Юродивый [Михаил Ера] (fb2) читать постранично, страница - 4

запах ее духов, но сама она оставалась невидимой.

Вероятно, она стыдилась за свой эпатажный поступок и всячески старалась избегать встречи со мной. Впрочем, думать так – это значит беспричинно льстить саму себе. Кто я такой, чтобы вообще обращать на меня внимание? Русский офицер, бедствующий, чахнущий и духом, и телом на сыром, как половая тряпка Альбионе? Писарь, приглашенный перенести на бумагу бредни безумца из страны Советов? Кто? Никто!

Конечно, я мог бы справиться о ней у прислуги или даже у самого сира, как величает его Бэрри, но зачем? Если эта весть каким-то образом долетит до ее слуха, что она подумает? Разве я ей пара? Я беден, как церковная крыса! Даже, если я сполна получу за эту ущербную писанину, то все равно останусь слишком беден для нее. Что я могу ей дать? Ничего.

5

– Здравствуйте, мастер! – едва выйдя из душевой, услышал я женский голос.

Это была русская речь. Я оглянулся. Передо мной стояла она. Будто королева! В шляпке с вуалью, в шикарном черном платье, с сумочкой из крокодиловой кожи на тонкой изящной руке.

Я не знал, куда мне деться от стыда. Первая встреча, а я в тапках, в исподней рубахе, в подтяжках, с полотенцем наперевес. Благо, что хоть лицо успел привести в порядок.

– Здравствуйте, Аглая… – я сделал нарочитую паузу, давая понять, что не знаю ее отчества.

– Николаевна, – сообщила она, приветливо улыбнувшись. – Я ведь тоже не знаю вашего отчества. Обратиться к вам по-английски я не могу: плохо владею этим языком. По-французски? Не уверена, что вы владеете им. А по-русски без отчества…

– Алексеевич, – сказал я. – Боков, Иван Алексеевич. Почему вы назвали меня мастером, Аглая Николаевна? – спросил я, смакуя, пробуя на вкус ее настоящее русское имя.

– Вы же мастер, – просто ответила она. – Вы выполняете заказ. Значит, вы мастер.

– Да, пожалуй, – согласился я. – Хотя, слово чести, я плохо представляю, мастером чего именно являюсь. Вы, должно быть, знаете, чем я тут занимаюсь?

– Каждое утро, едва только встает солнце, прислуга приносит мне тетрадь, в которой вы писали этой ночью. Я сажусь за машинку и старательно все перепечатываю. В пяти экземплярах, между прочим! – сказала она, смеясь.

Я хотел спросить, не становится ли ей дурно от той пошлости, что бьет фонтаном с каждой страницы этой дрянной писанины. Вместо этого посочувствовал:

– У вас много работы, Аглая Николаевна. Мне жаль ваших пальцев. Этот текст не стоит той боли, что доставляют вам жестокие клавиши.

Она мельком взглянула на свои руки, укрытые от посторонних глаз легкой тканью перчаток.

– Давайте отложим наш разговор на вечер, мастер, – глядя мне прямо в глаза, сказала она. – Сейчас мне нужно спешить к портному. Прошу меня извинить. До встречи!

6

И на землю опустился вечер. Незабываемый, волшебный вечер, который мы провели в ее комнате вдвоем. И были другие вечера. Я рассказал ей о себе – о судьбе молодого корнета, вынужденно покинувшего отечество. О родителях, которые погибли в Твери при невыясненных обстоятельствах. О последнем бое. Рассказал о том, как грузились на корабли и уходили за кордон, в Турцию. О том, как больше года дожидались там неведомо чего, а после о приезде на Альбион. О жизни, которую и жизнью-то назвать можно лишь с большой натяжкой.

Она неизменно называла меня мастером, будто у меня вовсе нет имени. Говорила о том, что я наверняка нашел бы себя в той новой незнакомой мне России. Устроился бы, как многие из «бывших». Кто-то давно уж в генералах ходит. Но, правда и то, что кто-то в землю зарыт, и истлеть успели их тела. Потому теперь мне рисковать не нужно. Раз уж уехал, то возврата нет.

Я сказал, что желал бы хоть одним глазком взглянуть – как там на самом деле. Не может же быть, что вся та дикость, весь тот кромешный ад, который Афанасьев выдает за чистую монету, совпадает с реальностью. Я объяснял, что хорошо знаю этих людей, что воевал против них, поэтому и не верю в эту мистификацию, в это оболванивание.

Она ответила, что это роман-фельетон, что автор сознательно сгущает краски, что это лишь литературный прием, что у книги не очевидные цели и множество вариантов прочтения, и все это признак чрезвычайно мощного таланта. Сказала, что подумает, как можно устроить для меня небольшую экскурсию в Россию.

7

Однажды, когда роман уже близился к развязке, Аглая выбралась из-под одеяла. Она прошлась по комнате, зевнула и потянулась. В сумерках ее нагота манила новыми тайнами. Она вдруг уселась на черенок половой щетки, как валькирия.

– Я ведьма! – сказала Аглая, хохоча.

– Ты бестия! – согласился я и тоже засмеялся.

– Я ведьма, – уже тихо и настойчиво повторила Аглая.

Она отставила щетку в сторону и подала мне флакончик с какой-то жидкостью.

– Это морфин и кое-что еще, – сказала она. – Морфин я стащила у нашего Бэрри. У него в подсобке целый склад, он и не заметит пропажи. Прими, и не пугайся, когда начнется нечто неожиданное. Я обещала тебе. Этой ночью ты отправишься Москву!

Неожиданное началось сразу.