Обличье Зверя [Игорь Владимирович Федорцов] (fb2) читать постранично, страница - 2

капли пота. Слабость из груди скатилась вниз живота. Приспичило помочиться. Где стоишь. Не до позора! Страх выжег чувства.

Омоньер проявлял не свойственное терпение, ожидая ответов сервиента. Мейстер Солано здесь за главного. Но первым заговорил другой, Локли.

− Вам не мешают? Крики? - голос добр, мягок и бархатист. Тембр переливчат и переменчив, в нем слились сотни оттенков сотен других голосов. Но схожий со многими, он отличен от них. Таким голосом с Уигном говорили на исповеди, побуждая к честности. Честность не блажь, не причуда. Потребность! Как дышать, есть, пить, спать. В честности спасение души! Души которая...

ˮ ...подобно свинье норовит вымазаться в греховную грязь плотских утех и еретических сомнений...ˮ Так предупреждает отец Рымань. И он прав! Тысячу раз прав этот святой человек!

Уигн с запоздалым раскаянием припомнил попытку сокрыть от духовника малюсенькую правду. О грехе рукоблудия. Застыдился. При живой-то жене! Но духовник сразу учуял недомолвку. Пришлось каяться. Легче не легче, но и пользой обернулось. Видно отец Рымань вразумил Лейси и, та стала более уступчивой.

− Нет, − наскреб (верно, верно! наскреб!) мужества ответить Уилн.

Одно слово, а усталость, будто целый день мешки с зерном на мельнице таскал.

− Действительно? - уточнил Локли, звонко щелкнув пальцами. − Мы могли бы пригласить вас к себе. Знаешь куда? В Серную Башню. Но там не очень уютно. Не как здесь. Стол, стул, общество... Или желаешь?

Уигн сомлел. Тех, кого забирали храмовники либо больше никогда не видели, либо позже волокли на эшафот. Третьего не было!

Сервиент лишь мотнул головой - не мешает, ни сколько!

− И что же происходило дальше? После извлечения несчастного из воды? - потребовал рассказа омоньер и склонил голову в другую сторону.

− Слушаем, слушаем тебя, − вторит добрейшим голосом мейстер Локли.

Храмовник взял со стола спицы тянуть жилы. Правду дознаются любым способом. Выбьют зубы, выкрутят пальцы, выдавят глаза, раздробят кости, изжулькают мошонку.

− Рассказывай как есть, − разрешил Солано сервиенту.

− Важно восстановить подробности событий. Иначе виновные уйдут от наказания, − разъяснил Локли плохо соображающему Уигну.

Уж как Воронье наказывает, во сне увидишь - не проснешься! Сердце не сдюжит!

Уигн застыл с открытым ртом. Слова не желали покидать пересохшее горло.

− Чем больше раздумий, тем дольше молчание, − Локли поменял спицы на большие ножницы. Крык! сработала пружина. − Становится подозрительным, так ли все происходило, как нас пытаются убедить очевидцы событий.

Кто их пытался убедить и в чем? У сервиента мелькнула подозрение, его самого обманывают, он ведь первый на допросе. Но подозрения показались столь кощунственными, что он тут же их забыл, запамятовал, выбросил из головы прочь!

− Чистая..., − простонал Уигн.

− Рассказывай! - оборвал омоньер перепуганного до усрачки сервиента.

За спиной равномерно защелкали костяшки, что капельки в водных часах. Кап-кап... Кап-кап... утекает вода, утекает время...

Уигн мысленно, в яви духу не хватило и шелохнуться, осенил себя охранным крестом.

− Ну, значится, когда утопца из колодца вытащили, винтенар Коул и говорит...

Опять затык. Можно ли при омоньере повторять слова произнесенные сгоряча, но богохульные?

− Продолжай-продолжай, − явил великодушие Локли, верно угадав причину заминки. - Истина такова, какова она есть. Приукрашивать, значит лгать, искать выгоду, выгораживать... остальное на твое усмотрение.

Выгораживать? За себя бы ответить. Уигн вздохнул. Воля ваша. Пожелал перекреститься, но опять не посмел.

− Тогда винтенар Коул и говорит, теперь из-за утопца такая срань начнется, говно до Всевышнего долетит.

Локли кивнул - услышано!

− А почему он решил, что... человек мертв? - уточнил Солано.

Уигн уловил легкую заминку в голосе. Очевидно, омоньер хотел назвать пленника по имени, но не назвал.

ˮВон оно как оборачивается! И имени его знать не положено! Мятежника проклятого!ˮ − совсем скис сервиент. Ноги ослабели и, ссать хотелось, не утерпеть!

− Не подскажешь что это?

В руках Локли держал мягкую, отожженную проволоку, унизанную острыми шипиками. Внешне напоминало метелку с несколькими десятками наконечников.

− Волчья колючка, мейстер, − одними губами произнес Уигн. - Так прозывается.

− А для чего? - взгляд Локли не на собеседника, а ему за спину.

Легкий шорох. Уигн инстинктивно оглянулся. Фра Лукко! Слишком близко!

− Для дознания. Вводят в член. Потом вытаскивают...

− Так ты знаком с её действием? Видел? И как?

У сервиента сбилось дыхание. Проклятые ноги отказывались держать. Под левой коленкой задергалась жила. Мелко-мелко. Замокрело в брэ. Немного.

− Тебе дурно? - спросил Локли. - Присядешь?

Голос! Голос заслушаешься! Само участие, сострадание, забота!

Уигн с радостью бы примостил куда-нибудь свою задницу, но единственный стул в помещении - пыточный. А уж туда он успеет! Спаси и сохрани Всевышний, раба твоего! В глубине сознания перепуганного сервиента