Жила ли она на свете? Рассказ [Жанна Витальевна Князева] (fb2) читать постранично

Привычка вставать в пять утра настолько стала частью меня, что, наверное, только кома или летаргический сон могли бы воспрепятствовать моему пробуждению.

Я открываю глаза и пытаюсь приподняться, но резкая боль в затылке возвращает меня в прежнее положение. Диван в гостиной, на котором мне предусмотрительно постелила жена, не выносящая моего храпа, а храплю я, только будучи пьяным, узок и неудобен. Моя правая рука затекла и нуждается в движениях. Хочется выпить холодной воды и закурить сигарету.

Я собираюсь с силами, предвкушая протесты своего тела, встаю с дивана и тут же на него сажусь поскольку в глазах потемнело, голова раскалывается от боли. Чувство такое, что у меня вместо головы барабан, по которому какой-то злодей долбит монотонно и мучительно.

Петька во всем виноват, определенно решаю я, дабы успокоить свою совесть, которая следом за мной, проснулась в пять утра. Этот бравый парень, племянник жены, уговорил выпить с ним самогона. Ведь знал же, что после коньяка пить самогон – губительное дело, но повелся на уговоры. Так, Петька парень хороший, юморной. Однако бывает нахрапистым, не сломить. Решил он мне в день рождения подарок преподнести. Да не просто преподнести, а непременно его оценить. Вот и оценил. Поначалу казалось, словно виноградный компот пьешь, сладко, кажется и градуса в этой розовой жидкости нет, но потом так развезло, что и не помню, как на диване оказался.

Вчера мне исполнилось пятьдесят три года. Не юбилей, но отметить пришлось как полагается, в компании родственников и друзей.

Все же, я, слегка шатаясь, добираюсь до кухни, по пути чуть не упав, спотыкаясь о стопу журналов, оставленных Мариной на полу. Залпом выпиваю стакан воды и с жадностью закуриваю, выпуская дым в открытое окно.

Раннее утро. В это время все пространство, которое можно охватить взглядом, улицу, многоэтажки напротив, еще пустынную дорогу и маленькую лавочку у подъезда, принадлежит только мне. В течение нескольких минут пока курю, я владею всем этим миром, не делю его со случайными прохожими, которых просто нет в поле моего зрения. Но стоит им появиться, все вокруг невольно разделяю с ними, и трепетное чувство собственника-эгоиста исчезает.

Так происходит каждое утро. Я смотрю на кусочек мира, курю сигарету и предвкушаю встречу с Ксенией. Затем у меня остается чуть более получаса на то, чтобы принять душ, одеться, позавтракать и вовремя попасть на работу, которая начинается у двери ее дома. Только сегодня мне спешить некуда, у меня несколько свободных дней по случаю дня моего рождения. На это время она осталась без моей охраны.

Сигарета не облегчает мое, мягко говоря, не самое лучшее самочувствие и я прибегаю к проверенному средству – сто грамм коньяка. Найдутся те, кто назовет это кощунством, пить в пять утра коньяк, но в моем случае, как говорит мой друг Влад: «Это не пьянки ради, здоровья для». Тело реагирует на крепкий напиток волной приятного тепла, я закуриваю вторую сигарету.

Чувство тоски и беспокойства закрадывается в душу. Нет, не потому, что вчера выпил лишнего, а потому, что сегодня нахожусь дома. Я не знаю, как распорядиться появившимся свободным временем. Как правило, в начале седьмого утра я уже мчусь по пустынному проспекту к ней. Она чрезвычайно пунктуальна, появляется на пороге своего дома ровно в семь. Я жду ее у этого самого порога, провожаю до автомобиля и везу на работу.

Садится Ксения всегда на переднее пассажирское сидение, что не вполне разумно в вопросе ее безопасности. Но объяснять ей это не имеет смысла. Она хозяйка и ставит свои условия.

– Мне здесь больше нравится, – твердо, но с улыбкой произнесла она, в ответ на мое замечание.

Порой, в дурном настроении, когда я злюсь на самого себя за то, что вынужден скрывать свое отношение к ней, мне приходит в голову мысль, что она меня дурит, смеется надо мной.

Я практически уверен, что ей никто никогда не угрожал ужасной расправой. Для такой ситуации она слишком уверенно выходит утром из дома, гордо, словно чеканя шаг, по асфальтированной дорожке к автомобилю. За это время ее каблуки успевают сделать шестнадцать ударов, а на семнадцатый раздается звук закрывающейся двери. Я же в это время, следуя справа от нее, сканирую пространство вокруг, ничего угрожающего не находя. В ее взгляде нет и намека на испуг, настороженной внимательности, она не озирается по сторонам в отчаянном поиске врага. Ее глаза чрезвычайно ясны и пронзительны по утрам, даже с блеском от, казалось бы, навертывающихся слез. Лишь вечером в них мелькает оттенок усталости, но никак не беспокойства или тревоги. Ее губы всегда в приветливой полуулыбке.

Я уже год ломаю голову над этим противоречием. Однако мне известна только одна причина, в связи с которой я стал ее телохранителем.

– Мне угрожает опасность, поэтому я рассчитываю на вас, вы будете меня охранять, – сообщила