Червь [Алина В. Крафт] (fb2) читать постранично

Время подходило к часу ночи. Круглосуточный магазин недобродушно принимал своих посетителей, которые всякий раз норовили что-нибудь стащить, свалить или по-простому, так сказать, по-человечески нахамить продавцу. Николай всё это прекрасно понимал, потому старался вести себя прилично и более незаметно, дабы тем самым облегчить страдания женщины, заступившей в ночную смену.

– Паспорт предъявите, пожалуйста.

Женщина пристально смотрела на Николая, требовательно так и непреклонно. Мужчина усилием воли оторвал глаза от стеллажа с шоколадками и повернулся к кассирше. В полости рта уже собралась слюна, готовая обрушиться на молочную плитку с карамелью или изюмом, но кариозный зуб, уже месяц требующий лечения, протяжно изнывал, марая всю картину. Стряхнув с себя туман, последнее время появляющийся частенько в его голове, Николай проследил за движением накрашенных бледной фиолетовой помадой губ, с которых слезали последние слова, но смысла всё равно не понял. Нежный северный закат мог бы быть такого убаюкивающе-мёртвого цвета. Алый язык мелькал как раскалённое солнце перед своим уходом в колыбель земли.

– Что?

Кассирша вздохнула, набираясь терпения. Иисус, кажется, много говорил о терпении, но упоминал ли о том, где взять его? Где искать прощения для родных, когда ярости нет предела, а главное – где найти прощения для самого себя?

Уходя на работу, она вновь не застала своего старшего сына, который Бог весть где пропадает, а на вопросы матери неизменно повторяет выражение тайны и отдалённости, свойственное утомлённым гениям, не позволяя никаким способом допытываться до истины больше минуты. Ну почему она сидит здесь, в этом магазине, пропахшем пропавшей рыбой и крысами, снующими в темноте? Почему они сидит здесь уже семь лет, вместо того, чтобы искать, где её ребёнок? А не поздно ли ещё, искать? Люди приходят и расплачиваются, а потом уходят, и им абсолютно всё равно, кто их обслуживает за кассой.

А кому не всё равно, покажите мне. Стоит очередной неспящий, отвлечённый и неспокойный. И чего только нам всем дома не сидится, в тепле?

Третий день болят руки, словно переломаны пополам. Они связаны тугими верёвками до самых синяков, и имена этим верёвкам всё равно что демонам: рутина, заработки, нужда. И вроде бы дело благородное – семью обеспечивать, так почему же столько ненависти к этому, столько отвращения?

– Паспорт покажите.

Николай снова не понял. Он начал ощупывать карманы своей серой ветровки, но ничего, кроме мелочи и ключей не нашёл. Да и откуда чему там взяться? Хорошо хоть ключи от дома есть. Есть, куда ногам пойти. Хотя было и такое в воображении Николая, что включало маленький фильм. Вот он подходит к многоэтажке, а в ней пара чёрных окон, заполненных копотью и дымом. Люди стоят во дворе и слышен вой пожарной сирены, требующей уступить место на переполненной автомобилями дороге. Его квартира задыхается, огонь постепенно сжирает своей ненасытной глоткой вещи, доставшиеся когда-то с трудом. Каждую неделю, почти без выходных, а иногда и не почти, стирать зубы в пыль, чтобы купить, чтобы потратить. Жизнь в кредит, и если не в прямом смысле, то в переносном уж точно. Заработал – потратил, а потом снова так. Но как-то нерационально. Потратил целую жизнь, а заработал какие-то деньги. И всё пылает: мебель, одежда, диплом и, конечно же, паспорт. И в душе у Николая наряду с печалью и лёгким отчаянием витает невыносимая сладость освобождения. Гори оно всё, проклятое.

– Нету паспорта. А он, собственно, Вам к чему?

Кассирша даже не разозлилась, словно предугадав подобный вопрос. Она постучала указательным пальцем по красной табличке, висевшей на виду, рядом с кассой: «Продажа алкогольной и табачной продукции несовершеннолетним запрещена».

Вчера опять нашла в его сумке сигареты. Стоило ожидать, такая банальность. Я и сама курила, но как-то неприятно видеть, что и твои дети идут теми же пыльными дорогами. И стыдно было лезть в его сумку, будто я не доверяю своему сыну. Но ведь и впрямь не доверяю. А он мне, тоже?

Николай всмотрелся в чёрные жирные буквы, подумав, что весьма справедливо не позволять молодёжи беспрепятственно покупать сигареты и пиво, но его слегка глуповатый вид заставил женщину-продавца пояснить:

– Без паспорта продавать не положено. Я вижу, что Вы не мальчик, но извините, у нас камеры, а начальство требует, чтобы как по закону.

И тут Николай, прошарив глазами, обнаружил на конвейерной ленте бутылку водки. Закопошилось что-то чуть выше живота.

Снова червь запрыгал, значит. Неужели, здесь глазами просвечивают или у меня на лбу написано? Докатился, позорный.

– Вы что же, водку мне предлагаете купить? Ну и маркетинг у вас здесь. Позвольте, мне этого не надо!

Женщина за кассой прошлась по неловкому мужичку от головы до пят. Чисто выбритый и даже