Заводь: Вековуха [Ольга Алешкина] (fb2) читать постранично

Аннотация к книге "Заводь: Вековуха"

Санька девушка из простой крестьянской семьи. Тех, что зарабатывают свое право жить бессчётными мозолями на ладонях, бесконечным тяжелым трудом. Вернувшись в родную семью, после четырех лет услужения в господском доме, она верит и ждет, что ее счастье не за горами... Но глубинка царской России, может предложить ей лишь угол в избе и тяжкий труд, ведь пусть крепостное ярмо пало, отголоски его еще слышны. И даже свое право на любовь придется отстоять.

Глава первая

Васяткина взлохмаченная голова свешивалась с полатей, когда я переступила порог родного дома. Меня обдало запахом полыни, которую мать раскладывала всюду во избежание всяких напастей, будь то муравьи или моль, томленого молока из печи и свежего хлеба. Положив котомку с вещами на лавку, делаю несколько шагов, пока брат замечает меня. - Шурка! – лихо спрыгивает он мне прямо в руки. – Маманя, Шурка пришла! - Вот шельма, - покачнулась я от неожиданного прыжка младшенького. Он обхватил меня, словно медведь березу, а я тут же поставила его на пол, целуя в белобрысую макушку: – Здорово. - Саня, дочка, - выглянула из-за печи мать с ухватом в руках.

Я бросилась к ней, уткнулась лицом в плечо, вдохнув родной запах. Васька подбежал к нам и обнял нас обеих за пояса, так и постояли втроем, в молчании.

Только теперь я поняла, как скучала по ним, как нахватало мне их. За четыре года, что я служила в доме купца Кораблева, виделись мы исправно только на пасху и иногда, украдкой, встречались за купеческой оградой, когда они приходили меня навестить.

- Ну, полно, - отпрянула мать первой, вытирая углом платка глаза. – Вась, беги лука надергай. Картошка готова.

Брат как был, босым, бросился в огород, а я, развязав котомку, убрала в сундук свои вещи и прошлась по избе. Вскоре, помолившись, мы втроем сидели за накрытым матерью столом, уплетая картошку с луком, макая его в соль. Васька то и дело беспричинно мне улыбался, а мама вздыхала и хмурилась, поглядывая на пустующее место отца.

- Завтра вернется, - в очередной раз, вздохнув, решилась она. – Пропьется, сенокос справим, а там глядишь и сваты. - Все пьет? – тихо спросила я, зная ответ. - Отец хороший, дочка, ты не думай о нем недоброе. А то, что пьет, так трудно им там…

- А зимой лежать неделями на печи, да рычать медведем не трудно! – вставил осмелевший моим присутствием Васька, за что сразу получил подзатыльник от матери и смолк.

Отец наш, Осип Ильич Фролов, в прошлом умелый и сноровистый сплавщик, был известен на всю округу. Зимой с бригадой рубили лес, к весне строили плоты, а с сезоном сплава гоняли их, то с одним, то с другим купеческим товаром. Опыт перенял он от отца своего, тот барки для заводчиков рубил и сплавлял. Дело это опасное – убиться на воде можно, но прибыльное. Платили им справно за каждый плот, за сезон удавалось до четырех - пяти срубить и сплавить. Хорошо жили.

Пять лет назад в семье случилось несчастье. В возрасте двадцати лет от роду, погиб наш, старший брат Федор Осипович, во время одного из таких сплавов.

Разговоров на эту тему отец не выносил и подробности гибели брата мне до сих пор неизвестны. Отец почернел, осунулся, со сплавом было покончено навсегда.

Он либо ходил, как туча по дому, либо разгульно болтался по селу, пропивая имеющееся в доме добро. Возвращался к ночи пьян, зол и с безумным взором.

Несколько раз, мы с Васяткой, были вынуждены бежать в одном исподнем, с накинутыми сверху шалями или тулупами к бабушке, спасаясь от его гнева и порки.

Мне на ту пору было не полных пятнадцать, а брату шесть. Так продолжалось почти год. Не в силах находиться в постоянном страхе, видеть слезы матери, которые она пускала украдкой, я отправилась на службу нянькой в дом купца Кораблева, почти в шестнадцатилетнем возрасте. В том возрасте, когда девицы думают о приданом, мечтают быть сосватанными, и строят всевозможные иллюзии и планы, на сей счет.

Вскоре отец подался с новоиспеченными дружками в старатели, вверх по реке. С ранней весны до самых холодов они бросали семьи и жили отшельниками, мечтая о кладах и самородках. Грезили байками то о Пугачевом, то о Ермаковом золоте.

Иногда им и вправду удавалось что-то намыть или отыскать и тогда они возвращались в село, сбывали добытое Мокроусихе и пускались в очередную попойку. Зимой он больше времени проводил лежа на печи, был угрюм и необщителен. Изредка совершал вылазки в лес за добычей. Васятку никогда с собой не брал и попросту не замечал его. Тогда как Федора, в свое время, всюду брал с собой с семи лет, была это охота, заготовка дров или другая какая надобность. Вся мужская работа по хозяйству и дому теперь лежала на Васе. - Вот что, - вывела меня мать из раздумий, встав из-за стола. – Сегодня по дому работу сделай, да бабку Усю навести, воды ей наноси. -