Контрудар [Илья Владимирович Дубинский] (fb2) читать постранично, страница - 245

Несколько раз Сорокин, изнемогая от мучительного затворничества, порывался уйти, но Елизар Иванович всячески противился этому. Каждый новый день приносил какую-нибудь жуткую весть. И самым потрясающим было сообщение о гибели Агнии Ксаверьевны. Гитлеровцы повесили ее.

Наконец в один из декабрьских дней какой-то невнятный гул на востоке превратился в настоящую артиллерийскую канонаду: Красная Армия гнала врага от Москвы.

Вот тогда-то Елизар Иванович и Домна Даниловна, благословив воина, отпустили его, при этом старуха приговаривала: «Бог дал терпение, он даст и спасение».

Так, покуривая и подливая друг другу чай из никелированного чайника, хозяин с гостем перебирали события минувшего лихолетья. Когда хозяин, ссылаясь на перегрузку, стал отказываться от чаю, Елизар Иванович смеясь сказал ему:

— Ты, Сергей Савельевич, пей, а вода толковая — она себе дырочку найдет.

В комнате стоял сизый полумрак. За ширмой ночник давно погас. Мягко посапывала носом Жанна Петровна.

— Что ж, старина, пора и нам на боковую, — сказал хозяин, подымаясь.

Подошел к дивану, хотел было приготовить постель, но Елизар Иванович мягким движением руки отстранил его. Сам разостлал простыню, взбил подушку, подкидывая ее, развернул одеяло, разделся, лег. Тяжело дыша, устроился на тахте и хозяин.

Елизар Иванович уснул не сразу. Во сне ему мерещилось, что кто-то громким цыканьем скликает поросят. Цыканье было столь настойчивым, что он раскрыл глаза, обвел ими тускло освещенную уличным светом комнату. Подумал, какие чисто деревенские сны видит он в городе. Повернул голову и вновь погрузился в глубокий сон.

Вскоре что-то зашуршало, защекотало лоб, нос, щеки. Елизар Иванович, побаивавшийся мышей, стремительно поднял голову. Но причиной его испуга оказалась не мышь, а газета, скользнувшая по его лицу. Старик боксерским ударом взбил подушку, положил на нее голову и снова крепко уснул.

Ему снилось, что попутная машина везет его к станции и, минуя Лукаши, мчит дальше, на Пронино. Спрыгнуть — пустяк, да вот с грузом-то как быть? Елизара Ивановича охватило отчаяние, он даже вспотел. Хотел крикнуть шоферу: «Стой!», но кроме глухого мычания ничего не получилось.

Почувствовав, что кто-то его тормошит, старик проснулся, широко раскрыл глаза.

Рядом с диваном, опираясь о швейную машину, стоял на одной ноге Сорокин.

— Тебе, Елизар Иванович, видно, на спине лежать неудобно, повернись на бок, — послышался голос хозяина.

Старик повернулся, но на сей раз сразу уснуть не мог. Восстанавливая в памяти сон, он обрадовался тому, что находится не в машине, а на диване у Сергея Савельевича и что его груз в полной сохранности пребывает в сторожке кума.

Частые вспышки папирос за ширмой привлекли внимание старика. Там оживленно и непрерывно шептались.

«Оба целый день на работе, — подумал он, — некогда им словом перекинуться, вот в ночь и наверстывают. Иль, чай, повздорили? Хотя нет, слышно, как друг дружке говорят «душечка», «папочка». А возможно, у них такая уж заведенка — ночью курить». Он и сам ранее этим грешил. Усталость вновь взяла свое. Старик погрузился в приятный покой.

В Лукашах Елизар Иванович подымался с зарей, но там он никогда не ложился во втором часу ночи. И дома ничто не цыкало ему в уши, газеты не летели в лицо, не видел он мучительных снов и никто не тормошил его за бока. Здесь он проснулся в восьмом часу.

Хозяйка, в пальто и шляпке, торопилась на дежурство. Елизар Иванович сказал ей:

— Доброе утро.

— Доброе утро, — негромко, сквозь зубы ответила Жанна Петровна. Она прошла мимо со строгим лицом и хмурыми, словно вправленными в свинцовые рамки глазами.

Старик решил: «Торопится больно наша хозяйка. По всему видать, строгая. Не беседлива, как Сергей Савельевич. Что ж, пальцы на одной руке — и те разные».

Сергей Савельевич брился в прихожей за маленьким столиком. Хозяйка ушла. Гость быстро оделся, расчесал богатырскую бороду, пригладил редкие волосы на голове, вышел в ванную умыться. Когда он вернулся, хозяин уже сидел за столом, читал газету. Оторвавшись от нее на минуту, Сергей Савельевич пригласил гостя пить чай.

Елизар Иванович сел, сам налил себе чашку чаю, отломил от гуся крылышко, стал его обгрызать. Протянул блюдо с гусем хозяину. Тот отказался. Удивленный, Елизар Иванович пододвинул хозяину судок с медом:

— Медку к чаю, Сергей Савельевич.

— Благодарю, чего-то не хочется, — ответил Сорокин, не отрываясь от газеты.

Елизар Иванович смотрел из-под кустистых бровей на хозяина и размышлял: «Перегрузился давеча Сергей Савельевич, а нынче осторожничает».

Почаевав, Елизар Иванович стал собираться. Натянул на себя стеганку. Бережно, словно она была хрустальная, обеими руками надел фуражку, попрощался и ушел.

«А все же крепко, видать, повздорили. И он, и она туча тучей, — рождались в его голове мысли одна за другой. — Не мири жену с мужем, сам сядешь в лужу, — так уж с древности водится. Сами