В пятницу, около семи [Людмила Петровна Козинец] (fb2) читать постранично, страница - 1
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
Козинец Людмила В ПЯТНИЦУ, ОКОЛО СЕМИ
— Больно? Вопрос на засыпку. Я лежу на Южнобережном шоссе воскресным вечером, придавленный собственной «Явой». К сожалению, мне вовсе не пригрезился звук ломающейся кости; правда, сейчас, в минуту ошеломленности, я не особенно ощущаю боль, вот только противно, что меня трясут за ворот куртки. А девчонка распаниковалась, уже и ладошку занесла — в чувство меня приводить. — Тихо, подруга. Зови людей, снимайте с меня это железо. — А… никого нет. Людей… Я одна. — Плохо… Ну, тащи «Яву». Потерплю. И тут я вроде бы потерял сознание, потому что на самом деле никак не мог я видеть то, что увидел. Девчонка, маленькая такая, рыженькая, оставила в покое мою куртку, посмотрела на «Яву», на меня, покусала губку, словно решаясь на что-то. А потом выудила из кармана своих джинсиков плоскую, чуть округлую пластинку серого искристого металла и подвела ее под мотоцикл. Огромная в своей неподвижности «Ява» дрогнула и, плавно покачиваясь, поднялась в воздух, освобождая мои ноги. Затем, так же бесшумно, поднялась еще выше. Впечатление, доложу я вам! Стоит такая легонькая девчушка лет пятнадцати и держит на ладони малиновый мотоцикл. «Ява» медленно соскользнула, будто съехала с невидимой горки в кювет, а я закрыл глаза, быстренько посчитал до десяти и спросил: — Как тебя зовут? — Наверное, я просто хотел услышать ее голос. Она присела возле меня: — Рики. — Рики-Тики-Тави… Голосуй машину. Но дорога была пустая. Последний рейсовый автобус минут сорок как прошел. — Да… Здорово влип. Нога-то явно сломана. Кость бы зафиксировать. Послушай, выломай пару веток, шину сделаем. Она быстро свернула и сунула мне под голову свою хрустящую курточку. — Не нужно тебе шины. Лежи и дыши как следует. Не шуми. Может быть немного больно. Закатала аккуратно брючину и склонилась так сосредоточенно, что враз я понял: дело плохо. Крови, правда, не было, но под кожей вздулся уродливый остроконечный бугор. Я уже видел такие, но все равно в горле зашевелился ком. Пришлось возвести очи горе. А когда холодные пальцы пробежали по голени и шевельнулась сломанная кость, вот тогда я и задышал, как ведено было. Но боль скоро ушла. В глазах прояснилось, нога словно онемела, и я почти не ощущал прикосновений. Все отдалилось; я как будто задремал или даже уснул. И внезапно очнулся: сидит на травке, уютно подвернув под себя ноги, Рики, лежу я навзничь на теплом асфальте, уже совсем вечер, и хочется пить. Рики ехидно прищурила глаза: — И долго ты тут страдать намерен? Разлегся, симулянт. — Кто симулянт? Да у меня самая сломанная в мире нога! — Нога? Врешь ты все. Целехонек. Ни один рентген не покажет. Давай, давай. Вставай. Я вздохнул поглубже и встал. Нормально встал. На две абсолютно здоровые ноги. Одно из двух: или я сошел с ума, или эта дева — экстрасенс. Рики встала, внимательно рассмотрела мою наверняка туповатую физиономию и сочувственно сказала: — Ну-ну… Ты особенно не переживай. Мало ли что случается. Невидальщина — не небывальщина. Она с каким-то вкусом произнесла эту русскую пословицу, словно щегольнув ее знанием. Она меня еще и успокаивает! Мы спустились к морю, осыпая лавины острой щебенки, цепляясь за плети каперсов, пачкая руки их пряной зеленью. Пугнув стайку рыбной мелочи, я зачерпнул воды; умылся тщательно и с наслаждением. Мы примостились на камнях. Рики молчала, жевала листик тутовника, лицо у нее было скучающее. У меня от любопытства чесался кончик носа, но вдруг накатил приступ застенчивости. Наконец я пустил пробный шар; — Расскажу кому — не поверят… Рики ответила спокойно: — Я на это и рассчитываю. — Может, мне не нужно об этом рассказывать? — Так все равно же не поверят. — Это правда. У меня есть в Киеве один знакомый. Он всем рассказывает, что побывал внутри летающей тарелки, причем выдает грамотно технические данные, хотя сам — откровенный гуманитарий. Но никто не верит. И все смеются. Засмеялась и Рики. Тогда я осмелел: — Ты экстрасенс? Я читал… — Нет. — Тогда… — Я внеземлянка. Мне не удалось задавить нервный хохоток. А она встала, подошла к воде и ступила на легкую зыбь вечернего моря. И пошла. Спокойно, чуть подняв плечи, заложив руки в карманы джинсов. Остановилась, обернулась. И, стоя на воде, шагах в десяти от берега, смотрела на меня испытующе и холодновато. Словно молния рванула нервы, круша их и поджигая. Я невольно напрягся: внутри как бы запела струна — высоко, чисто и мучительно. Рики выдернула ладони из карманов, протянула руки перед собой. На кончиках пальцев вспыхнули звезды. И посыпались, мерцая, в небо и море, оплетая пространство зеленовато-голубым рисунком с мгновенным, завораживающим, переменчивым ритмом. И вдруг звезды погасли. Рики сунула руки в карманы и, перебежав по волнам, села рядом. — Что это было? — Это? Игра. Просто такая игра. Я перегнулся и- 1
- 2
Последние комментарии
3 часов 28 минут назад
5 часов 1 минута назад
8 часов 54 минут назад
8 часов 58 минут назад
14 часов 19 минут назад
2 дней 1 час назад