Серотонин покинул притон [Георгий Кройтор] (fb2) читать постранично, страница - 5

быть вспомнишь, легкой дрожью улыбки кроткой,

Напишешь тетраптих, осушая слезники красных мяс и сал.

Было время, когда пломбы в пасти плавились от жажды,

И акне покрывалась шея от недостаток ласк,

Ты понимала, что счастье-оно не приходит дважды,

И вечно прятаться, бояться, содрогаться этих маск -

— может уже не каждый.

Неужели ты хочешь, с другим идти по переулку,

Без умолку, болтая о чувствах и преданности,

Чтоб я звонил, щелкая ногтями, как семечками; так нервно, так колко,

Спрашивал о супружеской верности?

Погрязая в недоверии, огрызаясь на всех, угрожая вилами,

Я самый одинокий, непонятый на суку этих дубрав.

Шелест листьев напомнит то время, когда мы, милые,

Гуляли, вечно друг друга любя, и счет времени потеряв.

Если б можно было стать алхимиком,

Я б рычал криком, что рецепт счастья варю.

С этими иллюзиями и унылой мимикой,

Я на балконе, одиноко, снова курю.

Ты говорила, что существование-это захлебывание рвотой,

Из щелочи, моих проблем, ядов и знаков.

Так я проору самой гнусавой нотой

О неправоте, аргументами, чтоб каждый был неодинаков.

Жизнь и бытие как таковое — это тлен, гниль и прах,

И в звездах над теменем, я разберу твое имя,

Пока на этом ринге, я — первый, кто победил страх!

И витиеватость судьбы покажут старания и время.

Я не хочу играть — не актер, не подавший вида,

Вопрос лишь в том: кто первый закроет пасть?

И знаешь что, Насть?

Собака наелась цианида…

ФИМИАМ БИПОЛЯРНОГО РАССТРОЙСТВА

Я курил фимиам со всеми,

Моё обольщение пряталось

В фильтры тлеющих сигарет.

Ты приглашала только в сени,

И память… Лишь отпечаток -

Твой благоговейный родительский пиетет.

Я стал твоей любимой проблемой

Без какого-либо спроса

И предложений.

Ты стала моей дилеммой:

Терпеть боль от укуса

И унижений?

Или же стать свободным,

Несчастным,

Безликим.

Бегать без улыбки Солнца?

Безбедным, но неугодным,

Бесчувственным, но страстным

или счастье быть великим?

Мне не нужен повод пустить дым Нирдоша в faciem (фахчемэ),

Чтоб очки потели кровью, слезы — следы нарушенных обещаний.

Ты крикнешь — почему

Я такой мужлан,

почему делаю это свинство без овечьих блеяний?

стирай улыбку — прекрати фуксиновый контроль

моего сердца. в нём нет трещин — лишь сор и боль,

а также пустошь распушенного ситца.

иглы — лишь слова, также входят колко;

игры — это контроль — приставлен в форме глока.

на холсте — пустые сутки выгоревших красок…

на листе — новая жизнь анахорета,

учащегося жить без масок.

мне хорошо, пока боль фантомна,

но как только Химера станет явью -

— стёрка устало — нежно и томно -

сотрёт улыбку скваленом и кровью.

не надо пить со мной, если не возьмёт,

ведь мне нужна правда чистого дитя.

даже если правда горечью убьёт,

я, рассыпаясь, поблагодарю, и уметя

мой прах просахаренный, ветер

унесёт в долины пропаханные,

где нет земли, где только тканый свитер

знаний. в нём каждый стежок -

всего лишь извилина вязаного мозга.

в нём каждый снежок -

— это холод чтения книг на фоне комьев воска.

белые уши не слышат писка,

они улетают от громкой тишины:

туда, где язык любит их тискать,

туда, где кожаных перепонок лишены

те имена, наполняющие послужной список.

и пусть канет вниз мой шрам -

он ощупает кончиками пальцев

боль, что я за бесценок продам,

и поймаю северный пассат — пускай -

я сам виноват,

но я хочу остаться…