Отпор [Михаил Харлампиевич Кочнев] (pdf) читать постранично, страница - 3

Гвардеец, это тебе не армеец! Самим
государем привилегия дана гвардии рядовым. Гвардейцу положено знать себе цену, – учил
Брагин. – Гвардеец, знающий себе цену, говорит со всякою особою смело, с вышним и
нижним начальником так же.
Услышав слова фельдфебеля о смелости, Дурницын поморщился.
– И когда начальник о чем спросит, надо отзываться громко, голову держать прямо,
глядеть в глаза, станом не шевелиться, ногами не переступать, коленей не сгибать… Поняли?
– Поняли! – уверенно ответила хором шестерка.
– Ну-ка, перескажи мои слова, послушаю, как ты понял, – спросил Брагин
высокорослого правофлангового.
Тот бойко начал:
– Топерича-нонича, голову держать прямо, ногами не шевелить, станом не
переступать…
– Отставить! – махнул рукой Брагин. – Понял курам на смех… И чтобы я больше не
слышал ни от одного из вас разных костромских и чухломских топерича-нонича и других
всякого виду подлых речей крестьянских!
Брагин со знанием дела начал обучать шестерку поворотам поодиночке, по двое, по
трое. Затем приказал собрать все шестаки. Собрали. Принялся гонять пошереножно. Потом
совершенствовал всю компанию в три шеренги.
Новоповерстанные, хотя и здорово их нынче муштровали, не чувствовали сильного
изнурения и даже некоторые упражнения выполняли как своего рода забаву.
В полку все командиры и нижние чины знали, что царь особенно взыскателен к
хождению, и потому хождению в три шага обучали особенно тщательно.
2
Ротный приказал Дурницыну поупражняться с рослым, но уж очень робким и
застенчивым новобранцем. Дурницын взял новичка к себе в артельный покой, напоил чаем с
тульскими пряниками, отодвинул стол к стене, чтобы дать простор ученику, и как бы ради
забавы принялся втолковывать, именно втолковывать, а не вколачивать, «словесность»
слишком тихосмирному новобранцу с кудрями белыми, как вологодский лен, откуда-то изпод Галича попавшему в рекрута по жребию.
– Это, знать, про мою армию сказано: один рядовой, да и тот кривой, – шутливо, но
незряшно начал Дурницын урок «словесности». – Но ты не обижайся, ты, конечно, не кривой
и со светлой головой. Говоришь, мать провожала, сама причитала: «Провожаю в некрутчину
– что в могилу»? Может, и не такими словами, но приблизительно похожими. По своим
проводам сужу. Не забыл. Одну и ту же службу можно сделать и унылой и веселой. Запомни
наш семеновский девиз и следуй ему; знай службу: плюй в ружье, да не мочи дула – и все
пойдет на лад, будешь получать три деньги в день, куда хочешь, туда их и день. – Дурницын
заложил пальцы за ремень стоявшему перед ним новобранцу. – Подтяни, на казенных харчах
такие запасы ни к чему: казна с голоду не уморит, да и досыта не накормит. А эта вот
суконка – лоск и блеск наводить на ружье, на все железные и медные части! А делается это

вот так, – и Дурницын, взяв у солдата ружье, стал наводить лоск и блеск. – Чем ружье чище,
тем душе спокойнее, совести приятнее. Знай, братец: казенное добро страхом огорожено, и
лучше никогда не переступать через эту огородку, без которой и богатейшее государство
может развалиться. Казенное добро, но при всем при том солдату не чужое – вот в чем вся
премудрость. – Он возвратил новичку начищенное до блеска ружье. – Гвардеец везде
поспевает и все успевает, потому среди солдат и говорится: день государев, а ночь наша. А
что это значит? А вот, что значит. Скажем, вернулся с учения, а на вечерней тапте тебя на
завтра назначили в утренний караул, так ты уж ночку не поспи, а мундир и предметы
амуниции, будь добр, приведи в такой порядок, чтобы заступать в караул чин-чинарем! Иди
прямо, гляди браво и всегда будешь молодцом! Вот так!
И Дурницын, прежде чем заставить пройти новобранца, показал, что значит ходить
прямо и глядеть браво. Новичок повторил за ним и очень удачно.
– Где надо, будь мягок, как воск, и тверд, как сталь! – внушал Дурницын. – А уж
ежели придется чарочку-сударочку выпивать, то ума не пропивать. Чтобы в итоге бытия не
получилось, как у того несчастливца, который на том свете жаловался, что ему пожить не
привелось, как все добрые люди живут: родился – мал, вырос – пьян, умер стар – и свету не
видал. И на солдатской службе свет можно увидеть.
– На перекличку! – раздались голоса по всем трем этажам казармы.
Государева рота в полном составе выстроилась на втором этаже. И на этот раз в роте
не случилось никаких происшествий. Почему же прибыл в роту штабс-капитан князь Иван
Щербатов?
Бывалые солдаты, умевшие по выражению лица своего командира предугадывать не
только его настроение, но и мысли, не сводили глаз с Щербатова, отличавшегося
щегольством. На нем был новый, только что с иголочки мундир, празднично сиявший
золотым шитьем. Почти все деньги, которые присылал ему отец из Москвы, а присылал он
немало, воспитанный в аристократических правилах офицер тратил на обмундирование. К
этому понуждала его не только страсть к щегольству, но и особенное