Особенная [А. Архипова] (fb2) читать постранично

О том, по каким законам наша жизнь начинает принадлежать именно этому, а не какому-то другому руслу.

Всегда считал, что рыбы не могут взлетать в усеянное светящимися брызгами небо, оттолкнувшись от ровной глади и сами выбирать желанную точку для приземления.

Не подозревал, что можно взять вожжи судьбы во влажные от волнения руки и с силой натянув, заставить свернуть на ближнем повороте.

Я ошибался.

Его звали Патрис Годе. Мы познакомились с ним на одной из тех встреч, которые устраивают ведущие компании — собирают ключевые фигуры из разных филиалов и надеются тем самым укрепить связи внутри компании. Атмосфера на таких мероприятиях унылая: те, кому ещё не надоело играть в эти игры, продолжают беседовать в малых кружках о какой-нибудь ерунде вроде удобной шариковой ручки, в то время как такие как я стоят в мокрых от духоты смокингах, подпирая спинами толстые стены.

В тот вечер он работал там официантом. Широкими шагами изрезал комнату вдоль и поперёк. Я попросил его принести мне виски, на что он ответил, что в моём распоряжении лишь кислое шампанское. Я поморщился. Он усмехнулся и ушёл.

Он был неимоверно высоким — я думал, что он запросто достанет до сводов зала. У него были светлые, почти прозрачные светящиеся карие глаза и кудрявые золотистые волосы, которые он пытался укладывать гелем, чтобы не выбиваться из остальной армии официантов. На вид я бы мог дать ему не более двадцати трёх, но на самом деле ему было двадцать семь.

Он вновь появился передо мной через полчаса и протянул потёртую флягу, на дне которой разливалась тёмная жидкость. Я не смог сдержать улыбки.

После этого мы виделись с ним ещё несколько раз — то ли на вечеринках, где он подрабатывал официантом, то ли просто где-то в городе. Прошло какое-то время, и я не заметил, как мы стали друзьями, и я стал проводить вместе с ним свои выходные. Он был весёлым.

У него была небольшая, я бы сказал, совсем крохотная квартирка на окраине Парижа. Он часто шутил, что не будь у него этой квартиры, оставленной ему покойной матерью, он бы скитался по городу вместе со стаей собак. Там он был бы на своем месте. Обитал бы среди таких же, как и он — светлых, длинных и худых. В эти минуты в его глазах отчётливо мелькало продолжение фразы: «…и никому ненужных». Он был оптимистом. Но в душе постоянно грустил.

В какой-то период с ним стали происходить почти незаметные изменения. Я видел, что вид его стал более уставшим, чем прежде: под глазами образовались тёмные мешки, обычно гладко выбритое лицо стало обрастать щетиной, а светящиеся глаза стали темнеть. И тогда я спросил его, в чём же дело.

Он сидел на своём любимом кресле и смотрел в пол. Его нижняя губа подрагивала, как и кончики пальцев. Длинные кудри спадали на лоб, но он не обращал на них внимания. Он поднял на меня усталый взгляд и попытался улыбнуться. «Я влюбился. Влюбился…», — как-то нервно произнёс он. Я нахмурился, не совсем понимая его реакцию и поведение. Стал расспрашивать. И он, не думая не секунды, стал отвечать на мои вопросы. Поток его слов был настолько сумбурным и нескончаемым, что я сразу же понял — у него уже какое-то время болела душа.

На следующий день я пришёл к нему. Входная дверь была не заперта, и я вошёл внутрь. В квартире было тихо — слышалось лишь тяжёлое дыхание и какое-то шуршание. Я подошёл к гостиной и половица предательски скрипнула. В комнате тут же повисла свинцовая тишина. Половица скрипнула вторично и из гостиной вышла девушка, задевшая меня плечом и даже не извинившаяся. За ней в коридор выбежал Патрис. Он кивнул мне и подбежал к ней. Ни один из них не произносил ни слова. Он лишь схватил её за локоть и что-то показал. Она мотнула головой и, схватив сумку, выбежала из квартиры и захлопнула дверь. Мы остались вдвоём в звенящей тишине.

Годе тяжело дышал и быстрым шагом возвратился в гостиную. Он подошёл к мини-бару, рывком открыл дверь, с гулом поставил стеклянный сосуд и рюмку на столешницу, трясущимися руками открыл бутылку и сделал несколько больших глотков. Рюмка осталась чистой.

Я стоял за углом и не решался войти вслед за ним. Воздух был раскалён, и мне казалось, что вокруг меня летают обжигающие частицы, вылетавшие из гостиной. Я недоумевал и был растерян — что здесь произошло? Кто эта девушка? Причина его состояния? Он никогда прежде не пил при мне. Он вообще не пил.

Он закрыл бутылку и поставил её на прежнее место. Руками опёрся о столешницу и опустил голову. Я решился войти в комнату и подошёл к нему. Положил руку ему на плечо, но он не шелохнулся. Продолжал неподвижно стоять.

Её звали Элен Бертран. Когда он её встретил, ей было всего шестнадцать. Она поразила его своим очарованием. Он влюбился в неё с первого взгляда. Его чувства были болезненно тяжкими — она не отвечала ему взаимностью. Она лишь бегала от