Особенная [А. Архипова] (fb2) читать онлайн

О том, по каким законам наша жизнь начинает принадлежать именно этому, а не какому-то другому руслу.

Всегда считал, что рыбы не могут взлетать в усеянное светящимися брызгами небо, оттолкнувшись от ровной глади и сами выбирать желанную точку для приземления.

Не подозревал, что можно взять вожжи судьбы во влажные от волнения руки и с силой натянув, заставить свернуть на ближнем повороте.

Я ошибался.

Его звали Патрис Годе. Мы познакомились с ним на одной из тех встреч, которые устраивают ведущие компании — собирают ключевые фигуры из разных филиалов и надеются тем самым укрепить связи внутри компании. Атмосфера на таких мероприятиях унылая: те, кому ещё не надоело играть в эти игры, продолжают беседовать в малых кружках о какой-нибудь ерунде вроде удобной шариковой ручки, в то время как такие как я стоят в мокрых от духоты смокингах, подпирая спинами толстые стены.

В тот вечер он работал там официантом. Широкими шагами изрезал комнату вдоль и поперёк. Я попросил его принести мне виски, на что он ответил, что в моём распоряжении лишь кислое шампанское. Я поморщился. Он усмехнулся и ушёл.

Он был неимоверно высоким — я думал, что он запросто достанет до сводов зала. У него были светлые, почти прозрачные светящиеся карие глаза и кудрявые золотистые волосы, которые он пытался укладывать гелем, чтобы не выбиваться из остальной армии официантов. На вид я бы мог дать ему не более двадцати трёх, но на самом деле ему было двадцать семь.

Он вновь появился передо мной через полчаса и протянул потёртую флягу, на дне которой разливалась тёмная жидкость. Я не смог сдержать улыбки.

После этого мы виделись с ним ещё несколько раз — то ли на вечеринках, где он подрабатывал официантом, то ли просто где-то в городе. Прошло какое-то время, и я не заметил, как мы стали друзьями, и я стал проводить вместе с ним свои выходные. Он был весёлым.

У него была небольшая, я бы сказал, совсем крохотная квартирка на окраине Парижа. Он часто шутил, что не будь у него этой квартиры, оставленной ему покойной матерью, он бы скитался по городу вместе со стаей собак. Там он был бы на своем месте. Обитал бы среди таких же, как и он — светлых, длинных и худых. В эти минуты в его глазах отчётливо мелькало продолжение фразы: «…и никому ненужных». Он был оптимистом. Но в душе постоянно грустил.

В какой-то период с ним стали происходить почти незаметные изменения. Я видел, что вид его стал более уставшим, чем прежде: под глазами образовались тёмные мешки, обычно гладко выбритое лицо стало обрастать щетиной, а светящиеся глаза стали темнеть. И тогда я спросил его, в чём же дело.

Он сидел на своём любимом кресле и смотрел в пол. Его нижняя губа подрагивала, как и кончики пальцев. Длинные кудри спадали на лоб, но он не обращал на них внимания. Он поднял на меня усталый взгляд и попытался улыбнуться. «Я влюбился. Влюбился…», — как-то нервно произнёс он. Я нахмурился, не совсем понимая его реакцию и поведение. Стал расспрашивать. И он, не думая не секунды, стал отвечать на мои вопросы. Поток его слов был настолько сумбурным и нескончаемым, что я сразу же понял — у него уже какое-то время болела душа.

На следующий день я пришёл к нему. Входная дверь была не заперта, и я вошёл внутрь. В квартире было тихо — слышалось лишь тяжёлое дыхание и какое-то шуршание. Я подошёл к гостиной и половица предательски скрипнула. В комнате тут же повисла свинцовая тишина. Половица скрипнула вторично и из гостиной вышла девушка, задевшая меня плечом и даже не извинившаяся. За ней в коридор выбежал Патрис. Он кивнул мне и подбежал к ней. Ни один из них не произносил ни слова. Он лишь схватил её за локоть и что-то показал. Она мотнула головой и, схватив сумку, выбежала из квартиры и захлопнула дверь. Мы остались вдвоём в звенящей тишине.

Годе тяжело дышал и быстрым шагом возвратился в гостиную. Он подошёл к мини-бару, рывком открыл дверь, с гулом поставил стеклянный сосуд и рюмку на столешницу, трясущимися руками открыл бутылку и сделал несколько больших глотков. Рюмка осталась чистой.

Я стоял за углом и не решался войти вслед за ним. Воздух был раскалён, и мне казалось, что вокруг меня летают обжигающие частицы, вылетавшие из гостиной. Я недоумевал и был растерян — что здесь произошло? Кто эта девушка? Причина его состояния? Он никогда прежде не пил при мне. Он вообще не пил.

Он закрыл бутылку и поставил её на прежнее место. Руками опёрся о столешницу и опустил голову. Я решился войти в комнату и подошёл к нему. Положил руку ему на плечо, но он не шелохнулся. Продолжал неподвижно стоять.

Её звали Элен Бертран. Когда он её встретил, ей было всего шестнадцать. Она поразила его своим очарованием. Он влюбился в неё с первого взгляда. Его чувства были болезненно тяжкими — она не отвечала ему взаимностью. Она лишь бегала от него, сверкая грустными глазами цвета свежей травы. Она была юна и прекрасна. Он мучился, но ничего не мог с собой поделать. Поэтому он был рад, когда настало время уезжать — мать накопила денег и отправила его учиться в Англию. Он ухватился за эту возможность и с головой погрузился в учёбу. Старался, пытался, но веселые студенческие пирушки затянули его и теперь он проводил время не в окружении книг, а рядом с захмелевшими товарищами по комнате. Его отчислили из университета, и он вернулся домой. Про Элен он уже не вспоминал, он забыл кто эта девочка с зелёными глазами. В его голове засел образ красавицы Сесиль Бонне — танцовщицы из бара, который он посетил накануне отъезда. Он пребывал в приподнятом хмельном настроении, когда впервые вошёл в свой дом. Мать не смогла подняться с кровати и встретить его — она была смертельно слаба. Позже он узнал, что у неё рак. Но когда осознал и набрался решимости всё изменить, было поздно. Он похоронил её и устроился на работу. Позабыл старых друзей-гуляк, белокурую красавицу Сесиль с её манящими формами и стал возвращаться к прежней жизни. Он хватался за любую подработку. Патрис не понимал, зачем ему деньги — он просто жил и работал, так же, как это делали тысячи французов.

Прошёл год, ему исполнилось двадцать семь. Он вновь встретил её в день своего рождения. Ей уже было девятнадцать. Всё те же тёмные волосы, бледная кожа и ведьменские глаза, что всегда манили его. Он повторно влюбился в неё. Её звали Элен Бертран.

Она помнила о его празднике и достала из бумажного пакета свежий круассан, что успела только что купить в пекарне. Он смущённо принял подарок и тут же достал из кармана помятый листок бумаги, огрызок карандаша и резкими движениями написал на нём несколько слов. Протянул ей и отвёл взгляд. Она развернула смятую бумажку своими женственными белыми пальчиками и еле заметно улыбнулась. Подошла к нему и нерешительно дотронулась до его огромной руки. Он дёрнулся и взглянул на неё. Она губами что-то шептала ему и он всё понял. Годе нерешительно обнял её. Его сердце стало замедлять свой ход, время вокруг них останавливалось. Он впитывал в себя это мгновение — единственное счастливое за последний год. Он любил её. Любил Элен. А она ответила ему взаимностью.

Он сказал мне, что они встретились несколько недель назад. А с этой недели стали жить вместе. Он был безумно счастлив, но его ужасно выматывали их отношения. Патрис говорил, что она не такая, как все. Особенная. Я закатывал глаза — пару месяцев назад я сам твердил ему тоже самое о новом менеджере у меня в компании. В ту секунду я не знал, что он буквально употребил это слово.

Прошла неделя, и я лично познакомился с Элен. Они сидели, обнявшись на диване. У неё были мягкие черты лица, открытый, но грустный взгляд зелёных глаз. Она была безумно хороша собой: пышная грудь, тонкие лодыжки и длинные красивые пальцы рук. Она была особенной, я сразу уловил это в эту нашу встречу. Элен была глухонемой. Она по-другому воспринимало этот мир. Совсем не так, как мы. У неё было жутко развито чувство обоняния. Она могла разложить блюдо или напиток по ноткам, а потом описать нам, что она чувствует при этом. Патрис не знал язык жестов, поэтому они писали друг другу записки. Когда мы после её рассказов пробовали блюдо, то начинали верить в то, что она написала. Это были незабываемые ощущения.

Я вновь пришёл к ним через неделю — мы условились встретиться в одиннадцать. Угрюмый и взволнованный Патрис открыл мне дверь. Я обеспокоенно поинтересовался у него, где же Элен. Он сказал, что она опять ушла куда-то посреди ночи. Я напрягся. Единственной и самой главной проблемой их отношений были постоянные уходы девушки — она могла сорваться с места и пойти на набережную Сены встречать рассвет или допоздна задержаться в небольшом кафе — «разговорилась» с новым знакомым. Она с ужасной силой притягивала людей и упивалась этим. Любила разгадывать их чувства и эмоции. Пробовала их на вкус так же, как и блюда. Элен никогда не скрывала куда идёт — на столе всегда лежала записка.

В такие времена Патрис был сам не свой. Поначалу он срывался и бежал за ней, тащил домой, переживал ссоры и тянулся к дверце мини-бара. Позже он перестал бегать. Он просто доставал очередной сосуд с обжигающей жидкостью и пил столько, сколько было нужно, чтобы заглушить все чувства.

В тот раз я остался вместе с ним — не мог видеть, как он напивается в одиночестве. Я попытался отвлечь его разговорами о политике и итальянской кухне, но все разговоры постоянно возвращались к Элен. Она прочно засела у него в сердце и у меня в голове.

В шесть утра в замке противно скрипнул ключ, и дверь бесшумно распахнулась. В квартиру вошла она. Обычно, когда она возвращалась после ночных прогулок, она была истощена и вымотана. Так было и в этот раз. Патрис тут же вышел из комнаты и бегом направился в прихожую. Там на полу сидела уставшая Элен. Она спиной облокотилась о стену, грустные глаза были закрыты. Патрис бесшумно опустился на колени перед ней и обнял, всем телом прижимаясь к ней. Его руки скользнули по её голове и остановились. Там, где ещё вчера были длинные шелковистые чёрные волосы, сейчас был лишь тёмный колючий ёжик. На его губах появилась грустная улыбка.

Я не выходил из комнаты — знал, что мне там не место. Они могли просидеть так несколько часов. Сидели рядом, безмолвно переживая все эмоции. Они по-особенному любили друг друга. Она питалась этим миром, раскладывая его по коробочкам, а он упивался ею. У них необычные чувства, нетипичная история. Но они не могут иначе. Ведь она — особенная, а он тот, к кому она льнёт и говорит всё, о чём никогда бы не смогла сказать никому другому. Но для этого ей нужно исчезнуть. На пару часов, на ночь, на сутки… Но она вернётся, ведь она всегда возвращалась к нему.