Байки Каллиопы [Пиня Копман] (fb2) читать постранично, страница - 5

простёртый,

блазнил, манил в неведомую даль.

Великий князь и царь Иван четвёртый

решил построить власти вертикаль.

В войне с пяти сторон завязло царство.

Холопили славян, и чудь, и людь.

И резали опричники боярство,

самодержавью расчищая путь.

А Русь росла и вдоль и вширь все боле,

народ терпел нужду и батоги,

и твёрдо верил, что по Божьей воле

И Грозный царь, и злобные враги.

Что праведных не уведут татары,

а праведники кротки и тихи.

Что рабство и пожары — Божья кара

за дерзость, слабость веры и грехи.

Гремели ружья, пушки. Степь дымилась.

И на царя молилась вся страна.

Но ждали Русь не благодать и милость,

а Смутные глухие времена.

Галантный век

(1715–1770 г.)

Галантный век — дразнящий и опасный,

Держащий мир монархов дланью властной,

И бьющий в стену предрассудков лбом…

И были кардиналы в чем-то красном,

А мушкетеры — в чем-то голубом.

Там шпаги звон, фата-моргана чести,

опасный, как алмазов крошки в тесте

феодализма пряничный конец.

Там жили вместе "Преданный без лести",

и предавший без всякой чести льстец.

Блистали двор, вельможи, королева

над безымянной массою людской.

Полз дух гнилой из каменного чрева.

А в черни созревали гроздья гнева,

чтоб хлынуть в мир кровавою рекой

Последние костры еще горели,

иезуиты сеть свою плели,

но старые ветшали цитадели.

Буржуазия вышла из купели,

и банки щедро множили ноли.

Читать об этом грустно отчего-то.

Галантный век последним был оплотом

иллюзий, украшавших жизнь пестро́.

Рыдали менуэты и гавоты.

И подгоняли доски эшафота

Вольтер, Руссо, де Сад, Буше, Перро.

Капричос

(1795–1799 г.)

Сон разума рождает чудовищ

Франсиско Гойя

Гнили у причалов каравеллы,

и имперский гонор был забыт.

Гордая Испания старела,

позолотой прикрывая стыд.

Промотав богатое наследство,

и скупив запасы всех аптек,

старая карга, не без кокетства,

ожидала в гости новый век.

Тараканы бегали в покоях,

пахли пылью бархат, шелк, виссон.

Разум спал. И лишь Франсиско Гойя

видел чудищ через этот сон.

И, зажав резец привычно в руку,

наплевав на стразы миражей,

обличал двуличье, лень и скуку

лицемерных и тупых ханжей.

Бесполезных, глупых, беззаботных

Гибнущих из-за пустых страстей…

Он судил их, чудищ и животных,

скрытых под личинами людей.

Он еще наивно верил в разум,

что способен исцелить калек…

Так "Капричос" стали парафразом,

эпитафией на сдохший век.

Век галантный полз гниющим трупом.

Символом грядущих страшных бед

Сталь и пар по желобам и трубам

мощною волной лились вослед.

Забывалась ночь средневековья.

Призраки рассеялись к утру.

Третье молчаливое сословье

обретало голос не к добру.

Рвался Ад из алых домн утробищ,

пароходы выли в унисон…

Ум неспящий создавал чудовищ

в сотни раз страшней, чем всякий сон.

Век железа и пара

(XIX век)

Буржуазные мелодии

В век, когда понятия "слово" и "честь"

не утратили вес,

шлялся по Земле, а зачем — бог весть,

беспокойный бес.

Сеял лебеду меж колосьев ржи,

соблазнял правителей призраком славы,

обещая новые рубежи,

Честь средь королей.

Ветром рвал и путал снасти ветрил,

ссорил и дурил мировые державы.

Может сам не ведал он, что творил,

по натуре своей.

А царил над миром газетный лист

задавая тон.

И писал статьи скромный журналист

Пьер-Жозéф Прудо́н.

Он ниспровергал королей и закон,

и тряслись фундаменты и колонны

От горячих выдохов в унисон

паровых машин.

Пароходы вспенили воды рек,

встали горы угольных терриконов,

и ручьями тек посеревший снег

с Альпийских вершин.

Может в шестеренках часов мировых

накопилась грязь,

многим горечь слов чудаков двоих

по душе пришлась.

Комкались под жаром юных тел простынѝ,

души вверх взлетали от полночный поллюций,

жертвенный огонь в душах бунтарей

жег до сладких мук.

Абсолютной власти последние дни

корчились в предчувствиях революций

и балансы банков росли быстрей

чем китайский бамбук.

Возгорался мир как соломы снопы.

видно неспароста.

У основы веры подгнили столпы,

вскрылась нагота.

Век двадцатый призраком крался из тьмы.

Распахнулось небо для дерзких полетов.

Звали звезды к счастью: "Приди и возьми

хоть простак, хоть мудрец!"

А на смену ужасам