Молоко с медом и корицей [Красимира Асенова Николова] (fb2) читать постранично, страница - 2

class="book">– Не платят? Всем понятно, но это работа…

Он задумчиво поднял глаза. Тоску и боль увидел я в них.

– Работа не должна быть какой-нибудь.

– Может быть ты и прав, но мог бы иметь квартиру, зарплату.... хороший кофе.

– Смотрю на Вас, молодых и не пойму. Разве можно так легко подменять слова. Дом, трудолюбие… уют.

– Да я про то же самое говорю.

– Нет. – смиренным взором Дани окинул меня и тихо опустил голову. Вполголоса продолжил:

– Слова – твои мысли. Мягкие, нежные слова, плавные движения, кроткие взоры меняют человека. Становишься другим, более добрым что ли…

– Да ты мог бы быть хорошим учителем. Спокойно и увлекательно говоришь, словно сказку рассказываешь. Дети, а и не только они, любят сказки.

– Сказка… Вымышленная история. Историю нельзя выдумать. Она такая какая есть. Ответственность большую несет рассказчик…

Не знаю почему, видимо его голос погрузил меня в воспоминания. Я вспомнил как однажды, вечером, шагая по центральной улице, меня застиг глухой гул. Постепенно он перешел в грохот гигантской наступающей приливной волны и огромная толпа ударила меня. Я растворился, в ней. Огромное, мощное горло скандировало непонятно что. Ощутил себя частью какого-то большого и могучего тела, тело способное разрушить все на своем пути. Демонстранты шли плотно, плечо к плечу, в упорядоченные ряды. Шагали медленно, а я как будто летел. Приятно было быть частью стаи птиц. Воодушевляло, завораживало. Душа ликовала.

Кто-то бросил камень. Откуда-то появились провокаторы в масках. На земле валялись избитые и окровавленные тела. Толпа перепрыгивала через них и ожесточалась. Пахло дымом и порохом. Как и когда стая превратилась в неуправляемое стадо баранов? Помню какой животный ужас и страх я испытал. Как можно передать эмоции через, которые я прошел. Как объяснить, что мне стыдно за все человечество… А как мои переживания влияют на историю? Чем они меняют ее? Или они только мои…

И сегодня люди спешили на работу. Резкими, отрывистыми движениями открывали дверь кафе, осматривались, увидев свободное место садились и с нетерпением дожидались официанта. Эта утренняя суетня прервала мой разговор с Дани. Когда я освободился, увидел, что он уже ушел. Грустно стало мне за него. Сирота.

Прошло несколько недель. На дворе стоял январь, а он не появлялся. Часто думал о нем, расспрашивал приходящих, не встречал ли кто-нибудь его. Где-то здесь он должен быть. Зашел бы, хотя бы согреться.

– Скончался наверное – с досадой ответил кто-то.– Ты знаешь его историю? Несколько лет назад его обвинили в убийстве. На суде он явился со своим старым другом, адвокатом, хорошим адвокатом. Спас его шкуру. Не верю, что не слышал. Ты откуда? Из какого района?

– Нет. Не слыхал.

– Через год получил письмо от юридической фирмы, которая угрожала ему, что если не платит компенсацию снова подадут на него в суд за то же преступление. Испугался. Его приятель сразу после первого суда отдал богу душу. Ни с кем не советовался наверное. Да ты даешь. Не слыхал? Существуют выдуманные юридические канторы. Представляешь, как только задумаешься! И там кто-то работает, за хорошие деньги работает, покупает крутые тачки, утром газеты читает, живет в роскошном особняке, ласкает свою собаку…

– Какая женщина.– вырвалось неожиданно от моего собеседника. Глаза хама ожили, заблестели.

У двери стояла девушка с соломенными, волосами. Обошла взором помещение и пошла прямо ко мне. Я стоял за баром и не смел шевелиться.

Она, окутана густой золотистой мглой, решительно приближалась. Двигалась она ритмично и ее шаги гремели в моих ушах. Все, в помещении, как будто оказались в невесомости, взлетели вверх и растворились в воздухе. Опустело. Но передо мной стояли огромные, водяные, холодные синие глаза. Замерз. Лицо – бессердечное. Красивое, но ледяное. Странно, как до сих пор не успел заглянуть в ее глазища и не разглядел, не заметил эту бесчувственность. Люди приземлились. Ярко красные губы пошевелились.

– Стакан воды со льдом и лимоном.

Выпила всю воду, заплатила и вышла. Мой собеседник долго глядел после нее. Какие мысли гуляли в его хорошо подстриженной головке?

– И что потом?

– После чего?… А, ты про кого, про бездомника…Струсил. Продал квартиру и заплатил. Кретин.

Его голос звучал равнодушно, отчужденно. Пил неторопливо свой кофе и смотрел на хорошенько обрезанные собственные ногти.

Люба зашла в кафе случайно. Омытая дождем, мокрая, чистая. Застенчиво заказала молоко с медом и корицей. Вы когда-нибудь пили молоко с медом и корицей? Попробуйте. Пейте маленькими глотками, держите долго в рот и языком впитывайте плотность молока, сладость меда и щекотливый, горький вкус корицы. А самое хорошее потом – послевкусие. Оно надолго остается с вами, постепенно заполняет