Рыбка в клетке [Лина Луисаф] (fb2) читать постранично, страница - 77

правило, люди винят себя во всех случайностях, большинство из которых даже не имеет отношения к трагедии. И, лишившись в один день самого дорогого, он… познал всю глубину отчаяния. Возможно, начал буянить, или пить, или нарываться на неприятности, или… понятия не имею, что он делал, но переживал он тяжело. А потом, не знаю точно, в какой момент и как это произошло, услышал в какой-нибудь программе по телевизору, или увидел заметку в газете, но он… нащупал какую-то нить, которая могла вывести его обратно. Он много об этом размышлял, он перекопал гору литературы, и вывел что-то вроде собственной теории. Это была дикая смесь всего, и немалую долю в ней занимал экзистенциализм, – скорее всего, наткнулся на эссе Сартра, но это сейчас неважно, – и это открытие, возможно, объясняло все, что с ним произошло, и позволило ему всплыть и увидеть все другими глазами. Это было как прозрение, такая выстраданная истина, которая является только тем, кто готов ее принять. Эта истина открыла ему глаза и вернула ему силы, чтобы жить дальше. Но весь остальной мир был слеп и в упор не желал видеть этой истины. Мне знакомо это чувство, когда ты видишь что-то важное, чего не видят остальные, поэтому я прекрасно понимаю этого человека, хотя не могу не отметить, что следующие его поступки будут крайне опасными. Он попытался донести эту истину до остальных. Естественно, его никто не стал слушать, может, даже принимали за безумца. И тогда он решил доносить свою истину через уроки. Он зарегистрировался в игре под названием “Золотая Рыбка” и стал ее участником: это было идеальное место, столько игроков сразу, такое поле для работы… И он начал давать задания, через которые пытался донести ценность того, что принадлежит человеку. Желания менялись в зависимости от игрока, но каждое из них продолжало нести свою мораль, это было неменяющееся правило. «Победить в конкурсе», мораль – цени свое время; «Выслушать человека, который все потерял», мораль – цени то, что у тебя есть; «Обмануть смерть», мораль – цени жизнь.

Я украдкой вытираю ладони о юбку.

– Но большинство игроков даже не доходят до третьего задания. Поэтому он меняет правила игры и предлагает им продолжить миссии неофициально. Ему важно донести урок, и ради этого он готов давать рискованные миссии, и ставить их жизни, здоровье и психику под удар. Я очень надеюсь, что остальные рыбки, до которых я не смогла достучаться, сейчас в полном порядке. И… Я просто обязана ему сказать: я ценю его уроки, его попытки показать мне, что не вижу самого главного, но вынуждена ему сообщить – он обязан их прекратить, пока кто-то не пострадал всерьез.

Я и не подозревала раньше, что тишина может быть такой опасной, и что человек может внушать такой ужас. На секунду я жалею, что не подстраховалась и не позвала с собой Пашу. Зная, что рядом находится кто-то сильный, готовый меня защитить, я чувствовала бы себя куда увереннее, а сейчас я могу и завизжать, если Сергей просто шевельнется. Уроки уроками, но это не отменяет того, что он псих.

– Должен внести поправку, – вдруг роняет он. И от того, что он даже не меняет позы, мне не по себе. – После потери семьи человек переживал не о том, что не сумел спасти их жизни, а о том, насколько никчемной была его собственная.

– В.. в каком смысле?

– Там, когда руки и ноги свело судорогой и его потянуло на дно, человек познал самого себя. Он увидел, как пуста была его жизнь, как мало было всего, что принадлежало лично ему, как серо и скучно он мог предстать перед апостолом – и это открытие поразило его куда больше, чем гибель близких ему людей.

Дыши.

– “Золотая Рыбка” была не просто средством донести до людей уроки, она была способом заполнить его пустоту. Чтобы когда потом он будет вариться в котле, ему было о чем вспоминать. Еще молочка? Я заказал вишневое.

– Тебе… совсем не жаль жену и детей?

– Конечно, жаль. Я потратил на них пять лет, и хоть в это время мог и заняться чем-то другим, я все-таки сделал выбор в их пользу. Лучше б не делал. Все равно ничего путного из этого не вышло.

Досада в его голосе звучит искренне. Я готова ударить его за такие слова, впиться в его глаза ногтями, вгрызться в лицо зубами, воткнуть в него нож и поворачивать его до тех пор, пока не перестанет двигаться – но что-то не сходится. Не срастается. Будто разошедшиеся края синего платья скрепили голубыми нитками. Что не так? Где загвоздка? Обо что я споткнулась? Я перебираю факты и догадки, строю их друг за другом, восстанавливаю в памяти всю последовательность, превращаю ее в историю и – вот оно.

– Если тебе так безразлична твоя семья, почему каждую неделю вот уже три года ты продолжаешь навещать своего свекра и пытаешься до него достучаться? И… – это только догадка, но однажды она подтвердила свое право на существование, – почему, возвращаясь домой, ты продолжаешь говорить пустой квартире «Я дома»?

– Ты следила за