Рыбка в клетке [Лина Луисаф] (fb2) читать постранично, страница - 75

звуки мегаполиса.

– Не знай я тебя, решила бы, что ты маньяк. Мы могли бы пройтись по парку, а не выворачивать лодыжки в лесу.

– Не люблю парки. В них все искусственное. А здесь – только посмотри: настоящие деревья, птички поют, даже муравьи бегают. И воздух почти что свежий.

– И жестянки повсюду. Здесь устроили свалку, романтик. Давай выбираться.

– Нам направо.

– Нет, я помню, как мы проходили эту бутылку, у нее осколки в форме… гм. Ну ты сам видишь.

– Да, очень натуралистично. Вот видишь, ты стала свидетелем зарождения нового вида искусства. Чем не событие?

– Уволь меня от таких порнографических событий. Дальше куда?

– Не знаю.

– Как не знаешь? Ты ведь меня сюда завел!

– Я. Только мы свернули налево, когда должны были направо.

– Там же бутылка была!

– Они тут везде. Вот еще одна. Хм, интересная поза. Я такой еще не пробовал. Ты куда?

– В город.

– Думаешь, он там?

– Раз мы свернули не в ту сторону, логично идти в прямо противоположную, ты так не думаешь?

– Мы меняли направление по меньшей мере пять раз. Теперь мы можем быть где угодно. Мы заблудились.

– Мы не можем заблудиться между двумя промышленными районами города, это абсурдно.

– Я знаю людей, которые могут заблудиться между двумя зданиями.

– И это не делает им чести. Почему ты идешь за мной?

– Мне остаться здесь?

– Нет, ты не понял: почему ты идешь за мной, а не впереди?

– Потому что ты идешь так целеустремленно. Не хотелось тебе мешать.

– Целеустремленно, значит. Ну и сколько раз я свернула не туда?

– Всего-то пару. Внизу надо было идти прямо, а у того дерева с царапиной свернуть на юго-запад.

– Если ты знаешь, где мы, почему не выводишь?

– Зачем? Можно рассматривать это как приключение.

И до меня доходит. Минуту я смотрю на Пашу, затем начинаю смеяться. Сначала неверяще, изумленно, затем, когда его попытка обеспечить мне что-то яркое, в отсутствии которого я его так упрекала, укладывается в голове, я начинаю смеяться громко. Это уже попахивает сумасшествием, но я не могу остановиться. Нездоровый смех отбирает силы, я вынуждена сесть на корточки, но даже тогда он раздирает мою грудь и каркающе рвется наружу. Как же все это нелепо и как же всего этого много: миссии, “Золотая Рыбка”, Сергей, конкурсы, люди, которые все потеряли, забытые старики, тяжелые знакомства, осознание неоправданного риска, чужой мужчина, треклятый упырь. Ночи без сна, мысли, от которых стынет кровь, разговоры, которые разворачивают душу, новости, от которых сердце выпрыгивает из груди. Ожидание, боязнь не оправдать собственных надежд, страх проиграть и потерять, желание все сделать правильно – желание вообще что-то делать. Калейдоскоп имен, лиц, случаев, ликований и неудач, за и против, туда и сюда, да и нет. Планы, импровизации, фиаско, новый шаг, еще один, еще один – лишь бы идти. Комната без окон, нечем дышать, нечем заняться, нечем забить голову, и время тянется, тянется, тянется, и всему этому нет конца и края. Кокон, темный, душный, тесный, трещина – и я снаружи, страшно. Новый мир, никому нет дела, но надо идти, если хочу жить. Tuman, одинокий, у окна, ждет нового желания. Серый_Мыш устало взбирается на холм и окидывает взглядом горизонт. Уран жмет на педаль газа, на лице пустота, а грудь так и ходит ходуном. Тысячи и тысячи, потерявших себя в этом мире, за которым нам не угнаться.

– Нет-нет-нет-нет, да, я полный мудак, завел в лес, заблудил, знаю, знаю, можешь вырвать мне волосы или выцарапать глаза, или что там девушки любят делать, только не плачь, пожалуйста, я слез в жизни не видел, у меня даже Серый, когда мелким был, не плакал. Все-все-все-все, магистраль вон там, до нее всего-то двести метров, просто здесь внизу река протекает, а я как раз лодку запрятал, но ты не любишь лодки, понял, мы к ней даже близко не подойдем. Хочешь, я ее спалю? Ладно, я потом, потом. Давай мы отсюда выберемся, я куплю тебе… хочешь шоколад? Горячий? Стакан? Или два? А лучше пирожное? Самое дорогое? Или торт? Огромный? Или все вместе, а? Можешь издеваться надо мной, как хочешь, давай я тебе целый месяц буду кушать готовить, или убираться, или там вещи стирать? Ален, только не реви, я же говорю, я с плаксами вообще никак. Ален, а? Давай я тебя понесу? Или давай я рядом сяду и тоже начну плакать, а вон та парочка сфоткает нас и выложит в интернет, и пусть вся Россия увидит, как умеют рыдать мужики…

Я икаю, потом еще раз. Истерика сходит на нет, в перерывах между икотой думаю, как неловко теперь перед Пашей, который, придурок такой, воспринял все на свой счет. Носится со мной, как с птенцом, поэтому отталкиваю его руку и иду туда, куда махнул.

У меня в запасе один день.

Паша пытается ненавязчиво остаться у меня, но я сейчас никого не хочу видеть, даже его, поэтому