Корабль в вечность (ЛП) [Франческа Хейг] (fb2) читать постранично

Франческа Хейг Корабль в вечность

Пролог 

В конечном счете закончилось все огнем: пламя вырвалось из белого эпицентра. Взрыв раскрылся, как глаз. Я столько раз наблюдала его в видениях, что вспышка показалась возвращением домой.

        * ΑΩΑΩΑΩΑΩΑΩΑΩΑΩΑΩ *

Пенный след за кормой мгновенно исчезал — вода скрывала наши следы. Море всегда умело хранить секреты.

Барды часто исполняют одну песню о призраках. Я слышала ее еще в нашем с Заком детстве. Леонард и Ева тоже ее пели в день, когда мы с ними впервые встретились. В той песне мужчина душит свою возлюбленную, а потом его преследует ее призрак. И чтобы избавиться от преследования, мужчина переплывает реку, потому что для призраков вода — непреодолимый барьер.

Сидя на носу лодки, я понимала, что это не так, вода призраков не остановит.

Глава 1 

— Перестань смотреть на меня так, — сказала Палома.

— Как? — прикинулась я непонимающей и отвернулась к огню, прищурившись от дыма.

Нет смысла отрицать, конечно, я на нее пялилась. Почти все время не сводила глаз. Иногда я просыпалась, почти уверенная, что она исчезла — что в реальности вообще не приезжала, а была лишь иллюзорным образом, порожденным нашей мечтой о Далеком крае.

Но она действительно приехала: бледная, словно видимая сквозь туман. Не светленькая наподобие Криспина или Эльзы с их золотистыми прядями и розовой кожей. Волосы Паломы были настолько лишенными пигмента, что казались серыми, как плавник — словно на наш берег ее вынесли волны, а не доставила «Розалинда». Ее кожа оттенком напоминала выбеленную солому, а глаза были светло-голубыми, почти бесцветными.

— Как будто я привидение, — отозвалась Палома и наклонилась вперед поворошить костер.

Я перехватила ее взгляд:

— Прости.

Она лишь отмахнулась.

— Ты не виновата. Вы все так смотрите.

Чистая правда. За считанные дни, проведенные на борту «Розалинды», я успела заметить, что даже моряки, которые путешествовали в обществе Паломы несколько месяцев, замолкали, когда она проходила мимо по палубе, и искоса следили за ней. Зои с Дудочником тоже на нее пялились. А когда мы покинули корабль и направились вглубь континента к Нью-Хобарту, я поймала себя на том, что наблюдаю за ней постоянно. Живое воплощение двух мифов: гостья из Далекого края, и вдобавок человек без близнеца. И то и другое настолько не укладывалось в голове, что порой было странно видеть, как Палома ковыряет в зубах, вытаскивая застрявшие рыбьи косточки, или подрезает ножичком ногти. Она делала обычные рутинные вещи, но я оказалась не готова принять ее реальное существование.

— Нам просто любопытно, — призналась я.

— Понимаю, — кивнула Палома. С ее акцентом знакомые слова звучали как иностранные.

Ее тоже снедало любопытство. Пока мы беседовали, она не сводила глаз с Дудочника и Зои. Сидя неподалеку от костра, они ставили заплатку на флягу для воды с помощью клея из сосновой смолы, которую Зои топила над огнем, пока ею не пропахла вся поляна. Вот Зои распластала кожаную флягу на земле, а Дудочник принялся приклеивать заплатку. Палома смотрела и смотрела.

— Когда вижу их вместе, — кивнула она на Дудочника и Зои, — они кажутся мне ожившими персонажами баллады. Персонажами древней истории, такой древней, что нет возможности отделить быль от вымысла.

Мы вдвоем сидели на земле у костра и смотрели друг на друга словно через водораздел, еще более широкий, чем море, разделявшее родные нам земли. Девушка без близнеца и девушка с близнецом — друг для друга мы были персонажами мифов наших народов.

Первые дни путешествия вглубь континента выдались тяжелыми; на горных перевалах лежал толстый слой снега, который по мере спуска превращался в серую слякоть.

Теперь Позвоночный хребет остался позади, снег сошел. С каждым днем светало все раньше, а вечером солнце часами висело на горизонте, словно не желая садиться, пока наконец не сползало за горы, оставляя за собой алую пелену. Наступала весна.

В детстве я всегда ждала ее прихода. Весна означала конец холодам и ежегодным затоплениям низинных полей. Весна означала приближение лета, и я предвкушала, как скоро мы с Заком будем плавать в реке и часами пропадать на улице, подальше от бдительных взглядов родителей.

Но теперь столько всего изменилось, да так быстро. Резервуары. Бомба. Далекий край. Палома. Первые признаки весны — распускающиеся полевые цветы, колючие ростки чертополоха — приносили с собой только страх перед будущим.

Палома по-прежнему наблюдала за Зои и Дудочником.

— Моя бабушка утверждала, что видела близнецов, — призналась она.

— В Далеком краю? — уточнила я.

— Наша страна называется не так, — рявкнула Палома. Она уже не в первый раз меня поправляла, и я знала, что следует говорить «Независимые острова». Но очень сложно