Мадонна спускается в ад [Татьяна Алексеевна Мудрая] (fb2) читать постранично
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
Татьяна Алексеевна Мудрая Мадонна спускается в ад
Audiatur et altera pars
В квадрате сто сорок четыре похоронен он.Дал холостыми залп по нём пропащий батальон.Хотя не воин был, в руках винтовки не держал —Он с честью углем и пером на фронте воевал.Анонимная баллада о Курте Ройбере
20 января 1944
Человек лежал на убогой постели в сердцевине погибельной елабужской земли и бредил. В своей не такой долгой земной жизни — тридцать восемь лет — он хорошо научился трем вещам: молиться, лечить и рисовать. В армии его пытались обучить еще и стрельбе из «вальтера», однако последним он не овладел. Да и мало было толку в этом умении сейчас, когда череп разрывала постоянная боль от гнойника в мозгу, плоть оцепенела от голодной лагерной слабости, а совсем рядом с кроватной ножкой разверзлась черная пропасть, которая затягивала его в себя… затягивала… В этот миг две мягкие руки охватили его голову сзади — и он открыл запухшие глаза. Зрение у этого человека отчего-то стало как у новорожденного в первые две недели его жизни: он видел мир, как и воспринимал, перевернутым, и то лицо, что появилось в изголовье, стояло перед ним прямо. Трагическая маска древней старухи, глаза — как два темных колодца, черный вдовий платок обтянул голову и плечи, в его складках прячется безликое дитя. Такую мадонну он нарисовал незадолго до того, как самому стать на пороге бездны. Богоматерь Заключенная.— Святая Мария, — пробормотал он и попытался поднять чугунную голову. — Марина, — сказала она ему беззвучно. — А ты мой сын Мур, который погиб на фронте, мною не прощённый. И не святая, а навеки проклятая. Из-за тебя и твоего тяжелого слова я совершила над собой смертный грех, умерла в нем… и теперь должна искать того, кто сумеет выкупить и меня, и себя. — Я Курт, матушка. Курт Конрад Ройбер. И вовсе тебе не сын. Ты русская — а я ведь немец. Отчего он понял, кто эта женщина, умершая в Елабуге? Он, неудачливый завоеватель, не знал русского, не читал русских стихов даже в переводе — но тут звучал совсем иной язык. — Курт. Пусть будет так. Мой друг Райнер Мария Рильке был родом из близких земель. Не беда, что ты не складываешь и не рифмуешь строк, у тебя иное мастерство. — Что я могу сейчас, Мари? Я умираю. — Вернись назад по стреле времен… Вернись. Ты сумеешь, у тебя три силы в одной: живописец, лекарь, клирик.
Ночь с 24 на 25 декабря 1943
Завоеватели. Поработители. Ныне — мухи в броневом, латном кулаке, который рано или поздно сдавит их намертво. Затишье перед бурей, которая завтра утром сотрясет всю одетую руинами приволжскую степь.— Кто пустил эту русскую оборванку в расположение воинских частей? — спросил Штайндлер. — Наверное, всегда здесь была, герр генерал, — ответил лейтенант Даниэльс. — То есть жила. Это из тех, кого наш пастор прикармливает. Делится пайком и в качестве благодарности использует как модель. — Смеётесь? — Никак нет. Он еще когда недавно в отпуск улетал, вместо трофеев повез своей фрау и деткам стопку зарисовок со своих пациентов. Больше ста, наверное. — Пациентов? Так вы об этом медикусе говорите. Главный врач госпитального бункера. — Да. — Из неблагонадёжных, но очень полезен. Мастер на все руки, что называется. Это он изобразил вашего маленького сына в виде ангела, чтобы вам его на вершину елочки повесить, верно? Даниэльс улыбнулся — насколько позволяли обмороженные губы и кожа. — А, пусть пусть эта мужичка здесь бродит. Что у нас разглядишь? Из-за иванов всё к черту. Что адский котел, что сталинградский. — Пускай бродит. Рождество ведь, герр генерал, — ответили ему. — Да уж. И мы снова, как прошлый год будем желать друг другу счастья и удачи, хоть это всё пустые слова. Никто не изволит прекратить огонь, ни мы, ни иваны. Хотя мы недостойны, верно? — Мы всегда недостойны, — снова отозвался тот же голос. На этот раз он, похоже, так экономил дыхание, что опустил звание Штейндлера. — Мы совершаем святотатство и кощунство, взывая к миру на земле и в то же время убивая. — А, волк из побасенки, — проворчал тот. — Что еще скажете, наш доктор медицины? — Нет смысла говорить, — отозвался Ройбер, ухватив женщину за плечи и потуже завертывая в её же тряпки. — Простите, сами же понимаете. Морозы поистине русские — а тут у неё ребенок. — Ну да. Ни нам долго не жить, ни ей со щенком. — Вы жить останетесь. Вас вывезут последним самолетом. Раненого. — Пророк вы, что ли, Курт Конрад? — Не знаю… герр генерал. — Курт. Кроткий Курт. Вы стреляли хоть однажды за всю войну? — Нет. Только на стрельбище, — ответил Даниэльс вместо врача. — И препогано. — Хм. А могли бы? — Если русские станут убивать тех, в бункере. Моих
Последние комментарии
2 часов 58 минут назад
7 часов 12 минут назад
9 часов 31 минут назад
11 часов 20 минут назад
17 часов 6 минут назад
17 часов 11 минут назад