Ожерелье [Вольфганг Ешке] (fb2) читать постранично
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (12) »
Вольфганг Ешке Ожерелье
Лодку неуправляемо несло, и в какой-то момент она закружилась волчком так сильно, что я не удержался на ногах, и меня отшвырнуло к бортовым поручням. Я на мгновение глянул вниз, в темноту. Под нами было восемь тысяч метров свободного падения. Потом я увидел в свете кормового фонаря, как нас пронесло мимо скалистой стены. Она была так близко, что мы только чудом не зацепились за неё. — Расстрелять их! — гневно крикнул капитан. — Мы безоружны, — крикнул я в ответ. Стена скалы снова мелькнула у нас перед носом. Вымпелы полоскались и вились вокруг нас. Косой ветер, налетая резкими порывами, всё быстрее увлекал нас в бездну. Барка просела на корму. Я крепко вцепился в поручни. Кормовой фонарь погас. Воцарилась тьма. Над нами кружились звёзды — головокружительные и пугающе яркие. — Да сделайте же что-нибудь, наконец! — Что я должен сделать, капитан? — Хотя бы не подпускайте ко мне этих выродков! Я повернулся к ним. Они образовали полукруг и угрожающе набычились. В неверном свете я видел их сверкающие глаза. Куда только подевалась их миролюбивая погружённость в себя! На меня смотрели глаза, словно выточенные из оникса, — чёрные, враждебные, холодные и гладкие. Глаза хищной птицы — безжалостные и насторожённые. Я был настолько поражён таким внезапным превращением, что медлил на секунду дольше, чем было можно. В этот момент они и набросились на меня. Я испуганно дёрнулся с подушки, но боль так резко пронзила мне грудь, что я не мог вздохнуть. — Спокойно, — произнёс у самого уха женский голос. Я повернул голову и огляделся. Никого не было. По-прежнему была ночь. Я увидел цветные мигающие лампочки. Должно быть, какие-то медицинские приборы. Значит, я в безопасности. Издалека доносились ружейные выстрелы. Значит, в городе начался хаос. Я закрыл глаза. — Спокойно, — сказал голос. Должно быть, то был медицинский комп в изголовье кровати, который присматривал за мной. В обеих венах на локтевых сгибах у меня торчали иглы. Я постарался дышать очень медленно и осторожно. Простыни давали мне чувство защищённости. Я оставил свою боль и сбежал от неё в сон.Когда я снова проснулся, был уже день. Мутный свет сочился сквозь матовые стёкла двери и пробивался под приподнятые планки жалюзи. Из узкой щели под потолком в палату с шипением втекал кондиционированный воздух. Воздух был сух и прохладен. Я откинул разогретую сном простыню, чтобы освежить кожу. Затем хотел привстать, но кокон, окружавший моё тело, мгновенно ужесточил свою хватку. В коридоре послышались голоса и шаги. Дверь распахнулась. — К вам посетители, — сказала сестра; и через плечо: — Входите, сударыня. Он лежит здесь. То была Анетт Галопен, мэр этого города собственной персоной, как я узнал из служебной бляхи на груди её голубого хитона. За ней в палату вошёл ещё один человек: Генри Фребильон, — попыхивая толстой сигарой. Рыжеватые бакенбарды, окаймлявшие его мясистые щёки, торчали, как раздёрганный хлопок, а усищи, концы которых закручивались вниз внушительными рогами, придавали его розовому лицу патетическое и вместе с тем весёлое выражение. В печали он походил на моржа, а когда улыбался — то, скорее, на хитрого, лукавого кабана. Он вынул сигару изо рта и поднял руку в знак приветствия. — Привет, мой друг! Сестра воспользовалась этим моментом, чтобы завладеть его сигарой и решительно загасить её в раковине. — Эй! — запротестовал тот. — Это же была настоящая «санчос»! Вы хоть имеете представление, сколько световых лет она летела, чтобы попасть сюда? — Здесь не курят, — невозмутимо ответила сестра и подняла жалюзи. — Садитесь же, сударыня. Она подняла изголовье моей кровати и затем подвинула мэру стул. Фребильон тщетно озирался в поисках второго стула и равнодушно пожал плечами, когда сестра, не уделив ему никакого внимания, вышла из палаты. Он нерешительно повертел в руках свою широкополую шляпу, вуаль которой была завёрнута на тулью,[1] а затем положил её на одеяло у меня в ногах. — Как вы себя чувствуете, месье Паладье? — спросила гостья низким голосом и закинула ногу на ногу. Её узкая стопа, обутая в чёрную, отделанную серебром туфлю, выглянула из-под края подола. Я с восхищением разглядывал её. — Соответственно обстоятельствам, сударыня, — прохрипел я. — И поскольку Генри не рассказывает свои анекдоты, на которые он и не отважится в вашем присутствии, я почти не чувствую мои… э-э-э… рёбра. Фребильон, который недовольно выудил свою погибшую сигару из раковины и озабоченно разглядывал её, поднял голову и громоподобно рассмеялся. Но это прозвучало не так беззаботно, как обычно. — Новости не очень хорошие, — вздохнула мэр. — Мне очень жаль, — сказал я. — Практически всё погибло. — Не всё, — сказал Генри с благосклонной улыбкой. — Ты, например, ещё жив. Она склонила голову. — И капитан тоже. Это самое
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (12) »
Последние комментарии
8 часов 52 минут назад
13 часов 56 минут назад
21 часов 45 минут назад
1 день 15 минут назад
1 день 23 минут назад
2 дней 11 часов назад