Горькая любовь [Карло Бернари] (rtf) читать постранично, страница - 3
Книга в формате rtf! Изображения и текст могут не отображаться!
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (21) »
Дама в черном платье с любопытством разглядывала меня.
— Он мой давний друг. Если хочешь, чтобы тебя обслужили как следует, его надо подзадорить, — объяснил я. Но тут, вешая трубку, я увидел себя в зеркале. Улыбка замерла у меня на губах. Неужели этот самый оборванец в испачканной краской, изодранной тенниске, в подпоясанных бечевкой черных штанах с дыркой у колена и есть я? А обшитые белой ниткой петли на рубахе и деревянные облезлые башмаки на голых, черных от анилиновой краски ногах!
Да, я узнал себя, это, конечно же, был я. Но моя глупая, самодовольная улыбка никак не вязалась с моей одеждой.
— О боже, в каком я виде! — с искренним ужасом воскликнул я. — Извините, я мигом переоденусь.
Проходя мимо входной двери, я закрыл ее на ключ и убавил свет в люстре. Затем, остановившись на ступеньках лесенки, которая вела в саму красильню, завернулся в портьеру и сказал синьоре, удивленно озиравшейся вокруг:
— Когда постучат в окно, откройте, пожалуйста, дверь посыльному из бара, велите ему поставить поднос на столик и сразу же снова заприте дверь. Иначе потом мороки не оберешься с запоздавшими клиентами.
— А может, с клиентками? — спросила она, когда я влезал в ванну, вода в которой уже успела согреться.
2.
Вернулся я с напомаженными волосами, весь благоухая одеколоном. Смыть анилиновую краску с рук и ног мне удалось лишь хлорамином, и я надеялся, что одеколон заглушит его отвратительный запах. На мне был щегольской костюм светло-жемчужного цвета, который стоил ровно столько, сколько я зарабатывал за целый месяц.
— О, какие мы элегантные! — воскликнула она, когда я появился.
Я притворился, будто принял ее комплимент как должное.
— Садитесь, что же вы стоите!
Она села на плетеный диванчик, скрестив ноги, и расправила складку платья.
— Господи, до чего же оно безобразное. Смотреть противно! — со вздохом сказала она.
— Ну, не стоит об этом вспоминать?
Я протянул ей чашку кофе и сел рядом.
— Хотите пирожное?
Она пристально посмотрела мне в глаза, потом, взяв пирожное, спросила:
— Вы всегда так поступаете с клиентками?
— Все зависит от того, скандалят ли они, приятное ли у них лицо. Правда, таких красивых клиенток, как вы, я почти и не встречал, — небрежно-кокетливо ответил я.
— А мне показалось, что у вас богатый опыт.
По ее глазам я догадался, что она скорее ждет не опровержения, а подтверждения своей догадки. Тут весьма кстати на память мне пришли стихи Бодлера, прочитанные накануне. И я продекламировал с пафосом:
Entre tant de beautes que partout on peut voir,
Je comprends bien, amis, que le desir balance,
Mais on voit scintiller en Lola de Valence
Le charme inattendu d'un bijou rose et noir
Меж рассыпанных в мире привычных красот
Всякий выбор, мой друг, представляется спорным.
Но Лола — драгоценность, где розовый с черным
В неожиданной прелести нам предстает.
(На картину Эдуарда Мане «Лола из Валенсии», перевод В. Левика.).
— И эта розовая и черная жемчужина — я? — весело смеясь и всем телом наклонившись вперед, спросила она. — Розовая и черная! Очень приятный комплимент. И неожиданный. Надеюсь, что черная краска будет не вашей.
— Увы, это исключено, — сказал я, впившись в нее взглядом. — Вам черный цвет был дан гением природы, и красками ему служили лепестки роз, ягода тутовника и зерна суммака, а не жалкие анилиновые красители вашего покорного слуги.
— Подумать только! — воскликнула она, покачав головой, словно хотела отогнать неотвязную мысль. — Кто бы мог всего два часа назад поверить, что я буду сидеть рядом со своим мучителем и слушать его комплименты! Признаюсь, я вас просто ненавидела.
— Теперь вы тоже меня ненавидите?
Она не ответила. Протянула мне сигарету и вынула зажигалку. Я взял ее руку в свои и сказал, чтобы она закурила первой.
— Чьи это стихи? Ламартина? — смущенно спросила она, закурив и отдавая мне зажигалку.
— Бодлера. Одного из двух моих самых любимых поэтов! — изрек я, пустив струйку дыма.
— А кто второй? — Рука у нее дрожала.
— Леопарди. Бодлер с редкой полнотой выразил чувства своей эпохи. После него и Леопарди поэзия утратила всю нежность.
— Я в поэзии мало разбираюсь. Наверно, вы правы. Вот стихи Леопарди я знаю неплохо. Он был родом из моих мест. Девушкой я не раз мечтала у заветного холма. «Всегда дорогими мне были этот заветный холм и изгородь эта», — продекламировала она нараспев с преувеличенным пафосом.
— Нет, нет, не так, — остановил я ее. — Ведь вы его коверкаете, бедного
- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (21) »
Последние комментарии
2 дней 12 минут назад
2 дней 28 минут назад
2 дней 41 минут назад
2 дней 46 минут назад
2 дней 3 часов назад
2 дней 3 часов назад