Сегодня [До Тревожная] (fb2) читать постранично, страница - 3

которую Полина и так всегда старалась не смотреть. А вдруг из-под такого снега они ее и не слышат? Поздоровалась погромче. Голос дрогнул на последнем слоге, и слезы, лишь предательски набухавшие дома, наконец пролились. Но облегчения не принесли — в голове от них отяжелело, потемнело, как в тот день, когда ей было семь и она заглушала своим тоненьким криком скрип кадила и заунывные напевы батюшки. Ведь прощалась тогда и сейчас прощаться надо. Пусть под тяжелым черным камнем, пусть за непролазными снегами, но они здесь, рядом. И к ним всегда можно прийти, как соскучишься и поговорить, рассказать, как живым.

Именно на этом клочке земли Полина почувствовала, что вырывает себя с корнями из родной стороны. Что будет плакать ночами, вспоминая искрящийся снег, испещренный птичьими следами и неподвижную заснеженную рябину. Все это будет сниться ей перед тем, как она проснется на мокрой от слез подушке. Чем будет пахнуть эта подушка? Чем будет пахнуть комната, в которой она будет просыпаться с верой в лучшую, но такую пугающую жизнь?

Уткнувшись в шарф, заиндевевший на морозе от ее теплого дыхания, Полина выплакивала все мысли, сомнения и страхи, которые скрывала от бабушки за напускной беззаботной веселостью.

Кто-то, может, и посмеялся бы, увидев ее сейчас. Кто-то обжитый, звучащий с городским гулом на одной ноте, необходимо суетливый, уверенно выживающий. Может, и она посмеется над собой через пару лет. Но сегодня этот солнечный, красивый день будто режет по живому, полосует по сердцу тонким и острым, чтобы наверняка попасть туда, где чуть затянулись, но так до конца и не срослись самые глубокие раны.

Полина судорожно выдохнула, зачерпнула пушистого снега и опустила в пригоршню красное горячее лицо. Плакать перестала, но за дорогу остыть не успеет — бабушка заметит, расстроится.

Опухшие глаза пощипывало и ломило от белизны и света. Полина решила идти до конца тропинки и уже мимо хвойного леса у границы обойти кладбище кругом, а там краем — к центральному выходу.

Пора прощаться. Девушка приложила пальцы к губам, закрыла глаза, представляя, что бы хотела сказать родителям, а после перенесла свою нежность на холодный шершавый металл. Двинулась в путь.

Высокие заснеженные ели, выстроенные стеной у границы кладбища, подпирали ясное, разбуженное солнцем небо. Глядишь на них и чуть не до боли наполняешься восторгом. Со всех сторон Полину окружала вечность, в которой все значительное, пугающее, нависшее над жизнью сложным вопросом, становится мимолетным и будто бы ненастоящим.

Сегодня природа проживала очередной день своей вечной жизни. Просыпалась от солнца, дремала в тени подступающих сумерек, и снова крепко засыпала под черным безлунным небом. Иногда тоскливо выла, подпевая ветрам или замирала, боясь спугнуть маленьких птичек, гнездившихся в ее бессмертном материнском теле.

Все здесь было выстроено, ясно и обжито. Суета лишь залетала мусором из соседней, маленькой людской жизни.

Шаг за шагом и вот уже расслабленно опали поднятые от судорожного мелкого дыхания плечи, ушла тяжесть с век и тонкое острое лезвие выскользнуло из сердца. Снег весело скрипел под ногами, мороз пощипывал высохшие щеки, и страх, одолевавший с самого утра, уступил место предвкушению и надежде.

Полина закрыла глаза и подставила солнцу лицо. Хотелось улыбаться, впитывать красоту, а не тосковать по ней. Ведь впереди большие, всегда открытые дороги, впечатления, любовь. Все получится. И приезжая, она будет радовать и бабушку, и родителей…

Под ногами что-то хрустнуло. Неожиданно, резко, как если бы Полина шла по льду, и он проломился. Девушка открыла глаза и посмотрела под ноги — под правым валенком пустая пластиковая бутылка. Боковым зрением Полина заметила еще что-то красное, сверкающее на солнце. Пригляделась — пустая обертка, за ней, зацепившись за оградку, висел грязный магазинный пакет.

Так начинался предпоследний ряд от начала леса. Тень от елей отделяла его темной границей от соседнего ряда, от всего остального, залитого солнцем кладбища. Полина сделала маленький шаг назад, к свету. Осмотрелась по сторонам, чувствуя муть нарастающей тревоги. От узкой протоптанной тропинки, на которой она стояла, в сторону разбросанного мусора ветвилась еще одна, проложенная большими размашистыми шагами. В одном месте, рядом с пятном желтого снега, шаги потоптались на месте и двинулись дальше. Закончились возле растянутого над оградкой грязного ватного одеяла.

Назад шаги не шли.

Полина медленно развернулась на месте и двинулась обратно. Она старалась не выдать себя скрипом снега и постоянно оборачивалась, поглядывая на жуткий шалаш. Скорее всего там кто-то был. Он может и услышать, и увидеть ее.

Повернувшись еще раз, перед тем как ускорить шаг, Полина заметила, как пола одеяла пошевелилась, показалась темная голова. Раздался короткий окрик.

Искрящееся белое пространство с черными штрихами крестов, памятников и оградок прыгало перед глазами.