cit anno:
"Но чтобы смертельные враги — бойцы Рабоче — Крестьянской Красной Армии и солдаты германского вермахта стали товарищами по оружию, должно случиться что — то из ряда вон выходящее"
Как в 39-м, когда они уже были товарищами по оружию?
Дочитал до строчки:"...а Пиррова победа комбату совсем не требовалась, это плохо отразится в резюме." Афтырь очередной щегол-недоносок с антисоветским говнищем в башке. ДЭбил, в СА у офицеров было личное дело, а резюме у недоносков вроде тебя.
Первый признак псевдонаучного бреда на физмат темы - отсутствие формул (или наличие тривиальных, на уровне школьной арифметики) - имеется :)
Отсутствие ссылок на чужие работы - тоже.
Да эти все формальные критерии и ни к чему, и так видно, что автор в физике остановился на уровне учебника 6-7 класса. Даже на советскую "Детскую энциклопедию" не тянет.
Чего их всех так тянет именно в физику? писали б что-то юридически-экономическое
подробнее ...
:)
Впрочем, глядя на то, что творят власть имущие, там слишком жесткая конкуренция бредологов...
От его ГГ и писанины блевать хочется. Сам ГГ себя считает себя ниже плинтуса. ГГ - инвалид со скверным характером, стонущим и обвиняющий всех по любому поводу, труслив, любит подхалимничать и бить в спину. Его подобрали, привели в стаб и практически был на содержании. При нападений тварей на стаб, стал убивать охранников и знахаря. Оправдывает свои действия запущенным видом других, при этом точно так же не следит за собой и спит на
подробнее ...
тряпках. Все кругом люди примитивные и недалёкие с быдлячами замашками по мнению автора и ГГ, хотя в зеркале можно увидеть ещё худшего типа, оправдывающего свои убийства. При этом идёт трёп, обливающих всех грязью, хотя сам ГГ по уши в говне и просто таким образом оправдывает своё ещё более гнусное поведение. ГГ уже не инвалид в тихушку тренируется и всё равно претворяет инвалидом, пресмыкается и делает подношение, что бы не выходить из стаба. Читать дальше просто противно.
убраться с дороги. «Дедуля» (это ж надо было додуматься так назвать моего Иван Иваныча!) отошел в сторону, окинул взглядом лес, а никакой не экотехнопарк, и побрел обратно к дому.
Мне сложно понимать людей. Я вспоминаю вчерашнего, позавчерашнего, да что там – прошлогоднего Иван Иваныча и сравниваю его с сегодняшним. Другой. Совсем другой, хотя внешне всё такой же. Ему будто стало тяжело: он грузно опускается в кресло, гуляет по лесу, смотря в землю со странной хмуростью и благоговением.
Он вдруг принялся утеплять дом. Летом. Стал заделывать щели, чтобы сквозняки не шептали ему «Шшиесс», не упрекали в бездействии вечерним тихим свистом. Мы почти перестали встречаться. Он предпочитал оставаться дома, а мои осторожные редкие визиты прерывал отчаянным ворчанием: «Ишь, расшумелся тут, а ну выметайся!». И я выметался, вместе с пылью, сором и негодованием.
Иван Иваныч больше не хотел знать про Шиес. Я догадался после нескольких неудачных попыток рассказать ему о том, что там происходит: о новой технике, о срубленных деревьях, о чужаках, которые работали там, и о маленьком вагончике.
О последнем я хотел рассказать обязательно. Там были люди, 2-3 человека каждый день выходили на стройку и наблюдали за ней, что-то фотографировали, записывали. «Подрядчики», – подумал я, но как-то вечером, проскользнув в вагончик, услышал их разговор. Сначала слова не складывались в смысл: активисты, вахты, дежурства – какое отношение это имеет к строительству? Лишь спустя пару минут я понял, что это имеет самое прямое отношение к строительству, вернее к его прекращению.
Я помогал этим людям изо всех сил, как мог. Моей основной обязанностью было поддержание костра, чтобы он горел и днем, и ночью. Я сам взялся за это дело. Не скажу, что у меня всегда хорошо получалось. Особенно сложно было дежурить ночью: огонь потухал, и я уже не мог развести его самостоятельно. Приходилось пробираться к людям и будить их. Мне не нравилась эта часть моей работы, но нравилось быть полезным здесь, на Костре – так назывался наш пост, наш второй дом.
Я заглядывал к Иван Иванычу в перерывах между дежурствами. Когда люди садились у костра варить обед или ужин, я убегал вглубь леса, к нему. С собой у меня всегда были гостинцы: треск горящих сухих веток, аромат походного супа, смех активистов. Правда, мне редко удавалось донести всё это в целости и сохранности: что-то непременно терялось на том отрезке пути, который я проделывал, пусть он и был небольшой. Иван Иванычу не нужны были мои подарки. Он запирался в избе, задёргивал шторы и не обращал внимания на мои попытки пробраться к нему. Те обрывки запахов и звуков, которые я приносил, застревали в нескольких слоях утеплителя.
Обычно я безмолвно уходил прочь. Ему не нужны были новости от меня, для него больше не существовало Шиеса. Я понимал его и не понимал одновременно. Буквально под его носом (будь он чуть более восприимчив!) творилось нечто незаконное, вопиющее в своей безгласности, а он – делал вид, что ничего не знает!
Я метался вокруг его дома, не желая в этот раз уходить ни с чем. Ведь он мог бы помочь им – тем людям, которые дежурят на посту; он бы мог помочь мне – мы знакомы столько лет – поддерживать этот костёр! Я прервал вихрь мыслей, резко ударив в дверь, вдруг прорвавшись внутрь дома.
– Аййй, что б тебя… – послышалось от Ивана Иваныча. Судя по звукам, он поднялся с кресла и пошел прямо ко мне. Я затаился у самого выхода, чтобы не спугнуть его. И когда он оказался рядом со мной, набросился на него со спины, схватил и вытолкал на улицу. Там валялись брошенные мною гостинцы. Я силой дотащил его до того места, где лежали, сваленные в кучу треск веток, аромат супа и обрывки смеха.
– Холод собачий, что б вас всех… – выругался он, распинав всё, что было приготовлено для него, и развернулся обратно к дому.
Этого я не мог вынести: я буквально налетел на него, чуть не сбил с ног, испугался своей же силы и уже аккуратно, легко подтолкнул его вперед. Иван Иваныч замер. Я заметил, как дрогнули его уши, уловившие смех и голоса людей; как сморщился нос, не веря, что ощущает запах костра; как тонкой влажной пленкой затянулись глаза, еще не видя, но уже – предвидя.
– Я вернусь, – прошептал он мне, медленно, но решительно поворачивая к дому. Не прошло и 15 минут, как он появился на пороге одетый, готовый идти в путь.
Костёр встретил его горячим пламенем и теплыми объятиями, разговорами: кто таков, откуда родом и, самое волнительное, думаешь, отстоим Шиес?
«Отстоим-отстоим» – говорил то ли мне, то ли себе Иван Иваныч, собираясь на очередное ночное дежурство. Мы хорошо сработались за прошедшие полгода: выходили на разведку всегда вместе. Я старался держаться чуть впереди, чтобы передавать ему звуки, запахи – все важные сведения. Но иногда мне нечего было сообщать. Мутная, зернистая темнота ночи создавала помехи: в черно-белой ряби вдруг начинали мерещиться фары подъезжающих машин с топливом, а между голыми, прикрытыми лишь снегом ветвями деревьев пробегал шепот
Последние комментарии
5 часов 56 минут назад
7 часов 29 минут назад
11 часов 23 минут назад
11 часов 27 минут назад
16 часов 48 минут назад
2 дней 4 часов назад