Клифф и калории [Роберт Энсон Хайнлайн] (fb2) читать онлайн
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
[Оглавление]
Роберт ХАЙНЛАЙН Клифф и калории
Папочка заявил, что я — ам! — и съем все, что стоит неподвижно или даже движется, но не слишком быстро. Мама сказала — чушь! Просто у нее (то есть у меня) стремительный обмен веществ. — Но ты же его никогда не измеряла, — возразил папочка, — так откуда тебе известна его скорость? Плюшка, стань боком, дай я тебя огляжу. А братец съехидничал: — Так у нее же никаких боков нет! — И испустил жуткий хохот на манер Дятла-Долбильщика. И правда похоже, но только куда противнее. Впрочем, какой прок от мужской половины человечества в возрасте от двух до шестнадцати? Потом они становятся сносными, даже необходимыми — во всяком случае мне было бы нелегко обходиться без Клиффа, хотя братец и до седых волос наверняка останется такой же язвой. Вот как и почему я села на диету. Началось с Клиффа — как почти всегда и во всем. Я обязательно выйду за Клиффа, хотя ему я про это еще не говорила. У меня ни разу не было повода усомниться в искренности его обожания, но порой я задумывалась над тем, что для него во мне самое привлекательное — мой характер, мои интересы, мои духовные достоинства, или же мои, так сказать, физические данные. Весы в ванной намекали, что пальму первенства следует отдать внутренней красоте моего облика. Как будто это должно было меня обрадовать, но покажите мне девушку, которая согласилась бы обменять талию в двадцать один дюйм и изящную фигуру на высокие добродетели. Конечно, сногсшибательной красавицей я себя не считаю, но одобрительный свист тебе вслед еще никому вреда не причинял и укрепляет бодрость духа. А как раз перед этим мне выпал шанс выяснить точку зрения Клиффа. В наш класс пришла новенькая, у которой все обхваты были точно такими же, как у меня. (Мы сравнили.) Соль в том, что Клариссе они очень шли — изгибисто, обильно, но в самый раз. Морин, сказала я себе, вот случай узнать истинное мнение Клиффа. Я подстроила так, чтобы он хорошенько ее разглядел во время теннисной тренировки, а когда мы уходили, я сказала коварно: — У новенькой, у Клариссы, фигура — ну просто чудо! Клифф поглядел через плечо и ответил: — Ага! От щиколоток и ниже. Вот я и получила искомый ответ, и он пришелся мне не очень по вкусу. Клиффу не нравятся фигуры моего типа! Отъединенная от моей личности, моя фигура его не прельщает. Конечно, мне следовало возликовать: вот она — истинная любовь! Но я не возликовала, а почувствовала себя очень скверно. Так вот, когда я вечером отказалась положить себе картошки, и возникла тема моего обмена веществ. На другой день я отправилась в библиотеку и порылась в каталоге. Мне и в голову не приходило, что о диетах понаписано столько книг! Тем не менее мне удалось отыскать достаточно осмысленную: «Ешьте и обретайте стройность». Что может быть лучше! Я забрала книгу домой, достала сухарики, сыр и машинально жевала, пока разбиралась, что к чему. Один курс обещал избавление от десяти фунтов за десять дней, но меню выглядело чересчур уж скудным. Второй гарантировал потерю десяти фунтов за месяц. Вот он, решила я. Изнуряться тоже не к чему. Одна глава объясняла про калории. Очень доходчиво. Порция мороженого — сто пятьдесят калорий, три финика — восемьдесят четыре калории. «Сухарики на соде», увидела я. Ну, они на много не потянут. Так и вышло. Всего двадцать одна калория. Тогда я отыскала «сыр». В моем мозгу зашебуршились арифметические действия, а по коже побежали мурашки. Я кинулась в папин кабинет и положила на почтовые весы тот сыр, который еще не перевоплотился в Морин. Я складывала, умножала, делила, а потом проверила и перепроверила результат. Никуда не денешься: включая две малюсенькие помадки, я съела шестьсот семьдесят калорий, то есть более половины калорий, положенных на день! Морин, сказала я, давай-ка, милая, изнуряйся! Без десятидневной диеты тебе не обойтись. Я намеревалась помалкивать и выклевывать свою диету из того, что ставилось передо мной на стол. Но куда там? Какие тайны в семье, объединяющей вреднейшие замашки сенатской комиссии по расследованию с допросом под пыткой. Немного опоздав, я увернулась от супа со сливками, но когда была вынуждена отказаться от мясного соуса, у меня остался лишь один выход — показать им книжку. Мама объявила, что растущие девочки нуждаются в усиленном питании. Я возразила, что по вертикали уже не расту, а расти по горизонтали мне, пожалуй, хватит. Братец раскрыл было рот, но я заткнула его булочкой, так что папочка успел сказать: — Спросим доктора Эндрюса. Если он даст ей зеленую улицу, пусть морит себя голодом. Она вправе распоряжаться собой. Ну, на следующий день мы с папочкой отправились к доктору Эндрюсу. Тем более что папочка уже был записан на прием — его каждую весну мучают жуткие насморки. Доктор Эндрюс тут же отослал папочку через вестибюль в приемную доктора Грайба, специалиста по аллергиям, а потом занялся мной. Доктора Эндрюса я знаю с тех самых пор, когда испустила свой первый писк, а потому рассказала ему все, даже про Клиффа, и показала книжечку. Он полистал ее, взвесил меня, послушал сердце, измерил давление, а потом сказал: — Действуй! Только выбери месячную диету. Я не хочу, чтобы ты падала в голодные обмороки на уроках. По-видимому, я надеялась, что он спасет меня от моей силы воли. — А физическими нагрузками обойтись нельзя? — спросила я выжидательно. — Я же веду очень подвижный образ жизни. Он прямо чуть не умер от смеха. — Девочка моя, — сказал он, — знаешь, сколько тебе надо проехать на велосипеде, чтобы нейтрализовать один шоколадный коктейль? Восемь миль! Конечно, физические упражнения помогут, но очень мало. — И долго мне соблюдать диету? — спросила я умирающим голосом. — Пока не достигнешь веса, который тебя устроит, или пока у тебя хватит силы воли. Я вышла, стискивая зубы. Если у девушки нет ни фигуры, ни силы воли, что, спрашивается, у нее есть? Когда мы вернулись, мама была дома. Папочка поднял ее на руки, чмокнул и сказал: — Кормить диетически тебе придется двоих! — Двоих? — переспросила мама. — Ты погляди! — и папочка снял рубашку. Руки у него были все в красных пупырышках, расположенных аккуратными рядами — красных и очень-очень красных. — У меня аллергия! — гордо возвестил он. — Это вовсе не простуды. У меня аллергия буквально на все. Это, — он указал на красный рядок, — бананы. А вот — кукуруза. Здесь — белки коровьего молока. Тут — цветочная пыльца в меду. Погоди-ка… — из кармана он извлек длинный список. — Ревень, саго, фасоль, кокосы, горчица, коровье молоко, абрикосы, свекла, морковь, мясо барашка, хлопковое масло, латук, устрицы, шоколад… Впрочем, прочти сама. Это ведь твоя проблема. — Как хорошо, что я сегодня записалась на вечерние курсы домашних диетологов! Теперь наша семья будет питаться строго по-научному, — сообщила мама. Казалось бы, хуже некуда. Как бы не так! Братец заявил, что у него хоккейные тренировки и ему требуется тренировочная диета, а именно: кровавые бифштексы и хлеб из пшеничных зерен. И все. В прошлом сезоне он даже со свинцовыми грузилами в карманах не добрал до контрольного веса, а к следующему намерен стать помесью сказочного великана и боксера-тяжеловеса. Отсюда и диета. Ну, тут и мама подобрала себе диету — строго научную, опирающуюся на знания, которые она приобрела за две недели, пока посещала курсы. Мама часами просиживала над диаграммами, и еда нам подавалась каждому на собственном подносе, точно в больнице, где я лежала, когда сломала лодыжку во время перебежки в бейсболе, играя за «Младших гигантов Вест-Сайда». Мама сказала, что девочке с моей фигурой не следует уподобляться уличным сорванцам, а я говорю, что уличным сорванцам не следует иметь мою фигуру. Да я и никакой не уличный сорванец с тех пор, как в мою жизнь вошел Клифф. Мама каким-то образом умудрялась находить продукты питания, не попавшие в список папочкиных запретов — тушеное мясо яка, маринованные пальмовые листья, вяленые щупальца осьминога и прочее в таком же роде. Я спросила папочку, проверил ли он, что ж ему можно, а он сказал: — Занимайся своим вязанием, Плюшка! — И положил себе еще телячьего паштета. Я даже отвернулась. Мамина диета была такой же экзотической, но менее заманчивой. Она пыталась прельстить меня и братца своим супчиком из морских водорослей, толченой пшеницей и сырым ревенем, но мы упрямо цеплялись за свои диеты. Еда большое удовольствие при условии, что она съедобна. С завтраком было легче — папочка завтракал позднее меня, потому что в этом семестре лекции у него начинались только в десять. Я отлеживалась в кровати, пока наш юный атлет не разделывался со своим Завтраком Чемпионов, а потом вставала в последнюю минуту, выпивала стакан томатного сока (двадцать восемь калорий) и окончательно просыпалась на полдороге к школе. А тогда уже не на что было облизываться. Свой жалкий полдник я приносила в школу с собой, Клифф тоже завел такую манеру, и мы устраивали пикнички вдвоем. Он не замечал, что я ем и сколько. Но я и не хотела, чтобы Клифф что-то заметил до поры до времени. Я мечтала, как он замрет в восхищении, когда я явлюсь на вечер в честь окончания учебного года в вечернем платье. Но не получилось. Два последних экзамена Клифф сдал досрочно и укатил на лето в Калифорнию, а я провела вечер в честь окончания у себя в комнате — грызла сельдерей (четыре калории стебель) и размышляла о жизни. И сразу же мы отбыли в наше летнее путешествие. Папочка предложил Новый Орлеан. Мама покачала головой. — Жара там невыносимая. И я не хочу подвергать тебя соблазнам креольских ресторанчиков. — Как раз о них я и думал! — ответил папочка. — Лучшие рестораны для гурманов во всей стране! Во время путешествия ты же все равно не сумеешь держать нас на диете. Это непрактично. «У Антуана», я гряду! Жди меня. — Нет, — сказала мама. — Да, — сказал папочка. Ну и мы поехали в Калифорнию. Едва Калифорния была упомянута, я всем весом (еще порядочным) навалилась на папочку, чтобы он согласился. Увидеться с Клиффом до осени! Об этом я и не мечтала. Бог с ними, с буябесами по-марсельски и с креветками по-норфолкски. Но, хотя победа осталась за Клиффом, я предпочла бы, чтобы она далась мне не так тяжело. Назвать наше путешествие веселым и беззаботным было бы большим преувеличением. Братец дулся потому, что ему не разрешили взять с собой тренировочную штангу, а мама запаслась всевозможными диаграммами, справочниками и меню. Где бы мы ни останавливались, она сразу вступала в длительные переговоры, включавшие дипломатическую встречу с шеф-поваром, а нас тем временем терзал лютый голод. Мы подъезжали к Кингмену в Аризоне, как вдруг мама объявила, что, по ее мнению, мы там не найдем ресторана, где могли бы поесть. — Но почему? — вопросил папочка. — Местные жители едят же что-то! Мама перетасовала свои листки и предложила ехать прямо в Лас-Вегас, не останавливаясь. Знай он, вздохнул папочка, что наша поездка обернется повторением злоключений тех, кто пересекал континент под водительством Доннера[1], он подучился бы, как стряпать человечину. Под эту беседу мы проскочили Кингмен и свернули на север к плотине Боулдер-Дам. Мама с тревогой посмотрела на гряду суровых холмов впереди и сказала: — Не лучше ли вернуться, Чарльз? До Лас-Вегаса ехать еще часы и часы, а на карте — ни единого населенного пункта. Папочка покрепче стиснул баранку и нахмурился. Заставить его повернуть назад под силу разве что оползню, и маме следовало бы это знать. А мне было уже все равно. Белеть моим косточкам под насыпью, это уж точно. «Она старалась и скончалась!» За холмами потянулась невообразимо унылая пустыня, и тут мама сказала: — Да поверни же назад, Чарльз! Погляди на бензиновый счетчик. Папочка выставил подбородок и прибавил скорость. — Чарльз! — сказала мама. — Ни звука! — отрезал папочка. — Я вижу бензоколонку. Вывеска провозглашала: «Санта-Клаус, Аризона». Я заморгала в уверенности, что наконец-то мне довелось увидеть мираж. Да, бензоколонка… но не только, не только! Ведь в пустынях бензозаправочные станции — всегда скопление различных строений. И тут красовался сказочный коттедж, крытый дранкой, которая слагалась в волнистый узор и блестела на солнце, ну прямо как леденцовая! Над крышей торчала широкая кирпичная труба. И в нее собирался залезть Санта-Клаус! Морин, сказала я себе, довела ты себя голоданием до галлюцинаций! Между бензоколонкой и коттеджем стояли два чудных домика. На одном была надпись «Золушкин дом» и там Мэри Все Наоборот поливала огород. Второй ни в каких надписях не нуждался: в окошко выглядывали Три Поросенка, а в трубе застрял Злой Серый Волк. — Для мелюзги! — буркнул братец и заныл: — Па, мы тут перекусим, а? — Нет, только наполним бак, — ответил папочка. — Найди камушек посочнее и погрызи. Ваша мамочка объявила голодовку. Мама молча направилась к коттеджу, и мы потянулись за ней. Едва мы переступили порог, как зазвонил колокол и кто-то объявил звучным приятным контральто: — Добро пожаловать! Кушать подано! Внутри коттедж показался вдвое больше, чем снаружи, с прелестнейшим столовым залом, блестевшим новизной и чистотой. Из кухни веяло небесными ароматами. Оттуда вышла владелица контральто и улыбнулась нам. Мы сразу поняли, кто перед нами, потому что на ее переднике было вышито «Госпожа Санта-Клаус». Глядя на нее, я ощутила себя в меру худощавой, но ее полнота только красила. Попытайтесь вообразить тощую госпожу Санта-Клаус. — Сколько вас? — спросила она. — Четверо, — ответила мама, — но… Госпожа Санта-Клаус уже скрылась на кухне. Мама села за столик и взяла меню. Я последовала ее примеру, и у меня потекли слюнки. Вот посудите сами!Мятно-фруктовые тарталетки Похлебка по-креольски Суп-пюре из курицы Жареная телятина с пряностями Суфле из ветчины Жаркое по-новоанглийски Барашек по-гавайски Картофель по-лионски Картофельная соломка Сладкий картофель по-мэрилендски Маринованный лук Спаржа с зеленым горошком Салат из цикория с сыром рокфор Артишоки с авокадо Свекла под майонезом Сырная соломка Булочки с корицей Оладьи Миндальное мороженое под хересом Ромовая баба Пылающие персики по-королевски Воздушный мятный пирог Шоколадный торт Фруктовый торт со взбитыми сливками Кофе, чай, молокоУ меня просто в глазах зарябило, и я посмотрела в окно. Мы по-прежнему находились в центре самой угрюмой пустыни в мире. Тогда я принялась подсчитывать калории в этом провокационном документе. Дошла до трех тысяч и сбилась. Потому что перед нами поставили фруктовые тарталетки. Я едва притронулась к одной, как мой желудок подпрыгнул и принялся грызть пищевод. Вошел папочка, сказал «ну-ну!» и сел. Братец тоже не заставил себя ждать. — Чарльз, — сказала мама, — в этом меню для тебя практически ничего нет. Пожалуй, я… — Она встала, чтобы пойти на кухню. Папочка сказал, не отрываясь от меню: — Погоди, Марта. Будь добра, сядь! Мама села, и он спросил: — У меня большой запас носовых платков? — Конечно, — ответила мама, — но почему… — Превосходно. Я уже ощущаю начало приступа. Итак, похлебка… — Чарльз! — сказала мама. — Затвори уста, женщина! Человечество просуществовало пять миллионов лет, поедая все, что можно разжевать и проглотить… Тут вернулась госпожа Санта-Клаус, и он заказал и то и се, и еще, и еще, и каждое его слово было как удар ножа в мое сердце. — А теперь, — заключил он, — если у вас найдется восемь нубийских рабов, чтобы внести все это… — Мы воспользуемся «джипом», — ответила она и обернулась к маме. Мама хотела было заказать рубленой травки и витаминный суп, но папочка ее перебил: — Я заказал на нас двоих. А дети пусть выберут сами. Мама сглотнула и промолчала. Братец вообще в меню не заглядывает. — Мне двойной каннибальский бутерброд, — потребовал он. Госпожа Санта-Клаус содрогнулась. — А что такое, — осведомилась она зловеще, — каннибальский бутерброд? Братец объяснил, и она воззрилась на него так, словно надеялась, что он уползет под камень, откуда выполз. Потом сказала с трудом: — Госпожа Санта-Клаус выполняет любые заказы клиентов, но есть его ты будешь на кухне. Тут ведь будут обедать и другие люди. — Ладненько, — согласился братец. — А тебе что приглянулось, деточка? — спросила она у меня. — Все, — ответила я тоскливо, — но у меня диета. Она сочувственно вздохнула, а потом спросила: — Но что тебе запрещено есть? — Особо ничего. Мне запрещена еда вообще. Мне нельзя есть еду. — Найти тут что-то малокалорийное не так-то просто. К подобным блюдам у меня душа не лежит. Я тебе подам то же, что твоим родителям, а уж ты ешь, что захочешь, и так мало, как захочешь. — Хорошо, — слабовольно согласилась я. Нет, правда, я старалась устоять. Считала до десяти между двумя глотками, только вдруг заметила, что считаю очень быстро — для того чтобы успеть съесть это блюдо, пока не подали следующее. Вскоре мне стало ясно, что я — погибшая женщина, но мне было все равно. Меня окутывал теплый туман калорий. Один раз из-за края тарелки высунулась моя совесть, я обещала завтра вообще проголодать, и она опять уснула под тарелкой. Из кухни показался братец с физиономией, вымазанной розовым кремом. — Это что? Крем с каннибальского бутерброда? — спросила я. — А? Ты бы посмотрела, чего там только нет! Ей бы держать тренировочный стол! — пробурчал он. Много-много времени спустя папочка сказал: — Пора и в дорогу… Брр! — Так переночуйте здесь, — предложила госпожа Санта-Клаус. — Место найдется для всех. Ну, мы и остались. Это было чудесно! Утром я проснулась с твердым намерением обойтись без двадцати восьми калорий моего томатного сока, но я не учла госпожи Санта-Клаус. И никаких меню! Не успели мы сесть за стол, как нам подали чашечки с кофе и еще всякую всячину — но не разом, а по очереди, а это притупляет бдительность. Как-то: грейпфрут, молоко, овсяные хлопья со сливками, яичницу с колбасой, а еще поджаренный хлеб, сливочное масло, джем, бананы и сливки. А когда казалось, что на кухне больше ничего остаться не могло, появились хрустящие вафли, еще масло, земляничное варенье и кленовый сироп. А с ними еще кофе. Я съела все, испытывая безнадежное раздвоение личности: одна половина пребывала в чернейшем отчаянии, другая — в блаженном экстазе. В путь мы отправились, чувствуя себя великолепно. — Завтрак, — изрек папочка, — следует сделать обязательным, как школьное образование. Я предсказываю, что скоро будет установлена прямая зависимость между современной тенденцией обходиться без завтрака и ростом преступности среди несовершеннолетних. Я промолчала. Мужчины — моя слабость, вкусная еда — моя погибель, но мне было все равно. Пообедали мы в Барстоу. Я, правда, осталась в машине и попыталась вздремнуть. В отеле нас встретил Клифф, и мы с ним попросили нас извинить — он пригласил меня поехать с ним на машине посмотреть университет. Когда мы пришли на автостоянку, он спросил: — Что с тобой? Лицо такое, словно ты лишилась последнего друга… И ты исхудала, ну словно щепка. — Ах, Клифф, — сказала я и расплакалась у него на плече. Потом он вытер мне нос и завел мотор. Мы тронулись, и я рассказала ему все. Он промолчал, но вскоре свернул влево. — Разве университет там? — спросила я. — Неважно. — Клифф, я тебе совсем опротивела? Вместо ответа он остановил машину перед внушительным зданием, и мы вошли. Оказалось, что это картинная галерея. Все еще не говоря ни слова, Клифф повел меня на выставку старинной живописи и указал на картину. — Вот, — сообщил он, — мой идеал женской красоты. Я посмотрела. «Суд Париса» Рубенса. — И вот, и вот, — продолжал Клифф, кивая на другие полотна Рубенса, чьи натурщицы, честное слово, ни про какие диеты наверняка ничего не слышали. — Вот что требуется нашей стране! — объявил Клифф. — Побольше пухленьких девушек и побольше ребят вроде меня, способных оценить их. Я молчала, пока мы не вышли из музея. Мне требовалось переосмыслить все мои представления. Но что-то меня грызло, и я напомнила ему, как он обругал фигуру Клариссы, девушки такого же роста и таких же объемов, что и я. — А, да! — припомнил он. — Настоящая красавица, просто сногсшибательная… — Погоди, Клифф, но ты же сказал… Он схватил меня за плечи. — Ты меня за полного идиота принимаешь, дуреха? Так я бы и подал тебе повод взревновать! — Но я никогда не ревную! — Расскажите вы ей! Так где перекусим? «У Романова»? В «Бродяге»? Денег у меня полным-полно. Меня нежили теплые волны счастья. — Клифф… — Что, детка? — Мне говорили про коктейль «Мечта идиота». В большой бокал кладут два банана; шесть сортов мороженого и… — Ты отстала от века. Про «Эверест» слышала? — О? — На подносе строят пирамиду из двадцати одного сорта мороженого, скрепляя четырьмя бананами, жженым сахаром и орехами. Потом обливают шоколадным сиропом, утыкивают орехами под скалы, обсыпают ванильной пудрой, а вершину покрывают взбитыми сливками под снег. Ниже втыкают петрушку под деревья, а на верхнем склоне присобачивают маленького пластмассового лыжника. Его берешь на память о пережитом. — О-о-о! — вздохнула я. — По одному на клиента. Но если ты съешь все, я не плачу. Я расправила плечи. — Вперед, на взятие «Эвереста»! — Ставлю на тебя, Плюшка. Клифф самый лучший из всех мужчин в мире.
(Воду нам привозят за пятнадцать миль. Пожалуйста, помогите нам ее экономить.) Благодарю вас.Госпожа Санта-Клаус.
Последние комментарии
3 часов 27 минут назад
7 часов 43 минут назад
7 часов 53 минут назад
7 часов 58 минут назад
8 часов 18 минут назад
8 часов 27 минут назад