Ставка на веру [Джон Уиндэм] (fb2) читать постранично

Джон Уиндем Ставка на веру

– Черт меня побери, – мысленно проклинал себя Генри Бейдер, когда его спрессовали почти в лепешку, благодаря чему вагонная дверь, хоть и с трудом, ко все же закрылась, – черт меня побери, если я еще когда-нибудь полезу в этакую давку…

Подобного рода клятвы он, правда, давал уже не в первый раз, и, хотя в данную минуту был полон решимости сдержать свое обещание, не было решительно никакой гарантии, что завтра же оно не будет нарушено. Обычно Генри избегал появляться в Сити в часы пик, но сегодня дела задержали его, и пришлось выбирать одно из двух зол: либо разозлить жену еще большим опозданием, либо позволить увлечь себя людскому потоку, вливавшемуся в туннель метро на Банкстейшн.

На станции Святого Павла никто не вышел, а давка усилилась, и это значило, что еще кому-то все-таки удалось втиснуться в вагон. Створки дверей натужно сдвинулись, потом разошлись – видимо, чьи-то руки, ноги или спины остались снаружи – и затем окончательно захлопнулись. Поезд со скрипом сдвинулся с места. Девушка в зеленом плаще, вдавленная в правый бок Генри, пискнула своей подружке в синем:

– Как ты думаешь: слышно, как трещат наши ребра?

В ее вопросе звучала даже не жалоба, а скорее философское раздумье.

На Чансери-лейн тоже никто не вышел. Теснота, тычки локтей и колен стали еще сильнее: снова свершилось чудо – в вагон было запрессовано еще несколько пассажиров. Поезд медленно набирал скорость. Несколько секунд привычного гулкого грохота, затем резкая остановка и темнота – погас свет.

Генри даже и выругаться не успел, как поезд пошел снова. Тут неожиданно оказалось, что с боков его больше никто не подпирает – он чуть не упал. Протянув вперед руку, он ухватился за что-то мягкое. Но в этот миг лампы вспыхнули снова и выяснилось, что этим неизвестным мягким предметом была девушка в зеленом плаще.

– Да как вы смеете… – начала она, но ее голос тут же прервался, рот так и остался открытым, глаза вытаращились.

У Генри глаза тоже полезли на лоб: в вагоне, который еще минуту назад был до предела набит плотно утрамбованной человеческой массой, теперь, кроме Генри и зеленой девушки, находились всего три человека. Один из них был мужчина почтенных лет, уткнувшийся в свою газету с таким видом, словно он, наконец, достиг того, о чем мечтал всю жизнь. Напротив него сидела моложавая дама, погруженная в глубокую задумчивость. В самом конце вагона мирно спал какой-то парень.

– Ишь ты! – воскликнула девушка. – Милли-то смылась! Ну и задам же я ей завтра. Знает, что мне тоже вылезать в Холборне, так нет – сама сошла, а мне ни гу-гу. – Она запнулась. – Ведь это был Холборн?

Генри обалдело оглядывался по сторонам. Девушка схватила его за руку.

– Ведь это был Холборн? – повторила она с надеждой в голосе.

Мысли Генри витали в неведомых далях:

– Э-э-э, какой-такой Холборн?

– Ну та остановка, где все сошли. Тут ведь кроме как Холборну быть нечему, правда?

– Я… э-э-э… плохо знаю эту линию, – выдавил он.

– Но я-то знаю ее, как свои пять пальцев. Холборн это был, это уж точно. – Она явно старалась убедить себя в этом.

Генри снова оглядел раскачивающийся на ходу вагон и длинные ряды свисающих с поручней ременных петель.

– Я… э-э-э… не заметил никакой станции, – пробормотал он.

– Да ведь была же она! Где же, по-вашему, они все сошли?

– В самом деле, – ответил он, – где же еще?

Помолчали. Поезд, подрагивая на стыках и раскачиваясь, набирал скорость.

– Следующая остановка Тоттенхем-Корт-Роуд, – заявила девушка. Но особой уверенности в ее тоне не чувствовалось.

Поезд продолжал грохотать. Она пристально всматривалась в пустую темноту окна.

– Послушайте, – предложил Генри, – давайте-ка расспросим других пассажиров. Может быть, они что-нибудь знают.

Генри и следовавшая за ним по пятам девушка подошли к даме. Дама была одета в великолепно скроенный костюм и меховую накидку. Коротенькая вуалетка спускалась с полей круглой шапочки, кокетливо сидевшей на черных кудрях. Туфельки и совершенно прозрачные чулки были подчеркнуто отличного качества. Затянутые в длинные перчатки руки покоились на черной кожаной сумочке, лежавшей на коленях. На лице застыло отсутствующее выражение: видимо, она целиком погрузилась в свои мечты.

– Извините, – обратился к ней Генри, – не скажете ли вы, как называлась та станция, на которой все вышли?

Длинные ресницы медленно приподнялись. Глаза оценивающе оглядели Генри сквозь вуалетку. Наступила длительная пауза, во время которой дама, видимо, перебирала в уме причины, вызвавшие у Генри прилив общительности. Генри подумал, что выражение «молодящаяся» подходит к ней куда больше, чем «моложавая».

– Нет, – ответила она с легкой улыбкой, – я не заметила.

– И ничто вам не показалось удивительным? – настаивал Генри.

Подрисованные брови слегка выгнулись, а глаза провели повторную инвентаризацию.

– Удивительным? Что вы называете удивительным? – спросила она.

– Да хотя бы то, как быстро опустел