Старый петух, запеченный в глине [Сергей Донатович Довлатов] (fb2) читать постранично
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (5) »
Сергей Довлатов Старый петух, запеченный в глине
(последний рассказ С.Д.; вместе с «Виноградом» он должен был войти в задуманный сборник «Холодильник»). – Авторская машинопись с правкой из домашнего архива С.Д. в Нью-Йорке.Моя жена проснулась и спрашивает: – Кто может звонить в четыре утра? Даже интересно… Ты не спишь? Я сказал: – Ничего интересного. Раньше, еще в Союзе, лет двадцать назад, это могли быть знакомые пьяницы. Помню, дисквалифицированный боксер Литовченко кричал мне: – Еду! Жди! Готовь закуску! Я вяло сопротивлялся: – Сейчас ночь. – Вечно у тебя ночь, когда я звоню. – Да и выпивки нет. В ответ раздавалось: – Должен тебя разочаровать: есть, и в неограниченном количестве… Так было в Союзе. Я встал, прикрывшись газетой. Пол был теплый. Подошел к телефону. Слышу, говорят по-английски: – Это полиция. С вами желает беседовать… – Кто? – не понял я. – Мистер Страхуил, – еще раз, более отчетливо выговорил полицейский. И тут же донеслась российская скороговорка: – Я дико извиняюсь, гражданин начальник. Страхуил вас беспокоит. Не помните? Восемьдесят девятая статья, часть первая. Без применения технических средств. Я все еще не мог сосредоточиться. Слышу: – Шестой лагпункт, двенадцатая бригада, расконвоированный по кличке Страхуил. – О, Господи, – сказал я. Страхуил повысил голос: – Все, начальник, испекся. Припухаю у ментов в районе Двадцать первой и Бродвея. Надо срочно выкуп заплатить. А у меня тут, кроме вас, ни одного солидного знакомого. Шплинта зарезали. Володя-Рваный лечится от алкоголизма. – Что произошло? – спрашиваю. – Да ничего особенного. В Сирее повязали, гады. С мантелем в руках. – Что значит – с мантелем? – Я мантель примерял, такой каракулевый, дамский. Тут я наконец все понял: – Ты шубу украл? – Какой-украл?! Пытался. А то сразу-украл. Пытался и украл – вещи разные. Это как день и ночь. Я задумался-что происходит? Одиннадцать лет я живу в Америке. Шесть книг по-английски издал. С Джоном Апдайком лично знаком. Дача у меня на сотом выезде. Дочка-менеджер рок-группы «Хэви метал». Младший сын фактически не говорит по-русски. И вдруг среди ночи звонит какой-то полузабытый ленинградский уголовник. Из какой-то давней, фантастической, почти нереальной жизни. Просит за него выкуп уплатить – четыреста долларов. – Иначе, – говорит, – в тюрьму отправят, к черномазым. Удовольствие ниже среднего. Я вынес телефон на кухню. Потянулся за сигаретами. Слышу: – Гражданин начальник, захватите четыреста пятьдесят для ровного счета. Надо же отметить это дело, выпить по такому случаю. Тут я немного опомнился, спрашиваю: – Который час, ты знаешь? – По московскому времени скоро двенадцать. – При чем тут московское время?! Но полицейский мне уже адрес диктует: – Двадцать один, ноль три, второй этаж, сержант Барлей. И голос Страхуила: – Гражданин начальник, выручайте! Моя жена спросила: – Что такое? Я даже отвечать сначала не хотел. Ну что я ей скажу? Звонит, мол, уголовник Страхуил. Просит внести за него четыреста долларов. Бред какой-то. – Кто это? – спрашивает жена. – Так, – говорю, – знакомый артист. – Что у него случилось? – Денег просит. – Вечно тебе звонят какие-то подонки. Почему тебе Солженицын не звонит? Или Барышников? – Видимо, – говорю, – у Барышникова денег хватает. Я оделся, вывел из гаража машину. Еду и думаю: ведь рассказать кому-то – не поверят. Это только с русскими бывает. Уехал человек в Америку. Шесть раз переезжал с одной квартиры на другую. Стал домовладельцем. Все забыл. Все былые телефоны, имена, названия ленинградских улиц. И вдруг – звонок. Мне один знакомый еще в Ленинграде рассказывал. Пристали к нему два хулигана в электричке. Выкинули его на ходу из тамбура. Скатился он по насыпи в канаву. Потерял сознание, естественно. Очнулся ночью, под дождем. Приподнялся и слышит: – Вы случайно не знаете, кто изобрел граммофон? Сидит мужик под зонтиком возле канавы. Кроссворд разгадывает. Да еще и мужик-то знакомый, как выяснилось, по офицерским сборам… Еду через мост из Квинса. И вдруг начинается траффик. Причем солидный. Мили на две вперед – сплошные красные огни. Это только в Нью-Йорке может случиться. Траффик в пять часов утра. Как он возник, из-за чего? Минут сорок я ехал от Квинсборо-плаза до фуникулера на углу Шестидесятой и Второй. И только за мостом я понял, что случилось. Там возле бывшей железнодорожной кассы есть захламленная лужайка. Необитаемый клочок земли между двумя автострадами. Треугольная зона неуязвимости в потоке машин. Сотни раз я проезжал здесь, и все было нормально. А тут вдруг появился одинокий негр-саксофонист. Он был почти невидим в темноте. Играл самозабвенно, но плохо. Подбородком двигал, как боксер на ринге. Плоская кепка лежала у его ног. Все тормозили, проезжая мимо. Я тоже слегка притормозил, опустив боковое стекло. Бросил в кепку несколько монет. Какая-то из них откатилась
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (5) »
Последние комментарии
1 час 26 минут назад
5 часов 8 минут назад
5 часов 28 минут назад
6 часов 23 минут назад
9 часов 21 минут назад
9 часов 22 минут назад