Время кристаллам говорить [Ольга Николаевна Ларионова] (pdf) читать постранично, страница - 2

собираешься купить другие! Что ты хочешь делать со шнуром?
— Но ведь надо же как-то выключить магнитофон? Отсюда далеко до розетки.
— А зачем у тебя магнитофон? Под столом?
— То есть, как зачем? — Алексей Ивановне поднялся с
пола, отряхнул колени. — Разве не ты его туда поставила?
Ты всегда во время уборки переворачиваешь мои вещи
вверх дном, а свои и вовсе оставляешь, где попало.
— Я не приносила магнитофона к тебе в кабинет. А
уборка у меня намечена только на завтра! — Надежда
Кузьминична обиженно поджала губы.
— Кто же тогда со мной разговаривает? Вот, слышишь?
Приятный женский голос — грудной, глубокий, очень
похожий на голос артистки Людмилы Касаткиной — перебил их пустой, тягостный и необязательный диалог новым
требовательным призывом:
— Я — Галактика! Я — Галактика! Мир Сплоченных
Солнц вызывает Алексея Капустина.
Это уже не было похоже ни на радио, ни на магнитофон.
— Кто с тобой разговаривает? О чем ты?
Надежда Кузьминична окончательно распахнула дверь,
вплыла в кабинет и озабоченно всмотрелась в лицо супруга.
Щеки у Капустина были желтые и сухие как перележавшая
на солнечном свету бумага, в глазах стоял какой-то подозрительный блеск.
Это не понравилось Надежде Кузьминичне. Она решительно прошагала к окну, открыла форточку, вернулась к
столу и захлопнула толстую рукопись, которую Алексей
Иванович правил до того, как его начала вызывать Галактика. Впрочем, в последнем он все еще не был уверен.
9

— Неужели ты ничего не слышишь? Вот, вот опять...
— Алексей! — прервала его Надежда Кузьминична. —
Я не люблю, когда моим мужьям чудятся разные голоса. В
кабинете никого нет, а радио в квартире выключено — ты
всегда ведь этого требуешь!
— Может быть, радио действует у соседей внизу? —
предположил Алексей Иванович. — Когда у них открыт
балкон, я теряю мысли. Да еще это разбитое стекло — через него ко мне лезут все звуки города!
— Почему же я ничего не слышу? — Надежда Кузьминична повертела головой и сложила руки под грудью, что
означало для Алексея Ивановича окончательный приговор.
— Не слышу — и не жалею об этом! Потому что ничего такого и слышать не хочу! А про балкон ты не прав: соседи
снизу уехали сегодня на дачу — я видела, как они выходили
из дома.
— А если кто-нибудь из них незаметно вернулся и теперь включил приемник на всю мочь? — не сдавался Алексей Иванович, посматривая на жену снизу вверх. Но и сам
понимал, что спорит просто из упрямства, не желая остаться
наедине с женским голосом, так неестественно и обидно
повторяющим голос артистки Касаткиной, будто она сама
сейчас спряталась у него на столе за подставкой перекидного календаря.
Но и верить, и не верить в артистку было одинаково
нелепо: во-первых, Алексей Иванович не раз видел ее и в
кино, и на экране телевизора, и понимал, что даже ее
уменьшенная экранная копия не поместилась бы за подставкой; во-вторых, откуда артистке, живущей в своем мире
искусства, точно в другой Галактике, знать про его, Капустина, существование? А ведь она знала, и звала его по имени, окликая из неведомой точки комнаты настойчиво и не
без кокетливого смысла. Не верить в нее после этого значило бы не поверить в реальность и отнести происходящее на
счет чуда. А чудеса Алексей Иванович признавал только
одного рода — только созданные наукой, к которой он, безусловно, относил и себя, и поэтому таких чудес не боялся.
10

На всякий случай Капустин подошел к окну и выглянул
на улицу. Из окна был виден двор с молодыми еще деревцами. Во дворе тройка школьников, сложив пирамидкой
портфели, азартно катала мяч из угла в угол заасфальтированного пятачка. У подъезда стояла машина и грузила в кузов мусор, который по трубам мусоропровода слетал со всех
этажей в темную железную камеру. Мотор машины гулко
урчал, грузчики весело переругивались и громко стучали
лопатами или крючьями — отсюда Капустин разобрать не
мог. Он вспомнил, что мусоропровод в их квартире опять
засорился, и надо было бы позвать специалистов оттуда, со
двора. Он хотел уже так и сделать, но передумал: мусоропровод в квартире ломается гораздо чаще, чем разговаривает с ним неведомо откуда Галактика, да еще милым голосом
Людмилы Касаткиной. Теперь уже Капустин не сомневался
в двух вещах: это, конечно, не Касаткина, зачем ей притворяться Галактикой, и окликает она его не со двора, и уж, по
крайней мере, не с балкона нижнего этажа, потому что через
форточку голос доносился слабее, чем от его стола.
Алексей Иванович поспешно застегнул верхнюю пуговицу рубашки и снизу вверх посмотрел на свою дородную
жену:
— Ладно, дорогая, я продолжу работу, оставь меня.
— Ты устал,Алексей, — воспротивилась Надежда Кузьминична. — Ты переутомился, и тебе мнятся всякие разговоры. Отдохни, давай сходим в кино, мы давно никуда не
выходили. Говорят, привезли свежую французскую кинокомедию. Вот уж не понимаю этого слова, разве комедия
может