Я еду на зону [Алексей Сергеевич Суконкин] (fb2) читать постранично

Суконкин Алексей Я ЕДУ НА ЗОНУ

Она появилась в нашей компании случайно. Мы, двадцатилетние парни, сидели в городском парке, и пили водку. Был теплый майский день. Вся страна отмечала пятьдесят лет Победы. Кругом были ветераны той, большой войны.

Она шла по парку одна, такая стройная и миниатюрная девочка. Кто-то из нас её окликнул, и она подошла, совсем без страха.

— С праздником! — сказала она.

Никто не ожидал от нее такой реакции, и все вдруг стушевались. Увидев такую реакцию, она усмехнулась, слегка улыбнувшись краешком рта. Лишь Гриша, «русифицированный» кореец, душа нашей компании, резко встал и жеманно склонился перед ней в глубоком поклоне:

— Григорий. После полуночи можно просто — Гриша.

И поцеловал её в ручку.

Мы ахнули. Гриша, конечно, был тот еще ловелас, но здесь он превзошел самого себя.

— Лена, — сказала куколка и улыбнулась.

— Вы составите нам компанию? — спросил Гриша.

— Отчего же не составить? Составлю, — она хитро прищурилась, — только я не пью водку.

— Сей момент!

Гриша быстро посмотрел на меня, будто только я из всей компании мог представлять для нее опасность, как мужчина, и, пригрозив мне кулаком, со всех ног бросился к ближайшему гастроному.

Я повел рукой, жестом указав ей на освободившееся место, и она, пригладив сзади плащ, села рядом со мной.

— Отмечаете? — спросила она.

— Положено, — кивнул я. — У меня дед воевал, да вот и я сам не так давно был в горячей точке…

Она окинула меня изучающим взглядом.

— Мой парень сейчас служит в Чечне, в спецназе, — гордо сказала она. — Должен скоро вернуться.

Я сразу возбудился при слове «спецназ».

— В какой части?

Служивые мальчишки любят перед своими подругами красиво называть части, в которых они служат, наверное, желая, таким образом, сильно вырасти в глазах своих возлюбленных. И слово «спецназ» сразу дает кучу очков вперед. Некоторые доходили до того, что добавляли его к таким наименованиям, от которых получалось нечто жутко-страшное и непонятное, как например «трубопроводный батальон специального назначения». Было и такое. Но тут оказался иной случай.

Она назвала хорошо знакомые мне пять цифр условного наименование бригады спецназа нашего военного округа. Когда я служил, в бригаде приходилось бывать часто, знал там многих. И поэтому понимающе кивнул.

— Пишет? — спросил я.

— Пишет, — кивнула она. — Как на вертолетах по горам летают.

— А где стоят?

— Червлёная Узловая, — сказала Лена. — Живут в железнодорожных вагонах.

Пашка, мой друг детства, который полгода назад демобилизовался из погранвойск, из Таджикистана, мял в руке граненый стакан:

— Когда он приезжает?

Лена посмотрела на него.

Паша демонстративно облизнулся, показывая своё отношение к этой милой девочке, случайно оказавшейся в компании откровенных монстров.

— Скоро, — повторила она. — А что? — в ее глазах я прочитал мелькнувший на миг страх.

— Да так, просто интересуюсь.

Паша совершенно неприкрыто осматривал её, как вещь, которая вскоре будет принадлежать ему. Она это почувствовала, и непроизвольно отпрянула.

— Не боись, — улыбнулся Пашка. — Солдат ребенка не обидит.

И я вдруг посмотрел на нее несколько в ином ракурсе, и подумал, что она, такая стройная и красивая, почему-то не вызывает у меня естественного желания. Её заостренное личико с огромными неотразимыми голубыми глазами, её изящная, манящая фигурка, её маленькие ладошки с крохотным серебряным перстнем на среднем пальце правой руки (что бы это значило — подумал я), её кудряшки, в которые так хотелось запустить свою руку… это не могло не манить, не могло оставить равнодушным никакого из противоположного пола. Но… почему нет?

И вдруг понял: всем своим существом, всем сознанием я захотел уберечь эту девочку для того парня, неведомого мне, но который, как и я когда-то, несет сейчас нелегкую спецназовскую службу, и тем более, несет её в горящей Чечне.

Паша потянул к ней свою руку — только что державшую граненый стакан — к ней, к этому милому созданию…

— Руки! — вырвалось у меня.

Пашка с удивлением посмотрел на меня.

— А я занимаюсь танцами, — сказала Лена, явно уловив повисшее между нами напряжение.

— Честно? — я улыбнулся.

Улыбнулся и Пашка.

— Правда. Вы что, не видели, как утром возле Дворца Культуры танцевали творческие коллективы? Я там тоже была…

Утром мы с Пашей ходили на коленопреклонение, которое традиционно проводилось возле городского обелиска памяти погибших в той, большой, войне. Нам было кого вспоминать и из новых войн, которые во всю уже полыхали на окраинах некогда могущественного государства. Сняв головные уборы, мы с Пашкой стояли в одном ряду с ветеранами, а они негодующе косились на наши медали и красно-желтые нашивки. Хотя, многие из этих ветеранов встречали ту войну в точно таком же возрасте, как и мы — эти.

И мы не видели, кто и как танцевал у дворца…

— А