В пятницу, около семи [Людмила Петровна Козинец] (fb2) читать постранично
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
Козинец Людмила В ПЯТНИЦУ, ОКОЛО СЕМИ
— Больно? Вопрос на засыпку. Я лежу на Южнобережном шоссе воскресным вечером, придавленный собственной «Явой». К сожалению, мне вовсе не пригрезился звук ломающейся кости; правда, сейчас, в минуту ошеломленности, я не особенно ощущаю боль, вот только противно, что меня трясут за ворот куртки. А девчонка распаниковалась, уже и ладошку занесла — в чувство меня приводить. — Тихо, подруга. Зови людей, снимайте с меня это железо. — А… никого нет. Людей… Я одна. — Плохо… Ну, тащи «Яву». Потерплю. И тут я вроде бы потерял сознание, потому что на самом деле никак не мог я видеть то, что увидел. Девчонка, маленькая такая, рыженькая, оставила в покое мою куртку, посмотрела на «Яву», на меня, покусала губку, словно решаясь на что-то. А потом выудила из кармана своих джинсиков плоскую, чуть округлую пластинку серого искристого металла и подвела ее под мотоцикл. Огромная в своей неподвижности «Ява» дрогнула и, плавно покачиваясь, поднялась в воздух, освобождая мои ноги. Затем, так же бесшумно, поднялась еще выше. Впечатление, доложу я вам! Стоит такая легонькая девчушка лет пятнадцати и держит на ладони малиновый мотоцикл. «Ява» медленно соскользнула, будто съехала с невидимой горки в кювет, а я закрыл глаза, быстренько посчитал до десяти и спросил: — Как тебя зовут? — Наверное, я просто хотел услышать ее голос. Она присела возле меня: — Рики. — Рики-Тики-Тави… Голосуй машину. Но дорога была пустая. Последний рейсовый автобус минут сорок как прошел. — Да… Здорово влип. Нога-то явно сломана. Кость бы зафиксировать. Послушай, выломай пару веток, шину сделаем. Она быстро свернула и сунула мне под голову свою хрустящую курточку. — Не нужно тебе шины. Лежи и дыши как следует. Не шуми. Может быть немного больно. Закатала аккуратно брючину и склонилась так сосредоточенно, что враз я понял: дело плохо. Крови, правда, не было, но под кожей вздулся уродливый остроконечный бугор. Я уже видел такие, но все равно в горле зашевелился ком. Пришлось возвести очи горе. А когда холодные пальцы пробежали по голени и шевельнулась сломанная кость, вот тогда я и задышал, как ведено было. Но боль скоро ушла. В глазах прояснилось, нога словно онемела, и я почти не ощущал прикосновений. Все отдалилось; я как будто задремал или даже уснул. И внезапно очнулся: сидит на травке, уютно подвернув под себя ноги, Рики, лежу я навзничь на теплом асфальте, уже совсем вечер, и хочется пить. Рики ехидно прищурила глаза: — И долго ты тут страдать намерен? Разлегся, симулянт. — Кто симулянт? Да у меня самая сломанная в мире нога! — Нога? Врешь ты все. Целехонек. Ни один рентген не покажет. Давай, давай. Вставай. Я вздохнул поглубже и встал. Нормально встал. На две абсолютно здоровые ноги. Одно из двух: или я сошел с ума, или эта дева — экстрасенс. Рики встала, внимательно рассмотрела мою наверняка туповатую физиономию и сочувственно сказала: — Ну-ну… Ты особенно не переживай. Мало ли что случается. Невидальщина — не небывальщина. Она с каким-то вкусом произнесла эту русскую пословицу, словно щегольнув ее знанием. Она меня еще и успокаивает! Мы спустились к морю, осыпая лавины острой щебенки, цепляясь за плети каперсов, пачкая руки их пряной зеленью. Пугнув стайку рыбной мелочи, я зачерпнул воды; умылся тщательно и с наслаждением. Мы примостились на камнях. Рики молчала, жевала листик тутовника, лицо у нее было скучающее. У меня от любопытства чесался кончик носа, но вдруг накатил приступ застенчивости. Наконец я пустил пробный шар; — Расскажу кому — не поверят… Рики ответила спокойно: — Я на это и рассчитываю. — Может, мне не нужно об этом рассказывать? — Так все равно же не поверят. — Это правда. У меня есть в Киеве один знакомый. Он всем рассказывает, что побывал внутри летающей тарелки, причем выдает грамотно технические данные, хотя сам — откровенный гуманитарий. Но никто не верит. И все смеются. Засмеялась и Рики. Тогда я осмелел: — Ты экстрасенс? Я читал… — Нет. — Тогда… — Я внеземлянка. Мне не удалось задавить нервный хохоток. А она встала, подошла к воде и ступила на легкую зыбь вечернего моря. И пошла. Спокойно, чуть подняв плечи, заложив руки в карманы джинсов. Остановилась, обернулась. И, стоя на воде, шагах в десяти от берега, смотрела на меня испытующе и холодновато. Словно молния рванула нервы, круша их и поджигая. Я невольно напрягся: внутри как бы запела струна — высоко, чисто и мучительно. Рики выдернула ладони из карманов, протянула руки перед собой. На кончиках пальцев вспыхнули звезды. И посыпались, мерцая, в небо и море, оплетая пространство зеленовато-голубым рисунком с мгновенным, завораживающим, переменчивым ритмом. И вдруг звезды погасли. Рики сунула руки в карманы и, перебежав по волнам, села рядом. — Что это было? — Это? Игра. Просто такая игра. Я перегнулся и- 1
- 2
Последние комментарии
13 часов 25 минут назад
19 часов 48 минут назад
19 часов 56 минут назад
20 часов 24 минут назад
20 часов 28 минут назад
20 часов 28 минут назад