Адская расплата. Как подавление заработной платы разрушает Америку [Майкл Линд] (fb2) читать онлайн

@importknig

 

 

Перевод этой книги подготовлен сообществом "Книжный импорт".

 

Каждые несколько дней в нём выходят любительские переводы новых зарубежных книг в жанре non-fiction, которые скорее всего никогда не будут официально изданы в России.

 

Все переводы распространяются бесплатно и в ознакомительных целях среди подписчиков сообщества.

 

Подпишитесь на нас в Telegram: https://t.me/importknig

 

 

Майкл Линд

«Адская расплата. Как подавление заработной платы разрушает Америку»

 

Оглавление

ПРЕДИСЛОВИЕ

ГЛАВА 1. Большая ложь

Вам платят столько, сколько вы заслуживаете

ГЛАВА 2. Плохой конец сделки

Как был уничтожен организованный труд в частном секторе

ГЛАВА 3. Правило босса

Как практика трудоустройства используется против работников

ГЛАВА 4. Глобальный трудовой арбитраж

Как работодатели используют офшоринг для подавления власти рабочих

ГЛАВА 5. Глобальный трудовой арбитраж

Как работодатели используют иммигрантов для ослабления власти рабочих

ГЛАВА 6. Scrooge Revisited

Антирабочее государство всеобщего благосостояния

ГЛАВА 7. Гонка вооружений в области дипломов

ГЛАВА 8. Каскадный эффект

Как плохие рабочие места и гонка дипломов усугубляют любой социальный кризис

ГЛАВА 9. Мифы неолиберальной глобализации

ГЛАВА 10. За пределами глобального арбитража

Торговля, иммиграция и новая американская система

ГЛАВА 11. Как восстановить власть рабочих в Америке

ГЛАВА 12. "Держите свои государственные руки подальше от моей программы Medicare"

Социальное страхование и трудовая этика

AFTERWORD. Заставить Америку работать на американских рабочих

 

ПРЕДИСЛОВИЕ

 

Как связаны между собой падение рождаемости в США, чума одиночества и отсутствия дружбы, ожесточенные конфликты по поводу расовой и гендерной идентичности, политика культурных войн и моральной паники? Подобно трещинам в здании, расходящимся от разрушающегося фундамента, эти антиутопические тенденции прямо или косвенно зависят от основного фактора: наличия в Америке слишком большого количества плохих, низкооплачиваемых рабочих мест.

Фундамент здания может разрушаться в течение длительного времени, прежде чем землетрясение или пожар выявят степень его разрушения. Точно так же ряд внешних потрясений - Великая рецессия, пандемия COVID-19 и вызванный ею экономический спад, стремительный рост инфляции, вызванный возобновлением роста экономики и войной на Украине, - продемонстрировали расколы в американском обществе, имеющие более фундаментальные причины.

Современный американский кризис - это слияние пяти кризисов: демографического, социального, кризиса идентичности, политического и экономического, который усугубляет остальные четыре. Демографический кризис - это общая для многих индустриальных обществ и некоторых развивающихся стран проблема: сокращение числа семей и рождаемости. Социальный кризис - это рост личной изоляции, проявляющийся во всем: от уменьшения числа друзей до угасания членских организаций и общественных институтов. Кризис идентичности связан с использованием политики идентичности в борьбе за рабочие места и статус. А политический кризис возник в результате замены транзакционной политики прошлого культурными войнами справа и моральной паникой слева.

Все эти четыре кризиса усугубляются, если не вызываются пятым - экономическим кризисом, о котором и пойдет речь в данной книге. Экономический кризис - это наличие в современной Америке слишком большого количества рабочих мест с низкой заработной платой, отсутствием льгот и плохими условиями труда.

У двухпартийной американской элиты есть свое собственное предпочтительное решение проблемы слишком большого количества низкооплачиваемых рабочих мест: "Учитесь кодить!". Эта банальная фраза стала горькой шуткой во время Великой рецессии 2010-х годов. На протяжении целого поколения журналисты и обозреватели элитных СМИ, опираясь на общепринятую точку зрения ученых-экономистов, снисходительно говорили уволенным работникам автомобильной промышленности на Среднем Западе и другим американским трудящимся, что вместо того, чтобы жаловаться на то, что их рабочие места были переведены на низкооплачиваемую работу в Мексику или Китай, им следует переехать в Кремниевую долину и "научиться кодить". Когда волны увольнений захлестнули медиаиндустрию, журналисты, объявившие на своих личных аккаунтах в Twitter о потере работы, были осмеяны критиками, которые говорили им: "Учитесь кодить!".

Клише "научись кодировать" сохраняется потому, что оно является сокращением для доминирующего представления американской элиты о труде и заработной плате в США. Согласно простодушной версии экономики, которую знает большинство политиков и экспертов, в частном секторе рынок труда автоматически устанавливает заработную плату всех работников в зависимости от их производительности, которая, в свою очередь, зависит от их квалификации. Менеджеры хедж-фондов и руководители корпораций, зарабатывающие в миллион раз больше, чем уборщики, обладают навыками, которые ценятся на безличных конкурентных рынках гораздо выше, чем навыки уборщицы.

Это миф. Его можно было бы назвать ложью, если бы не тот факт, что его бенефициары, в том числе управляющие хедж-фондами и руководители корпораций, свято верят в эту теорию, которая, оказывается, оправдывает их высокие доходы. Правда менее лестна для экономической элиты: общество рухнет, если все низкооплачиваемые работники здравоохранения, розничной торговли, утилизации отходов и сферы услуг "переквалифицируются" для работы в индустрии знаний. В действительности же заработная плата во многом определяется относительной переговорной силой работников и работодателей. И в настоящее время эта переговорная сила находится на рекордно низком уровне.

Переговорная сила трудящихся в США умерла не из-за глобализации или технологических инноваций. Американская рабочая сила была убита американским бизнесом и его союзниками среди американских политиков и политиков.

Стратегия американского бизнеса, поощряемая с 1970-х годов как неолиберальными демократами, так и либертарно-консервативными республиканцами, заключается в снижении стоимости рабочей силы в США не за счет замены работников трудосберегающими технологиями, а за счет трудового арбитража: переноса рабочих мест в одних отраслях, когда это возможно, на низкооплачиваемую работу в другие страны и замены неквалифицированных иммигрантов, готовых работать за низкую зарплату в других отраслях, таких как мясопереработка, строительство, сельскохозяйственный труд, уборка коммерческих и жилых помещений. Американский бизнес также добился снижения заработной платы, разгромив профсоюзы в частном секторе, которые сегодня насчитывают меньше членов - чуть более 6% от общего числа работников частного сектора, чем при Герберте Гувере. Другая тактика американского бизнеса, направленная на снижение заработной платы, заключается в замене штатных сотрудников с льготами на наемных работников с частичной занятостью или гигов с более низкой заработной платой и отсутствием льгот.

Результатом де-юнионизации, перевода промышленности на периферию и массовой иммиграции низкооплачиваемых работников стал рост в США категории работников, известных как "работающие бедные", которым платят слишком мало, чтобы они могли выжить, не завися от программ государственной помощи, таких как талоны на питание и жилищные ваучеры. И наоборот, эти программы социального обеспечения, включая налоговый вычет по заработанному доходу (EITC), который является субсидией на заработную плату для работающих бедных, прямо поощряют работодателей в таких "потогонных" секторах, как розничная торговля, платить низкую заработную плату. Почему бы не платить низкую зарплату, если налогоплательщики гарантируют, что низкооплачиваемые работники и их дети не будут голодать?

Это объясняет, почему Соединенные Штаты, уступившие значительную часть своего производства Китаю и другим странам, остаются мировым лидером в одной области - создании плохих рабочих мест с низкой заработной платой, неадекватным графиком работы и отсутствием профсоюзного представительства. С 1960-х годов доля рабочих мест в частном секторе, не требующих контроля, в производстве товаров, которые когда-то обеспечивали стабильную работу с хорошей зарплатой, сократилась с 42% до 17%. Их доля в частном секторе практически полностью заменилась ростом занятости в секторах услуг с плохой работой и низкой заработной платой: розничная торговля, досуг и гостиничный бизнес, административная деятельность, утилизация отходов, здравоохранение и социальная помощь. [1] Низкая заработная плата и плохие условия труда на этих рабочих местах напрямую связаны с уничтожением профсоюзов крупным бизнесом.

Большинство рабочих мест, созданных американской экономикой за последние несколько десятилетий, оплачивались плохо. В ближайшее время ситуация не изменится. По данным Бюро трудовой статистики (BLS), три профессии с наибольшим прогнозируемым ростом численности в период до 2029 г. - это "помощники по уходу за больными на дому" (25 280 долл. в год), работники фаст-фуда и прилавков (22 740 долл.) и "повара, рестораны" (27 790 долл.). Из двенадцати профессий в США, которые, по прогнозам BLS, будут иметь наибольший численный рост работников в течение следующего десятилетия, только четыре оплачиваются выше 29 тыс. долл. в год. [2] В 2019 году официальный порог бедности для семьи из четырех человек составил 25 750 долл. [3]

Рост числа рабочих мест в сфере услуг в развитой индустриальной экономике не является проблемой сам по себе. Проблема заключается в том, что во многих из этих профессий заработная плата настолько низка, что работники, занятые полный рабочий день, чтобы выжить, полагаются на государственную помощь, определяемую по средствам. По данным исследования Брукингского института, проведенного в 2019 году, в котором к низкооплачиваемым работникам относились те, кто зарабатывал менее 16,03 долл. в час с поправкой на региональные различия, 26% низкооплачиваемых работников были вынуждены прибегнуть к помощи государства, в то время как в целом по США этот показатель составляет лишь 8%. [4].

Если бы последствия низкой заработной платы и плохой работы распространялись только на работающих бедняков, это было бы позором страны и вызовом для социальных реформ, но не обязательно катастрофой в масштабах всего общества. Однако последствия наличия значительного числа работников, которые никогда не смогут заработать достаточно, чтобы выжить без государственной помощи, распространяются на все американское общество.

Страх попасть в число несчастных, которые вынуждены дополнять свою неадекватную зарплату талонами на питание, ваучерами на жилье и EITC, заставляет все большее число американцев вступать в саморазрушительную гонку вооружений за дипломы. В то время как премия к заработной плате, связанная с членством в профсоюзах, исчезла вместе с профсоюзами в большинстве частных секторов, дипломы о высшем образовании или лицензии на профессию могут служить билетами на хорошие рабочие места в картелированных профессиях и ремеслах или в крупных иерархических компаниях, которые в некоторой степени защищены от конкуренции своей собственной рыночной властью. Благодаря отчаянной погоне за дипломами американцев, которые боятся погрузиться в трясину рабочей нищеты, в одной профессии за другой повышаются требования к лицензированию . А число американцев в возрасте 25 лет и старше, имеющих степень бакалавра или выше, подверглось раковому росту с 8% в 1960 году до 36% в 2020 году. [5].

Благодаря инфляции дипломов их ценность со временем снижается. Сегодня многие выпускники колледжей работают на должностях, требующих только среднего образования или даже меньше, как, например, пресловутый работник кофейни Starbucks со степенью бакалавра. В то время как степень бакалавра становится новым дипломом о среднем образовании, степень магистра становится новым дипломом бакалавра. В разрушительной и расточительной конкуренции за доступ к ограниченному числу хороших рабочих мест американские студенты тратят все больше лет и денег на получение дипломов, ценность которых постоянно снижается.

Гонка дипломов, в свою очередь, способствует четырем одновременным кризисам современного американского режима: демографическому кризису, социальному кризису, кризису идентичности и политическому кризису.[6] От поляризованной политики, в которой доминирует элита, до множественных "удостоверений личности", используемых американцами, отчаянно борющимися за дефицитные университетские вакансии и хорошую работу, от социальной изоляции несоюзных низкооплачиваемых работников до краха рождаемости, вызванного откладыванием брака и семейной жизни на время длительных поисков дипломов, Многие патологии современной Америки можно прямо или косвенно отнести к подавлению работодателями переговорной силы американского рабочего класса, последующему распространению плохих, низкооплачиваемых рабочих мест и возникшей в результате этого гонки дипломов.

В этой книге я показываю, как бизнес и политики , действующие в интересах работодателей, ослабили переговорную силу американских рабочих, используя целый ряд инструментов: внутреннее трудовое законодательство, благоприятствующее работодателям, глобальный трудовой арбитраж в виде офшоризации, поддерживающей работодателей, и иммиграционную политику.

Затем я показываю, как американское государство всеобщего благосостояния, выступающее против трудящихся и за работодателей, способствует росту числа рабочих мест, на которых платят слишком мало, чтобы прожить. Я рассказываю о том, как страх оказаться в ловушке незащищенного рабочего класса, созданного полувековым неолиберальным наступлением работодателей, заставляет многих отчаявшихся молодых американцев пытаться заменить прежние средства поддержки заработной платы, такие как национальный протекционизм и членство в профсоюзах, новыми формами экономической защиты - дипломами колледжа и профессиональными лицензиями. Я утверждаю, что конкуренция слишком большого числа людей за слишком малое количество хороших рабочих мест способствует возникновению ряда, казалось бы, не связанных между собой социальных патологий - от затянувшихся или неудачных браков и нерасторжения брака до упадка гражданских ассоциаций и роста политики идентичности и политической поляризации.

В заключении этой книги я описываю, какой должна быть американская политика в области торговли, иммиграции, труда и льгот, если цель состоит в том, чтобы не уничтожить, а увеличить силу американских работников в переговорах с работодателями. В эпоху усиления конкуренции между великими державами и национального соперничества за долю на мировом рынке консенсус 1990-х годов в пользу свободной рыночной глобализации вытесняется новым пониманием важности сотрудничества государства и бизнеса в национальной промышленной политике и технологических инновациях. Организованный труд в новых и эффективных формах должен принять участие в новом трехстороннем партнерстве "государство - промышленность - труд" в интересах производства и общего процветания.

Экономист Герберт Стайн известен, пожалуй, единственным обобщением социальной науки, которое является универсальным законом: "Если что-то не может продолжаться вечно, оно прекращается". Пятидесятилетняя война против власти американских трудящихся, давшая все больше трещин в разрушающемся здании американского общества, должна быть прекращена .

 

ГЛАВА 1.

Большая ложь

Вам платят столько, сколько вы заслуживаете

В 2011 году журналист Рон Зюскинд процитировал слова Ларри Саммерса, одного из ведущих неолиберальных экономистов и политиков последнего поколения: "Одна из причин, по которой неравенство в нашем обществе, вероятно, выросло, заключается в том, что с людьми обращаются ближе к тому, как с ними должны обращаться".

Как ни возмутительно это замечание, но Саммерс всего лишь изложил общепринятую точку зрения академической экономики, которую бесконечно повторяют политики, эксперты, журналисты, руководители предприятий и консультанты по карьере. Это теория, согласно которой заработная плата напрямую отражает реальный вклад каждого работника в деятельность предприятия, от дворника до генерального директора. И именно эта теория лежит в основе утверждений о том, что государство не может и не должно ничего делать для повышения заработной платы работников, кроме как помогать им приобретать навыки , которые автоматически вознаграждаются на совершенно конкурентном рынке труда. Если это так, то быстрый рост квалификации экономической элиты должен объяснить, почему за последние сорок лет доходы от трудовой деятельности 95-го процентиля американских работников выросли на 63,2%, в то время как почасовая заработная плата 50-го процентиля увеличилась лишь на 15,1%, а 10-го процентиля - на 3,3%.

Эта теория ложна, даже если в нее верит двухпартийный истеблишмент. Очевидно, что существует определенная связь между квалификацией и оплатой труда. Однако в большинстве компаний, государственных учреждений и некоммерческих организаций существует значительная гибкость в вопросах оплаты труда. То, сколько платят работникам, а также условия и льготы, зависит от относительной переговорной силы работников и работодателей. Естественно, что работники стремятся увеличить свои переговорные возможности, а работодатели, преследующие свои корыстные интересы, хотят уменьшить переговорные возможности своих работников. Величайшей мистификацией нашего времени является успех работодателей в убеждении американской общественности и многих американских работников в том, что переговорная сила не имеет никакого отношения к оплате труда.

 

Понятия, объясняющие растущую дисперсию заработной платы на американском рынке труда, существуют в двух вариантах: история о силе работников и история о человеческом капитале. История человеческого капитала - это та история, которую вы, вероятно, слышали от своего профессора экономики, а также от ведущих экономистов, обозревателей и политиков.

В соответствии с теорией человеческого капитала заработная плата каждого отдельного работника автоматически и без вмешательства человека определяется его вкладом в производство фирмы или организации. Экономический вклад работника в деятельность фирмы, в свою очередь, более или менее непосредственно отражает его личные качества или "человеческий капитал". Самые низкооплачиваемые рабочие места? Они плохо оплачиваются, потому что не дают того, что представляет наибольшую ценность в результате развития передовых информационных технологий, глобальных рынков или других безличных, непреодолимых сил.

Согласно теории человеческого капитала, поляризация заработной платы в США XXI века точно отражает квалификацию, востребованную в новой глобализированной высокотехнологичной экономике. Автоматизация и другие виды технического прогресса ликвидировали многие "среднеквалифицированные" рабочие места в обрабатывающей промышленности. Остались высококвалифицированные рабочие места в высокотехнологичной "экономике знаний" и низкоквалифицированные рабочие места в "высокопробных" секторах, таких как низкопробный медперсонал, досуг и гостеприимство, розничная торговля. История человеческого капитала основана на академической экономической теории. Теория предельного дохода (MRP) гласит, что заработок каждого отдельного работника в компании в точности отражает его вклад в прибыль фирмы - ни копейкой больше, ни копейкой меньше.

Теория MRP продолжает преподаваться академическими экономистами и рассматривается как ортодоксальная большинством либертарианских идеологов и консерваторов свободного рынка, а также многими левоцентристскими неолибералами в США. Защищая социальные выплаты, компенсирующие низкую заработную плату работников, Джеймс Петокукис из Американского института предпринимательства ссылается на эту теорию: "Экономика не останется без внимания. Если рабочие крупной прибыльной компании приносят доход всего 10 долл. в час, то компания не будет платить им 15 долл. в час".

В некоторых случаях MRP-теория определения заработной платы может быть приближена к реальности. В ресторане быстрого питания можно соотнести объем продаж с тем, сколько гамбургеров в час делают конкретные работники. Но как можно определить индивидуальный вклад в годовой объем продаж такой транснациональной корпорации, как Boeing, исполнительного секретаря, вице-президента по маркетингу и инженера-технолога? Это невозможно сделать.

Тем не менее, двухпартийная американская экономическая элита приняла теорию человеческого капитала близко к сердцу. И не без оснований, с ее точки зрения. Теория человеческого капитала перекладывает всю ответственность за низкую заработную плату с работодателей или государственной политики. Теория может быть использована как доказательство того, что вся заработная плата является точным и объективным отражением вклада работника в прибыль, основанного на его квалификации. Неизбежно, что некоторые младшие медсестры и уборщицы будут получать нищенскую зарплату - так гласит теория. Вмешательство в автоматическое функционирование якобы свободного рынка труда - например, путем объединения в профсоюзы младшего медицинского персонала и уборщиков или повышения минимальной заработной платы на федеральном, региональном или местном уровнях - приведет лишь к обратному результату. Поэтому, если младший медицинский персонал или уборщики хотят повысить свою заработную плату, им не следует даже думать о коллективных трудовых действиях или политических кампаниях. Вместо этого им следует сосредоточиться на повышении собственной квалификации, получить дополнительное профессиональное или высшее образование и перейти на более высокооплачиваемую профессию. В частности, им следует получить навыки в области STEM (наука, технологии, техника, математика).

Другими словами, они должны научиться кодировать.

Другой - правильной - является теория определения заработной платы по принципу "власть работника". Если заработная плата, наряду с другими элементами работы, такими как продолжительность рабочего дня и льготы, не соответствует непосредственно измеряемой производительности труда отдельного работника, то как же устанавливается заработная плата? Она устанавливается путем переговоров.

Мы часто полагаем, что цены устанавливаются только рынками или, для некоторых товаров, государственным регулированием, но это неверно. В реальном мире цены могут устанавливаться и часто устанавливаются третьим способом: путем переговоров между двумя или более сторонами.

В качестве иллюстрации можно привести базар. Какова цена ковра в киоске продавца? Цена ковра - это та цена, о которой могут договориться продавец и покупатель. Продавец и покупатель могут прийти к соглашению только после длительного торга, в ходе которого потенциальный покупатель может угрожать, что уйдет. Продавец может несколько раз настаивать на том, что это окончательное предложение, а затем капитулировать и предложить более низкую цену, чтобы заманить ушедшего покупателя обратно. Дело в том, что объективной цены на данный ковер не существует.

Роль торга в установлении цен хорошо известна во многих областях. Часто большая группа, ведущая переговоры как единое целое, может получить более выгодные цены, чем отдельные индивидуумы. Торговая ассоциация, планирующая проведение съезда , может получить от гостиницы скидки для своих членов. Крупная корпорация может получить скидки на медицинское страхование своих сотрудников, которые не предлагаются малому бизнесу или индивидуальным предпринимателям. Профсоюзы стремятся с помощью коллективных переговоров добиться для своих членов более высокой заработной платы, чем мог бы получить каждый отдельный работник.

Академические экономисты, а также политики и политические обозреватели, которых они учат, часто утверждают, что коллективные переговоры между организованной рабочей силой и отдельными или смежными работодателями угрожают экономической эффективности, поскольку повышают цену труда выше ее единственной, истинной рыночной цены. Однако на большинстве рынков всех видов не существует единой истинной рыночной цены.

Неоклассическая экономика основана на идее "общего равновесия": цены волшебным образом и автоматически устанавливаются в результате одновременных аукционов между бесчисленным количеством покупателей и продавцов во всей экономике. Помимо прочего, теория равновесия предполагает нулевую или близкую к нулю прибыль, а совершенная конкуренция приводит к снижению прибыли до уровня издержек. В реальном мире практически на всех рынках товаров и услуг прибыль значительно превышает издержки. Если бы это было не так, никто бы не захотел заниматься этим видом бизнеса.

Самый известный классический либеральный экономист Адам Смит признавал, что цены, в том числе и заработная плата, могут быть неопределенными в широких пределах и должны "устанавливаться по инициативе рынка". Смит заметил, что в переговорах о заработной плате работодатели обычно обладают гораздо большей силой, чем отдельные работники: "В долгосрочной перспективе рабочий может быть столь же необходим своему хозяину, как и хозяин ему; но необходимость не столь непосредственна".

Более поздний классический либерал Дж. С. Милль соглашался с тем, что заработная плата устанавливается "тем, что Адам Смит называет "высотой рынка". В связи с этим Милль задался вопросом: "Какие шансы были бы у рабочего, который в одиночку бастовал бы за повышение заработной платы?". Милль заключил: "Я без колебаний могу сказать, что ассоциации рабочих, по своей природе похожие на профсоюзы, отнюдь не препятствуют свободному рынку труда, а являются необходимым инструментом этого свободного рынка; незаменимым средством, позволяющим продавцам труда должным образом заботиться о своих интересах в условиях конкуренции. Несколько поколений спустя Альфред Маршалл, переходная фигура между классической и неоклассической экономикой, согласился: «Именно эта несправедливость плохих хозяев делает.

 

Теория человеческого капитала, объясняющая поляризацию заработной платы в США, не подтверждается международными сравнительными исследованиями. Согласно теории человеческого капитала, поляризация заработной платы и рабочих мест в США является неизбежным результатом действия технологических и экономических сил. Если бы это было так, то одни и те же мировые силы должны были бы приводить к аналогичным результатам во всех развитых индустриальных экономиках. Однако в действительности рост неравенства как в заработной плате, так и в благосостоянии в США был гораздо более экстремальным, чем в Западной Европе или Восточной Азии, что говорит о том, что здесь должны играть роль чисто внутренние американские институциональные факторы.

Хотя в той или иной степени это происходило во всех западных странах в эпоху неолиберализма, в США наступление на переговорные позиции работников в частном секторе было доведено до крайности. В большинстве европейских демократических стран членство в профсоюзах остается более высоким.

Другие англоязычные страны, как правило, разделяют прорыночные и антигосударственные традиции Америки. Среди западных демократий антипрофсоюзный неолиберализм в экономической политике был наиболее силен при Тэтчер и Рейгане и аналогичных политиках в англоязычных странах. Несмотря на это, в 2021 году уровень профсоюзного членства в частном секторе составлял 13,8% в Канаде и 12,8% в Великобритании, что примерно в два раза превышает уровень профсоюзного членства в частном секторе США, составляющий около 6%. В XIX веке Соединенные Штаты были уникальным явлением среди западных стран по кровавому насилию в трудовых конфликтах. Сегодня Соединенные Штаты - уникальное явление среди развитых стран, когда речь идет о том, как экономический класс уничтожил переговорную силу многорасового рабочего большинства.

Исследование восемнадцати стран с развитой экономикой, включая США, проведенное Международным валютным фондом в период с 1981 по 2010 год, позволило сделать вывод о том, что 40% роста доли доходов 10% верхних слоев населения можно отнести на счет сокращения профсоюзов. В США сокращение профсоюзов, возможно, стало причиной 20% роста неравенства в доходах среди рабочих-мужчин в 1980-х годах. По оценкам одного из исследований, от одной пятой до одной трети роста неравенства в оплате труда в США в период с 1973 по 2007 год стало результатом де-юнионизации.

В 2008 и 2011 годах в докладах Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР) утверждалось, что доходы до уплаты налогов в США и Европейском союзе одинаковы, а Европа более равна только за счет более значительных трансфертов после уплаты налогов через государство всеобщего благосостояния. Этот аргумент усилил тенденцию американских неолиберальных демократов игнорировать вопросы власти трудящихся и сосредоточить свою энергию на увеличении перераспределительных социальных расходов после уплаты налогов, чтобы дополнить низкую заработную плату. Он также укрепил неолиберальный консенсус, поскольку, по всей видимости, поддерживал мнение о том, что снижение заработной платы повсеместно вызвано безличными глобальными экономическими или технологическими силами и что ничего нельзя сделать, кроме как обеспечить большее государственное социальное обеспечение для низкооплачиваемых работников.

Однако в 2020 г. трое ученых - Томас Бланше, Лукас Чансел и Амори Гетин - еще раз проанализировали данные и заявили, что ОЭСР ошибалась. Действительно, в период с 1980 по 2017 г. неравенство как до, так и после уплаты налогов в США выросло гораздо сильнее, чем в Европе. По данным исследования, от двух третей до 90% этой разницы обусловлено более равными европейскими зарплатами.

Вопреки широко распространенному мнению, мы показываем, что более низкий уровень неравенства в Европе не может быть объяснен более уравнительной системой налогообложения и трансфертов. После учета косвенных налогов и натуральных трансфертов США перераспределяют большую долю национального дохода в пользу групп с низкими доходами, чем любая европейская страна. "Перераспределение", а не "перераспределение" объясняет, почему Европа менее неравномерна, чем США.

"Если уж на то пошло, то налоги и трансферты снижают неравенство в большей степени в США, чем в Европе", - заключают авторы.

Основную причину уникально плохого результата США в создании большого количества низкооплачиваемых рабочих мест следует искать в институциональных факторах, характерных только для Соединенных Штатов. И наиболее значимыми из них являются те, которые определяют относительную переговорную силу работодателей и работников, причем наибольшее значение имеет степень их объединения в профсоюзы.

Спустя девять лет после заявления о том, что неравенство в оплате труда объясняется тем, что "к людям ... относятся ближе к тому, как они должны относиться", Ларри Саммерс отказался от теории человеческого капитала в исследовании, опубликованном в 2020 году совместно с гарвардским экономистом Анной Стэнсбери. В работе "The Declining Worker Power Hypothesis: An Explanation for the Recent Evolution of the American Economy" они пишут: "Под властью работников мы понимаем способность работников повышать свою заработную плату выше того уровня, который преобладал бы при отсутствии такой переговорной силы. В этом случае власть работников не только противостоит монопсонии фирм, но и дает им возможность получать часть ренты, получаемой компаниями, действующими на несовершенных конкурентных товарных рынках". Другими словами, работники некоторых удачных секторов, как мы уже видели, могут разделять рыночную власть фирм, которые их нанимают.

Саммерс и Стэнсбери отвергли теорию, согласно которой снижение трудовой ренты объясняется отраслевыми изменениями - например, переходом из обрабатывающей промышленности в сферу услуг. Они также отвергли глобализацию и растущую концентрацию бизнеса как основную причину, а не как сопутствующие факторы. Они заключили: "Приведенные в данной статье данные свидетельствуют о том, что американская экономика стала более безжалостной, поскольку снижение уровня профсоюзной активности, растущие требования и возможности акционеров, снижение реальной минимальной заработной платы, ослабление защиты работников и рост аутсорсинга внутри страны и за рубежом привели к лишению работников прав и возможностей, что имеет глубокие последствия для рынка труда и экономики в целом". Тот факт, что даже такой влиятельный неолиберальный экономист, как Ларри Саммерс, теперь поддерживает теорию неравенства в оплате труда, основанную на переговорной силе работников, является обнадеживающим признаком того, что теория человеческого капитала теперь может быть подвергнута критике даже в рамках американского истеблишмента.

 

Несмотря на попытки экономической элиты отвлечь нас вводящими в заблуждение объяснениями низкого уровня заработной платы в США, главным вопросом остается переговорная сила работников. Определенные институты и политика увеличивают возможности работников и уменьшают переговорные возможности работодателей, среди них - высокая степень членства в профсоюзах или, по крайней мере, охвата их коллективными договорами; ограничение возможностей компаний уклоняться от выплаты высокой заработной платы путем перемещения рабочих мест за пределы страны или импорта иммигрантов, готовых работать за меньшую плату в худших условиях, чем местные и натурализованные работники; высокая минимальная заработная плата на федеральном уровне и уровне штатов; система страхования по безработице и другие виды социального страхования, позволяющие отдельным работникам дольше "продержаться" в ожидании, пока работодатели уступят и повысят заработную плату.

Другие институты и политика имеют противоположный эффект. Они уменьшают возможности трудящихся и увеличивают переговорные позиции работодателей, в том числе: де-юнионизация; государственные торговые и инвестиционные соглашения, облегчающие перемещение рабочих мест в другие страны; государственная иммиграционная политика, расширяющая легальную иммиграцию с низкой заработной платой или не обеспечивающая соблюдение санкций против найма нелегальных иммигрантов; инфляция, позволяющая из года в год снижать величину минимальной заработной платы на федеральном уровне, в штатах и на местах; система государственной помощи, вынуждающая получателей работать на низкооплачиваемых работах, загоняя их в тупик, в котором они никогда не смогут заработать достаточно, чтобы освободиться от государственной помощи.

Защита работников не исчезала постепенно с 1980-х годов по настоящее время в результате якобы непреодолимых сил технологии или глобализации. Эти меры защиты были преднамеренно отменены американскими работодателями и государственными политиками обеих партий, которые действовали как их агенты. Как мы увидим, уклонение от защиты и уничтожение американского организованного труда было одним из мотивов, если не главным, лоббистов, которые оказывали давление на федеральное правительство с целью переписать торговое и иммиграционное законодательство США так, чтобы оно способствовало массовому выводу рабочей силы из страны и массовой иммиграции. О том, как американские лоббисты-работодатели и их союзники в правительстве уничтожали власть трудящихся в США на протяжении последних полувека, пойдет речь в следующих четырех главах.

 

ГЛАВА 2.

Плохой конец сделки

Как был уничтожен организованный труд в частном секторе

В 2005 году Стив Джобс выступил с речью перед выпускниками Стэнфордского университета. Его советы выпускникам о том, как найти успех, стали знаменитыми:

Вы должны найти то, что любите. И это так же верно для вашей работы, как и для ваших любовников. . . . Как и во всех сердечных делах, вы поймете это, когда найдете. И, как и любые другие прекрасные отношения, с годами они становятся все лучше и лучше. Так что продолжайте искать, пока не найдете. Не останавливайтесь на достигнутом.

Вдохновляющие слова, несомненно. К сожалению, то, что позволило Джобсу найти любимое дело и построить империю Apple, не столь благородно. Примерно в то время, когда Джобс произносил эту речь, он, по данным сайта , тайно выступал в роли главаря масштабного заговора работодателей в Силиконовой долине с целью подавления заработной платы профессиональных технических работников. Кроме того, Джобс и его преемники курировали перенос сборки Apple iPhone в Китай и создание многих цепочек поставок в странах с низким уровнем оплаты труда. Apple наживалась на труде подневольных работников H-1B из других стран, которые имели меньше прав и зачастую более низкую зарплату, чем их американские коллеги. И сегодня Apple, консультируемая крупнейшей в Америке антипрофсоюзной юридической фирмой Littler Mendelson, печально известна использованием "собраний пленных" и других тактик запугивания работников своих магазинов в США с целью не допустить их вступления в профсоюзы.

В своей враждебности к власти рабочих Джобс был типичен для лидеров технологической индустрии Силиконовой долины. Один из изобретателей микрочипа Роберт Нойс, известный как "мэр Силиконовой долины", заявил, что "для большинства наших компаний сохранение профсоюзов является необходимым условием выживания. Если бы у нас были такие правила работы, как у компаний, состоящих в профсоюзе, мы бы все вышли из бизнеса".

Утверждение, что революция в области информационных технологий каким-то образом несовместима с коллективными переговорами и широкими правами трудящихся, всегда было корыстным мифом, распространяемым руководителями и инвесторами технологических компаний, а также политиками, журналистами и интеллектуалами, которых они впечатлили, подкупили или обманули. Каким-то образом в 1960-х годах Министерство обороны создало ARPANET, ставшую Интернетом, не используя труд крепостных за границей. Портативные телефоны с видео, подключенные к Интернету, в той или иной форме существовали бы и сегодня, даже если бы Apple и другие компании не перевели большую часть своего производства в Китай и другие страны с низкой оплатой труда. Возможно, телефоны стоили бы несколько дороже, но это стоило бы того, чтобы иметь большую промышленную базу США и меньшее количество американцев в других отраслях, которые могут выжить только с помощью государственных программ социального обеспечения.

Стив Джобс, Билл Гейтс, основатели Google Ларри Пейдж и Сергей Брин, Марк Цукерберг и другие были блестящими и творческими предпринимателями, но они и другие модифицировали и распространяли технологические инновации, финансируемые с 1940-х по 1970-е годы Министерством обороны и впервые созданные Bell Labs, агентством регулируемого коммунального предприятия, AT&T и несколькими другими крупными корпорациями, такими как IBM и Xerox. Их состояние, а также безналоговые фонды, созданные многими из этих технологических магнатов для навязывания обществу своих личных политических предпочтений, были результатом удачи и выбора времени в гонке за победу, в которой они лишь немного опередили конкурентов. Трагедия нашего времени заключается в том, что ведущая американская отрасль, если не по уровню занятости, то по престижу, должна быть настолько враждебна к правам и власти трудящихся, как технологическая отрасль Силиконовой долины.

 

В 2021 году 68% американцев будут одобрять профсоюзы, что выше, чем когда-либо с 1960-х годов. За весь период с 1937 по 2021 год число американцев, поддерживающих профсоюзы, ни разу не опускалось ниже половины, за исключением периода финансового кризиса 2009 года, положившего начало Великой рецессии, когда этот показатель упал до 48%. В то же время членство в профсоюзах частного сектора в США сократилось с 35,7% в 1953 году до 6,2% в 2019 году. За последние полвека американские работодатели сократили число членов профсоюзов в частном секторе, несмотря на то, что большинство американцев, включая многих республиканцев, выступают за профсоюзы.

На пике своего развития в 1954 году, после того как администрация Рузвельта и Конгресс способствовали развитию профсоюзов во время "Нового курса" и Второй мировой войны, профсоюзы представляли более трети наемных работников в США, причем почти все они работали в частном секторе. К 1983 году членство в профсоюзах сократилось до 20,1% наемных работников. В 2021 году в профсоюзах состояло лишь 10,3% американских работников всех видов и только 6,1% работников частного сектора.

В абсолютных цифрах члены профсоюзов в 2019 году практически поровну распределились между государственным (7,1 млн.) и частным (7,5 млн.) секторами. Однако уровень профсоюзного членства в государственном секторе был значительно выше (33,6%), чем в частном (6,2%). Остальные работники, состоящие в профсоюзах в частном секторе, чаще встречаются в коммунальном хозяйстве (23,4%) и на транспорте и в складском хозяйстве (16,1%), чем в сфере общественного питания (1,4%). Более половины членов профсоюзов США проживают всего в семи штатах, на долю которых приходится одна треть общего числа занятых в сфере оплатытруда: Калифорнии, Нью-Йорке, Иллинойсе, Пенсильвании, Нью-Джерси, Огайо и Вашингтоне.

О том, насколько далеко зашел организованный труд, свидетельствует тот факт, что сегодня американские профсоюзы представляют меньшую долю работников частного сектора , чем в 1935 году, до принятия Закона о национальных трудовых отношениях в период "Нового курса".

Это произошло не случайно. В Америке с низким уровнем заработной платы и высоким уровнем благосостояния уничтожение профсоюзов является процветающей индустрией. Американские компании, стремящиеся победить стремление к объединению в профсоюзы, нанимают консультантов по управлению, специализирующихся на уходе от профсоюзов, юридические фирмы, психологов по персоналу, а также фирмы по организации забастовок - наследников агентства Пинкертона, которое американские капиталисты использовали для запугивания рабочих в XIX и начале XX века. В 2019 году Институт экономической политики подсчитал, что американские компании тратят около 340 млн. долл. в год на оплату услуг специалистов по уклонению от участия в профсоюзах, к услугам которых прибегают 75% всех компаний, столкнувшихся с выборами в профсоюз с участием пятидесяти и более работников.

Юридическая фирма Littler Mendelson давала Apple и Starbucks советы по борьбе с профсоюзными организациями. Помимо консультирования американских корпораций, Littler предоставляет свои услуги иностранным транснациональным корпорациям, имеющим предприятия и сотрудников в США. В 2014-2017 годах Littler помогала компании Nissan победить попытки объединения в профсоюз на автомобильных заводах в Смирне (штат Теннесси) и Кантоне (штат Миссисипи).

В рамках кампании по борьбе с профсоюзами Amazon заплатила нескольким консалтинговым фирмам. Одна из них, Lev Labor, установила еженедельную ставку в 20 тыс. долл. США для своих консультантов, которые, согласно письму с описанием объема работ, должны были попытаться отговорить работников от объединения в профсоюз с помощью "встреч", "обходов" и "фокус-групп". Amazon также наняла Институт трудовых отношений, консалтинговую фирму по предотвращению объединения , которая помогла принадлежащей Amazon компании Whole Foods предотвратить объединение в профсоюз.

В ответ на активизацию сотрудников, начавшуюся в 2018 году, компания Google тайно начала реализацию проекта "Вивиан", который один из руководителей в документах, полученных судом, охарактеризовал как попытку "убедить их в том, что профсоюзы - это отстой". В рамках этой работы в 2019 году Google наняла IRI Consultants, печально известную фирму, занимающуюся уничтожением профсоюзов.[13] Работая в 2019 году над предотвращением объединения в профсоюзы в двух больницах Сиэтла, принадлежащих компании Conifer Health Solutions, IRI Consultants тайно собрала информацию о 83 сотрудниках больницы, чтобы оценить их восприимчивость к призывам профсоюзов, описав одного из них как "выходца из Самоа", "ленивого" и "ориентированного на деньги", а другого - как "мать-одиночку", которая не может "позволить себе платить профсоюзные взносы", поскольку ее "арендная плата [выросла]".

Один из исследователей отмечает: "США - единственная страна среди богатых демократий, которая позволила развиться огромной индустрии юридических фирм, занимающихся тем, что они побеждают кампании по созданию профсоюзов и удерживают своих клиентов, включая многие крупные транснациональные корпорации, от участия в профсоюзах". Четыре крупнейшие американские юридические фирмы, специализирующиеся на стратегиях ухода от профсоюзов, юристы которых разбросаны по всей стране и миру, чтобы быть рядом со своими клиентами, - это Ogletree Deakins, Littler Mendelson, Jackson Lewis и Fisher Phillips. Некоторые из них принимали участие в борьбе технологической отрасли с профсоюзами.

Один из клиентов Оглетри, компания Lanetix, занимавшаяся разработкой облачного программного обеспечения, заставляла своих сотрудников посещать так называемые "собрания в неволе", на которых генеральный директор и руководящий состав сообщали им, что работники , участвующие в профсоюзной деятельности, будут уволены, а рабочие места остальных могут быть переведены в Восточную Европу. После того как Национальный совет по трудовым отношениям постановил, что Lanetix нарушила трудовое законодательство, компания признала факт нарушения и выплатила пятнадцати кодерам в общей сложности 775 тыс. долл.

Со времен революции в области гражданских прав многие американские корпорации демонстративно придерживаются символической политики расовой и гендерной идентичности в форме аффирмативных действий и мультикультурализма, которые теперь называются "разнообразие, равенство и инклюзивность" (diversity, equity, and inclusion, DEI), даже если они выступают против объединения в профсоюзы, повышения минимальной заработной платы и других законов, направленных на защиту интересов трудящихся.

Критики как слева, так и справа уже давно рассматривают это увлечение корпораций и банков политикой идентичности как попытку американских компаний отвлечь внимание от своей антирабочей практики, от которой страдают работники всех рас, обоих полов и всех сексуальных ориентаций. Теперь, по мнению журналиста Ли Фанга, пишущего в журнале The Intercept, компании и их консультанты по избеганию профсоюзов пытаются использовать язык DEI в антипрофсоюзных кампаниях. Фанг пишет: "Когда работники веганской пищевой компании No Evil Foods, производящей имитацию мясных продуктов, продаваемых в Whole Foods и других высококлассных магазинах, проводили семинары против профсоюзов, компания предупреждала работников о "старых белых парнях" в руководстве профсоюза и сравнивала профсоюзные взносы с финансированием налогоплательщиками поездок президента Дональда Трампа на гольф-джанкеты".

Некоторые фирмы, занимающиеся борьбой с профсоюзами, даже переименовали себя в консультантов по вопросам разнообразия. По словам Фанга, "одной из наиболее коварных тактик стало использование мнимых ресурсных групп сотрудников , также известных как аффинити-группы или ERG [employee resource groups], для подрыва трудового активизма. Многие компании предлагают специальные группы ERG для азиатов, чернокожих, латиноамериканцев или ЛГБТК+, а также другие организации, созданные по принципу идентичности, как часть более широкой программы разнообразия и инклюзивности". Консультант по борьбе с профсоюзами IRI, нанятый, в частности, компанией Google, отмечает, что "инициативы по разнообразию и вовлеченности (D&I)" могут помочь "защитить ваш бизнес от профсоюзов". Фанг отмечает, что Даниэль Браун, руководитель отдела многообразия Google и лидер ERG-программ, принял решение от имени Google нанять антипрофсоюзную компанию IRI Consultants.

 

 

В 1995 году британские ученые Ричард Барбрук и Энди Камерон описали то, что они назвали "калифорнийской идеологией" Силиконовой долины:

Эта новая вера возникла в результате причудливого слияния культурной богемы Сан-Франциско и высокотехнологичной промышленности Силиконовой долины. Пропагандируемая в журналах, книгах, телепрограммах, на сайтах, в группах новостей и на сетевых конференциях, калифорнийская идеология беспорядочно сочетает в себе свободолюбивый дух хиппи и предпринимательское рвение яппи. Такое слияние противоположностей было достигнуто благодаря глубокой вере в освободительный потенциал новых информационных технологий. В цифровой утопии, , каждый будет и модным, и богатым. Неудивительно, что это оптимистическое видение будущего с энтузиазмом восприняли компьютерные ботаники, студенты-бездельники, капиталисты-новаторы, общественные активисты, модные ученые, футуристические бюрократы и оппортунистические политики по всей территории США.

На протяжении последнего поколения антипрофсоюзная технологическая индустрия и столь же антипрофсоюзная финансовая индустрия Уолл-стрит осыпали пожертвованиями подхалимов в СМИ, университетах и аналитических центрах, создавая тщательно продуманные PR-образы технологического предпринимателя или руководителя технологической компании как иконоборческого, дальновидного, богемного гения, а руководителя инвестиционного банка или хедж-фонда - как подбородочного, общественного "лидера мысли", чтобы отвлечь внимание общества от войны против власти рабочих в этих отраслях, практика которых является примером для многих других предприятий. К сожалению, цифровая утопия не удалась, и большинство людей не стали ни модными, ни богатыми. Все больше и больше американцев осознают, что аморальных и продажных баронов-грабителей можно встретить как в джинсах и футболках, так и в костюмах-тройках и шляпах.

Успешная кампания технологического сектора и других отраслей американской промышленности по подавлению профсоюзов частного сектора - это лишь часть пятидесятилетней войны против власти американских рабочих, начиная с 1980-х годов. Как мы увидим в следующих трех главах, с помощью таких методов, как аутсорсинг, контрактные оговорки, офшоринг и импорт дешевой рабочей силы из-за рубежа, американский деловой истеблишмент уничтожил переговорную силу американских рабочих, что имело пагубные последствия для всего американского общества.

 

ГЛАВА 3.

Правило босса

Как практика трудоустройства используется против работников

 

Сегодня около 94% американских работников частного сектора не представлены в профсоюзах. Без представительства профсоюзов отдельные работники практически бессильны в переговорах с малыми и средними фирмами, а тем более с национальными и глобальными бюрократическими левиафанами. Можно подумать, что американские работодатели будут довольствоваться той слабостью, к которой привело практически полное уничтожение организованного труда в частном секторе, но вы ошибаетесь. Уничтожение профсоюзов в частном секторе не помешало многим американским компаниям попытаться еще больше ослабить переговорную силу своих и без того слабых работников, используя для этого диапазоны зарплат, соглашения об отказе от увольнений, условия о неконкуренции, принудительный арбитраж и передачу работы подрядчикам, как мы увидим в этой главе.

 

ЗАРПЛАТНЫЕ ГРУППЫ

Начнем с метода, используемого многими американскими предприятиями для ограничения возможностей работников заставлять работодателей участвовать в торгах за свои услуги. Зарплатные диапазоны в крупных бюрократических корпорациях и некоммерческих организациях устанавливаются в результате неформального сговора различных фирм с целью фиксации общего уровня заработной платы для работников всей отрасли или сектора - другими словами, путем ценового сговора за счет переговорной силы своих работников между членами картеля работодателей.

Правда, это не называется ценовым сговором, поскольку ценовой сговор незаконен. Согласно антимонопольному законодательству США, работодателям запрещено объединяться и договариваться о единой политике вознаграждения сотрудников, чтобы создать единую картину для соискателей, которые могут надеяться на то, что между работодателями, конкурирующими за их наем, начнется война предложений.

В 2016 году Министерство юстиции выпустило "Антимонопольное руководство для специалистов по управлению персоналом", в котором напомнило сотрудникам кадровых служб компаний, что они не могут объединяться для установления единых цен на труд и тем самым ущемлять переговорные возможности работников:

Физическое лицо, скорее всего, нарушает антимонопольное законодательство, если оно:

договаривается с сотрудником (сотрудниками) другой компании о размере заработной платы или других условиях оплаты труда, как на определенном уровне, так и в определенном диапазоне (так называемые соглашения о фиксации заработной платы), или

соглашение с сотрудником(ами) другой компании об отказе от привлечения или найма сотрудников этой компании (так называемые "соглашения о запрете переманивания").

Американское деловое сообщество придумало оригинальные способы установления заработной платы на основе общих для нескольких компаний диапазонов зарплат, не переходя при этом грань откровенно незаконного установления заработной платы. Многие американские компании нанимают третьих лиц, например консультантов, чтобы те рассказали им о том, что делают другие компании, вместо того чтобы спрашивать у них напрямую. В других случаях сотрудники кадровых служб устанавливают диапазоны зарплат на основе данных Бюро статистики труда о средней заработной плате в конкретных профессиях. (Сомневаюсь, что создатели BLS хотели, чтобы его статистика использовалась для создания картелей по борьбе с наймом работников).

Astron Solutions, консалтинговая компания, специализирующаяся на вопросах управления персоналом, предлагает список способов, с помощью которых компании могут танцевать на краю обрыва, не упав при этом в результате нарушения антимонопольного законодательства:

Отделу кадров бывает трудно объяснить и соблюсти эти антимонопольные требования, когда руководитель опасается потерять талантливых сотрудников, перешедших к конкуренту. Вот несколько действенных, упреждающих шагов, которые можно предпринять уже сейчас, чтобы получить данные и остаться в рамках закона:

1. Совместно с местными отделениями SHRM, WorldatWork или других организаций, занимающихся вопросами управления персоналом, проводить конфиденциальные ежегодные и ежеквартальные опросы по заработной плате на "горячих" вакансиях, данные которых будут собираться неассоциированной третьей стороной.

2. Совместно с местной торговой палатой или промышленной ассоциацией разработать аналогичный процесс опроса.

3. Предложить конкурентам встретиться с неассоциированной третьей стороной для создания конфиденциальной опросной группы.

4. Включите вопросы о "новой зарплате" в процесс анализа увольнений, чтобы отслеживать, куда уходят сотрудники и на какой уровень зарплаты.

5. Опросить потенциальных сотрудников, отклонивших предложение, чтобы выяснить, сыграла ли зарплата роль в их решении.

СОГЛАШЕНИЯ ОБ ОТКАЗЕ ОТ ВОЗНАГРАЖДЕНИЯ

Это тайные соглашения между фирмами о недопущении "переманивания" или найма работников друг у друга. Незаконные в соответствии с федеральным антимонопольным законодательством, соглашения о запрете переманивания снижают заработную плату во всей профессии или отрасли, не позволяя работникам заставлять различных работодателей предлагать им более высокую заработную плату или льготы.

Ведущие фирмы Кремниевой долины и Голливуда, в подавляющем большинстве своем демократические и считающиеся прогрессивными в своей политике, в начале XXI века вступили в самый крупный в истории преступный сговор "no-poach". В 2017 году компании Walt Disney, Pixar и Lucasfilm Ltd. урегулировали судебный иск, поданный против них аниматорами, согласившись выплатить 100 млн. долларов; в рамках того же иска DreamWorks уже выплатила 50 млн. долларов, а Sony Pictures и другие ответчики выплатили в общей сложности 19 млн. долларов. В 2015 году Google, Apple, Adobe, Intel и другие технологические компании согласились выплатить 415 млн. долл. для урегулирования дела, связанного с их тайным соглашением не нанимать друг у друга инженеров-программистов. В последнем случае судья написал: "Имеются существенные и убедительные доказательства того, что Стив Джобс ... был если не центральной, то одной из главных фигур в предполагаемом сговоре".

13 февраля 2006 года Джобс, тогдашний генеральный директор Apple, пожаловался Эрику Шмидту, генеральному директору Google, на то, что Google набирает сотрудников из группы Apple iPod: "Если это правда, можете ли вы положить этому конец?". Шмидт ответил: "Мне жаль это слышать, но у нас есть политика, согласно которой мы не нанимаем сотрудников Apple. Я немедленно проведу расследование!"

Директор по персоналу Google Арнон Гешури, с которым связался Шмидт, сообщил ему, что сотрудник Google, "который связался с этим сотрудником Apple, не должен был этого делать и будет уволен в течение часа". Через три дня старший вице-президент Google по бизнес-операциям Шона Браун направила Гешури записку: "Пожалуйста, сделайте публичный пример этого увольнения с группой".

В 2017 году журналистка Рейчел Абрамс шокировала читателей The New York Times, раскрыв информацию о том, что тридцать две крупнейшие сети быстрого питания в США, включая McDonald's, Pizza Hut, Burger King и Domino's, имеют собственные соглашения о запрете на увольнение, которые не позволяют их франчайзи нанимать работников, работавших в других сетях. Эти условия были скрыты в соглашениях между национальными компаниями и их франчайзерами.

Кто сказал, что фастфуд - это отсталая отрасль, если сравнивать с технологиями Силиконовой долины? Оказывается, даже если у руководителей фастфуда нет суперяхт и частных самолетов, они могут использовать передовые инструменты подавления заработной платы в масштабах отрасли так же эффективно, как и руководители Apple и Google.

Современная техника удивила бы экономиста XVIII века Адама Смита, но не махинации современных работодателей:

Говорят, что мы редко слышим о комбинациях мастеров, но часто - о комбинациях рабочих. Но тот, кто считает, что хозяева редко объединяются, настолько же невежественен в мире, насколько и в предмете. Хозяева всегда и везде находятся в негласном, но постоянном и единообразном соглашении не повышать заработную плату за труд выше ее фактической нормы.

ОГОВОРКИ О НЕКОНКУРЕНЦИИ

Оговорки о неконкуренции в трудовом договоре вынуждают работника согласиться не работать на конкурентов работодателя после увольнения в течение определенного периода времени или навсегда. Изначально оговорки о неконкуренции были призваны защитить инвестиции профессиональных фирм в интеллектуальную собственность и не позволить бывшим сотрудникам увести с собой своих клиентов.

Однако в последние годы оговорки о неконкуренции распространились на контракты во многих профессиях. В 2021 году 18% американских работников, работающих по адресу , были связаны договорами о неконкуренции, а 38% были вынуждены согласиться с ними в прошлом. Даже работники ресторанов быстрого питания были вынуждены подписывать договоры о неконкуренции, что, возможно, свидетельствует о продолжающемся распространении передовых методов подавления работников из Силиконовой долины в остальные сферы американской экономики.

 

ПРИНУДИТЕЛЬНЫЙ АРБИТРАЖ

Принудительный арбитраж - еще одна практика, которая возможна только из-за отсутствия представительства профсоюзов или адекватного трудового законодательства. При приеме на работу работники должны подписать условие о том, что они не будут подавать иски в суд на работодателя, а будут использовать только арбитражные процедуры, которые, как правило, выгодны компаниям. Как отмечает Сьюзан Антилла в книге "Capital & Main", более шестидесяти миллионов американцев, работающих в частном секторе без профсоюзов, были вынуждены согласиться с этими договорными положениями:

Это выгодно компаниям, стремящимся снизить финансовые риски: на основании исследований, согласно которым 98% работников частного сектора, не являющихся членами профсоюза и подлежащих арбитражу, отказываются от своих претензий, в докладе National Employment Law Project было подсчитано, что в 2019 г. более 4,5 млн работников, подлежащих обязательному арбитражу и зарабатывающих менее 13 долл. в час, не подадут иски о хищении заработной платы на сумму 9,27 млрд долл.

 

КОНТРАКТНАЯ, ИЛИ "ГИГОВАЯ", РАБОТА

Закон Тафта-Хартли 1947 г., принятый антирабочей коалицией в Конгрессе, добавил исключения независимых подрядчиков и супервайзеров к исключениям сельскохозяйственных и домашних работников, предусмотренным Законом Вагнера 1935 года. Согласно исключениям Тафта-Хартли, работодатели могут заменять штатных работников независимыми подрядчиками, реструктурируя их заработную плату как "разный доход", а не как облагаемую налогом заработную плату. Такой маневр позволяет работодателям избежать многих юридических и финансовых обязательств - налогов на социальное страхование и другие виды оплаты труда, ответственности за компенсацию работникам, требований по минимальной заработной плате и сверхурочной работе и т.д. Работодатели также могут отказать подрядчикам в медицинском страховании, пенсионном обеспечении и других льготах, предоставляемых работникам.

Многие компании используют внутренний аутсорсинг для замены высокооплачиваемых штатных сотрудников, имеющих льготы, на низкооплачиваемых подрядчиков или временных работников. В то же время американские работодатели переложили расходы и риски, связанные с льготами, на работников - например, заменив пенсии с установленными выплатами на пенсии с установленными взносами, такие как 401(k), - или на американских налогоплательщиков, отказавшись от медицинского страхования, предоставляемого работодателем, или отказавшись от него. Такие компании, как Uber, Lyft и DoorDash, основывают свои бизнес-модели на аутсорсинге.

В результате экономист Дэвид Вейл назвал это явление "расколотым рабочим местом", когда компании передают все больше своих функций подрядчикам, чтобы снизить свои расходы на оплату труда и пособия, а также затраты на соблюдение федеральных трудовых норм.

Предположим, что компания увольняет своих уборщиков, чтобы сэкономить на их зарплате и льготах. Некоторые из них затем нанимаются на работу в компанию, предоставляющую услуги по уборке помещений, одну из нескольких, конкурирующих за бизнес бывшей компании этих уборщиков. Контракт получает та компания, которая платит своим работникам меньше всех и не предоставляет никаких льгот. Таким образом, аутсорсинг увеличивает количество низкооплачиваемых рабочих мест, обеспечивая при этом полную занятость высокооплачиваемых менеджеров и специалистов, а также акционеров большей долей прибыли от роста корпорации. Ситуация будет еще хуже, если фирма-уборщик решит, что она тоже хочет передать свои рабочие места на аутсорсинг, чтобы избежать трудового законодательства и законов о заработной плате и продолжительности рабочего дня, и определит уборщика не как работника, а как самозанятого подрядчика.

А если бывшие корпоративные уборщики не смогут прожить на свои заработки в качестве вынужденных самозанятых подрядчиков? Их спасет от полной нищеты государство всеобщего благосостояния, оплачиваемое федеральными, государственными и местными налогоплательщиками. Рискуя повторить тему этой книги (но для чего нужны арфы?), позвольте мне повторить: бизнес-модель американского неолиберального капитализма XXI века - это приватизация выгод и социализация издержек дешевой рабочей силы.

Куда делись деньги, сэкономленные компаниями за счет снижения стоимости рабочей силы? Судя по всему, часть из них была направлена на увеличение численности и заработной платы корпоративных менеджеров. С середины 1980-х годов до начала XXI века доля совокупного дохода предприятий, приходящаяся на менеджеров, выросла с 16 до 23%; пропорциональное число менеджеров в частном секторе США увеличилось; а почасовой заработок менеджеров за два десятилетия вырос на 34%, несмотря на стагнацию заработной платы большинства работников. Заработок менеджеров больше всего вырос в отраслях, производящих товары, что свидетельствует о том, что часть прибыли, которая доставалась высокооплачиваемым производственным рабочим, состоящим в профсоюзах, была перенаправлена менеджерам. В своей книге "Fat and Mean: The Corporate Squeeze of Working Americans and the Myth of Managerial "Downsizing" (1996) Дэвид Гордон предположил, что компаниям требуется больше менеджеров, чтобы контролировать низкооплачиваемых и низкоквалифицированных работников, которые пришли на смену более высокооплачиваемым и квалифицированным работникам, состоящим в профсоюзе. Замена работников, состоящих в профсоюзе, на низкооплачиваемых и одноразовых контрактных работников приводит к созданию бизнес-модели "гонки на дно", выгодной только состоятельным инвесторам, менеджерам и профессионалам, а также потребителям, которые во многих случаях живут гораздо лучше, чем обслуживающие их работники, испытывающие финансовые трудности.

Все рассмотренные мною примеры аутсорсинга для снижения затрат на оплату труда относятся к внутренним. Однако в своем стремлении платить работникам как можно более низкую заработную плату многие корпорации прибегают к "офшорному аутсорсингу" или "офшорингу" - передаче производства товаров или услуг низкооплачиваемым, не состоящим в профсоюзах работникам в других странах, которые работают либо на сторонних подрядчиков, либо на филиалы корпорации. Широко распространенное использование офшоринга американскими работодателями с целью ослабления или уничтожения американских профсоюзов и замены американских работников иностранной рабочей силой является предметом рассмотрения в следующей главе.

 

ГЛАВА 4.

Глобальный трудовой арбитраж

Как работодатели используют офшоринг для подавления власти рабочих

 

В книге "Движение капитала: RCA's Seventy-Year Quest for Cheap Labor" (1999) Джефферсон Кови описывает путь некогда великой американской корпорации в поисках низкооплачиваемых работников, не состоящих в профсоюзе. Крупнейший производитель электроники RCA неоднократно выбирал фабрики в районах с низкой заработной платой, чтобы затем отказаться от них в пользу новых, как только рабочие пытались организоваться. Так, RCA перенесла часть своего производства из Камдена (штат Нью-Джерси) в Блумингтон (штат Индиана), затем в Мемфис (штат Теннесси), а затем нашла еще более дешевую рабочую силу в Сьюдад-Хуаресе (Мексика). В то же время RCA, которая лидировала в разработке глобальной технологии и производства телевизоров, лицензировала свои технологии восточноазиатским фирмам. Сегодня в США больше не производят телевизоров, а RCA больше не существует.

Экономист Алан Блиндер - бывший член Совета экономических консультантов при президенте Билле Клинтоне и бывший вице-председатель Совета управляющих Федеральной резервной системы США, после работы в качестве государственного финансового регулятора сделавший личное состояние в финансовой индустрии. В 2009 г. Блиндер заявил,

Производство телевизоров действительно зародилось здесь, и в свое время здесь работало много рабочих. Но когда телевизоры стали "просто товаром", их производство было перенесено за границу, в места с гораздо более низкой оплатой труда. И сегодня количество телевизоров, произведенных в США, равно нулю. Провал? Нет, успех.

Перемещение производственного труда на периферию, предпринятое RCA и сотнями других американских компаний, было пророчески предсказано в 1934 году влиятельным историком Чарльзом А. Бирдом. В полемической статье под названием "Открытая дверь дома: Пробная философия национального интереса" Бирд предсказал, что отмена тарифов и других протекционистских мер странами мира и создание глобального свободного рынка - цель идеалистически настроенных американских и европейских либеральных интернационалистов - не приведет к тому, что огромное количество иностранных потребителей будет покупать продукцию, произведенную хорошо оплачиваемыми американскими рабочими, как это было обещано. Вместо этого корпорации, имеющие штаб-квартиры в США и других странах, перенесут производство в другие государства, чтобы воспользоваться преимуществами дешевой рабочей силы: "В условиях мировой свободной торговли произойдет перемещение обрабатывающей промышленности из регионов с высокой заработной платой, строгим социальным законодательством и сильными профсоюзами в отсталые регионы, где заработная плата низкая, социальное законодательство ничтожно, а то и вовсе отсутствует, а труд неорганизован".

Именно это и произошло за последние полвека, с 1980-х годов по настоящее время. Этого не произошло в течение трех десятилетий, непосредственно последовавших за Второй мировой войной, из-за протекционизма постколониальных стран, эмбарго Запада в отношении коммунистического блока и разрушения основных промышленных конкурентов Америки в результате войны. Не имея возможности в значительной степени вывести производство в оффшор, американские производители часто прибегали к региональному географическому арбитражу внутри США, чтобы помешать объединению в профсоюзы. Одна за другой компании переносили производство из благоприятных для профсоюзов штатов Северо-Востока и Среднего Запада в штаты Юга и Запада, где действовали враждебные организованному труду законы "право на труд". Эти штаты использовали бедность своих работников и низкие налоги в качестве приманки для привлечения корпоративных инвестиций.

После окончания "холодной войны" пророчество Чарльза Бирда наконец-то сбылось. От коммунизма формально отказались в бывшем Советском Союзе, а на практике - в номинально марксистско-ленинском Китае. Бывшие коммунистические страны и бывшие члены блока неприсоединения времен "холодной войны" пригласили американские, европейские и японские корпорации нанимать своих низкооплачиваемых работников.

Как при президентах-республиканцах, так и при президентах-демократах США провели серию так называемых соглашений о свободной торговле - Североамериканское соглашение о свободной торговле (NAFTA) в 1994 г., Всемирной торговой организации (ВТО) в 1995 г., постоянные нормальные торговые отношения (ПНТО) с Китаем, открывшие для американских компаний китайскую низкооплачиваемую рабочую силу. Эти объемные, детально проработанные "соглашения о свободной торговле" имели мало общего со свободной торговлей. Это были соглашения о гармонизации регулирования, которые облегчали западным транснациональным корпорациям перенос производства к бедным и не состоящим в профсоюзах рабочим в другие страны, некоторые из которых были репрессивными диктатурами, такими как Китай и Вьетнам.

В 2007 г. президент Перу Алан Гарсия, выступая в Торговой палате США, сделал американскому бизнесу предложение, подобное которому делают многие другие лидеры стран с низким уровнем оплаты труда: "Приезжайте и открывайте свои заводы в моей стране, чтобы мы могли продавать вашу продукцию обратно в США".

 

Глобальным арбитражем" называют способность фирм или инвесторов извлекать прибыль, используя различия между юрисдикциями в области регулирования, налогов или заработной платы. Глобальный трудовой арбитраж проявляется в двух формах: офшоризация (перенос производства к иностранным рабочим с целью получения более низкой заработной платы) и использование иммиграции (привлечение в страну иностранных рабочих, готовых работать за меньшую плату, чем местные или натурализованные работники). За последние полвека и офшоринг, и иммиграция стали оружием и массово использовались против американских рабочих американскими компаниями в различных отраслях, которые применяли одну или обе эти стратегии трудового арбитража для подавления переговорной силы работников и минимизации затрат на рабочую силу.

В период расцвета глобализации в 1990-е годы и в первом десятилетии XXI века те, кто выступал перед элитной бизнес-аудиторией, порой откровенно заявляли, что целью перевода на периферию является увеличение прибыли компаний за счет замены высокооплачиваемых американских работников низкооплачиваемыми иностранными.

Уолтер Уристон, председатель и генеральный директор Citicorp, автор неолиберального манифеста "Сумерки суверенитета" (1992), также был честен: "Когда сталелитейные заводы могут переехать в более благоприятный климат, они больше не представляют собой стационарную мишень для контроля со стороны правительства или профсоюзов". Не менее честен был и Джек Уэлч, генеральный директор General Electric, который в 1998 г. заявил: "В идеале каждый ваш завод должен находиться на барже".

Но такая жестокая откровенность была редкостью. Пытаясь преуменьшить роль дешевой рабочей силы в результате офшоринга и импорта в крахе занятости в обрабатывающей промышленности США в начале XXI века, многие экономисты, поддержанные неолиберальными обозревателями в СМИ, утверждали, что потеря рабочих мест в обрабатывающей промышленности почти полностью была результатом автоматизации. Это было неправдоподобное утверждение, поскольку Детройт и многие другие центры обрабатывающей промышленности США к 2010-м годам представляли собой ветшающие трущобы, а не процветающие населенные пункты с новыми модернизированными роботизированными заводами и высокооплачиваемыми работниками, как можно было бы предположить, объясняя деиндустриализацию США автоматизацией.

Вскоре научные исследования опровергли версию о том, что "это сделала автоматизация", оправдывающую глобализацию дешевой рабочей силы. В исследовании 2016 года Дэвид Х. Аутор, Дэвид Дорн и Гордон Х. Хэнсон продемонстрировали, что "китайский шок" действительно был ответственен за значительную часть стремительного сокращения рабочих мест в обрабатывающей промышленности США: "На национальном уровне занятость сократилась в отраслях США, более подверженных конкуренции со стороны импорта, как и ожидалось, но компенсирующего роста занятости в других отраслях пока не произошло". Затем, в 2018 году, Сьюзан Н. Хаусман показала, что те, кто связывал сокращение рабочих мест в американской обрабатывающей промышленности прежде всего с ростом производительности, а не с торговлей, ошибочно рассматривали американский импорт компьютеров и компьютерных комплектующих как свидетельство роста производительности труда в обрабатывающей промышленности США.

Если бы автоматизация американских заводов объясняла резкое падение занятости в обрабатывающей промышленности США в начале XXI века, то американских роботов должно было бы быть больше, чем их есть. Вместо этого на первом месте по "плотности роботов" находится Южная Корея, за которой следуют Сингапур, Япония, Германия, Швеция, Гонконг, США, Тайвань, материковый Китай, Дания (9-е место) и Италия. Если в Южной Корее на 10 тыс. работников приходится 932 промышленных робота, то в США - только 255. Если автоматизация ведет к снижению доли рабочей силы в обрабатывающей промышленности и смежных отраслях, то в Южной Корее в промышленности должна работать гораздо меньшая доля рабочей силы, чем в США. Вместо этого в 2019 году в Южной Корее 24,58% рабочей силы было занято в обрабатывающей промышленности и 70,28% - в сфере услуг, тогда как в США при том же определении отрасли в промышленности занято 19,91%, а в сфере услуг - 78,74%. Как и Южная Корея, страны с самой высокой плотностью роботов, как правило, являются теми, кто стремится сохранить хотя бы часть отечественной обрабатывающей промышленности путем модернизации и модернизации заводов, а не перевода их на периферию.

 

Не довольствуясь ссылками на мистические и непреодолимые силы, такие как технологии, в обосновании неизбежности глобализации, некоторые неолибералы утверждали, что корпоративный перевод на периферию является гуманным если не по своим мотивам, то по своим последствиям. В неолиберальном журнале Slate в 1997 г. Пол Кругман опубликовал эссе под названием "В похвалу дешевой рабочей силе: Плохая работа при плохой зарплате лучше, чем отсутствие работы вообще". Кругман заявил: "Хотя капиталисты-живодеры могут получать выгоду от глобализации, самыми большими бенефициарами являются, да, рабочие стран третьего мира". По мнению Кругмана, бедные страны могут модернизироваться по мере того, как процветание будет просачиваться от низкооплачиваемых потогонных рабочих, выполняющих подрядные работы для транснациональных корпораций, к остальным членам отсталой аграрной экономики:

Но еще важнее то, что рост обрабатывающей промышленности и полутени других рабочих мест, которые создает новый экспортный сектор, оказывает пульсирующее воздействие на всю экономику. Давление на землю становится менее интенсивным, поэтому заработная плата в сельской местности растет; пул безработных городских жителей, постоянно ищущих работу, сокращается, поэтому заводы начинают конкурировать друг с другом за рабочих, и заработная плата в городах также начинает расти. Там, где этот процесс продолжается достаточно долго - например, в Южной Корее или на Тайване, - средняя заработная плата начинает приближаться к той, которую американский подросток может заработать в McDonald's. И в конце концов люди перестают стремиться жить на мусорных свалках.

Высказывание Кругмана о том, что экономическое развитие Южной Кореи и Тайваня было постепенным, обусловленным рынком побочным продуктом перевода дешевой рабочей силы на периферию иностранными транснациональными корпорациями, противоречит действительности. Восточноазиатская модель развития, приведшая к успеху Японию, Южную Корею и Тайвань и представляющая собой вариант успешной государственной стратегии индустриализации Великобритании, США и Германии, была основана на государственной земельной реформе, создавшей массовый рынок семейных фермеров для промышленных товаров, в сочетании с систематическим государственным стимулированием младенческих отраслей с помощью тарифов, нетарифных барьеров и целевых тарифов. Эта политика, в свою очередь, сочеталась с акцентом на стимулирование экспорта, когда защищенные и субсидируемые национальные отрасли становились достаточно зрелыми, чтобы конкурировать на мировых рынках - и все это под руководством сильного и компетентного национального правительства.

Успешные восточноазиатские государства иногда использовали экспортно-промышленные зоны (ЭПЗ), в которых национальные рабочие выполняли подрядные работы для транснациональных корпораций, но только в качестве временных мер по передаче технологий и навыков своим собственным рабочим и руководителям предприятий, одновременно создавая собственные защищенные и субсидируемые национальные отрасли. Напрмиер, Тайвань использовал СЭЗ как часть эффективной государственной стратегии развития импортозамещения для продвижения своих молодых отраслей за счет иностранных импортеров. Правительство Тайваня увеличило долю тайваньских комплектующих в производстве СЭЗ с 2,1 % в 1967 году до одной трети к 1980 году. Южнокорейский Фонд закупок оборудования финансировал приобретение южнокорейского промышленного оборудования для использования в СЭЗ вместо импортируемого иностранного.

В двух странах, упомянутых Кругманом в эссе "Slate" 1997 г., - Тайване и Южной Корее - рабочие и менеджеры обучались транснациональными корпорациями в СЭЗ, а затем переводились в защищенные или субсидируемые национальные промышленные сектора, привнося полученные навыки в национальные корпорации, которые могли бы конкурировать с японскими и западными компаниями. Другими словами, иностранные транснациональные корпорации из США и Европы, движимые сиюминутной жадностью, манипулировали сильными государствами Восточной Азии с целью создания национальных компаний, которые стремились вытеснить западные транснациональные корпорации со своих внутренних рынков и затем бороться с ними на мировых рынках. Благодаря стратегии ведения бизнеса с использованием дешевой рабочей силы американские транснациональные корпорации иногда способствовали созданию своих собственных иностранных заменителей и конкурентов. Все это не имеет никакого сходства с неолиберальной фантазией Кругмана о том, что процветание просачивается от бедных рабочих на потогонных фабриках к еще более бедным рабочим на мусорных свалках.

 

Когда все остальные аргументы оказываются несостоятельными, защитники корпоративной офшоризации в погоне за низкой стоимостью рабочей силы и высокими прибылями для менеджеров и акционеров ссылаются на реальные или предполагаемые выгоды для американских потребителей. В докладе "Оффшоринг: Is It a Win-Win Game?" Глобальный институт McKinsey (MGI) признал, что некоторые американские рабочие пострадают от того, что их рабочие места будут переданы низкооплачиваемым работникам в других странах. MGI предложил помочь этим перемещенным работникам с помощью щедрой системы компенсационного страхования, которая - сюрприз! - так и не была реализована.

Что касается выгод от перевода на периферию, то, по мнению MGI, они достанутся инвесторам и потребителям, а не работникам: "На начальном этапе экономия [от снижения заработной платы иностранных работников] перейдет к инвесторам, или же она будет вложена в инновации или новые бизнес-предприятия. В конечном итоге, по мере распространения офшоринга, конкуренция приведет к тому, что экономия перейдет к потребителям". С псевдонаучной точностью MGI даже рассчитала точную сумму в долларах, которую Соединенные Штаты получают от перевода на периферию: "Офшоринг отнюдь не вреден для США, он создает для американской экономики дополнительную чистую стоимость, которой раньше не было, - целых 12-14 центов на каждый доллар, переведенный на офшоринг".

В 2014 году Стивен Роуч, бывший председатель совета директоров Morgan Stanley Asia, аналогичным образом утверждал, что перенос промышленности в Китай является выигрышем как для американских компаний, так и для американских потребителей: "Выгоды от такого "арбитража стоимости рабочей силы" весьма значительны. По данным Бюро трудовой статистики США, в 2008 г. оплата труда в китайской обрабатывающей промышленности составляла в среднем всего 1,36 долл. в час, или лишь около 4% от почасовой ставки в 34 долл. в США". А экономия для американских потребителей? "Министерство торговли США подсчитало, что с 2000 по 2011 год импортные цены на неавтомобильные потребительские товары выросли всего на 5% - это меньше половины совокупного 11,4%-ного роста цен на все потребительские товары за тот же период". Роуч заключает: "Жестокий расчет глобализации предполагает, что потенциальное число выгодоприобретателей - а именно, более 310 млн. американских потребителей - значительно превышает 12 млн. работников обрабатывающей промышленности, которые могут ощутить на себе давление аутсорсинга", а также множество других работников, "которые предоставляют товары и услуги перемещенным работникам" и тоже страдают.

Офшоринг плюс поток импорта превратилиранее процветавшие промышленные регионы американского Среднего Запада, Северо-Востока и других регионов в заброшенные, разрушающиеся трущобы, перевели миллионы американских рабочих из производительного торгового сектора в низкопроизводительный, не связанный с торговлей сервисный, и уступили все большее число мировых рынков китайским экспортерам. Но есть и положительные стороны: Американские потребители заплатили за импорт из Китая примерно на 6% меньше, чем они могли бы заплатить за продукцию американского производства. Какая выгодная сделка!

Рассуждая о преимуществах и издержках офшоринга и низкооплачиваемой иммиграции, неолиберальные авторы-глобалисты, такие как исследователи MGI и Роуч, используют статистический трюк. Они рассматривают выгоды от снижения цен для отдельных американских потребителей как выгоды для всех американских потребителей. Если некоторые американцы покупают кроссовки иностранного производства, которые стоят дешевле, потому что они сделаны несвободным, репрессивным трудом в коммунистическом Вьетнаме, то это учитывается как чистая выгода для каждого американца.

Но как это возможно? Если вы экономите деньги, покупая импортные кроссовки крепостного производства, а я не ношу кроссовки, то в каком смысле выиграл я или "американцы" в целом? Это у вас дешевые кроссовки, а не у меня или ваших соотечественников-американцев.

С точки зрения неолиберальных глобалистов, этот вводящий в заблуждение аргумент является отличным пиар-приемом. Используя этот трюк, неолиберальные пропагандисты могут утверждать, что от глобализации страдают лишь некоторые американские рабочие, но выигрывают все американские потребители. Математика того, что Стивен Роуч называет "жестоким исчислением глобализации", давала бы иные результаты, если бы экономический ущерб, наносимый конкретным американским рабочим в результате офшоризации или импорта, относился ко всем американским рабочим, а экономическая выгода ограничивалась бы конкретными американскими потребителями конкретного импорта.

Перевод производства на периферию - это лишь одна из форм глобального трудового арбитража, используемого корпорациями для обхода организованной рабочей силы и снижения стоимости труда. Другой формой является использование иммиграции для привлечения иностранных работников для выполнения работы за низкую заработную плату в США, вместо того чтобы экспортировать работу низкооплачиваемым работникам за границу. О том, как американские работодатели используют иммиграционную политику США в своих целях, эксплуатируя иммигрантов и нанося ущерб коренным и иностранным работникам - гражданам США, пойдет речь в следующей главе.

 

ГЛАВА 5.

Глобальный трудовой арбитраж

Как работодатели используют иммигрантов для ослабления власти рабочих

 

Целью данной главы является использование иммиграционной политики американскими работодателями в их непрекращающейся кампании по ослаблению власти американских рабочих. Большинство американских рабочих больше пострадали от де-юнионизации и антирабочего трудового законодательства, чем от офшоринга или иммиграции. Но хотя влияние иммиграционной политики, проводимой в интересах работодателей, не следует преувеличивать, интеллектуально нечестно игнорировать вред, наносимый стратегиями иммиграционного арбитража значительному числу американских рабочих, от сельскохозяйственных рабочих и уборщиков до профессионалов в технологическом секторе.

Рассматривая иммиграцию как вопрос экономики труда, а не как вопрос антирасистской социальной справедливости, я нарушаю, пожалуй, самое большое табу двухпартийного неолиберального режима, который правит Соединенными Штатами со времен Рейгана и Клинтона. Левые из оверкласса, неолиберальный центр и либертарианские правые настаивают на том, что иммиграция оказывает только благотворное влияние на американских рабочих и американскую экономику; подвергать сомнению эту догму истеблишмента - ересь.

Этот двухпартийный консенсус в пользу массовой иммиграции сложился лишь около 2000 года. На протяжении большей части американской истории члены профсоюзов выступали за ограничительную иммиграционную политику, чтобы создать рынок продавцов рабочей силы, а работодатели - за более высокий уровень иммиграции, чтобы создать рынок покупателей рабочей силы. Более старая левоцентристская позиция нашла отражение в комиссии по иммиграции при администрации Картера, возглавляемой преподобным Теодором Хесбургом, и в комиссии при администрации Клинтона, возглавляемой афроамериканским политиком Барбарой Джордан. Обе эти демократические комиссии призвали бороться с нелегальной иммиграцией и сократить высокий уровень неквалифицированной легальной иммиграции, чтобы защитить низкооплачиваемых американских рабочих от конкуренции со стороны иммигрантов. Против их рекомендаций в то время выступали представители бизнеса, ориентированного на дешевую рабочую силу, и либертарианские идеологи из Республиканской партии.

Движение Демократической партии в сторону от иммиграционного скептицизма и торгового скептицизма в последнем поколении было вызвано несколькими причинами. Одна из них - замещение членов профсоюзов частного сектора как социальной базы Демократической партии профессионалами и менеджерами с высшим образованием, которые не сталкиваются с конкуренцией со стороны иммигрантов или угрозой офшоринга и часто пользуются преимуществами дешевого импорта, произведенного на зарубежных потогонных фабриках, и обильным предложением низкооплачиваемой домашней прислуги и работников сферы обслуживания на местном сайте. Другой причиной является растущее доминирование в рабочем движении профсоюзов государственного сектора, члены которых, такие как школьные учителя и государственные служащие, имеют рабочие места, которые не могут быть выведены за штат или переданы неквалифицированным работникам-иммигрантам. Третьим фактором стала надежда на то, что массовая иммиграция обеспечит постоянное демократическое большинство, исходя из того, что латиноамериканские, азиатские и другие неевропейские иммигранты, ставшие гражданами, и их потомки образуют блок "цветных избирателей", постоянно поддерживающих белых прогрессистов. Эти три фактора объясняют, почему демократические левые сегодня повторяют пропаганду об иммиграции, которая по-прежнему ассоциируется с лоббистами бизнеса и либертарианскими правыми, включая обвинение в том, что любая критика высоких уровней иммиграции любого рода должна быть мотивирована расизмом.

Факт остается фактом: настороженное отношение к иммиграции со стороны организованного труда в прошлом часто было оправданным. Как мы уже видели, основной формой власти трудящихся являются коллективные переговоры, заключаемые организованным трудом. Экономист Вернон М. Бриггс-младший пишет: "За двумя исключениями [1897-1905 и 1922-1929] членство в американских профсоюзах с течением времени изменялось обратно пропорционально тенденциям в размере иммиграционного притока".

В 2022 г. Институт Катона, антипрофсоюзный либертарианский аналитический центр в Вашингтоне, опубликовал исследование под названием "Иммигранты снижают уровень профсоюзного движения в США". Подтверждая выводы Бриггса, авторы исследования утверждают, что иммиграция сыграла важную роль в де-юнионизации Америки: "Мы обнаружили, что иммиграция снизила плотность профсоюзов на 5,7 процентных пункта в период с 1980 по 2020 год, что составляет 29,7% от общего снижения плотности профсоюзов за этот период [выделено нами]". В исследовании утверждается, что влияние массовой иммиграции на профсоюзное движение является косвенным. Увеличивая этническое разнообразие рабочей силы, иммиграция усиливает взаимную подозрительность между группами и затрудняет межрасовую и межэтническую классовую солидарность.

Для компании Whole Foods, принадлежащей Amazon и известной своей враждебностью к организованному труду, это не будет неожиданностью. Whole Foods использовала сгенерированные компьютером "тепловые карты" для определения мест, где работники с наибольшей вероятностью попытаются объединиться в профсоюз. Компания обнаружила, что магазины с высоким уровнем расового и этнического разнообразия с меньшей вероятностью поддержат попытки объединения в профсоюз, чем те, где сотрудники были более однородны по происхождению.

То, что иммиграция затрудняет создание профсоюзов, не удивило бы ни лидеров организованного труда, ни работодателей предыдущих поколений. В 1875 г. управляющий одной из фабрик Питтсбурга объяснял: "Мой опыт показывает, что немцы, ирландцы, шведы и те, кого я называю "гречками" (молодые американские деревенские парни), разумно смешанные, составляют самую эффективную и податливую силу, какую только можно найти". В 1911 году Комиссия по иммиграции США отметила, что "во многих случаях сознательная политика работодателей [направлена] на смешение рас [белых этнических групп] в определенных отделах и подразделениях. . препятствуя согласованным действиям работников".

 

Расизм и ксенофобия - это вопрос о том, почему бизнес и лобби работодателей почти без исключения выступают за повышение уровня иммиграции всех видов, включая легальных иммигрантов и временных гастарбайтеров, и против санкций и других сдерживающих факторов для найма нелегальных иммигрантов - по крайней мере, именно в это хотят заставить нас поверить корпоративная элита Америки, корпоративные СМИ и кооптированное прогрессивное движение.

Хотя белый расизм и англо-американский протестантский этнический и религиозный фанатизм определяли иммиграционную политику США с момента основания до середины XX в., афроамериканцы и латиноамериканцы часто выступали против высокого уровня иммиграции из-за ее пагубного влияния на работников с низкими доходами в их общинах. Например, в XIX и XX веках европейские иммигранты конкурировали с афроамериканцами во многих профессиях, часто в ущерб последним.

A. Филип Рэндольф, основатель Братства носильщиков спальных вагонов, ведущий деятель интеграции оборонного производства во время Второй мировой войны и Марша на Вашингтон за рабочие места и свободу в 1963 г., был, пожалуй, крупнейшим американским борцом за гражданские права ХХ века наряду с Мартином Лютером Кингом-младшим. В 1924 г. Рэндольф призвал к сокращению иммиграции без учета расовых различий, что пошло бы на пользу рабочим всех рас в США:

Вместо того чтобы сократить иммиграцию до 2% от квоты 1890 года, мы предлагаем сократить ее до нуля. ... . . Мы выступаем за то, чтобы не пускать немцев из Германии, итальянцев из Италии. ...индусов из Индии, китайцев из Китая и даже негров из Вест-Индии. Эта страна страдает от иммигрантского несварения. . . . Пора прекратить эту грандиозную погоню за американским золотом, которая переполняет рынок труда, приводит к снижению уровня жизни, расовым волнениям и общей социальной деградации. Чрезмерная иммиграция противоречит интересам масс всех рас и национальностей в стране - как иностранных, так и местных.

Среди испаноязычных американцев, опрошенных Pew в 2018 году, наибольшее число (48%) считали, что количество легальных иммигрантов, прибывающих в США, соответствует норме; только 14% хотели бы увеличить число иммигрантов, в то время как 25% испаноязычных респондентов считали, что США принимают слишком много иммигрантов. По данным опроса Гарвардского университета CAPS/Harris, проведенного в 2018 году, 53% латиноамериканцев выступают за немедленную депортацию всех, кто незаконно пересекает границу, а 70% поддерживают более строгие иммиграционные законы. Противодействие нелегальной иммиграции частично объясняет переход многих испаноязычных избирателей на сторону Республиканской партии при Трампе и Байдене.

Многие американцы мексиканского происхождения, проживающие на юго-западной границе, на протяжении многих поколений выступали против использования мексиканских рабочих-мигрантов американским агробизнесом для поддержания низкого уровня заработной платы в своих регионах и слабых позиций рабочих на переговорах. Лига объединенных латиноамериканских граждан и Американский форум GI, наиболее влиятельные мексикано-американские организации после Второй мировой войны, лоббировали в Конгрессе принятие мер против фермеров и владельцев ранчо, использующих труд нелегальных иммигрантов. В 1950 г. GI Forum принял резолюцию, критикующую тогдашнего сенатора Линдона Б. Джонсона из Техаса за то, что он встал на сторону фермеров, которые хотели сократить федеральное финансирование лагерей для задержанных и воздушных перевозок депортированных нелегальных рабочих в Мексику:

Сенатор Джонсон в значительной степени обязан своим положением в Сенате США голосам тысяч граждан мексиканского происхождения в Южном Техасе... и действия сенатора Джонсона способствуют принципам либерализма, сформулированным покойным Франклином Делано Рузвельтом... [его голосование [против увеличения финансирования задержания и депортации нелегальных рабочих-иммигрантов] является полным пренебрежением к той дружбе, которую питают к нему тысячи граждан мексиканского происхождения".

Последующая отмена во время президентства Джонсона в 1964 г. программы "Брасеро" - программы эксплуатации мексиканских гастарбайтеров, использовавшейся агробизнесом юго-запада, - была поддержана лидерами мексиканских американцев, профсоюзами и либералами "Нового курса".

Сезар Чавес, который в 1962 г. вместе с Долорес Уэрта основал Объединенную фермерскую рабочую силу (UFW), осуждал нелегальную иммиграцию и сообщал о несанкционированных трудовых мигрантах пограничному патрулю. В 1974 г. Чавес пояснил свою позицию: "Нелегалы подвергаются двойной эксплуатации, во-первых, потому что они сельскохозяйственные рабочие, , а во-вторых, потому что они бессильны защитить свои собственные интересы. Но если бы нелегалов не использовали для срыва наших забастовок, мы могли бы выиграть эти забастовки в одночасье и тогда смогли бы улучшить условия жизни и труда всех сельскохозяйственных рабочих". Чавес поддержал амнистию для некоторых нелегальных иммигрантов, чтобы предотвратить тактику "разделяй и властвуй" со стороны работодателей.

Если бы Объединенным работникам ферм удалось организовать более двух миллионов фермеров, то они стали бы одним из крупнейших профсоюзов частного сектора США. Как отмечается в одном из исследований 2010 г., "профсоюзы, в первую очередь UFW и Teamsters, оказали максимальное влияние на заработную плату и пособия фермеров в период с середины 1960-х до начала 1980-х годов, то есть в период очень низкой иммиграции. Программа Брасеро завершилась в 1964 г., а несанкционированная миграция начала расти только в 1983 г., когда пограничный патруль задержал рекордное на тот момент количество иностранцев - 1,3 млн. человек (пик задержаний пришелся на 1986 и 2000 гг., по 1,8 млн. человек в год)".

Но усилия Чавеса и его единомышленников в защиту работников фермерских хозяйств оказались тщетными. Американские работодатели из агробизнеса сумели использовать трансграничный трудовой арбитраж, чтобы победить UFW. К 2021 году почти половину американских фермеров составляли нелегальные иммигранты, большинство из которых были выходцами из Мексики или Центральной Америки.

Эокономист Джованни Пери - один из экспертов, на которого чаще всего ссылаются прогрессивные и либертарианские сторонники увеличения иммиграции. В 2007 г. в аналитической записке "Как иммигранты влияют на занятость и заработную плату в Калифорнии", подготовленной для Института общественной политики Калифорнии, Пери заявил: "Во-первых, нет никаких доказательств того, что приток иммигрантов в период 1960-2004 гг. ухудшил возможности трудоустройства местных жителей с аналогичным образованием и опытом."

Утверждение Пери является заведомо ложным. Вот один из многих примеров эмпирических исследований по этому вопросу: в 1988 г. Главное бухгалтерское управление провело обзор эмпирической (а не теоретической) научной литературы и выявило многочисленные случаи, когда работодатели заменяли американских работников или легальных иммигрантов нелегальными иммигрантами, в большинстве своем из Мексики. Многие из этих примеров относятся к Калифорнии.

Обувщики: "В 1940-х годах в Южной Калифорнии выплачивалась самая высокая в стране заработная плата для сопоставимых рабочих. . . . Международные мигранты (многие из которых являются нелегалами) составляют большую часть предложения квалифицированных обувных рабочих в Лос-Анджелесе и оказывают понижающее давление на заработную плату и условия труда."

Работники ресторанов в Лос-Анджелесе: "В ходе исследования 37 из 52 опрошенных менеджеров ресторанов считали, что международные мигранты либо сдерживают рост заработной платы, либо предотвращают нехватку рабочей силы для кухонных работников. Тридцать девять из этих работодателей признались, что заменяли местных работников (мексикано-американцев, чернокожих и англоязычных) испаноязычными международными мигрантами."

Сборщики цитрусовых: "В цитрусовом округе Вентура группа оседлых, в основном легальных работников добилась повышения заработной платы и льгот в 1970-е годы. В период с 1975 по 1985 год подрядчики, использующие труд недавно прибывших международных мигрантов, большинство из которых были нелегалами, смогли снизить оплату труда сборщиков цитрусовых в этом районе по меньшей мере на 18%"

Рабочие томатов: "В 1970-е годы в округе Сан-Диего легальные работники, занятые выращиванием томатов, потеряли работу или согласились на существенное снижение заработной платы, поскольку производители перешли на более широкое использование нелегальных работников. . . . Ставки заработной платы превышали 4,00 долл. в час, а некоторые производители подписали контракты с Объединенной фермерской рабочей организацией (UFW), которые включали медицинские льготы и пенсионный план. Однако к концу 1970-х годов фермеры Северного округа смогли снизить стоимость труда до 3,35 долл. в час."

Уборщики: "В период после Второй мировой войны дворники, работавшие в многоэтажных районах Лос-Анджелеса, около половины которых составляли чернокожие жители США, добились отличной заработной платы и условий труда под руководством Международного союза работников сферы обслуживания (SEIU). Однако в начале 1980-х гг. группа агрессивных компаний, не входящих в профсоюз и нанимающих преимущественно нелегальных рабочих, смогла вырвать лучшие строительные контракты у фирм, состоящих в профсоюзе. В результате заработная плата упала, и большинство чернокожих уборщиков, родившихся в США, потеряли работу."

Использование работодателями как легальных, так и нелегальных иммигрантов в качестве забастовщиков и подменных рабочих продолжается и в наше время. Вот Натали Китроефф в газете Los Angeles Times в 2017 г.: "Иммигранты наводнили калифорнийское строительство. Оплата труда рабочих упала. Here's Why." Другая журналистка, Сара Мюррей, написала об уничтожении профсоюзов в мясоперерабатывающей промышленности США для The Wall Street Journal в 2013 году: On the Killing Floor, Clues to the Impact of Immigration on Jobs.

 

В США технологические компании Силиконовой долины, фирмы с Уолл-стрит и другие предприятия, занимающиеся высоким уровнем оплаты труда, стали зависимы от постоянного притока из-за рубежа "подневольных" работников с высшим образованием по программе H-1B. Такие компании, как Google, Apple, Microsoft и JPMorgan, нанимают H-1B напрямую или арендуют этих гастарбайтеров у подрядчиков, известных как "body shop", многие из которых являются индийскими фирмами, например, Tata Consultancy Services.

В США по программе H-1B занято относительно небольшое количество работников, однако они составляют непропорционально большую долю рабочей силы на "рабочих местах будущего" в сфере технологий, о которых говорят американские бизнесмены, политики и эксперты. В период с 1980 по 2010 г., главным образом в результате масштабного расширения программы H-1B, число американских рабочих мест в области компьютерных наук, занимаемых иностранцами, выросло с 7,1% до 27,8%.

В 2020 г. 74,1% из 407 071 визы H-1B, выданной Соединенными Штатами иностранным работникам специального профиля, получили граждане Индии. Идея о том, что три четверти работников на земле за пределами границ США, обладающих ценными навыками, в которых остро нуждаются Силиконовая долина, Уолл-стрит и другие отрасли американской промышленности, просто случайно живут в одной стране, явно абсурдна. Преобладание молодых индийских мужчин среди H-1B лишь отражает случайное значение индийских "кузовных мастерских" в качестве поставщиков подневольных работников для американских компаний, начиная с 1990-х годов.

С самого начала своего существования Соединенные Штаты извлекали пользу из работников, обладающих особыми навыками, которых нет в нашей стране: британские рабочие текстильных фабрик в XIX веке, валлийские железоделательные мастера в зарождающейся сталелитейной промышленности США, немецкие ученые-ракетчики, такие как Краффт Эрикке и Вернер фон Браун, в космическую эру после Второй мировой войны. Однако большинство H-1B, несмотря на то, что они определяются как "специализированные работники", не обладают уникальными навыками, которыми не обладают американские выпускники программ STEM.

По мнению Американского совета по иммиграции (American Immigration Council), правозащитной группы, которая не раскрывает своих доноров на своей веб-странице, "исследования показывают, что работники H-1B дополняют американских работников, заполняют пробелы в занятости во многих профессиях, связанных с НТИМ, и расширяют возможности трудоустройства для всех". Это стало бы новостью для многих американцев, например, для нескольких работников компании Disney, которых уволили из американских компаний после того, как их заставили обучать заменявших их H-1B-работников. Эти и другие случаи вызывают очевидный вопрос: Если приглашенные работники H-1B настолько квалифицированны, то почему их должны обучать американские работники, которых они заменяют?

Если бы действительно существовала нехватка квалифицированных работников, можно было бы ожидать, что компании Кремниевой долины будут лоббировать в Конгрессе введение балльной системы, как в Канаде, Австралии и Великобритании. Такая система поощряла бы квалифицированных иммигрантов и начисляла бы им баллы в зависимости от уровня владения английским языком, образования, специальных навыков и т.д. Вместо этого через подставные группы, такие как FWD.us, созданная при содействии соучредителя Facebook Марка Цукерберга в 2013 г., крупнейшие технологические корпорации и другие организации постоянно лоббируют в Конгрессе расширение числа виз H-1B.

Почему руководители Apple, Facebook, Google, Intel и других технологических компаний не выступают за введение системы отбора квалифицированных иммигрантов на основе заслуг? Причин две: прибыль работодателя и власть работодателя.

Начать можно с прибылей технологических компаний. В условиях балльно-рейтинговой системы технологические компании потеряют экономию на затратах на оплату труда, которая создается за счет трудового арбитража, использующего разницу между зарплатой подневольных работников H-1B и тем, что большинство американских граждан и обладателей грин-карт требовали бы в качестве оплаты за те же самые работы в отсутствие программы H-1B.

Министерство труда США устанавливает четыре уровня заработной платы H-1B, основываясь на медианной заработной плате других работников той же профессии и региона, используя данные исследования Occupational Employment and Wage Statistics, проводимого Бюро трудовой статистики. Эта система призвана защитить американских рабочих и легальных постоянных жителей от снижения их заработной платы в результате конкуренции с H-1B. Однако, как отмечают Дэниел Коста и Рон Хира в исследовании 2020 года, Министерство труда устанавливает два самых низких уровня заработной платы для H-1B намного ниже местной медианной заработной платы.

"Неудивительно, - пишут Коста и Хира, - что в 2019 году три пятых всех рабочих мест H-1B были сертифицированы по двум самым низким уровням преобладающей заработной платы". Среди ведущих работодателей, использующих H-1B, IBM имеет три пятых своих работников H-1B первого или второго уровня, Amazon и Microsoft - по три четверти, Google - более половины, а Walmart и Uber - примерно по половине. Если H-1B - это гении с уникальными и ценными навыками, которых нет ни у американских рабочих, ни у иммигрантов с грин-картами, то почему же технологические фирмы и их подрядчики так стараются платить большинству своих H-1B самую низкую зарплату, допустимую по американскому законодательству? Коста и Хира заключают: "Данные по уровню заработной платы ясно показывают, что большинство работодателей H-1B, особенно самые крупные из них, в силу огромного количества нанимаемых ими работников, используют несовершенное правило преобладающей заработной платы H-1B для занижения оплаты труда своих работников по сравнению с рыночными стандартами, что приводит к значительной экономии затрат на оплату труда для компаний, использующих H-1B".

Однако в предпочтении менеджеров и акционеров американских технологических компаний, таких как Apple, Microsoft, Google и Facebook, использовать неграждан в качестве подневольных слуг, а не свободный труд, есть нечто большее, чем соображения выгоды. Система баллов, основанная на заслугах, позволила бы квалифицированным иммигрантам работать на любую фирму, которую они выберут, но подневольные рабы привязаны к своим спонсорам - корпорациям и кузовным мастерским. Самое основное право свободного работника - право уволиться и устроиться на другую работу в той же стране без разрешения работодателя - у работников H-1B отсутствует, поэтому их легче запугать работодателю и они боятся жаловаться на нарушения. Предпочтение работодателей к работникам, практически не имеющим права договариваться на рабочем месте, помимо соображений стоимости рабочей силы, объясняет их лоббирование расширения числа подневольных работников, а также враждебное отношение к организованному труду.

 

Как и защитники корпоративной политики перевода предприятий на периферию, защитники иммиграционного трудового арбитража часто утверждают, что вред, если он и есть, затрагивает лишь нескольких работников, личные страдания которых перевешиваются выгодами для экономики в целом и потребителей.

Частым аргументом лоббистов массовой иммиграции, финансируемых корпорациями и миллиардерами, является то, что иммигранты увеличивают валовой внутренний продукт (ВВП) и создают новые рабочие места в США. Поскольку ВВП растет по мере увеличения численности рабочей силы, это верно, но не имеет никакого значения. С точки зрения долгосрочного национального процветания важен не валовой ВВП и даже не ВВП на душу населения, а производительность труда на душу населения. Если приток рабочих-иммигрантов снижает стимулы работодателей к инвестированию в трудосберегающие технологии, то увеличение иммиграции будет означать снижение роста производительности труда и долгосрочного процветания по сравнению с другими, более механизированными и автоматизированными обществами.

Другой аргумент в пользу массовой иммиграции заключается в том, что иммигранты как потребители уже самим своим присутствием в стране создают рабочие места для местных жителей и других иммигрантов. Однако конкретные виды рабочих мест, создаваемых иммигрантами как потребителями, зависят от их доходов. Если увеличить число нищих иммигрантов в Америке, то это приведет к росту числа квартир с низкой арендной платой, дисконтных магазинов, монетных прачечных, которыми пользуются люди, слишком бедные, чтобы купить стиральные и сушильные машины для своих домов, и кредиторов, начисляющих ростовщические проценты бедным людям, не имеющим банковских счетов.

Массовая низкооплачиваемая иммиграция не только расширяет круг предприятий, охотящихся на бедных, но и создает рабочие места в государственных бюро социального обеспечения, а также в религиозных и светских некоммерческих организациях, являющихся подрядчиками бюро социального обеспечения, поскольку иммигранты в США с большей вероятностью, чем коренные жители, будут нуждаться в государственной помощи. По данным Национальной академии инженерных наук и медицины, в 2011 году 19,9% иммигрантов и 32,1% детей иммигрантов в возрасте до 18 лет жили в бедности по сравнению с 13,5% коренных жителей. В другом докладе Национальной академии было установлено, что 45% семей иммигрантов зависят от социальной помощи на питание и 46% - от Medicaid.

Рост числа квартир с низкой арендной платой, магазинов со скидками и бюрократических учреждений социального обеспечения - это действительно экономический рост в результате низкооплачиваемой иммиграции, но тот ли это вид роста, который должна стремиться поощрять любая развитая страна?

Некоторые левые и либертарианцы утверждают, что разрешение массовой иммиграции в развитые страны поможет бедным государствам развиваться. Но математика не работает. В 2019 году доля иностранцев в населении США составляла 13,7%, а доля иностранцев в рабочей силе США - 17,2%, увеличившись с 6,2% и 6,7% в 1980 году, в конце эпохи Нового курса и начале неолиберальной эры в США. Но в 2020 году только 3. Хотя многие из этих индивидуальных иммигрантов, несомненно, улучшили свои условия жизни за счет переезда, остальные 96% человечества не испытали никаких личных преимуществ.

Что же касается денежных переводов - денег, которые иммигранты отправляют своим родственникам или тратят в своих странах? В то время как денежные переводы эмигрантов составляют большую долю национального ВВП в некоторых странах, которые являются чрезвычайно маленькими (38,98% в случае Тонга с населением 105 697 человек в 2020 году) или чрезвычайно бедными (24,91% в случае Сомали), для стран с низким уровнем дохода в целом денежные переводы эмигрантов из страны за рубеж составляют не более 4% ВВП, как, например, в Нигерии (3,98% ВВП) и Мексике (3,94%). Ни одна страна никогда не входила в число развитых индустриальных экономик благодаря денежным переводам обедневших работников, которые они отправляют на рынки низкооплачиваемого труда промышленно развитых стран.

Существуют ли рабочие места, которые американцы отказываются выполнять, на чем настаивают и правые, использующие дешевую рабочую силу, и левые, выступающие за открытые границы? Нет. Неиммигранты в большом количестве работают почти во всех профессиях, в которых сконцентрированы иммигранты. В 2014 г. нелегальные иммигранты составляли, по оценкам, 5% рабочей силы США (из-за отсутствия данных и повсеместной подделки документов, удостоверяющих личность, эта цифра может быть как выше, так и ниже). Они составляли примерно пятую часть или более в следующих отраслях: химчистка и прачечная (18%), эксплуатация зданий (19%), производство одежды (19%), ландшафтный дизайн (21%), занятость в частных домохозяйствах (22%) и растениеводство (22%). Во всех отраслях пищевой промышленности - от производства до распределения и розничной торговли - легальные и нелегальные иммигранты вместе взятые составляли не более 23% рабочей силы в целом, достигая максимума в 30% в производстве продуктов питания.

Когда фермеры, владельцы ранчо, строители домов и другие жалуются на то, что не могут найти достаточное количество американских рабочих, на самом деле они имеют в виду, что не могут найти достаточное количество американцев, готовых работать за ту зарплату, которую они предпочитают платить. Если в конкретной профессии или отрасли не наблюдается резкого роста заработной платы, то утверждение работодателей в этом секторе о нехватке рабочей силы заведомо не соответствует действительности.

Защитники как глобального трудового арбитража, так и иммиграционного трудового арбитража за счет американских рабочих и роста производительности труда в стране аналогичным образом апеллируют к благополучию американских потребителей, которые покупают товары и услуги, произведенные работниками, получающими низкую заработную плату здесь или за рубежом. Как и преимущества офшоринга для потребителей, выгоды низкооплачиваемой иммиграции в США чрезвычайно преувеличены лоббистами работодателей и их рупорами в СМИ и правительстве.

В 1997 г. экспертная группа Национального исследовательского совета Национальной академии наук США пришла к выводу, что конкуренция с неквалифицированными иммигрантами объясняет почти половину снижения заработной платы в период с 1980 по 1994 г. для уроженцев США, бросивших среднюю школу, среди которых непропорционально много чернокожих и латиноамериканцев. В то же время, по оценкам Национального исследовательского совета, ежегодная экономическая выгода от иммиграции может составить не более 18 млрд. долл. (около 32 млрд. долл. в 2022 г.) в экономике с объемом около 23 трлн. долл. И даже эта мизерная экономическая выгода ценой значительного снижения заработной платы наименее квалифицированных американских работников будет непропорционально велика для состоятельных американских граждан и предприятий, которые, скорее всего, будут нанимать низкооплачиваемых иммигрантов в качестве рабочих, слуг или продавцов услуг.

В связи с этим возникает очевидный вопрос: Если снижение цен на товары и услуги за счет снижения заработной платы работников, которые их предоставляют, является такой хорошей идеей, то почему бы не помочь американским потребителям еще больше, снизив заработную плату всех американских работников, а не только тех, кто конкурирует с иностранными рабочими или иммигрантами? Почему бы вместо повышения минимальной заработной платы не снизить ее или вообще не отменить? Почему бы не легализовать детский труд в США? Потребители только выиграют от снижения цен!

 

Выступать против низкооплачиваемой иммиграции - не значит выступать против иммиграции как таковой. Иммиграционная политика в целом состоит из различных политик, преследующих разные цели, включая политику в отношении беженцев, семейную политику и привлечение редких специалистов с действительно дефицитными и ценными навыками. Люди доброй воли могут не соглашаться с конкретными категориями и объемами иммиграции. Я хочу сказать, что на протяжении нескольких поколений иммиграционная политика США использовалась американскими работодателями в качестве одного из инструментов, наряду с разрушением профсоюзов, аутсорсингом, антирабочим трудовым законодательством и выводом производства за рубеж, которые используются для подрыва переговорной силы американских работников и их способности требовать более высокой заработной платы, лучших льгот и условий труда.

Успешное наступление работодателей на многочисленных фронтах против переговорной силы американских работников в США XXI века привело к появлению класса "работающих бедных" - работников с полной занятостью, которые не в состоянии содержать себя и свои семьи на свою зарплату и зависят от государственного социального обеспечения, чтобы выжить. О том, как социальное государство в США субсидирует низкооплачиваемых работодателей, как американцы пытаются избежать ловушки низкооплачиваемых профессий, получая дипломы колледжей или профессиональные лицензии, и как бешеная гонка дипломов деформирует американское общество в самых разных областях - от создания семьи до партийной политики, - пойдет речь в следующих главах.

 

ГЛАВА 6.

Scrooge

Revisited

Антирабочее государство всеобщего благосостояния

 

В предыдущих главах мы видели, как американские работодатели использовали различные стратегии для снижения заработной платы американских работников: практически уничтожили организованный труд в частном секторе, реклассифицировали и передавали на аутсорсинг рабочие места для снижения затрат на оплату труда и пособия, а также использовали преимущества глобального трудового арбитража для замены более дорогих американских работников на менее дорогих иностранных, включая легальных иммигрантов, нелегальных иммигрантов и подневольных слуг ("гостевых работников"). Кампания американских лоббистов-работодателей, проводившаяся на протяжении последних полувека, успешно достигла своей цели - снизить заработную плату или не допустить ее роста до уровня, до которого она могла бы вырасти, если бы не разрушение переговорной силы работников.

Но успех полувекового наступления работодателей на власть американских рабочих породил проблему: кто позаботится о растущем числе работников, которые не могут выжить ни как личности, ни как главы семей на ту мизерную зарплату, которую им платят? Американцы слишком щедры, чтобы позволить работникам и их семьям умирать от голода, потому что им платят голодную зарплату. Американское государство всеобщего благосостояния поддерживает жизнь недополучающих зарплату работников, а счет оплачивают американские налогоплательщики.

 

Плотин Смит считал само собой разумеющимся, что работники должны получать не только прожиточный минимум, но и семейную зарплату, достаточную для оплаты всех расходов на жизнь детей и родителей:

Человек всегда живет своим трудом, и его зарплата должна быть достаточной для его содержания. В большинстве случаев она должна быть даже несколько больше, иначе он не сможет воспитать семью, и род таких рабочих не сможет продолжаться дольше первого поколения.

Смит писал, что даже в случае пары, состоящей из двух работников, мужу и жене необходимо платить гораздо больше, чем требуется для них самих, чтобы они могли покрыть расходы на воспитание детей: "Таким образом, по крайней мере, представляется несомненным, что для воспитания семьи совместный труд мужа и жены должен, даже при самых низких видах обычного труда, приносить нечто большее, чем то, что точно необходимо для их собственного содержания".

Смит опасался, что при слишком низкой заработной плате работники не смогут содержать себя как личность, а тем более свои семьи. Результатом чрезмерно низкой заработной платы стали бы социальные потрясения:

Низший класс, не только переполненный своими работниками, но и переполненный работниками всех других классов, будет испытывать такую конкуренцию за рабочие места, что заработная плата за труд будет сведена к самому жалкому и скудному пропитанию работника. Многие будут либо голодать, либо будут вынуждены искать средства к существованию либо попрошайничеством, либо совершением, возможно, величайших преступлений.

В качестве альтернативы голоду, попрошайничеству, преступлениям и бунтам в Великобритании на протяжении столетий существовало рудиментарное государство всеобщего благосостояния в виде "Законов о бедных". Смит осуждал карательный характер существовавшей в его время системы помощи бедным: "Вряд ли найдется в Англии бедняк в возрасте сорока лет, рискну сказать, который не чувствовал бы в какой-то части своей жизни жесточайшего угнетения со стороны этого плохо продуманного закона". Ни одно из этих зол не существовало бы, полагал Смит, если бы работодатели платили адекватную заработную плату.

В отличие от Адама Смита, Эбенезер Скрудж, вымышленный британский капиталист викторианской эпохи, герой повести Чарльза Диккенса "Рождественская песнь", не возражал против уплаты налогов или благотворительных пожертвований на поддержку минимального, карательного, ориентированного на работодателей социального государства - британского закона о бедных XIX века с его беговыми дорожками и работными домами, а также тюрьмами для бедных, склонных к преступности. Для Скруджа, как и для современных неолибералов, либертарианцев и консерваторов свободного рынка, была немыслима альтернатива - обязать всех работодателей платить каждому работнику прожиточный минимум. Если работодатель решает не платить прожиточный минимум, то это проблема работника и общества, а не работодателя.

В "Рождественской песне" Диккенса есть сцена, в которой к Скруджу во время Рождества обращаются несколько филантропов, пытающихся собрать деньги на благотворительность:

"В это праздничное время года, мистер Скрудж... более чем обычно желательно, чтобы мы сделали некоторые небольшие пожертвования для бедных и обездоленных, которые очень страдают в настоящее время. Многие тысячи нуждаются в предметах первой необходимости; сотни тысяч нуждаются в обычных удобствах, сэр".

"Неужели нет тюрем?" - спросил Скрудж.

"Тюрем много", - сказал джентльмен, снова откладывая ручку.

"А рабочие дома Союза?" - спросил Скрудж. "Они еще действуют?"

"Да. И все же, - ответил джентльмен, - я хотел бы сказать, что это не так".

"Значит, "Беговая дорожка" и "Закон о бедных" работают в полную силу?" - спросил Скрудж.

"Оба очень заняты, сэр".

"О! Я боялся, судя по тому, что вы сказали сначала, что случилось что-то, что остановило их в их полезном течении", - сказал Скрудж. "Я очень рад это слышать. . . . Я помогаю содержать упомянутые мною заведения: они стоят достаточно дорого, и те, кому плохо, должны туда ходить".

 

Дэм Смит и Эбенезер Скрудж символизируют два основных подхода к организации современного индустриального общества, в котором большая часть производства находится в частной собственности и подавляющее большинство людей вынуждено зарабатывать на жизнь, продавая свой труд частным работодателям за зарплату, если мы отвергаем социалистическую систему, демократическую или авторитарную, которая объединяет политическую и экономическую власть в руках одной элиты. Один из подходов заключается в том, чтобы все работающие полный рабочий день получали заработную плату, достаточную не только для оплаты текущих расходов на себя и свою семью, но и для накоплений и взносов на страхование, включая обязательное государственное социальное страхование от бедности в старости. В этой системе на помощь по средствам - "социальное обеспечение" - должны рассчитывать только те, кто не может работать и не имеет права на другие виды страхования, втом числе на социальное страхование, основанное на истории взносов в фонд заработной платы. Никто из тех, кто работает полный рабочий день, не должен быть бедным. Мы можем назвать эту систему моделью "прожиточный минимум/социальное страхование".

Другой способ построения рыночной экономики с большинством наемных работников - это модель "низкая заработная плата - высокое благосостояние". Под "высоким благосостоянием" я не имею в виду щедрые программы универсальных пособий в смысле скандинавских государств всеобщего благосостояния после 1945 года. Напротив, я имею в виду, что государственная помощь, которая может принимать форму денежных или натуральных субсидий, таких как продовольственные талоны и государственное жилье в США, составляет большую долю совокупного дохода низкооплачиваемого работника, когда социальная помощь и заработная плата, выплачиваемая работодателем, складываются вместе.

В прошлом веке США использовали обе эти модели организации общества наемных работников, примерно по полвека в каждом случае. Порядок "Нового курса" с 1930-х по 1980-е годы представлял собой вариант системы прожиточного минимума/социального страхования. Неолиберальный порядок с 1950-х по 1980-е годы основан на системе "низкая зарплата - высокое социальное обеспечение".

Вопреки мифологии, разделяемой многими современными американскими прогрессистами и консерваторами, полувековой режим "Нового курса" при президентах-демократах Франклине Делано Рузвельте и Линдоне Б. Джонсоне и президентах-республиканцах Дуайте Эйзенхауэре и Ричарде Никсоне не отличался высоким уровнем перераспределения средств от богатых к бедным. Живая зарплата означала, что лишь немногие работники, занятые полный рабочий день, нуждались в государственной помощи, определяемой по средствам, или "социальном обеспечении". Живая заработная плата также обеспечивала платежеспособность универсальной системы социального страхования, основанной на взносах, включающей страхование от безработицы и социальное обеспечение. Социальное страхование оплачивалось за счет фиксированных налогов на заработную плату со всех доходов до определенного уровня, а не за счет высоких прогрессивных налогов на богатых . Такая модель финансирования отражает природу социального страхования как взаимного страхования работников, осуществляемого при поддержке государства, а не перераспределения средств от богатых к бедным. (На практике определенное перераспределение в рамках программ социального обеспечения и других программ социального страхования сглаживает регрессивный характер фиксированных налогов на заработную плату).

По замыслу американских политиков середины века, государственная помощь или "велфэр", право на которую имеют только бедные, должна была быть доступна только тем, кто не мог или не должен был работать не по своей вине, включая инвалидов и овдовевших матерей с маленькими детьми, которые, по мнению большинства американцев того времени, не должны были выходить на рынок труда. В своем обращении "О положении дел в стране" в 1935 г. президент Рузвельт заявил, что денежные пособия для взрослых, способных работать и не имеющих обязанностей по уходу за детьми, являются "наркотиком, тонким разрушителем человеческого духа", альтернативой которому должна быть государственная работа с прожиточным минимумом, если нет возможности найти работу с прожиточным минимумом в частном секторе.

Начиная с 1980-х годов, система "Нового курса", предусматривавшая низкую заработную плату и низкое социальное обеспечение, была заменена системой неолиберальной Америки, предусматривавшей низкую заработную плату и высокое социальное обеспечение. Сегодня в США работодателям разрешено платить нищенскую зарплату - слишком низкую, чтобы миллионы работников и их семьи могли прожить на нее. Чтобы компенсировать разрыв между заработком работников и тем, что необходимо их семьям для выживания, американские налогоплательщики вынуждены платить по счетам.

Даже в 2018 году, когда экономика восстанавливалась после Великой рецессии, 12% из 79 млн. семей в США хотя бы раз за предыдущий год получали пособия по программе Supplemental Nutrition Assistance Program или "продовольственные талоны". Из этих семей 79% включали как минимум одного работника, а почти половина семей, состоящих в браке и получающих продовольственные талоны, имела двух работников. В 2020 году, по данным Управления по отчетности правительства, 70% взрослых работников, участвовавших в программах Medicaid и продовольственных талонов, работали полный рабочий день.

Согласно исследованию, проведенному учеными Калифорнийского университета в Беркли в 2013 г., в США работники фастфуда более чем в два раза чаще, чем американская рабочая сила в целом, прибегают к помощи программ социального обеспечения: 52% против 25%. Тот факт, что четверть всей американской рабочей силы в XXI веке настолько низко оплачивается, что вынуждена полагаться на ту или иную программу социального обеспечения, шокировал бы демократов середины XX века, придерживавшихся Рузвельта, и республиканцев Эйзенхауэра.

В 2014 г. крупнейшая американская сеть магазинов Walmart оказалась в центре споров, поскольку заработная плата многих ее работников была настолько низкой, что они не могли прожить без использования программ социального обеспечения. По оценкам организации "Американцы за справедливость налогообложения", американские налогоплательщики выплатили 6,2 млрд. долл. низкооплачиваемым работникам Walmart, которые вынуждены были дополнять свои скудные доходы продовольственными талонами, жилищными ваучерами для малоимущих и программой государственного медицинского страхования для малообеспеченных американцев Medicaid, учитывающей их потребности. Примерно в то же время, по данным National Employment Law Project, 60% из 7 млрд. долл. ежегодных социальных пособий, предназначенных для низкооплачиваемых работников, достались сотрудникам всего десяти корпораций, причем только на долю McDonald's пришлось 1,2 млрд. долл.

В 2018 г. сенатор Берни Сандерс, независимый социалист из штата Вермонт, баллотировавшийся от демократов на пост президента в 2016 и 2020 гг., и представитель Ро Ханна (Калифорния) представили законопроект Stop Bad Employers by Zeroing Out Subsidies (BEZOS) Act, аббревиатура которого представляет собой игру с именем Джеффа Безоса, основателя и владельца компании Amazon, который боролся с профсоюзами на складах Amazon. Согласно этому законопроекту, корпорации должны были бы платить налог в размере той государственной помощи, которую получали все их работодатели. Центр труда Калифорнийского университета в Беркли подсчитал, что социальное обеспечение низкооплачиваемых американских работников ежегодно обходится налогоплательщикам в 150 млрд. долл.

Насколько велика может быть так называемая "социальная зарплата" по сравнению с низкой рыночной зарплатой, которую она дополняет, можно проиллюстрировать на ярком примере штата Нью-Йорк. В 2016 году годовой доход одинокого работника с двумя детьми, занятого полный рабочий день и получающего минимальную заработную плату в штате Нью-Йорк в размере 9 долл. в час, составил 18 720 долл. В расчете на год этот работник имел бы право на федеральный налоговый вычет по заработанному доходу (EITC) в размере 5513 долларов, отдельный EITC штата Нью-Йорк в размере 1654 долларов, EITC города Нью-Йорка в размере 276 долларов, пособия SNAP (талоны на питание) в размере 6132 долларов, федеральный налоговый вычет на ребенка в размере 2000 долларов и налоговый вычет Empire Child в размере 660 долларов на уровне штата. В сумме эти государственные субсидии на заработную плату и социальные льготы составляют 16 235 долларов США - почти 87% от рыночной заработной платы работника. Годовая рыночная заработная плата, равная комбинации минимальной заработной платы и различных государственных субсидий в данном случае, при условии пятидесяти недель сорокачасовой работы в год и двух недель оплачиваемого отпуска составила бы $34 955, или $16,80 в час. Вряд ли это можно назвать непомерной зарплатой для работника, занятого полный рабочий день в Нью-Йорке, а почасовая оплата труда близка к минимальной зарплате, установленной в рамках кампании "Борьба за 15 долларов". Однако вместо того, чтобы требовать от работодателя платить гипотетическому работнику прожиточный минимум, федеральное правительство США, правительство штата Нью-Йорк и город Нью-Йорк в данном примере совместно позволяют работодателю платить только 9 долл. в час и выставлять счет за почти половину расходов работника тем, кто платит федеральные, штатные и городские налоги.

Неолиберальная сделка ужасна для работников и налогоплательщиков. Но оно прекрасно для работодателей, которым государство всеобщего благосостояния позволяет платить низкую зарплату.

 

Как показывает пример британского закона о бедных, государство всеобщего благосостояния может быть как прорабочим, так и проработодателем, в зависимости от того, как оно устроено.

С точки зрения аморального, антисоциального и рационального работодателя, государство всеобщего благосостояния, ориентированное на работодателя, должно сочетать в себе мизерную социальную помощь работникам с требованием, чтобы те работали за низкую зарплату, прежде чем они смогут получить доступ к различным программам социального обеспечения. Такая система очень выгодна работодателям дешевой рабочей силы. Налогоплательщики, оплачивающие программы социального обеспечения, позволяют работодателю платить работникам слишком низкую зарплату, чтобы они могли на нее прожить. В то же время решение правительства о сохранении низкого уровня пособий по нуждаемости усиливает давление на получателей пособий, вынуждая их устраиваться на плохую работу с низкой зарплатой. Бедные работники вынуждены дополнять скудные пособия низкой зарплатой и дополнять низкую зарплату скудными пособиями. А вынуждая людей, нуждающихся в пособии, устраиваться на любую доступную работу, как правило, низкооплачиваемую, чтобы получать свои мизерные пособия, государство также предоставляет работодателю резерв отчаявшихся работников, которые согласны на нищенскую зарплату, которую им предлагают, резерв работников, которые вряд ли будут протестовать против злоупотреблений, опасаясь, что их лишат государственных пособий. Экономика с низкой зарплатой и высоким уровнем благосостояния представляет собой замкнутый круг.

В отношении каждой программы государства всеобщего благосостояния - будь то всеобщее социальное страхование или социальная помощь только для бедных - можно задать один и тот же вопрос: Увеличивает или уменьшает данная программа переговорную силу работников в переговорах с работодателями? В качестве примера можно привести страхование по безработице. Чем дольше длится период страхования от безработицы, тем более разборчиво безработные могут подходить к выбору следующего места работы, ожидая, пока найдется работа с более высокой зарплатой и лучшими льготами, а не соглашаясь на первую попавшуюся некачественную работу. Система страхования по безработице, созданная в интересах работодателей, напротив, будет предоставлять пособие как можно дольше, так что быстрое прекращение действия страховки вынудит работников соглашаться на любую работу, предлагаемую работодателями, какой бы ни была она жалкой.

То, что политолог Джейкоб Хакер называет "большим переносом риска", является еще одним способом, с помощью которого работодатели приватизируют выгоды, получаемые от найма работников, и одновременно социализируют издержки. Например, за последние полвека большинство американских работодателей заменили пенсии, которые возлагали риск будущих выплат на работодателей, либо отсутствием пенсий, либо пенсиями с установленными взносами, такими как 401(k), которые переносят риск потери денег на пенсии с работодателей на отдельных работников.

Субсидирование заработной платы только низкооплачиваемых работников - это, пожалуй, самый вопиющий пример социальной поддержки работодателей. Одной из крупнейших программ по борьбе с бедностью в США является субсидирование заработной платы, известное как налоговый кредит на заработанный доход. Работающие родители с детьми и некоторые работающие физические лица имеют право на федеральный EITC; кроме того, существуют дополнительные EITC от штатов.

EITC успешно снижает уровень бедности среди работников с низкими доходами. В 2018 году, по оценкам, она вывела из бедности 16,5 млн американцев, в том числе 3 млн детей. Но, как и все субсидии на заработную плату, она позволяет многим работодателям платить нищенскую зарплату, слишком низкую, чтобы их работники могли прожить без государственных денег. Как отмечают Тереза Гилардуччи и Аида Фарманд, "большая зависимость от EITC, а не от минимальной заработной платы и силы профсоюзов, является одной из основных причин того, что США лидируют в ОЭСР по доле рабочих мест с нищенской зарплатой - целых 25,3% рабочих мест являются нищенскими, по сравнению с 3% рабочих мест в Норвегии". В пользу предположения о том, что субсидирование низкооплачиваемых рабочих мест создает их больше и подавляет рост заработной платы, говорит тот факт, что штаты, в которых отсутствует государственная EITC или она лишь незначительна в дополнение к федеральной EITC, демонстрируют более высокие темпы роста заработной платы, чем "щедрые" штаты.

 

Наверное, политика в области ухода за детьми является наиболее ярким примером программы социального обеспечения, которая может либо усилить, либо ослабить переговорные позиции работников и их семей по отношению к работодателям. Системы поддержки ухода за детьми в других индустриальных демократических странах, как правило, делятся на две категории: общая поддержка семьи и поддержка лиц с двойным заработком.

Политика общей поддержки семьи, принятая во многих странах континентальной Европы, находящихся под влиянием католического пронатализма, обычно принимает форму денежных субсидий, которые могут быть использованы либо для приобретения платного дневного ухода за ребенком вне дома, либо для покрытия расходов на проживание матери или другого лица, осуществляющего уход за ребенком. Канадская система общей поддержки семьи, созданная канадскими консерваторами, выступающими за создание семьи, предоставляет родителям денежные пособия, которые они могут использовать либо для поддержки семейного воспитателя, либо для оплаты услуг посторонних лиц по уходу за ребенком.

Подход, основанный на поддержке семей с двумя работниками, выражается в субсидировании государством услуг государственного детского сада с момента рождения ребенка. Модель двойного заработка доминирует в скандинавских странах: Швеции, Норвегии, Дании и Финляндии. Модель двойного заработка продвигается теми левыми социалистами и радикальными феминистками, которые стремятся "опорочить" государство всеобщего благосостояния путем социализации ухода за детьми, исходя из того, что материнский уход является пережитком патриархата или буржуазно-капиталистической экономики.

Если бы сегодня в США проводился общенациональный референдум, , то можно не сомневаться, что гибкая канадская модель денежных субсидий семьям, включающая как семьи с двумя, так и с одним работником, одержала бы верх над шведской моделью, которая поддерживает идеал семьи с двумя работниками, субсидируя институциональных поставщиков услуг по уходу за детьми, но не родителей, осуществляющих уход за ними. Даже в 2018 году лишь незначительное большинство (55%) американских матерей были заняты полный рабочий день, а 17% работали неполный рабочий день или ухаживали за детьми дома (28%). По данным опроса Gallup 2019 года, среди матерей детей до восемнадцати лет, которые "предпочитают оставаться дома и заботиться о доме и семье", больше тех, кто предпочитает работать, - 50% против 45%.Опрос Pew, проведенный в том же году, показал, что среди всех американцев только 33% считают, что работа на полную ставку является идеальной ситуацией для матерей с маленькими детьми; остальные делятся на тех, кто считает, что матери не должны работать, пока их дети маленькие (21%), и тех, кто считает, что неполный рабочий день вполне уместен (42%).

В 2021 г. гетеродоксальный аналитический центр American Compass попросил респондентов определить себя по классу: низший, рабочий, средний и высший (семьи с годовым доходом более 150 тыс. долл.). Большинство семей низшего и рабочего классов выбрали вариант "один взрослый работает полный рабочий день, один взрослый не работает", тогда как средний класс (незначительно) и высший класс (с большим отрывом) выбрали вариант "два взрослых работают полный рабочий день". На вопрос о предпочтительном устройстве семейных пар с детьми до пяти лет представители среднего класса отбросили высший класс и присоединились к нижестоящим по уровню доходов классам.

Хотя модель общей поддержки семьи более популярна среди американцев, чем модель двойного заработка, эгоистичным лобби работодателей имеет смысл выступать против гибких субсидий на уход за детьми, которые позволили бы миллионам родителей, в основном, но не только матерям, добровольно уйти с рынка труда полностью или частично. Такой уход ужесточит рынок труда и повысит переговорную силу оставшихся работников, усиливая давление на работодателей с целью повышения заработной платы и улучшения условий труда.

Поскольку уход за маленькими детьми дома обычно осуществляется их матерями или другими родственницами, этот вопрос часто обсуждается в терминах "участия женщин в рабочей силе", что рассматривается лоббистами работодателей и их политическими союзниками как нечто хорошее само по себе. Предприятиям проще увеличить выпуск продукции за счет максимального увеличения числа занятых, чем инвестировать в трудосберегающие технологии для повышения производительности труда на душу населения. Альянс интересов бизнеса и дискредитирующих себя феминистских радикалов объясняет, почему неолиберальная Демократическая партия в Конгрессе при президенте Джо Байдене, предлагая государственное финансирование детских садов, отвергла вариант предоставления родителям гибких льгот, которые они могли бы использовать для оплаты внешнего государственного или частного детского сада или услуг сиделки на дому.

Вот Джина Раймондо, министр торговли США, в своей статье, опубликованной в 2021 г., констатирует то, что обычно остается невысказанным: в кругах американской элиты существует консенсус о том, что каждая мать должна быть занята на работе, чтобы увеличить прибыль и рост ВВП: "Еще до появления COVID-19 отсутствие ухода за детьми обходилось американцам в 37 млрд. долл. ежегодно в виде недополученных доходов и 13 млрд. долл. в виде снижения производительности труда и работников. Без адекватных услуг по уходу мы не можем ожидать, что каждый, кто является родителем или опекуном, сможет полноценно участвовать в рабочей силе [выделено мной]". Раймондо продолжает: "Я разговаривала с десятками руководителей компаний. Они признают рентабельность инвестиций. На одном из недавних мероприятий Дара Хосровшахи рассказала мне, что текучесть кадров в Uber, часто вызванная необходимостью ухода за детьми, обходится в 4 тыс. долл. в виде потери производительности на одного сотрудника". (Следует отметить, что бизнес-модель Uber основана на юридическом утверждении транспортной компании, что ее водители являются независимыми подрядчиками, поэтому многие расходы перекладываются на них, а многие трудовые законы, защищающие работников, не применяются).

Очерняющие реформы государства всеобщего благосостояния неявно рассматривают семью с двумя родителями и одним работником как патриархальную, угнетающую, нелегитимную, устаревшую и вредную для прибылей американских корпораций. В информационном бюллетене администрации Байдена, объясняющем план "Американские семьи", есть фрагменты, которые звучат так, как будто они были написаны лоббистами работодателей, жаждущих трудовых ресурсов: "Отчасти из-за отсутствия политики дружественного отношения к семье [двух наемных работников] Соединенные Штаты отстают от своих конкурентов по уровню участия женщин в рабочей силе". Администрация заходит настолько далеко, что утверждает, будто Соединенные Штаты страдают от нехватки дневного ухода в новом соревновании с Китаем в рамках "холодной войны": "Вместе эти планы реинвестируют в будущее американской экономики и американских рабочих и помогут нам обойти Китай и другие страны мира".

Мамы, сидящие дома, снижают ВВП США за счет уменьшения участия женщин в рабочей силе! Родители, осуществляющие уход за детьми, являются пятыми колоннами Китая, стремящегося подорвать экономику США! Граждане, если вы видите родителей вместо оплачиваемых сиделок в присутствии маленьких детей дома в период с 8:00 до 17:00, немедленно сообщите об этих бездельниках в органы власти!

Союз дискредитирующих себя левых и лобби работодателей объясняет, почему Швеция приняла модель двойного заработка в политике по уходу за детьми, а не общую модель поддержки семьи. Золотой век шведской социал-демократии, когда в маленькой скандинавской стране наблюдались высокие зарплаты, высокая производительность труда и равенство, был известен как эпоха домохозяек и опирался на модель "мужчина-кормилец/женщина-воспитатель", подобно американской модели "Нового курса". Очерняющий феминизм в шведской государственной политике появился в 1970-е годы, когда социал-демократическая модель начала разрушаться. По словам одного из исследователей, только тогда в Швеции была создана огромная и дорогостоящая государственная система дневного ухода за детьми при поддержке шведских работодателей: "Было принято решение расширить предложение женской рабочей силы, а не привлекать гастарбайтеров, чтобы справиться с нехваткой рабочей силы, как в странах континентальной Европы, или облегчить иммиграционную политику, как в США".

Работодатели в США, подобно Эбенезеру Скруджу, не выступают против государства всеобщего благосостояния до тех пор, пока правила государства всеобщего благосостояния написаны в их пользу. Американское государство всеобщего благосостояния, стоит повторить, дополняет и усиливает американский институциональный режим низких зарплат и низких возможностей трудящихся, приватизируя преимущества дешевого труда и социализируя издержки .

 

ГЛАВА 7.

Гонка вооружений в области дипломов

 

В 1985 г., согласно индексу стоимости жизни, разработанному Ореном Кассом из American Compass, типичный американский рабочий-мужчина мог оплачивать жилье, медицинское обслуживание, транспорт и образование семьи из четырех человек на тридцать недель зарплаты, а в 2018 г. для этого потребуется пятьдесят три недели. В период с 1985 по 2020 г. количество недель, необходимых типичной американской женщине для покрытия основных расходов, увеличилось с сорока пяти до шестидесяти шести

Критики подобных сравнений утверждают, что многие современные американцы из рабочего класса могут позволить себе такие сложные гаджеты, как iPhone и телевизоры с большим экраном, даже если они не могут позволить себе приобрести жилье и подвержены медицинскому банкротству. Неоспоримым является тот факт, что из-за краха организованного труда и переговорной силы наемных работников в целом лестница из рабочего класса в средний класс для американцев, имеющих не более чем среднее образование, рухнула.

За редким исключением, в начале XXI века то, что еще полвека назад считалось обычным образом жизни среднего класса, сегодня является роскошью для менеджеров, специалистов и некоторых оставшихся владельцев малого бизнеса и самозанятых работников. Доступ к этим привилегированным профессиям в наше время почти всегда требует получения диплома, дорогостоящего с точки зрения денег, времени или того и другого - одного или нескольких университетских дипломов или лицензии на профессию.

За последние полвека прослеживается корреляция между снижением уровня профсоюзного движения в частном секторе и массовым распространением дипломов о высшем образовании и требований к лицензированию профессиональной деятельности. Особенно ярко обратная корреляция прослеживается в случае с дипломами колледжей. В 1960 году 31,9% работников частного сектора были объединены в профсоюз, и только 7,7% американцев имели высшее образование. В 2019 году только 6,2% американцев, занятых в частном секторе, были объединены в профсоюз, и 37,5% имели высшее образование. [4] Эти две тенденции являются зеркальными.

Аналогичная картина прослеживается и в распространении лицензирования профессиональной деятельности. В 1950-х годах, когда треть работников частного сектора была объединена в профсоюзы, только десятая часть работников нуждалась в лицензиях, чтобы иметь право работать на своем рабочем месте. Сегодня четверть американских работников должны иметь профессиональные лицензии.

Обе разновидности кредитного подхода приводят к увеличению заработной платы работников, сопоставимому с премией профсоюзов. В период с 1979 по 2013 год на сайте средний работник в возрасте от 25 до 64 лет с высшим образованием и выше вырос с 35% до 80% по сравнению с работниками со средним образованием.

При этом обладатели профессиональных лицензий имеют 15-процентную премию к заработной плате по сравнению с аналогичными нелицензированными работниками. Сравните это с недавней оценкой премии к заработной плате профсоюзов, которая в США составляет 10,2%. Экономисты Моррис М. Клейнер и Алан Б. Крюгер предполагают, что работники добиваются лицензирования профессиональной деятельности отчасти для того, чтобы противостоять снижению власти работников, которое произошло в результате разрушения профсоюзов частного сектора в США. Они делают вывод, что "премия к заработной плате, связанная с лицензированием, поразительно похожа на ту, которая была обнаружена в исследованиях влияния профсоюзов на заработную плату".

Хотя наличие дипломов может компенсировать отсутствие членства в профсоюзе в случае отдельных работников, влияние на рабочую силу и общество в целом дипломов и профсоюзов совершенно различно. Профсоюзы, как правило, приносят пользу работникам, не состоящим в профсоюзах, несколькими способами. Один из них - "профсоюзная угроза". Сама возможность того, что работники потребуют объединения в профсоюз, может заставить работодателя повысить заработную плату, предоставить льготы или иным образом улучшить условия труда в надежде на то, что более довольные работники не будут стремиться вступить в профсоюз.

Наличие профсоюзов может помочь работникам, не состоящим в профсоюзах, еще одним способом. Если работники увольняются из профсоюзов и устраиваются на работу в фирмы, состоящие в профсоюзах, или в фирмы с другими видами коллективных договоров, то работодатели, не состоящие в профсоюзах, могут быть вынуждены повышать заработную плату и льготы, чтобы конкурировать с работодателями, состоящими в профсоюзах. Важность феномена "угрозы профсоюза" стала очевидной в 2022 году, когда после первого примера объединения в профсоюз склада Amazon компания Amazon объявила о повышении почасовой оплаты труда работников склада и водителей доставки, а также о предоставлении новых льгот, в том числе о предоставлении работникам гибкого доступа к 70 процентам своей зарплаты в течение месяца без комиссии. [10].

Лицензирование, как и объединение в профсоюзы, приносит пользу работникам, но не оказывает на нелицензированных работников положительного влияния, сравнимого с положительным влиянием профсоюзов на нелицензированных работников. Требования к образованию или лицензированию сокращают число людей, имеющих право заниматься той или иной профессией или ремеслом, искусственно создавая напряженный рынок труда в этой области и позволяя инсайдерам, имеющим соответствующую квалификацию, взимать с клиентов или работодателей более высокую плату за свои услуги. Инсайдеры заинтересованы в том, чтобы барьеры для входа в их профессию были как можно выше, чтобы число их конкурентов было низким, а рынок труда - узким. Поэтому неудивительно, что оба вида дипломов - дипломы и профессиональные лицензии - требуют гораздо более сложных и длительных программ обучения, чем это необходимо для обычной профессиональной деятельности. Сложность и длительность обучения, возможно, и не являются необходимыми для достижения успеха в данной области, но они позволяют отсеять многих потенциальных конкурентов, которые сдаются и бросают обучение, не завершив его.

 

Либеральные профессии" в США и других англоязычных странах - право, медицина, университетское преподавание, духовенство - традиционно назывались "либеральными" не потому, что их представители в большинстве своем были левыми политиками (хотя в настоящее время они таковыми являются). Слово "либерал" происходит от латинского слова, которое означало "подходящий" для представителя крошечной элиты свободных граждан в обществе, где большинство людей были рабами или механизаторами. Либеральные профессии были либеральными потому, что они сочетали в себе высокий статус и хорошую оплату, а значит, подходили для детей буржуазии и аристократии. В то же время либеральные профессии были ремесленными в том смысле, что их представители были универсалами, часто работающими на себя, как кузнецы или сапожники, но с гораздо более высоким престижем и доходами.

В современную индустриальную эпоху представители либеральных профессий ведут отчаянную борьбу с двумя угрозами их высокому социальному статусу и автономии. Первая - это угроза того, что перепроизводство врачей, юристов и профессоров (мы не будем обращать внимания на священнослужителей) приведет к тому, что профессионалы опустится в массу низкооплачиваемых, низкостатусных работников сферы обслуживания. Второй угрозой для либеральных профессионалов стало вытеснение этих высокостатусных, но старомодных ремесленников инновационными организациями, которые могут предоставлять потребителям равные или лучшие услуги гораздо дешевле, используя некую комбинацию специализации фабричного типа и технологий: Медицина Inc., Юриспруденция Inc. и Высшее образование Inc.

Чтобы сохранить искусственно высокие гонорары и зарплаты в эпоху массовой демократии, представители медицинских, юридических и академических профессий около 1900 г. приступили к картелизации, создавая саморегулируемые профессиональные ассоциации, чтобы не допустить прямого государственного регулирования в эпоху всеобщего избирательного права. Бюрократизация профессий привела к миграции элитного профессионального обучения из офисов практикующих специалистов в специализированные юридические школы и школы бизнеса. Совсем недавно были созданы школы архитектуры, государственной политики и коммуникаций.

За исключением школ бизнеса и архитектуры, которые по-прежнему предлагают степень бакалавра, большинство этих профессиональных школ в прошлом веке еще больше ограничили вход в профессиональные картели, требуя наличия степени бакалавра в качестве предварительного условия для поступления на программу обучения в магистратуре.

Революция гражданских прав и феминизм разнообразили американскую олигархию, в которой доминировали белые англосаксонские протестанты (WASP) и мужчины, но негласное предназначение современного американского университета - увековечивать в основном наследственные классовые различия - сохранилось и даже возросло. Одним из результатов того, что в прошлом веке на смену профессиональному обучению и ремеслу пришли профессиональные школы и технические училища после окончания колледжа, стало углубление социальных различий между благородными профессиями, требующими дипломов об окончании высшего учебного заведения, и вульгарными профессиями рабочего класса. Фактор социального престижа может объяснить, почему среди 48% американцев в 2019 году, получавших какое-либо образование, пусть даже ограниченное, после средней школы, 66% поступили в четырехгодичные учебные заведения и только 34% - в двухгодичные, такие как муниципальные колледжи. Если бы не снобистские различия между профессиями и специальностями, соотношение могло бы быть обратным.

Чтобы еще больше сократить круг потенциальных экономических конкурентов, представители этих профессий ввели лицензионные экзамены общей направленности, требующие знания многих предметов, в случае с врачами и юристами, но не с профессорами. При этом профессиональные правила, в основном разработанные и соблюдаемые гильдиями самих представителей свободных профессий, практически не позволяли частным предпринимателям модернизировать предоставление и снижать стоимость медицинских, юридических и академических услуг.

Обе эти стратегии спасения свободных профессий - поддержание высокой платы за обучение путем ограничения входа и сохранение стиля работы автономного ремесленника, а не заводского рабочего - в последние несколько десятилетий терпят неудачу. Юридические факультеты и программы PhD, руководствуясь стремлением сохранить доходы от обучения, выпускают слишком много юристов и докторов наук для тех немногих высокооплачиваемых рабочих мест, которые доступны, создавая пролетариат неполноценных юристов и ученых с низкой заработной платой, часто работающих неполный рабочий день.

В медицине и юриспруденции на смену старой модели универсального специалиста, работающего на себя или состоящего в партнерстве с несколькими другими людьми, приходит организация по типу фабрики. В Европе большинство врачей уже давно работают в больницах. Но только в последнее поколение большинство американских врачей стали не независимыми практикующими врачами, а наемными сотрудниками больниц и других медицинских организаций. Тем временем крупные юридические фирмы превращаются в юридические фабрики. С точки зрения старомодного юриста это трагедия, но с точки зрения современного потребителя, который покупает промышленные товары, изготовленные рабочими на заводах, а не кузнецами, работающими на себя по собственному графику, это прогресс.

Штатные профессора университетов - одни из последних старых либеральных специалистов общего профиля в США. Они принадлежат к вымирающему виду. Уже сейчас, по некоторым оценкам, три четверти американских студентов преподают преподаватели, не являющиеся штатными (NTT) (эта цифра несколько ниже, но все равно высока, если не учитывать коммерческие колледжи). Большинство таких преподавателей - это низкооплачиваемые аспиранты или кандидаты наук, которые живут от контракта к контракту, часто преподавая в нескольких колледжах или университетах в течение одного семестра и зарабатывая при этом меньше, чем многие сантехники и электрики. По иронии судьбы, американский университет, в котором работают в основном прогрессивные демократы, напоминает викторианскую потогонную мастерскую, где небольшая группа привилегированных менеджеров и рабочих господствует над разросшейся массой эксплуатируемых, недополучающих зарплату, не состоящих в профсоюзе людей.

В связи с переносом учебной нагрузки с высокооплачиваемых штатных профессоров на низкооплачиваемых адъюнктов и преподавателей можно было бы ожидать снижения платы за обучение американских студентов. Ведь большинство их преподавателей практически ничего не зарабатывают! Вместо этого плата за обучение в американских университетах на протяжении десятилетий росла быстрее, чем темпы экономического роста или инфляции, в результате чего многие студенты влезали в долги, чтобы оплатить свое образование.

Куда уходят все деньги? За последнее поколение зарплата преподавателей существенно не увеличилась благодаря экономии средств, достигнутой за счет эксплуатации низкооплачиваемых адъюнктов и лекторов. Часть средств, полученных от роста стоимости обучения в университетах, идет на строительство шикарных зданий и развлекательных комплексов, но большая их часть идет на раздувание административного аппарата - на оплату труда президентов университетов и других высших должностных лиц, чьи чрезмерные зарплаты отчасти оправдываются необходимостью контролировать растущую касту университетских бюрократов с подработками вроде деканов и администраторов DEI (diversity, equity, and inclusion), нанятых в качестве уступки левым активистам политики идентичности. В 2018 году Марк Перри, профессор экономики Мичиганского университета, подсчитал, что в университете, где он преподавал, было около сотни "администраторов разнообразия", из которых более двадцати пяти зарабатывали свыше 100 тыс. долл. в год.

В производственном секторе экономики трудосберегающие технологии и/или фабричное разделение труда приводят к тому, что можно назвать благотворным кругом индустриализма: цены для потребителей падают, зарплата для работников растет, а соотношение менеджеров и продуктивных работников остается прежним или сокращается. В американском же университете технологический застой, кустарное производство и раздувание административного аппарата приводят к росту цен для потребителей, снижению заработной платы для большинства продуктивных работников (преподавателей, не имеющих контрактов) и увеличению числа непродуктивных менеджеров.

Помимо полезных исследований, большинство из которых можно проводить в независимых институтах, продуктом всех, кроме самых престижных, американских университетов являются дипломы, которые с каждым годом становятся все более бесполезными благодаря инфляции дипломов. По данным Федеральной резервной системы Нью-Йорка, в конце марта 2021 г. уровень неполной занятости среди недавних выпускников колледжей (т.е. доля занятых на работах, не требующих высшего образования) составлял 40%. Правда, работники с дипломом колледжа, как правило, зарабатывают больше, чем те, кто его не имеет, но, по крайней мере, часть премии за высшее образование может быть результатом того, что неполная занятость выпускников колледжа вытесняет выпускников средней школы на еще более плохую работу.

Избыток выпускников колледжей позволил многим американским компаниям использовать дипломы в качестве инструмента для отбора кандидатов на работу, которая в прошлом не требовала высшего образования. Лишенные возможности проверять способности кандидатов в результате решения Верховного суда по делу Griggs v. Duke Power Co. (1971), запретившего тесты, результаты которых не соответствуют расовому признаку, многие работодатели, возможно, используют дипломы колледжей в качестве замены. Четырехлетний диплом бакалавра может быть не нужен для работы, которую может выполнять выпускник средней школы, но диплом является свидетельством того, что кандидат дисциплинирован и может выполнять поставленные задачи.

Таким образом, гонка дипломов является прямым следствием снижения переговорной силы трудящихся в целом и уничтожения организованного труда в частном секторе США в частности. В процессе разрушения власти профсоюзов американский бизнес ликвидировал множество рабочих мест со средним уровнем дохода, не требующих высшего образования, что привело к отчаянному стремлению многих американцев обеспечить себе образ жизни среднего класса, вкладывая время и деньги в приобретение билетов для участия в лицензированных картелях или профессиях, похожих на картели. О том, как гонка дипломов наносит вред американскому обществу в одной области за другой - от партийной политики и политики идентичности до формирования семьи, - будет рассказано в следующей главе.

 

ГЛАВА 8.

Каскадный эффект

Как плохие рабочие места и гонка дипломов усугубляют любой социальный кризис

 

Все основные социальные кризисы, с которыми сталкиваются сегодня американцы: падение рождаемости, эпидемия одиночества, ожесточенные конфликты по поводу расовой и гендерной идентичности, растущая поляризация в политике - усугубляются, если не вызваны, крахом власти рабочих.

Вот как работает каскадный эффект. Низкая заработная плата, а также гонка дорогостоящих дипломов заставляют многих американцев откладывать, а иногда и вовсе отказываться от брака, создания семьи и деторождения, что приводит к рождаемости, значительно ниже уровня, необходимого для поддержания численности населения США на нынешнем уровне без высокой и экономически вредной неквалифицированной иммиграции. Низкая заработная плата и нестабильная работа также способствуют развитию многих патологий работающей бедноты, включая отчуждение от рабочей силы, отсутствие друзей и социальной жизни, наркоманию и "смерть от отчаяния". Политика идентичности, которая в любом случае существовала бы в обществе, состоящем из представителей различных рас, этнических групп и религий, усугубляется тем, что она становится оружием в борьбе слишком большого числа американцев, получивших высшее образование, за слишком малое количество хорошо оплачиваемых должностей. И наконец, что не менее важно, крах организованного труда в частном секторе как крупной политической силы привел к общему снижению политического влияния американцев из рабочего класса всех рас и регионов, заменив транзакционную политику эпохи "Нового курса" ожесточенной идеологической борьбой между фракциями образованного в колледже и обеспеченного высшего класса.

На протяжении столетий дети в англоязычных странах учат пословицу, имеющую эквиваленты в других европейских языках ("want of" в данном контексте означает "недостаток"):

За неимением гвоздя башмак был потерян.

За неимением обуви лошадь была потеряна.

За неимением лошади всадник был потерян.

Из-за отсутствия всадника битва была проиграна.

Из-за отсутствия сражения королевство было потеряно.

И все это ради гвоздя в подкове.

Благодаря аналогичному каскадному эффекту, из-за отсутствия хороших зарплат американское общество находится в опасности.

 

Начнем с демографического кризиса. Брачное и репродуктивное поведение представителей различных классов в разных цивилизованных обществах всегдаопределялось требованиями социального статуса и имущественного положения.

В XXI веке в США, как и в большинстве других развитых индустриальных стран, большинство людей работают по найму. Важнейшей формой собственности является не ферма, не бизнес, не дом, а документ, дающий наемному работнику доступ к потоку доходов - в большинстве случаев от работодателя, но в некоторых случаях - непосредственно от клиентов или клиентов, оплачивающих лицензированные профессиональные или технические услуги.

Как правило, получение диплома о высшем образовании или лицензии на профессиональную деятельность отнимает много времени и средств. Как мы видели в предыдущей главе, доступ к лучшим рабочим местам в США все чаще требует не только четырехлетнего высшего образования, но и наличия диплома о высшем образовании или профессиональной степени, например, магистра, MBA, юриста или доктора философии. Степень магистра - это новый бакалавр. Благодаря инфляции дипломов степень доктора философии скоро может стать новым дипломом о среднем образовании.

Чем большее количество степеней получают люди, тем больше лет они должны потратить на получение высшего образования. Это объясняет, почему американские работники с дипломами выпускников и специалистов, как правило, вступают в брак и создают семьи позже, чем те, чье образование заканчивается средней школой или бакалавриатом.

В обмен на отсрочку брака и семейной жизни успешные специалисты и менеджеры с высшим образованием выигрывают конкуренцию за доступ к картельным профессиям, таким как врачи и юристы, или за работу на полную ставку в средних и крупных фирмах, которые неформально сотрудничают со своими коллегами в рамках незаконных, но допустимых схем установления "зарплатных коридоров". Те, кто не учится в колледже или учится, но бросает учебу, обычно вынуждены довольствоваться некачественной работой и никогда не смогут достичь экономической стабильности и образа жизни среднего класса, о котором они мечтают.

В США XXI века "дипломатический разрыв" в браке обусловлен креденциализмом. Наиболее образованные американцы чаще всего вступают в брак и чаще всего остаются в нем. Менее образованные американцы чаще всего никогда не состоят в браке, а если и состоят, то разводятся. Как представители рабочего класса, так и американцы с высшим образованием склонны жить со своими партнерами до брака, однако сожительство среди пар рабочего класса реже приводит к официальному браку и чаще распадается при его отсутствии.

Конечно, называть это "разрывом в дипломах" неверно. Основным фактором является разница между хорошей и плохой работой, а не между дипломами, которые являются просто билетами на хорошую работу. Дипломный разрыв в супружеской жизни связан с деньгами, а не со стипендией. Финансовый стресс - одна из основных причин разрыва отношений и разводов. Пары, получившие образование в колледже, чаще остаются вместе, потому что они более финансово обеспечены, чем пары из рабочего класса.

Одновременно с ростом классового и квалификационного разрыва в браке уровень рождаемости падает ниже цифр, необходимых для воспроизводства населения США. Сторонники теории "второго демографического перехода" иногда объясняют падение общего коэффициента рождаемости добровольным выбором родителей ограничить число детей. Факты свидетельствуют об обратном. Главной причиной снижения рождаемости в США являются отложенные браки и нерасторжение брака, а не предпочтение меньшего количества детей. Хотя немногие современные пары стремятся к многодетным семьям, которые были в аграрных обществах до нашей эры, опросы постоянно показывают, что большинство американских родителей хотели бы иметь больше детей, чем у них в итоге получается. Американский коэффициент рождаемости, равный 1,77, намного ниже среднего числа детей, которых желают иметь американские женщины, как коренные, так и иммигрантки: 2,7. Когда родителей спрашивают, почему они хотели бы иметь больше детей, они часто обвиняют в этом недостаточный уровень доходов или необходимость отложить брак и рождение ребенка до достижения определенного уровня экономической безопасности или профессионального положения.

Отсрочка вступления в брак является основной причиной того, что пары не имеют столько детей, сколько хотят, учитывая биологические ограничения женской фертильности. А главной причиной отложенного брака и отложенного рождения детей является credentialism - необходимость накопления одного или нескольких университетских дипломов, чтобы иметь доступ к хорошо оплачиваемой, стабильной работе как предпосылке для вступления в брак и создания семьи.

В большинстве индустриальных стран рождаемость упала ниже уровня, необходимого для воспроизводства населения. Это произошло как в странах с развитой системой социального обеспечения и высоким уровнем профсоюзов, так и в странах без них; в социал-демократической Финляндии наблюдался один из самых резких спадов. Ключевыми факторами в разных странах, по всей видимости, являются отсрочка деторождения женщинами, стремящимися получить образование, и трудности, возникающие при уходе за детьми из-за участия матерей в рабочей силе. Например, исследование, проведенное в 2019 году среди женщин в Великобритании, показало, что "увеличение посещаемости высших учебных заведений оказывает в основном прямое влияние на раннее деторождение до 25 лет, что приводит к значительному увеличению бездетности". Большее количество дипломов ради меньшего количества детей может оказаться для многих плохим компромиссом, учитывая реальность инфляции дипломов, которая приводит к увеличению потерь времени и денег на высшее образование для получения дипломов, которые на самом деле не нужны для многих рабочих мест.

Из-за креденциализма рождается гораздо меньше американцев, чем могло бы родиться в альтернативном мире, где для получения стабильной и хорошо оплачиваемой работы не требовалось бы так часто проводить в школе двадцатые, а иногда и тридцатые годы. Как жаловалась одна моя знакомая пожилая женщина, "я хотела внуков, а получила только дипломы".

 

C

Инфляция дипломов играет свою роль и в том, что можно назвать американским социальным кризисом. Для тех, кто не смог подняться по карьерной лестнице из раздробленного и бесправного американского рабочего класса, американская мечта может превратиться в американский кошмар.

В 2010-х годах экономисты Энн Кейс и Ангус Дитон потрясли мир, зафиксировав эпидемию "смертей от отчаяния", вызванных самоубийствами, алкоголизмом, опиоидной зависимостью и другими факторами среди белых американцев из рабочего класса. Смерти от отчаяния были сконцентрированы в деиндустриализованных регионах Среднего Запада и Юга, откуда исчезли хорошо оплачиваемые профсоюзные рабочие места на заводах в результате конкуренции со стороны китайского импорта и перевода американских компаний на низкооплачиваемую работу в Китай, Мексику и другие страны.

Речь идет не только о потере дохода. Для мужчин и женщин среднего возраста переход от стабильной, достойно оплачиваемой работы к небезопасному труду или зависимости от социального обеспечения является унизительным. В то же время молодежь деморализуется, вырастая в районах с закрытыми заводами и магазинами, с сокращающимся населением, где мелкая и организованная преступность или государственная помощь порой приносят больше денег, чем обычная работа.

Многие из этих же социальных патологий ранее поразили городских афроамериканцев и других жителей, когда фабрики покинули северо-восточные и среднезападные городские районы, приведя в упадок целые кварталы и районы метро. [6] Эпидемия крэка, охватившая городскую Америку в конце ХХ века, предвосхитила эпидемию опиоидов, охватившую сельские и небольшие города Америки в ХХI веке. Покровительственная фраза "оставшиеся позади" подразумевает, что их ждет множество хороших рабочих мест, если только жертвы отраслевых или региональных экономических изменений переедут или повысят уровень своего образования. Но, как мы видели в предыдущих главах, в США не создается большого количества хороших рабочих мест с достойной зарплатой и льготами взамен профсоюзных рабочих мест в обрабатывающей промышленности и смежных отраслях, которые были ликвидированы в результате перевода на периферию и де-юнионизации.

Другой нематериальной ценой, усугубляющей социальный кризис нисходящей мобильности американского рабочего класса всех рас, является то, что французский социальный теоретик Эмиль Дюркгейм назвал "аномией" - ненормальностью, дезориентацией или отчужденностью. И в этом случае уничтожение частных профсоюзов американским бизнесом и его союзниками в правительстве имело пульсирующие последствия для всего общества. Многие профсоюзы были центром социальной жизни своих членов. Развал профсоюзов, наряду с уменьшением посещаемости церквей, приводит к большей разобщенности и изоляции представителей американского рабочего класса всех рас, чем это было несколько поколений назад.

Общественные объединения не смогли заполнить этот пробел. Местные организации с массовым членством, процветавшие в середине ХХ века, такие как "Шрайнеры" и "Джейси", были вытеснены новым видом некоммерческих организаций, финансируемых богатыми или за счет небольших пожертвований и имеющих в своем штате представителей высшего класса, получивших высшее образование. Профессиональные сотрудники этих "астротурф-организаций" склонны воспринимать местное рабочее население скорее так же, как европейские и американские миссионеры XIX века воспринимали незападных "туземцев" - как примитивов, нуждающихся в спасении от варварства просвещенными спасителями, а не как соседей и сверстников, главная проблема которых заключается в отсутствии экономической и политической власти.

Более высокий уровень не вступления в брак и разводов среди американцев из рабочего класса также способствует аномии. Родители часто знакомятся с соседями и коллегами благодаря совместной деятельности своих детей. Связь с более широким сообществом, которую обеспечивает семья, недоступна мужчинам и женщинам, не вступающим в брак из-за низкой зарплаты и недостаточного уровня квалификации, и может быть недоступна ни женатым партнерам, ни членам сожительствующей пары после разрыва. То, что когда-то было богатой ассоциативной жизнью большей части американского рабочего класса, сосредоточенной в профсоюзах, церквях, клубах, местных политических партиях и дополняемой дружбой с соседями, в очень многих местах превратилось в социальную пустыню.

В период с 1990 по 2021 год число американских женщин, сообщивших, что у них есть шесть или более близких друзей, сократилось с 41% до 24%, а 10% заявили, что у них вообще нет близких друзей. Еще более заметен спад дружбы среди американских мужчин: с 55%, имевших в 1990 году не менее шести близких друзей, до 27%, а число мужчин, сообщивших об отсутствии близких друзей, выросло за последние 30 лет с 3% до 15%. Дружба, как и создание семьи, в США сходит на нет.

 

К демографическому кризису и социальному кризису можно добавить кризис американской идентичности. Если социальный кризис, как правило, затрагивает американцев из рабочего класса, которые не участвовали в гонке дипломов или выбыли из нее, то кризис идентичности обусловлен тем, что американцы, получившие высшее образование, опасаются, что для людей с их квалификацией не найдется достаточно хороших рабочих мест.

То, что называют "Великим пробуждением" 2010-2020-х годов, имеет многие черты протестантских возрождений американского прошлого. Вместо того чтобы исповедовать свои грехи, проснувшиеся американцы исповедуют свой расизм, сексизм и гомофобию, используя при этом странный литургический язык. Крещение в новую веру проснувшегося прогрессивизма приносит с собой новую лексику - "рожающие люди" вместо "матерей" - и катехизис: "некоторые мужчины могут забеременеть" и "дальтонизм - это форма расизма". Как и в случае с религиозным обращением, возрожденные "будители" могут принять новую идентичность, иногда расовую или этническую, но чаще связанную с полом, например "небинарный".

Парадоксально, но, несмотря на то, что осуждение белой Америки является одним из ритуалов перформативного левого движения, левые гораздо более белы, чем население США в целом. Исследования показали, что обеспеченные белые, получившие образование в колледже, с большей вероятностью примут левые взгляды и язык, чем чернокожие и испаноязычные американцы из рабочего класса, которые, как правило, являются умеренными культурными консерваторами.

Используя фразу, придуманную автором Питером Турчиным, многие объясняют "перепроизводство элит", в частности, перепроизводство выпускников колледжей. Циклическая теория истории Турчина может быть оспорена, но, учитывая социальную базу Великого пробуждения среди белых выпускников колледжей, эта концепция правдоподобна в более узком применении.

Благодаря гонке дипломов сегодня в колледжи и университеты поступает гораздо больше молодых американцев, чем в предыдущих поколениях. Абитуриенты все чаще выделяют себя среди конкурентов в письмах с заявками на поступление с помощью "удостоверений личности", подчеркивая свою принадлежность к тому или иному расовому или сексуальному меньшинству или вплетая в письмо фразы из ритуализированного лексикона "социальной справедливости", которые могут понравиться подавляющему большинству прогрессивных приемных комиссий университетов. В 2017 году один из абитуриентов поступил в Стэнфорд, написав письмо, состоящее не более чем из ста повторений лозунга "#BlackLivesMatter".

Конкуренция среди выпускников не менее жесткая, чем среди абитуриентов. По данным Федеральной резервной системы США, в 2020 году 41% недавних выпускников колледжей будут работать по специальностям, не требующим диплома колледжа. Исследование, проведенное в 2021 году компанией Burning Glass, показало, что две трети из четырех из десяти выпускников колледжей, получивших неполную занятость на первом рабочем месте, будут продолжать оставаться безработными и через пять лет, а три четверти из них будут работать не в колледже и через десять лет.

Одна из стратегий, принятых элитными учебными заведениями для поглощения избыточных выпускников, особенно тех, кто имеет ограниченные рыночные возможности в области гендерных исследований или изучения меньшинств, заключается в увеличении числа высокооплачиваемых рабочих мест, связанных с "многообразием, равенством и инклюзией" - бюрократические службы DEI в университетских городках, корпоративные отделы кадров, консалтинговые компании, специализирующиеся на "обучении многообразию" для фирм и государственных учреждений, а также некоммерческие организации. Незаконные, но разрешенные государством системы квотирования гарантируют, что многие из этих рабочих мест получат работники, чья расовая, половая или гендерная самоидентификация дает им преимущество перед белыми, мужчинами или гетеросексуальными конкурентами.

В других карьерных направлениях в престижных профессиях и компаниях для самопродвижения может использоваться не идентичность, а идеология. Офисные макиавелы могут использовать "официоз" для уничтожения начальства или коллег, стоящих на пути их карьерных амбиций, "обличая" их в "микроагрессии" и вынуждая руководство, не склонное к риску, увольнять тех, кого обличают, открывая тем самым для обличающих новые карьерные пути в организации.

Постоянно меняющийся лексикон "woke" выполняет функцию кода, позволяющего инсайдерам элиты дискриминировать аутсайдеров, для которых незнание того, что на этой неделе является политкорректным, может быть столь же губительным, как южный акцент в юридической фирме на Уолл-стрит или акцент кокни в лондонской адвокатской конторе. В течение десятилетия или двух лет критерием принадлежности к американскому высшему классу было знание того, что вместо "цветные люди" следует говорить "люди с цветом кожи". Однако в последние несколько лет новым шибболетом стало слово "BIPOC" (Black, Indigenous, and People of Color), так что говорить "люди с цветом кожи" теперь не только является пошлостью, но и может стать плохим карьерным шагом во многих элитных американских учебных заведениях. Пока эта книга готовится к печати, в американском оверклассе распространяется новый шибболет, позволяющий отличать элитных инсайдеров от аутсайдеров, - "ALAANA" (African, Latinx, Asian, Arab, Native American).

Одним словом, одним из непредвиденных, но важных социальных результатов гонки вооружений в области удостоверений личности стало побочное соревнование: гонка вооружений в области удостоверений личности.

 

Как и другие патологии современного американского общества, сегодняшняя партийная поляризация опосредованно связана с упадком власти рабочих.

Америка середины ХХ века не только имела первый (и последний) в американской истории массовый средний класс, но и была построена на массовой политике. Политическая система формировалась под влиянием массовых организаций: профсоюзов, некогда могущественных фермерских организаций, посещаемых церквей, братских и гражданских организаций. Сами Демократическая и Республиканская партии представляли собой национальные федерации партий штатов и местных отделений, в которых в той или иной мере принимало участие огромное количество американцев.

В результате возникло то, что журналист Джон Чемберлен в своей книге "Американские ставки" (1940) назвал "государством-брокером". Политики и государственные администраторы, заключающие сделки между организованными группами организованных блоков, естественно, склонны создавать транзакционную политику с большим пространством для компромисса между крупными игроками - бизнесом, рабочими, фермерским лобби, городскими политическими машинами.

Этот мир исчез. Уничтожение американским бизнесом и правительством профсоюзов в частном секторе привело к ликвидации основного института, который давал возможность трудящимся расширить свои возможности, помимо их участия в политической системе в качестве избирателей. Полвека назад такие лидеры профсоюзов, как Уолтер Ройтер и Джордж Мени, были на слуху, они были влиятельными лидерами, которые вели переговоры с президентами и лидерами Конгресса, а также с руководителями корпораций. Сегодня многие члены профсоюзов сами затруднились бы назвать кого-либо из общенациональных профсоюзных деятелей. Профсоюзы государственного сектора продолжают оказывать влияние на Демократическую партию, но упадок профсоюзов частного сектора привел к тому, что интересы бизнеса практически монопольно лоббируют экономические вопросы частного сектора , оказывая влияние как на демократов, так и на республиканцев.

Тем временем сами партии из федераций с массовым членством превратились в бренды, финансируемые миллиардерами и корпорациями и ориентированные в основном на представителей высшего класса с высшим образованием. Решение обеих национальных партий в 1970-х гг. выбирать кандидатов на открытых партийных первичных выборах или собраниях, а не на съездах, где доминируют карьерные политики, должно было сделать американскую политику более демократичной. Вместо этого система первичных выборов сделала американскую политику более олигархической.

На протяжении десятилетий доля избирателей, участвующих в праймериз, колебалась между 10 и 30%, в то время как на промежуточных всеобщих выборах явка составляла около 40%, а на всеобщих выборах в годы президентских выборов - около 60%. Более того, небольшое число избирателей, принимающих участие в партийных праймериз, не является типичным представителем своей партии. Они более образованны, более обеспечены и более идеологичны, чем большинство демократов и республиканцев. Исследование, проведенное в 2018 году, показало, что 62% участников праймериз демократов и 58% участников праймериз республиканцев имеют степень бакалавра или выше, в то время как среди американцев таких только около трети. В то время, когда средний доход домохозяйства составлял 60 309 долл. США, более половины участников первичных выборов в каждой партии были выходцами из семей, зарабатывающих более 75 тыс. долл. в год.

Обеспеченные демократы и обеспеченные республиканцы, как правило, руководствуются "постматериальными ценностями" и увлечены поляризующими социальными вопросами, такими как аборты или контроль над оружием, в отличие от многорасового большинства рабочего класса Америки, для которого, по данным опросов, основными проблемами являются такие обыденные вопросы, как экономика, здравоохранение и безопасность от преступности. Образованные и обеспеченные демократы, которые в избытке представлены на праймериз демократов, тянут партию влево от большинства демократов по социальным вопросам. В то же время Республиканскую партию по социальным вопросам тянут вправо от среднестатистических избирателей-республиканцев не невежественные яху из рабочего класса, которых демонизируют снобистские прогрессисты, а мелкобуржуазные и профессиональные республиканцы, движимые рвением культурной войны.

Наряду с высококлассными, образованными, гиперидеологизированными избирателями на первичных выборах в селекторат каждой партии входят состоятельные партийные доноры. Как показали Мартин Гиленс и Бенджамин И. Пейдж в знаменитом исследовании 2014 года, выборные должностные лица обеих партий склонны вставать на сторону доноров против избирателей партии по вопросам, по которым эти две группы имеют противоположные взгляды. [19] В целом американский класс доноров образует относительно однородный двухпартийный истеблишмент, члены которого имеют больше общего друг с другом, чем с большинством демократов или республиканцев. Олигархи, входящие в класс доноров американских кампаний, как правило, более либеральны по сравнению с населением в целом по социальным вопросам, а также более ориентированы на свободный рынок и выступают за свободную торговлю, массовую иммиграцию и американские военные интервенции за рубежом. Представители американского класса доноров, от элиты Кремниевой долины и Голливуда, поддерживающих демократов, до руководителей предприятий ископаемого топлива и агропромышленного комплекса , которые чаще финансируют республиканцев, а также доноры с Уолл-стрит, которых можно встретить на обеих сторонах, как правило, разделяют враждебное отношение к организованному труду в своих отраслях частного сектора.

Все это объясняет вызывающий недоумение разрыв между политическими предпочтениями избирателей-демократов и республиканцев и действиями их избранных представителей. Выборные должностные лица в обеих национальных партиях реагируют в основном на свои элитные селектораты - состоятельных избирателей и доноров, участвующих в первичных выборах или собраниях, - а не на партийный электорат, состоящий из рядовых избирателей, в основном представителей рабочего класса с различным происхождением.

Сорок семь процентов избирателей-республиканцев одобряют деятельность профсоюзов, но почти все республиканские выборные должностные лица враждебно относятся к организованному труду, благодаря подавляющему большинству либертарианских и корпоративных доноров партии и ее обеспеченным избирателям на первичных выборах. Большинство черных, испаноязычных и азиатских американцев, которые непропорционально часто голосуют за демократов, уже давно хотят, чтобы финансирование полиции оставалось на прежнем уровне или увеличивалось. Однако многие состоятельные белые прогрессисты и элитные небелые активисты привели к тому, что многие города, находящиеся под властью демократов, сократили финансирование полиции, допустили высокий уровень краж имущества и отменили требования о залоге, что стало исторической волной преступности.

Большинство афроамериканцев (62%), испаноязычных американцев (65%) и американцев азиатского происхождения (58%), которые непропорционально часто голосуют за демократов, а также не испаноязычные белые американцы (78%), которые в основном являются республиканцами, согласны с тем, что "колледжи не должны учитывать расовую принадлежность при приеме", по данным Pew Research Center в 2019 году. Между тем крупнейшие университеты США, в которых элитные демократы составляют почти весь профессорско-преподавательский и административный состав, во имя "разнообразия, справедливости и инклюзивности" де-факто приняли системы расовых квот при приеме, найме преподавателей и даже в учебных программах. Давление на жесткие расовые и гендерные квоты во всех сферах жизни американского общества исходит не снизу.

Даже фанатики уличных боев крайне левых, таких как "Антифа", и крайне правых, таких как участники беспорядков, штурмовавшие Капитолий США 6 января, в непропорционально большой степени являются представителями американской элиты, а не рабочего класса. Инвестиции в анархистскую экипировку "черного блока" стоят дорого, как и переезды из города в город для участия в левых протестах, а иногда и для участия в насильственных столкновениях или вандализме. Точно так же и воинствующие сторонники президента Трампа, которые могли позволить себе билеты на самолет и номера в гостинице в Вашингтоне как цену участия в протрамповской акции "Stop the Steal" 6 января и последующих беспорядках и разгроме Капитолия США, не были бедными.

По мере того как влияние организованного рабочего класса снижается, а политика становится игрой профессиональной элиты и богатых людей, представительная демократия превращается в арену для борьбы амбициозных олигархов и их приспешников за власть или ее уничтожение.

Все четыре кризиса - демографический, социальный, кризис идентичности и политический кризис партийной поляризации - могли бы существовать в той или иной форме без краха власти американских рабочих и вызванной им гонки вооружений за низкую заработную плату и дипломы. Однако нет сомнений в том, что повышение заработной платы в низах и восстановление как индивидуальной, так и коллективной переговорной силы трудящихся позволили бы снизить многие из напряженных явлений в американском обществе. В заключительных главах я предложу, как можно восстановить власть трудящихся в рамках национальной стратегии, направленной на ускорение долгосрочного роста страны и распределение его результатов между всеми американцами.

 

ГЛАВА 9.

Мифы неолиберальной глобализации

 

Мы на втором месте и падаем! Именно таким должен быть лозунг Америки, когда речь идет о национальной доле на мировых рынках обрабатывающей промышленности. Соединенные Штаты затмили Китай в качестве доминирующей мировой производственной державы и теряют одну отрасль и важнейшую цепочку поставок за другой, в основном в пользу Китая и других современных восточноазиатских экономических националистических государств - не только низкотехнологичные, трудоемкие отрасли, такие как текстиль, но и высокотехнологичные, капиталоемкие, передовые отрасли, такие как коммерческое судостроение, в котором доминируют Китай, Южная Корея и Япония.

Одна китайская компания DJI производит более половины всех гражданских беспилотников, приобретаемых в мире. Между тем за последние три десятилетия США уступили 70 процентов своего полупроводникового производства другим странам, в частности Тайваню. Доля мирового рынка американского станкостроения, еще одной ключевой отрасли, сократилась с 28% в 1965 году до 5% в настоящее время. Доля Америки в экспорте гражданских реактивных двигателей в период с 1991 по 2009 год сократилась с 70% до 39%, а доля США в мировом производстве солнечных батарей снизилась на три четверти всего за шесть лет - с 2006 по 2013 год. Китайские компании производят 60% мировых ветряных турбин. Единственная американская компания из пятнадцати крупнейших производителей ветряных турбин, GE Renewable Energy, в 2018 году обеспечила лишь 10% мирового рынка. В 2020 году Китай произвел 76% мировых литий-ионных батарей, необходимых для электромобилей. Соединенные Штаты производили только 8 %.

Кризис COVID-19, начавшийся в 2020 году, резко выявил зависимость США от других стран по основным лекарственным препаратам и средствам индивидуальной защиты. В 2018 году китайские фармацевтические фирмы доминировали на американских рынках антибиотиков (97 %), ибупрофена (90 %), гидрокортизона (91 %), витамина С (90 %), ацетаминофена (70 %) и гепарина (40-45 %). Благодаря аутсорсингу, позволяющему использовать преимущества низкой по сравнению с американской заработной платы, 80% активных фармацевтических ингредиентов, используемых в американских лекарствах, предположительно поступает из Китая и Индии. Сорок процентов непатентованных и безрецептурных лекарств в США поставляются из Индии. И несмотря на экономический кризис, последовавший за крахом японского экономического пузыря в 1990-х годах, в 2020 году Япония произвела 47 процентов всех роботов в мире.

Доля Америки на мировых рынках в той или иной степени сократилась бы по мере индустриализации Азии и других регионов. Однако стремительный демонтаж производительной экономики Америки в последние несколько десятилетий - это прежде всего результат голода американских корпораций на дешевую рабочую силу в других странах.

Почему любое правительство должно терпеть такое деструктивное поведение своих компаний и их инвесторов? Почему такая страна, как США, находящаяся на пике своего индустриального могущества, позволяет своим корпорациям разрушать национальную промышленную базу, переводя на периферию одно производство в одной крупной отрасли за другим?

Частично ответ заключается в простой коррупции: влияние корпораций на политиков с помощью пожертвований на избирательные кампании и других методов, включая работу в качестве лоббистов или членов советов директоров корпораций для бывших государственных служащих, а также легальные взятки и вознаграждения, например, огромные суммы от корпораций и финансовых фирм за посредственные речи, которые получали Рональд Рейган, Билл и Хиллари Клинтон и Барак Обама после окончания срока своих полномочий. Другую часть ответа можно назвать "проклятием гегемонии" - готовностью США уступить целые отрасли иностранным союзникам и протекторатам, лишь бы они уступили американское глобальное военное первенство. И третий фактор - самоуверенная вера в то, что постоянное лидерство США в области технологических инноваций каким-то образом компенсирует постоянную потерю способности производить продукты инноваций.

В прошлом поколении американской общественности официальные лица и лидеры общественного мнения не говорили о том, что глобализация в первую очередь вызвана стремлением корпораций сэкономить на стоимости рабочей силы и избежать профсоюзов путем закрытия американских заводов, увольнения американских рабочих и перевода производства к низкооплачиваемым работникам за границу. Американцам также не объяснили, что неолиберальная глобализация - это осознанный выбор государственной политики, который вредит одним и приносит пользу другим, и что существуют альтернативы, отличающиеся друг от друга по степени вреда и пользы.

Вместо этого многие политики, эксперты и профессора лживо убеждали общественность в том, что от перевода на периферию или массовой низкооплачиваемой иммиграции пострадали практически все или почти все домашние работники, что от такой политики выиграли все или почти все жители США и других подобных индустриальных демократий, а все, кто ставит под сомнение это благодушное повествование, руководствуются ксенофобским фанатизмом или не знают элементарных основ экономики.

 

В период между 1980-ми и 2020-ми годами идеи о политике открытых границ в торговле и иммиграции, ранее отвергавшиеся как сумасбродные доктрины либертарианского фронтира, стали респектабельной ортодоксией от левоцентристских до правоцентристских кругов. Обозреватель New York Times Томас Фридман заявил: "Я написал колонку в поддержку Кафты, Карибской инициативы по свободной торговле. Я даже не знал, что в ней содержится. Я знал только два слова: свободная торговля". Роберт Бартли, многолетний редактор газеты The Wall Street Journal, неоднократно предлагал внести в конституцию поправку, состоящую из пяти слов: "Должны быть открытые границы". Одним из наиболее ярых и апокалиптических защитников неолиберальной глобализации был Мартин Вулф, обозреватель Financial Times - издания, название которого говорит все, что нужно знать о его аудитории: "Либералы, социал-демократы и умеренные консерваторы находятся на одной стороне в великих битвах против религиозных фанатиков, мракобесов, крайних защитников окружающей среды, фашистов, марксистов и, конечно же, современных антиглобалистов".

В статье "Все время было не так" аналитический центр American Compass, критикующий неолиберальную ортодоксию, собрал забавные примеры гиперболизации, которую использовали сторонники НАФТА, ВТО и постоянных торговых отношений с Китаем в 1990-е годы и в первом десятилетии XXI века. Был такой заблуждение "Не остановить, не остановить". Премьер-министр Великобритании Тони Блэр заявил, что "глобализация - это сила природы, а не политика, это факт". Президент Билл Клинтон согласился со своим неолиберальным британским союзником: "Однако глобализация - это не то, что мы можем задержать или выключить. Она является экономическим эквивалентом силы природы, подобно ветру или воде. . . . Но нет смысла отрицать существование ветра или воды или пытаться заставить их исчезнуть". Кроме того, American Compass выделяет заблуждение "Конец истории" (свободная торговля принесет Китаю демократию и свободу) и "Пренебрежительное несогласие": Никто не соглашается, поэтому прошу игнорировать тех, кто не согласен".

Затем было заблуждение о "лучших рабочих местах", поддержанное экономистом Ларри Саммерсом, министром финансов при Клинтоне, который заявил, что "экономические и коммерческие выгоды от предоставления Китаю статуса постоянного нормального торгового соглашения значительны и все они на стороне американского бизнеса и рабочих [выделено мной]". По мнению Саммерса, бедный Китай был перехитрим хитрыми американцами и оказался в невыгодном положении.

Часто повторяемое в корпоративных и финансовых СМИ утверждение о том, что ни один авторитетный экономист не ставит под сомнение выгодность свободной торговли для всех сторон, всегда было ложным. Наиболее сильная критика догм свободной торговли исходила от весьма уважаемых мыслителей, входящих в основную экономическую академию. В своем эссе "Национальное самообеспечение", написанном в 1933 году, Джон Мейнард Кейнс писал: "Мы не хотим, таким образом, быть во власти мировых сил, вырабатывающих или пытающихся выработать некое единое равновесие в соответствии с идеальными принципами, если их можно назвать таковыми, капитализма laissez-faire". В мире разнообразных и порой несовместимых социальных систем Кейнс утверждал, "что нам всем необходимо быть как можно более свободными от вмешательства экономических изменений в других странах, чтобы проводить свои собственные любимые эксперименты по созданию идеальной социальной республики будущего; и что целенаправленное движение к большей национальной самодостаточности и экономической изоляции облегчит нашу задачу в той мере, в какой она может быть выполнена без чрезмерных экономических затрат."

Во второй половине ХХ века британский экономист Николас Калдор продемонстрировал, что аргумент в пользу свободной торговли на основе сравнительных преимуществ рассыпается, когда у одного из торговых партнеров есть отрасли с возрастающей отдачей от масштаба, как в большинстве обрабатывающих отраслей Еще один удар по ортодоксальной теории свободной торговли был нанесен в 2001 году, когда Уильям Дж. Баумол, один из ведущих американских экономистов, и Ральф Гомори, ведущий математик, показали в книге "Глобальная торговля и конфликт национальных интересов", что в мировой экономике, основанной на технологических инновациях и гигантских фирмах, одни страны могут получать выгоду за счет других.

Самым известным еретиком-раскольником ортодоксальной теории свободной торговли был Пол А. Самуэльсон, декан американских академических экономистов и дядя Ларри Саммерса. В статье, опубликованной в 2004 г. в журнале Journal of Economic Perspectives, Самуэльсон привел в замешательство ортодоксальных сторонников свободной торговли, продемонстрировав, что сочетание свободной торговли и массовой миграции может нанести вред стране. В заключение Самуэльсон сделал весьма двусмысленное заявление о политике: "Из моих исправлений и дополнений не следует, что страны должны или не должны вводить селективный протекционизм" в области торговли и иммиграции.

Несмотря на эти яркие примеры, сила конформизма и группового мышления в среде американских ученых-экономистов гарантировала, что те из их рядов, кто ставил под сомнение простодушные модели свободной торговли, рисковали подвергнуться остракизму. В качестве примера можно привести карьеру Пола Кругмана.

В 1987 году Кругман, будучи еще молодым перспективным экономистом, опубликовал в журнале Journal of Economic Perspectives статью под смелым названием "Is Free Trade Passé?

Если бы существовало "Кредо экономиста", то оно обязательно содержало бы утверждения "Я понимаю принцип сравнительного преимущества" и "Я выступаю за свободную торговлю". . . . Однако в настоящее время доводы в пользу свободной торговли вызывают больше сомнений, чем когда-либо после выхода в 1817 году книги Рикардо "Принципы политической экономии" ... из-за изменений, произошедших в последнее время в самой теории международной торговли. . . . Свободная торговля по-прежнему является хорошим политическим курсом и полезной целью в практической политике, но она никогда больше не может быть утверждена как политика, которая, как говорит нам экономическая теория, всегда правильна.

Однако уже через несколько лет Кругман стал одним из самых яростных критиков ученых, государственных служащих и журналистов, ставивших под сомнение вывод американского производства на периферию, импорт из меркантилистских стран или стран с низкой оплатой труда, и делал все возможное, чтобы разрушить их репутацию в глазах трансатлантических СМИ, деловых и научных кругов. Среди тех, кого Кругман в 1990-е годы осуждал как еретиков, отклонившихся от ортодоксальной теории свободного рынка, были Билл Клинтон, Роберт Райх, Лора Д'Андреа Тайсон, Ларри Саммерс, Джеффри Гартен, Роберт Каттнер, Джеймс Фэллоуз и вы сами.

С рвением раскаявшегося еретика, выступая в 1993 г. перед Американской экономической ассоциацией, Кругман предложил не преподавать его собственные неортодоксальные теории торговли на экономических курсах для студентов, чтобы у них не возникало сомнений относительно свободной торговли. По иронии судьбы, когда в 2008 г. Шведская королевская академия наук присудила Кругману премию Sveriges Riksbank в области экономических наук памяти Альфреда Нобеля (так называемую Нобелевскую премию по экономике), она заявила, что это произошло отчасти за его ранние работы по теории стратегической торговли - работы, от которых он сам отрекся. Конечно, многие наблюдатели считали, что шведы просто наградили Кругмана, демократа, за то, что он регулярно обличал президента-республиканца Джорджа Буша-младшего в своей колонке в New York Times. В следующем году новоизбранный Барак Обама, который еще ничего не успел сделать в качестве президента, был удостоен Нобелевской премии мира за то, что он не был Джорджем Бушем-младшим.

 

Дональд Трамп шокировал глобалистский истеблишмент по обе стороны Атлантики своим неапологетичным американским экономическим национализмом. Но даже отвергая односторонние действия Трампа, его преемник на посту президента Джо Байден развил некоторые из усилий Трампа по переносу производства, добычи и переработки критических материалов в США, добавив при этом новые инициативы. Углубление торговой войны и "холодной войны" Америки с авторитарным и меркантилистским Китаем, а также разрыв торговых отношений между Россией и США и их европейскими союзниками после вторжения России на Украину положили конец мечте о глобальном рынке, управляемом по правилам, при неоспоримой военной гегемонии США. "Промышленная политика", которая когда-то была запретной фразой как для элиты демократов, так и для республиканцев, теперь снова считается законным видом государственной политики.

Тони Блэр был неправ, когда сказал, что "глобализация - это сила природы, а не политика; это факт". И Билл Клинтон был неправ, когда заявил, что глобализация "является экономическим эквивалентом силы природы - ветра или воды". Глобализация была и остается целенаправленной государственной политикой, проводимой правительством США и другими национальными правительствами в интересах политически влиятельных работодателей и инвесторов, которые стремятся использовать глобальный трудовой арбитраж в форме офшоринга или иммиграции, чтобы покалечить или уничтожить организованный труд и ослабить переговорную силу работников в стране и за рубежом.

После того как все нелепые аргументы в пользу перевода предприятий на периферию, обусловленную ростом заработной платы, провалились, защитники политики глобализации, направленной против работодателей и работников, иногда утверждают, что отменять ее уже поздно. 10 октября 2019 г. Пол Кругман в статье для Bloomberg под заголовком "Что экономисты (включая меня) ошибаются в отношении глобализации" признал, что "мы фактически импортируем услуги менее образованных работников, оказывая понижающее давление на спрос на таких работников в США". Однако, по мнению Кругмана, единственным правильным лекарством от вреда, наносимого беспорядочной свободной торговлей, является еще более беспорядочная свободная торговля: "Поэтому, хотя консенсус 1990-х годов относительно последствий глобализации не выдержал испытания временем, его недостатки не являются аргументом в пользу протекционизмасейчас. Мы могли бы действовать по-другому, если бы знали, что нас ждет, но это не является веской причиной для того, чтобы повернуть время вспять".

Как и Кругман, Стивен Роуч, бывший сотрудник Morgan Stanley Asia, утверждает, что восстанавливать американское производство уже слишком поздно: "Китаю, широкой сети связанных с ним поставщиков и американским транснациональным корпорациям потребовалось более двадцати лет, чтобы собрать эту сложную глобальную платформу поиска поставщиков [на базе Китая]. Если "Шалтай-Болтай" свалится со стены, то потребуется немало времени, чтобы собрать все части заново".

Краткосрочные экономические издержки, связанные с частичным откатом от неолиберальной глобализации путем сочетания стратегической торговой политики , направленной на восстановление ключевых промышленных цепочек поставок, с избирательной иммиграционной политикой, могут быть значительными. Но эти издержки перевешиваются теми издержками для американского процветания, динамичного развития промышленности и национальной безопасности, которые возникают в результате того, что корпорации продолжают деиндустриализацию США, увеличивая численность низкооплачиваемой рабочей силы, зависящей от социального обеспечения, чтобы менеджеры и акционеры корпораций могли получать более высокие прибыли, платя меньше рабочим здесь и за рубежом.

Отказ от мифов неолиберальной глобализации позволяет нам рассмотреть альтернативную политику стратегической торговли и иммиграции в национальных интересах, которая может восстановить американский производственный потенциал и власть американских рабочих в то же время.

 

ГЛАВА 10.

За пределами глобального арбитража

Торговля, иммиграция и новая американская система

 

В 1832 г. двадцатитрехлетний кандидат в законодательное собрание штата Иллинойс, принадлежавший к партии вигов, начал свою предвыборную кампанию с одобрения партийной платформы:

Сограждане: Полагаю, вы все знаете, кто я такой. Я скромный Авраам Линкольн. Многие друзья предлагают мне стать кандидатом в депутаты Законодательного собрания. Моя политика коротка и мила, как танец старухи. Я выступаю за создание национального банка. Я выступаю за систему внутренних улучшений и высокий защитный тариф. Таковы мои настроения и политические принципы. Если меня изберут, я буду благодарен, если нет - все будет по-прежнему.

Линкольн описывал "американскую систему" - программу экономического развития США путем тарифной импортозамещающей индустриализации, развития инфраструктуры и национальных финансов. Герой и пример для подражания Линкольна, сенатор от штата Кентукки Генри Клей, сформулировал "Американскую систему" на основе политики, которую отстаивал Александр Гамильтон, первый министр финансов США в администрации Джорджа Вашингтона.

В период между Гражданской войной и "Новым курсом" республиканская партия Линкольна, гамильтоновская наследница довоенных "вигов", руководила индустриализацией Соединенных Штатов под государственным патронажем, достигая большинства целей Американской системы - национальных банковских законов (а не единого национального банка, хотя Федеральная резервная система в какой-то мере стала выполнять его функции), внутренних улучшений (железные дороги, оплачиваемые во многих случаях за счет федеральных земельных грантов железнодорожным компаниям), высоких защитных тарифов, ограждавших американскую промышленность от британской и европейской импортной конкуренции.

Вместо того чтобы порвать с гамильтоновским развивающим статизмом республиканцев Линкольна, демократы Рузвельта в эпоху Нового курса середины ХХ века развили его, даже отдавая дань уважения героям Демократической партии - Томасу Джефферсону и Эндрю Джексону. При Рузвельте и его преемниках, включая республиканцев Эйзенхауэра и Никсона, которые ратифицировали большую часть "Нового курса", федеральное правительство продвигало и распространяло технологии второй промышленной революции, основанные на двигателе внутреннего сгорания и электричестве, с помощью программ, включающих федеральные субсидии на строительство автострад и электрификацию сельских районов.

Будучи помощником министра военно-морского флота США при президенте Вудро Вильсоне, Франклин Делано Рузвельт по указанию Вильсона направил средства ВМФ на субсидирование создания национальной "беспроводной" монополии Radio Corporation of America, или RCA, которая выделила три крупнейшие сети - ABC, NBC и CBS - и сыграла важную роль в развитии телевидения и других устройств. В период "Нового курса" (1930-1980-е гг.) федеральное правительство использовало авиапочту для субсидирования развития внутренней авиационной промышленности США и создало Национальное управление по аэронавтике и исследованию космического пространства для разработки ракет и спутников, а также отправки астронавтов на Луну. При президенте Дуайте Эйзенхауэре соображения национальной обороны в атомную эпоху, а также экономический рост заставили Конгресс финансировать создание системы межштатных автомагистралей. Федеральный государственный капитализм в интересах национальной промышленной политики США в период "холодной войны" также принял форму расходов Министерства обороны, которое субсидировало значительную часть развития спутниковых технологий, компьютерной индустрии и системы глобального позиционирования (GPS). Интернет начинался как ARPANET, проект, финансируемый Пентагоном для связи исследователей, имевших контракты с Министерством обороны.

Неолиберальная глобализация после "холодной войны" ознаменовала собой радикальный разрыв с успешной американской традицией девелопментализма 1790-1980-х годов. Вместо экспорта фабричной продукции неолиберальная страна экспортирует фабрики. Вместо того чтобы использовать частные корпорации для продвижения национальных интересов, неолиберальная страна позволяет корпорациям использовать государство для продвижения частных корпоративных интересов. Целью корпораций в неолиберальных государствах является не максимизация зарубежных потребительских рынков для товаров и услуг, произведенных работниками национальной экономики. Напротив, она заключается в том, чтобы добавить к отечественной рабочей силе как можно больше иностранной, чтобы корпорации могли перевести производство на низкооплачиваемых работников за границу, продавая товары на внутреннем рынке и в других странах.

Иначе говоря, государство развития служит интересам национальных рабочих и национальных производителей в ущерб, при необходимости, транснациональным корпорациям и глобальным инвесторам. Неолиберальное государство служит интересам транснациональных корпораций и глобальных инвесторов в ущерб национальным рабочим и национальным производителям, если это необходимо. Мнимое благополучие потребителей используется транснациональными корпорациями и их инвесторами в качестве неискреннего оправдания глобальных стратегий трудового арбитража, реальной целью которых является увеличение краткосрочных корпоративных прибылей.

После провала полувековой политики глобализации, основанной на использовании корпорациями дешевой рабочей силы, Соединенные Штаты должны вернуться к традиции, которую мы с экономистом Робертом Д. Аткинсоном назвали "национальным девелопментом". Необходима новая американская система в традициях Гамильтона, Клея, Линкольна, Рузвельта и Эйзенхауэра, отвечающая вызовам и возможностям информационной эпохи.

 

Новая американская система середины XXI века должна ориентироваться на рост производительности труда, а не на рост рабочей силы, как основной метод увеличения валового внутреннего продукта.

ВВП - это несовершенный, но полезный показатель объема производства в экономике, который складывается как из количества отработанных часов, так и из объема производства на одного работника в час (производительность труда на душу населения). Самый простой способ увеличить ВВП без повышения производительности труда на одного работника - это просто увеличить продолжительность рабочего дня. Это можно сделать такими методами, как заставить существующих работников работать большее количество часов с меньшим количеством отпусков, отсрочить пенсионный возраст, увеличить долю взрослого трудоспособного населения в составе рабочей силы - например, поощряя или заставляя работать матерей маленьких детей. Разумеется, увеличение ВВП такими методами сопряжено с большими трудностями для работников.

Другой способ увеличения ВВП за счет роста отработанного времени, без повышения производительности труда на одного работника, заключается в увеличении численности рабочей силы. В отсутствие маловероятного "бэби-бума" рабочую силу можно быстро увеличить за счет импорта иммигрантов. Но если иммигранты менее производительны, чем местные и натурализованные работники, и в среднем получают меньшую зарплату, то массовое увеличение численности населения за счет иммиграции может привести к снижению средней заработной платы и производительности труда на одного работника, даже при увеличении номинального ВВП. Экономика растет, но страна становится беднее.

Американские политики должны отказаться от стратегий роста ВВП , которые зависят от того, чтобы заставить работников работать большее количество часов, позже выходить на пенсию или привлекать к работе тех, кто ухаживает за семьями. Они также должны отказаться от стратегий, которые делают экономику США больше, но беднее и менее продуктивной, импортируя иностранных бедняков в таких количествах, что они снижают среднюю заработную плату и производительность труда. Вместо этого в центре внимания национальной экономической политики должен быть рост производительности труда.

С начала промышленной революции рост производительности труда практически полностью обеспечивался внедрением трудосберегающих технологий. Трудосберегающие технологии могут либо полностью заменить человеческий труд, как стиральная машина заменяет человека, стирающего белье, либо дополнить его, как робот-сборщик позволяет одному рабочему-сборщику делать то, что раньше могли делать только три рабочих-сборщика.

Приведет ли дополнительная технология к потере рабочих мест, отчасти зависит от характера рынка. Если рынок сбыта продукции сборочного конвейера, о котором шла речь в предыдущем примере, статичен, то в результате внедрения роботов две трети работников-людей могут быть уволены. Однако если рынок товаров компании растет, то добавление роботов для работы с людьми может не привести к сокращению рабочих мест и даже привести к найму дополнительных работников, если рынок растет достаточно быстро.

Большинство потребителей в будущем, как и в настоящем, будут жить за пределами Америки. Поэтому из двух секторов, выделяемых экономистами, - торгового и неторгового - торговый сектор является наиболее важным для экономического роста.

К торгуемому сектору относятся отрасли, товары или услуги которых могут экспортироваться в места, удаленные от мест их производства, в той же стране или в других странах. В качестве примера можно привести обрабатывающую промышленность и международные страховые услуги. К неторгуемому сектору относятся отрасли, товары и услуги которых должны потребляться в месте их производства или рядом с ним. Примерами могут служить такие виды услуг, как стрижка волос, жилищное и коммерческое строительство.

Благодаря более широким возможностям роста продаж на удаленных рынках отрасли торгового сектора являются основными двигателями роста выпуска и производительности в индустриальной экономике. Рассмотрим район города, в котором есть поставщик автомобильных запчастей и парикмахерская. По мере развития среднего класса в мире и приобретения сотнями миллионов новых клиентов легковых и грузовых автомобилей объем продаж поставщика автозапчастей мировым автомобильным компаниям может резко возрасти. Поставщик автозапчастей выступает в роли сифона для прибыли со всего мира, часть которой перетекает в смежные отрасли, обогащающие местную экономику, такие как другие поставщики, склады, транспорт, страхование, обучение навыкам и дизайн. В отличие от растущего мирового автомобильного рынка, рынок услуг местной парикмахерской ограничивается потребителями, находящимися в пределах расстояния, преодолеваемого на автомобиле.

Поэтому приоритетом политики национального экономического развития должно стать развитие отраслей, имеющих глобальные экспортные рынки и обеспечивающих занятость национальных работников, причем не просто экспортных отраслей, а отраслей с высокой добавленной стоимостью. Современные полупроводники или микросхемы производятся из гравия металлургического качества, содержащего кремнезем , который в результате химических реакций с углеродом превращается в металлический кремний. Рафинированный металлический кремний имеет гораздо большую ценность, чем сырой кремний, и еще большую ценность добавляют современные литейные заводы, которые превращают металл в кремниевые чипы. Чиновники, отвечающие за экономическое развитие, если они знают свое дело, предпочтут производить и экспортировать кремниевую стружку и металлический кремний, а не гравий с низкой добавленной стоимостью.

Производственные и перерабатывающие процессы, как правило, легче поддаются механизации и автоматизации, чем такие услуги, как стрижка. Растущие глобальные рынки могут позволить производителям одновременно добавлять роботов и рабочих. Тем не менее, во всех индустриальных обществах рост производительности труда приводит к тому, что торговый сектор, в котором доминирует обрабатывающая промышленность, переводит работников в неторговый сектор услуг, например, в парикмахерское дело.

В отсутствие государственного вмешательства со временем это приведет к росту разрыва между процветающим, ориентированным на экспорт сектором обрабатывающей промышленности и торговли услугами, с одной стороны, и стагнирующим внутренним сектором услуг, с другой, в котором низкая производительность является причиной низкой прибыли и низкой заработной платы. Передовые роботизированные фабрики могут сосуществовать с низкооплачиваемыми потогонными предприятиями, как это происходит сейчас в США в таких профессиях, как фастфуд, розничная торговля, работа домашней прислуги и низкооплачиваемый уход за больными.

Поэтому правительству страны необходимо дополнить стимулирование экспортно-ориентированных отраслей с высокой добавленной стоимостью в торговом секторе политикой повышения заработной платы и роста производительности труда в неторговом секторе услуг. Государственная политика может стимулировать рост производительности труда в низкооплачиваемых секторах несколькими способами.

Один из методов заключается в том, что фирмы, работающие в сфере услуг, просто вынуждены платить более высокую заработную плату в результате повышения установленного законом минимального размера оплаты труда, заключения коллективных договоров по требованию государства или по решению государственных советов по заработной плате. Чтобы не выйти из бизнеса, фирмы будут вынуждены компенсировать повышение заработной платы внедрением трудосберегающих технологий.

В отличие от многих крупных корпораций, которые могут оплачивать НИОКР в области производства и технологических процессов из своей прибыли, большинство малых предприятий не могут позволить себе инвестировать в НИОКР по разработке трудосберегающих технологий в своих областях, а другие не могут позволить себе затраты на инвестиции в новые машины, такие как роботы или компьютерное программное обеспечение. Решение заключается в том, чтобы федеральное правительство совместно с органами власти штатов и местного самоуправления, а также университетами финансировало разработку трудосберегающих технологий в неторгуемом секторе бытовых услуг и способствовало их внедрению на предприятиях малого бизнеса.

Прецедент такого подхода можно найти в роли федерального правительства в модернизации сельского хозяйства США в период между Гражданской войной и современностью. Принятый Конгрессом и подписанный президентом Линкольном в 1862 г. закон Morrill Land Grant Collage Act использовал средства, вырученные от продажи федеральных земель, для финансирования колледжей штата. Многие из них были сельскохозяйственными и механическими колледжами, или A&M, которые специализировались на оказании технической поддержки производителям и фермерам. Новые сорта сельскохозяйственных культур и сельскохозяйственные технологии, разработанные в лабораториях A&M, внедрялись в жизнь американских фермеров агентами по распространению знаний в округах.

Другой моделью повышения производительности труда в низкооплачиваемых и малопроизводительных отраслях Америки может служить немецкий банк Kreditanstalt für Wiederaufbau (KfW). В числе прочих проектов этот немецкий банк развития помогает малым предприятиям, которые не могут позволить себе этого в противном случае, разрабатывать инновационные решения возникающих проблем. В США аналогичную роль пытается играть Партнерство по расширению производства, являющееся агентством Национального института стандартов и технологий и имеющее центры во всех пятидесяти штатах. Роберт Д. Аткинсон и я предложили создать советы по малому бизнесу, которые, помимо помощи малым и средним предприятиям в проведении НИОКР, позволили бы им пользоваться эффектом масштаба, объединяя расходы на обучение и занимаясь совместным маркетингом и рекламой.

Приведет ли повышение производительности труда за счет автоматизации как отраслей торгового сектора, так и неторговых профессий в сфере бытового обслуживания к массовой безработице? Это маловероятно по нескольким причинам.

С первых лет индустриальной эпохи в XIX веке опасения, что технологии приведут к массовой безработице, никогда не оправдывались. Технологическая безработица была ограниченной и преходящей, как, например, безработица, вызванная заменой конных экипажей автомобилями. Разрушительная массовая безработица была вызвана в основном финансовыми кризисами, которые с особой вероятностью могут привести к серьезным спадам и депрессиям, когда они распространяются на сектор недвижимости. Если в очень отдаленном будущем массовая технологическая безработица, вызванная автоматизацией, станет проблемой, то разделение оставшихся рабочих мест путем установления более короткой рабочей недели будет более соответствовать этике разделения бремени в республике наемных работников, чем всеобщий базовый доход. Жесткое налогообложение "трофейных товаров" в упорядоченном обществе будет стимулировать граждан предпочитать больше свободного времени с семьей и друзьями, чем многочасовую работу для победы в межличностных статусных соревнованиях с нулевой суммой.

В отсутствие массовой технологической безработицы рост спроса на труд в одной отрасли может поглотить труд, высвобождающийся в других отраслях в результате повышения производительности труда, обусловленного технологиями. Технологические инновации могут быть трудосберегающими - позволяющими производить тот же объем продукции меньшим числом работников, или трудоусиливающими - позволяющими производить больше продукции на одного работника. Со стороны спроса снижение цены на определенный товар или услугу может привести к тому, что потребители будут покупать больше того же самого товара или смогут использовать сэкономленные деньги для приобретения других товаров или услуг.

Другим фактором является "эластичный по доходу спрос", означающий, что спрос на товар или услугу увеличивается с ростом дохода. Экономист Роберт Фогель утверждает, что эластичность спроса на медицинское обслуживание по доходу составляет 1,6, то есть на каждый дополнительный доллар дохода люди хотят получить 1,60 долл. дополнительного медицинского обслуживания. Причина? Здоровье - это благо, которое делает возможным пользование всеми другими благами, поэтому следует ожидать, что люди и общества, становясь богаче, будут больше тратить на здравоохранение, даже если технологии приведут к снижению цен на другие товары и услуги. По этой причине Фогель вместе с другим выдающимся экономистом Уильямом Баумолом предсказал, что даже в отсутствие завышенных цен и неэффективности медицинских учреждений доля экономики развитых стран, направляемая на здравоохранение, будет продолжать расти, и это будет благом, а не тенденцией, о которой следует сожалеть.

Действительно, не исключено, что высокотехнологичное здравоохранение станет таким же центральным элементом развитой экономики будущего, каким был автомобильно-сталелитейно-нефтяной комплекс для индустриальных стран ХХ века. Разница между производством и медициной стирается благодаря все более совершенному протезированию и генетической медицине. Экономика с высокоавтоматизированными медицинскими лабораториями и производствами, компьютеризированными службами, с большим количеством хорошо оплачиваемых рабочих мест для младшего медицинского персонала и работников медицинского производства была бы отрадным явлением.

Обратите внимание на разницу между этим позитивным, высокотехнологичным, высокооплачиваемым сценарием будущего и сегодняшней упадочной, классово неполноценной, постиндустриальной американской экономикой. В обоих сценариях произойдет долгосрочный сдвиг от занятости в обрабатывающей промышленности к занятости в сфере услуг. Но сегодня этот сдвиг происходит в основном за счет замещения американского производства иностранным, а не за счет автоматизации американских заводов. В современной Америке младший медицинский персонал и многие другие работники сферы здравоохранения получают низкую зарплату, имеют мало льгот и неопределенный график работы. Но эти же самые рабочие места могут быть хорошими рабочими местами, способными содержать семьи среднего класса. То, что они не являются таковыми, - результат слабой переговорной силы трудящихся в Америке.

 

Новая американская система, наследница предыдущих американских систем Гамильтона, Клея, Линкольна, Рузвельта и Эйзенхауэра, ставит перед собой две одновременные задачи: увеличение объемов производства с высокой добавленной стоимостью для экспорта на мировые рынки с американских заводов и помощь преимущественно малым фирмам неторгуемого сектора услуг в разработке и внедрении трудосберегающих технологий, чтобы они могли платить более высокую зарплату при сохранении или увеличении объемов производства и продаж.

Эта стратегия национального экономического возрождения США не может быть успешной без ограничения возможностей американских корпораций участвовать в корпоративном трудовом арбитраже, будь то перенос жизненно важных цепочек поставок в торговый сектор на низкооплачиваемые иностранные предприятия или импорт работников для дальнейшего снижения заработной платы и переговорной силы работников в низкооплачиваемом и низкопроизводительном отечественном секторе услуг. Необходимо сочетание стратегической торговли и иммиграции в национальных интересах.

Стратегическая торговля должна иметь форму смешанной торговли с различными правилами торговли для разных секторов экономики. Смешанная торговля должна включать четыре компонента, каждый из которых подходит для разных целей: селективный протекционизм, селективная свободная торговля, взаимная торговля и управляемая торговля.

Начнем с селективного, стратегического протекционизма. В соответствии с новыми правилами глобальной смешанной торговой системы страны или блоки будут иметь полную свободу в использовании тарифов, субсидий, квот, политики закупок или любых других инструментов промышленной политики для локализации любых отраслей, которые они хотят развивать, поддерживать или защищать, не требуя при этом одобрения своих торговых партнеров или транснациональных организаций, таких как Всемирная торговая организация. На практике большинство стран и блоков будут стремиться к тому, чтобы критически важные цепочки оборонных поставок, а также поставщики продукции с высокой добавленной стоимостью в гражданских отраслях, которые выигрывают от роста отдачи от масштаба, находились на их территории или, возможно, на территории военных союзников.

Следующим элементом смешанной торговой системы является выборочная свободная торговля в определенных секторах. В глобальной экономике, основанной на смешанной торговле, свободная торговля может быть ограничена трудоемкими сборочными операциями с низкой добавленной стоимостью, а также сельскохозяйственными, минеральными и энергетическими товарами, которые необходимы всем промышленным странам, но географически сконцентрированы в определенных регионах. Например, США, Европа, Китай и Индия могут принять решение о защите или национализации своей собственной промышленности по производству микрочипов, согласившись при этом на свободную торговлю кварцем, из которого изготавливается кремний для микрочипов; редкоземами, необходимыми для многих электронных устройств; нефтью и газом, которые, даже если они не используются для производства топлива, необходимы в качестве сырья для производства химикатов, пластмасс и удобрений.

Взаимная торговля стала бы третьим элементом постнеолиберальной системы смешанной национальной и глобальной торговли. Отдельные страны и торговые блоки могли бы участвовать в либерализации торговли друг с другом по экономическим причинам или для укрепления военных союзов. Но, в отличие от НАФТА и ВТО, двусторонние или многосторонние договоры о взаимной торговле не будут разрабатываться лоббистами корпоративного и финансового секторов , чтобы облегчить транснациональным корпорациям перенос производства на низкооплачиваемую иностранную рабочую силу. Взаимная торговля уместна между странами со схожим уровнем заработной платы, такими как США и ЕС, но не между странами с радикально отличающимся уровнем заработной платы.

Наконец, существует управляемая торговля, на которую влияют неэкономические дипломатические и военные соображения. Управляемая торговля между богатыми и бедными странами может использоваться в интересах регионального развития или военных союзов, как альтернатива выгодному вывозу дешевой рабочей силы за рубеж. Кроме того, управляемая торговля может использоваться в качестве меры укрепления доверия между геополитическими противниками, такими как США и Китай, с отменой торговых привилегий в случае роста напряженности и восстановлением их в периоды разрядки.

 

Если стратегия смешанной торговли в торговом секторе не позволит корпорациям выводить за пределы страны промышленные цепочки поставок, признанные правительством США критически важными, то в неторговом секторе услуг трудовой арбитраж работодателей будет ограничен иммиграционными реформами, призванными повысить переговорную силу американских работников-граждан и легальных постоянных резидентов или обладателей грин-карт на рабочем месте.

Иммигранты, работающие за низкую зарплату, не только наносят ущерб американским работникам, конкурирующим с ними, но и самим своим присутствием тормозят рост производительности труда в тех отраслях, в которых они заняты. Бывший экономист Всемирного банка Фрэнк Дж. Лайси заметил: "Новые инвестиции [в трудосберегающие технологии] имеют определенную стоимость, и если стоимость альтернативы (наем дополнительной рабочей силы) достаточно низка, то фирме выгоднее просто нанять больше рабочей силы. Производительность в этом случае не повысится, а, более того, может снизиться. Но это может быть экономически разумным выбором, если труд достаточно дешев."

В США из примерно 8 млн. нелегальных иммигрантов, занятых на рынке труда, 1,4 млн. работают в строительной отрасли, что составляет более одного из десяти рабочих мест - 38% гипсокартонщиков, 32% кровельщиков и 23% рабочих, занятых в общем строительстве. Зависимость американской строительной индустрии от дешевой, не профсоюзной, легко запугиваемой нелегальной рабочей силы, несомненно, объясняет технологическую отсталость строительного сектора и медленное внедрение таких инноваций, как сборные детали и высокоавтоматизированное быстрое прототипирование или 3-D печать целых зданий.

Примером того, как массовая низкооплачиваемая иммиграция может свести на нет технологический прогресс, может служить Великобритания - родина промышленной революции. В британской индустрии автомоек в период с 2006 по 2016 год количество автоматизированных автомоек сократилось вдвое, в то время как количество ручных автомоек резко возросло. Британский журналист Пол Мейсон пишет: "Раньше автомойка означала машину. Теперь это пять парней с тряпками. ... . . Модель свободной рыночной экономики в сочетании с глобализированным рынком труда привела к своего рода обратной индустриализации".

Как низкая заработная плата может повернуть механизацию вспять, так и высокая заработная плата может ее стимулировать. Экономист Джон Р. Хикс в книге "Теория заработной платы" (1932 г.) описал, как рост заработной платы может стимулировать инновации. Тезис Хабаккука - это предположение экономиста Джона Хабаккука о том, что высокая заработная плата, вызванная нехваткой рабочей силы в США XIX века, стимулировала американскую индустриализацию. Хотя историки спорят о тезисе Хабаккука, положительный эффект ограничения предложения низкооплачиваемых рабочих-иммигрантов на производительность американского агробизнеса хорошо задокументирован в новейшей истории. После отмены в 1964 году администрацией Джонсона программы "Брасеро", которая позволила полумиллиону сезонных сельскохозяйственных рабочих мигрировать из Мексики в США, фермеры отреагировали на это инвестированием в трудосберегающие технологии и изменением сочетания культур. После того как в 2016 году в штате Аризона были введены ограничения на использование труда нелегальных иммигрантов, один из аризонских фермеров в ответ инвестировал 2 млн долл. в разработку оборудования для удаления плодоножек у перцев халапеньо, стремясь заменить неквалифицированных работников на квалифицированных механизаторов.

В 2020-2022 гг. в двух самых низкооплачиваемых профессиях - работники розничной торговли и работники сферы досуга и гостеприимства - впервые за много лет наблюдался реальный рост заработной платы благодаря напряженному рынку труда, обусловленному такими факторами, как сокращение иммиграции и "великий уход" недовольных работников, сопровождавший и последовавший за пандемией COVID-19. Напряженный рынок труда в современных низкооплачиваемых секторах, заставляющий работодателей и клиентов платить больше за зарплату, должен быть целенаправленно создан путем ограничения иммиграции неквалифицированных низкооплачиваемых работников.

Как показывает провал Объединенной фермерской организации Сезара Чавеса, попытки повысить заработную плату и расширить возможности трудящихся в низкооплачиваемых профессиях потерпят неудачу, если работодателям будет позволено заменять нелегальных иммигрантов разрешенными работниками, включая легальных иммигрантов. В центре внимания правоохранительных органов должны быть работодатели-нарушители, которые сознательно или по неосторожности нанимают нелегальных иммигрантов. Если одни работодатели будут преследоваться по всей строгости закона, другие перестанут нанимать нелегалов, и по всему миру распространится информация о том, что больше нельзя пробраться в США, просрочить визу, купить у преступников поддельные документы и получить работу. Когда спрос со стороны работодателей на труд нелегальных иммигрантов иссякнет, иссякнет и большая часть предложения. До тех пор пока не будет достигнута двухпартийная приверженность сокращению нелегальной иммиграции из всех источников, главным образом путем введения санкций в отношении работодателей, и пока эта политика не будет успешной в течение многих лет, не следует даже рассматривать возможность проведения очередной амнистии для иностранных граждан, нарушивших иммиграционное законодательство США, подобной той, которая была проведена в 1980-х годах и была саботирована работодателями.

Иммиграционная реформа, отвечающая национальным интересам, также потребует от Конгресса отмены программ наемных работников/гостей во всех областях, за исключением нескольких относительно незначительных профессий, таких как приглашенные профессора или дирижеры оркестра, работающие в США непродолжительное время. Необходимо отменить программу H-2B для сельскохозяйственных гастарбайтеров, чтобы заставить фермеров повысить заработную плату или инвестировать в трудосберегающую технику. Программа H-1B, которой злоупотребляют представители технологического и финансового секторов, также должна быть отменена. Вместо того чтобы сдавать американские или иностранные "кузовные" подрядчики в аренду американским корпорациям в качестве крепостных, квалифицированные иммигранты должны отбираться федеральным правительством по системе заслуг, подобной той, что используется в Канаде и других странах, где кандидаты получают баллы в зависимости от их образования, знания английского языка и вероятности того, что они не будут нуждаться в государственной помощи.

Чтобы предотвратить использование работодателями системы заслуг, основанной на баллах, в целях трудового арбитража в ущерб американским рабочим и самим иммигрантам, необходимо ввести общие ежегодные количественные ограничения на число квалифицированных иммигрантов, а также, возможно, и ограничения на число квалифицированных иммигрантов, которых может нанять одна фирма. Необходимо отвергнуть поддерживаемые бизнесом предложения "прикреплять грин-карту к каждому диплому", выдаваемому иностранному студенту. Коррумпированные и жадные до денег американские университеты принимают множество иностранных студентов только потому, что их состоятельные родители в состоянии оплатить обучение в полном объеме. Федеральное правительство на основе объективных критериев, утвержденных Конгрессом, должно определять, кому из иностранных граждан предоставляется привилегия стать частью американской рабочей силы и американских граждан - не коварные корпорации, ищущие податливую рабочую силу, и не продажные университеты, продающие дипломы богатым иностранным семьям.

По словам Барбары Джордан, председателя комиссии по иммиграционной реформе при президенте Билле Клинтоне: "Комиссия не находит национальных интересов в продолжении импорта менее квалифицированных и неквалифицированных работников для конкуренции в наиболее уязвимой части нашей рабочей силы. Многие американские рабочие не имеют адекватных перспектив трудоустройства. Мы должны облегчить их задачу по поиску работы, а не усложнять ее."

Ограничение перевода на периферию важнейших отраслей торгового сектора и иммиграционные реформы, не позволяющие работодателям использовать иммигрантов в качестве пешек в схемах трудового арбитража, подавляющих заработную плату и уничтожающих профсоюзы, являются необходимыми, но недостаточными условиями для восстановления власти трудящихся в США. О том, как восстановить организованный труд в Америке в качестве ключевого участника нового партнерства рабочих, бизнеса и государства в интересах американского процветания, пойдет речь в следующей главе.

 

ГЛАВА 11.

Как восстановить власть рабочих в Америке

 

В предыдущей главе я привел аргументы в пользу новой американской системы, основанной на принципах национального развития и поддерживаемой стратегической торговлей и иммиграцией в национальных интересах. В случае успеха такая стратегия позволила бы восстановить или увеличить долю американского рынка во многих мировых отраслях в торговом секторе и одновременно повысить производительность в неторговом секторе внутренних услуг.

Но даже если новая американская экономическая стратегия национального развития, пришедшая на смену провалившейся стратегии глобалистского неолиберализма, увенчается успехом, выгоды от национального экономического роста не обязательно будут разделены с большинством рабочего класса Америки. Фирмы как в торговом, так и в неторговом секторах должны быть вынуждены справедливо делиться своими прибылями с трудящимися, под давлением организованного труда, правительственных мандатов или сочетания того и другого.

Практически полное уничтожение организованной рабочей силы в американском частном секторе расчистило путь для инновационных подходов к укреплению власти трудящихся после неолиберализма. В этой главе я утверждаю, что система коллективных переговоров на уровне предприятий, созданная Законом о национальных трудовых отношениях 1935 года (Закон Вагнера), не может и не должна быть возрождена. Вместо нее следует рассмотреть три новые системы, призванные укрепить коллективную и индивидуальную власть работников.

В торговом секторе с его многочисленными крупными производственными компаниями, а также в инфраструктурных и логистических отраслях, где, как правило, доминируют естественные монополии и олигополии, США необходима национальная система отраслевых переговоров между представителями организованного труда и организованного бизнеса, подобная той, которая существует в других демократических странах, где лучше относятся к своим работникам. Отраслевые переговоры в национальном масштабе уже существуют в США в соответствии с Законом о железнодорожном труде 1926 г., который охватывает работников железных дорог, транзитных перевозок и авиакомпаний. Система, основанная на Законе о железнодорожном труде, процветает, несмотря на то, что более привычная система, созданная после принятия в 1935 г. Закона Вагнера, согласно которому каждый завод, склад или ресторан крупной корпорации должен быть объединен в профсоюз, была фактически уничтожена в частном секторе из-за противодействия работодателей. Пример Закона о железнодорожном транспорте позволяет предположить, что в некоторых отраслях экономики можно разработать аналогичные системы коллективных переговоров в США на уровне всей отрасли, а не отдельного предприятия.

Другой крайностью в экономике являются малые предприятия, особенно малоприбыльные фирмы сферы услуг, которые платят низкую заработную плату и не предоставляют никаких льгот своим работникам. Здесь альтернативой отраслевым коллективным переговорам могут служить советы по оплате труда, называемые также советами по стандартам для работников. Уже более ста лет советы по оплате труда используются для повышения заработной платы и стандартов в "потных профессиях", в которых объединение в профсоюзы нереально. Вместо коллективных переговоров в комиссию, устанавливающую стандарты для целого сектора, например, для предприятий быстрого питания, могут быть назначены или избраны лица, представляющие трудовые коллективы, бизнес и правительство, а иногда и потребителей. Комиссии по оплате труда не обязательно должны быть общенациональными; они могут действовать на уровне штата или муниципалитета.

Рим был построен не за один день, и власть трудящихся в США не будет восстановлена за десятилетие или даже за поколение. Реформы в интересах трудящихся должны быть постепенными и поэтапными. Постепенное распространение общенациональных секторальных переговоров в концентрированных высокотехнологичных отраслях должно сопровождаться постепенным созданием советов по оплате труда на уровне штатов или местных органов власти в низкопроизводительных и низкооплачиваемых секторах, таких как фастфуд, розничная торговля и низкооплачиваемое здравоохранение. При этом успешное проведение отраслевых переговоров и создание советов по оплате труда оставит многих или большинство работников других отраслей без какого-либо официального представительства, по крайней мере, на первых порах. Этим работникам, включая многих профессионалов среднего класса, может помочь третий подход: законодательная реформа, смещающая баланс переговорной силы в трудовых договорах в сторону работодателей и в сторону американских рабочих, путем запрета трудовых отношений по желанию, положений о неконкуренции, соглашений об отказе от увольнения, обязательного арбитража, и других методов, используемых бизнесом для минимизации власти работников в отсутствие коллективного представительства.

Сочетание этих трех политик - секторальных коллективных переговоров организованного труда в концентрированных отраслях, установления заработной платы и стандартов трехсторонними советами по оплате труда между трудящимися, бизнесом и правительством в децентрализованных сервисных профессиях, а также законодательства по укреплению основных прав работников - может помочь восстановить переговорную силу трудящихся в США XXI века, даже если позволить разрушенной и дефектной системе Закона Вагнера угаснуть. Только такое восстановление власти трудящихся может гарантировать, что все американцы получат часть выгод от новой экономической стратегии национального развития в новой американской системе.

 

Рэнсом Перкинс, министр труда при президенте Франклине Делано Рузвельте, известен своим высказыванием: "Я скорее приму закон, чем организую профсоюз". Сэмюэл Гомперс, президент-основатель Американской федерации труда, был с этим не согласен. Гомперс, начавший свою карьеру в качестве лидера рабочих, производящих сигары, стал скептически относиться к законодательным реформам после того, как Верховный суд Нью-Йорка отменил два закона, которые он помог принять в 1880-х годах. Как отмечается в его биографии на сайте AFL-CIO, "Гомперс видел, что то, что государство дает, оно может и отнять". Хотя он продолжал поддерживать некоторые законодательные реформы, Гомперсхотел, чтобы условия жизни рабочих мужчин и женщин в США улучшались в основном в результате переговоров между конкретными рабочими в конкретных отраслях промышленности и их работодателями.

Гомперс выступал за "чистый и простой профсоюз", избегающий политической ангажированности, сосредоточенный на достижении нескольких целей для рабочих и сохраняющий безопасную дистанцию между организованным трудом и политическими партиями. Он отвергал идею создания в США рабочей партии, будь то в форме Социалистической или Демократической партии. Хотя в ХХ веке Демократическая партия была более благосклонна к организованному труду, труд никогда не был более чем одним из элементов демократической коалиции, а в период ее расцвета некоторые профсоюзы частного сектора оказывали свою поддержку симпатизирующим республиканцам выборным должностным лицам. Как заявил Гомперс в своей речи в 1896 г., предостерегая профсоюзы от принятия популистской партии, "промышленное поле усеяно трупами организаций, разрушенных пагубным влиянием партийных политических действий, больше, чем всеми другими причинами, вместе взятыми. . . . Пусть это будет главным: Никакого господства политических партий над профсоюзами; никакого влияния политических партий на действия профсоюзов."

К сожалению, к 2000 г. стремительно сокращающееся американское рабочее движение, включая доминирующие профсоюзы государственного сектора и пережиточные профсоюзы частного сектора, было полностью подчинено Демократической партии. В Демократической партии, в свою очередь, доминируют состоятельные белые прогрессисты и богатые доноры из Силиконовой долины, Уолл-стрит и Голливуда, настроенные социально либерально, но часто против профсоюзов. В том, что сохранилось от традиционного организованного труда в США, преобладают работники государственного сектора, такие как школьные учителя и государственные служащие, а не работники частного сектора.

Традиционные проблемы рабочего класса были соединены с проблемами прогрессивных активистов, получивших высшее образование, в различных движениях по отдельным вопросам, базирующихся в некоммерческом секторе и академическом левом движении: сексуальные и репродуктивные права, экологизм, политика расовой идентичности. Например, проект "Чистый лист для власти трудящихся" (Clean Slate for Worker Power), разработанный в рамках программы "Труд и трудовая жизнь" Гарвардской школы права, среди множества отличных идей по укреплению переговорной силы американских трудящихся содержит радикальное предложение о том, что в некоторых случаях работодателей следует обязать вести переговоры не только с представителями трудовых коллективов, но и с некоммерческими общественными организациями: "Например, рабочая организация будет иметь право привлекать общественные группы экологической справедливости к переговорам о контроле за загрязнением окружающей среды и борьбе с ним, а также привлекать жилищные группы и профсоюзы жильцов к переговорам о строительстве доступного жилья". Гомперс был бы потрясен и встревожен утверждением, что коллективные переговоры должны включать левые некоммерческие организации, такие как "группы экологической справедливости", которые отвечают не перед рабочими, а перед своими спонсорами, такими как прогрессивные фонды и богатые индивидуальные доноры.

На момент написания этой статьи в Твиттере Лиз Шулер, преемницы Гомперса на посту президента AFL-CIO, был прикреплен следующий твит: "Доступ к медицинскому обслуживанию без страха и запугивания - это право каждого человека. Мы должны иметь возможность контролировать свое тело, что напрямую влияет на экономическую справедливость и способность работающих людей обеспечить лучшую жизнь для себя и своих семей". Тот факт, что наследник Сэмюэля Гомперса дает понять, что работники, чьи взгляды на аборты отличаются от взглядов левого крыла Демократической партии, нежелательны в AFL-CIO, свидетельствует о политическом пленении американского организованного труда в период его упадка.

Политизация американского рабочего движения отталкивает многих американских рабочих, которые в противном случае могли бы его поддержать. По данным одного из опросов, наиболее распространенной причиной, по которой работники отказываются от представительства в профсоюзе, является не боязнь мести со стороны работодателя, а участие профсоюза в политике. На вопрос о прогрессивных политических проблемах, выдвигаемых AFL-CIO и SEIU, включая расовую справедливость, гендерное равенство и списание студенческих долгов, большинство потенциальных членов профсоюза в ходе опроса ответили, что не хотят, чтобы профсоюзы высказывались по каким-либо из этих тем.

Наряду с опасениями захвата организованного труда политическими партиями, предпочтение Гомперса в пользу коллективных переговоров, а не государственного законодательства "сверху вниз", имело смысл в его время и имеет смысл в наше. Как и Гомперс, европейские лидеры профсоюзов часто отдавали предпочтение переговорам с работодателями, а не универсальному трудовому законодательству. Например, в Великобритании, Германии и других европейских странах до недавнего времени не существовало национального минимума заработной платы, поскольку в нем не было необходимости. Профсоюзы договаривались о прожиточном минимуме во многих или большинстве отраслей, а советы по оплате труда или советы по стандартам труда устанавливали достойный минимум в других отраслях. Только в XXI веке, когда в результате массовой низкооплачиваемой иммиграции на сайт возник "прекариат" американского типа, состоящий из работников с низкими доходами, не состоящих в профсоюзах, возникла необходимость в установлении минимальной заработной платы в стране, чтобы ограничить возможности работодателей по снижению заработной платы. Первый национальный минимум заработной платы был введен в действие в Великобритании в 1999 году, а в Германии минимальная заработная плата впервые была принята в 2015 году.

В этой главе я буду доказывать, что Фрэнсис Перкинс был в основном неправ, а Сэмюэл Гомперс - прав. Если цель состоит в том, чтобы каждый американец имел не только прожиточный минимум, но и достойную работу, то лучше организовать профсоюз или назначить совет по заработной плате, чем принимать закон. Однако подход Перкинса, предусматривающий прямое законодательство от имени трудящихся, должен преобладать в тех отраслях, где подход Гомперса, предусматривающий обеспечение прожиточного минимума и достойных условий труда путем переговоров, нецелесообразен.

 

На первый взгляд может показаться, что минимальная заработная плата свидетельствует в пользу подхода Перкинса, а не Гомперса к решению трудовых вопросов. Минимальная заработная плата в США в последний раз повышалась в 2009 г. до 7,25 долл. в час, что гораздо ниже ее пикового значения в 1968 г., когда она составляла 10,15 долл. в час (1,60 долл.) с поправкой на инфляцию. С момента принятия в 1938 г. Закона о справедливых трудовых стандартах (FLSA) и до 1968 г. рост минимальной заработной платы четко отслеживал рост производительности труда в масштабах всей экономики. Если бы минимальная заработная плата продолжала расти вместе с ростом производительности труда, то в 2024 году она составляла бы 22,19 долл. в час (в долларах 2019 года). Работник с минимальной заработной платой в 2022 году зарабатывал на 5 000 долл. в год в долларах с поправкой на инфляцию.

Общенациональное движение "Борьба за 15 долларов" призвано исправить эту проблему. Повышение минимальной заработной платы пользуется популярностью в США. В 2021 году, по данным Pew Research Center, 62% американцев поддержали повышение минимальной заработной платы до 15 долл. в час, причем мнения разделились в зависимости от экономического класса. Семьдесят два процента людей с низким уровнем дохода поддержали эту идею, в то время как среди респондентов с высоким уровнем дохода таких оказалось только 55%.

Утверждения лоббистов дешевой рабочей силы и либертарианских идеологов о том, что умеренное повышение минимальной заработной платы приведет к массовой безработице, могут быть отвергнуты. Единственные эпизоды массовой безработицы в истории американской экономики были вызваны финансовыми кризисами, такими как Великая депрессия 1930-х годов и Великая рецессия 2010-х годов, а не повышением минимальной заработной платы. Тем не менее не вызывает сомнений, что слишком высокое повышение минимальной заработной платы приведет либо к масштабной безработице, либо к масштабному уклонению от уплаты чрезмерно высокой минимальной заработной платы работодателями, которые платят работникам не по правилам.

Еще более сложной проблемой являются значительные различия в стоимости жизни в США - континентальной стране, занимающей третье место в мире по численности населения после Китая и Индии. Согласно калькулятору прожиточного минимума, созданному доктором Эми К. Гласмайер из Массачусетского технологического института, "прожиточный минимум" для одинокого бездетного взрослого в городе Гранд-Форкс (штат Северная Дакота) составляет 14,98 долл. в час, в то время как в Нью-Йорке - 22,71 долл. Минимальная заработная плата в штате Нью-Йорк составляет 15,00 долл. в час. Прожиточный минимум в Гранд-Форксе будет ниже минимальной зарплаты в Нью-Йорке.

Общенациональный подход, основанный на принципе "все для всех", ошибочен и в случае с рабочим временем . Сорокачасовая неделя и восьмичасовой день были основаны на труде на фабриках и шахтах в то время, когда на эти отрасли приходился гораздо больший процент занятости в США. Сегодня большинство американцев - и большинство самых низкооплачиваемых - работают в самых разных сферах бытового обслуживания. И все большее число профессионалов и менеджеров работают на дому. Нет никакого смысла в том, чтобы единые правила продолжительности рабочего дня и сверхурочной работы, принятые почти столетие назад, применялись к работникам детских учреждений и состоятельным консультантам финансовой индустрии, работающим из домашних офисов с живописным видом на горы.

Как бы ни было заманчиво попытаться помочь малообеспеченным работникам напрямую, путем установления единой высокой федеральной минимальной заработной платы в размере $15 в час или, тем более, $20 в час, лучше решать проблемы низких зарплат и плохих условий труда более гибкими методами, которые позволят представителям труда и бизнеса вносить больший вклад.

 

В таких отраслях, как обрабатывающая промышленность, любая эффективная система выборочной локализации промышленности должна быть национальной, чтобы гарантировать, что власти штатов и местные органы власти не смогут конкурировать друг с другом в гонке на понижение, чтобы переманить национальные или глобальные заводы или штаб-квартиры путем снижения заработной платы или ущемления права работников обрабатывающей промышленности на заключение сделок. Согласно федеральной конституции, федеральное правительство не может запретить штатам и местным органам власти устанавливать различные налоговые ставки. Это и к лучшему, поскольку такая континентальная страна, как США , с населением в треть миллиарда человек не может управляться из центра консолидированным унитарным государством.

Однако федеральное правительство может уменьшить соблазн жаждущих доходов органов власти штатов и местного самоуправления выделять корпорациям субсидии наперегонки с другими органами власти штатов и местного самоуправления, приняв систему распределения федеральных доходов. В большинстве других демократических стран существует система фискального выравнивания, при которой правительство страны собирает налоговые поступления и перераспределяет их между нижестоящими органами власти по той или иной формуле. В США с 1972 по 1986 гг. действовала собственная система общего распределения доходов, в рамках которой федеральные средства направлялись в органы власти штатов и местного самоуправления. Предложенная в годы правления Кеннеди-Джонсона и введенная в действие при президенте Ричарде Никсоне, система распределения доходов пользовалась поддержкой таких разных политиков, как Рональд Рейган, Хьюберт Хамфри и Барри Голдуотер. К сожалению, она была отменена в целях сокращения дефицита в Законе о налоговой реформе 1986 г.

Большинство штатов и местных органов власти использовали федеральное распределение доходов для финансирования школ, дорог, полиции и служб экстренного реагирования, а также других общественных благ. Поскольку финансирование тех же общественных благ является целью использования взяток для привлечения корпораций в свои юрисдикции, стимулы к участию в тендерных войнах за корпоративные инвестиции в интересах компаний и в ущерб налогоплательщикам штатов и местных органов власти могут быть снижены за счет прямого федерального финансирования этих общественных услуг.

Когда речь идет о трудовом законодательстве и минимальной заработной плате, федеральные полномочия уже имеют первостепенное значение в виде FLSA, Закона Вагнера и Закона о железнодорожном труде. Федеральное правительство должно использовать свои полномочия для создания системы отраслевых переговоров на национальном уровне для таких глобально торгуемых отраслей, как обрабатывающая промышленность. Если заработная плата в конкретных ремеслах или отраслях будет устанавливаться на основе общенациональных коллективных переговоров, то возможность правительств штатов заманивать корпорации низкими или вообще отсутствующими минимальными зарплатами в штатах в дополнение к федеральной минимальной зарплате станет несущественной.

Те же соображения, которые должны лежать в основе организации коллективных переговоров в торговом секторе, применимы и к организации труда в неторговом инфраструктурном секторе с высокой добавленной стоимостью. Заработная плата, продолжительность рабочего дня и льготы в региональных и национальных инфраструктурных сетях и сетях, пересекающих границы штатов, должны устанавливаться путем отраслевых переговоров на федеральном уровне.

Как оказалось, оба критерия удовлетворяются Законом о железнодорожном труде 1926 г., который, как уже отмечалось, включает в себя работников авиакомпаний и транзитных служб, а также железнодорожников. В отличие от Закона Вагнера, Закон о железнодорожном труде не предусматривает никаких препятствий для ведения коллективных переговоров на национальном уровне с участием нескольких работодателей.

В ходе последнего национального раунда переговоров в железнодорожной отрасли в 2020 г. Национальный конференц-комитет перевозчиков, представляющий тридцать семь железных дорог, включая CSX и Union Pacific, провел переговоры с двенадцатью профсоюзами, представляющими примерно 125 тыс. работников. Осенью 2022 г. президент Байден и Конгресс вмешались в ситуацию, чтобы навязать железнодорожным компаниям и работникам соглашение под эгидой Закона о железнодорожном труде.

Контраст между отраслями, на которые распространялся неудачный закон Вагнера 1935 года , и отраслями, на которые распространялся Закон о железнодорожном труде, разителен как с точки зрения плотности профсоюзов, так и с точки зрения их охвата. В 2018 году 81% работников метрополитена, поездов и железнодорожного транспорта были охвачены профсоюзными соглашениями, а 77% состояли в профсоюзах. По данным Бюро трудовой статистики, несмотря на то что типичным начальным уровнем квалификации железнодорожника является диплом о среднем образовании или его эквивалент, медианная заработная плата железнодорожников в 2018 году составляла 61 480 долл. в год. В отличие от этого, в сфере транспортировки и складирования, определяемой BLS как "отрасли частного сектора с высоким уровнем профсоюзного движения", только 16,1% работников состояли в профсоюзе. Водители грузовиков зарабатывают 47 тыс. долл. в год, а водители школьных автобусов - всего 34 820 долл.

Закон о железнодорожном труде может служить моделью для национальных отраслевых переговоров в других концентрированных отраслях. В качестве альтернативы, вместо того чтобы пытаться изобрести совершенно новую систему национальных отраслевых переговоров, возможно, стоит обновить и расширить Закон о железнодорожном труде, включив в него новые транспортные отрасли, такие как грузоперевозки и такси, частные инфраструктурные отрасли, включая склады Amazon и FedEx, и критически важные для обороны производства, которые, как и критически важные инфраструктура и транспорт, могут быть определены как важные для национальной безопасности. Со временем автоматизация, скорее всего, приведет к сокращению числа работников на железных дорогах, в грузоперевозках и в обрабатывающей промышленности, одновременно углубляя взаимодействие этих секторов, поэтому увеличение числа работников в высокоавтоматизированных отраслях не обязательно будет крайне обременительным и даже может способствовать росту производительности.

Отделение охвата от членства в профсоюзе сделает ненужным объединение в профсоюзы отдельных компаний или отдельных заводов, складов и других предприятий. Во Франции менее 10% работников состоят в профсоюзах, но большинство работников большинства профессий охвачены отраслевыми коллективными договорами. В США целью должно быть увеличение числа работников, охваченных коллективными договорами, без обязательного увеличения числа работников, состоящих в профсоюзах.

 

Иной подход необходим в низкооплачиваемых сервисных секторах экономики США, где интересы работников лучше всего защищают советы по оплате труда.

Проблема работодателей, которые платят своим работникам слишком мало, чтобы они могли прожить, стара как индустриальная эпоха. В 1909 году молодой амбициозный член Палаты общин Великобритании объяснил, почему он вносит законопроект, направленный на решение проблемы географически разбросанного низкооплачиваемого труда:

Такие же проблемы существуют и в других индустриальных странах - Франции, Германии, Австрии, Соединенных Штатах Америки. . . . Это ремесло становится паразитическим, питаясь за счет других отраслей промышленности и торговли страны и богатства нации, поскольку в этом случае расходы на оплату труда потогонного производства в значительной степени оплачиваются родственниками, с которыми живет работник, законом о бедных, обществом, которое подписывается на больницы и приюты, благотворительностью и частью расходов на пенсии по старости. Думаю, можно сказать, что такая торговля является паразитической.

Молодой политик утверждал, что лучшим способом предотвратить косвенное субсидирование "паразитирующих" низкооплачиваемых работодателей за счет спасения их работников от нищеты со стороны общества в целом - "родственников", "закона о бедных" и "благотворительности" - является создание государством комиссий по оплате труда. Эти комиссии, известные сегодня как советы по заработной плате или советы по стандартам для рабочих, устанавливали минимальную заработную плату и другие стандарты для всех работников конкретных низкооплачиваемых профессий.

Отвечая на вопрос о том, не приведет ли повышение заработной платы обедневших работников к росту цен, автор законопроекта признал, что может, но отметил, что существует множество способов, с помощью которых работодатели могут изменить свои бизнес-модели, чтобы минимизировать эффект от повышения заработной платы, а также отметил, что повышение заработной платы может стимулировать технологические инновации: "Я хотел бы еще раз напомнить членам Палаты представителей, что повышение заработной платы приводит к росту эффективности, а рост эффективности приводит к росту не только качества, но и количества. Несомненно, это еще больше стимулирует изобретательность производителей и изобретательский гений людей, отдающих свои умы механике".

Законопроект назывался Trade Boards Act of 1909, а его автором был молодой член Палаты общин Уинстон Черчилль.

В США недолговечная система федеральных советов по оплате труда была создана в 1938 г. в соответствии с Законом о справедливых трудовых стандартах, который установил современные законы о минимальной заработной плате, максимальной продолжительности рабочего дня и сверхурочной работе. Изначально в соответствии с FLSA были созданы федеральные советы по заработной плате или "отраслевые комитеты" с трехсторонним представительством профсоюзов, работодателей и общественности, которые были уполномочены устанавливать минимальную заработную плату (но не условия труда или льготы) в определенных отраслях. Однако в 1949 г. в ходе борьбы с трудовым законодательством, возглавляемой демократами-сегрегационистами и республиканцами, выступающими против "Нового курса", в FLSA были внесены поправки, ликвидирующие трехсторонние федеральные советы по заработной плате, за исключением Пуэрто-Рико и Виргинских островов.

В ряде штатов, включая Нью-Йорк, Калифорнию, Нью-Джерси и Аризону, еще в начале XX века были приняты законы, уполномочивающие трехсторонние советы по оплате труда устанавливать заработную плату или нормативы в конкретных отраслях. В других штатах исполнительная власть после проведения общественных слушаний может регулировать заработную плату или продолжительность рабочего дня в конкретных профессиях.

Используя закон, принятый в 1933 г., губернатор штата Эндрю Куомо поручил комиссару по труду штата создать комиссию по оплате труда, которая должна была выработать рекомендации по оплате труда в низкооплачиваемом ресторанном секторе. Комиссия из трех человек, в состав которой вошли руководитель предприятия, лидер профсоюза и бывший глава округа, провела расследование и в итоге за несколько лет повысила минимальный размер почасовой оплаты труда работников фастфуда с 8,75 до 15,00 долл. в час. В 2019 году в Нью-Йорке также будет создан совет по оплате труда для работников фермерских хозяйств. Успешный эксперимент вдохновил другие штаты.

Федеральное правительство должно использовать субсидии и юридические исключения для содействия созданию системы советов по оплате труда на уровне федеральных штатов во всех пятидесяти штатах и округе Колумбия. Для этого можно внести поправки в FLSA и создать Комиссию по справедливым трудовым стандартам (Fair Labor Standards Commission, FLSC). Для предотвращения чрезмерной ангажированности и обеспечения стабильности и преемственности политики FLSC не должна размещаться в исполнительном агентстве, непосредственно подчиненном Белому дому и контролируемом назначенцами президента. Вместо этого, подобно Федеральной комиссии по связи и Федеральной торговой комиссии, Федеральная комиссия по трудовым стандартам должна быть организована как независимое агентство, возглавляемое многочленной комиссией со ступенчатыми сроками полномочий и жесткой нормой или законодательным требованием, чтобы среди членов комиссии были представлены обе основные партии. Комиссия по справедливым трудовым стандартам может быть наделена правом предоставлять предприятиям определенной профессии или отрасли штата исключения из одного или нескольких правил FLSA в обмен на создание в штате совета по заработной плате, правила которого будут обязательны для всех предприятий данной профессии или отрасли.

Для преодоления сопротивления некоторых предприятий, особенно малых, принятию правил со стороны государственных советов по заработной плате можно использовать различные стимулы. Одним из вариантов может быть объединение советов по заработной плате с другими инновационными агентствами, помогающими малому бизнесу в конкретных отраслях повышать производительность, как это предлагали Роберт Д. Аткинсон и я. Целью промышленной политики в неторгуемых отраслях, таких как розничная торговля, уборка, услуги горничных, строительство, должно быть повышение заработной платы с помощью трудовой политики и одновременное повышение производительности труда в целом по отрасли с помощью специфических отраслевых методов.

 

Если не большинство американских работников, то, по крайней мере, на первых порах, не будут охвачены ни национальными отраслевыми переговорами, базирующимися на крупных фирмах национального производственного и инфраструктурного сектора, ни советами по заработной плате, которые первоначально будут сосредоточены на профессиях с самой низкой заработной платой и самыми плохими рабочими местами. Этим непредставленным индивидуальным работникам могли бы помочь реформы трудового законодательства, смещающие полномочия от работодателей к работникам, например, отказ от большинства трудовых договоров, заключаемых по собственному желанию, большинства соглашений о неконкуренции, соглашений об отказе от увольнения и обязательных арбитражных оговорок в трудовых договорах.

В настоящее время может показаться утопией мысль о том, что в частном секторе США вообще возможно повсеместное распространение правил оплаты труда, согласованных либо профсоюзами, либо комиссиями по заработной плате. Нет сомнений в том, что большинство американских работодателей будут бороться за сохранение нынешней системы практически неограниченной автократии работодателей и бесправия работников. Даже попытки изменить несправедливую трудовую практику, например, положение о неконкуренции, встречают жесткое сопротивление со стороны работодателей, которые наживаются на жестоком обращении со своими работниками.

Однако сохранение антирабочего статус-кво в США может оказаться невозможным в будущем. Разрушение профсоюзов частного сектора, зависимость обеих национальных партий от богатых индивидуальных доноров, корпораций и банков, а также доминирование в политике состоятельных профессионалов, менеджеров и владельцев малого бизнеса привели к тому, что большинству американцев из рабочего класса не к кому обратиться, кроме как к случайным трибунам масс вроде Берни Сандерса или Дональда Трампа. В ближайшие десятилетия и поколения в американской национальной политике могут появиться более опасные демагоги, такие как Хьюи Лонг из Луизианы или Хуан Перон из Аргентины.

Если это произойдет, то корпоративная Америка может пожалеть о том, что отказалась от таких институтов, как советы по заработной плате и коллективные переговоры между несколькими работодателями на отраслевом уровне, а также от федерального законодательства, направленного на усиление переговорной силы отдельных работников. Будущим аналогам Сэмюэля Гомперса и Фрэнсиса Перкинса будет легче вести дела с американскими компаниями, чем будущим аналогам Хьюи Лонга.

 

ГЛАВА 12.

"Держите свои государственные руки подальше от моей программы

Medicare

"

Социальное страхование и трудовая этика

 

Чтобы предотвратить экономический и социальный упадок, Соединенные Штаты должны перейти от системы с низкой заработной платой и высоким уровнем социального обеспечения к экономике с прожиточным минимумом и социальным страхованием - таковы аргументы данной книги. За редким исключением, ни один работник, занятый полный рабочий день, не должен полагаться на государственную помощь, определяемую по средствам, будь то субсидии на заработную плату, такие как налоговый вычет на заработанные доходы, талоны на питание или жилищные ваучеры. Заработная плата всех работников должна быть достаточной для покрытия двух видов расходов: текущих расходов на жилье, питание, одежду, транспорт и другие предметы первой необходимости для работников и их семей; и расходов на взносы или премии, например, налоги на фонд оплаты труда, которые идут на поддержание системы доходов в периоды безработицы, вызванной выходом на пенсию, болезнью, инвалидностью, временным отсутствием работы или необходимостью обеспечить уход за семьей. Все потребности рядового работника должны оплачиваться работодателем, при этом расходы должны либо снижаться за счет уменьшения прибыли работодателя, либо перекладываться на потребителя в виде повышения цен.

Подход к организации современного технологического городского общества наемных работников на основе прожиточного минимума/социального страхования перекликается с этикой малого республиканства. В демократической республике зависимость граждан от работодателей и государства должна быть сведена к минимуму. В индустриальной республике, экономика которой основана на массовом производстве и специализации, в отличие от аграрной республики, идеал личной и семейной независимости не может быть достигнут за счет повсеместной собственности на фермы и малые предприятия. Большинство граждан в индустриальной экономике вынуждены продавать свой труд частным, государственным и некоммерческим работодателям, получая за это заработную плату.

Тем не менее, даже в республике наемных работников можно добиться своего рода экономической независимости от работодателя, если отказаться от устаревшей этики индивидуальной самодостаточности аграрного периода и сотрудничать друг с другом. Объединив усилия на коллективных переговорах, работники могут сообща повышать заработную плату, а объединив часть своих ресурсов, они могут застраховать друг друга от безработицы, болезней, инвалидности, временного отсутствия на рабочем месте для ухода за семьей.

Для тех, кого привлекает идеал республики наемных работников, система низких и высоких зарплат в современных Соединенных Штатах - это кошмарный сон. Лишенные представительства организованного труда, самые бедные работники не могут прожить на свою зарплату , которая ниже прожиточного минимума. Они вынуждены полагаться на государственную помощь или социальное обеспечение, в качестве условия которого они должны соглашаться на любую доступную работу, в том числе и на работу с нищенской зарплатой. Таким образом, низкооплачиваемая работа создает зависимость от социального обеспечения, а социальное государство поощряет низкооплачиваемый труд. В результате неизбежно возникает двухуровневая рабочая сила, в которую входят работники, получающие часть доходов от работодателей, а часть - от программ социального обеспечения. Некоторые работники могут на всю жизнь оказаться в ловушке совместного контроля со стороны эксплуататоров-работодателей и карательных бюрократов, и их крепостной статус, несовместимый с гордостью и самостоятельностью гражданина республики, даже республики наемных работников, может передаваться по наследству их потомкам. Отчаянные попытки большинства граждан вырваться из рядов работающих бедняков, зависящих от социального обеспечения, путем участия в гонке дипломов запускают цепную реакцию социальных патологий в самых разных областях - от семейной жизни до национальной политики, как мы видели.

В предыдущей главе я привел аргументы в пользу установления прожиточного минимума, предпочтительно в результате переговоров между организованными работниками и организованными работодателями, а не благожелательного законодательства со стороны патерналистски настроенной политической элиты. В этой главе я приведу аргументы в пользу взаимного страхования наемных работников в форме опосредованного государством социального страхования как дополнения к прожиточному минимуму. В совокупности прожиточный минимум и всеобъемлющая система социальных страховых выплат, заработанных трудом, могут восстановить переговорную силу, которую американские рабочие потеряли за последние полвека.

 

2009 г. в Симпсонвилле (штат Южная Каролина) на встрече с населением, организованной представителем Робертом Инглисом (R-S.C.) во время дебатов по поводу принятия закона о доступном здравоохранении (Obamacare), один из избирателей попросил Инглиса "держать руки правительства подальше от моего Medicare". По словам Инглиса, "мне пришлось вежливо объяснить, что "вообще-то, сэр, ваше медицинское обслуживание обеспечивается правительством". . . . Но ему это не понравилось".

После того как анонимный избиратель подвергся насмешкам со стороны своего представителя в Конгрессе, его высмеяли национальные СМИ. Политологи всего политического спектра восприняли это высказывание как символ прискорбного невежества простых людей в целом и популистских консерваторов в частности. Справа либертарианский экономист Тайлер Коуэн назвал высказывание избирателя "самым смешным предложением, которое я сегодня читал". Слева Тимоти Ной из Slate объявил об инициативе "по борьбе с пагубным и великовозрастным мемом о том, что Medicare находится вне контроля правительства и должна оставаться таковой".

Своими высокомерными насмешками левая, правая и центристская интеллигенция, принадлежащая к классу overclass, обнаружила неспособность провести различие между государственной помощью и социальным страхованием, которые и рыночные фундаменталисты справа, и социалисты слева считают взаимозаменяемыми по идеологическим причинам. Рыночный фундаменталист оценивает государственные программы с сугубо утилитарной точки зрения: сколько денег кому перепадает, без учета морального оправдания. Социалист зацикливается на моральном оправдании, но исходит из того, что все в равной степени заслуживают государственной поддержки. Таким образом, для обеих групп деньги - это деньги, независимо от их источника. Люди платят те налоги, которые они могут себе позволить, и получают те блага, в которых они нуждаются.

Большинство американцев считают иначе. Как и граждане других современных демократических стран, они видят глубокую моральную и политическую разницу между общественной помощью без взносов, выплачиваемой из общих налоговых поступлений ("welfare"), и социальным страхованием, финансируемым за счет налогов на заработную плату или страховых взносов ("earned benefits"), даже если оба вида программ предполагают государственные расходы. Программа Medicare может управляться государством, но это программа, разработанная работающими людьми, которые платят за нее и получают ее.

В основе такого разрыва в представлениях о государстве всеобщего благосостояния лежит дискуссия между двумя моральными системами, которые можно назвать этикой труда и этикой потребления. Трудовая этика рассматривает членство в обществе как взаимное обязательство вносить личный вклад в процветание общества, будь то оплачиваемый или неоплачиваемый, а не эксплуатировать других, бесплатно пользуясь их усилиями. Этика потребления, напротив, рассматривает труд как средство достижения цели личного потребления, не имеющее никакой внутренней ценности, которая отличала бы его от других источников дохода, позволяющих пользоваться теми же потребительскими благами, - частной благотворительности, государственного вспомоществования или прироста капитала, получаемого от пассивного владения активами, приносящими прибыль, ренту или процент.

Для типичного работника в современной городской индустриальной экономике заработная плата всегда была слишком низкой, чтобы позволить заранее откладывать деньги на все возможные случаи жизни. Поэтому разумным и высоко ценимым вариантом для наемных работников является приобретение страховки от маловероятных и недоступных расходов, таких как кризис здоровья, с одной стороны, и перспектива потери дохода из-за безработицы или инвалидности, с другой. Аннуитет обеспечивает страхование от бедности при выходе на пенсию в пожилом возрасте. В некоторых случаях страховые продукты для этих целей доступны для приобретения на коммерческом рынке. Но во многих других случаях частные страховые рынки делают их неправдоподобными или непомерно дорогими для многих или большинства наемных работников.

Одним из ответных шагов в начале индустриальной эпохи стало создание самими рабочими "дружеских обществ" или некоммерческих обществ взаимопомощи. Эти членские организации, часто имевшие такие красочные названия, как Древний орден лесорубов, Одд Феллоуз или Шрайнерс (масоны), совмещали в себе функции современного страхования на случай болезни, погребения, помощи по старости и других расходов с общественной деятельностью современных гильдий, такой как регулярные пиры и парады. Однако многие работники не могли позволить себе платить взносы, и некоммерческие общества взаимопомощи часто исключали людей со слабым здоровьем или плохим финансовым положением, чтобы избежать неблагоприятного отбора, как это делают коммерческие страховщики.

Социальное страхование хорошо работает только в том случае, если участие в нем является всеобщим или почти всеобщим, что во многих случаях приводит к необходимости государственного принуждения к участию в накопительных системах. Если уплата страховых взносов является добровольной, то отток состоятельных и молодых людей может привести к тому, что социальное страхование, как и коммерческое страхование , в котором сокращающееся число больных и пожилых людей может столкнуться со все более высокими страховыми взносами, закрутится в смертельную спираль, ведущую к неплатежеспособности. По этой причине в большинстве индустриальных стран, где большинство населения составляют наемные работники, приняты системы социального страхования, управляемые государством (хотя реликты обществ взаимопомощи сохранились в виде больничных касс в Германии и Гентской системы пособий, управляемой профсоюзами в Швеции и Чехии).

Разрыв между трудовой этикой и этикой потребления привел к появлению конкурирующих концепций социального страхования: бисмаркианской и бевериджианской. Бисмарковская модель, названная так в честь канцлера имперской Германии, который создал современное государство всеобщего благосостояния, чтобы ослабить привлекательность социализма для рабочего класса, основана на частном страховании. Бисмарковское социальное страхование основано на взносах, обычно на зарплатных налогах, и работники, которые вносят больше взносов, могут получать более высокие пособия.

Конкурирующая модель социального страхования названа в честь британского либерального экономиста Уильяма Бевериджа, в докладе которого в ноябре 1942 г. был изложен план Бевериджа по созданию послевоенного британского государства всеобщего благосостояния, который так и не был полностью реализован ни в Великобритании, ни в других странах. В бевериджианской модели государственные выплаты на здравоохранение, пенсии, страхование от безработицы и т.п. осуществляются за счет общих налогов, аналогично расходам на оборону, инфраструктуру или государственное образование.

Американские программы социального страхования и помощи, созданные в рамках "Нового курса" в 1930-х годах, - социальное обеспечение, страхование по безработице, страхование по инвалидности и помощь детям-иждивенцам (ADC) - в большинстве своем отражали бисмаркианскую модель и воплощали трудовую этику, создавая заработанные пособия, право на получение которых основывалось на трудовом стаже и взносах в фонд заработной платы. Программа ADC была разработана как программа для нуждающихся бедных по модели социальной помощи, ориентированной на вдов с детьми в эпоху, когда наличие мужчины-кормильца считалось само собой разумеющимся.

Прогрессисты XXI века, считающие, что они следуют традициям демократов "Нового курса", определяя социальную справедливость как увеличение безусловной денежной помощи гражданам, будут шокированы, если прочитают обращение президента Франклина Делано Рузвельта "О положении дел в стране" в 1935 году. В словах, красноречиво выражающих трудовую этику, Рузвельт призвал отменить денежную помощь безработным и заменить ее работой в государственном секторе:

Значительная часть безработных и их иждивенцев была вынуждена обратиться за помощью. Нагрузка на федеральное правительство росла с огромной скоростью. Перед нами не только экономическая, но и человеческая проблема. Когда речь идет о гуманных соображениях, американцы отдают им предпочтение. Уроки истории, подтвержденные представленными мне доказательствами, убедительно свидетельствуют о том, что постоянная зависимость от помощи приводит к духовному распаду, разрушительному для национальных устоев. Раздавать помощь таким образом - значит давать наркотик, тонкий разрушитель человеческого духа. Это противоречит принципам разумной политики. Это противоречит традициям Америки. Для трудоспособных, но неимущих работников должна быть найдена работа.

Федеральное правительство должно и обязано прекратить эту деятельность по оказанию помощи.

Я не хочу, чтобы жизненная сила наших людей еще больше ослабевала от раздачи денег, рыночных корзин, нескольких часов еженедельной работы по уборке травы, сгребанию листьев, подбору газет в общественных парках. Мы должны сохранить не только тела безработных от нищеты, но и их самоуважение, их уверенность в себе, смелость и решительность.

Летом 1941 года президент Рузвельт объяснил Лютеру Гулику, экономисту, консультировавшему федеральное правительство, свои предпочтения в отношении накопительной системы социального страхования. Когда Гулик, как и многие экономисты тогда и сейчас, пожаловался, что налог на фонд заработной платы является регрессивным налогом на работников, Рузвельт ответил ему следующее,

Наверное, Вы правы в отношении экономики. На самом деле это политика. Мы поместили туда эти взносы, чтобы дать плательщикам юридическое, моральное и политическое право получать свои пенсии и пособия по безработице. С этими налогами ни один проклятый политик не сможет перечеркнуть мою программу социального обеспечения. Эти налоги - не вопрос экономики, это прямая политика.

Как и Social Security, Medicare была задумана как заработанное пособие, основанное на многолетнем трудовом вкладе в виде взносов в фонд оплаты труда. Различие между заработанными пособиями, такими как Social Security и Medicare, с одной стороны, и государственной помощью, своего рода благотворительностью, , с другой, было центральным в этике "Нового курса" и отражает ценности многих, если не большинства американцев в XXI веке, как и в XX. Рузвельт не стал бы насмехаться над человеком, которыйговорит: "Держите свои государственные руки подальше от моего Medicare", он был бы в восторге.

 

десятилетиями богатые люди, такие как покойный Пит Петерсон, корпорации и банки финансировали в США кампании запугивания, утверждая, что такие "пособия", как Social Security и Medicare, находятся на грани банкротства, которое можно предотвратить только путем сокращения их выплат. На самом деле их дефицит может быть устранен относительно скромными изменениями. Реальная проблема американских социальных страховых выплат заключается не в том, что их слишком мало, а в том, что их слишком много. Например, было бы гораздо эффективнее, если бы федеральные субсидии для детей и лиц, осуществляющих уход за ними, принимали форму социальных страховых пособий, наряду с пенсионными пособиями по социальному обеспечению и страхованием по безработице, а не неуклюжих и трудноиспользуемых налоговых льгот.

Добавление к существующей системе социального страхования США нескольких универсальных семейных льгот, таких как пособие по уходу за ребенком и пособие для семейных работников, приведет к некоторому увеличению стоимости налогов на фонд оплаты труда работников. Это, в свою очередь, увеличит для работодателей и, возможно, для потребителей стоимость общего вознаграждения каждого работника - заработная плата плюс налог на фонд оплаты труда и стоимость других налогов и льгот. Хорошо! Цель, напомним, состоит в том, чтобы уйти от нынешней американской системы, в которой издержки низкооплачиваемых рабочих мест социализируются, а выгоды работодателей и потребителей низкооплачиваемого труда приватизируются, к системе, в которой все издержки работников приватизируются, а налогоплательщик не вынужден косвенно субсидировать работодателей, использующих дешевую рабочую силу, и их потребителей.

Налоговый клин" - это технический термин, обозначающий разницу между заработной платой работника и затратами работодателя на его трудоустройство. В США в 2021 г. налоговый клин для отдельного работника составлял 28,4% от его дохода, в то время как в 38 странах - членах Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР) он составлял в среднем 36,4%. Благодаря низкой заработной плате, низким налогам на фонд оплаты труда и скудным социальным выплатам Соединенные Штаты занимают тридцатое место по величине налогового клина среди 38 стран - членов ОЭСР.

Многие левые американцы ошибочно полагают, что европейские страны с щедрыми социальными расходами оплачивают их за счет чрезвычайно высоких налогов на богатых, в то время как в действительности эти средства поступают в основном за счет более высоких налогов на фонд оплаты труда и более высоких налогов на потребление с добавленной стоимостью, которые в целом ложатся на все население. Эта ошибка заставляет многих американских прогрессистов принимать математически невыполнимые предложения, например, обещания финансировать значительно расширенное перераспределение в пользу "99%" за счет "миллиардеров", избегая при этом повышения налогов на семьи, зарабатывающие менее $400 000 в год (Джо Байден в своей президентской кампании 2020 года) или $200 000 в год (Хиллари Клинтон в своей президентской кампании 2016 года).

Хотя работодатели, чьи бизнес-модели зависят от низких зарплат, будут бороться с любым увеличением общей компенсации для своих недополучающих зарплату работников, будь то в форме заработной платы или повышения налогов на фонд оплаты труда, можно представить себе компромисс между левыми и правыми в пользу повышения налогов на фонд оплаты труда для расширения социальных пособий. В обмен на отказ от фантазий об оплате этих пособий исключительно за счет резкого и нереалистичного повышения налогов на богатых левоцентристы могли бы получить семейные пособия по социальному страхованию, которые зарабатываются трудовым стажем и, следовательно, менее политически уязвимы для будущих попыток их отмены, чем другие меры, например, налоговые льготы. В свою очередь, консерваторы, выступающие за семью, получат программы, направленные на укрепление трудовой этики, позволяющие работающим родителям гордиться тем, что они обеспечивают свои семьи, и препятствующие получению бесплатной государственной помощи. В выигрыше окажутся семьи рабочего класса и их дети, традиционные социал-демократы и консервативные сторонники семьи. В проигрыше окажутся работодатели, использующие дешевую рабочую силу, идеологические либертарианцы и левые социалисты, отвергающие различие между заработанными социальными пособиями и государственной помощью.

Необходимое увеличение затрат на наем новых работников, которое произойдет в результате повышения налогов на социальное страхование сверх прожиточного минимума, может быть уменьшено для работодателей за счет снижения налогов на прибыль корпораций (которые в любом случае должны быть заменены прямыми налогами на физических лиц). Стоимость расширенного социального страхования также может быть снижена за счет отмены некоторых налогов и страховых взносов, которые в настоящее время включены в налог на фонд оплаты труда. Идеальная система социального страхования была бы ограничена узкой целью поддержания доходов, перераспределяя деньги от взрослых трудоспособных граждан к тем, кто не может работать, поскольку является ребенком, ухаживает за маленькими детьми или другими членами семьи, временно безработным, больным, инвалидом или пенсионером.

Оглядываясь назад, можно сказать, что включение программ Medicare и Medicaid в систему социального страхования было ошибочным, поскольку оказание медицинской помощи - это не форма поддержания доходов, а "заслуга", которая должна предоставляться всем гражданам, независимо от того, могут они себе это позволить или нет. Программы здравоохранения имеют больше общего с государственным обеспечением образования - через монополию государственных школ или через ваучеры на выбор школы, а также с государственным регулированием доступных коммунальных услуг, таких как водоснабжение и электроснабжение. Отсюда следует, что государственные расходы на здравоохранение должны оплачиваться за счет налогов, отличных от налогов на фонд оплаты труда.

На это можно возразить, что сокращение или отмена отчислений от налога на фонд оплаты труда приведет к ослаблению прав получателей программ Medicare и Medicaid на медицинское обслуживание. Но все американцы, за исключением самых социопатических либертарианцев, считают, что люди, не способные оплачивать счета за коммунальные услуги, должны быть защищены от отключения воды или электричества, хотя оплата воды и электричества не является социальным страхованием, оплачиваемым за счет налогов на заработную плату за труд. Как бы то ни было, из четырех частей программы Medicare только часть А, которая покрывает стационарное лечение в больницах, уход в учреждениях квалифицированного ухода, некоторые виды медицинского обслуживания на дому и хоспис , финансируется в основном за счет совокупного налога на фонд оплаты труда в размере 2,9% с работодателей и работников (по 1,5% с каждого), причем налог на фонд оплаты труда для более высокооплачиваемых работников несколько выше. Чтобы освободить место для уплаты налога на фонд оплаты труда для оплаты новых семейных льгот, можно сократить примерно на треть, а то и полностью отменить взнос налога на фонд оплаты труда в Medicare в целом и заменить его увеличением двух других основных налогов, за счет которых оплачивается Medicare - общих доходов и страховых взносов, или, возможно, других налогов. Больше места для новых семейных льгот можно создать за счет снижения или отмены совокупного налога на фонд оплаты труда работодателя и работника, составляющего 2,9% для Medicare.

Даже усиливая переговорную силу отдельных представителей рабочего класса, система государственного страхования по взаимному принципу снижает зависимость рабочего класса в целом от богатых как группы. На практике любая система социального страхования в современных демократических странах предполагает значительное перераспределение доходов от обеспеченных работников к работникам с низкими доходами. Но система социального страхования должна быть построена таким образом, чтобы она была платежеспособной, даже если бы все богатые жители страны решили устроить "забастовку капитала", отказаться от американского гражданства и начать новую жизнь в качестве экспатриантов в налоговой гавани Белиза. Социальное страхование должно быть рассчитано на идеальное одноклассовое общество , в котором все являются рабочим классом, в котором нет вертикального перераспределения от богатых к бедным, а есть только горизонтальное перераспределение от людей рабочего класса, которые находятся на рынке труда, к другим людям рабочего класса, которые по законным причинам временно или постоянно находятся вне рынка труда.

Несмотря на то, что социальное страхование является обязательным и управляется государством, оно, как и коллективный договор, представляет собой форму сотрудничества, в которой представители рабочего большинства объединяются, чтобы помочь друг другу достичь общей экономической безопасности в условиях современной технологической экономики, когда изолированный индивидуальный работник не может надеяться на личную экономическую независимость и рассчитывать на благотворительность экономической элиты. В республике наемных работников коллективный договор и социальное страхование являются двумя взаимодополняющими формами солидарности рабочего класса .

 

AFTERWORD

.

Заставить Америку работать на американских рабочих

 

американская кантри-музыка издавна черпала свою тематику из печальных историй сельских жителей и "синих воротничков", которым не повезло, - по крайней мере, так было до того, как она разбавилась примесью бодрой поп-музыки. Старая шутка гласит, что если поставить песню в стиле кантри задом наперед, то вернется жена, вернется работа, вернется грузовик, вернется дом с двухэтажным прицепом и вернется собака.

Тех, кто критикует неолиберальный режим, установившийся в США и других западных демократиях после 1980-х годов, часто обвиняют в желании проиграть пластинку задом наперед и вернуть 1950-е годы. Это неизбежно сопровождается насмешками над тем, что критики неолиберального глобализма идеализируют прошлое и игнорируют существование расовой сегрегации, сексизма и криминализации гомосексуализма в Америке 1600-х годов. Если вдуматься, то это странная критика, подразумевающая, что гражданские права расовых меньшинств, женщин, геев и лесбиянок обязательно идут в комплекте с деюнионизацией, деиндустриализацией, поляризацией доходов и низкооплачиваемой работой.

Мы не можем играть в историю, возвращаясь из антиутопического 2020 года к золотому веку процветания американского рабочего класса в период с 1940-х по 1980-е годы - правда, этот золотой век был запятнан институтами, из которых многие американцы были несправедливо исключены. Переориентация некоторых важнейших цепочек поставок отвечает интересам Америки как по стратегическим, так и по экономическим причинам, однако в долгосрочной перспективе число американцев, непосредственно занятых в обрабатывающей промышленности, скорее всего, сократится благодаря автоматизации, хотя роль автоматизации в сокращении числа рабочих мест в обрабатывающей промышленности США на сегодняшний день преувеличена. Вертикально интегрированные корпорации середины ХХ века, в которых каучук и сталь входили в один конец, а автомобили или холодильники выходили из другого, скорее всего, не будут восстановлены, так же как и передача фирмами многих рабочих мест частным подрядчикам, скорее всего, будет обращена вспять.

Но если институты полувековой эпохи "Нового курса" возродить невозможно, то основополагающие принципы остаются популярными. Почему бы большинству американцев всех рас и национальностей в XXI веке - даже молодым американцам, знающим о прошлом веке только из книг, - не предпочесть модель организации современного индустриального национального государства середины XX века провальной неолиберальной глобалистской модели, пришедшей ей на смену?

Как мы убедились, если отказаться от социализма, который с большим риском превращает политических боссов в экономических боссов, то существует только два основных способа организации современного общества, в котором большинство людей вынуждены выживать, продавая свой труд за деньги, а большинство производственных предприятий находятся в частной собственности. Один из них - это система прожиточного минимума и социального страхования, при которой заработная плата достаточно высока, чтобы оплачивать как текущие расходы, так и взносы на социальное страхование, так что никто из тех, кто работает полный рабочий день, не является бедным и не нуждается в государственной помощи. Другая система - это система с низкой заработной платой и высоким уровнем социального обеспечения, при которой значительная часть рабочей силы, так называемая работающая беднота, не может выжить только за счет заработной платы и зависит от государственной помощи.

Так получилось, что последнее столетие американской истории иллюстрирует обе модели модифицированного капитализма. Новый курс с 1930-х по 1980-е годы был версией системы "прожиточный минимум/социальное страхование". Неолиберальный порядок с 1980-х по 2020-е годы был версией системы "низкая зарплата/высокое социальное обеспечение". Теоретически нет никаких причин, по которым общество с системой "жизнь-зарплата-социальная страховка" не могло бы быть построено в век компьютеров и Интернета.

Конечно, это будет связано с издержками. Но издержки есть при любом общественном строе. При существующей в Америке системе низкой заработной платы расходы на обеспечение выживания низкооплачиваемых работников перекладываются на плечи американских налогоплательщиков через систему социального обеспечения. При прожиточном минимуме расходы на содержание всех работников практически полностью ложатся на плечи их работодателей и потребителей. Более высокая заработная плата позволяет сократить расходы на социальное обеспечение.

Как мы уже видели, одним из ответов на удорожание труда могут стать инвестиции в трудосберегающие технологии в тех отраслях, где это возможно. Инновационные технологии могут позволить ценам на товары и услуги остаться на прежнем уровне, даже если работники, производящие их, будут получать больше денег.

Однако в других профессиях отказ от производства трудоемких товаров или предоставления услуг может оказаться невозможным. В этих случаях потребители могут принять решение платить больше за тот же товар или услугу, либо обойтись без них, либо сделать это самостоятельно. В Америке с высокой заработной платой некоторые профессии, существующие только благодаря низкой заработной плате, например массажисты в аэропортах, вообще исчезнут, если их работникам будут платить больше. Хорошее избавление.

А как насчет необходимых трудоемких услуг, например, физиотерапии для медицинских пациентов, в отличие от массажа в аэропорту для уставших путешественников? Если эти услуги или товары считаются "товарами первой необходимости", т.е. товарами, которые должны быть доступны всем гражданам независимо от их платежеспособности, то государство должно оплачивать их прямо или косвенно. Однако если государство субсидирует трудоемкие услуги, оно должно позаботиться о регулировании цен, как это делается в случае с коммунальными услугами, чтобы лишить поставщиков возможности повышать цены в ответ на потребительские субсидии, как это сделали американские университеты в ответ на студенческие кредиты и как это сделали американские медицинские учреждения в ответ на федеральные налоговые субсидии на государственное и частное медицинское страхование.

Критики могут предупредить, что попытки повысить заработную плату быстрее, чем растет производительность труда, могут привести к широкомасштабной инфляции. Ранее я утверждал, что в случае низкотехнологичных, низкорентабельных и низкооплачиваемых секторов повышение заработной платы может быть и к лучшему, если оно шокирует нежелающих повышать производительность работодателей.

Однако, если отбросить этот момент, то можно утверждать, что экономика с высокой заработной платой, как это было в США до 1980-х годов, может быть подвержена инфляции "под давлением заработной платы". Инфляция, вызванная ростом заработной платы, была бы неплохой проблемой после полувекового подавления заработной платы различными способами, включая искусственные рецессии, созданные Федеральной резервной системой США для того, чтобы ввергнуть миллионы работников в безработицу, а остальных запугать, заставив умерить свои требования к заработной плате под страхом потерять работу. Более эффективным способом борьбы с инфляцией, вызванной ростом заработной платы, который в прошлом использовался в некоторых других странах, но никогда не применялся в США, является заключение "общественных договоров" между правительством, бизнесом и организованным трудом, в рамках которых трудящиеся соглашаются на сдерживание заработной платы. Межклассовое сотрудничество в борьбе с инфляцией с большей вероятностью приведет к созданию гармоничного и цивилизованного общества, чем подавление власти рабочего класса жестоким правящим классом.

Нет никаких сомнений в том, что при наличии выбора большинство американских избирателей предпочли бы модель с прожиточным минимумом/социальным страхованием вместо модели с низким уровнем заработной платы/высоким уровнем социального обеспечения. Большинство американцев всех рас никогда не принимали неолиберальную систему, созданную после 1980-х годов и навязанную стране сверху двухпартийной политической элитой и ее сторонниками в бизнесе и банковской сфере в конце ХХ века.

В 2021 году 68% американцев одобряли деятельность профсоюзов. 62% американцев поддерживают введение федеральной минимальной заработной платы в размере 15,00 долл. в час (сегодня она составляет 7,25 долл.); среди 38%, выступающих против этого, 71% хотят более умеренного повышения и только 27% не хотят повышения вообще. Семьдесят четыре процента американцев - в том числе 68% республиканцев и "склоняющихся" к республиканцам - выступают против каких-либо сокращений пособий по социальному обеспечению.

Спустя почти полвека после того, как американская элита начала продвигать политику неолиберальной глобализации в 1980-х и 1990-х годах, большинство американцев отвергает эту политику. На пороге принятия NAFTA Конгрессом в 1993 г. только 36% респондентов, участвовавших в опросе NBC-Wall Street Journal, поддержали этот транснациональный договор о трудовом арбитраже. В 2021 г., во время правления Байдена, опрос Чикагского совета по глобальным вопросам показал, что 57% американцев выступают за сокращение торговли США с Китаем, даже если это приведет к росту издержек для американских потребителей и предприятий. Шестьдесят два процента высказались за введение тарифов на китайский импорт. Семьдесят девять процентов респондентов заявили, что защита рабочих мест американских рабочих является "очень важной" целью, от 72 процентов демократов до 76 процентов независимых и 89 процентов республиканцев. По результатам опроса, проведенного в 2019 году Центром американского прогресса, три наиболее важных внешнеполитических приоритета США, выбранных респондентами, были названы "очень важными".Три наиболее важных приоритета внешней политики США, выбранные респондентами, - это "защита от террористических угроз, таких как ИГИЛ или Аль-Каида" (40 %), "защита рабочих мест для американских рабочих" (36 %) и "сокращение нелегальной иммиграции" (35 %).

Если говорить о нелегальной иммиграции, то большинство американцев выступают против увеличения числа даже легальных иммигрантов, сколько существует опросов на эту тему. В период с 1967 по 2021 гг. не более 33% американцев когда-либо выступали за увеличение иммиграции. Среди большинства, выступающего против увеличения иммиграции, начиная с 1960-х годов, тех, кто хочет уменьшить иммиграцию, обычно больше, чем тех, кто хочет, чтобы общее число иммигрантов осталось прежним.

Итак, на протяжении полувека, как при неолиберальных глобалистах-демократах, так и при неолиберальных глобалистах-республиканцах, правительство США продвигало торговую и иммиграционную политику, прямо противоположную той, которой хочет большинство американцев. И американцы это заметили. В 2021 г., когда Чикагский совет по глобальным вопросам спросил у опрошенных им людей, какие группы выигрывают от внешней политики США, лишь меньшинство выбрало "Американцы из рабочего класса" (42%), "Американцы из среднего класса" (44%) или "Небольшие компании" (38%). Основными бенефициарами внешней политики США, по мнению большинства участников опроса, являются "Крупные корпорации" (92%), "Правительство США" (90%), "Состоятельные американцы" (87%) и "Вооруженные силы США" (80%).

Замена сегодняшней неолиберальной системы низких зарплат и высоких пособий на новую систему прожиточного минимума и социального страхования была бы популярна среди большинства американских избирателей, если бы не среди экономической элиты Америки. В то же время система прожиточного минимума смягчит, а то и устранит кризисы, которые усугубляет экономика с низкой заработной платой.

Если бы все американцы могли получить работу с прожиточным минимумом, подкрепленную расширенным социальным страхованием, по окончании средней школы, они могли бы быстрее создать семью и иметь то количество детей, о котором многие женщины и мужчины говорят в опросах, а не то меньшее количество, которое они имеют в условиях современной экономики, когда американцы из рабочего класса откладывают или отказываются от брака из-за финансовой незащищенности, а элитные американцы проводят свои двадцать и иногда тридцать лет в школе или в начале профессиональной карьеры. Работа, брак, дети - все это позволило бы изолированным представителям рабочего класса вступать в более тесный контакт с другими людьми, снижая эпидемию аномии и одиночества.

Политика тоже может измениться к лучшему, если американская экономика будет опираться на прочный фундамент хороших рабочих мест с достойной оплатой труда и достойными условиями. Представители более процветающего, сильного и уверенного в себе рабочего класса не испытывали бы необходимости вступать в гонку вооружений за дипломы или лицензии на профессии. Если бы американцам всех рас было меньше необходимости учиться в колледже, чтобы получить хорошую работу, то политика идентичности, которую лучше всего понимать как статусную конкуренцию в высшем классе с высшим образованием, потеряла бы свой пыл. А если организованный труд в новой, беспартийной форме все-таки появится, то его институты смогут вызвать отход от идеологической истерии в пользу более спокойной, прагматичной и транзакционной политики, ориентированной на повседневные заботы типичных рабочих семей.

Нет необходимости говорить о том, что бенефициары сегодняшнего неолиберального экономического порядка будут пытаться оправдать катастрофическую американскую модель низких зарплат и высокого благосостояния как неизбежную, если не хорошую. Но если я не убедил вас ни в чем другом в этой книге, то надеюсь, что убедил в том, что перечисленные мною экономические тенденции и вызванные ими пагубные социальные тенденции не могут быть устойчивыми.

Форма капитализма, при которой фирмы получают вознаграждение за сокращение затрат на рабочую силу путем снижения заработной платы вместо повышения производительности труда, способствует росту краткосрочных прибылей ценой долгосрочного спада. Фирмы конкурируют между собой за сокращение национального производственного потенциала, переводя на периферию или отказываясь от обрабатывающих отраслей, которые необходимы для роста и национальной безопасности. А поскольку большинство потребителей - это рабочие, чьи расходы зависят от их заработной платы, капитализм дешевой рабочей силы сокращает национальный потребительский рынок.

В любой гонке ко дну, в какой-то момент дно будет достигнуто. Неолиберальный глобализм - неустойчивая схема, основанная на постоянной замене более дорогого труда более дешевым, - как и все схемы Понци, придет к концу и будет заменен другим социально-экономическим порядком в США.

Постнеолиберальный порядок не может быть лучше. Он может быть и хуже. Возникающая в Америке национальная классовая иерархия может закрепиться в неофеодальной системе, управляемой более или менее наследственной аристократией, которая назначает всем доходы и вознаграждения на основе подтвержденных государством категорий идентичности, таких как раса и пол, или дискреционного политического патронажа. Другая возможность заключается в том, что популистские демагоги, возможно, более эффективные и целенаправленные, чем Дональд Трамп, возглавят эфемерные и разрушительные восстания маргиналов и лишенных собственности.

Учитывая кошмарные альтернативы в виде стабильной олигархии или эксплуатируемой демагогами смуты, восстановление власти трудящихся в Соединенных Штатах Америки стоит того, чтобы попробовать.