Сентябрь [Томаш Пациньский] (fb2) читать постранично, страница - 4

картах, даже не сильно крупномасштабных. Вода была такой, как когда-то: холодной и чистой, она быстро текла по каменистому дну. Она же приносила облегчение стертым, напухшим стопам.

Капитан решил переночевать в кустах можжевельника на опушке и съесть последнюю банку консервов, последнюю из тех, которые сам он несколько дней назад забрал из разбитого гру­зовичка. Schweine Zungen – заливные свиные языки. А вскоре нужно будет решиться, даже риск­нуть зайти в какой-нибудь дом. Дорога ждет долгая, а есть нужно.

Видимые на горизонте постройки казались не тронутыми войной. Как будто бы ничего и не случилось. Одним лишь беспокоящим элементом была вздымающаяся над ними тонкая игла с едва видимыми растяжками.

Мачту антенны капитан заметил, с трудом напрягая зрение, поскольку бинокль потерял уже давно. Он догадывался, что Турку уже захватили; возможно, установили пункт связи, возможно – пост ПВО. Расположение было подходящее, неподалеку от транзитного шоссе: между Вышкувом и Остру­вью Мазовецкой. В тишине сумерек даже со столь далекого расстояние был слышен шум движущего­ся по этому шоссе транспорта.

Встреча с патрулем на бронетранспортере в лесу выбила капитана из шаткого равновесия, в котором он находился с самого начала возвращения с проигранной войны. Но когда капитан пы­тался спокойно об этом размышлять, то пришел к довольно-таки утешительному выводу. Враг не охотился на отдельных невооруженных солдат, не пытался взять их в плен. Наверняка, у него было достаточно забот с теми, которых уже схватил…

Оказалось, что решение не снимать форму и не искать гражданские тряпки было правиль­ным. А может и по-другому, оно не было по сути своей неправильным. Капитан не знал, а не спра­вился бы лучше какой-нибудь гражданский, один из моря беженцев. Только не хотелось ему запро­сто так по­гибнуть в накапливающейся в небольших городках и лагерях толпе, которая, под чутким взглядом по­бедителей толпилась вокруг котла с похлебкой.

Это не было сознательным решением, следующим от отказа сложить оружие, продолжения сражения, нежелания сдаваться. Скорее всего: из-за отсутствия решения, что было логическим по­следствием последних недель, в течение которых он чувствовал себя захваченным разыгрывающи­мися событиями. Когда о последующих шагах решения принимались, самое большее, четвер­тью ча­сами ранее. А чаще всего, решения принимались за него.

Сам он хотел только вернуться. Ведь всегда возвращаешься. Даже если возвращаться не к чему.

Предвечерняя тишина усыпляла, натруженные ноги немели в холодной воде.

Вроде как, время есть всегда, веточка ли треснет под сапогом крадущегося, звякнет ли пряжка на снаряжении. Этого достаточно, чтобы сунуть руку под шинель, схватить винтовку и быстро под­няться вполоборота. Прицелиться, нажать на спусковой крючок…

- О, Господи!…

Искаженная страхом заросшая рожа.

Вот же ведь тихо подошел, сукин сын, подумал капитан, опуская ствол.

Он поднялся, стараясь не спускать с глаз перепуганного мужика. Зашипел от боли, когда встал босой ногой на остром, спрятавшемся в траве камешке.

- Господи Иисусе, оно же я… - простонал мужик, как будто бы это все поясняло. Офицер кив­нул, откладывая винтовку в сторону. Потом уселся, натягивая носки на мокрые, все в песке сто­пы.

Мужик присел на корточки рядом, искоса поглядывая на не помещающиеся под фуражкой се­дые волосы. Он вытащил смятую пачку сигарет.

- Пан капитан из запаса… - буркнул.

Как вопрос это не прозвучало, потому ответа он и не получил.

- Из запаса… - хриплым голосом повторил он и высморкался. – Заметно… - совершенно зря прибавил он.

Мужик вытащил лопнувшую сигарету, сплюнул на палец, тщательно склеил папиросную бума­гу и воткнул себе в рот. Потом одумался, показывая в усмешке немногочисленные зубы. Сигарет­у изо рта он вынул.

- Пан капитан закурит?... Оно из руки, так ведь последняя была…

Пан капитан подтянул ремешки гамаш, чувствуя, как сворачиваются кишки. Свою послед­нюю он выкурил еще два дня назад, так что лопнувшая, заслюнявленная сигарета притянула его взгляд.

Да ладно, что из руки, про рожу не вспомнил… Ладно, дареному коню…

Он более благосклонно поглядел на заросшего обитателя Курпёв и Подляся^[1]. Сигарета была без фильтра, так что ее нельзя было сунуть в рот не покрытой слюной стороной. Он нетерпе­ливо щелкнул претенциозной бензиновой зажигалкой, единственной памятки от коллеги, тоже из запаса, и жадно затянулся.

- Только, пан, оставь и мне покурить, это последняя, - напомнил мужик.

Местный, жалуясь и неся на версту перегаром, пошел вперед. Фронт, который недавно прока­тился через эту местность, обычаев народа не изменил ни на йоту. Впрочем, из нескладных, переме­жаемых ругательствами признаний