха, то теряют веру в победу. Погибать будут, но уже с отчаянием обреченных, не веря в благополучный исход и желая нам нанести лишние потери. И учтите — европейцы всегда били азиатов, хотя те порой за счет численного превосходство побеждали в немногих сражениях, и практически никогда в войнах. Японцы бросили нам вызов, но мы, стянув всю артиллерию, оказались многократно сильнее. Да и снарядов у нас намного больше, так что потери несопоставимы. У нас под артогнем гибнет один солдат, а трое от пуль, у японцев же пропорция наоборот, и при этом убыль от стрелкового оружия практически равная. Так что для будущих войн нужно запасаться пушками и снарядами, только с этим у нас пока плохо. И гаубицы очень нужны — будь они сейчас, всех японцев бы с сопок сметали, а так каждую горушку ковырять приходится, по два-три дня обстреливать. Но иначе нельзя — понапрасну кровь солдатскую лить нельзя!
Алексей Николаевич лукавил — он просто вел войну так, как германцы в пятнадцатом году. Имея сотню тяжелых 120-ти пудов шестидюймовых пушек и 42-х линейных осадных орудий, он собирал батареи в единую группировку, добавлял столько же девятифунтовых батарейных пушек (107 мм) и буквально проламывал оборону на узком десятиверстном фронте. Японцы контратаковали, но большое число трехдюймовых и 87 мм четырехфунтовых орудий останавливали эти отчаянные и бесплодные по результату броски неприятельской инфантерии — шрапнели тоже не жалели. Затем вперед шли гренадеры с бомбочками и пулеметами Мадсена — одна из рот каждого батальона готовилась именно для таких атак. Следом стрелки занимали вражеские позиции, подкатывалась артиллерия, подвозили снаряды и снова начинали обстрел. Он кропотливо учил войска тому, что видел сам на фронте, вернее не учил — офицеры занимались сами, он только не мешал им. И армия вошла во вкус побед, особенно когда они оплачены столь расчетливо. А сейчас, объезжая захваченные вражеские позиции фельдмаршал убеждался в верности принятых им решений, исходивших из опыта совсем другой, более страшной и кровопролитной войны.
— Пулеметы в обороне, пушки в наступлении — и всего побольше, и вволю снарядов и патронов. Пехота только помогает и удерживает позиции, что свои, что отбитые у врага. Да, это уже не бои на Ялу, там мы только учились так воевать, и не Бицзыво, где убедились в могуществе нашей артиллерии. Нужны гаубицы, и числом побольше, хотя бы по батарее на каждый полк. Но ГАУ до сих пор не поторопилось, хоть чертежи разрабатывают!
— Ничего, все наладится, Алексей Николаевич. Вы военный министр, вам и все карты в руки, как говорится. И энергии вашего высокопревосходительства я могу только позавидовать — все же на десять лет старше возрастом, года уже не те, — «папашка» как всегда «прибеднялся» — старик не «живчик» конечно, но вполне бодрый, и походную жизнь переносил легко. Линевич остановил коня у дороги, усеянной трупами маленьких и щуплых японцев, очень юных, судя по искаженным смертью лицам.
— А вот этих шрапнель накрыла — совсем мальчишки, их то зачем на убой гонят, даже разбежаться не успели.
— Что последнее время японцы едят выяснили?
— Да, вскрытие постоянно проводят — рис уже редко, бобовые больше, зерно не проваренное толком, овощи — лето ведь.
— Если армия недоедает — это хорошо, потому что население в тылу голодает. И рыба уже не так часта в рационе, на помойках хребтины почти не встречаются. Топят их рыбацкие шхуны и лодки, а потому улов в города не идет — выловленную рыбу в деревнях съедают, а иначе кто в море рисковать выходить станет. А ведь недоедающее население намного хуже работает на заводах, на фронт с каждым днем поступает меньше боеприпасов и снаряжения. Металла уже не хватает, и это видно — у нас каски и кирасы фабричные, начали их чеканить, а у японцев их до сих пор нет, хотя наши трофейные уже встречаются, поняли, что неплохо защищают. Но нет на них стали и железа, на снаряды и те не хватает, и начинка уже из дымного пороха — мелинита тоже мало. Действует морская блокада, еще как действует — ее усиливать нужно, дюжины вспомогательных крейсеров мало.
Фельдмаршал оживился — война это снабжение войск, производство оружия и боеприпасов, и доставка всего необходимого на фронт. Это стратегия, тактика вторична — так победили Германию в мировой войне, удавили ее блокадой. Немцыстрашно голодовали, хотя вели боевые действия на оккупированной территории. Совсем как сейчас японцы в Корее и на Сахалине, однако, положение их так же скверно, и если бы не помощь Британии стало бы совсем плохо. Уголь ведь закупают, местный для боевых кораблей не годен. И не будь кардифа все броненосцы Того и крейсера Камимуры бы ползали, а не носились по морю. Ничего — «асамоиды» сейчас на износ работают вместе с «чилийцами» — конвои сопровождать нужно, англичане свои крейсера демонстративно отвели, требую только соблюдать «призовое право». И рано или поздно охрана нарвется на отряд из «иноков» и «рюриковичей», и тогда японский флот уменьшится на пару боевых вымпелов.
— До Кунсана остался один переход, Николай Петрович, пробиваться нужно, проламывать. К тому же наш флот окажет поддержку с моря, да и с небольших пароходов можно в нужный момент высадить пару полков, и ударить неприятелю в тыл. И так воевать дальше — пролом и десант, прорыв и выход в тыл. Вот с контр-адмиралом Матусевичем и обсудите все толком, он за береговую оборону всего корейского побережья ответственен, для того канонерки и пароходы ему приданы в нужном числе.
Всегда нужно находить недостатки у подчиненных, их всегда найти можно, а если нет, то создать таковые, крепко озадачив. Но тут все присутствует, и генералы над ролью флота никогда не задумываются. И он сам не придавал значения, пока немцы в Рижский залив не прорвались, и угроза тылу русских войск стала весьма весомой. А война с японцами морская — армия тут только помогает, хотя Алексеев с Макаровым считают, что роль сухопутной силы на здешнем театре главенствующая. Если бы так было, и японские десанты не стали бы уничтожать еще у Дагушаня и Бицзыво, то уже неминуемо потерпели поражение. Да и высадка на Сахалин просто бы не состоялась. Так что если подумать, на Балтике флот из броненосцев не нужен, так мелководье. И стоит Босфор перекрыть батареями и заграждениями, то и на Черном море дредноуты не появятся. Север льдами на полгода перекрывается, там ледоколы нужнее, чем броненосные крейсера. А потому главные силы флота должны быть непременно здесь, отсюда открывается выход в океан. Китайские доходы — здесь самое «больное место» у всех врагов России…
Тихоокеанский флот в бою — флагманский «Цесаревич», дальше в море характерный пятитрубный силуэт «Аскольда»…
Глава 36
— Могу выразить вам только признательность, как и контр-адмиралу Григоровичу. Вы сделали больше, чем я ожидал. Теперь «Императора Николая I» можно смело ставить в линию хоть к броненосцам, или к броненосным крейсерам — и тем, и тем, его пушки окажут в бою существенную поддержку. Все же калибр германских орудий на полдюйма больше, и снаряд весом в девять пудов — шестидюймовую броню пробить сможет. Жаль «иноков» перевооружить не смогли на 172 мм пушки, но «Победа» впечатляет — теперь есть чем достойно ответить «чилийцам».
Наместник не скрывал своего удовлетворения — кайзер сдержал слово, и орудия пришли в мае, когда по Байкалу открылась навигация. А за месяц напряженной работы успели перевооружить на германские орудия три корабля, прежде слабых, но важных для эскадренного боя. И теперь японцы на себе почувствую возросшую мощь артиллерийского огня русских кораблей. Фактически Германия бросила вызов Британии, тоже перестав придерживаться «нейтралитета» в принятом виде. И без этой поддержки вряд ли бы удалось изменить ход войны на море в свою пользу. Хотя, если бы не передача японцам четырех броненосцев Королевского Флота, победа была уже достигнута — все же Россия имела куда больше броненосцев, чем Япония, и если бы не просчеты и ошибки МГШ, и лично контр-адмирала Рожественского, исход войны стал предопределенным задолго до ее начала.
— Бортовой залп «императора» возрос на треть, ваше высокопревосходительство, при увеличении дальности стрельбы на двадцать пять кабельтов, — а она сейчас при существующих дистанциях боя намного важнее.
Великий князь Кирилл Владимирович обрадовался похвалой наместника, с которым они порой вели себя почти по-родственному, но только не на мостике флагманского «Цесаревича» в присутствии штабных офицеров. Тут они говорили официально — слишком велика пропасть в чинах между капитаном 1 ранга и генерал-адмиралом.
Русская эскадра впечатляла — справа шел отряд вице-адмирала Скрыдлова, чудом оставшегося живым при пожаре на «Сисое Великом». Сейчас он держал свой флаг на «императоре», на котором русские 229 мм и 152 мм пушки поменяли на германские 24 см и 17 см орудия. А в качестве противоминной артиллерии установили десяток 105 мм скорострельных пушек, пудовые снаряды которых являлись смертельно опасными для любого миноносца, в отличие от 75 мм болванок Кане.
Тяжелые 17 см пушки удалось установить в казематах «Победы». И по паре в барбетах старого броненосного крейсера «Адмирал Нахимов» — на последнем также заменили устаревшие русские 152 мм орудия на противоминные 105 мм «скорострелки» Круппа. Вес бортового залпа чуть снизился, зато дальность стрельбы существенно возросла. Хотя в схватке с любым «асамоидом» корабль изначально обречен — ни уйти, ни сражаться на равных не сможет. Но ситуация такова, что каждый вымпел сейчас на счету — вот и шли следом три старых броненосных фрегата, пусть все с новой артиллерией, но весьма сомнительной боевой ценности.
Сам Алексеев поднял свой флаг на «Цесаревиче» — на его взгляд лучшем броненосце русского флота. За ним следовал «ухудшенный» отечественными корабелами, в сравнении с французским образцом, «Император Александр III», а замыкающим «Ретвизан», на котором находился младший флагман контр-адмирал Иессен. Слева вел свои отряды адмирал Макаров — три «инока», которых толком не отремонтировали после боя с «убийцами крейсеров», и пара крейсеров вице-адмирала Безобразова. Петр Алексеевич сильно болел, было понятно, что дни его сочтены, но адмирал продолжал выходить в море, находясь на мостике — видимо искал смерти в бою. Жаль, но для флагманского «Громобоя» 210 мм пушек у немцев пока не нашлось, а стволы русских восьмидюймовых орудий уже были порядком расстреляны. Сопровождали эскадру все четыре крейсера Вирена, с ними яхты, а вот контр-адмирал Рейценштейн со своими двумя «богинями» уже перебрался во Владивосток, а то японцы в тамошних водах обнаглели, у Сахалина себя как хозяева вели. Так что бои и там пойдут серьезные — одна беда, что «Диана» с «Авророй» держали ход в 19 узлов, так что их могли настигнуть крейсера Камимуры, но только при отсутствии на море волнения.
— И проверить придется скоро — японцы любую нашу вылазку в Цусимский пролив воспринимают как вызов, и сами торопятся выйти в море. Теперь поспешат тем более — они прекрасно знают, что 2-я эскадра уже в Индийском океане, на Мадагаскаре. А наша армия с каждым днем усиливается — а с осени песенка самураев будет спета — поезда пойдут вокруг Байкала, и проблем со снабжением войск не будет, вернее, они станут не такими сложными. Так что Того сам в драку полезет, иного ему не остается.
Алексеев знал, о чем говорил штабным — прибытие в середине августа эскадры вице-адмирала Чухнина позволяло взять под полный контроль западный вход в Цусимский пролив, и более того, с занятием армией всей Корее полностью утвердится на его северной стороне. А это означало одно — контроль собственно над прибрежными водами Японии, то есть установление ближней морской блокады. Внушительный перевес в силах позволял это сделать — семь быстроходных и три устаревших первоклассных броненосца с артиллерией в 12 дюймов главного калибра. Десять, с учетом вернувшегося в строй «Сисоя» против четырех у противника, один из которых имеет тонкую шестидюймовую поясную броню. Пять броненосцев с 10-ти и 9,5 дюймовыми пушками против трех японских, считая вместе с «чилийцами» и «Касугу».Пятнадцать кораблей линии против семи — обеспечен будет двойной перевес. Крейсера Камимуры можно не считать — у противника их четыре против трех русских, но там можно всеми тремя «иноками» отряд Безобразова подкрепить. А еще в дополнение будет «Адмирал Нахимов» и «Память Азова», оба «князя» и три броненосца береговой обороны — весьма существенная поддержка, которой у японцев нет.
Куропаткин прав, когда сказал ему что количественный перевес рано или поздно сыграет свою роль, просто Россия куда более могущественна в ресурсах, чем Япония, и нужно просто этим умело воспользоваться. И хотя Евгений Иванович знал по «наваждению», рассказанному военным министром, как закончилась для его страны война, то теперь ситуация была принципиально иной. Армия и флот знали, что они побеждают врага, от которого не потерпели поражений, наоборот, били его, где только можно, и боевой дух высок как никогда. Все смотрели газет и журналы, а там множество фотографий с уходящими на Дальний Восток броненосцами и вереницами эшелонов, возле которых множество хорошо экипированных и улыбающихся нижних чинов. А еще заснятые репортерами пушки на платформах, поставленные из Дании пулеметы, что выдавались за изготовленные на собственных заводах, огромные штабеля ящиков с боеприпасами.
К тому же мобилизации по западную сторону Уральских гор не проводилось, кроме льготных казаков — но служилое сословие к войне привычное. Империя там жила мирной жизнью, дороговизны не замечалось, тягот для жителей не увеличивалось. А усиленные призывы, проводимые вот уже вторую весну, а также постоянные наборы «охотников», позволили вести боевые действия исключительно кадровыми войсками и казаками, а также набранными корейцами и маньчжурами, что охотно шли воевать с японцами движимые и обидами к тем, и привлекательным звоном золотых монет…
— Что я говорил, господа, сам Хейхатиро Того жалует навстречу в силе тяжкой, так что надлежит сделать фотографии его кораблей, как прежде делали снимки берегов Японии, и их обстреливаемых нашими броненосцами портов, и тонущих транспортов. Теперь будет сражение!
Алексеев возбужденно прошелся по мостику, держа в руке листок с сообщением, что пришло со «Светланы» — капитан 1 ранга Шеин докладывал по беспроволочному телеграфу, что видит три броненосных отряда — в первом четыре броненосца самого того с двенадцатидюймовыми пушками. Второй отряд в три вымпела — два «чилийца» и «гарибальдиец» — все с десятидюймовой артиллерией. Третий отряд составили четыре крейсера Камимуры, с восьмидюймовыми пушками. Плюс два отряда бронепалубных крейсеров по четыре вымпела в каждом — эти были не страшными, достаточно кому-либо сбить ход и «подранок» будет добит «князьями» с «Нахимовым». «Баян» с «Богатырем» такое могут проделать, как и «Аскольд». А есть еще «Светлана» с «Новиком», быстроходные и с бронею. «Алмаз» с «Амуром» можно не считать — они посыльные авизо, пусть и крупные по водоизмещению, и относительно тихоходные, но со 120 мм орудиями.
— Хитрит Того, ваше высокопревосходительство, — Витгефт как всегда был спокоен — казалось, что ничем в жизни нельзя его пронять.
— Почему вы так решили, Вильгельм Карлович?
— Противнику надлежит действовать двумя отрядами — в одном корабли с ходом в 16–17 узлов, в другом 18–19 узлов. И за счет этого максимально подвижным, своего рода «летучий отряд». А потому крейсера Камимуры следует усилить двумя «чилийцами», которые представляют опасность для наших «иноков». «Касуга» уже год воюет, машины изношены — думаю, его включат в отряд к броненосцам. В первом будет пять вымпелов, во втором шесть — самый действенный способ, японцы отлично маневрируют.
— И как нам надлежит действовать, Вильгельм Карлович?
— Пока никак, ваше высокопревосходительство, — отозвался начальник штаба совершенно безмятежно. — Мы в любой момент можем перестроиться, что и планировали. Если японцы не изменят диспозиции, то у нас на поддержку Скрыдлова отойдет «Ретвизан», а его место в нашей колонне займет «Победа», и мы будем драться с «чилийцами». Если японцы перестроятся, как я думаю, тогда «Ретвизан» отойдет к отряду Степана Осиповича для усиления, а мы на «Цесаревиче» и с «Императором Александром» возглавим все броненосцы. Как и отрабатывали на недавних маневрах, где мы с Моласом согласовали действия каждого отряда.
— Не стоит забывать, что планы, как говорил Бонапарт, хороши до первого выстрела, а дальше начинается сплошная импровизация…
Этот броненосный крейсер водоизмещением 15 тысяч тонн, скорость 21 узел и страшным для любого «асамоида» набором из 4–254 мм, 8–203 мм и 20–120 мм пушек, был нужен как 1-й, так и 2-й Тихоокеанским эскадрам. Но к нему как нельзя лучше подходит поговорка — «задним умом крепки». Корабль опоздал к минувшей войне и оказался бесполезным на следующей — ведь на море вместе с ним одновременно пришли быстроходные линейные крейсера с гораздо более жутким набором 280–305 мм пушек и скоростью на пять-семь узлов большей…
Глава 37
— Обмануть хотели, только мы ведь не дураки тут, чтобы на ваши уловки во второй раз глупо попасться.
Адмирал Макаров внимательно смотрел на приближающуюся эскадру Камимуры — полудюжина знакомых двух и трех трубных кораблей снова появилась спустя четырнадцать месяцев, когда он впервые с нею сошелся в бою у островов Эллиота. Вот только «Асаму» и «Адзуму» заменили куда более грозные «Цукуба» и «Икома» — японские названия «чилийских» броненосцев удалось узнать в результате допроса пленных. В отличие от самих русских, что имена своих погибших кораблей передали на вновь построенные, но еще не поднявшие Андреевские флаги.
И эти два быстроходных броненосца Степан Осипович опасался больше всего — в апреле они нанесли тяжелые повреждения «Пересвету» и «Ослябе», и продолжись сражение дальше с этими «убийцами крейсеров», то «инокам» пришлось бы плохо. А потому сейчас с ними должны были сражаться «Ретвизан» и «Победа» — последний броненосец был улучшенным вариантом головных броненосцев, имел намного меньшую перегрузку в пятьсот тонн, и более совершенные десятидюймовых пушек с большим углом возвышения стволов. Именно этот корабль и должен был сражаться с одним из «чилийцев», благо шестидюймовые пушки Кане удалось заменить на 17 см орудия, и хоть так чуть приуменьшить слишком значительный перевес в среднем калибре у «Цукуб», на которых в бортовом залпе было по семь 190 мм пушек. А флагманский корабль Иессена и забронирован был прекрасно, и вооружен уже убийственными для «чилийцев» двенадцатидюймовыми пушками. А по скорости почти не уступал противнику, по мореходности превосходя японские броненосцы, причем значительно.
Четверка крейсеров Камимуры была слабее «иноков» и «рюриковичей», но имела такую же отрядную скорость, которая, как известно, диктуется ходом самого медленного корабля.
— Что ж, господа, силы равны, и уже сегодня будет решено, кому быть в этой войне победителем, — негромко произнес Степан Осипович, разглядывая в бинокль «Идзумо», по которому открыли огонь «Пересвет» и «Ослябя». Крейсера Безобразава уже выбрали каждый своего противника — «Громобой» начал стрелять по «Токиве», а «Россия» по «Ивате». А далеко за кормой сходились в решающей схватке броненосцы, причем Скрыдлов на «Императоре Николае I» оказался концевым в отряде, зато на флагманский «Цесаревич» обрушился град снарядов. Впрочем, русские броненосцы стреляли парами по одному врагу, выбрав слабейших, которых нужно было выбивать в первую очередь. Головные корабли стреляли по «Ясиме», а тихоходные броненосцы князя Ухтомского сосредоточили огонь по «Сагами», так японцы именовали уцелевший британский «канопус». «Касуга» сошелся в схватке с кораблем «Скрыдлова», причем по мощи бортового залпа русский броненосец был значительно сильнее, примерно на треть, и все зависело от опыта и мастерства комендоров, уже изрядно повоевавших.
«Пересвет» содрогнулся всем корпусом от разорвавшегося восьмидюймового снаряда, зазвенел — но русские моряки как-то даже обрадовались, памятуя прошлый печальный опыт, «когда 'убийцы крейсеров» поставили корабль буквально на грань и пришлось выходить из боя. Потому что есть ощутимая разница, когда тебя обстреливают из одиннадцати крупнокалиберных стволов или всего из четырех. Так что Карлу Петровичу сейчас можно только посочувствовать, как и капитану 1 ранга Зацаренному на «Победе» — корабли были буквально закрыты всплесками, словно в лесу деревьями.Да и крейсера Камимуры словно взбесились — восьмидюймовые снаряды падали градом, один за другим, но страха не было как раньше. Нужно только потерпеть — два десятка снарядов у японцев хранилось в самой башне. Оттого и бешеная скорострельность у кораблей британской постройки, зато, если попасть в нее бронебойным десятидюймовым снарядом, произойдет взрыв, подобный тому, что был на «Фудзи». Затем скорострельность несколько снизится, так как снаряды начнут доставать из подбашенного отделения, где уже хранилось сорок два снаряда — а подъемный лоток один, и на нем подаются попеременно два снаряда и по паре зарядов. После чего крейсера Камимуры постараются выйти из боя и начнут пополнять израсходованный боекомплект, доставая снаряды и заряды уже из погребов, а это требует в четыре раза больше времени. Да и комендорам крайне необходимо время для отдыха — заряжание восьмидюймовых орудий производилось вручную. А при весе снаряда в семь пудов это требует от всего расчета значительных физических усилий, а щуплые японцы отнюдь не богатыри.
Еще больше мороки с шестидюймовыми пушками, где запас снарядов в носовых и кормовых двух ярусных казематах делали заранее, так как небронированная труба подачи одна. А из нижнего каземата снаряды и заряды подавали вверх, а оттуда специальные носильщики таскали их к третьей пушке,, что стояла на верхней палубе, прикрытая только щитом. И дважды от попаданий начинался подрыв собственных боеприпасов, в результате чего из-за тяжелых повреждений крейсера вставали на долгий ремонт.
И сейчас Степан Осипович рассчитывал только на одно — не дать японцам этой спасительной паузы на отдых, не прерывать бой, заставить «желтолицых» напрягаться из последних сил, вымотать их, что бы полностью обессилили. А в таком состоянии и скорострельность снизится, к тому же смертельно уставшие люди все чаще будут допускать ошибки. А русские матросы физически гораздо крепче субтильных японцев, и заряжать пушки проще. Так что шансы измотать врага есть, и весомые, благо «Баян» с «рюриковичами» не уступают «асамоидам» в скорости, а последняя пара по числу стволов в 203 мм, 170 мм и 152 мм значительно превосходит «оппонентов», случись им сражаться один на один…
«Пересвет» содрогнулся всем корпусом, на этот раз отправляя в «Идзумо» четыре снаряда весом по четырнадцать пудов каждый — бой уже шел больше получаса, и японскому флагману сильно досталось. На этот раз попаданий не произошло — четыре высоченных всплеска встали водяными «столбами» совсем рядом с вражеским крейсером. Но ровно через полминутыеще три всплеска поднялись у борта «Идзумо», и тут Степан Осипович увидел вспышку разрыва чуть выше второго броневого пояса, или на нем самом, в районе центрального каземата шестидюймовой пушки.
— Молодец «Ослябя», попал! Ох ты…
Десятидюймовый снаряд штука серьезная и натворить может немало нехороших дел, если взорвется, а этот рванул. Да так, что пламя выплеснулось из орудийного каземата — в третий раз русские «иноки» попали в уязвимое место очередного «асамоида». И флагману Камимуры стало нехорошо — прямо в центре корабля начался пожар, видимо взорвались остатки заготовленных снарядов. Каждый раз, поступая так, японцы сильно рисковали — судьба «Фудзи», которому не повезло во второй раз, тому подтверждение, хотя выводы должны были сделать из первого случая. Но самураи пренебрегли уроком, и в целом тому есть оправдание — скорострельность в завязке боя куда важнее, ведь можно нанести противнику страшный ущерб от «снарядного ливня». Да и с такими конструктивными дефектами стоимость корабля все же дешевле, на что указали английские кораблестроители, ведь японцы, как российское министерство финансов, на всем старались экономить, чтобы кораблей было числом побольше, и стоимостью поменьше. А за такой подход рано или поздно наступит расплата по «накопившимся счетам» — что сейчас и произошло у всех на глазах, вызвав на русском броненосце ликующие крики, прокатившиеся по всему кораблю.
— Вот так и надо воевать, господа. Если противник сейчас попытается выйти из боя, мы начнем преследовать. Снизит скорость, сойдемся вплотную — сократим дистанцию, так нам выгоднее!
Обернувшись, Степан Осипович окинул взглядом собравшихся в боевой рубке офицеров и матросов — сигнальщики были в кирасах и касках, им требовалось выходить наружу, где постоянно взрывались снаряды и осколки корежили все на своем пути. А от такой защиты число раненых было ощутимо меньше, чем раньше, и такие почти средневековые доспехи нашли применение и широко распространились на флоте. В армии же каски стали непременным атрибутом формы, заменив в бою папахи и фуражки — от обстрела шрапнелью изрядно спаслось разумных голов, а неразумные поплатились жизнью. Так что выводы офицеры и солдаты сделали быстро…
— «Император»!
По вскрику Моласа, надрывному и тоскливому, Макаров немедленно прижал к глазам бинокль — но с броненосцем Скрыдлова все было в порядке, из всех своих германских стволов он вел огонь по «Касуге». И сообразив, адмирал посмотрел на второй в колонне броненосец «Император Александр III. И похолодел — на нем произошла та же беда, что на погибшем 'Петропавловске» — взорвалась шестидюймовая башня, средняя, совсем как сейчас произошло на флагманском крейсере Камимуры…
Стремясь удешевить постройку кораблей на выплаченную китайцами контрибуцию русским золотом, японцы старались отказаться от введенных на ведущих европейских флотах полезных новшеств. Ведь это дорого не только само по себе, но растет водоизмещение, а следовательно, и цена корабля. Вот и старались впихнуть как можно больше пушек, жертвуя мореходностью. Так что крейсерские качества сознательно приносились в жертву эскадренным, но «экономия» приводила вот к таким «ахиллесовым пятам»…
Глава 38
— Пронесло…
Алексеев хрипло выдохнул — до этого момента в груди дыхание сперло, когда увидел, как выплеснуло пламя из амбразур шестидюймовой башни. И душу сразу стальной струной натянуло — еще несколько секунд и апоплексический удар мог шарахнуть. Но «Император Александр III» продолжил идти как не бывало, пушки продолжали методично стрелять по врагу чередуя залпы с «Цесаревичем» — целью был «Ясима», оконечности которого не имели брони, а башни имели те же самые дефекты, что и на погибшем от взрыва «Фудзи». Так что оставалась надежда на подобное и на этом вражеском корабле. Да и в носовую часть не помешало бы попасть двенадцатидюймовым фугасом несколько раз — тогда супостаты поневоле снизят скорость, когда в пролом начнет поступать многотонные массы воды.
— Гвардейцам повезло, — рядом хрипло задышал великий князь Кирилл Владимирович — лицо постепенно возвращалось цветом из бледного в чуть розоватый, привычный, естественный.
— Везет тем, кто сам везет, — пробурчал наместник, и стал в бинокль рассматривать ведущие бой корабли отряда и их противников. «Ясиме» уже досталось, броненосец не стрелял, возвращая башенные стволы в диаметральную плоскость — со скорострельностью у него не очень, всего на четыре залпа, потом вынужденный перерыв. Корабли Ухтомского избрали своей общей целью бывший британский «канопус», тонкая броня которого противостоять двенадцатидюймовым снарядам просто не могла, да и 210 мм орудия могли натворить много чего нехорошего японцам своими увесистыми семипудовыми снарядами. Не шестидюймовые пушки, калибр все же внушительный. И хотя «Сагами» пока выглядел неповрежденным, можно было не сомневаться, что воюющие с первого дня войны артиллеристы русских броненосцев начнут не просто попадать, изобьют врага.
В самом конце шла дуэль между небольшим броненосцем итальянской постройки и перевооруженным балтийским «тараном» — самыми маленькими по водоизмещению кораблями. «Гарибальдиец» был буквально «залит» броней, в этом отношении значительно превосходя более крупных и длинных «асамоидов». Старые девятидюймовые пушки были бы бесполезны против его «панциря», однако германские 238 мм или 24 см (как их сами именовали немцы, округляя цифры) орудия по расчетам могли проломить броню, и этих пушек в бортовом залпе пять. Но пока точнее стрелял «Касуга», и старому «императору» приходилось туго. Но броненосец в девять с половиной тысячи тонн держался стойко, и не обращая внимания на разрушения, продолжал вести ожесточенную перестрелку. Понятно, что к германским пушкам толком не привыкли, но то дело времени и нет ничего лучшего для обучения, чем стрельба в реальном бою, а не на учениях по щитам.
— А ведь «Идзумо» серьезно поврежден, ваше высокопревосходительство, на нем продолжается пожар!
— «Пересвет» с «Ослябей» бьют вдвоем по слабейшему кораблю, потому тот и горит. Зато «Победе» достается за двоих.
Витгефт как всегда был хладнокровен, и внимательно наблюдал за ходом сражения. Действительно — бой броненосцев пара на пару шел ожесточенный, противоборство практически равное. Если бы на «Ретвизане» вместо шестидюймовых пушек установили германские 172 мм, какие стояли на «Победе», удалось бы частично компенсировать огневой перевес «чилийских» броненосцев с их длинноствольными 190 мм пушками. А так оба русских корабля, словно через густые деревья, продирались сквозь высоченные всплески от разрывов вражеских снарядов.
— Жаль, немцы обещали изготовить нужные нам семидюймовые пушки только к октябрю — они сами лихорадочно строят свои «брауншвейги». Так что вооружение «Ретвизана» с «иноками» затянется, но к началу следующего года они будут перевооружены.
— К этому времени, ваше высокопревосходительство, война закончится — с приходом эскадры вице-адмирала Чухнина мы получим подавляющее превосходство над японским флотом.
— Не торопитесь с выводами, Вильгельм Карлович, неужели вы решили, что англичане будут спокойно смотреть, как мы избиваем их единственного союзника. Зря ли новейшие «Дунканы» и «Кресси» пришли в Вей-Хай-Вей⁈ Они ведь тут рядышком, до Шаньдуня только дотянутся.
— База не имеет укреплений, и англичане прекрасно знают, что стоит фельдмаршалу направить одну дивизию, как она будет взята с суши. А китайцы пропустят наши войска через свою территорию в обход Печелийского залива, достаточно послать тех же казаков.
— А что это даст, начнись настоящая война⁈ Море мы проиграем вчистую, японцы высадят в Вей-Хай-Вее десант — там будет сильный гарнизон с артиллерией. Даже заняв Корею, мы не добьемся победы, наоборот — все наше побережье будет в досягаемости ударов англо-японского флота. Нет, победить в такой ситуации мы не сможем, более того, находясь на южном берегу, мы в любой момент можем получить десант в собственном тылу. И сами окажемся в окружение, если займут Сеул.
Наместник выругался — исходящая от Англии угроза была вполне осязаемой. А после поставки четырех броненосцев, генерал-адмирал не сомневался, что в Лондоне в любую минуту могут объявить о каком-нибудь «дружественном нейтралитете». И уже вполне официально, не объявляя войны России, передать японцам полдюжины броненосцев и десяток крейсеров, даже вместе с экипажами. А заодно запретить заходы кораблей эскадры Чухнина во все порты для принятия угля, и ограничить отгрузку топлива для французских и германских пароходов, что идут угольщиками.
И это все — полное фиаско, и единственное чем можно усилить тихоокеанский флот, так это перевозить по железной дороге в разобранном состоянии миноносцы и подводные лодки, а больше ничего. И с кардифом будет проблема, а местный уголь в топки боевых кораблей не пригоден, на них будет большая потеря в скорости.
— Хорошо, что самураи измотаны и обескровлены, и не смогут быстро восстановить прежний уровень. Но так и англичане смогут поставить им вооружение и боеприпасы — вспомните, как они буров победили. Да и продовольствия у них много, возьмут на прокорм все острова, на иждивение, прах подери! И как мы тогда с ними воевать будем⁈
Ругань вырвалась помимо желания — война шла полтора года, но победа на море была не достигнута, несмотря на причиненные японцам значительные потери. С превеликими трудами провели на Дальний Восток два отряда, целых пять броненосцев, но так и не добились решающего перевеса в силах, так как врагу передали четыре броненосца.
И как в таких условиях воевать прикажите, когда «дамоклов меч» английского вмешательства вполне реален⁈
Достаточно газеты прочитать, что из Шанхая доставляют, прочитать, чтобы волосы на голове дыбом встали — в британском парламенте вполне серьезно рассуждают о войне с Российской империей. Тут думать надо, даже на уступки пойти, чтобы совсем афронт не вышел. Но в то же время и нельзя — руки дипломатам моментально вывернут, как на Берлинском конгрессе случилось, по итогам войны с Турцией.
— «Сагами» и «Касуга» отстают, ваше высокопревосходительство, они имеют повреждения!
Этого доклада Алексеев давно ожидал — все же не могут корабли, имеющие шестидюймовое бронирование, долго сражаться с броненосцами на равных. Перевес в крупнокалиберной артиллерии будет реализован рано или поздно, а русские моряки имеют достаточный опыт.
— Крейсера Камимуры пытаются выйти из боя, «Идзумо» имеет серьезные повреждения, снизил скорость!
— Адмирал Макаров поднял сигнал — «продолжать бой, преследовать неприятеля, вести огонь с близкой дистанции»!
Доклады флаг-офицеров следовали один за другим, и наместник понял, что в сражении наступил решающий момент. И Степан Осипович полностью прав — передышка пойдет неприятелю на пользу, щуплые японские комендоры и кочегары получат долгожданный отдых.
— «Ясима» снизил скорость на два узла, имеет небольшой дифферент на нос, у него там пробоина!
— «Микаса» делает разворот, идет от нас на юг — неприятельская эскадра выходит из боя!
Последнее сообщение значило очень многое — разработанный на сражение детальный план с проведенными маневрами, и полуторный перевес в броненосцах принес долгожданный успех. И так удивления достойны японцы, что с нечеловеческим упорством боролись с превосходящими по силе русскими так долго, и в нескольких сражениях могли ведь добиться успеха. Но недаром говорят в народе, что «сила солому ломит», и наместник решительно отдал приказ, который от него все ожидали.
— Объявить по эскадре — «держать полный ход, преследовать неприятеля, бой вести на близкой дистанции. Минные атаки вести по готовности».
Теперь генерал-адмирал не сомневался в успехе — надо только додавить японцев, не давать им передышку, использовать полуторный перевес в броненосцах. Но неожиданно флаг-офицер чуть дрогнувшим голосом зачитал радиосообщение с «Алмаза», что нес дозор в тылу сражающейся эскадры, ведя надзор за Вей-Хай-Веем.
— От капитана 2 ранга Чагина — «Вижу английский флот — пять броненосцев типа „Дункан“ и „Канопус“, два броненосных типа „Кресси“ и три бронепалубных типа „Хайфлайер“ крейсера. Идут прямо на вас, дистанция примерно тридцать пять — сорок миль. Жду указаний».
— Какие на хрен указания⁈ Идти наперерез и немедленно выяснить намерения, при невозможности — вызвать огонь на себя!
Наместника чуть не поразил апоплексический удар от такого сообщения. Чего Евгений Иванович больше всего опасался, случилось в полном соответствии с законом подлости, нигде не объявленном, но вполне реальным. Теперь нужно выяснить лишь одно — с какими намерениями идут корабли Ройял Нэви. Если с враждебными, будет только потеряна яхта, но флот успеет отойти к корейскому побережью. А там до берегов Квантуна — и хорошо, если в Дальний вернется хотя бы половина…
«Облегченный» от непомерной перегрузки броненосец «Пересвет» — срезаны надстройки, укорочены трубы, снята часть противоминной артиллерии, причем с верхнего, на казематах, и нижнего ярусов.
Глава 39
— Плевать на англичан, нужно покончить с японцами! А там война так война, все равно побьют — у них броненосцев больше! Но с макаками нужно свести счеты здесь и сейчас, тогда другой разговор пойдет!
Степан Осипович едва сдерживал накативший приступ гнева — то, чего они больше всего опасались, произошло. Английский флот на подходе, но ему нужно больше двух, а то и трех часов, чтобы прибыть на место сражения, а за это время может решиться многое. Главное не отпустить японцев, не дать им время на передышку, и хорошо, что наместник это понимает, и сам полон решительности, не испугавшись появления англичан.
— Молодец, Вирен — выбил «англичанку»!
Молас выругался с нескрываемой радостью — схватка трех русских крейсеров с пятью японскими, наконец, принесла результат. Один из двух оставшихся бронепалубных крейсеров типа «Эклипс» отползал в сторону, резко сбавив ход. Все же даже для него, имеющего водоизмещение свыше пяти тысяч тонн, не стоило драться с «Баяном». На русском корабле стояли три 203 мм пушки с полудюжиной шестидюймовых, в то время как новоявленный «Тоне» или «Тикума» могли ответить бортовым залпом из шести, поровну в 152 мм и 120 мм. И теперь в погоню бросился «Владимир Мономах» с «Дмитрием Донским», и ничем хорошим схватка с ними для бывшего «британца» закончиться не могла. А ведь к сражению между крейсерами может подойти еще «Адмирал Нахимов», имеющий водоизмещение побольше «Баяна», имеющий новую артиллерию из набора 172 мм и 105 мм пушек, смертельно опасных для плохо бронированных японских крейсеров. Единственное, что пока мешало старым фрегатам участвовать в бою, так это максимальный пятнадцати узловой ход. Они не могли ни догнать слабого противника, ни уйти от более сильного врага — впрочем, вот ими как раз ни Камимура, ни Того не интересовались.
Не до того было японским адмиралам — русские снаряды «стреножили», как говорят кавалерийские офицеры, сразу три боевых единицы вражеской линии. Заметно сбавили ход «Ясима» и «Сагами» в отряде броненосцев, и «захромал» флагманский «Идзумо» самого вице-адмирала Камимуры. А наместник продолжал наседать со своими кораблями, и дистанция заметно сокращалась, и теперь русские стали стрелять более метко и результативнее. Еще полчаса и станет ясно — кто кого одолеет.
— «Победа» горит! Надо выводить броненосец из линии, у нас не так много кораблей. А японцы по Зацаренному вдвоем сейчас бьют, смотрите как точно, попадание за попаданием!
Макаров думал только одно мгновение, принимая простое решение. Заменить «Победу» некем, только поставить под удар «Ослябю», концевым к «Ретвизану». «Пересвету» нужно держать полный ход, необходимо преследовать «Идзумо». Жаль, «Сисоя» нет, а то бы старого «прадедушку» можно было в строй поставить. А потому Степан Осипович отдал нужные распоряжения и с удовлетворением увидел, как быстро они были выполнены — «Ослябя» вышел из колонны, описал петлю, и пристроился за «Ретвизаном». «Победа» вышла в сторону — на ней принялись тушить пожары, быстро исправлять повреждения. А ведь это самый защищенный броненосец из троицы, к тому же после перевооружения, самый сильный и лучше забронированный. А ведь отделали его «Цукуба» с «Икомой» — действительно «убийцы крейсеров», не зря их так именуют.
— Пусть «Нахимов» поспешит к «Императору Николаю». Добить «Касугу» важнее, чем бесплодно гоняться за «мелкотой». Пора ему подраться в линии — японцы сбавили ход, и теперь его новые пушки могут пригодиться. А «князья» вдвоем справятся, у них полный броневой пояс.
Сражение продолжалось, вот только вражеские крейсера стали стрелять гораздо медленнее, теперь залпы не падали один за другим, может раз в минуту, а то чуть больше — стало ясно, что запас снарядов в башнях подошел к концу, и теперь их достают из погребов в два приема. Да и казематные и палубные шестидюймовые пушки теперь не палили как оглашенные, скорее огрызались, медленно и неточно. Да и ход снизился до шестнадцати узлов — имелись и повреждения, и щуплые японские кочегары замучились бросать уголь лопатами в раскаленные топки.
— Сходимся ближе, тогда начнем пробивать их броню уверенно. Жаль, что пушки не поставили как на «Победе», наши шестидюймовые снаряды для их «шкуры» как чесотка…
— Генерал-адмирал приказывает «Нахимову» занять место в боевой линии, «Императору Александру» из нее выйти!
Приказ вызвал удивление у Степана Осиповича, но присмотревшись в бинокль, адмирал увидел, что новейший броненосец осел в воду по верхнюю кромку главного броневого пояса, и имеет небольшой крен на борт. А это плохо — именно так выглядят повреждения от попаданий ниже ватерлинии, где броня тоньше. А возможно от сотрясений расшатались броневые плиты и серьезная течь. К тому же продолжали бушевать пожары — сегодня японцы сосредоточили огонь не по флагманскому «Цесаревичу», а по второму мателоту. А вот идея поставить «Нахимова» вторым Макарову не понравилась — концевым против «Касуги» понятно, лучше передвинуть вперед «Николая», имеющего куда более серьезное бронирование и артиллерию. К тому же слишком сложный нужно провести маневр. Однако присмотревшись, он понял, что неправильно истолковал приказ — старый фрегат встал именно концевым, и начал стрелять по «Касуге», в то время как броненосцы князя Ухтомского начали пристрелку по «Ясиме».
— Смотрите, «Ослябя»!
— Бог ты мой…
— Он же перевернется, нельзя же так! Крен растет!
Степан Осипович бросился к амбразуре и онемел от ужаса — недавно вступивший в бой с «чилийцами» броненосец выкатился из строя, заметно накренившись — нижние казематы ушли в воду. А кошмарное видение не растаяло, броненосец не выпрямился, он почти лег на борт, трубы дымили, дым стелился над морем.
— Разворот начали, тут снаряд — перо руля заклинило, а ход большой. Возможно, и крен был, «Ослябя» чуть на нос осел, — послышался голос Моласа, который чудом собрал волю в кулак. И постарался трезво взглянуть на ситуацию. Макаров же с трудом собрался, сцепив зубы — потеря огромного броненосца, столь нелепая, потрясла его до глубины души. Этого не могло быть, но, тем не менее произошло наяву — броненосец окончательно повалился на борт, и началась агония.
Адмирал перекрестился, также поступили все офицеры и матросы. Степан Осипович охрипшим голосом произнес:
— Скорби предадимся потом, долг повелевает нам сражаться! Сигнал на «Победу» — пусть возвращается в линию. Приказ Иессену — «отвлекайте на себя неприятеля, сражайтесь один»!
Последнее распоряжение можно было не отдавать — командир броненосца капитан 1 ранга Щенснович и так трусом никогда не был, а теперь разъяренный гибелью мателота Карл Петрович не стал сдерживать ярость. «Ретвизан», густо дымя трубами, повернул на неприятеля. И на «Победе» стали набирать ход еще до получения приказа — всего четверть часа и не случилось бы трагедии с «Ослябей». Всего пятнадцать минут, и живые моряки стали погибшими, хотя кого-то из команды удастся спасти — миноносцы сразу бросились на помощь.
— Да что же это такое происходит, прах подери⁈
Молас ругался как сапожник, а сам Степан Осипович даже слова произнести не мог. Только что на вступившем в бой «Адмирале Нахимове» произошла катастрофа, которую как невероятным везением японцев и объяснить невозможно, однако «золотой выстрел» порой случается, и его последствия навсегда остаются в памяти всех свидетелей.
В средней башне главного калибра старого фрегата произошел ужасной силы взрыв, за малым чуть не разломивший корабль на две половинки. Легкий башенный колпак, надетый сверху на барбет, подбросило вверх, и огненный столб пламени и дыма поднялся в небо — единственную трубу снесло как соломинку, в мгновение ока.
— Иди десятидюймовый снаряд барбет проломил, там броня сталежелезная, восемь дюймов, или колпак — там и дюйма нет. И взрыв погреба как следствие пожара, — теперь сам Макаров разъяснил всем ситуацию, покачав головой — у японцев в том отряде только «Касуга» имел единственную такую пушку, способную влет пробить броню «Нахимова». Однако старый фрегат не разломился, хотя и тонул, но медленно, минут десять продержится. К нему спешили миноносцы, и можно было надеяться, что большую часть команды спасут, вряд ли при взрыве погибло много матросов.
— Сражаемся, господа, мы на войне, а на ней потери неизбежны! Стреляйте, и может быть, последний снаряд принесет нам победу!
Крейсер имевший расположение барбетов с пушками главного калибра по носу и корме и по бортам. Так что идея «дредноута» появилась лет за двадцать до его появления…
Глава 40
— С «Алмаза» передали беспроволочным телеграфом — «англичане идут напролом, на сигналы не отвечают, навели орудия, но не стреляют».
Генерал-адмирал только заскрипел зубами на такое сообщение, которое нисколько не разъясняло ситуацию, а больше ее запутывало. И сейчас он взахлеб курил папиросу, не решив, как надлежитдействовать.
— Ваше высокопревосходительство, у нас есть где-то еще час, потом мы не сможем уйти, если англичане настроены напасть на нас, — Витгефт как всегда говорил спокойно, только по капелькам пота на лбу можно было понять, что нервы у начальника штаба сейчас напряжены до предела.
— А они обязательно нападут? Или только пугают нас по своему обыкновению пустой угрозой атаки? Дабы помочь своим желтолицым союзникам хоть как-то надавить на нас?
— Может быть все, ваше высокопревосходительство, — спокойным голосом отозвался Вильгельм Карлович. — Если британцы не стреляют по «Алмазу» сейчас то может быть хитрят, так как сразу покажут свои намерения. Ведь мы можем сразу прекратить сражение и отходить, избежав генеральной баталии, невыгодной для нас при таком превосходстве неприятеля в силах. Ведь им желательно уничтожить нас тут всех и сразу, чем потом вести изнурительную борьбу по всему Желтому морю.
— Резонно, — отозвался наместник, вспомнив рассказ Куропаткина о Цусимском сражении — действительно так и произошло — «всех и сразу». Так и надлежит поступать, иначе все затянется как сейчас в войне с японцами, когда в результате просчетов МГШ не собрали в здешних водах превосходящую по числу вымпелов эскадру. И что плохо — корабли ведь все были здесь, как погибшие сейчас на его глазах «Ослябя» и «Адмирал Нахимов». И пришлось всех возвращать обратно — видимо, совсем неладно в столице, раз таким людям доверят руководство.
— Но вместе с тем возможно просто давление на нас угрозой войны, которую на самом деле не объявили. Или нужен повод к оной войне, что даст им обоснование нападения. Любой выстрел в их сторону может быть воспринят как уже наше нападение, на которое необходимо отвечать. Это как раз в их привычках — делать всегда виновными побежденных.
Алексеев только заскрежетал зубами, не зная, что делать. Ведь какое решение он бы не принял — оно будет ошибочным, ибо нет правильного ответа на встающие перед ним вопросы. И будь он просто наместником, то уже приказал бы отходить, а потом завязал переписку с Петербургом. А ведь можно легко попасть под обвинение в трусости. Ведь потерпел поражение, потеряв броненосец и броненосный крейсер, не причинив неприятелю урона, и удалившись с места баталии.
Может такое быть?
Да запросто — его самого не поймут адмиралы и офицеры Тихоокеанского флота, подвергнут обструкции!
— Хорошо — если нападут, то будем сражаться насмерть! Так и так погибать, но тут хоть с честью! Бежать — постыдно! Мы — русские!
Сказал, и с души упал камень — на старости лет получить клеймо труса он не хотел, тем более награжденным тремя степенями ордена святого Георгия. Позора бы просто не пережил!
Произнес — и увидел, как ожесточились лица офицеров и нижних чинов, стоявших в рубке. Никто на «Цесаревиче» не помышлял об отступление, да и как можно, когда на глазах гибнут боевые товарищи.
Тут уж один вариант — семь бед, один ответ, и желательно крупнокалиберным снарядом!
— «Император Александр» набрал ход и возвращается в линию — становится за «дедушкой». Теперь они будут сражаться по-родственному.
На шутку великого князя Кирилла Владимировича наместник только фыркнул — правильно делает его высочество, что не унывает. Бой ведь подходит к кульминации, как говорят в театре — дистанция сокращается, огонь вражеских кораблей слабеет, и скорость неприятельской эскадры заметно снизилась. А это говорит об одном — вымотались японцы, не получив передышку. Стволы им еще нужно банить — стреляли ведь куда больше, нагар большой, точность уменьшается.
— Есть! Мы выбили «британца»!
Неизвестно почему, но вся ненависть обернулась почему-то только против «канопусов», хотя все вражеские броненосцы строились в Англии. Видимо потому, что на этом «Сагами» изначально развевался Юнион Джек. И сейчас вражеский корабль выглядел скверно — лишился второй трубы, на нем разгорался пожар, и броненосец выкатился на развороте, начав циркуляцию — повторив хоть так «Ослябю», но на борт не завалился. И это словно окрылило команду «Николая» — старый броненосец сразу пошел на сближение, и этот же маневр повторил «Император Александр III». «Касуга» же последовал вперед, пытаясь пристроится за «Хатцусе».
— Всем поворот на противника — устроим свалку, если Того попробует защитить «подранка»! Да, в храбрости японцам не откажешь…
Командующий Объединенным Флотом получил незамысловатый комплимент обоснованно — Того и не думал бросать поврежденный броненосец на погибель. Слишком мало у него их осталось, и японский адмирал каждый день помнил, что Индийский океан пересекла эскадра Чухнина. А ее приход означает только одно — неизбежное поражение в войне.
— Сейчас японцам остается только одно — или сражаться до конца, потопив как можно больше наших кораблей, или сохранить флот, пожертвовав броненосцем. Но это будет равносильно поражению — подойдет 2-я эскадра, и у нас будет десять броненосцев с двенадцатидюймовыми пушками, и пять… простите, уже только четыре с орудиями в девять с половиной и десять дюймов. Перевес в силах более чем значительный… Есть!!!
Впервые выдержка отказала Витгефту, и такого от своего сдержанного начальника штаба Алексеев не ожидал. Но понять можно — на крыше носового барбета «Ясимы» был отчетливо виден разрыв тяжелого снаряда, судя по всему 21 см — германский «подарок» взорвался настолько ярко, что вначале показалось, что взрыв произошел внутри. Однако история с «Фудзи» не повторилась, японский броненосец продолжал идти, вот только пушки застыли в «растопыренном» состоянии. И без того невеликая огневая мощь вражеского корабля стала вдвое меньше.
Дистанция между противоборствующими эскадрами сократилась до тридцати кабельтов, и линии сближались — три русских броненосца схватились с троицей вражеских, которых поддерживал «гарибальдиец». Зато оба «императора» подошли на двадцать кабельтовых к кружащемуся «Сагами». Открыв предельный по скорострельности огонь и засыпая противника снарядами. И ведь попадали часто, чуть ли не каждым залпом — всплесков было куда меньше, чем произведенных выстрелов.
— Елисеев повел свои миноносцы в атаку! Наконец то опередили неприятеля, а то всегда запаздываем!
Горячность Витгефта наместник хорошо понимал — чтобы поразить вражеский корабль торпедой следовало подойти к нему ближе, чем пять кабельтов, а вот японские торпеды были куда больше, и поражали русские корабли с вдвое большего расстояния. Были такие 18-ти дюймовые аппараты и на русском флоте, но некоторых броненосцах, но дальностью хода не отличались. Но сейчас в атаку пошли 350-ти тонные дестройеры, на которых впервые поставили сдвоенные 15-ти дюймовые аппараты. Тумбы для которых изготовили в Дальнем, долго испытывали. Сами минные аппараты давно сняли с броненосцев как бесполезный, и к тому же взрывоопасный груз. И стрелять должны были сдвоенными залпами — расчет строился на том, что одна из четырех торпед сможет поразить вражеский корабль.
Навстречу выскочили японские миноносцы, но 150-ти тонные кораблики были слишком слабы, чтобы остановить русских. «Сагами» отчаянно отстреливался, вот только противоминная артиллерия на нем была порядком выбита во время долгого боя. Германские фугасы взрывались исправно, и наносили неприятелю больший ущерб, чем «дубовые» русские снаряды. А ведь до этого бывшего «британца» обстреливали два броненосца князя Ухтомского не только из 305 мм, но и 210 мм пушек. И хотя один миноносец японцам удалось подбить, второй схлестнулся с вражескими корабликами, трое все же прорвались и стали пускать торпеды — вначале по одной из каждого аппарата, потом оставшуюся пару штук.
По броненосцу пронесся ликующий вопль — из дюжины торпед попали три. Такого невероятного чуда никто не ожидал, сам Алексеев рассчитывал на два, в крайнем случае, один подрыв, но сразу три. И тут же обернулся к Витгефту, чуть ли не выкрикнув:
— На каждый миноносец нужно ставить четыре трубы, в две «вязанки» — ведь отлично получилось, прах подери!
— Если ставить 18-ти дюймовые аппараты, увеличив дальность хода самодвижущей мины, то польза будет несомненная от пуска «веером» — хоть одна торпеда, но попадет. К тому же дистанция увеличится, и миноносцам не будет нужды рисковать, подходя так близко.
В этом весь Вильгельм Карлович, трудолюбивый кабинетный работник. Все понимает, но когда берется за исполнение, всегда выходит плохо, в этом у него различие с Куропаткиным — тот «задним умом крепок», судя по его рассказу. А то натворил дел Алексей Николаевич, хуже не бывает, если взять его печальное повествование на веру, а не доверять этому нет нужды, правду от лжи отличить всегда можно. Но мысли наместник тут же изгнал из головы, сосредоточив все внимание на вражеских кораблях. И тут же отдал необходимые приказы, обстановка переменилась теперь в пользу русских:
— «Ясима» получила серьезные повреждения! Форштевень ушел в воду, на пару ярдов, не меньше. Надо сходиться с ней как можно ближе! Приказ на «Севастополь» князю Ухтомскому — стрелять только по «Ясиме», снарядов не жалеть! А там миноносцам Бубнова идти в атаку!
За «хмельным» бахвальством и шапкозакидательством всегда следует тяжкое «похмелье». И сколько раз русские чиновники наступали на эти «грабли»! Но недаром говорят в народе — таким урок не впрок! Впрочем, японцы поплатиль позже, за это самое…
Глава 41
— Надо помогать генерал-адмиралу всеми силами! Топить вражеские броненосцы сейчас самое неотложное дело — с одними крейсерами Камимуры Япония много не навоюет! Отловим и перетопим!
Макаров пребывал во взвинченном состоянии — то, что сейчас происходило на его глазах, напоминало победу, такую близкую, буквально выстраданную. За гибель «Осляби» и «Адмирала Нахимова» последовала отместка — против германских снарядов легкобронированный, хуже, чем любой «асамоид», «Сагами» не выстоял и разделил судьбу своего бесславно погибшего в прошлом сражении «сотоварища». Все же с полноценными броненосцами «канопусы», как и броненосные крейсера, сражаться на равных не могли. И сейчас его участь мог разделить «Касуга» — ведь крейсер итальянской постройки изначально не имел защиты против двенадцатидюймовых снарядов, а сейчас сошелся в схватке с «Императором Александром III» и «Цесаревичем, и ему крепко досталось. 'Микаса» обстреливал старого «Николая», тот отвечал градом 24 см, 17 см и 10,5 см снарядов — были видны многочисленные разрывы на надстройках японского флагмана. За ними сцепилась в схватке следующие четыре противника. Броненосцы князя Ухтомского сосредоточили огонь по медленно идущей «Ясиме». Ту отчаянно поддерживал «Хатцусе», однако на огонь последнего русские корабли почти не обращали внимания, желая добить в первую очередь «подранка», который заметно осел на нос — носовая оконечность, как и кормовая, совершенно не имели брони. К тому же первый из японских броненосцев сейчас не использовал свой главный калибр — оба барбета получили серьезные повреждения, орудия просто беспомощно торчали, «растопырившись».
— Наместник прав — выбивать нужно слабейшие корабли, сосредотачивая на них огонь. А потом браться за хорошо забронированные — им требуется куда больше попаданий. Как видите, Михаил Павлович, тот прием что мы отработали на крейсерах Камимуры, вполне работает и на броненосцах Того. Главное, сбить кому-нибудь из вражеских кораблей ход, и тогда бой идет на более коротких дистанциях, выгодных для нас!
— Вы правы, Степан Осипович, таких осталось два, и оба слабы против наших броненосцев. Вывести из строя, даже выбить, а там добить!
— Вы правы — стрельба залпами миноносцев показала свою необычайную эффективность, Михаил Павлович. Теперь нужно взяться за торпеды, увеличить заряд пироксилина и дальность хода. А на новых минных крейсерах постараться поставить по три сдвоенных аппарата на самодвижущие мины 18 дюймов. Какие были сняты с «Цесаревича» — на броненосцах им не место. Дистанции боя совсем иные, что бы хотя бы придумать ситуацию, где эти самые мины можно использовать.
— Броненосец не миноносец, Степан Осипович, ему в ночные атаки на вражеские порты не ходить, — хмыкнул Молас и язвительно добавил. — Хотя в МТК за них мертвой хваткой вцепились.
— Только война их воззрения опровергла, а не подтвердила.
— Многое менять нужно на нашем флоте, и теперь есть еще один генерал-адмирал, которому такое по силам. Исходить будем из опыта войны — нужно усиливать главный калибр как минимум вдвое большим числом пушек, оставить противоминные пушки, а средний калибр убирать — он не нужен, особенно шестидюймовые пушки оказались бесполезными против брони. Орудия следует ставить исключительно в диаметральной плоски — вв общем бортовом залпе нужно задействовать все пушки, а не таскать их бесполезным грузом, как на погибшем «Нахимове».
— На новых минных крейсерах нужно поставить пару 105 мм германских пушек на баке и юте, вместо противоминных 75 мм орудий Кане. Думаю, все мелкокалиберные пушки меньше четырех дюймов совсем убрать с вооружения флота, кроме кораблей малого водоизмещения, до трехсот тонн.
— Вы правы — те полегче 120 мм пушек будут, немцы их производство освоили. Свое орудие создавать не стоит — деньги зря истратим на разработку. Надо только подумать, чем системы Кане заменить следует. Но времени после войны много будет, помыслим…
Макаров осекся — снова впившись взглядом в сражение. Нет, у него бой продолжался без изменений, «Пересвет» звенел от редких попаданий — однако четыре броненосных крейсера Камимуры стреляли куда реже, чем «Россия», «Громобой» и его флагманский броненосец.
Вымотались японцы, это было уже зримо — долгое противостояние оказалось им не по силам!
Зато «убийцы крейсеров» продолжали яростно сражаться с «Ретвизаном» и «Победой», вот только русские корабли стойко держали удар, а от их ответного огня «чилийцы» заметно пострадали. Хотя следует признать — бой шел практически на равных, двенадцатидюймовые орудия более чем компенсировались многочисленными 190 мм пушками. Так что на корабле Шенсновича нужно менять шестидюймовые пушки на германские 172 мм — хоть как то усилить огневую мощь. И можно было бы уже сделать, если не вооружать ими погибшие «Наварин» и «Нахимов» — хватило бы и на «Ретвизан» и «Пересвет», а так в морской пучине сгинули, и пользу принести не успели. И он чуть не выругался, но сдержался, заметив, как «Касуга» потерял ход — «гарибальдиец» был нещадно избит новыми броненосцами, каждый из которых был в полтора раза крупнее крейсера итальянской постройки.
— Наконец, численный перевес нам стал приносить результат. «Касугу» нужно только добить, отплавался шельмец!
— Не только он, Степан Осипович — посмотрите на «Ясиму». Зарылся носом, теперь на семи узлах вражеский броненосец обречен, ему от нас не уйти. Адмиралу Того нужно было раньше выходить из боя, а так попытался сохранить один броненосец, потеряет еще два.
— Не говорите раньше срока, ваше превосходительство, примета дурная. Пару раз так и происходило — вместо того, чтобы утонуть, противник потом выходил на новый бой с нами. Я уже суеверным стал… Есть! Добили гада — завалился на борт, паскуда!
На «Пересвете» загремело ликующее «ура» — новость буквально облетела всю команду, добравшись до «низов» — минуты не прошло. Все же на двух броненосцах восемь двенадцатидюймовых пушки, а когда дистанция чуть меньше двадцати кабельтовых, то число промахов резко уменьшается. А двадцатипудовые бронебойные снаряды уже пробивают вдвое от орудийного калибра тонкую броню, проламывают — защита «гарибальдийца» на такого серьезного противника не предусматривалась.
Нужда великая заставила командующего Объединенным Флотом вице-адмирала Хейхатиро Того поставить этот маленький броненосец в боевую линию, ибо компенсировать потерю в начале войны двух новых броненосцев японцы могли только этими «покупками». И вот закономерный финал — корабль ограниченного водоизмещения имеет ограниченные этим боевые возможности. От «Пересвета» бы еще отбился, но сражаться сразу с двумя новыми первоклассными броненосцами оказалось не под силу, да еще на короткой дистанции, так как броненосный крейсер потерял ход, ведь со сбитыми трубами далеко не уйдешь.
— Но как же расчетливо действует нашгенерал-адмирал, выбивает слабого, подходит ближе, втягивая все японские корабли в бой на выгодной для нас дистанции, и выбивает одного за другим. Теперь пятеро против троих, и «Ясима» едва ползет! Сейчас его очередь наступила!
Действительно, броненосцы Ухтомского уже сошлись с поврежденной «Ясимой» близко, буквально расстреливая вражеский корабль, который им фактически не отвечал — так, несколькими шестидюймовыми выстрелами. Два других вражеских броненосца не в силах ему были помочь, связанные боем с тремя противниками, и даже отходили. А к погибающему «японцу» устремились миноносцы Бубнова, прикрываемые вездесущим «Новиком», который тут же набросился на подошедшие японские дестройеры. Теперь 350-ти тонным миноносцам надлежит исполнить роль мизерикордии, убийственного кинжала средневековья, которым добивали закованного в латы рыцаря, свергнутого с коня.
— Есть, попали дважды, тонет…
Переждав восторженные крики, негромко произнес Макаров, но теперь понимая, что дальнейшего продолжения уже не будет — два оставшихся вражеских броненосца стали уходить. И хотя они серьезно потрепаны, но корабли Ухтомского сразу отстали — набранный ход в четырнадцать узлов им был не по силам. Да и «Цесаревич» с «императорами» не погнались за Того, который спешно покидал «поле» сражения, они направились прямиком на «убийцы крейсеров». И «чилийцы», узрев такое внушительное подкрепление, предались немедленной ретираде, и вид у них самый плачевный в отличие от прошлого раза — пара «Ретвизан» с «Победой» оказалась не по зубам. И крейсера Камимуры вышли из схватки тут же, словно дожидались этого момента — дымы быстро удалялись к югу…
— А вот и англичане припожаловали, и не успели, господа — японцы явно не собираются продолжать сражение! Интересно, с чем они к нам пришли, с мечом или оливковой ветвью? Мы сейчас ко всему готовы!
Потрепанная в бою русская эскадра уже перестроилась в два отряда по пять кораблей линии в каждом, от Ройял Нэви можно чего угодно ожидать. Но теперь ситуация больше подходила для сражения — японцы явно не собирались возвращаться. Да и британская эскадра, сопровождаемая настырным «Алмазом» повела себя крайне странно — орудия не наводила, демонстрируя полное миролюбие, и только. Даже салютовать не стали, так, флаг показали и тут же начали уходить, дымя трубами — пять броненосцев и столько же крейсеров. Стоявший рядом Молас несколько обескураженно произнес:
— Что-то новое, такого раньше не случалось. Пришли не поздоровавшись, ушли не попрощавшись. Впрочем, последнее как раз у англичан и принято. Но где хваленая морская вежливость⁈
— Салютовать не стали, чтобы не получить в ответ снаряд — мы ведь русские, да еще с боя, нервы натянуты. Обычная предусмотрительность.
— Похоже, вы полностью правы, Степан Осипович. Сигнальщики — что за флаги подняты на «Цесаревиче»?
— «При очах английских», — тут же донесся ответ флаг-офицера, и все хмыкнули — моряки прекрасно знали, при каких обстоятельствах Петр Великий произнес эти слова…
Зримое доказательство того, как японские солдаты воспринимали постоянные отступления русских войск по приказам Куропаткина…
Глава 42
— Все банально — просто снаряды закончились, Евгений Иванович. Да и японцы на каждой горушке упираются, дерутся с отчаянием обреченных, а напрасно класть солдат не желаю, чтобы там из Петербурга не требовали. Не сановникам и придворным умирать, не им от нас жертвенности требовать. Сами с усами, и знаем, что нам тут делать!
Алексей Николаевич усмехнулся, улыбка у фельдмаршала вышла недоброй. За полтора года войны с японцами он уяснил множество вещей во всей их неприглядности — прошлая кампания была проиграна отнюдь не в Маньчжурии, это было лишь следствием, а задолго до ее начала в самой столице Российской империи. Слишком многие хотели, чтобы самодержавие войну вдрызг проиграло, и тогда пошло не только на уступки, а дало прямую возможность этим кругам самим дорваться до власти.
— Все правильно, Алексей Николаевич — нам меньше всякую шелупонь слушать нужно. Наоборот — после победы так им горлышко сдавить, чтобы ножками засучили. Лишить их нужно власти, придавить так крепко, чтобы всей шкурой осознали, на кого куры записаны!
Наместник сжал свои немаленькие кулаки — даже костяшки побелели, настолько крепко стиснул. И какие тут шутки — у генерал-адмирала своей власти хватало, тем более великий князь Алексей Александрович подал в отставку. Официально — то по состоянию здоровья, тучностью отличались семь пудов «августейшего мяса». А неофициально, как ходили слухи — его очень сильно попросили два родных брата — великие князья Владимир Александрович и Сергей Александровичи, прочно сидевшие в Петербурге и Москве. И сам Куропаткин получил от них мощную поддержку, особенно из Первопрестольной, когда увязал военные заказы на семь лет вперед именно с отечественными промышленниками. А то, что необходимо всемерно развивать собственное производство, в первую очередь военное, нужно исключительно в России, не надеясь на заказы из-за границы, осознали все воюющие в Маньчжурии генералы и адмиралы. И такую опору они обрели — слишком многие были заинтересованы в постепенном выдавливании французского и английского капитала, снимавшего «жирные сливки» с размещенных заказов на головокружительные суммы.
— Они хотят, чтобы реформы были проведены как уступки ими же выбитые. Побежденные ведь всегда платят по своим и чужим долгам! Хрен им по всей морде — милости даруются победителями, и они будут дадены. Нам многое менять надлежит, и в Петербурге в первую очередь — вот где у меня все эти ложи и клубы, Витте со своими банкирами!
Наместник выругался в три флотских загиба, и отхлебнул своего «чая», где коньяка было налито три четверти вместительного бокала. Сам Алексей Николаевич на спиртное не налегал, предпочитал пить просто чай, здешний, китайский, находя его привлекательным. Но рюмашку водки выпил перед обедом, и сейчас они беседовали в кабинете, где можно было не опасаться лишних ушей — в общих делах соблюдали осторожность.
— Из твоих списков четверых уже вычеркнули — вот они. Очередь за следующими кандидатами — давить их нужно без всякой жалости, во избежание. Как они нас, так и мы их! Только сии персоны еще думают, а нам действовать надлежит, и без всяких сантиментов!
Куропаткин взглянул на листок бумаги — там были написаны четыре фамилии, уже вычеркнутые карандашом — видные деятели революционного семнадцатого года прекратили свое земное существование. А списки большие — всех кого вспомнил, записал, без малого сотня имен. И теперь начались тайные проскрипции, и он сам, и наместник к этому долго шли, благо возможности имели широчайшие. Он как военный министр мог перед войной опираться только на главный штаб, где разведывательная служба была поставлена, пусть и слабо. Война показала необходимость деятельного расширения ее деятельности и необходимость контрразведки. И два генерала имелись, из тех, кто настаивал до войны на этих мероприятиях, и уже повоевали в Маньчжурии и Корее. И когда начали всерьез «копать», собирая информацию в одной только столице — ужаснулись.
Какие невинные забавы или интриги — измена и предательство, целые змеиные клубки свились и ядом во все стороны брызгали! И среди жандармов таковых персонажей было предостаточно, заигрались «голубые мундиры» в высокую политику по рецептам покойного подполковника Судейкина, что ступил на эту скользкую дорожку с народовольцем штабс-капитаном Дегаевым. Теперь все пошло гораздо серьезнее — большие деньги шли потоком из-за границы, там было главное гнездо, а местных радикалов только использовали в своих интересах.
Теперь и флот обзавелся подобными службами вполне официально, а наместник в Маньчжурии и так имел таковую, вообще никому не подчинявшуюся, кроме его самого лично. И все правильно — нельзя складывать яйца в одну корзину, ведь судьба переменчива и с ними может случиться всякое. А есть еще великие князья Кирилл и Борис Владимировичи. Только на войне осознавшие, что на самом деле происходит в России. А когда им очертели возможные перспективы, то получили и единомышленников, и покровителей в лице их отца и дяди. Да и за спиной самого Алексея Николаевича пока император стоит, нечего опасаться отставки, которую придворные и около них круги уже требуют — чувствуют, как их больно прищемлять начали.
Причину банальную подобрали — затянул войну военный министр, хотя ссаными тряпками, мол, можно было разогнать макак. С этим научились бороться, подобрав репортеров влиятельных газет и показав им реальную ситуацию — с кем воюет Российская империя на самом деле. Пропаганда принесла свои плоды — войну с японцами стали воспринимать всерьез.
И это правильно, ведь врага всегда нужно хвалить, даже перехваливать — тогда победа над ним будет куда значительней, а поражения, а такие возможны, не будут казаться обидными!
— Не хочу, чтобы русские солдаты зря погибли и были погребены в земле, где будут властвовать совсем иные господа, — голос у Куропаткина осел, фельдмаршал последнее время все чаще убеждался в том, что в войну все явственней стали вмешиваться другие игроки. И тот настороженный взгляд, который на него тут же бросил генерал-адмирал, говорил о многом. Последние недели они оба видели происходящие перемены.
Появление британской эскадры в бою десятого июля, и ее непонятные действия сильно озадачили не только двух друзей, это была молчаливая демонстрация. Британская империя всей мощью Ройял Нэви как бы предупреждала Россию — вы побеждаете, пока мы то допускаем, захотим — потерпите поражение. Действительно, тогда сражаться с объединенной англо-японской эскадрой было самоубийственным занятием.
Однако сейчас на подходе корабли вице-адмирала Чухнина — с помощью германских угольщиков он довел дюжину вымпелов, из которых треть первоклассные, новейшей постройки броненосцы с двенадцатидюймовыми орудиями, до французского Индокитая. И после объединения с ними, Тихоокеанский флот серьезно усилится. И одними эскадрами с китайских станций британцы уже с русскими не справятся. Потребуется значительное подкрепление от флота метрополии, а таковое может произойти, пусть не сейчас, но осенью весьма возможно, есть такое ощущение.
— САСШ и Британия категорически желают, чтобы война, которая приносит ущерб их судоходству, закончилась. Мы должны отозвать свои вспомогательные крейсера и перестать совершать набеги на Японию флотом. В свою очередь сами японцы пока не отказываются от действий в наших водах и заняли уже большую часть Сахалина.
— Мне постоянно поступают намеки, чтобы я прекратил наступление на Фузан, — отозвался Куропаткин, и на лице военного министра появилась выразительная гримаса. — Из их газет мне постоянно делают обзоры, а там лишь одна мысль — Корея должна иметь равные с Китаем права, и ни одна из держав не имеет права брать ее под свой протекторат, или превращать в колонию. Попросту мы с японцами можем воевать сколько угодно, но должны удовольствоваться одинаковыми со всеми европейскими странами и американцами правами и возможностями. Думаю, такое же давление оказывается дипломатами на наш «Певчий мост», и его следует воспринимать серьезно — в германских газетах такие же мысли приводят.
— И кайзер туда же,- в сердцах Алексеев чуть не отплюнулся, лицо помрачнело. Если единственный влиятельный союзник допускает в своей печати подобное, то дела пошли плохо, тут следует прислушаться.
— Лучше так, чем одним японцам, или в прежнем положении, как было, когда макаки имели там зримое преимущество. И безнаказанно себя вели, даже королеву Мин убили и утопили в колодце. Они ведь не скрывали, что им нужна вся Корея, а чтобы обезопасить себя, требовали от нас гарантий.
— В Токио прекрасно понимают, что нарвались, и потерпят поражение, вот и хотят получить мир на довоенных условиях. Вроде как ничего и не было, и у них остается полное влияние на половину Кореи. Такое не нужно — макаки соберутся с силами и, без сомнения, начнут с нами новую войну.
— Вот я и думаю, Евгений Иванович, что как только британцы двинут в здешние воды достаточно сильную эскадру, тогда и последует ультиматум. Нам просто вывернут руки угрозой войны, и озаботятся представить государя Николая Александровича единственным виновников, который не желает установления справедливого мира, понятное дело — каким они его видят. Выгодного договора для всех держав, кроме нас с японцами…
Они еще не знают, что их ждет на далеких сопках Маньчжурии. И едут в многочисленных эшелонах с улыбками и верой в победу, не зная, что эта война закончится громким позорным поражением. А после нее империя покатилась по обрыву, который вел в пропасть. Ведь с побежденными уже никто не считается, они выбывают из числа тех кто вершит мировую политику и развязывает войны по своему усмотрению…
Глава 43
— Теперь надлежит искать неприятеля, дабы обрести победу — сил у нас вполне хватает, чтобы решительным ударом закончить войну! И на подготовку у нас будет пять недель — к концу сентября мы выйдем в море всеми силами, и окончательно утвердим свое господство!
Алексеев стоял на мостике «Цесаревича», широко расставив ноги, и рассматривая в бинокль корабли Тихоокеанского флота. И никогда еще Российская империя не имела против неприятеля такое большое число броненосцев, как сейчас, и противостоять японцы уже не в силах. Все дело в том, что у Страны Восходящего Солнца осталось только четыре броненосца, считая двух «чилийцев», а ведь могло бы насчитываться десять вымпелов — с учетом переданных «канопусов». Полудюжину броненосцев Япония потеряла за полтора года войны, в последнем сражении погиб сам адмирал Хейхатиро Того, находившийся на открытом мостике, и сраженный осколками исправно разорвавшегося германского снаряда. Число броненосных крейсеров уменьшилось наполовину — осталось только три «асамоида» английской и один германской постройки. Восемь кораблей — и это все, что мог выставить Объединенный флот в решающем сражении, и погибнуть со славой, ибо ничего иного ему не оставалось.
— Теперь все — одолеем, нас теперь намного больше, — генерал-адмирал посмотрел на идущую к берегам Квантуна эскадру. Там всем прибывшим кораблям необходимо пройти ремонт с неотложными работами, перебрать машины, а потом дать небольшой отдых командам, уставшим в трехмесячном плавании. И пойти к берегам Японии, разнеся из орудий все, до чего можно будет только дотянуться. Благо есть, кому этим надлежит заняться!
Слева шли тихоходные броненосцы под командованием вице-адмирала Скрыдлова — флагманский «Сисой Великий», вернувшийся в строй, возглавлял колонну. За ним оба старых «императора» — балтийские «тараны» были перевооружены германскими пушками, причем на «Александра II» их установили еще в Ревеле, перед выходом. И замыкающими шли броненосцы князя Ухтомского, ветераны войны с первого ее дня.
Главные силы возглавлял сам Алексеев, а младшим флагманом у него стал вице-адмирал Чухнин. Здесь шли шесть броненосцев — головным «Цесаревич», за которым шли его «детки». Построенные по переработанному проекту «родителя» броненосцы типа «Бородино» — самая большая в русском флоте серия. Пришедший еще в прошлом году «Император Александр III», уже ставший ветераном, и новые — сам «Бородино», за ним флагманский «Князь Суворов». За кораблем под вице-адмиральским флагом следовали «Орел» и «Петропавловск». Последний при закладке получил имя «Слава», но был переименован, получив команду погибшего «Петропавловска». Да и шестидюймовые башни на него не успели изготовить, и хорошо — вместо них установили длинноствольные 210 мм пушки в бронированных казематах, да срезали надстройки. И этот броненосец был единственным, что почти не имел «традиционной» для отечественного кораблестроения перегрузки. Так что по его образцу будут перевооружены все остальные пять броненосцев — шесть башен дадут солидную экономию веса в сотню тонн каждая, с учетом чуть подрезанных барбетов — броневых колец в основании.
На правом фланге шел головным «Пересвет» под адмиральским флагом Макарова, за ним «Победа», замыкал «Ретвизан», уже неоднократно дравшийся вместе с ними. К тому же только он один пока не получил 172 мм германские пушки, эшелон с которыми должен был в ближайшее время оказаться на восточном берегу «Байкала». Замыкающими шли броненосные крейсера «Громобой» и «Россия», на последнем поднял свой флаг контр-адмирал Иессен, который уже пару раз водил эти величественные крейсера под огонь вражеских орудий. Головной крейсер получил, наконец, полудюжину германских 210 мм орудий, заменивших порядком расстрелянные русские восьмидюймовые пушки. И в таком виде представлял опасность даже для «асамоида», учитывая впечатляющий смертоносный набор из двадцати двух 170 мм стволов на «России».
С транспортами шел отряд из трех броненосцев береговой обороны — «Адмирал Сенявин», «Адмирал Ушаков» и «Генерал-адмирал Апраксин». Эти маленькие корабли водоизмещением чуть больше четырех с половиной тысячи тонн оказались вполне мореходными, раз добрались до Желтого моря. С ними были броненосные фрегаты — дошедший «Память Азова», с набором из двух 203 мм и девяти 152 мм пушек Кане, заменивший погибший «Адмирал Нахимов», и «князья» — «Владимир Мономах» и «Дмитрий Донской». По приходу в Дальний, вместе с канонерками, все эти корабли должны были составить особую эскадру, для действий у корейского побережья, где местами шли самые настоящие шхеры.
— Жаль Петра Алексеевича, но погиб на мостике как Того, в бою, а не от болезни на госпитальной койке. Славная смерть для моряка…
Алексеев тяжело вздохнул, вспомнив умершего от ран вице-адмирала Безобразова, до последнего выходившего в море, несмотря на жуткие боли. А вот лицо после смерти было откровенно счастливым, погибший даже улыбался, а его истерзанное осколками тело было накрыто вице-адмиральским флагом, пробитом в нескольких местах. И теперь один из новых еще строящихся минных крейсеров получит его имя. Жаль, что их не успели ввести в строй, однако на первой паре подняли Андреевские флаги в мае, вот только выйти в поход они не успели. Зато вместо них пришло пять 350-ти тонных миноносцев, что позволило компенсировать потери. Ведь кроме трех броненосцев и двух броненосных крейсеров флот потерял полдюжины других кораблей и десяток миноносцев — война собрала «обильную жатву».
На той же Балтике гавани совершенно опустели — кораблей в них почти не осталось, а те, на которых развевались белые флаги с синим косым крестом, еще несколько лет тому назад нужно было отправлять на слом, ведь некоторые из них прослужили по тридцать и более лет.
— Ничего, через три года начнут вступать в строй новые броненосцы береговой обороны, вот и будет охрана побережья. Если со всех броненосцев шестидюймовые башни снять, то на десяток кораблей хватит, и еще останется про запас парочка. Но ведь еще и крейсера есть, и башни на них совсем ни к чему — а это еще два броненосца, «берегами охраняемых».
Наместник посмотрел на идущие вслед за «Баяном» под флагом контр-адмирала Вирена крейсера «Богатырь» и «Рюрик». Последний вообще-то изначально строился на замену погибшего «Витязя», сгоревшего от нелепого случая на стапеле. Это имя посчитали несчастным для русского флота, и заложи вместо него «Олег», который представлял тип «Богатырь» — кроме него на Черном море сейчас достраивали крейсера «Очаков» и «Кагул». Но погиб в бою «Рюрик» и в его память крейсер переименовали, назначив прежний экипаж героического корабля, который большей частью удалось спасти. Так что новый «Рюрик», ставший большим бронепалубным крейсером, радовал взгляд — команда на нем проверенная, не подведет.
На «Аскольде» развевался брейд-вымпел капитан-командора Эссена, ставшего «его высокородием». И хоть погоны золотого шитья «их превосходительств», но таковым не являющимся, как бригадиры в армии или статские советники на гражданской службе. Урезанный по размерам вышитый «орел», на флоте уже ехидно именовали «цыпленком на вертеле», что ужасно злило безусловно храброго Николая Оттовича.
За его флагманом следовал «Новик», пару которому составлял «Забияка», названный так в память погибшего на минах старого клипера, построенного еще в годы русско-турецкой войны на американской верфи Крампа. Самым последним шел «Боярин», тоже так названный в честь построенного в Дании корабля, погибшего на мине в Талиенванском заливе. Именно их команды были отправлены в Петербург, где приняли недостроенные крейсера «Жемчуг» и «Изумруд». Пока на них не были подняты Андреевские флаги, от названий «камушков» решили отказаться, и царь одобрил переименование. И правильно — героически погибшие корабли должны сохранять имена, на этом веками держатся на флоте традиции.
«Новик», как самый быстроходный корабль, стал флагманом флотилии миноносцев, куда вошли оба отряда дестройеров. А несостоявшиеся как «каменья» крейсера вместе с «Аскольдом» составили разведывательный отряд, не «Алмаз» же посылать. Яхта с максимальным ходом в 19 узлов для этого не годилась, и Алексеев ее взял себе, благо она для него и строилась. «Светлана» вместе с крейсерами Иессена будет отправлена во Владивосток — необходимо было устроить жизнь японских войск на Сахалине «веселой» и полной всяческих лишений — пресечь подвоз экспедиционным силам самураев всего необходимого. В то время как русские войска получали все необходимое через устье Амура, где были выставлены мины и находились канонерские лодки с миноносцами — японцы пока не рисковали вести боевые действия в Татарском проливе. Да и потери у них были уже недопустимо большие…
— Еще три месяца и их песенка будет спета, — на губах наместника появилась злая ухмылка, которая тут же сменилась выразительной гримасой. — если нам руки не вывернут. Ничего, в Петербурге Алексей Николаевич сейчас нужен как никогда, раз литерный поездом повелели немедленно прибыть. Интересно, что там такого случилось?
Заданный самому себе вопрос унесло ветерком, вдали виднелись долгожданные берега Квантуна. Вот только беспокойство не оставляло генерал-адмирала, терзая душу все эти дни. Что победа русского оружия близка как никогда, теперь понимали все, даже враги и недоброжелатели, и тем более японцы. Десяти броненосцам с 305 мм пушками противопоставить самураям нечего, у них вместе с крейсерами Камимуры всего восемь вымпелов. А ведь есть еще семь кораблей с крупнокалиберными стволами — двойной перевес на море в силах. А на самом деле больше — у победителей получается многое. У побежденных врагов в это время все из рук выпадает. До замерзания Байкала уже будет налажена работа железной дороги через туннели в обход озера, и поставки в армию станут более быстрыми, их объем увеличится в полтора раза, и не будет зависеть от непогоды. Так что победа практически достигнута, и это сильно беспокоит врагов России.
— Ничего, надеюсь Алексей Николаевич сделает все как нужно. Благо фельдмаршал знает, что могло быть, и как этого можно избежать…
Война затягивалась, и несмотря на победы страны Ямато, пленных японцев становилось все больше. а что было бы, если русские стали побеждать с первых сражений, а не отступать по приказам своего бездарного командования…
Глава 44
— Государь, даже если англичане передадут только часть своих устаревших броненосцев японцам, война надолго затянется — и победы в ней не будет. Если же сами примут в ней участие — мы неизбежно потеряем те земли, для защиты которых потребен флот. Я имею в виду Камчатку и Сахалин, и, возможно, Корею, которую в этом случае придется наводнить войсками. Благоприятных перспектив не вижу, ваше императорское величество, кроме долгой и кровопролитной войны, даже поход в Индию организовать будет затруднительно. Но и принимать ультиматум в столь наглой форме не следует, пусть не думают, что нас запугали.
Алексей Николаевич покачал головой — он догадывался, что вызов в Петербург связан с непредвиденными обстоятельствами, но никак не ожидал, что за последние дни события примут столь неоднозначный характер. Британский парламент пригрозил России войной уже открыто, принял декларацию об отказе от политики нейтралитета. И призвал правительство оказать полную поддержку своего азиатского союзника, что то весьма охотно и сделало, предоставив Токио кредит на внушительную сумму для закупки боевых кораблей и вооружения, понятное дело, что у самой Британской империи — так что фунты так и остались в английских банках. Причем, что немаловажно, англичане сбывали своим желтолицым союзникам пусть не самые новейшие корабли, но и не откровеннуюрухлядь. Перечень впечатлял — четыре оставшихся «канопуса», а с ними три броненосца с десятидюймовыми пушками (все, что есть в Ройял Нэви), и ходом в 18–19 узлов. На «закуску» пошли два новейших броненосных крейсера типа «Кресси», что являлись самым опасным противником не только для «рюриковичей», но даже «иноков». И самое паршивое, так это то, что почти все эти корабли у японцев буквально под боком и могут быть переданы без всякой проволочки за несколько суток.
Этой передачей, если она осуществится, численность японского линейного флота фактически сравнивается с объединенным Тихоокеанским флотом. У врага будет одиннадцать броненосцев и полудюжина броненосных крейсеров, с несравнимыми возможностями для ремонта кораблей. И в дополнение должна состояться передача сразу доброй дюжины бронепалубных крейсеров — для борьбы с «наглым русским пиратством», понятное дело, и для защиты «мировой торговли».
И хотя англичане пока отдали японцам только парочку самых небольших броненосцев типа «Центурион» с десятидюймовыми пушками и четыре малых крейсера, однако сделали это настолько демонстративно, что стало понятно, что с передачей остальных кораблей дело не затянется. И они, спустив Юнион Джека с матч, уйдут к берегам Страны Восходящего Солнца вместе с командами, которые в одночасье могут стать «вольнонаемными» — способов много обойти любые юридические тонкости. Ост-Индская компания вообще собственные войны вела — тут у британцев опыт богатейший, любую отговорку отыщут.
— Государь, англичане просто избавляются от таких кораблей, боевая ценность которых для них уже сомнительна, как и для самих японцев тоже. Но макакам деваться некуда — они возьмут то, что дают. И не могут не понимать, что их страна вгоняется в чудовищную задолженность на много лет вперед. Потому им легче договориться с противником, то есть с нами, чем с множеством европейских государств. Но пока для меня предельно ясно одно — мы с японцами воевали, потерпели значительные убытки, а вот плодами этой войны предстоит воспользоваться другим.
Куропаткин усмехнулся, посмотрел на императора — Николай Александрович сидел молча, насупившись как сыч. В адрес короля Георга он сказал немало «теплых» слов, и теперь можно было не сомневаться, что британская империя обрела в нем стойкого и непримиримого врага. А заодно и Франция со своим «сердечным согласием», ведь все тайное становится явным.
— Потому выдвинутые условия можно принять, только если в Лондоне примут от нас встречные. Мы получаем в Корее «равные» со всеми права, но для безопасности Владивостока нам должны отдать Гензан в бессрочную аренду. А чтобы передача этого корейского порта состоялась, необходимо выставить для «наших друзей» два заведомо неприемлемых условия — отдать нам остров Квельпатр и Цинампо с Пхеньяном.
— Вы правы, Алексей Николаевич — на такое англичане, американцы и японцы никогда не согласятся. Для макак Квельпатр закроет Цусимский пролив, и это будет вечной угрозой. Гавань с крупным городом на севере могут стать нашим владением на побережье — «воротами» в центральную Корею. Не согласятся категорически, фельдмаршал, а потому…
— Отдадут Гензан, для всех это захолустье, зато нам обеспечит контроль над значительной частью Японского моря. Понятно, что японцы в таком случае потребуют отдать им равноценную территорию, скорее, город Фузан с окрестностями, что позволит им утвердиться на обоих берегах пролива. И тут возможны переговоры между нашими странами. Дело в том, что такой мир будет для японцев многократно хуже довоенного, и потому лучше договориться с нами сейчас, чем потом вести переговоры через посредников и потерять многое. Шантаж с Сахалином или Камчаткой не пройдет — мы немедленно отправим туда подкрепление и атакуем с моря.
— Пока враг на нашей территории, переговоров с ним не будет, — твердо произнес император. — Их нужно выбить…
— Прогоним, ваше величество, целая Сибирская дивизия будет переправлена на Сахалин. Туда же отправится Владивостокский отряд — возвращаются «Россия» и «Громобой», с ними пойдет «Светлана». Кроме того, все вспомогательные крейсера, пока не стоит дергать тигра за усы. Им нужно высадить уже наши десанты на некоторые из островов Курильской гряды. И желательно на самом Хоккайдо, пока японский флот не получил серьезного подкрепления. Тогда на будущих переговорах наши позиции будут более предпочтительными, и сами японцы поймут, что лучше напрямую договариваться с нами. Иначе не получат ничего и еще долгие годы станут пребывать в полной зависимости от заимодавцев.
— Маньчжурия не должна упоминаться, фельдмаршал. Если вы правы насчет событий одиннадцатого года, то нам следует подготовить сию область к отделению. С великим князем Борисом Владимировичем и с дядей я говорил — считаю избранницу достойной партией, хотя ей всего восемь лет. К этому сроку принцесса подрастет. Главное, у нее хорошее приданное, вы меня понимаете, Алексей Николаевич?
— Да, ваше императорское величество — очень хорошее приданное, к которому можно прибавить две обширные области — наследство Чингисхана. И везде нам нужно утвердиться. Но вначале решить вопрос с британским ультиматумом. Скажу вам честно — если союз с англичанами и французами для нас сулит погибель, тогда лучше оказаться в стане их врагов. И пусть кайзер будет союзником — ему ведь нужно «место под солнцем».
— Хорошо, мой старый друг — «нейтралитет» в такой войне лучше не соблюдать. Однако сейчас принимать решение вам, на наглые угрозы рыжеволосых бестий нужно ответить соответственно.
— Государь, можно демонстративно начать маневры в Туркестане, и довести до штатов оба наших корпуса, не объявляя мобилизации — пусть почувствуют. И двинуть полки оренбургских, уральских, сибирских и семиреченских казаков. Можно объявить создание Аральского казачьего войска из старообрядцев — тут польза двойная выходит. Однако лучше использовать бухарского эмира с хивинским ханом — пусть съездят в Берлин, пригласят пару германских инструкторов в свои опереточные армии, а мы усилим оные парой своих дивизий, только в халатах. Можно отправить знающих людей в Афганистан — показать, что ущипнуть можем больно, причем поначалу чужими руками. Есть еще персидский шах…
— Я заранее одобряю любые ваши действия, фельдмаршал — наш генерал-адмирал без вас пока справится. Но если достойного мира не будет, и японцы выдвинут неприемлемые условия, то будем продолжать войну уже до победного конца, пока не убьем последнего японского солдата.
— Я в вас не ошибся — действуйте, Алексей Николаевич, покажите им, что и мы можем ответить…
Военный министр ехал в коляске к особняку князей Юсуповых, где должен был состояться важный разговор. Напротив него сидел «августейший» адъютант Борис Владимирович, давно переставший быть великосветским шалопаем — боевой офицер, понюхавший пороха, и вполне разумный правитель будущей союзной державы, главное провернуть дело так, чтобы никто не догадался раньше срока. Для представительности и охраны взял конвой из десятка забайкальских казаков, что отвечали в Маньчжурии за его охрану — все расторопные, с георгиевскими крестами.
Коляска подъехала к роскошному княжескому особняку, он неспешно покинул ее, все же уже возраст немного давил, и направился к открытым дверям, возле которых стояли вышколенные слуги.
— Ваше высокопревосходительство, — миловидная барышня в летнем платьице и в шляпке неожиданно вышла из особняка, встав в дверях. И подняла руку в перчатке — но не для поцелуя, ему чуть ли не в грудь ткнули пистолетным стволом, что был практически спрятан в ладошке…
2024 г. Олха.
Уважаемые читатели — я принял решение дописать два прошлогодних цикла, которые оставил без окончания. Теперь займусь за работу, благо есть сюжет. Однако к фельдмаршалу еще вернемся…
Эполет генерал-фельдмаршала Российской империи — и все ушло в небытие, но только кажется порой…
Последние комментарии
16 часов 56 минут назад
23 часов 19 минут назад
23 часов 27 минут назад
23 часов 55 минут назад
23 часов 59 минут назад
23 часов 59 минут назад