Питер Терпи [Данила Андреевич Трофимов] (fb2) читать постранично, страница - 19

молотый, на другой – сахер. Посередине, да, лимон нарезанный, обыкновенский. Берём лимон, обваливаем с одной стороны, нежненько, с другой стороны, тоже нежненько. Далее – начисляем в рюмочку коньяк. У нас рюмочки нет, но и стакан сойдёт. Льём. (Буль-буль-буль.) Та-а-ак. Всё готово, можем приступать к самому главному. Выпиваем коньяк. Хлоп! И затем, в зависимости от предпочтения вкуса, общего тонуса и настроения, кладём в рот лимон: кофейной или сахарной стороной. И самое главное – совершенно легко идёт и напрочь накрывает после второй бутылки, да, Богдан? Ну шо, как грится, но пасаран!

Первая бутылка была наполовину пуста. Корней отказался от «Николашки», решил в компании зрительствовать.

– Все мы актёры, – заявил сентиментально Андрей. – И ты актёр, Корней. Как и мы с Богданом. Вот ты летал на самолётах? Богдан летал, да, Богдан? Из Москвы прилетел выступать в «Ауре», который бывший «Орландина», но ты всё равно не знаешь, Корней, чего тебя объяснять. Но да мы отклонились. И ты что, Корней, когда заходил в какой-нибудь, скажем, аэропорт, например, не представлял себя актёром, который здесь же как будто и играет в кино? Вот ты идёшь по дорожке-эскалатору горизонтальному, держишь своё пальто в одной руке, а другой чемодан на колёсиках придерживаешь за ручку. Вот ты, короче, на этой дорожке, значит, едешь, идёшь, а тебя камера снимает, со спины. Ты подаёшь свой билет у стойки регистрации, крупный план здесь, из руки в руку билет передаётся, отрывается корешок и дежурная фраза «Удачного вам полёта!» от сотрудника компании, потом камера легко-легко идёт за тобой, но уже снимает твоё усталое лицо, когда ты заходишь в самолёт, где тебя встречает стюардесса. Между рядами протискиваешься, вместе с тобой протискивается и камера, плывет, лениво, как ты. И потом стюардесса, она, значит, всем говорит пристегнуться, выключить мобильные устройства с вай-фаями и интернетами, опять крупный план, сначала на телефон – ты его выключил, а потом на тебя. Твоё лицо падает на стекло иллюминатора. И финал – поднимающийся в ночное небо самолёт, огни большого города, ты надеваешь наушники, когда набрал самолёт высоту, включаешь тихий музончик.

– Скучный из тебя режиссёр, не в обиду, – заметил Богдан.

– Да, наверное. Пока вся эта картинка у меня в голове была, она как-то заманчивей казалась, и только говорить начал, и сам понял, что отстой какой-то. Я актёр больше всё-таки. Хотя при должном старании из меня бы обязательно получился крутой киношный режиссёр, снял бы своих «Трансформеров» обязательно!

– Каждому своё, – сказал Корней.

– Висела такая табличка в Бухенвальде, – заметил Богдан.

– Откуда такие познания? – распушился Андрей.

– Не всем же быть тупыми.

– Это да, брат-Богдан, – улыбнулся Андрей. – Может, всё-таки выпьешь с нами, Корней?

– Ладно, давайте.

И Корней выпил вместе с молодыми людьми «Николашку». Коньяк он закусил лимоном, положив его на язык кофейной стороной. После того как Корней вытащил изо рта кожуру, он почувствовал, как по животу расплылось тепло. На зубах поскрипывал сладковатый кофе.

– Мы на самом деле все скоты, – философически завершил обряд пития Андрей. – Ты, я, друг твой какой-нибудь, мой вот товарищ Богдан – все скоты. Ну, кроме Ани. Она – святая. Скот среди святых. Или святой среди скота. Как правильно? Ладно… а мы, что пьяные, что трезвые, всё равно скоты рано или поздно. Я вот как выпью, мне сразу хочется мерзостей. Смотрю на девку какую – и хочется. Но терплю, не поддаюсь. Убеждаю себя, ведь всё-таки не скот, есть же что-то высшее, благородное, человеческое во мне. Вот как в Богдане. Он тут до твоего прихода, Корней, растрогал меня совершенно. Я чуть ему не поверил и не прослезился. Он, значит, приехал сюда из Москвы рубить на концерте, к нему пьяные девочки сами в штаны залезут, а он говорит: «Домой хочу. Скучаю по дочке». Да, Богдан?

Богдан сидел и смотрел сосредоточенно на пустую бутылку из-под коньяка:

– Раньше я отвечал только за себя, а теперь ещё за одну жизнь, которая только начинается. Я думал сначала убежать, но потом спохватился – чего же я, как я вообще?.. Теперь я всё делаю ради дочери.

– Да-да, кроме этой поездки, – заметил Андрей, рассмеялся и вдруг повернулся к Корнею и заговорил, безумно глядя на него. – Существует теория, что в мозгу у человека спят до двадцати опухолей. Их невозможно обнаружить, только если они начнут просыпаться. Но они есть. Всё, что есть в человеке плохого, из-за них. Представляешь, ужас какой? Давай выпьем.

И лёгким движением Андрей нырнул под стол за второй бутылкой коньяка, раскупорил её, разлил по стаканам. Выпили. Андрей продолжил говорить упоённо:

– И всё-таки все мы скоты, разносчики семени, из которого получается человек. Тут, кстати, жил один костромской татарин, заездной юрист по образованию. Его, значит, в командировку сюда отправили, но что-то всё дело