Первый признак псевдонаучного бреда на физмат темы - отсутствие формул (или наличие тривиальных, на уровне школьной арифметики) - имеется :)
Отсутствие ссылок на чужие работы - тоже.
Да эти все формальные критерии и ни к чему, и так видно, что автор в физике остановился на уровне учебника 6-7 класса. Даже на советскую "Детскую энциклопедию" не тянет.
Чего их всех так тянет именно в физику? писали б что-то юридически-экономическое
подробнее ...
:)
Впрочем, глядя на то, что творят власть имущие, там слишком жесткая конкуренция бредологов...
От его ГГ и писанины блевать хочется. Сам ГГ себя считает себя ниже плинтуса. ГГ - инвалид со скверным характером, стонущим и обвиняющий всех по любому поводу, труслив, любит подхалимничать и бить в спину. Его подобрали, привели в стаб и практически был на содержании. При нападений тварей на стаб, стал убивать охранников и знахаря. Оправдывает свои действия запущенным видом других, при этом точно так же не следит за собой и спит на
подробнее ...
тряпках. Все кругом люди примитивные и недалёкие с быдлячами замашками по мнению автора и ГГ, хотя в зеркале можно увидеть ещё худшего типа, оправдывающего свои убийства. При этом идёт трёп, обливающих всех грязью, хотя сам ГГ по уши в говне и просто таким образом оправдывает своё ещё более гнусное поведение. ГГ уже не инвалид в тихушку тренируется и всё равно претворяет инвалидом, пресмыкается и делает подношение, что бы не выходить из стаба. Читать дальше просто противно.
Богом домой, просите у него смирения души.
Как много позднее написал поэт: и пошли они солнцем палимы — так вот и черноморские бунтари отправились мерить новые версты. Только солнце их не палило, оно лишь слегка поворачивало на весну, да и то в отдельные последние дни. По календарю продолжалась еще зима и она давала о себе знать.
Ко всему, что пришлось пережить Дикуну за последние годы — к нему привязалась еще и простуда. Кашель
буквально не отпускал казака, у него часто подскакивала высокая температура. Но надо было двигаться вперед, и черноморец наравне со всеми стойко выносил путевые невзгоды.
Вступив на бериславскую землю, Федор Дикун вспомнил, как он впервые прошел по ней вместе с переселенческой партией 3. Чепеги, как хоронили здесь старого кобзаря Кромполю, какой тогда представала перед ним милой и впечатлительной Надия Кодаш. Видения почти восьмилетней давности и нынешнее его положение болью отозвались в сознании молодого казака, он тяжело вздохнул и шепотом промолвил:
— Никто не знает, что будет с ним завтра.
Берислав встретил дикуновскую группу промозглой
февральской сыростью. Шла она от Днепра, из низких нахмуренных облаков, из самой земли, пропитанной дождями. Место знаменитое. Когда‑то здесь у острова Товани вблизи Каховки стояла турецкая крепостца Кизи — Керма- ни (Ислан — городок), много через нее турки и крымские татары провели колонн невольников и невольниц с Украины и южно — русских земель. Для блокирования прохода по Днепру в его узком, в 500 шагов, месте казачьих «чаек» с запорожскими вольными молодцами, не раз трепавшими во время своих набегов сынов Магомета, владетели Кизи — Кермани протянули от берега до берега железные цепи. Но и они не помогали: сечевики все равно прорывались на простор в низовья Днепра.
В 1696 году Петр I отвоевал у турок крепостцу. Она и стала затем исходным началом развития города Берисла- ва, или Борислава. Здесь была налажена мощная переправа через Днепр: на перевозке чумаков с обозами и иных путников действовало 70 больших баркасов. Этим транспортом пользовались и черноморцы при переселении на Кубань.
Историю возникновения Берислава Федор Дикун узнал давно. Теперь же на постоялом дворе он слушал ее в переложении хлопцев, стремившихся хоть как‑то отвлечь его от хвори, значительно ухудшившей настроение их вожака.
— Рыцарские времена старой Запорожской Сечи, — с трудом поддерживая беседу, произнес Федор, — канули навсегда. Нам иная доля досталась.
В тот поздний февральский вечер у Дикуна с каждым
часом затруднялось дыхание, полыхнувшее крупозное воспаление легких нагоняло высокую температуру, отчего у больного уменьшились шансы на выживание. И Федор почувствовал это. Экскурс друзей в историю Берислава он незаметно перевел на свое последнее откровение перед неминуемым исходом.
— Меня терзали и терзают думки, — едва слышно произносил он свои признания, — в чем мы ошиблись, почему такой жестокой оказалась наша судьба. И я нахожу ответ только в том, что мы, сиромахи, во сто крат честнее и благороднее, чем наши притеснители. У них давно в груди не сердце, а замшелые камни, вместо Бога они поклоняются только золоту. И веры им быть не может никакой. А мы, несчастные, сохраняли еще в себе веру в сильных мира сего.
На лбу у Федора появилась испарина, он умолк, затем тихо сказал:
— Никогда не верьте богачам. Они все заодно.
Он терял сознание, бредил. В какой‑то миг невнятно произнес:
— Надия…
Под утро его не стало. Ошеломленные и подавленные прощались с ним друзья по походу на Каспий, екатерино- дарской эпопее, казематному обитанию в Петропавловской крепости. Один из местных офицеров, осведомленный о личности умершего, убежденно заявил:
— Смерть для Дикуна — наилучший щит от дальнейших мучений.
Последующий путь группа черноморцев совершила без своего вожака. В Екатеринодар она вошла 10 марта 1800 года. В сопроводительном документе указывалось, что при ее следовании из Санкт — Петербурга в Фанагорию в составе тринадцати человек по дороге умер казак Федор Дикун. Прилагалась копия свидетельства:
«Казак Федор Дикун по приключившейся ему болезни сего февраля с 16 на 17 чис\о в городе Бериславе умер».
На казенной бумаге стояли печать, подписи должностных лиц — городского комиссара Левицкого и регистратора Чепурного, дата: 18 февраля 1800 года.
В пунктуальности и оперативности бериславских чиновников, составлявших документ, угадывалась не простая служебная исполнительность. Они осознавали: с какой яркой личностью он связан, какую величину представлял простой казак на излете своей молодой жизни.
Атаман Бурсак оформил документы на прием прибывших двенадцати черноморцев и исполнил предписание на выплату прогонных денег сопровождающим санкт — петер- бургским офицерам, выдав им 400 рублей из войсковых сумм. «Расчетливы, канальи», — выругался про себя атаман, адресуя свой гнев столичным сановникам.
Возможно, в чем‑то и
Последние комментарии
23 часов 15 минут назад
1 день 7 часов назад
1 день 22 часов назад
2 дней 1 час назад
2 дней 2 часов назад
2 дней 2 часов назад