Свет мой [Наталья Чернякова] (fb2) читать постранично

Наталья Чернякова Свет мой

Часть 1 Пролог

«Никого не пощадила эта осень», – навязчиво крутился в голове новомодный мотив. А я про себя продолжила: ни меня, ни Сашу, ни детей - никого. Жить, не зная ничего о родном человеке, не имея возможности при необходимости помочь ему – это невыносимо тяжело. Да, не одни мы в таком положении, а тысячи и тысячи родственников военных. Слабое утешение, конечно.

 …Подразделение, где служил  муж – командир роты бригады специального назначения ГРУ, дождливым ноябрьским утром спешным порядком отправили из Саратова в Наурский  район Чечни «для уничтожения  террористических формирований», как это  принято было говорить  на языке протоколов. У нас с детьми началась другая жизнь: от «Вестей» до «Новостей», мы ежечасно просматривали все каналы  телевидения, казалось, вот - вот в  эфире мелькнет знакомая улыбка и наконец услышим родной тихий басок или хотя бы увидим, что происходит там, на войне. Страшно узнать правду, еще страшнее безвестность. И мы смотрели непрерывно телевизор, пытаясь среди этой полифонии программ вычленить единственно важное  –  новости из Чечни. Казалось, такого напряжения я не выдержу, хотя как жена военного ко многому привыкла. Особенно я ненавидела ночи, они некстати  навевали  тоскливые мысли, мучили своей чернотой. Черные ночи – черные мысли. В такие часы я старалась отвлечься, вспоминая некоторые эпизоды своей жизни.

Глава 1

Я утверждаю: жизнь проста,

 Как гениальное творенье.

Не просты только суета и мельтешенье.

Не представляйтесь – не спектакль,

Кажитесь тем, что есть на  деле.

Я сам хотел прожить бы так,

Как птицы к югу полетели.

Г. Головатый

– Вещи собрала, Чередниченко? – спросила, посмеиваясь,  подруга. – Не переживай, Светка. Всё всегда заканчивается хорошо. Если всё заканчивается плохо, значит – это ещё не конец и всё впереди. 

Конечно, что Ольге не иронизировать  –  никакое распределение, пугающее студентов, ей не грозит, в отличие от меня. У неё папа большой в городе человек – генерал, естественно, со связями в крайкоме, родном для нас пединституте, и прочее, прочее, прочее. Да и как Решетова оставит  своего Славочку – парня, которого мы знаем сто лет – вместе учились в школе и жили по соседству? У меня же связей нет, все просто: мама – учительница и сестра – подросток. Друзья? Есть, конечно, но только друзья. Определенно, мне уезжать легче – большой и светлой любви, как у Ольги, нет. Что там сказал товарищ Бродский по этому поводу:

Как хорошо, что некого винить,

Как хорошо, что ты никем не связан,

Как хорошо, что до смерти любить

Тебя никто на свете не обязан.

Собирая чемодан и слушая попутно радио, мы внимали жарким призывам будущего первого и последнего президента Советского Союза активнее участвовать в перестройке, не надеяться на верховную власть,  самостоятельно строить свою судьбу.

– А за меня все решили  другие, – говорила я подруге. – Ну, что ж, придется отрабатывать  бесплатную учёбу.

– Что ты волнуешься? Город как город. Вполне нормальный, – успокаивала Ольга.

– Городок - то, может, и славный, но мелкий по количеству населения. Там и магазинов, наверное, один - два, не говоря уже о кинотеатрах и библиотеках.

– Не волнуйся, Светик, будем  тебе со Славкой соленья, варенья возить, книги, ручки и тетрадки. А ещё обязуюсь заряжать позитивным настроением и развлекать.  

Да, непросто покидать малую родину ради  работы, которой и в своём городе пруд пруди –  в школах  недостаточно  педагогов. Ладно бы, пришлось уезжать в более крупный город или по велению собственного сердца на комсомольскую стройку, а то так, не понятно, куда и зачем. В институте объяснили предельно ясно и доходчиво: не поедете по распределению, не отработаете три года там, куда вас Родина отправила, выплачивайте по восемнадцать тысяч рублей за бесплатное обучение. Неподъемная сумма. «Волгу» новенькую можно купить, нет две, и еще останется. Больше у меня вопросов не было.   

И вот стою я на вокзале, жду автобус в Городок, а мимо окон дружными рядами проходят  строители новых экономических отношений – челночники (год назад – спекулянты, фарцовщики), надрывающиеся непомерно тяжелым грузом как моральным, так и физическим. Глядя на них,  прямо-таки кожей чувствуешь, как рушатся старые ценности, а новые не родясь, умирают. 

…Городок встретил меня нерадостно: горячим летним ветром, кривыми улочками, редкой, унылой растительностью, не ждал, видимо, новую жительницу. Да, рисовала-то я  себе другую картинку, гораздо интересней и привлекательней.      

В кабинете директора было душно, не спасал даже вентилятор. 

– Василий Иванович,  не Чапаев. Конев.

«О, у директора хоть примитивное чувство юмора, да есть,– решила я. – Уже неплохо».

– Итак, Чередниченко Светлана Владимировна, –