Сочек [Василий Игнатьевич Валов] (fb2) читать постранично
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (4) »
Вас. Валов Сочек
Рассеяли повстанье летом. Вмоментально можно сказать. Налетели, как коршуны на кур, ну, и давай саднить, давай крошить… Ладно плевались сначала мужики дробовичками: колибером, вишь, не сошлись — нас рота, их полк… не то больше. Да что там — дело не в численности, а оборужение, значит. Сказать, мужичье, что мошкара: ты ее давишь, а она свое прет и прет, а нас оттого еще пуще забирает. Ну, и мы сазартились, эх, и забористо били… обойма за обоймой, что машина. Клади ствол на наковальню и куй, да сам, как из горна. Пофурили из берданок, стало-быть, слабо супротив пули, — кинулись на ура пиками самоделешными да вилами, значит, на перевес хотели перебросать нас. Ну и мы — запросто озверели… Пустячки, брат, для нас, плевое дело… Повернуло мужичье оглобли, а мы им вдогон. Все же полную ликвидацию не произвели, хош и помяли вдосталь. Забрали остаток наиспыт живьем. Рассовали на ночь по амбарам. Ночью выволок я одного наугад из амбара, а он на глаз манер полковника имеет. Здоровый такой, коснись драки, пожалуй, санями б за оглобли начал глушить неприятеля. Надоть переправить в царство небесное. Взял под руку, не противляется, стало-быть, решение имеет: все одно конец — без кипяти легче. Вышли на зады, видать, перекипел нутром: — Чурка, — говорит, — с глазами! Безмозглое существо, только не вздумай живьем закопать. Цыркнул по правилам, а он повышение голоса возымел: — Шпана, — говорит, — за каплю моей крови отплотитесь сотней сволочей… — Дожидайся, — смеюсь, — на том свете… расставляй пошире карманы… А самого, чую, зло взяло. Нашел место вступать в прения… канитель разводить… — Стреляй, — говорит, — здесь! Не пойду дальше… Взял тарталку на изготовку, впер дулом в спину, говорю: — Двигайся к месту скорей! — Не пойду, стреляй! Хошь некогда давать поблажку, все же по добру вразумляю благородия: — Мучиться будете, гражданин, идемте на месте пулей облегчу… Кой-как вразумил-таки. Довел… На месте только двое, понимаешь? — Сволочь, — говорит, — дай курнуть напоследок! — От сволочи слышу, — отвечаю, — а ежели благородию туже охочь табачным дымом надышаться перед смертью… извольте. Ткнул в зубы папиросину. Смеюсь: — Да, благородию не фартит — в раю-то курева по штату не положено, потому вонько ангелам. — Мерзавец, — кричит, — душегуб, изверг!.. И далеко, было, ушел на язык, да цыкнул на него, а он: — Сапогами, — кипятится, — поживись, мерзавец, наставляй дуло в сердце! Выпала изо-рту папиросина, ртом нагинается за ней к земле: руки, вишь, на привязи… Внес предложение о прекращении курения. Значит, казательным нажал курок, и словно к дулу притянуло — растянулся брюшком наземь… Хошь он и успокоился, а видать в яму не хочь, значит, охоты не имел допреж. По привычке чирк спичку. Чую ятно, прекратил дыхание. Гляжу светлым пятном зеркалится огонек от спички на сапогах. Ощупал наспех, видать, хром, что у взводного. Стянул с ног сапоги, второпях отбросил штыком тушу и смазал пятки. Гуртовая: без засыпки — облегчил делу конец… Прихожу к себе, гляжу и впрямь сапоги на ять. Только не носить пока-что: подметить могут, потому припрятал под замок. Так значит… Дальше — больше вошел, стало-быть, в полнейшее доверие военкома: завсегда напримерно другим меня становил. Конешно, и то по его рапорту вышло. После подавки повстанцев, отбили десяток ребят на отряд, а как я надежный из всех — меня начальником, тоись командир отряда, сам десятый. Приткнули мой отрядик к суду, и двинулись мы в городишко уездный, судить живых и мертвых. Сказать, судили-то судьи, а мы для порядка при суде и прочих переправ от ардома включительно, но на тот свет. Город на бумаге числится городом, а всамделешно село. Одни деревянные двухъэтажки. Народишко в городе пуганый, все еще не обык к диктатуре, даж красных штанин боится. Важность моей личности обыватели учуяли скоро. Еще бы: начин суда завсегда мой, как это гаркнешь: — Встать, суд идет!.. Повскочут все с мест, ажно самому хохотно, а все же строгость имеешь принародно. Как ни на есть, хоть оно и сам только десятый в отряде, все же начальник, да комендант на суде. Судили по вечерам в народке заместо спектакля. Набегут обыватели со всего городишку и пучат глаза… Вот в этом-то городишке и была история с бабой!.. — Ты только подробней, — обратился я к Сочку. — Могу подробно, — продолжал он, — потому помню хорошо, да как еще помню-то… Наперво заметь: любовь штука серьезная. Обожди, брат, не с тово конца зачал. Дай-ка стакан, кувыркну еще малость для полного просветления памяти. Подвернулись, значит, дела эдаким фертом. Приказали мне, как коменданту, свести девку одну. Закрытым, вишь, обсудили, как требуется по дикдатуре, стало-быть. Нам-ат не все ли равно, что открытым, что закрытым, лишь бы подпись начальства должного. Чиста, брат, девка на рожицу, токо малость слиняла в подвале. Вывел в- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (4) »
Последние комментарии
14 часов 50 минут назад
15 часов 25 минут назад
16 часов 18 минут назад
16 часов 23 минут назад
16 часов 34 минут назад
16 часов 48 минут назад