Там, где ты найдешь покой... [Ярослава Колина] (fb2) читать постранично, страница - 4

Вовка подтянулся, лёг животом на подоконник и сдернул с приятеля плед. Сердитый Волк сказал, как отрезал:

— Вставать. Умываться. Работать.

Пашка подскочил как ужаленный.

— А кофе? А голова болит? А завтракать?

— Будет тебе и кофе, и какава с чаем, и дедова "слеза”… Когда чеснок выкосим.

— Это же произвол! Насилие над личностью! Ты — тиран! — патетически воскликнул Павел и покорно побрел умываться. Спорить не стоило — все равно бесполезно.

Пришел дед Василий и сел на крыльце, с непонятным укором поглядывая на взмокшего от непривычной работы Вовку. Пашка таскал скошенный чеснок охапками за сарай и складывал в компостную яму, причем ворчал, откровенно вредничая и стараясь, чтобы новоявленный сельский труженик его слышал:

— Делать больше нечего… Голодом уморить готов! Душить надо за такой энтузиазм… Косить где-то научился и нос задирает. Тоже мне… Герой труда…

Когда он сам попытался взяться за косу, ее лезвие с первого же маха оказалось в земле, и Вовка, смерив его оскорбительно-презрительным взглядом, зловредное орудие труда сразу же отобрал, хотя от комментариев и воздержался.

— Десять уже… Лучше бы мне в тюрьму попасть… Там сейчас ужин или завтрак… Как известно, макароны дают…

— Все! — Вовка смахнул пот со лба, аккуратно протер косу пучком травы и прислонил ее к стене.

— Спасибо вам, Василь Никифорыч! Очень выручили.

— Да не на чем, — смущенно отвел глаза дед. — А зачем ты все-то выкосил? Хоть бы грядку оставил…

— Старый он уже. Нового насадим, — беспечно отозвался Вовка.

— Ну да, ну да…

— Что, можно уже чай пить? — обрадовался Пашка. Дед Василий, естественно, приглашенный к столу, выставил две поллитровые банки — с вареньем и медом.

— Вот, бабка прислала.

— Спасибо, Василь Никифорыч, — вежливо покивал головой Вовка и сразу же, не удержавшись, спросил: — А кто бы здесь в деревне мог нам крышу поправить? Протекает.

— Крышу-то? — Дед собрал бороду в кулак и сосредоточенно помял ее. — А Никто. Некому у нас уже… Да вы сами вон какие рукастые! Справитесь. И я чего подскажу. Снизу. Стар я уже по крышам-то сигать.

Павел и Вовка переглянулись. Бывшая хозяйка дома советовала им обратиться именно к деду Василию.

— Что ж, — пожал плечами Павел. — Сами так сами. Тем более, вы советом поможете…

Честно говоря, крыша его мало интересовала. Ну, протечет. Так ведро подставить можно… Вовка смотрел на него зверем.

— А вот скажите-ка мне лучше, Василь Никифорыч, — продолжал Павел задумчиво, не замечая раздражения друга, — что это там в лесочке сверкало так вчера ночью? Точно молния…

— Где?

— Во-он там. Вы вчера что-то про часовню говорили? Она хорошо сохранилась? Посмотреть-то там есть на что?

Дед снова схватился за бороду.

— Нет там ничего… хорошего! — буркнул он, отводя глаза.

— Шиферу бы где найти… — влез в разговор Вовка.

— Есть! Есть листочков десять, — обрадовался дед, поворачиваясь к нему.

— Мы бы купили…

— Да погоди ты! — резковато оборвал его Павел. — Так что там, Василь Никифорыч?

Дед крякнул.

— Вот настыра! Ну, часовня графинюшкина. Только никто туда не ходит. Нечего там делать.

— А почему?

— Место плохое. — Дед упорно не хотел обсуждать эту тему. — А шифер я вам продам. Чего ж не продать…

Вовка кивнул:

— Спасибо.

— А кто такая графинюшка?

Василий Никифорович поднялся и, сердито посмотрев на Павла, сказал:

— Засиделся я у вас. Пора и честь знать. Извините за компанию.

Спускаясь с крыльца, он ворчал себе под нос:

— Кто да что? Не буди лихо, пока оно тихо… Эх! Молодо-зелено!

— Ну достал старика! — взревел, кипя праведным гневом, Вовка. — А еще интеллигентным человеком себя называет! Вот не продаст дед шифер — тобой крышу перекрою.

— Слушай, Волчонок, — задумчиво отозвался Павел. — А почему он так не хотел об этой часовне говорить?..

— И чего я тебя послушал? И зачем я с тобой связался? — причитал Вовка, взбираясь по крутому склону оврага вслед за упорно молчавшим Павлом. — В доме дел полно! Сарай рушится, забор валится, крыша течет, огород ко пять надо. А он по лесу шастает — натуру ищет! У меня отпуск не резиновый. Я не смогу с тобой целое лето сидеть. Это ты у нас на вольных хлебах…

Вырвавшаяся из-под Пашкиной руки ветка хлестнула его по лицу.

— Все! Все! Хватит с меня! — заорал он.

— Тише, — спокойно сказал Павел. — Смотри! Сюда сразу с этюдником идти надо было…

На поросшей густой травой поляне стояла высокая, стройная, когда-то белая часовня.