Часть вторая продолжает «уже полюбившийся сериал» в части жизнеописания будней курсанта авиационного училища … Вдумчивого читателя (или слушателя так будет вернее в моем конкретном случае) ждут очередные «залеты бойцов», конфликты в казармах и «описание дубовости» комсостава...
Сам же ГГ (несмотря на весь свой опыт) по прежнему переодически лажает (тупит и буксует) и попадается в примитивнейшие ловушки. И хотя совершенно обратный
подробнее ...
пример (по типу магического всезнайки или суперспеца) был бы еще хуже — но все же порой так и хочется прибавить герою +100 очков к сообразительности))
В остальном же все идет без особых геройств и весьма планово (если не считать очередной интриги в финале книги, как впрочем было и в финале части первой)). Но все же помимо чисто технических нюансов службы (весьма непростой кстати...) и «ожидания экшена» (что порой весьма неоправданно) — большая часть (как я уже говорил) просто отдана простому пересказу «жита и быта» бесправного существа именуемого «курсант»))
Не знаю кому как — но мне данная книга (в формате аудио) дико «зашла»)) Так что если читать только ради чтения (т.е не спеша и не пролистывая страницы), то и Вам (я надеюсь) она так же придется «ко двору»))
Как ни странно, но похоже я открыл (для себя) новый подвид жанра попаданцы... Обычно их все (до этого) можно было сразу (если очень грубо) разделить на «динамично-прогрессорские» (всезнайка-герой-мессия мигом меняющий «привычный ход» истории) и «бытовые-корректирующие» (где ГГ пытается исправить лишь свою личную жизнь, а на все остальное ему в общем-то пофиг)).
И там и там (конечно) возможны отступления, однако в целом (для обоих
подробнее ...
вариантов) характерно наличие какой-то итоговой цели (спасти СССР от развала или просто желание стать гораздо успешнее «чем в прошлый раз»). Но все чаще и чаще мне отчего-то стали попадаться книги (данной «линейки» или к примеру попаданческий цикл Р.Дамирова «Курсант») где все выстроено совсем на других принципах...
Первое что бросается в глаза — это профессия... Вокруг нее и будет «вертеться все остальное». Далее (после выбора любимой темы: «медик-врач», военный, летчик, милиционер, пожарный и пр) автор предлагает ПРОСТО пожить жизнь героя (при всех заданных условиях «периода подселения»).
И да — здесь тоже будут всяческие геройства, свершения и даже местами прогрессорство (куда уж без него), но все это совсем НЕ является искомой целью (что-то исправить, сломать или починить). Нет! Просто — каждая новая книга (часть) это лишь очередная «дверь», для того что-бы еще чуть-чуть пожить жизнь (глазами героя).
И самое забавное, что при данном подходе — уже совсем не обязательны все привычные шаблоны (использовав которые писать-то в принципе трудновато, ибо ГГ уже отработал «попаданческий минимум», да и что к примеру, будет делать генсек с пятью звездами ГСС, после победы над СаСШ? Все! Дальше писать просто нет никакого смысла (т.к дальше будет тупо неинтересно). А тут же ... тут просто поле не паханное)) Так что «только успевай писать продолжение»))
P.S Конкретно в этой части ГГ (вчерашний школьник) «дико щемится» в авиационное училище — несмотря на «куеву тучу» косяков (в виде разбитого самолета, который ему доверили!!!) и неких «тайн дома …» нет не Романовых)) а его личного дома)).
Местами ГГ (несмотря на нехилый багаж и опыт прошлой жизни) откровенно тупит и все никак не может «разрулить конфликт» вырастающий в очередное (казалось бы неприодолимое препятствие) к заветной цели... Но... толи судьба все же милостива к «засланцу», то ли общее количество (хороших и желающих помочь) знакомых (посвященных в некую тайну) все же не переводится))
В общем — книга (несмотря на некоторые шороховатости) была прослушана на «ура», а интрига в финале (части первой) мигом заставило искать продолжение))
Завизжали от восторга копошившиеся на берегу голые почерневшие ребятишки. А Сергуша — точнее Сергей Хопров — даже не пошевелился, только скосил глаза на вспыхнувшие радугой водяные брызги.
Алка вынырнула далеко от моста и, часто взмахивая руками, поплыла к берегу.
Когда Уралова, еще в не успевшем просохнуть платье, подошла к силосной яме и взялась за вилы, Сергей Хопров не сказал ей ни слова, только подумал: «Пойду к председателю сегодня же. Или завтра, в крайнем случае. Пусть другого помощника дает…»
Но подумал просто так, из упрямства, чтобы обмануть себя в чем-то…
А песня взлетала теперь уже над деревней:
Иду я тропинкой степною росистою —
Искрится, сияет на солнце роса.
И кажется мне — про любовь мою чистую
Птичьи звенят голоса…
Птичьи звенят и звенят голоса.
И слышна Алкина песня далеко-далеко, на другом конце села, где стоит колхозная птицеферма. Слушает песню птичница Люба Хопрова, жена Сергея, и только что подъехавший с зерном Максим Теременцев, дед Любы. Старик одной рукой держится за дробину брички, другой прикрывает от солнца глаза и, задрав бороденку, всматривается туда, откуда несутся звуки, точно надеясь увидеть певицу. Люба стоит рядом, нервно комкает в руках полу белого халата, но лицо ее спокойно, только чуть бледновато, да в черных глазах поминутно вспыхивают и гаснут огоньки, то печальные, то растерянно-тревожные.
— Эк, заливается… Почище соловья! Даст же бог такой голосище! — бормочет дед Максим, прищелкивает языком. А потом вдруг сплевывает на землю, сердито трясет рыжей бороденкой:
— И кому голос даден? Хоть бы человеку!..
— Дедушка! — умоляюще восклицает Люба Хопрова.
— А ты молчи… Дед я тебе или не дед? Ну, то-то… Помогай отгружать зерно.
Люба Хопрова и Максим Теременцев молча принимаются работать. А песня Алки Ураловой летит у них над головами, звонкая, неудержимая…
…Пою про любовь, о которой мечтаю,
Которую жду и никак не дождусь…
— И скажи на милость, человек ведь вырос, — опять кивнул дед Максим в сторону, откуда доносилась песня.
— Ты же только что сказал: не человек она…
— Что сказал? Ну сказал… Без родителей она росла… Жила у старой Перепелихи. От нее и песни складать, видно, научилась. А ты зачем перечишь? Дед я тебе или не дед? — снова раскипятился старик. — Эх ты, Любаха-милаха… Как бы этот соловей твоих детишек сиротами не оставил. Знаем мы такие песни…
Люба подняла на деда свои темные, широко открытые глаза, щеки ее стали еще бледнее.
— Где уж моему Сергею, — стараясь казаться спокойной, рассмеялась Люба. — Он девок чурается, как черт сухой вербы…
— От такой чурнешься, как же… Не захочешь увидеть, так услышишь. Да ты слепая, что ли?
И дрогнуло красивое Любкино лицо, не выдержало сердце. Как стояла, так и осела она на мешки с зерном, заплакала вдруг тяжелыми, давно искавшими выхода слезами.
— Дедушка!.. Неужели это правда? Я не хотела верить… Изменился Сергей ко мне… и к детям. Вижу это, не слепая, а не верю. И что говорят про него — не верю. Как же это? А?..
Максим Теременцев растерянно заморгал морщинистыми красноватыми веками и принялся торопливо шарить у себя по карманам, хотя трубка торчала у него во рту. Потом обошел вокруг брички, потрогал, надежно ли закручены гайки у задних колес. И только проделав все это, подошел к, внучке, присел рядом на мешок.
— Вот оно, дело-то какое, голубушка… Я же о том и говорю… Ну будет, будет, перестань.
— Разлучница проклятая!.. Ведь дети у него… Дедушка, помоги, — в отчаянии выкрикивала Люба Хопрова.
— Эх, Любаха-милаха… Никудышный я помощник в таких-то делах. Тут уж ты сама как-нибудь… Поговори с ней, пристыди непутевую, Заполошная она, а может, поймет. Совесть должна быть у каждого человека… и сознательность соответственно.
— Как же мне быть теперь, дедушка? — Люба подняла заплаканное лицо и уткнулась ему в колени. Морщинистой рукой старик гладил, густые, горячие от солнца волосы внучки.
— Я ее, Уралову, не люблю, — вместо ответа проговорил он. — Непутевая она, озорная… А вот поет душевно, люблю. Артист — и только. А Сергушку приструнить — твое уж дело. Поймет — остынет. А потом — знаешь, потухшую трубку выколотить надо. Тоже твое дело…
— Господи, и откуда она взялась на мою голову, проклятая! Мало ей холостых парней…
А над деревней, как бы в насмешку над горем Любы Хопровой, звенел счастливый голос Алки:
…Я песню пою, мою спутницу верную,А мне улыбается каждый цветок.И кажется мне:Про любовь мою первуюШепчет степной ветерок…Ласково шепчет степной ветерок…
Правильно сказал старый Максим Теременцев: не увидишь Алку Уралову, так обязательно услышишь.
А Сергей Хопров не только слышал, но и видел ее. Сидел на возу спиной к ней, а перед глазами — чуть веснушчатое лицо и волосы, отливающие спелой рожью; смотрел вечерами в погрустневшие черные глаза своей жены Любы, а видел другие, серые и бездонные, которые вечно посмеивались и звали куда-то… Трудно было не идти на
Последние комментарии
4 часов 17 минут назад
4 часов 33 минут назад
4 часов 46 минут назад
4 часов 51 минут назад
7 часов 23 минут назад
7 часов 27 минут назад