Болото (ЛП) [Арден Пауэлл] (fb2) читать постранично, страница - 2

полицейский. Анжелика Монне стояла рядом, держа в одной руке сумку с украденными деньгами, а в другой — револьвер, опущенный в землю, длинное дуло которого тускло поблескивало на солнце. «Кольт-Миротворец» — название для оружия столь же ироничное, как и сама его суть. Монне выглядела равнодушной к свершившемуся насилию, ее острый взгляд метался по сторонам, выискивая свидетелей и потенциальную угрозу, затем остановился на Уокере. Его автомат был перекинут через плечо, поля шляпы прикрывали глаза от слепящего солнца, но никак не скрывали лица.

Юджин замер, сомкнув пальцы на камере. Джонни Уокер посмотрел ему в глаза прямо через объектив, в то время как Юджин нажал пальцем на спусковой механизм и сделал снимок. Всего доля секунды, но сердце Юджина дрогнуло и пропустило удар под взглядом Уокера, в котором словно читалось узнавание. Это невозможно. До этого момента в Батон-Руж они никогда прежде не встречались.

Джонни Уокера и Анжелику Монне объявили врагами народа несколько месяцев назад. На пару они исколесили всю Америку, пересекая границы от штата к штату по всему Югу и Среднему Западу, оставляя за собой след из тел и награбленных денег. Они были красивой парой — Уокер в строгих костюмах, а Монне в броских черных платьях, их улыбки, направленные в сторону фотокамер, напоминали лезвия опасной бритвы. Они прочно поселились в сознании общества, как будто им там самое место, и бледнолицего Юджина в плохо сидящих костюмах тянуло к ним, как мотылька на пламя. Они создавали проблемы на каждом шагу, всегда ускользая от закона, будто змеи меж камней. Власти мрачно и безрадостно вещали, что вечно так продолжаться не будет. Что тем, кто так ярко горит, отведен недолгий срок и кончина их будет тяжела, как и у всех тех, кого мир знал ранее.

Юджин не был в этом уверен. Было что-то почти сверхъестественное в том, как им сопутствовала удача, словно на их стороне сам Бог, если не Дьявол. Ощущалась в них какая-то дикость, совершенно необузданная, в отличие от оружия в их руках. Этот смех, как вспышка пламени в изнуряющую жару, белозубые улыбки, напоминающие оскал животных.

На лице Уокера вновь появилась улыбка, пока угольно-темные глаза буравили взглядом Юджина, затем он повернулся и что-то пробормотал Монне. Как один, они сорвались с места преступления, забрались в пыльную черную машину и рванули прочь под скорбный вой сирен полицейских авто.

На секунду Юджин словно прирос к месту, сердце бешено колотилось, а в горле будто ком застрял. Скоро репортеры начнут роиться на площади, как мухи над гниющей тушей, и ему не хотелось при этом присутствовать. Он всего лишь собирался написать об ограблении банка, а не о стрельбе, и уж точно не намеревался быть допрошенным в качестве свидетеля. Найдутся и другие, видевшие все это из окон, те, кто с радостью расскажут о героизме полицейского и его трагической, напрасной смерти от рук двух безжалостных преступников.

Юджин не хотел в этом участвовать. Заложники из банка уже выходили на улицу, без единой царапины.

Заставив ноги двигаться, Юджин скользнул в свою машину, положил камеру на пассажирское сиденье и обхватил дрожащими руками руль. Он даже не напечатает сделанную им фотографию, не теперь, когда от желания писать сопровождавшую ее историю не осталось и следа. Угроза все еще висела в воздухе запахом оружейного металла. Ощущалась во рту медным привкусом.

Когда Юджин отъезжал от банка, направляясь на юг Шанларивье, мертвый полицейский смотрел ему вслед. Мухи лезли в его открытые глаза. Глаза, остекленевшие и потухшие под лучами безжалостно палящего солнца.

Тем вечером, измученный долгой дневной поездкой, терзаемый воспоминаниями о запахе крови, растекающейся по асфальту, Юджин закрылся в темной комнате, чтобы проявить пленку. Для этой части своей работы он переделал бельевой шкаф, убрав полки, чтобы освободить место для себя и оборудования. Столь замкнутое пространство вызывало клаустрофобию, а духота и свет красных лампочек придавали месту еще больший дискомфорт, но он приспособился. Конечно, имелась возможность пользоваться темными комнатами в «The Chanlarivyè Gazette», в офисе их столько, что можно проявить целый фильм, — но ему нравилось уединение личного пространства. Ну и наличие некоторых фотографий, которые Юджин хотел скрыть от посторонних глаз. Фотографий, за которые он корил себя, не понимая, как вообще осмелился их сделать.

Одна такая фотография теперь хранилась в ящике его прикроватной тумбочки. Бенуа… Скорее сосед, чем друг, но на снимке он тянулся за камерой Юджина, простыни соскользнули, открывая взору длинное нагое тело, а заходящее солнце отбрасывало яркие полосы сквозь жалюзи на его гладкую грудь.

— Я сожгу это, — пообещал Юджин, откладывая камеру в сторону и прижимаясь губами к плечу Бенуа, пробуя солоноватую кожу на вкус.

Он не сжег,