Том 1 [Евгений Львович Шварц] (pdf) читать онлайн

Е В Г Е Н ИЙ

ШВАРЦ
Собрание сочинений
в пяти томах

ЕВГЕНИЙ

ШВАРЦ
Собрание сочинений

Москва 2010

Ш НИГОВЕЖ
КНИЖНЫЙ КЛУБ I BOOKCLUB

УДК 821.161.1
ББК 84(2Рос=Рус)6

шзз

Составитель Е. Сапунцова
Оформление художника О. Семенихина

Шварц Е. Л.
ШЗЗ
С обрание сочинений: В 5 т. Т. 1: Ундервуд;
Клад; Голый король; Приключения Гогенштауфена; Красная шапочка, Снежная королева: Пьесы /
Вступ. ст. Н. Чуковского. — М.: Книжный Клуб Книговек, 2010. — 4 0 0 с.
КВИ 9 7 8 -5 -9 0 4 6 5 6 -5 4 -6 (т. 1)
КВЫ 9 7 8 -5 -9 0 4 6 5 6 -5 3 -9
В Собрании сочинений представлено во всем своем много­
образии творчество широко известного драматурга и сценари­
ста, одного из лучших отечественных сказочников, Евгения
Львовича Шварца (1896—1958). В первый том вошли пьесы
«Ундервуд», «Клад», «Голый король», «Приключения Гогенштауфена», «Красная шапочка» и «Снежная королева».
УДК 821.161.1
ББК 84(2Рос=Рус)6

КВИ 978-5-904656-54-6 (т. 1)
КВЫ 978-5-904656-53-9

© Е. Шварц, наследники, 2010
© Книжный Клуб Книговек, 2010

ВЫСОКОЕ СЛОВО - ПИСАТЕЛЬ
На одном писательском собрании в Ленинграде, в сере­
дине тридцатых годов, выступил Евгений Львович Шварц и
между прочим сказал:
«Конечно, никому не возбраняется втайне, в глубине души
надеяться, что он недурен собой и что кто-нибудь, может быть,
считает его красивым. Но утверждать публично: я — краси­
вый — непристойно. Так и пишущий может в глубине души
надеяться, что он писатель. Но говорить вслух: я — писатель
нельзя. Вслух можно сказать: я — член Союза писателей, пото­
му что это есть факт, удостоверяемый членским билетом, под­
писью и печатью. А писатель — слишком высокое слово...»
Он так действительно думал и никогда не называл себя
писателем. В советской литературе проработал он лет трид­
цать пять, но только к концу этого периода стали понимать,
как значительно, важно, своеобразно и неповторимо все, что
он делает. Сначала это понимали только несколько человек, да
и то не в полную меру. Потом это стали понимать довольно
многие. И с каждым годом становится все яснее, что он был
одним из замечательнейших писателей России.
Мне трудно рассказывать о нем, потому что я знал его
слишком близко и слишком долго. Я познакомился и подру­
жился с ним сразу после его приезда в Петроград, в 1922 году,
и был у него в последний раз за месяц до его смерти в 1958
году. Я столько пережил с ним вместе, столько разговаривал с
ним, наши согласия и разногласия носили такой устойчивый,
привычный, застарелый характер, что я относился к нему ско­
рее как к брату, чем как к другу. А никому еще не удавалось
написать хороших воспоминаний о собственном брате.
Он родился в 1896 году в Казани и, следовательно, был
старше меня на восемь лет. Отец его, Лев Борисович Шварц,
5

учился в конце прошлого века на медицинском факультете Ка­
занского университета и, будучи студентом, женился на Ма­
рии Федоровне Шелковой.
Жизни в Казани Евгений Львович не помнил совсем —
двухлетним ребенком родители перевезли его на Северный
Кавказ, в город Майкоп. Однажды он рассказал мне, что в
течение многих лет его мучил один и тот же сон, постоянно
повторявшийся. Ему снилась безграничная песчаная пустыня,
накаленная солнцем; в самом конце этой пустыни — дворец
с башнями, и ему непременно нужно пересечь эту пустыню
и дойти до дворца. Он идет, идет, идет, изнемогая от зноя и
жажды, и когда наконец до дворца остается совсем немного,
ему преграждают путь исполинские кони, грызущие желтыми
зубами вбитые в землю деревянные столбы. И вид этих ко­
ней был так страшен, что он всякий раз просыпался от ужаса.
Как-то раз Евгений Львович, уже взрослым человеком, расска­
зал этот сон своему отцу. Отец рассмеялся и сказал, что сон
этот — воспоминание о переезде из Казани в Майкоп. Они
ехали в июле, в самую жару, и на одной станции, где была пе­
ресадка, им пришлось ждать поезда целые сутки. Станционное
здание — это и есть дворец с башнями. Перед станционным
зданием была песчаная площадь, которую им приходилось
пересекать, возвращаясь из трактира, где они завтракали, обе­
дали и ужинали. А кони — извозчичьи лошади, привязанные
к столбам перед станцией. Годы Гражданской войны Женя
Шварц прожил в Ростове-на-Дону. Там он начал писать сти­
хи — по большей части шуточные. Там он служил в продотря­
де. Там он стал актером. Там он женился.
Первая жена его была актриса Гаянэ Халаджиева, по сцене
Холодова, в просторечии — Ганя, маленькая женщина, шум­
ная, экспансивная, очень славная. Она долго противилась уха­
живаниям Шварца, долго не соглашалась выйти за него. Од­
нажды, в конце ноября, поздно вечером, шли они в Ростове по
берегу Дона, и он уверял ее, что по первому слову выполнит
любое ее желание.
— А если я скажу: прыгни в Дон? — спросила она.
Он немедленно перескочил через парапет и прыгнул с на­
бережной в Дон, как был — в пальто, в шапке, в калошах. Она
подняла крик, и его вытащили. Этот прыжок убедил ее — она
вышла за него замуж.
6

Они приехали в Петроград в октябре 1921 года. Петроград
был давнишней мечтой Шварца, он стремился в него много
лет. Шварц был воспитан на русской литературе, любил ее до
неистовства, и весь его душевный мир был создан ею. Пушкин,
Гоголь, Толстой, Достоевский, Лесков и, главное, Чехов были
не только учителями его, но ежедневными спутниками, руково­
дителями в каждом поступке. Ими определялись его вкусы, его
мнения, его нравственные требования к себе, к окружающим, к
своему времени. От них он унаследовал свой юмор — удиви­
тельно русский, конкретный, основанный на очень точном зна­
нии быта на беспощадном снижении всего ложноторжествен­
ного, всегда тайно грустный и всегда многозначный, то есть
означающий еще что-то, лежащее за прямым значением слов.
Русская литература привела его в Петроград, потому что для
него, южанина и провинциала, Петроград был городом рус­
ской литературы. Он хорошо знал его по книгам, прежде чем
увидел собственными глазами, и обожал его заочно, и немного
боялся, — боялся его мрачности, бессолнечности.
А между тем Петроград больше всего поразил его своей
солнечностью. Он мне не раз говорил об этом впоследствии.
Весной 1922 года Петроград, залитый сиянием почти незахо­
дящего солнца, был светел и прекрасен. В начале двадцатых го­
дов он был на редкость пустынен, жителей в нем было вдвое
меньше, чем перед революцией. Автобусов и троллейбусов еще
не существовало, автомобилей было штук десять на весь город,
извозчиков почти не осталось, так как лошадей съели в девят­
надцатом году, и только редкие трамваи, дожидаться которых
приходилось минут по сорок, гремели на заворотах рельс. П у­
стынность обнажала несравненную красоту города, превращала
его как бы в величавое явление природы, и он, легкий, омывае­
мый зорями, словно плыл куда-то между водой и небом.
Приехал Шварц вместе с труппой маленького ростовско­
го театрика, которая вдруг, неизвестно почему, из смутных
тяготений к культуре, покинула родной хлебный Ростов и, за­
хватив свои убогие раскрашенные холсты, перекочевала навсег­
да в чужой голодный Питер. Театрик этот возник незадолго
перед тем из лучших представителей ростовской интеллигент­
ской молодежи. В годы Гражданской войны каждый город Рос­
сии превратился в маленькие Афины, где решались коренные
философские вопросы, без конца писались и читались стихи,
7

создавались театры — самые «передовые» и левые, ниспровер­
гавшие все традиции и каноны. Театрик, где актером работал
Шварц, до революции назвали бы любительским, а теперь —
самодеятельным, но в то время он сходил за настоящий про­
фессиональный театр. Характер он носил почти семейный:
ведущее положение в нем занимали два Шварца — Евгений
и его двоюродный брат Антон, и их жены — жена Евгения —
Ганя Холодова и жена Антона — Грима Бунина. Режиссером
был Павел Вейсбрем, которого все называли просто Павли­
ком. Остальные актеры были ближайшие друзья-приятели.
П о правде говоря, в театрике этом был только один человек с
крупным актерским дарованием — Костомолоцкий. Это был
прирожденный актер, стихийно талантливый, настоящий ко­
мик: когда он выходил на сцену, зрители задыхались от хохота
при каждом его движении, при каждом слове.
Переехав в Петроград, труппа захватила пустующее теа­
тральное помещение на Владимирском проспекте. У нее в ре­
пертуаре были три пьесы — «Гондла» Гумилева, «Проделки
Скапена» Мольера и «Трагедия об Иуде» Алексея Ремизова.
В гумилевской пьесе главную роль — роль Гондлы — испол­
нял Антон Шварц. Пьеса Гумилева, написанная хорошими
стихами, совершенно не годилась для постановки, потому что
это не пьеса, а драматическая поэма, и спектакль свелся к де­
кламации, — декламировал больше всех Антон Шварц.
Конечно, театрик этот оказался чрезвычайно неустойчи­
вым и скоро распался. Петроград как бы растворил его в себе.
Костомолоцкого заприметил Мейерхольд и взял в свой театр
в Москву. Павел Вейсбрем стал ленинградским режиссером и
долго кочевал из театра в театр. Ганя Холодова и Грима Буни­
на тоже много лет работали в разных театрах. Остальные рас­
стались с актерством навсегда. Я не раз потом удивлялся близ­
кому знакомству Жени Шварца с каким-нибудь экономистом,
юрисконсультом или завклубом, и он объяснял:
— А это бывший актер нашего театра.
Юрисконсультом стал и Антон Шварц, юрист по об­
разованию. Но страсть к чтению вслух не оставила его. Не­
сколько лет спустя он занялся этим профессионально, бросил
свое юрисконсульство и очень прославился как чтец. А Женя
Шварц потянулся к литературе. Он как-то сразу, с первых
дней, стал своим во всех тех петроградских литературных
кружках, где вертелся и я.
8

Не могу припомнить, кто меня с ним познакомил, где я
его увидел в первый раз. Он сразу появился и у серапионов, и
у Наппельбаумов, и в клубе Дома искусств. И у серапионов, и
в Доме искусств его быстро признали своим, привыкли к нему
так, словно были знакомы с ним сто лет.
В то время он был худощав и костляв, носил гимнастерку,
обмотки и красноармейские башмаки. Никакой другой одеж­
ды у него не было, а эта осталась со времен его службы в прод­
отряде. У него не хватало двух верхних передних зубов, и это
тоже была память о службе в продотряде: ночью, в темноте, он
споткнулся, и ствол винтовки, которую он нес перед собой в
руках, заехал ему в рот.
Шварц стал часто бывать у меня. Жил я тогда еще с роди­
телями, на Кирочной улице.
Родителям моим Женя Шварц понравился, и отец взял его к
себе в секретари. И те несколько месяцев, которые Шварц про­
работал секретарем у отца, сблизили меня с ним еще больше.
Я нередко бывал и у него. Жил он тогда на Невском, не­
далеко от Литейного, во дворе доходного дома, в маленькой
квартиренке с таким низким потолком, что до него можно
было достать рукою.
Шварц очень бедствовал и жил в постоянных поисках за­
работка. Однако в те годы, годы молодости, это его нисколько
не угнетало. Все кругом тоже были отчаянно бедны, и поэ­
тому бедностью он не выделялся. Бедны были и все серапионы, с которыми, как я уже говорил, он сблизился сразу после
переезда в Петроград. Ему разрешалось присутствовать на их
еженедельных собраниях, а это была честь, которой удостаи­
вались немногие. Из серапионов он особенно подружился с
Зощенко и Слонимским. И вот в самом начале 1923 года он
затеял с Михаилом Слонимским поездку на Донбасс.
Уехали они из Петрограда вдвоем, а вернулись втроем.
Они привезли с собой своего нового друга — Николая Мака­
ровича Олейникова.
Коля Олейников был казак, и притом типичнейший —
белокурый, румяный, кудрявый, похожий лицом на Козьму
Пруткова, с чубом, созданным Богом для того, чтобы торчать
из-под фуражки с околышком. Он был сыном богатого каза­
ка, основавшего в станице кабак, и ненавидел своего отца. Все
его взгляды, вкусы, пристрастия выросли в нем из ненависти к
9

окружавшему его в детстве быту. Родня его сочувствовала бе­
лым, а он стал яростным большевиком, вступил сначала в ком­
сомол, потом в партию. Одностаничники избили его за это
шомполами на площади, — однажды он снял рубаху и показал
мне свою крепкую спину, покрытую жутким переплетением
заживших рубцов.
Первоначальным увлечением Олейникова была вовсе не
литература, а математика. У него были замечательные матема­
тические способности, но занимался он математикой самоуч­
кой, покупая учебники на книжных развалах. Особенно инте­
ресовала его теория вероятности.
В журнал «Забой» Олейникова прислали из губкома. Это
было первое его соприкосновение с редакционной работой, с
литературой. В редакции «Забоя» он подружился со Шварцем
и Слонимским. Когда Шварц и Слонимский стали собираться
в Петроград, он решил поехать с ними.
Он показывал мне официальную справку, с которой при­
ехал в Петроград. Справка эта, выданная его родным сельсо­
ветом, гласила:
«Сим удостоверяется, что гр. Олейников Николай Мака­
рович действительно красивый. Дана для поступления в Ака­
демию художеств». Печать и подпись.
Олейников вытребовал эту справку в сельсовете, уверив
председателя, что в Академию художеств принимают только
красивых. Председатель посмотрел на него и выдал справку.
Олейникову свойственна была страсть к мистификации,
к затейливой шутке. Самые несуразные и причудливые вещи
он говорил с таким серьезным видом, что люди мало прони­
цательные принимали их за чистую монету. Олейникова и
Шварца прежде всего сблизил юмор — и очень разный у каж­
дого и очень родственный. Они любили смешить и смеяться,
они подмечали смешное там, где другим виделись только тор­
жественное и величавое. Юмор у них был то конкретный и
бытовой, то пародийный и эксцентрический, вдвоем они по­
ражали неистощимостью своих шуток, с виду очень простых и
веселых, но, если посмотреть поглубже, то порой захватывало
дух от их печальной многозначительности.
Я уже сказал, что первыми произведениями Шварца были
шуточные стихотворения, которые он сочинял с легкостью
10

по всякому поводу и без повода. Они далеко не всегда были
удачны, да он и не придавал им никакого значения и щедро
плескал ими во все стороны. Еще из Ростова привез он целый
цикл стихотворений про некоего князя Звенигородского, на­
пыщенного идиота, рассуждавшего самым нелепым и смеш­
ным образом обо всем на свете. Одно из стихотворений на­
чиналось так:
Звенигородский был красивый.
Однажды он гулял в саду
И ел невызревшие сливы.
Вдруг слышит: быть тебе в аду!..

Всем этим своим молниеносным шуточным стихам,
основным качеством которых была нелепость, Шварц не при­
давал никакого значения, и в его творчестве они занимают
самое скромное место. Н о они оказались как бы зерном, из
которого выросла буйная поросль своеобразнейших стихов,
расцветших в ленинградской поэзии конца двадцатых и начала
тридцатых годов. Кажущаяся нелепость была основным отли­
чительным признаком всей этой поэзии.
Наиболее непосредственное влияние шуточных стихов
Шварца испытал на себе Олейников.
Олейников никогда не считал себя поэтом. До переезда в
Ленинград он стихов не писал. Но очень любил стихи и очень
ими интересовался. В редакции «Забоя» он ведал начинающи­
ми поэтами, и наиболее причудливые из их стихотворений
переписывал себе в особую тетрадку. У него образовалась за­
мечательная коллекция плохих стихов, доставлявшая его на­
смешливому уму большое удовольствие.
Помню, что одно стихотворение из этой коллекции на­
чиналось так:
Когда мне было лет семнадцать,
Любил я девочку одну,
Когда мне стало лет под двадцать,
Я прислонил к себе другу.

В Ленинграде Олейников стал писать стихи, как бы подхва­
тив игру, начатую Шварцем. Стихи его были еще причудливее
Шварцевых. Расцвету его поэзии чрезвычайно способствовало
И

то, что они оба — и Олейников и Шварц — стали работать в
Детском отделе Госиздата.
Детский отдел Госиздата в Ленинграде в первые годы сво­
его существования был учреждением талантливым и веселым.
Возник он примерно в 1924 году. С 1925 года настоящим его
руководителем стал Самуил Яковлевич Маршак, вернувшийся
с юга в Ленинград.
То была эпоха детства детской литературы, и детство у
нее было веселое. Детский отдел помещался на шестом этаже
Госиздата, занимавшего дом бывшей компании «Зингер», Н е­
вский, 28; и весь этот этаж ежедневно в течение всех служебных
часов сотрясался от хохота. Некоторые посетители Детского
отдела до того ослабевали от смеха, что, кончив свои дела, вы­
ходили на лестничную площадку, держась руками за стены, как
пьяные. Шутникам нужна подходящая аудитория, а у Шварца
и Олейникова аудитория была превосходнейшая. В Детский
отдел прислали практикантом молоденького тоненького сту­
дентика по имени Ираклий Андроников. Стихов практикант
не писал никаких, даже шуточных, но способностью шутить и
воспринимать шутки не уступал Шварцу и Олейникову. Еже­
дневно приходили в Детский отдел поэты: Введенский, Хармс,
Заболоцкий — люди молодые, смешливые.
Олейников писал:
Я люблю Генриэтту Давыдовну,
А она меня, кажется, нет.
Ею Шварцу квитанция выдана,
Н у а мне и квитанции нет.

Генриэтта Давыдовна Левитина была прехорошенькая мо­
лодая женщина. Она тоже служила в Детском отделе, и чаще ее
называли просто Груней. Шварц и Олейников играли, будто
оба влюблены в нее, и сочиняли множество стихов, в которых
поносили друг друга от ревности и воспевали свои любовные
страдания.
При Детском отделе издавались два журнала — «Чиж» и
«Еж». «Чиж» — для совсем маленьких, «Еж» — для детей по­
старше. Конечно, Маршак, руководивший всем Детским от­
делом, руководил и этими журналами. Однако до журналов у
него руки не всегда доходили, и настоящими хозяевами «Чижа»
12

и «Ежа» оказались Шварц и Олейников. Никогда в России,
ни до, ни после, не было таких искренне веселых, истинно
литературных, детски озорных детских журналов. Особенно
хорош был «Чиж»: каждый номер его блистал превосходны­
ми картинками, уморительными рассказиками, отточенными,
неожиданными, блистательными стихами. В эти годы Шварц
пристрастился к раешнику. В каждый номер «Чижа» и «Ежа»
давал он новый раешник, — веселый, свободный, естествен­
ный, без того отпечатка фальшивой простонародности, ко­
торый обычно лежит на раешниках. Олейников участвовал в
этих журналах не как поэт и даже не как прозаик, а, скорее,
как персонаж, как герой. Героя этого звали Макар Свирепый.
Художник — если память мне не изменяет, Борис Антонов­
ский — изображал его на множестве маленьких квадратных
картинок неотличимо похожим на Олейникова — кудри, чуб,
несколько сложно построенный нос, хитрые глаза, казацкая
лихость в лице. Подписи под этими картинками писал Олей­
ников; они всегда были блестяще забавны и складывались в
маленькие повести, очень популярные среди ленинградских
детей того времени.
Евгений Львович был писатель, очень поздно «себя на­
шедший». Первые десять лет его жизни в литературе запол­
нены пробами, попытками, мечтами, домашними стишками,
редакционной работой. Это была еще не литературная, а прилитературная жизнь — время поисков себя, поисков своего
пути в литературу. О том, что путь этот лежит через театр,
он долго не догадывался. Он шел ощупью, он искал, почти
не пытаясь печататься. Искал он упорно и нервно, скрывая
от всех свои поиски. У него была отличная защита своей вну­
тренней жизни от посторонних взглядов — юмор. От всего,
по-настоящему его волнующего, он всегда отшучивался. Он
казался бодрым шутником, вполне довольным своей долей,
А между тем у него была одна мечта — высказать себя в лите­
ратуре. Ему хотелось передать людям свою радость, свою боль.
О н не представлял себе своей жизни вне литературы. Но он
слишком уважал и литературу и себя, чтобы превратиться в
литературную букашку, в поденщика. Он хотел быть писате­
лем, — в том смысле, в каком понимают это слово в России, —
то есть и художником, и учителем, и глашатаем правды. Тех,
кого он считал писателями, он уважал безмерно.
13

Помню, как летом 1925 года мы шли с ним вдвоем по Н е­
вскому, по солнечной стороне, и вдруг увидели, что навстречу
нам идет Андрей Белый. Мы заметили его издали, за целый
квартал. Белый шел, опираясь на трость, стремительной своей
походкой, склонив седую голову набок и никого не замечая
вокруг. Он шел сквозь толпу, как нож сквозь масло, на людном
Невском он казался совершенно одиноким. Как метеор про­
несся он мимо нас, погруженный в себя и не обратив на нас
никакого внимания.
Шварц остановился и остановил меня. Мы долго смотре­
ли Белому вслед — пока его не скрыла от нас толпа, далеко,
где-то у Главного штаба.
— Он думает, — сказал Шварц, почтительно вздохнув.
Во второй половине двадцатых годов вышла в свет сти­
хотворная сказка Шварца «Степка-растрепка и Погремушка»1.
Эта прелестная сказка в стихах для маленьких детей не пере­
издавалась уже лет тридцать пять, что свидетельствует только
о том, как мы не умеем ценить и беречь наши сокровища; она
могла бы расходиться каждый год в миллионах экземпляров и
весело учить читателей изяществу мысли, телесной и душев­
ной чистоплотности.
Вдруг в литературе возник человеческий голос, мягко, но
настойчиво изобличающий грязь, лицемерие, жестокость и
говорящий о красоте доброты. Конечно, в «Степке-растрепке»
голос этот был еще очень невнятен; прошли годы, прежде
чем он окреп и стал голосом «Обыкновенного чуда», «Тени»,
«Дракона», — голосом, говорящим правду навеки. Шварц как
писатель созревал медленно. Как человек он созрел гораздо
быстрее, но прошли годы, прежде чем он нашел изобразитель­
ные средства, чтобы выразить себя.
В конце двадцатых годов в Ленинграде образовалось но­
вое литературное объединение — обэриуты. Не помню, как
расшифровывалось это составное слово. «О» — это, вероятно,
общество, «р» — это, вероятно, реалистическое, но что озна­
чали остальные составляющие — сейчас установить не могу.
Обэриутами стали Хармс, Александр Введенский, Олейни­
ков, Николай Заболоцкий, Леонид Савельев и некоторые
другие. Не знаю, вступил ли в обэриуты Шварц, — может
1 Вероятно, имеется в виду «Война Петрушки и Степкирастрепки». (Примеч. ред.)

14

быть, и не вступил. Насмешливость мешала ему уверовать в
какое-нибудь одно литературное знамя. Но, конечно, он был
с обэриутами очень близок, чему способствовала его старая
дружба с Олейниковым и новая очень прочная дружба с За­
болоцким, — дружба, сохранившаяся до конца жизни.
Олейников по-прежнему писал только домашние шуточ­
ные стихи и не делал ни малейших попыток стать профессио­
нальным литератором. Как бы для того, чтобы подчеркнуть
шуточность и незначительность своих произведений, он их
героями делал обычно не людей, а насекомых. В этом он бес­
сознательно следовал древнейшей традиции мировой сатиры.
Чем ближе подходило дело к середине тридцатых годов,
тем печальнее и трагичнее становился юмор Олейникова.
Как-то раз на переломе двух десятилетий написал он стихот­
ворение «Блоха мадам Петрова».
Эта несчастная блоха влюбилась. Чего только она не дела­
ла, чтобы завоевать любовь своего избранника:
Юбки новые таскала
Из чистейшего пике,
И стихи она писала
На блошином языке.
Н о прославленный милашка
Оказался просто хам,
И в душе его кондрашка,
А в головке тарарам.

Разочарованная в своем любимом, блоха мадам Петро­
ва разочаровалась во всей вселенной. Все, что происходит в
мире, кажется ей ужасным:
Страшно жить на этом свете —
В нем отсутствует уют.
Тигры воют на рассвете,
Волки зайчика грызут.
Плачет маленький теленок
П од кинжалом мясника,
Рыба бедная спросонок
Лезет в сети рыбака.
Лев рычит во мраке ночи,
Кошка стонет на трубе,
Жук-буржуй и жук-рабочий
Гибнут в классовой борьбе.
15

И блоха, не перенеся этой жестокости мира, кончает
жизнь самоубийством:
С горя прыгает букашка
С трехсаженной высоты,
Расшибает лоб бедняжка.
Расшибешь его и ты.

В начале тридцатых годов Шварц расстался с Детским от­
делом. Не он один. Вместе с ним ушли из Детского отдела и
Олейников, и Андроников, и Груня Левитина. Ушли и почти
все авторы, которые издавались там с самого начала, — в том
числе и я.
После продолжительных поисков Шварц нашел свое ме­
сто в театре, в драматургии.
Мне это показалось неожиданным, хотя, разумеется, ни­
чего неожиданного в этом не было. Шварц начал свой жиз­
ненный путь с того, что стал актером, и было это не случай­
но. Служа долгие годы в Детском отделе Госиздата, он был
оторван от театра, но только теперь я понимаю, сколько теа­
трального было в этом самом Детском отделе. Там постоян­
но шел импровизированный спектакль, который ставили и
разыгрывали перед случайными посетителями Шварц, Олей­
ников и Андроников. В этот спектакль, вечно новый, бесша­
башно веселый, удивительно многозначный, они вовлекали
и хорошенькую Груню Левитину, и Хармса с его угрюмыми
чудачествами. И даже на всей продукции Детского отдела за
те годы — на удивительных похождениях Макара Свирепого,
на неистовых по ритмам и образам стихотворных сказках для
трехлетних детей, на журналах «Чиж» и «Еж» — лежит отпеча­
ток неосознанной, но кипучей и блестящей театральности.
Свою работу драматурга Шварц начал со сказок для дет­
ского театра. Потом он стал писать пьесы для взрослых, но
его пьесы для взрослых — тоже сказки. Он выражал условным
языком сказок свои мысли о действительности. Шварц тяго­
тел к сказке потому, что чувствовал сказочность реальности, и
чувство это не покидало его на протяжении всей жизни.
Занявшись драматургией, он вовсе не сразу понял, что
ему надо писать сказки; он попробовал было писать так на­
зываемые «реалистические» пьесы. Но сказка, как бы против
16

его воли, врывалась в них, завладевала ими. В 1934 году он на­
печатал в журнале «Звезда» пьесу «Похождения Гогенштауфена». Действие пьесы происходило в самом обыкновенном
советском учреждении, где служат обыкновенные «реалисти­
ческие» люди. Например, на должности управделами этого
учреждения работала некая тов. Упырева. Странность заклю­
чалась только в том, что эта Упырева действительно была упы­
рем, вампиром и сосала кровь из живых людей, а когда крови
достать не могла, принимала гематоген.
Подобные его пьесы, например «Ундервуд», имели огра­
ниченный успех, — именно из-за своей жанровой неопреде­
ленности. Вся первая половина тридцатых годов ушла у него
на поиски жанра, который дал бы ему возможность свободно
выражать свои мысли, свое понимание мира. Первой его на­
стоящей сказкой для сцены была «Красная Шапочка». Сделал
он ее талантливо, мило, но очень робко. Первым сказочным
произведением, написанным Шварцем во весь голос, был
«Голый король» (1934). Тут он впервые обратился к сказкам
Андерсена, воспользовавшись сразу тремя — «Свинопасом»,
«Принцессой на горошине» и «Голым королем».
Только четверть века спустя, уж е после смерти автора,
«Голому королю» суж ден о было иметь ш умный, даже буйны й,
сценический успех. Запоздалый усп ех доказал только проч­
ность и ж и зн есп особн ость этой пьесы, благородны е герои ко­
тор ой , ополчивш иеся против бессм ертн ой лю дской глупости
и подлости, поют:
Если мы врага повалим,
Мы себя потом похвалим,
Если враг не по плечу,
Попадем мы к палачу.

Шварц, в пору своей художественной зрелости, охотно ис­
пользовал для своих пьес и сценариев общеизвестные сказочные
сюжеты. «Снежная королева» и «Тень» — инсценировка сказок
Андерсена, «Золушка» — экранизация известнейшей народ­
ной сказки, «Дон Кихот» — экранизация знаменитого романа.
Даже в таких его пьесах с вполне самостоятельными сюжетами,
как «Дракон», «Обыкновенное чудо», «Два клена», отдельные
мотивы откровенно заимствованы из широчайше известных
17

сказок. И при этом трудно найти более самостоятельного и
неповторимого художника, чем Евгений Шварц. Его инсце­
нировки несравненно самобытнее, чем великое множество так
называемых оригинальных пьес, в которых при всей их «ориги­
нальности» нет ничего, кроме банальностей. Шварц брал чужие
сюжеты, как их брал Шекспир, он использовал сказки, как Гете
использовал легенду о Фаусте, как Пушкин в «Каменном госте»
использовал традиционный образ Дон Жуана. Я слышу голос
Шварца, когда в кинокартине «Дон Кихот» студент-медик, леча
больного Дон Кихота, говорит: «Подумать только — эти неу­
чи пускали вам кровь по нечетным числам, тогда как современ­
ная наука установила, что это следует делать только по четным!
Ведь сейчас уже тысяча шестьсот пятый год! Шутка сказать!»
Я слышу голос Шварца в каждом кадре, хотя написанный им
сценарий — необыкновенно верное и сильное истолкование
великого романа Сервантеса.
Пьесы Шварца написаны в тридцатые и в сороковые годы
двадцатого века, в эти два страшных десятилетия, когда фа­
шизм растаптывал достигнутое в предшествующую револю­
ционную эпоху. Сжигались книги, разрастались концентра­
ционные лагеря, разбухали армии, полиция поглощала все
остальные функции государства. Ложь, подлость, лесть, низ­
копоклонство, клевета, наушничество, предательство, шпион­
ство, безмерная, неслыханная жестокость становились в гит­
леровском государстве основными законами жизни. Все это
плавало в лицемерии, как в сиропе, умы подлецов изощрялись
в изобретении пышных словесных формул, то религиозных,
то националистических, то ложно-демократических, чтобы
как-нибудь принарядить всю эту кровь и грязь. Всему этому
способствовало невежество и глупость. И трусость. И неве­
рие в то, что доброта и правда могут когда-нибудь восторже­
ствовать над жестокостью и неправдой.
И Шварц каждой своей пьесой говорил всему этому: нет.
Нет — подлости, нет — трусости, нет — зависти. Н ет— лести,
низкопоклонству, пресмыкательству перед сильным. Нет —
карьеристам, полицейским, палачам. Всей низости людской,
на которую всегда опирается реакция, каждой новой пьесой
говорил он — нет. Верил ли он в свою победу, верил ли, что
пьесы его помогут искоренению зла? Не знаю. Однажды он
сказал мне:
18

— Если бы Франц Моор попал на представление Шиллеровых «Разбойников», он, как и все зрители, сочувствовал бы
Карлу Моору.
Это мудрое замечание поразило меня своим скептициз­
мом. С одной стороны, сила искусства способна заставить
даже закоренелого злодея сочувствовать победе добра. Но, с
другой стороны, Франц Моор, посочувствовав во время спек­
такля Карлу Моору, уйдет из театра тем же Францем Моором,
каким пришел. Он просто не узнает себя в спектакле. Как вся­
кий злодей, он считает себя справедливым и добрым, так как
искренне уверен, что он сам и его интересы и являются един­
ственным мерилом добра и справедливости.
Верил ли Шварц в возможность побеждать зло искус­
ством или не верил, но пьесы его полны такой горячей не­
нависти к злу, к подлости всякого рода, что они обжигают.
Охлаждающего скептицизма в них нет ни крупинки: скепти­
цизм насмешливого, житейски осторожного Шварца сгорел
в пламени этой ненависти без остатка. Его пьесы начинают­
ся с блистательной демонстрации зла и глупости во всем их
позоре и кончаются торжеством добра, ума и любви. И хотя
пьесы его — сказки, и действие их происходит в выдуманных
королевствах, зло и добро в них — не отвлеченные, не аб­
страктные понятия.
В 1943 году он написал сказку «Дракон» — на мой взгляд,
лучшую свою пьесу. Потрясающую конкретность и реали­
стичность придают ей замечательно точно написанные обра­
зы персонажей, только благодаря которым и могли существо­
вать диктатуры, — трусов, стяжателей, обывателей, подлецов
и карьеристов. Разумеется, как все сказки на свете, «Дракон»
Шварца кончается победой добра и справедливости. На по­
следних страницах пьесы Ланцелот свергает бургомистра, как
прежде сверг дракона, и женится на спасенной девушке. Под
занавес он говорит освобожденным горожанам и всем зрите­
лям:
— Я люблю всех вас, друзья мои. Иначе чего бы ради я
стал возиться с вами. А если уж люблю, то все будет прелест­
но. И все мы после долгих забот и мучений будем счастливы,
очень счастливы наконец!
Так говорил Шварц, который, держа меч в вечно дрожав­
ших руках, двадцать лет наносил дракону удар за ударом.
19

В эти годы у него сильнее стали дрожать руки. Почерк его
изменился, превратился в каракули.
После войны я довольно долго не видел Шварца. Но в 1950
году в феврале месяце поехал я в Комарово, в Дом творчества —
поработать. Я жил тогда в Москве и выбрал из литфондовских
домов творчества именно Комарово потому, что поездка туда
давала мне возможность побывать в Ленинграде, где я не был
со времен осады, и повидать наш старый куоккальский1дом, где
прошло мое детство и до которого от Комарова всего восемь
километров, и пожить в тесном общении с моими старинны­
ми любимыми друзьями Леонидом Рахмановым и Евгением
Шварцем. Я списался с ними заранее и знал, что они оба будут
жить в феврале в Комарове — Рахманов в Доме творчества, а
Шварц в маленьком домике, который он арендовал у дачного
треста, — возле самого железнодорожного переезда.
За время нашей разлуки лицом он изменился мало, но по­
толстел.
Я заметил, что его волнует тема постарения и что он в раз­
говорах часто возвращается к ней. Мы с ним несколько лет не
виделись, и, возможно, я казался ему сильно изменившимся.
Но говорил он о себе.
— На днях я узнал наконец, кто я такой, — сказал он. —
Я стоял на трамвайной площадке, и вдруг позади меня девочка
спрашивает: «Дедушка, вы сходите?»
Каждый день перед обедом мы втроем отправлялись на
прогулку — Рахманов, Шварц и я. Бродили мы часа два по
узким, снежным лесным тропинкам и нагибались, пролезая
под лапами елок. Шварц шел всегда впереди, шел быстро, уве­
ренно сворачивал на поворотах, и мы с Рахмановым не без
труда догоняли его. Говорили о разном, понимая друг друга с
полуслова, — мы трое были слишком давно и слишком близко
знакомы. Много говорили о Льве Толстом. В сущности, весь
разговор сводился к тому, что кто-нибудь из нас вдруг про­
износил: «А помните, Наташа Ростова...» или: «А помните,
Анна...», и далее следовала цитата, которую, оказывается, пом­
нили все трое и долго повторяли вслух, наслаждаясь, смакуя
1 Куоккала — тогда еще финское местечко, в котором жил
К. И. Чуковский с 1912-го по 1917 г. и в котором прошло детство
Н. Чуковского. Сейчас — поселок Репино в Ленинградской области.

(Примеч. ред.)

20

каждое слово. Это была прелестная игра, очень сблизившая
нас, потому что мы всякий раз убеждались, что чувствуем оди­
наково и любим одно и то же.
И только однажды обнаружилось разногласие — между
мной и Шварцем. Было это уже в конце прогулки, когда мы уста­
ли и озябли. Перебирая в памяти сочинения Толстого, я дошел
до «Смерти Ивана Ильича» и восхитился какой-то сценой.
— Это плохо, — сказал вдруг Шварц жестко.
Я оторопел от изумления. Гениальность «Смерти Ивана
Ильича» казалась мне столь очевидной, что я растерялся.
— Нет, это мне совсем не нравится, — повторил Шварц.
Я возмутился. С пылом я стал объяснять ему, почему
«Смерть Ивана Ильича» — одно из величайших созданий че­
ловеческого духа. Мое собственное красноречие подстегивало
меня все больше. Однако я нуждался в поддержке и все погля­
дывал на Рахманова, удивляясь, почему он меня не поддержи­
вает. Я не сомневался, что Рахманов восхищается «Смертью
Ивана Ильича» не меньше, чем я.
Но Рахманов молчал.
Он молчал и страдальчески смотрел на меня, и я почув­
ствовал, что говорю что-то бестактное. И красноречие мое
увяло. Потом, оставшись со мной наедине, Рахманов сказал:
— При нем нельзя говорить о смерти. Он заставляет себя
о ней не думать, и это нелегко ему дается.
После нашего свидания в Комарове Шварц прожил еще
около восьми лет. Время от времени я наезжал в Ленинград —
всегда по делам, всегда только на день или на два, — и всякий
раз самым приятным в этих моих приездах была возможность
провести два-три часа с Женей Шварцем. И дружба, и враж­
да складываются в первую половину человеческой жизни, а
во вторую половину только продолжаются, проявляя, одна­
ко, удивительную стойкость. Так было и в нашей дружбе со
Шварцем: она уже не менялась. После любой разлуки мы мог­
ли начать любой разговор без всякой подготовки и понимали
друг друга с четверти слова. У него вообще было замечатель­
ное умение понимать — свойство очень умного и сердечного
человека. Главной его работой в эти последние годы жизни
был сценарий «Дон Кихот». По этому сценарию был постав­
лен отличный фильм, снимавшийся в окрестностях Коктебе­
ля. Он получил всемирное признание.
21

Как-то во время одного из моих приездов Шварц прочел
мне свои воспоминания о Борисе Житкове. Он очень волно­
вался, читая, и я видел, как дорого ему его прошлое, как дороги
ему те люди, с которыми он когда-то встречался. А так как его
прошлое было в большой мере и моим прошлым, я, слушая его,
тоже не мог не волноваться. Я порой даже возмущался, — мне
все казалось, что он ко многим людям относится слишком мяг­
ко и снисходительно. Когда он кончил, я заспорил с ним, дока­
зывая, что такой-то был ханжа и ловчила, а такой-то — просто
подлец. Он не возражал мне, а промолчал, увел разговор в сто­
рону, — как поступал обычно, когда бывал несогласен. И мне
вдруг пришло в голову, что он добрее меня, и потому прав.
В последние годы он был уже очень болен.
В Ленинграде, в Доме Маяковского отпраздновали его
шестидесятилетие. Актеры и литераторы говорили ему вся­
кие приятности, как всегда на всех юбилеях. Шварц был ве­
сел, оживлен, подвижен, очень приветлив со всеми, скромен
и, кажется, доволен. Но вскоре после этого вечера ему стало
плохо. И потом становилось все хуже и хуже. Я навестил его
незадолго до смерти. Он лежал; когда я вошел, он присел на
постели. Мне пришлось сделать над собой большое усилие,
чтобы не показать ему, как меня поразил его вид. Мой приход,
кажется, обрадовал его, оживил, и он много говорил слабым,
как бы потухшим голосом. Ему запретили курить, и его это
мучило. Всю жизнь курил он дешевые маленькие папиросы,
которые во время войны называли «гвоздиками»; он привык
к ним в молодости, когда был беден, и остался им верен до
конца. Несмотря на протесты Екатерины Ивановны, он всетаки выкурил при мне папироску. Рассказывал он мне о своей
новой пьесе, которую писал в постели, — «Повесть о молодых
супругах». Глаза его блестели, говорил он о Театре комедии, о
Николае Павловиче Акимове, об актерах, но смотрел на меня
тем беспомощным, просящим и прощающим взором, кото­
рым смотрит умирающий на живого.
Живым я его больше не видел. Чем дальше уходит его
смерть в прошлое, тем яснее я вижу, какая мне выпала в жизни
удача — близко знать этого человека с высокой и воинственной
душой.

Николай Чуковский

УНДЕРВУД
Пьеса в 3-х действиях

ДЕЙСТВУЮ Щ ИЕ Л И Ц А

%Е

Мария Ивановна.
И р и н к а , А н ь к а — ее дочери.
Варвара К о н стан ти н овн а Круглова,
по прозвищу Варварка,
а р у с я — ее падчерица, пионерка,
а р к у ш к а - д у р а ч о к — нищий, безногий,
в колясочке на роликах,
р о ш к и н — студент техникума
сценических искусств,
я ч и к — студент политехникума,
н т о ш а — старик-часовщик.

*
Е С

25

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
Двор в пригороде или в дачной местности. В глубине двора двух­
этажный дом. Наверху живет Мария Ивановна с дочерьми — Ирин­
кой и Анькой. Комнату она сдает студентам — Мячику и Крошкину. Внизу, налево, живут Варварка и Маруся. Направо, как раз под
комнатой студентов, в бывшей лавчонке — Маркушка-дурачок. Лето.
Часов пять вечера. А н ь к а поливает траву из стакана.

И р и н к а . Анька!
А н ь к а . Чего?
И р и н к а (шепотом). Что я видела!
А н ь к а . Чего?
И р и н к а . П одойди сюда! Скажу.
А н ь к а . Да-да!
И р и н к а . Что да-да?
А н ь к а. Я подойду, а ты плюнешь.
И р и н к а. О! Есть мне время на всех плевать. Что я,
дождик, что ли? И ди сюда!
А н ь к а. А вчера ты зачем плюнула?
И р и н к а . Нечаянно! Да иди же сюда!
А н ь к а . Нечаянно! Прямо в ленточку в новую. Н е­
чаянно!
И р и н к а. Так ты же сейчас без ленточки. Иди! И н ­
тересное!
А н ь к а . Мало ли что... Интересное! Я тебя знаю!
Хочешь что сказать — иди ты сюда!
И р и н к а . Н у, тогда погоди. Я сейчас.
А н ь к а (продолжает поливать траву). П огоди...
И погожу! Я никуда не бегу. Куда бежать-то? Что я —
лошадь? Мать, наверное, уснула. Куда же бежать-то?
26

И р и н к а {выбегает). Брось поливать!
А н ь к а . О ни пить хотят...
И р и н к а . Брось поливать! Послушай, что я знаю!
А н ь к а . Наверное, ничего и не знаешь?
И р и н к а . Нет, знаю. Интересное! П ро мачеху, про
Марусину!
А н ь к а . П ро Варварку?
И р и н к а . Н у да! И нтересное...
А н ь к а . О?!
И р и н к а . Вот тебе и «о»!
А н ь к а . Ну!
И р и н к а . Вот тебе и «ну» — она деньги считала!
А н ь к а . Деньги?
И р и н к а . Деньги. Во какую массу! Как кирпич.
Толстую!
А н ь к а . Рубли?
И р и н к а . Какие там рубли! Червонцы...
А н ь к а . Н у, вот и врешь... Откуда у нее червонцы?
Она же бедная! На пенсии. Откуда же у нее? Как же ты
увидела?
И р и н к а. Да ты слушай. Видишь вон то гнездо?
А н ь к а . То?
И р и н к а . Да!
А н ь к а . Воробьиное?
И р и н к а . Да!
А н ь к а . П од крышей?
И р и н к а . Да! Да! Да! Полезла я туда за мышон­
ком. ..
А н ь к а . Зачем?
И р и н к а. Да за мышонком же! Я туда вчера живого
мышонка посадила.
А н ь к а . Мышонка? Живого? А мне не сказала!
И р и н к а. Да ведь я же о другом говорю сейчас!
А н ь к а . Сестра называется... Мышонка поймала, а
мне...
И р и н к а. Да это же вчера было, когда ты в городе
была! Я у кошки его отняла, а он совсем живой. Н у, я
27

его туда... Хотела глянуть, как воробки удивятся... Н у,
вот... Лезу я...
А н ь к а . Удивились?
И р и н к а . Ах, да не знаю я! Воробьята запищали, а
старых дома не было. А тут меня мама обедать позвала.
Я побежала и забыла. Только-только вспомнила. П олез­
ла, глянула, нету там мышонка... Лезу обратно...
А н ь к а. Агде же он? Мышонок?
И р и н к а. Да не знаю! Н у, съели его, что ли!
А н ь к а. И хвост?
И р и н к а. И хвост. Да ты слушай! Я же о другом
рассказываю! Л езу я обратно — и глянула нечаян­
но к Варварке в окно. Смотрю — сидит она на полу,
страшная-страшная, в круглых очках. Сидит и деньги
считает. О дну доску из пола вынула, оттуда и достает
она деньги-то.
А н ь к а . Н-ну!
И р и н к а . Посчитает-посчитает и закрутит голо­
вой, как гадюка!
А н ь к а . Зачем?
И р и н к а . Смотрит — не подглядывает ли кто!
А н ь к а . Я б с трубы сорвалась от страху.
И р и н к а . А я скорей назад.
А н ь к а . Мама говорит: она Марусю голодом морит.
А папа говорит: она же бедная — пенсия маленькая. Вот
так бедная!
И р и н к а . Откуда ж деньги-то?
А н ь к а . Наверно... Наверно, она разбойница!
Г о л о с В а р в а р к и . Опять, опять, опять выросла!
А н ь к а . Она!
И р и н к а . Варварка!
А н ь к а . Разбойница!
И р и н к а . Бежим!
Убегают.

В а р в а р к а (за окном ). Опять она выросла... А? Нет,
вы только посмотрите. Опять выросла. Скандалистка!
28

М а р у с я (за окном). А я виновата!
В а р в а р к а . Четырнадцать лет, а выше матери на
целую голову!
М а р у с я . Вы мне не мать, а мачеха!
В а р в а р к а . Все равно, я втрое тебя старше! Растет,
растет, сама не знает чего!
М а р у с я . Трава и то растет.
В а р в а р к а . Замолчи!
М а р у с я . Трава и то растет, а я — человек.
В а р в а р к а . Человек нашелся какой! Ты не человек,
а девчонка!
М а р у с я . Чего вы щиплетесь?
В а р в а р к а . Я не щиплюсь, а на окно показываю.
Открой окно! Темно мне...
Распахивается окно. За окном В а р в а р к а и Ма р у с я .

В а р в а р к а . Н у, так и знала! На четыре пальца! Разо­
рение! На четыре пальца!
М а р и я И в а н о в н а (показывается из-за занавески
в окне второго этажа. Сонно говорит в пространство ).
Здравствуйте, Варвара Константиновна! Что, у вас опять
Маруся выросла?
В а р в а р к а . Здравствуйте, Мария Ивановна! Опять
выросла! Какая вы счастливая... Ваши девочки, как де­
вочки, а моя каждый день растет!
М а р и я И в а н о в н а (сонно). Вы подумайте! Н еуж­
то каждый?
В а р в а р к а . Я ее вымерила, я ее высчитала, я в оче­
реди отстояла. Я еле-еле отскандалила, чтобы приказчик
ровно метр восемнадцать с половиной сантиметров от­
резал. А она возьми да и вырасти на четыре пальца!
М а р у с я . Цыпленок и то растет.
В а р в а р к а . Молчи! Отпустят мне теперь в лавке
сатину четыре пальца? А? Отпустят? Ц ыпленок..
М а р у с я . Чего вы щиплетесь?
В а р в а р к а . Я не щиплюсь, я тебе на дверь показы­
ваю. Ступай, переоденься. Ц ы пленок.. Вот сделаю тебе
29

вставку из своей старой юбки, тогда узнаешь, что за цы­
пленок.. Ступай.
М а р у с я уходит.

М а р и я И в а н о в н а . О хо-хо-хо-хо!
В а р в а р к а (шьет). Чего вздыхаете?
М а р и я И в а н о в н а . После обеда живот большой.
Ляжешь — он тебе на душу давит. Поспишь — на душе
тяжело.
В а р в а р к а. А вы не спите!
М а р и я И в а н о в н а . Нельзя. Я сегодня ночь не
спала.
В а р в а р к а . Отчего?
М а р и я И в а н о в н а . О т снов.
В а р в а р к а . О т снов не спали?
М а р и я И в а н о в н а . Н у да! О т страшных снов.
В а р в а р к а . Что же вы видели?
М а р и я И в а н о в н а . Старички на костыликах
бегают, блошки пляшут. В голову мне гвоздики забива­
ют...
В а р в а р к а . Отчего же это сны такие?
М а р и я И в а н о в н а . От пишущей машинки.
В а р в а р к а . О т чего?
М а р и я И в а н о в н а . О т пишущей машинки. Сту­
денты — жильцы мои — хорошие люди, а беспокойные.
Тот, что на актера учится, — кричит, кричит, кричит —
будто начальство какое. А тот, что на инженера, — при­
нес домой пишущую машинку. Всю ночь: тук, тук, тук!
тук, тук, тук! тук, тук, тук! А мне снятся гвоздики, блош­
ки, костылики. Гвоздики, блошки, костылики...
В а р в а р к а . Где ж это он так разбогател — машинку
купил?
М а р и я И в а н о в н а . Что вы — купил... Ее не ку­
пишь. Это ему из института дали. Доклад, что ли, спеш­
ный отпечатать. А купить ее разве возможно!
В а р в а р к а (бросает шить). Дорогая?
30

М а р и я И в а н о в н а . Тысячу рублей!
В а р в а р к а . Как?
М а р и я И в а н о в н а . Что это вы так всполохну­
лись?
В а р в а р к а . Укололась об иголку. А почему вы знае­
те, что она тысячу стоит?
М а р и я И в а н о в н а . Во вчерашней «Вечерке»
читала. Похищена откуда-то там машинка... фабрика,
кажется, «Ундервуд» — в тысячу рублей.
В а р в а р к а . Бывает... Однако пора и самовар ста­
вить... Маруся! Маруся! Найди мне газету самовар раз­
вести. Маруся! Найди мне вчерашнюю газету!
М а р и я И в а н о в н а . Батюшки! Что же это я?
Совсем забыла, что я пить хочу. Иринка! Аня! Где же
вода-то?
А н ь к а ( ю окна рядом). Я водой траву полила!
М а р и я И в а н о в н а (сонно). Кипяченой водой?
Траву?
А н ь к а . Что ж, что кипяченой. Зато холодной!
М а р и я И в а н о в н а (сонно). П ринеси опять.
А н ь к а . Принесу! Только ты не засни.
М а р и я И в а н о в н а (сонно). Н е засну, если ты
скоро.
А н ь к а (во дворе со стаканом). Иринка! Иринка!
Ир и н к а выбегает во двор.
И р и н к а . Чего тебе?
А н ь к а . Идем в погреб за водой!
И р и н к а . Сама не донесешь, что ли?
А н ь к а . Боюсь я. Страхов насказала про Варварку!
Убегают в погреб. Из дому выходит Маруся. Что-то ищет под
окном. Из погреба выбегают Анька и Иринка. Увидев Марусю,
замерли. Стоят и глядят на нее.
М а р у с я (тихо и печально). Девочки! Н е видели
тут газеты под окном? Вчерашней? Мачеха велела най­
ти... Чего вы на меня уставились? Н еужто я еще вы­
росла?
31

А н ь к а . Нет. (Ставит воду на скамейку .)
М а р у с я. Так чего же? (Еще печальней.) Выкатили
гляделки, будто куклы какие-нибудь.
И р и н к а (кидается к Марусе). Она тебя бьет. Она
тебя убьет.
М а р у с я . Что ты, что ты...
А н ь к а . Она — разбойница, разбойница!
М а р у с я . Кто?
И р и н к а . Мачеха!
М а р у с я. С чего ты взяла?
И р и н к а . Она деньги считала! Во какую гору! На
полу сидела.
М а р у с я . Когда?
И р и н к а . После обеда! Я под крышу лазила, в окно
увидела.
М а р у с я. В какое окно?
И р и н к а . Вон в то!
М а р у с я . Н у да! Она там после обеда на ключ за­
пиралась.
И р и н к а . Откуда у нее деньги-то?
А н ь к а . Она разбойница, наверное! Она и тебя из
детдома взяла, наверное, чтобы убить!
М а р у с я . Вот оно! Э того я и ждала! Этого я и ждала
все время! Вот оно. Что же делать-то?
И р и н к а. А ты к нам переходи. У нас живи!
А н ь к а . На диване у нас живи пока.
М а р у с я. Я так и знала, что дело неладно. Всегда она
запирается, всегда в город ездит — а зачем ей? Знаете,
девочки, она вчера телеграмму получила, а там написано:
«Цены прежние».
А н ь к а . Ну!
И р и н к а . Прежние?
М а р у с я . Что это за телеграмма? Знаете, девочки,
будь она просто злая старуха, я бы с ней живо справи­
лась. А она непонятная старуха!
А н ь к а . Очки носит...
32

М а р у с я . После обеда каждый день сядет она за
стол, счеты из шкафа достанет — и давай считать, на сче­
тах щелкать. Щелк-щелк, будто кассирша в кооперативе.
А н ь к а. В «Пролетарии»?
И р и н к а . Заткнись!
М а р у с я . Откуда у нее деньги? Наворовала? Будет
суд, спросят меня: «Как это так, восемь месяцев жили у
нее — и не знаете, чем она занимается?» А у нее разве
узнаешь? У нее все с хитростью. Щиплется — и то так,
что не придерешься. Положит руку на плечо, будто так
себе, и между пальцами как зажмет! А скажешь ей: «Чего
вы щиплетесь?», она сейчас же: «Я не щиплюсь, я пока­
зываю или...»
Из лавчонки выезжает в колясочке на роликах М а р к у ш к а .

М а р к у ш к а . Сено! Солома! Трава! Клевер! Тур­
непс! Пальмы! Горох! Табак!
Убегает, сделав по сцене два-три круга.

А н ь к а . Маркушка-дурачок побежал милостыню со­
бирать.
М а р у с я. А как она меня надула, когда я в лагерь
собиралась с отрядом! Свалилась, стонет, сознание те­
ряет. ..
И р и н к а. У нас было слышно...
А н ь к а. У нас было слышно, как она сознание те­
ряет.
М а р у с я . Я и поверила и осталась — и вот теперь
сижу здесь одна. А отряд неизвестно где. Н е знаю, как
проехать. Ей даровой прислугой осталась.
А н ь к а. Я очень боюсь ее. Очень.

М а р у с я . Мячик! Мячик!
А н ь к а . Ай! Ай! Что она делает! Ай!
И р и н к а . Н е надо.
М а р у с я . Что с вами?
А н ь к а . Зачем Мячик?
М а р у с я . Посоветоваться! С кем же еще?
33

А н ь к а . Ай, что ты! О н ведь.. О н сразу пойдет
узнавать, расспрашивать..
И р и н к а . О н сразу начнет кричать: «Осмотрись и
борись!»
А н ь к а . Варварка рассердится и всех нас поубивает.
Она непонятная!
М а р у с я . Н е говори глупостей! Мячик!
И р и н к а . Н у, постой, ну, еще минуточку дай отды­
шаться. И зачем, зачем ты к ней из детдома пошла?
А н ь к а . Сидела бы там.
М а р у с я. Я скучала очень, когда отец помер и ба­
бушка померла. О ни ведь мне про Варварку ни слова не
говорили. Я ж не знала, какая она. А она пришла в дет­
дом голубь голубем, и все документы в порядке.
А н ь к а. Я б эти документы порвала — да в нее.
М а р у с я . Н е порвала бы. Там все поверили, что она
голубь. И арифметик, и заведующий. Уж на что умница
Фекла, кухарка, и та поверила. А уж она, кажется, всяко­
го насквозь видела. Кто лишнюю порцию съел, кто окно
выбил — все Фекла узнавала, только глянет. А вот на Вар­
варке прошиблась Фекла. У тебя, говорит, будет теперь
родная мать. Вот. Посмотрела бы она на эту мать..
И р и н к а . Хороша мать!
М а р у с я . Голодом морит! Сегодня на обед одно
первое, завтра одно второе. Я один обед два дня ем! И с
чего это я расту? Куда ты, Аня?
А н ь к а. Я тебе поесть принесу!
М а р у с я . Н е надо мне! Н е до того. Мячик! Мячик!
В окне показывается К р о ш к и н.

К р о ш к и н (театрально хохочет ). Ха-ха-ха-ха-ха!
Мячик занят... Ха-ха-ха...
И р и н к а . Чего ты?
К р о ш к и н. Учусь. Это горький смех. Ха-ха-ха-ха!
Н у что? Чувствуете? Дошло?
И р и н к а . Сказать ему?
М а р у с я . Н у да!
34

И р и н к а . Дядя Крошкин, спуститесь к нам!
К р о ш к и н. О! Чего вы... так взволнованы... о ...
девочки двора?
А н ь к а . Скажем что-то страшное про...
И р и н к а . Тссс-с!
К р о ш к и н. О ... я... заинтересовался... трепеща!
Сейчас прибегу... как будто козочка... бегом... и кувыр­
ком... ( Скрывается .)
А н ь к а . Что, у него опять зачет?
И р и н к а . Н у да! Видишь, как складно говорит.
А н ь к а. А когда он совсем на актера зачтется?
И р и н к а . Его спроси!
К р о ш к и н. Н у вот и я ... с ногами и... и ... и ушами.
О! В чем дело?
М а р у с я . Дядя Крошкин, у меня беда.
К р о ш к и н {серьезно). Опять выросла?
М а р у с я. Да это пустяки!
К р о ш к и н . Как пустяки! Нет, брат, это не пустяки.
Рост — это дело ого-го!
М а р у с я. Да ты послушай!
К р о ш к и н . Рост — это дело... крупное. Недавно
заработал я десятку на халтуре...
И р и н к а . Постой! У нас беда!
К р о ш к и н . Сейчас! Захотел я что-нибудь себе по­
дарить — и невозможно! Самая большая рубашка — и
мне рукава до сих пор!
А н ь к а . Послушай нас, дядя!
К р о ш к и н . Сейчас! И придется мне рукава на­
ставлять. А кто мне наставит? Брюки хотел купить — и
брюк по мне нет. П о сих пор самые длинные. Ничего
себе подарить не могу! А ты говоришь — рост пустя­
ки. .. Рост — это...
М а р у с я . Дядя Крошкин! Пожалуйста, очень я тебя
прошу. Важное дело.
К р о ш к и н . Н у, ладно! Слушаю. {Садится с раз­
маху на стакан с водой.) Караул! Тону!
Анька и Иринка смеются.

35

М а р у с я . Н у вот! Все заржали! С вами никогда дела
не сделать. Мячик! Мячик!
А н ь к а . Маруся, не надо!
И р и н к а . Маруся! О н ведь очень рассердится.
А н ь к а. И она рассердится.
И р и н к а. И нам плохо будет.
А н ь к а. И тебе плохо будет.
М а р у с я . Бросьте, девочки! Мячик!
Девочки плачут.

К р о ш к и н. Ревут! Честное слово, ревут! Ревут, как
тигры. Раньше Мячик — любимец публики, а теперь он
вдруг вызывает слезы... В чем дело?
А н ь к а . Мы боимся!
К р о ш к и н. Кто?
И р и н к а . Она Варварки боится.
К р о ш к и н. А ты?
И р и н к а. И я!
К р о ш к и н. Ничего не понял! П ри чем здесь Мя­
чик?
М а р у с я . Мячик! Мячик!
Распахивается окно.

М я ч и к . Кто меня звал? Ты, Маруся?
М а р у с я. Я, Мячик.
М я ч и к (выпрыгивает из окна). Ты? П о делу?
М а р у с я. Я. Да.
М я ч и к . П о важному?
М а р у с я . Да!
М я ч и к . Если так, то постой. Ать-два! Ать-два! Н у
вот, опять на плечах голова. А то был котел. Шутка ли?
Всю ночь печатал. Какое дело?
М а р у с я . Иринка у мачехи видела во какую гору
денег! Она на пенсии. Откуда же деньги-то?
М я ч и к . Что-что? Деньги?
А н ь к а . Это Иринка видела, не я...
И р и н к а. Я ... О на... Мы... боимся...
36

М я ч и к . Глупости! Осмотрись — и борись! Что за
ерунда! Н е дрожать! Деньги там были? Н е ошибаешься?
М а р у с я . Нет! Я давно вижу что-то неладное, очень
что-то неладное делается у нас. Как быть? А? Мячик!
М я ч и к . Маруся, Маруся, где ты так избаловалась?
Осмотрись и борись — понятно? Осмотрись и борись!
А мы поможем...
М а р у с я . Откуда у нее деньги? Награбила?
Дверь в квартиру Варварки распахивается.

В а р в а р к а . Здравствуйте, молодые люди. Что гля­
дите так? Впервой видите?
К р о ш к и н. Привет вам... о, герцогиня! Хотя, ко­
нечно, не впервой, но вроде как бы и впервой!
В а р в а р к а. А вы все пьесы учите? Все из роли?
К р о ш к и н. Хоть не из роли, но в этом роде.
В а р в а р к а (М ячику ). А вы всю ночь печатали?
М я ч и к . Да!
В а р в а р к а . Устали небось?
М я ч и к . Да!
В а р в а р к а . А трудно это — научиться печатать?
М я ч и к . Нет!
В а р в а р к а . А какая у вас машинка? Какой фабри­
ки?
М я ч и к . «Ундервуд»!
В а р в а р к а. А ты что стоишь? Я тебе велела «Ве­
черку» вчерашнюю найти. Я хочу самовар развести. Где
газета? {Кладет Марусе руку на плечо.)
М а р у с я. Да чего вы щиплетесь?
В а р в а р к а . Я не щиплюсь, я тебя направляю! Сту­
пай, ищи.
К р о ш к и н. О , герцогиня! Н е посылайте искать...
сию малютку. Вот вам газета.
В а р в а р к а . Так ведь это «Правда»!
К р о ш к и н. Н о, герцогиня, газета вам нужна для
самовара. Ведь «Правда» больше «Вечерки»?
37

В а р в а р к а . Действительно, я напутала. Давайте
«Правду», все равно!
К р о ш к и н. О нет, зачем же! Мне тоже все равно.
(Опускается на одно колено .) О , герцогиня, вот вам «Ве­
черка».
В а р в а р к а . Спасибо! {Кладет Марусе руку на пле­
чо.) Идем!
М а р у с я . Чего вы щиплетесь?
В а р в а р к а . Я не щиплюсь, я тебя зову. Идем.
М а р у с я . Сейчас.
В а р в а р к а уходит.

М а р у с я . Что мне делать, братцы? Что мне делать?
К р о ш к и н. И ди и возвращайся!
М а р у с я . Хорошо. (Убегает.)
М а р и я И в а н о в н а (сонно). Иринка! Анька! Где
же вода?
И р и н к а . На нее дядя Крошкин сел.
М а р и я И в а н о в н а (сонно). На кипяченую воду
сел?
И р и н к а. Так ведь нечаянно!
М а р и я И в а н о в н а (сонно). Принеси еще!
И р и н к а. Так ведь ты опять заснешь.
М а р и я И в а н о в н а . Н е засну, если ты скоро.
Из окна студентов хор. Радио.

И р и н к а . Радио! Бежим скорей за водой.
А н ь к а. А потом послушаем. Да?
И р и н к а . Да! Бежим скорей!
Убегают.

М я ч и к . Н у что скажешь, товарищ Крошкин?
К р о ш к и н. Дело неясное, товарищ Мячик.
М я ч и к . Какие они деньги видели? Правду гово­
рят?
К р о ш к и н . Н есомненно, правду. О ни тут ревели.
О ни — девочки веселые. Если ревут, значит, что-то не­
ладно.
38

М я ч и к . Тут разобраться надо.
К р о ш к и н. Э то так.
Девочки выбегают из погреба.

А н ь к а . Еще не кончилось радио...
И р и н к а . Мама! Мама! Я принесла воду! Спит.
А н ь к а . Что это они играют?
М я ч и к. А не знаю, сюда не слышно было, как объ­
являют.
М а р у с я выбегает из дверей.

М а р у с я . Братцы, дорогие мои! Что мне делать? Вы
радио послушаете, по домам пойдете, а я к ней на муче­
нье! Вы будете спать, а мне конский волос щипать!
М я ч и к . Какой конский волос?
М а р у с я . Бросила мне сейчас матрас грязный, ста­
рый, в помойной яме нашла, что ли. «Выщипи, говорит,
из него конский волос».
И р и н к а . Зачем?
М а р у с я. А разве я знаю? Выщипи и в мешок набей.
Что делать, товарищи? А? Куда деваться?
М я ч и к . О х Маруська, Маруська! И когда это ты так
избаловалась? О чем мы вчера говорили?
М а р у с я . Ах, не помню! Посоветуй, что делать,
Мячик! А? У нас там такая сырость да грязь, а теперь еще
деньги эти...
М я ч и к . Маруська, мы вчера с тобой говорили об
И ндии. Верно?
М а р у с я . Н у, верно.
М я ч и к . Что ты мне говорила? Ах, счастливые
индусские пионеры! Ах, у них там борьба. А теперь
заныла? Когда до борьбы дошло — заныла? Как только
непонятное положение, опасность — плачешь? Э то,
брат, только в книгах: чуть что — отряд на выручку
спешит, а в жизни не угодно ли иной раз и одной п о­
пробовать.
М а р у с я. Да ведь тут мачеха, а не...
39

М я ч и к. А мачеха тебе не враг? А откуда у нее день­
ги? Осмотрись и борись, а мы поможем, а если понадо­
бится — позовем на помощь и...
С улицы крик: «Дерево!»

А н ь к а . Маркушка-дурачок с милостыни вернулся.
С улицы: «Листик!»

М я ч и к . Идем к нам. П оговорим обо всем подроб­
ней.
Влетает М а р к у ш к а - д у р а ч о к .

М а р к у ш к а . Дерево! Листики! Кустики! Веточки!
Планочки! Палочки! Рамочки! Вагоны!
М а р у с я. Братцы, что он ко мне пристал!
М а р к у ш к а . Почки! Сучочки! Оглобли!
И р и н к а . Н е трогай меня!
Все уходят. Маркушка один бегает по площадке.

М а р к у ш к а . Окно! Стекло! Стакан! Рюмочки!
Лампочки! Чернильница! Телескоп! {Подходит к Вар варкиному окну.) Очки! Хлеб! Пышки! Пирожки! Кара­
ваи! Булки! Батончики! Розанчики! Корки!
В а р в а р к а {высовывается из окна). Это ты, Мар­
кушка?
М а р к у ш к а . Я, Варюша.
В а р в а р к а . Подойди-ка сюда. О ни все радио слу­
шают?
М а р к у ш к а . Да, они все наверх пошли.
В а р в а р к а {вытирает ему л о б платком). Опять ты
весь потный! Недаром говорила мама-покойница: Маркушке простудиться — пустяк. Застегни ворот.
М а р к у ш к а . Как дела?
В а р в а р к а . А дела неплохи! Сегодня считала...
Знаешь, сколько мы за прошлый месяц заработали?
М а р к у ш к а . Ну?
В а р в а р к а . Триста пятьдесят рублей. Рубашка-то
у тебя какая грязная! Намоталась я сегодня, не успела я
тебе смену выстирать.. Да! Триста пятьдесят.
40

М а р к у ш к а . Это мы тогда задешево часы скупили.
Золотые-то.
В а р в а р к а . Н у уж и задешево. Краденые! Продали
хорошо, это верно. А купили... Краденые еще дешевле
можно купить. Погляди на меня! Что это глаза у тебя
такие мутные? У тебя жар!
М а р к у ш к а . Какое там! Нет!
В а р в а р к а . Почему ты знаешь?
М а р к у ш к а . Чувствую.
В а р в а р к а . Ты чувствуешь! Помнишь, когда у тебя
корь была? Когда тебе девять лет было? Тоже на ногах
ходил, пока сыпь не высыпала.
М а р к у ш к а . То когда было. Пирожок мне обещала.
Спекла?
В а р в а р к а . О й, братик миленький, просто забыла!
Замоталась с машинкой с этой.
М а р к у ш к а . С какой машинкой?
В а р в а р к а . О х ты, господи! О главном-то и забыла.
Дело есть! Прибыльное. Читай.
Дает Маркушке вырезку из газеты.

М а р к у ш к а (читает). «Из помещения рабкома
пищевиков похищена пишущая машинка системы «Ун­
дервуд». Стоимость похищенного около тысячи руб­
лей». Ну?
В а р в а р к а . Около тысячи рублей. А? Когда мне
эта соня верхняя сказала, я не поверила. Я и не думала,
что машинка столько стоит. Я сейчас давай газету искать.
Нашла — и вот видишь — верно! Тысячу рублей.
М а р к у ш к а . Да нам-то что до этого?
В а р в а р к а . Да студент-то! Верхний! Машинку д о­
мой принес! «Ундервуд»!
М а р к у ш к а . Так!
В а р в а р к а . Я Маруське велела мешок конского во­
лоса нащипать. Когда никого не будет, мы ее вытащим.
В мешок. Да и в город. Конский волос мягкий. Ничего
не поломается.
41

М а р к у ш к а . Ай да Варюша! Только нет. У меня
другой план есть. Мы не так вытащим.
Окно Марии Ивановны распахивается настежь.

М а р и я И в а н о в н а . Нет! Нет! Так вот вы кто!
Нет! Нет! Нет!
В а р в а р к а . Это еще что за глупости?!
Маркушка выскакивает из колясочки. Ноги у него здоровые.
Бросается к водосточной трубе.

М а р и я И в а н о в н а . Н е позволю моего жильца
обкрадывать! Это не его вещь, это казенная вещь!
В а р в а р к а . Мария Ивановна, за-мол-чи-те!
М а р и я И в а н о в н а . Нет! Нет! Нет! О й, у меня
пояс лопнет сейчас. Н е замолчу! Воры!
М а р к у ш к а ( у е е окна поднялся по водосточной
трубе). Молчи!
М а р и я И в а н о в н а . Ой!
М а р к у ш к а . Молчи, или тебе худо будет. Поняла?
Молчи, или тебе худо будет!
М а р и я И в а н о в н а . Худо будет...
В а р в а р к а . Повтори ей, Маркушка! Она плохо
поняла.
М а р к у ш к а . Если хоть один человек узнает, о чем
я с сестрой говорил сейчас, тебя на дне морском отыщу.
С того света вернусь! Я т-т-тебя...
М а р и я И в а н о в н а . Ой, зубы какие! Да не скаль
ты зубы! Зубы какие!
М а р к у ш к а . Поняла?
М а р и я И в а н о в н а . Да!
М а р к у ш к а . Будешь молчать?
М а р и я И в а н о в н а . Да!
М а р к у ш к а . Запомни! ( Спрыгивает на землю , бе­

жит к себе.)
М а р и я И в а н о в н а . Что же это будет? Что же
это будет?
Занавес
42

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
Декорация первого действия. Два часа дня.

М а р и я И в а н о в н а . Девочки! Девочки! Девочки!
Н ету их... Девочки... милые. Пропали... Иринка! Ань­
ка!
И р и н к а ( родного хозяйства.
Птаха
\
Д о р о ш е н к о — председательница колхоза.
А л и-б ек б о г а т ы р ь — пастух.

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
КАРТИНА ПЕРВАЯ
Пропасть. На одной стороне пропасти — густые кусты. На другой —
деревья. Среди деревьев идет И в а н И в а н о в и ч Г р о з н ы й .
Г р о з н ы й (останавливается . Разглядывает деревья
у края пропасти ). Н у, здравствуй. Н у, что... Стоишь?
Это вижу. Ветками шелестишь? Это слышу. Две недели
у тебя не был — какие мне можешь новости рассказать?..
Так. Новости есть, но все известные. П онятно... чесался
об тебя медведь. Который? А, вижу... И когти он тут по­
чистил. Это Вислоух... Это я знал, что он будет в наших
местах не нынче-завтра. Дальше?.. Ничего не скажешь,
что далыие-то? Н ичего... Н у, тогда посидим, покурим.
(Садится , заглядывает в пропасть). Здорово, Старое
Русло, здравствуй. Давно я на дне не бывал, полгода.
Новости у тебя какие? Неизвестно, не видать дна. Ручей
шумит — это я слышу, туман ползет — это я вижу, а кто
там ходил, кто бегал — не узнать. Глубоко. Вот... Пять­
десят лет я в лесу. Все мне понятно. Куда птица летит,
куда зверь бежит, куда змея ползет. А разговора птичье­
го, звериного не понимаю. Это обидно, пятьдесят лет в
лесу, однако не понимаю. Вон — кричит птица на той
стороне, а что она кричит?.. Хочет она спросить меня?
Или рассказать что хочет? Ничего не понятно. Ишь ты,
старается. Может, молодая какая, летает худо, от своих
отбилась. Может, глядит на меня, тоскует, кричит посвоему: дед, где дорога?
73

Г о л о с . Дед, где дорога?
Г р о з н ы й . Это еще чего? Кто спрашивает?
Г о л о с. Это я. Птаха.
Г р о з н ы й (откашливается ). Гм... Кха... Спокой­
но, Иван Иванович. Чего не бывает, того не бывает, а
что бывает, то и есть. Что за птаха?.. Отвечай спокойно.
Г о л о с. Я от своих отбилась, не знаю, как дорогу
найти.
Г р о з н ы й . Гм... Видите как.. Спокойно, Иван
Иванович Грозный... Чего не бывает, того...
Г о л о с. Как мне к тебе пройти?
Г р о з н ы й . Зачем?
Г о л о с. Как это зачем? Я же тебе говорю — от своих
отбилась. Третий день ничего не ем, кроме ягод.
Г р о з н ы й . Ягод?
Г о л о с. Н у да. Есть хочется. Во сне даже сегодня два
раза видела, что молоко с хлебом ем. Очень есть хочется,
молока.
Г р о з н ы й . Молока?
Г о л о с. Н у да.
Г р о з н ы й . Птичьего?
Г о л о с. Да что ты, дед, путаешь?
Г р о з н ы й . Путаю?
Г о л о с. Н у да, путаешь. Я с голода пропадаю, а он
путает.
Г р о з н ы й. В остатный раз тебе говорю: ты кто?
Г о л о с. Птаха.
Г р о з н ы й . Птаха? (Топает ногами .) Покажись тог­
да. Вылазь на свет, если ты птаха. Я еще, брат, не путаю,
я еще кремень-старик. Я тебя враз из карабина уложу,
коли не покажешься. Н у, вылазь. Стреляю!
П т а х а (плачущим голосом ). И так ноги исколоты, а
он — покажись.. Тут кусты.
Г р о з н ы й. А ты подлети.
П т а х а . Подпрыгнуть, что ли?
Г р о з н ы й . Н у, хоть подпрыгни...
П т а х а (подпрыгивает под кустами ). Вот она я.
74

Г р о з н ы й . Девочка...
П т а х а (:подпрыгивает ). Да, да — девочка...
Г р о з н ы й. А говоришь — птаха.
П т а х а {подпрыгивает). Фамилия моя Птаха.
Г р о з н ы й . Откуда ты взялась такая?
П т а х а . Дед, можно мне не прыгать, у меня все ноги
исколоты?
Г р о з н ы й . Н у да, не прыгай. Кто же тебе велит!
П т а х а . Стрелять не будешь?
Г р о з н ы й . Н у вот, ну что ты... Зачем?
П т а х а . И з карабина?
Г р о з н ы й . Н у-ну-ну, чего в тебя стрелять?.. Что ты
за зверь такой?
П т а х а . Н у да, нет... Я вот она... Я лучше... {Про­
бирается сквозь кусты.) Я лучше продерусь. Видишь —
вот она я...
Г р о з н ы й . Стой!..
П т а х а . О й, пропасть какая. Ведь это же настоящая
бездна.
Г р о з н ы й . Это Старое Русло. Кто же ты такая, что
Старого Русла не знаешь? Откуда?
П т а х а . Мы, дед, из города. (Садится.) Вот глубина
какая, даже все внизу синее. У меня даже все закачалось в
глазах... Или это от голода? Дед, у тебя еда есть?
Г р о з н ы й . Э то можно... Я сейчас тебе переброшу.
Э то мигом.
П т а х а . О й, дед, нет, это не надо. Н е бросай.
Г р о з н ы й . Это почему же не надо?.. Брошу.
П т а х а . О й, пожалуйста, нет. Прошу. Дедушка...
Г р о з н ы й . Н е серди меня, Птаха. Опять начинаешь
что-то такое... П очему не бросать?..
П т а х а. Так ведь мне есть хочется. Н е бросай...
Г р о з н ы й . Что она такое говорит?.. Почему же не
бросать? Спокойно отвечай.
П т а х а. А ты бросишь и не добросишь, и еда вдруг
полетит прямо в пропасть.
75

Г р о з н ы й . Как же это: я — и вдруг не доброшу?
Я, друг ты мой, кремень-старик, казак. (Снимает сумку.)
Лови скорей. {Бросает.)
П т а х а . Поймала. Ай да дед. Прямо богатырь Али­
бек. {Открывая сумку.) Вот хорошо. Пахнет как хоро­
шо... Это чего пахнет-то? Ветчина пахнет...
Г р о з н ы й . Солонина.
П т а х а . Все равно. Я съем.
Г р о з н ы й . Клюй, клюй.
П т а х а {с набитым рт ом ). М н-е... и... с...
Г р о з н ы й . Непонятно говоришь.
П т а х а . Мне есть очень приятно, говорю.
Г р о з н ы й . Клюй, клюй.
П т а х а . Дед, ты кто? Как тебя зовут?
Г р о з н ы й . Грозный, Иван Иванович.
П т а х а. А что делаешь тут?
Г р о з н ы й . Служу.
П т а х а . Где?
Г р о з н ы й. В лесу...
П т а х а . Кем?
Г р о з н ы й . Зверей берегу.
П т а х а . Как бережешь?
Г р о з н ы й . Очень просто. Здесь, Птаха, заповед­
ник. Зверя бить нельзя. Я обхожу, смотрю. А ты кто?
П т а х а. А я, дед, разведчик.
Г р о з н ы й . Какой?
П т а х а . Разведчик народного хозяйства. Мне до все­
го дело, что на земле, что под землей. О х ты... чуть не
подавилась.
Г р о з н ы й . Кто же тебя сюда пустил разведывать?
П т а х а. А никто. Я сама заблудилась.
Г р о з н ы й. А как?.. Ну?.. С начала говори...
П т а х а. А приехало нас из города четверо. Я, Лешка
Орлов, Петька Мурзиков и Шура Суворов. Самый стар­
ший. Вузовец. Геолог.
Г р о з н ы й . Кто?
76

П т а х а . Н у, геолог. Которые ищут, что в земле ле­
жит. Приехал он на практику. Пошел в горы на развед­
ку, ребят в помощь взял, а я сама привязалась.
Г р о з н ы й . Сама?
П т а х а . Н у да, сама. Вперед забежала, и, здравствуй­
те, вот она я. Меня, дед, не прогонишь, я настойчивая.
Г р о з н ы й . Так вместе и ходили?
П т а х а . Две недели вместе ходили. А потом я в ту­
мане, как дура, отстала.
Г р о з н ы й . Как же это? В тумане за руки надо было
идти.
П т а х а . Мы и шли за руки. А только я волнова­
лась. А я когда волнуюсь, у меня ноги чешутся. Терпелатерпела и остановилась на минутку почесаться.
Г р о з н ы й. И руку бросила?
П т а х а . На минутку. П отом кричу — вы где?.. А они
справа — мы тут. Вправо бегу, а они слева — ау. Я назад,
а они сбоку — здесь мы. Да все тише и тише и с разных
сторон — и пропали. Очень я тогда расстроилась. Подул
ветер, туман прогнал, а я туда-сюда бегала, а их нет. Что
ты скажешь?
Г р о з н ы й . Это, Птаха, в горном тумане всегда так
бывает. В тумане на миг нельзя отстать, получается такое
туманное эхо, что никак не разобрать, откуда тебе голос
подают...
Звук, похожий на барабан.
П т а х а . О й, это наши идут. Нет, не наши: у них
барабана нету.
Г р о з н ы й . Спокойно.
П т а х а . Что это там, дед? А?
Г р о з н ы й . Слышишь ты, Птаха! Спокойна ты будь.
Что бы ни увидела — не пугайся.
П т а х а. А ты меня не пугай.
Г р о з н ы й. Я не пугаю. Я говорю, напротив, спо­
койна будь. Выгляни из кустов — что видишь?
П т а х а . Ничего страшного, дед. Там человек.
77

Г р о з н ы й . Какой?
П т а х а. В шубе почему-то... Мехом наружу почемуто... Сейчас... У меня ноги чешутся.
Г р о з н ы й . Спокойно! А что он делает — тот че­
ловек?
П т а х а . О н у дерева стоит. Дергает там чего-то и
гремит. Щепка большая от дерева отстала, он дергает, а
она об ствол гремит.
Г р о з н ы й. С дуплом дерево.
П т а х а . О й, дед! Человек на четвереньки стал. О й,
дед! Этот человек — медведь.
Г р о з н ы й . Спокойно!
П т а х а . Тебе-то там спокойно, а у меня тут медведь.
Дед, он стал на дыбы, сюда заглядывает.
Г р о з н ы й . Спокойно. О н далеко. Ему к тебе на­
прямик не пройти.
П т а х а . О н лег, дед. На солнышке.
Г р о з н ы й . Н у и пусть лежит.
П т а х а . Да, пусть... Тебе хорош о... О й, он кувыр­
кается.
Г р о з н ы й . Сытый медведь... играет.
П т а х а. Да что ты мне все объясняешь. Ты сюда иди.
П омоги.
Г р о з н ы й . Спокойно, Птаха, не пугайся, я тебе
сейчас что-то скажу.
П т а х а . О й ... Н у, говори.
Г р о з н ы й . Нельзя мне к тебе прийти.
П т а х а . Почему?
Г р о з н ы й . От меня до тебя — две недели пути.
П т а х а . Как две недели?
Г р о з н ы й . Да, брат Птаха, — вот он Кавказ, вот
они горы... Выходит, что ты со мной — и одна. Только
говорить мы с тобой и можем. Хорош о, на узком месте
встретились. А то и разговору не вышло бы. Только ру­
ками и помахали бы. Две недели до тебя пути!
П т а х а. Да ведь... от меня тут за две недели ничего
не останется... Безобразие какое. Почему две недели?
78

Г р о з н ы й . Взгляни вниз... Стены. Н е подняться,
не спуститься Давно-давно тут Черная речка текла, по­
том обвал завалил русло, она в сторону взяла. Слышь —
ручеек один остался на дне. Видишь, как далеко... как тут
пройти...
П т а х а. А если в обход?
Г р о з н ы й. В обход?.. А в обход и будет две не­
дели. Влево пойдешь — там скалы — Гозыри называют­
ся. Совсем проходу нет. Вправо пойдешь — Чертов Зуб.
Обойдешь его, ступай мимо Черкесской Свадьбы, через
Аибгинский перевал на Курдюковы луга. Тут только и
будет переход. Это девять дней, да дней пять по твоей
стороне. Вот тебе и две недели.
П т а х а . Что ты так спокойно разговариваешь? М ед­
веди тут.
Г р о з н ы й. А из беспокойства, друг ты мой, никог­
да толку не будет. О дну я тебя не оставлю. Это раз. А у
меня карабин... Медведю до тебя тоже часов пять ходу.
Это два. Есть время подумать. Спокойно! Будь ты на­
стоящая птаха — перелетела бы, и все. А ты Птаха только
по фамилии.
П т а х а . Говори, что делать.
Г р о з н ы й . Думать.
П т а х а. Да чего тут думать, я не знаю. Перелететь
нельзя. М ост сделать нельзя.
Г р о з н ы й . Молчи. П осиди тут одна, я вернусь
сейчас.
П т а х а . Куда?
Г р о з н ы й . Спокойно. Сиди. Некогда объяснять.
Вернусь, все поймешь. Сиди.
П т а х а . Дед, а сумка?
Г р о з н ы й . Молчи. Жди. (Уходит.)
П т а х а . Ушел. А все, как нарочно, шумит. Дере­
вья загудели. Чего это топочет за оврагом... Спокойно,
Птаха. Спокойно! Кто в траве шелестит... Птаха дура.
Что ты, маленькая, что ли? Зачем в горы шла? Освоить
горы... Что в земле, что под землей — до всего тебе дело
79

есть. Может, станет на этом месте завод. Может, здесь
железо есть... (Прислушивается , кричит .) Здесь я. Что?..
Кто меня позвал? Никто не звал. П росто чего-то замяу­
кало. Скалы высокие, воздух между ними гулкий, только
и всего. Интересно это! Это интересно! А кто пугается,
с того толку никакого никогда не выйдет. Где записная
книжка? Сейчас все запишу. {Кричит.) Дед! Куда ты
пропал?.. Кусты трещат, идет кто-то! Де-ед!

Занавес

КАРТИНА ВТОРАЯ
Груды огромных камней. Положив ноги на камни, лежат Сув оров,
О р л о в , М у р з и к о в . На костре чайник. На салфетке сало, хлеб,
кружки.
С у в о р о в . Да-с. Был такой богатырь Али-бек. Н у
что же. Так, значит, и запишем... Третий день поис­
ков Птахи ни к чему не привел... И чтобы на сегодня
об этом больше ни слова. Думать можно — болтать не
сметь. Вот. Да... Был такой богатырь Али-бек.
М у р з и к о в . Кабы она не дура была, я бы не бес­
покоился. Дура она, жалко мне ее.
О р л о в . О б этом на сегодня больше ни слова. Ска­
зано тебе. ( Утирается платком .) О х... я, Шура, глотну
воды.
С у в о р о в . Зачем опустил ноги?
О р л о в. Я, Шура, глотну воды. {Тянет кусочек

сала)
С у в о р о в . Пока не закипит — ни одного глотка.
П оложи сало.
О р л о в. Я кусочек.
С у в о р о в . Положи.
О р л о в {вытирается платком ). Очень устал по­
тому что...
80

М у р з и к о в . Вот дура! Сидит, небось, где-нибудь в
пропасти. Голодает да чешется.
О р л о в . Шура, скажи ему, чтобы он больше про нее
не говорил. Сказано, кажется, было.
С у в о р о в . Довольно, ребята. Молчите, ждите,
думайте, отдыхайте... Да-с, был такой богатырь Али­
б е к ..
М у р з и к о в . Шура!
С у в о р о в . Чего тебе?
М у р з и к о в . Скажи мне, пожалуйста, что ты всегда
это говоришь?.. К чему?.. Был такой богатырь Али-бек.
Какой?
С у в о р о в . Да-с. Был такой богатырь Али-бек.
М у р з и к о в . Черкеса вчера встретили — ты у него
спрашиваешь: не слыхал ли он об Али-беке. О Птахе, а
потом об Али-беке.
О р л о в . Ш ура... Кажется, кипит.
С у в о р о в . Нет.
М у р з и к о в . Колхозник едет — ты у него: что за
Али-бек?
С у в о р о в . Придет время — узнаешь.
М у р з и к о в . А зачем тебе нужен богатырь Али­
бек?
С у в о р о в . Мне он ни к чему.
М у р з и к о в . А зачем спрашиваешь?
С у в о р о в . О н-то мне ни к чему. Мне клад его ну­
жен. ..
О р л о в . Клад?
С у в о р о в . Факт. Кипит чайник. Разливай.
О р л о в . Какой клад?
С у в о р о в . Нападу на след — узнаешь.
О р л о в . Где ты узнал про него?
С у в о р о в . Пр о КОГО?
О р л о в . П ро клад, про Али-бека?
С у в о р о в . В Ленинграде, на Васильевском острове.
М у р з и к о в . А ищешь его здесь?
81

С у в о р о в . А ищу здесь, на Кавказе.
О р л о в . Почему?
С у в о р о в . П отом у что он здесь жил, Али-бек.
О р л о в . Когда?
С у в о р о в . Лет двести назад.
М у р з и к о в . Что же у него за клад? Деньги?
С у в о р о в . Нет.
О р л о в . Бриллианты?
С у в о р о в . Нет.
О р л о в. А что?
С у в о р о в . Самоварное золото.
М у р з и к о в. Да ты не шути, Шура. Говори тол­
ком. ..
С у в о р о в . Я не шучу. Пейте чай. Ешьте.
М у р з и к о в . Птаха, дура такая...
О р л о в . Шура, ну чего он все ноет? Опять про
нее...
М у р з и к о в . Я не про нее, а про ее кружку. Две не­
дели таскала кружку на поясе. А как потеряться — сунула
мне кружку в мешок. Она, говорит, о пояс брякает. Н а­
доедает. А теперь, небось, трескает воду из своих дурац­
ких ладошек. Гадина. А кружка ее здесь. Вон нацарапала
на кружке: «Птаха». Криво-косо. Тьфу.
О р л о в . Шура, скажи ему.
С у в о р о в . Ладно.
О р л о в . Ты о чем все думаешь?
С у в о р о в . Жил такой богатырь Али-бек...
О р л о в . Все об одном?
С у в о р о в . Ладно, пожалуйста.
Входит Д о р о ш е н к о .
Д о р о ш е н к о . A -а! Это городские.
Ребята вскакивают.
М у р з и к о в . Откуда ты вынырнула?
Д о р о ш е н к о . П о тропке подошла.
О р л о в. А почему же мы не слышали?
82

Д о р о ш е н к о . А потому, что я не хотела.
О р л о в . Как же так?
Д о р о ш е н к о . Очень просто. С детства отец меня
на охоту брал — сыновей не было, так он дочку. П риу­
чилась ходить так, что зверь не услышит, не то что го­
родской человек.
О р л о в. А ты кто?
Д о р о ш е н к о (спокойно , с достоинством протя­
гивает руку Суворовуу потом ребятам). Я? Анна Д оро­
шенко. А вы чьи?
С у в о р о в . Свои собственные.
Д о р о ш е н к о . Фамилии вам?
С у в о р о в . Я — Суворов. А это — Мурзиков.
А это — Орлов.
Д о р о ш е н к о . Прогуливаете себя? Или комис­
сия?
С у в о р о в. Да скорее, гражданка Дорошенко, ко­
миссия.
Д о р о ш е н к о . Чего проверяете?
С у в о р о в . Горы.
Д о р о ш е н к о . Все ли на месте, не унес ли кто?
С у в о р о в . Вот-вот.
Д о р о ш е н к о . А теперь, товарищ Суворов, пошу­
тили — и лясы убрали. Я бывшей станицы Верхней, те­
перь колхоза, — я там председатель. П о делу пришли —
помогу, в чем моя возможность. Так идете — идите, не
вредите. Вот мои документы.
С у в о р о в . Мы верим. Мне в городе, в исполкоме,
о вас говорил Сергей Яценко.
Д о р о ш е н к о . Знаю. Человек твердый.
С у в о р о в . И он о вас так говорил. Письмо к вам
имеется от него. Мурзиков, дай-ка мешок. {Роется в
мешке.) Вот оно... Товарищу Дорошенко.
Д о р о ш е н к о . Так, хорошо встретились. (Садится
к костру . Расстегивает кобуру револьвера, который ви­

сит у нее на поясе. Достает очки.)
83

О р л о в (тихо). Смотри — очки с револьвером н о­
сит.
Д о р о ш е н к о . А я, малец, вижу не дюже хорошо.
Слышу хорошо, а вижу не дюже. Как из револьвера стре­
лять — сейчас очки надеваю. П отому и ношу вместе. (Чи­
тает.) Так-так, понятно. Теперь понятно, кто вы. Чем
могу — готова помочь.
С у в о р о в . Чаю?
Д о р о ш е н к о . Спасибо вам... Н у что, вы много
нашли, насобирали?
С у в о р о в . И нашли — и потеряли тоже.
Д о р о ш е н к о . Кого?.. Чего?..
С у в о р о в . Спутница наша в тумане отстала.
Д о р о ш е н к о . Худо. Большая?
С у в о р о в . Двенадцать лет.
Д о р о ш е н к о . Городская?
С у в о р о в . Городская.
Д о р о ш е н к о . Худо. Вернусь — весь колхоз на пои­
ски подниму. Только отсюда до колхоза восемь дней ходу.
Ах, это нехорошо. Как мне ее жалко. Небрежность! Раз­
гильдяйство это! Мужик и есть мужик. Разве с ним дите
отпустить можно? Шагает, верблюд, а девчонка в тума­
не, как в угаре, туда-сюда тычется. Халатность это ваша...
Эх!.. Искали?
С у в о р о в . Три дня ищем.
Д о р о ш е н к о . О х, плохо. А мать, небось, дома спит
и сны не видит. Верблюды.
М у р з и к о в . А ты, тетка, не гавкай. Мы сами себя
днем и ночью, наверное, может быть, кроем. Ты совет
дай, а гавкать — это легко.
О р л о в (вытирает ло б платком). Мы из сил выби­
лись... Вот что.
Д о р о ш е н к о (улыбается). Что-то по тебе не вид­
но, чтобы ты из сил выбился. Ишь какой гладкий.
О р л о в . Это у меня кость такая широкая. А сам я не
толстый.
84

Д о р о ш е н к о . Так-так. Вы меня, парни, простите, я
по-прямому говорю — ведь правда, худо вышло. Теперь,
конечно, надо думать, как эту ошибку наоборот выпра­
вить. Ругаться поздно.
С у в о р о в . Конечно.
Д о р о ш е н к о . Будем искать. Плохо, что до колхоза
восемь дней ходу.
С у в о р о в . А как это вы так далеко от колхоза
ушли?
Д о р о ш е н к о . У меня там все дела налажены, а
я вроде в отпуску. Только не отдыхаю. Ищу. И у меня
свои потери, борюсь с ними. Дела заместителю сдала, а
сама, как скаженная, через горы, через балки, через кам­
ни, хуже дикой кошки или бешеной волчицы. Ищу. П о ­
том скажу, чего ищу. Потеря моя большая, но как-то это
некстати после человека об овцах говорить. А сама, вы­
ходит, и сказала. Да. Всякому свое. Пять овец, племен­
ных, заграничных, на золото купленных, из колхоза про­
пали. Э то он.
С у в о р о в . Кто он?
Д о р о ш е н к о . Н е хочу сейчас говорить. Расстро­
юсь. Н у, вставай. Попили чаю.
С у в о р о в . Да, да. Так, так. Жил такой богатырь
Али-бек.
Д о р о ш е н к о . Н е так говоришь: атаман Алибеков,
а не богатырь.
С у в о р о в . Что?
Д о р о ш е н к о . Атаман.
С у в о р о в . Ты слыхала?
Д о р о ш е н к о . Что?
С у в о р о в . П ро Али-бека.
Д о р о ш е н к о . Слыхала. Только он не Али-бек, а
Алибеков.
С у в о р о в . Это все равно. Слыхала?
Д о р о ш е н к о . Как не слыхать. У нас в станичном
правлении бывшем, теперь в нашей конторе, до сих пор
его кувшин стоит. Старинный.
85

С у в о р о в . Кувшин его?
Д о р о ш е н к о . Говорят — его.
О р л о в . Золотой?
Д о р о ш е н к о . Самоварного золота.
М у р з и к о в . Медный?
Д о р о ш е н к о . Я ж говорю, медный. Да чего вы вспо­
лошились?
С у в о р о в {мечется). Говори, прошу тебя. Говори
все, что знаешь. Стой, Суворов, успокойся. Н е лазь за
револьвером, тетка, я сейчас в себя приду.
Д о р о ш е н к о . Я за очками. Посмотреть, что ты.
С у в о р о в . П отом все поймешь. А сейчас говори
все, что знаешь. Э то огромное дело, тетка. Всесоюзное.
Д о р о ш е н к о . Ага... Так... Н у, попробую тебе до­
ложить все, что знаю. Знаю-то немного... О дну песню.
С у в о р о в . Спой.
Д о р о ш е н к о . Пела, пока молода была, не предсе­
дательствовала. А теперь мне тридцать два года. Я так
скажу. Идет?
С у в о р о в . Как хочешь.
Д о р о ш е н к о . Договорились... Н у, тогда слушай,
коли не шутишь...
Атаман Алибеков — молодой молодец.
О н в плечах широк, а в поясе с вершок,
О н в гору идет, как пляшет,
О н под гору идет, как хочет.
Славный казак Алибеков-атаман
Черкесов, казаков на бой вызывал:
«Сделали мне дети одежу,
Крепку одежу, хорошу.
В сердце бей али бей по плечам,
Бей, дозволяет Алибеков-атаман».
Первый ударил — кинжал потерял,
Турецкий кинжал пополам поломал.
Второй ударил — шашку сгубил.
Шашка об одежду тупится.
86

Пика гнется, раскалывается.
Пуля зазвенит — назад летит.
Ай, Алибеков, Алибеков-атаман!
Казаков, черкесов он похваливает,
Каждого подходит одаривает:
«Вот тебе блюдо за турецкий кинжал.
Вот тебе кувшин за шашку твою,
Вот тебе щит за пику твою,
Вот тебе чарку за пулю твою!
Ударь ты по чарке — гул пойдет,
Звенит она, гудит, разговаривает».
Новые подарки как солнце горят.
А сам, атаман, бел-невесел сидишь?
Чем недоволен, Алибеков-атаман?
«Тем недоволен, что ходил по горе,
Ходил по горе, по глубокой норе,
Добывал я подарки, выковывал,
Сам себе могилу выкапывал.
Подарки звенят, а я приутих...
Катится блюдо, а я прилег.
Щит, он от холода защитник худой.
Чарка звенит, хоронить меня велит.
Буду прощаться, в гору собираться,
Чтобы, где я жил, там и кости сложил».
Все!
С у в о р о в . Так я и знал. Я был прав. Али-бек б о ­
гатырь, он же Алибеков-атаман, жил в этих местах. Его
убила вредная работа на медных рудниках. Тетка! Това­
рищ Дорошенко, тут есть в окрестностях медные рудни­
ки. .. Откуда у вас эта песня?
Д о р о ш е н к о . Слепец пел.
С у в о р о в . О н ее у кабардинцев взял?
Д о р о ш е н к о . Все возможно. О н у нас по всем
аулам ездил.
С у в о р о в . Тетка, ты пойми. Вот тебе подарок, ему
подарок, всем, всей стране. Есть в Ленинграде Геолком —
87

Геологический комитет. Я — здесь, другие — на Урале,
третьи в пустынях жарятся, четвертые в тундре мерз­
нут — все мы одно дело делаем: стране нужно железо,
медь, уголь, нефть, апатиты, фосфориты, золото, ртуть...
Д о р о ш е н к о . Это, парень, мне все известно. Ты
об Али-беке...
С у в о р о в . П остой! Страна растет. А я разведчик
жадный. Слышала, нашли ребята богатейшую железную
руду? Стрелка компаса над залежами плясала, портилась.
Ребята заметили, сделали вывод — и пожалуйте наверх,
руда!
Д о р о ш е н к о . Слышала.
С у в о р о в . Запомни. А я как раз изучал историю
медного дела в России. И запало мне в голову: откуда так
много старинной медной посуды было на Кавказе? Там
не слишком богатые медные рудники и теперь, а раньше,
когда медьвручную плавили...
Д о р о ш е н к о . Т ак ..
С у в о р о в . Откуда? Должны быть брошенные руд­
ники. Метался туда-сюда, того расспрошу, там пятьдесят
страниц прочту из-за одной строчки. Кружу около — и
натолкнулся на старинные кавказские песни разных на­
родностей. И перевели мне пять песен товарищи-вузовцы
из Института восточных языков. Компас помнишь?
Стрелка указала на железо, а песня указала на забытые
медные рудники, и что они примерно в этих местах, и
что брошены на полном ходу во время старинной какойто войны. Вот твоя песня — одна из этих пяти, только
переделана на казачий лад.
Д о р о ш е н к о . Ага, понятно.
С у в о р о в . Три года я каждое лето приезжал сюда.
Сговорился с Геолкомом. Геолком сказал — ищи. Н ай­
дешь — наметь дорогу. Разом двинем по твоей наметке
большую экспедицию, с инженерами, учеными, экспер­
тами. Три года кружил я, нашлись теперь следы: кувшин
у вас в конторе, песня...
88

Д о р о ш е н к о . Так. Я очень рада. Ты, может, сам
не знаешь, как рада. Дикость кругом, горы... Ты путь на­
метишь — значит, недалеко завод вырастет, железная до­
рога скорей пройдет, новая, электрическая, по плану на­
меченная. Ты, может, не знаешь, а я знаю — это по врагу
страшный удар.
С у в о р о в . Знаю. Все связано.
Д о р о ш е н к о . Такой мой план. Слушайте, мужики.
Веду я вас через аулы, через коши — пастушеские шала­
ши. И всюду мы опрашиваем о наших потерях и о нашем
деле.
М у р з и к о в . И про Птаху будем спрашивать?
Д о р о ш е н к о . Ее Птаха фамилия? П ро нее первым
делом.
М у р з и к о в . А что, опасно?
Д о р о ш е н к о . Опасно. У нас ведь заповедник. Зве­
ря — видимо-невидимо. И человек не всякий хорош...
О р л о в . Что? Бандиты?
Д о р о ш е н к о . О бандитах давно не слышно. Н о есть
типы похуже бандитов... Счастье еще, что старик Иван
Иванович Грозный по ту сторону Старого Русла ходит.
О р л о в. А на что ему Птаха?
Д о р о ш е н к о . Худой человек. Всякому зверю —
первый друг. С деревьями разговаривает. Слыхали люди:
стоит он у самой чащи, а оттуда тур башку выставил. Баш­
ка бородатая, ножки тонкие, рога в землю упер, слушает.
Грозный говорит, а он башкой кивает — дескать, пони­
маю, договорились.
М у р з и к о в . Да ты, председательша, кажется,
того...
О р л о в . Меня толстым ругала, а сама суеверная...
Д о р о ш е н к о . Я — суеверная? У меня, браток, за две
декады до срока план по уборке выполнен. А горы — это,
брат, горы! Идем. Только помяните мое слово: если по­
падет ваша Птаха к Ивану Ивановичу Грозному в лапы —
плохо ее дело, пропало ее дело.

Занавес
89

КАРТИНА ТРЕТЬЯ
Декорация первой картины.
П т а х а {кричит). Де-ед! Где же ты? Де-ед! Идет ктото. Н у, что мне делать? Мертвой притвориться? Говорят,
медведи мертвых не едят... Или крикнуть? Говорят, мед­
веди крику боятся. Главное, не струсь, не струсь.. Чего
трусить? Позор! Медведь — подумаешь! Млекопитаю­
щее — и больше ничего! Вроде коровы. Идет. {Кричит в
кусты .) Пошел вон! Брысь! Вон! Вон! Вон!
Из кустов выходит ч е л о в е к .
Ч е л о в е к . П остой. Зачем сердишься?
П т а х а. Я думала, ты медведь..
Ч е л о в е к . Я не медведь, я молодой человек. Здрав­
ствуй.
П т а х а . Здравствуй.
Ч е л о в е к . Ты что делаешь здесь?
П т а х а . Блуждаю. О т своих отбилась. А ты?
Ч е л о в е к . Хожу. Как тебя зовут?
П т а х а . Птаха. А тебя?
Ч е л о в е к . Али-бек — богатырь.
П т а х а . Почему?
Ч е л о в е к . Я сильный очень. Что за сумка у тебя?
П т а х а . Деда сумка, Ивана Ивановича.
А л и - б е к . Какого Ивана Ивановича?
П т а х а . Грозного.
А л и - б е к . Я грамотный, хорошо по-русски гово­
рю, зимой учиться поеду... Зачем обманываешь меня?
П т а х а. Я не обманываю.
А л и - б е к . Обманываешь.. Грозный по той сторо­
не ходит. Мы знаем... О н там, а сумка здесь?
П т а х а . Н у да. Я есть хотела — он бросил. О н до­
брый.
А л и - б е к . О н добрый? Земля белая... Н ебо чер­
ное. .. Листья синие... Что говоришь? Ты не здешняя, не
знаеш ь.. О н...
90

П т а х а. Да вот он идет.
А л и - б е к. Уйдем.
П т а х а . Куда уходить? Что за глупость!
А л и - б е к . Я его не люблю...
Г р о з н ы й (подходит к краю пропасти). Это ты с
кем же, Птаха?
П т а х а . Чего спрятался, Али-бек?
Г р о з н ы й . A -а! Да это Али-бек богатырь.
А л и - б е к . Зачем топор в руках? Говори...
Г р о з н ы й . Ты что сердитый такой сегодня?
А л и - б е к . Умней стал.
Г р о з н ы й . Умней стал — радоваться надо, а ты
сердишься. (Начинает рубить дерево, растущее у края

пропасти)
А л и - б е к . Что делаешь?
Г р о з н ы й . Дерево рублю.
А л и - б е к . Зачем?
Г р о з н ы й . Увидишь.
А л и - б е к . Я тебя не люблю.
Г р о з н ы й . Н е любишь? Э х-хе-хе... Да-а. Встре­
воженный народ в горах живет, Птаха. Сегодня ничего,
завтра сердит. Н у говори, чего меня не любишь? Что за
темный разговор по горам пошел?
А л и - б е к . Я не темный, я грамотный. Я книжки
читал. Я молодой человек, ты — старый.
Г р о з н ы й . Н у, так что?
А л и - б е к . Старый казак обижал горцев...
Г р о з н ы й . Н у... ты думаешь, это я обижал?
А л и - б е к . Идешь лесом — яблоня растет. Садовая
яблоня. Яблоки с кулак, белые... в лесу... Откуда?
Г р о з н ы й . Известно откуда.
А л и - б е к . Н е руби, слушай.
Г р о з н ы й . Я и так слушаю.
А л и - б е к . Откуда в лесу яблоня, знаешь? Сто лет
назад через горы до самого Черного моря сады шли. Сто
тысяч миллионов яблонь, вишен, черешен... Что оста91

лось? Десять яблонь, две черешни... Дорога шла, мосты
шли — где они?
Г р о з н ы й . М огу тебе спокойно ответить: сады ле­
сами поросли, мосты погнили, дороги обвалами позавалило.
А л и - б е к. Почему?
Г р о з н ы й . Сам знаешь... Царь Николай Первый
Кавказ покорил, все разорил. Которые горцы дальше в
горы убегли, которые в Турцию подались, все бросили.
Лет шестьдесят только лес тут рос да зверь бродил.
А л и - б е к. Живая была земля. Ты ее дикой сделал,
зверю отдал.
Г р о з н ы й . Н е я, а в старые времена это было.
А л и - б е к . Я думал, все старые казаки и русские —
враги, давно они убиты, убежали, поумирали. Я думал,
все новые казаки и русские — друзья.
Г р о з н ы й . Правильно.
А л и - б е к . Товарищи.
Г р о з н ы й . Спокойно, спокойно.
А л и - б е к . По-русски занимался, старался... Гово­
рю, как русский. Книги читаю. Учиться зимой поеду.
Г р о з н ы й . Н у, так за что ты на нас сердишься?
А л и - б е к . Н и на кого, только на тебя я сердит. Все
мы из мертвой земли опять живую делаем, а ты нет. Ты
вредный старик, старый казак, заговорщик.
Г р о з н ы й . Чего болтаешь? Спокойно отвечай.
С кем у меня заговор?
А л и - б е к . С о зверями.
Г р о з н ы й . Эх, ты, а еще грамотный.
А л и - б е к . А почему скот пропадает?
Г р о з н ы й . Медведь режет.
А л и - б е к . А кровь где, кости где?
Г р о з н ы й . Н е знаю. (Оглядывает дерево.) Н у, ка­
жись, готово. Поберегитесь, товарищи, маленько. {На­
валивается на дерево плечом .)

92

Подрубленное дерево трещит, накреняется, валится сначала медлен­
но, а потом все быстрей, быстрей. Падает верхушкой на ту сторону
Старого Русла.
А л и - б е к. Зачем дерево повалил?
Г р о з н ы й . Мост сделал. {Идет по дереву спокойно ,
как по земле .)
Али-бек бежит ему навстречу. Встречаются над пропастью.
А л и - б е к. Н е пущу. Нет.
П т а х а . Что вы? Ненормальные! Как же вы разой­
детесь?
А л и - б е к . Здесь наш скот пасется, бывшего аула,
колхоза «Красный кабардинец»...
П т а х а . Повернитесь. Стали, как бараны.
Г р о з н ы й . Спокойно, Птаха. Н е бойся. О н сейчас
меня пустит.
А л и - б е к . Н е пущу. Нет.
Г р о з н ы й . Зачем не пустишь?
А л и - б е к . Дорошенко про тебя мне все сказала.
Г р о з н ы й . Она?.. Вот откуда ветер тучи пригнал...
А л и - б е к . Она большой человек, муллу переспо­
рила, богачей услала; в станице первая, в ауле почетный
гость. Она все видит.
Г р о з н ы й . П усти, Али-бек.
А л и - б е к . Знаешь, за что меня богатырь Али-бек
прозвали?
Г р о з н ы й . Знаю... За силу.
А л и - б е к . Возьму тебя на руки, вниз брошу.
Г р о з н ы й . Птаха, назад!
Птаха побежала по дереву к ним. Зашаталась. Села.
П т а х а {грозит кулаком Али-беку). Нельзя вниз
бросать.
А л и - б е к . Ложись на дерево.
Г р о з н ы й . Глаза закрой. Поворачивайся, глупый,
идем ей поможем.

93

П т а х а. Я не боюсь... Это интересно... Това... то­
варищи...
Г р о з н ы й . Бери ее за плечи. Тихонько... Держи...
П т а х а . Пожалуйста, оставь. Ерунда! (Встает . Д о ­

вольно уверенно уходит обратной)
Грозный и Али-бек за ней.
Я этого старика давно знаю... Это кремень-старик. Вот.
Ты, не знаю отчего, поглупел, и больше ничего. Идем,
товарищ Грозный.
А л и - б е к . Девочка, ты прохожая, ты ничего в горах
не понимаешь. Что в городе верно, в горах глупо... Н е
ходи с ним. Я могу тебя в кош проводить, будешь с па­
стухами, стариками сидеть, своих ждать...
Г р о з н ы й . И ди, коли хочешь, он человек верный.
П т а х а . Нет, дед, я тебя давно знаю, с тобой пойду.
А л и - б е к . Я у стариков отпрошусь. Я за вами сле­
дом. Мне жалко ее.
Г р о з н ы й . Хочешь — так, а лучше помоги, поищи,
где ее товарищи. Мы пойдем на Атаманово Гульбище, а
ты правее, на Абаго. Может, ты раньше встретишь, ска­
жешь им, что, мол, жива Птаха.
П т а х а . Скажешь — мне стыдно, что я им работу
срываю.
Г р о з н ы й . Скажешь, куда ушли. Прощай! Идем,
Птаха.
Уходят.
А л и - б е к {один) . Вернись, девочка. Н е знаешь, с кем
ушла. Разве он тебе товарищ? О н зверю, дереву, камню
товарищ. Пропала девочка! Беги назад, пока не поздно!
Э то вредный старик. Старый казак Заговорщик...

Занавес

94

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
КАРТИНА ПЕРВАЯ
Темно. Горит костер.
О р л о в. У меня с шапки льет... прямо на спину.
М у р з и к о в . Сними.
О р л о в . Снять — волосам холодно.
М у р з и к о в . Ближе к костру сядь...
О р л о в . Н е высохнуть все равно... никогда. М о­
кро.
М у р з и к о в . Так бы и спихнул тебя с горы.
О р л о в . Почему?
М у р з и к о в . А мне не мокро? А у меня по спине не
льет? Штаны к ногам не липнут? В башмаках не хлюпа­
ет? Мне тоже кажется, что в жизни во веки веков не об­
сохнуть, не согреться, однако же я молчу. Подтверждаю,
что интересно.
О р л о в. А что интересно-то?
М у р з и к о в . Все.
О р л о в. И дождик?
М у р з и к о в . Дождик мы обошли.
О р л о в . Ничего себе — обошли! Льет, льет, льет...
М у р з и к о в . Льет... А костер мы не развели? А?
О р л о в . Н у развели...
М у р з и к о в . Сколько раз я в школе читал, что по­
низу в горах идет лиственный пояс, где похолодней —
хвойный. Еще выше — травы, мхи, лишайники...
О р л о в . Н е учи ты меня! И без того нехорошо.
М у р з и к о в . Где нас дождик захватил? В листвен­
ном поясе. Дубы кругом. Надо костер развести? Надо.
Горит мокрый дуб? Н е горит. Что делать?
О р л о в . Задается, будто сам придумал, что делать...
М у р з и к о в . Н у, Шура придумал. Так что? И нте­
ресно. .. Д уб мокрый не горит, хвоя мокрая горит... Зна­
чит, надо лезть из лиственного леса в хвойный. Прямо
вверх на гору. Интересно. Лезем, а я не верю, что правда
95

пояса бывают. Неужели, думаю, правда? И вдруг прилез­
ли в хвойный пояс. Интересно!
О р л о в . Очень интересно. Лезем, ветки прямо по
морде лупят, камни из-под ног катятся, змеи в кустах
шуршат.
М у р з и к о в . Где ты видел змей?
О р л о в . Н у не видел, зато слышал.
М у р з и к о в . А костер развели?
О р л о в . Н у развели...
М у р з и к о в . А больше всего я удивляюсь, что, как в
книжке написано, так и вышло. Лиственный пояс, хвой­
ный пояс — чудеса!
О р л о в . Как будто у меня один бок уже согрелся...
Пар из меня идет, как из бани... ( Смеется .)
М у р з и к о в . Чего смеешься?
О р л о в . Смешно... Вода кругом льет, а чаю не из
чего вскипятить...
М у р з и к о в . Сейчас принесут. Дорошенко знает —
рядом ключ. Вода, говорит, сладкая, пьешь и радуешься.
Громкий вздох откуда-то сверху.
О р л о в . Что такое?
М у р з и к о в . Н и ... не... не ври...
О р л о в . Чего не врать?
М у р з и к о в . Ничего не было...
О р л о в . Кто-то охнул...
М у р з и к о в . Это мне показалось...
О р л о в. А мне?
М у р з и к о в . А ты известный трус. Ничего не
было... Н у, слушай. Видишь, как тихо. Только вода по
соснам шумит. {Прислушивается.) Все спокойно.
С в е р х у г о л о с . О й-ой-ой-ой-ой! Отвяжите, я
не виноват.
Орлов и Мурзиков схватывают друг друга за руки.
О р л о в . Покричать?
М у р з и к о в . Молчи.
96

О р л о в. Я покричу.
М у р з и к о в . Молчи!
Г о л о с . Ибрагим-бек, отпусти, друг. Я свой.
О р л о в . Ты кто?
Тишина.

М у р з и к о в . Какой осел на дерево залез?
Тишина.

О р л о в . Зачем? Кто?.. Кто сверху нас пугает?
Тишина.

М у р з и к о в . Молчишь?.. Я... я... я достаю писто­
лет... из... из ножен. Я стреляю.
Из темноты выходят Д о р о ш е н к о и С у в о р о в , несут
на палке ведро.

С у в о р о в . В кого же вы стреляете, орлы?
О р л о в . Шура, с дерева человек разговаривает.
С у в о р о в . Ишь ты? Н у, ставьте воду на костер.
Живей! Согреться надо. Находка есть, ребята. Сейчас
рассмотрим находку.
М у р з и к о в . Да погоди ты с находкой... Тут го­
лос.
С у в о р о в . Какой?
М у р з и к о в . Г олос жаловался сверху, вздыхал.
Д о р о ш е н к о . Ветер, должно.
О р л о в . Ветер слова говорил.
Д о р о ш е н к о . Какие?
О р л о в . Мы не поняли.
С у в о р о в . Это, ребята, горная болезнь. Здесь на­
верху давление воздуха меньше, от этого отлив крови от
головы... в ушах звон. (Рассматривает при свете костра
какие-то листочки .)
М у р з и к о в {Орлову). Видишь? Я же тебе гово­
рил. .. Это явление природы и больше ничего. Болезнь.
О р л о в . Чего брешешь?.. Сам, небось, сдрейфил.
Когда люди пришли, я тоже думал, что явление природы...
97

А тогда ясно я слышал... Шура, а от горной болезни раз­
ве слова могут слышаться?
С у в о р о в {орет). Ура! Тетка, ура! Ребята, ура!

{Пляшет.)
Д о р о ш е н к о {достает очки). Взбесился!..
С у в о р о в . Обрадовался...
О р л о в. У тебя горная болезнь...
С у в о р о в . Какое там! Птаха нашлась. Ай, умница!
Ай, разумница!
Д о р о ш е н к о . Как нашлась?.. Где она?.. Чего буровишь?
С у в о р о в . Получены от нее письма.
Д о р о ш е н к о . Какою почтою?
С у в о р о в . Горною. Ты ворчала, что я в сторону
отхожу, когда мы за водой шли. Помнишь?
Д о р о ш е н к о . Продолжай... кратенько, кратень­
ко.
С у в о р о в . Я отходил, потому что белеет что-то в
темноте. На деревьях, гляжу, бумажки, булавками при­
колотые. Я их забрал.
М у р з и к о в . Верно. У нее, у дурищи, полная коро­
бочка жестяная булавок. С цветочком коробочка.
С у в о р о в . Разглядел при свете — это от нее за­
писки.
Д о р о ш е н к о . Н у и прекрасно. А где она? Где
идет?
С у в о р о в . Сейчас. Дождь смыл много слов. Вот
подпись. Ее?
М у р з и к о в . Ее. Ее окаянные буквы. Вроде комаров
подыхающих ее буквы. Лапки в одну сторону, ножки в
другую.
О р л о в . Н е мешай. Читай, Шура.
С у в о р о в . Сейчас... Вот... «Отставши в тумане...»
Дальше смыто. «На третий день погнался за мной мед­
ведь. .. Я от него, он за мной... На повороте медведь по­
скользнулся и упал...»
О р л о в . Наверно, врет.
98

М у р з и к о в . Я тебе в ухо дам.
С у в о р о в. «А я через кусты, все ноги исколола».
Д о р о ш е н к о . Ах ты родимая моя, бедная.
С у в о р о в . «На четвертый д е н ь ..» Дальше все смыл
дождик. Одна подпись осталась — «Птах».
О р л о в . Ишь ты! Как мальчишка подписывается —
Птах.
М у р з и к о в . Для «а» у нее места на листке не хва­
тило, балда.
С у в о р о в . Дальше вторая записка. Все смыто. Вот
ясно: «...даже нес меня на плече... получно...» Видимо,
«благополучно». На обороте все ясно: «Я прикалываю на
каждом привале десять записок. Одна пропадет — дру­
гие найдутся». Умница.
Д о р о ш е н к о . У сладкой воды отдыхала, значит.
Кого она встретила? Кто ее, Птаху, на плече нес?
С у в о р о в . Дальше третья записка. «Идем на Атаманово Гульбище».
Д о р о ш е н к о . Ага!
С у в о р о в . Что-то такое... « ...бирается на колхоз
Верхний».
Д о р о ш е н к о . Вон что... Попался ей здешний
человек. Немолодой человек. Это старая дорога, забытая
дорога.
М у р з и к о в . Почему забыли?
Д о р о ш е н к о . Обвалом ее лет двадцать назад за­
валило. Н изом ходят теперь. А так эта дорога самая ко­
роткая.
С у в о р о в . «Гроз...» Что такое? «Гроз...» П отом
все смыто, потом опять «Г роз...»
О р л о в . Гроза, наверное...
Д о р о ш е н к о . Хорошо, если так.
С у в о р о в . А почему все время «Гроз» с большой
буквы? Гроза с маленькой пишется.
О р л о в. А она не дюже грамотная.
С у в о р о в . Последняя записка... «Страшно». П о ­
том все смыто. Опять — «Страшно».
99

Д о р о ш е н к о . Ах ты родная моя, родимая.
С у в о р о в . П остой ... Нет, ничего не понять. П од­
пись «Птаха» в конце и закорючка.
Д о р о ш е н к о . Страшно ей, пишет?
С у в о р о в . Н у, не очень, коли подпись с закорюч­
кой. Ишь как лихо расчеркнулась. Н у... Здорово?.. П ра­
вильно я сказал «ура»?
Д о р о ш е н к о . Пока-то правильно... Есть у меня
соображение, к ночи говорить не буду.
М у р з и к о в . Знаю твои соображения. Ха-ха. Дума­
ешь — она твоего страшного старика встретила.
Д о р о ш е н к о . Молчи, парень. Молчи, слышишь?
Г о л о с . О хо-хо-хо-хо! Развяжите меня.
С у в о р о в . Что это?
Г о л о с . Отпустите меня!
О р л о в . Это же горная болезнь.
С у в о р о в . Какая там горная болезнь!
Г о л о с . Птаха пропала! Девочка погибла!
С у в о р о в . Кто там каркает?
Тишина.

Тебе говорю: кто там?
Тишина.

Д о р о ш е н к о . Подбрось хвои. Живей шевелись.
Дуйте, ребята. Н у, во всю силу.
М у р з и к о в . Дуем.
Д о р о ш е н к о . Шибче.
О р л о в. Я тебе не насос. Дую сколько могу.
Д о р о ш е н к о (надевает очки , вглядывается вверх).
Н е разберу. Прыгает пламя. Еще хвои.
С у в о р о в . Человек там как будто.
Д о р о ш е н к о . Да, похоже.
С у в о р о в . О н привязан к дереву. Эй! Ты там! Кто
ты? Кто тебя привязал? Эй!..
Г о л о с . Что такое? Кто такой?
С у в о р о в. А ты кто?
100

Г о л о с. Я?
С у в о р о в . Н у да.
Г о л о с . Али-бек — богатырь.
С у в о р о в . Брось шутки шутить.
Г о л о с . Правду говорю.
Д о р о ш е н к о . Ах, вот это кто. Здорово, знаком.
Г о л о с . Товарищ Дорошенко. Ты что тут делаешь?
Д о р о ш е н к о . Я-то у костра греюсь. А ты что там
делаешь?
Г о л о с. Я сплю.
Д о р о ш е н к о . Спишь?
Г о л о с . Сейчас уже проснулся, разгулялся. А то
спал.
Д о р о ш е н к о . Это ты, значит, во сне кричал?
Г о л о с. Наверно. Я поясом к дереву привязался,
неудобно спал, голова затекла. Сейчас слезу.
Треск веток наверху.

Д о р о ш е н к о . Это он от зверья забрался повы­
ше, ветку поудобней выбрал, поясом прикрутился и спал
себе, как дите в люльке. М ногие так в лесу ночуют, когда
в одиночку идут.
А л и - б е к слезает сверху.

А л и - б е к . Здравствуйте. Вы кто?
М у р з и к о в . Ты зачем кричал: «Птаха погибла»?
А л и - б е к . П остой-постой. Ты ее товарищ?
С у в о р о в . Да, да, все мы. Ты ее встретил? Ты ее
вел?
А л и - б е к . Ах, товарищ дорогой. Я ее встретил, да
не я ее вел.
Д о р о ш е н к о . А кто?
А л и - б е к . Грозный.
С у в о р о в . Слушайте, вы говорите прямо, что вы
плохого знаете об этом Грозном. Что он такое? Бандит?
Д о р о ш е н к о . Хуже.
С у в о р о в (Мурзикову ). Что ты хнычешь?
101

М у р з и к о в (всхлипывает ). Вот дура! Ведет ее ду­
рак какой-то, а она, как тот Мальчик-с-пальчик, записоч­
ки бросает.
О р л о в. Тот камушки бросал.
М у р з и к о в . Все равно противно. Дура какая.
С у в о р о в . Что такое Грозный? Говорите толком.
Д о р о ш е н к о . Что, что? Должность у него — сто­
рож, лесник, заповедник сторожит... А на самом деле...
Землю ты знаешь? А что внизу под землей — не сразу
понятно... Темно там... А как зверь ходит, о чем го­
ворит — понятно?.. Это еще темнее... Слушай. Я сама
этого старика даже уважала и любила, но вот был вечер
в клубе, живая газета... Помню хорошо: ревет ветер,
прямо ураган, валит по станице людей, деревья скрипят,
лист летит, собаки попрятались, коровы мычат — тре­
вожатся. А в клубе чисто, светло, рояль играет. И спол­
нялось так: артистка одна танцует новую дорогу, желез­
ную, электрическую, что по плану намечена через горы,
а другая танцует дикую природу — то нападает на доро­
гу, то прячется. А классовый враг с другого боку. И так
мне захотелось скорее дорогу. Чтобы ушла эта дикость.
Ураган свистит...
А л и - б е к. Грязь летит — очень плохо.
Д о р о ш е н к о . И вижу я: мрачен сидит наш Иван
Иванович Грозный и не смеется, когда природа удирает,
прячется.
А л и - б е к. Жалеет ее.
Д о р о ш е н к о . Над классовым врагом смеется Гроз­
ный, а над природой нет.
А л и - б е к. За нее стоит, за дикость.
Д о р о ш е н к о . Я прямо и спросила: что, тебе ее
жаль? А он: зверя мне жаль. Образовать, говорит, его
нельзя, грамоте не обучить. Ему приходит конец и ги­
бель.. Проговорился. Стала я примечать, да по халат­
ности запустила я его. И так кругом врагов хватало: и
бывшие враги, прямые, в новой шкуре, и лень собствен­
ная, и дикость.. Как, может быть, бешеная волчица, дра102

лась я за план. Победили мы. Хочу отдохнуть — и новая
беда. Скот пропадает. Давно пропадает. Где он? Ясно
где. Старик его к друзьям отводит.
О р л о в . Куда, куда?
Д о р о ш е н к о . Зверям скармливает.
А л и - б е к. Зверям, понимаешь?
С у в о р о в . Ай, спасибо за сказку.
Д о р о ш е н к о . Какую сказку?
С у в о р о в . Эх, тетка, тетка, и ты еще не вполне осво­
ена. Что ж тут удивительного? Старик всю жизнь запо­
ведник берег, лесником служил — ясно, он зверя жалеет.
О р л о в . Бежит кто-то.
М у р з и к о в . Сюда бежит.
Вбегает Г р о з н ы й .

Г р о з н ы й . Братцы, товарищи.
Али-бек закрывается руками.

Д о р о ш е н к о . Ваня, ох, Ваня.
Г р о з н ы й . Это вы? Городские? Птахины?
Д о р о ш е н к о . Они.
Г р о з н ы й. Я вашу девочку нашел.
С у в о р о в . Где она?
Г р о з н ы й . Спокойно. О на... Веревки нужны. Ве­
ревки есть у вас?
С у в о р о в . Нет.
Г р о з н ы й . Бегите бегом к Золотому провалу. Го­
ворите с ней, успокаивайте. Спокойно говорите. Она
жива, цела, только земля под ней осела.
Д о р о ш е н к о . Куда бежишь?
Г р о з н ы й. К тайнику за веревкой.
Д о р о ш е н к о . Н е пущу.
Г р о з н ы й . Н е дури. (Отталкивает ее, убегает .)
Д о р о ш е н к о . Ах я дура! Баба закрепощенная. Н е
посмела мужика удержать. Н у, идем, шляпы.

Занавес
103

КАРТИНА ВТОРАЯ
У провала.

Д о р о ш е н к о . Птаха! Ты живая? Птаха! Молчит!..
Может, это не тут? Да нет, он это. Золотой провал. Пта­
ха! Н ету ее. Вот оно, дело проклятое. Вот он, окаянный
старый саботажник, что сделал, как подвел. Бросил дите
на камни вниз. Идите, волки, пожалуйте, медведи, — вот
вам пай за мою безопасную охоту. Вредитель. Хоть бы
задержали его, так нет. Пустили... Птаха...
П т а х а (глубоко снизу). Идите, идите себе мимо.
Д о р о ш е н к о . Кто говорит?
П т а х а . Ничего, ничего. Этого не бывает. Н е ис­
пугаете.
Д о р о ш е н к о . Да разве же я пугаю. Это ты, Птаха?
А? Чего молчишь? Птаха!
П т а х а . Как же вы не пугаете, когда незнакомым
голосом меня по имени зовете.
Д о р о ш е н к о . Птаха! Живая ты? Вот чудеса-то!
П т а х а . Никаких нет чудес. Я лежу на камнях со­
вершенно спокойно. Вон даже светает. Никаких нету
чудес.
Д о р о ш е н к о . Птаха!
П т а х а . Довольно, довольно. Еще ночью, когда шур­
шало чего-то, я, может быть, боялась. А теперь вижу —
обыкновенная елочка, с одного бока ободранная, вместе
со мной съехала, стоит возле и шуршит иголками. И вас
я хоть и не вижу, а понимаю, что все очень просто. Вы
или мираж, или какое-нибудь горное эхо. Мы проходи­
ли в школе.
Д о р о ш е н к о . Совершенно верно, умница.
П т а х а . Вы, значит, мираж?
Д о р о ш е н к о . Н е то, а все очень просто. Я колхоза
председательница, Дорошенко, ребят твоих встретила и
Грозного. Узнала, что в опасности, и бегом сюда.
П т а х а. А они, а наши?
104

Д о р о ш е н к о . О ни люди городские, тише идут, их
Али-бек ведет.
П т а х а . Встретились! Ай да я! Я хоть и пропаду, да
найдусь. А, тетка?
Д о р о ш е н к о . Лежи, лежи тихо.
П т а х а. А меня они не заругают? А?
Д о р о ш е н к о . За что? Обрадуются.
П т а х а . Н у да, обрадуются. А Грозный?
Д о р о ш е н к о . Убежал.
П т а х а . Куда?
Д о р о ш е н к о . Говорит, веревку искать.
П т а х а . Меня вынимать?
Д о р о ш е н к о . Может быть, так, а может, и не так...
Старик хитрый...
П т а х а . Что вы все на него... Я его давно знаю — он
добрый.
Д о р о ш е н к о . Добрый... У нас в горах говорят:
кто тридцать лет охотник и все жив-здоров, тот человек
недобрый. О н зверям скот скармливает за свою безопас­
ную охоту...
Далекий грохот.

П т а х а . Это еще что? Гром?
Д о р о ш е н к о . Нет, не гром.
П т а х а. А что?
Д о р о ш е н к о . Обвал. После дождя земля размякла.
Катятся камни, другие за собой сбивают.
П т а х а . Знаю, мы в школе проходили...
Д о р о ш е н к о. Да не вертись ты, того и гляди, даль­
ше сползешь.
П т а х а . Н е сползу, тетка. Я очень живая, не могу так
лежать. Скоро меня вынимать будут?
Д о р о ш е н к о . Скоро, скоро.
Вбегает А л и - б е к .

А л и - б е к . Живая?

105

Д о р о ш е н к о . Даже, пожалуй, что и слишком. Так
и крутится, как тот волчок. Герой! Где все?
А л и - б е к. Толстый мальчик башмак переобувает.
Муравей ему залез, кусает палец. Сейчас будут.
П т а х а . Али-бек!
А л и - б е к. Сейчас все тут будут.
П т а х а . Здравствуй!
А л и - б е к . Здравствуй! Сейчас они идут.
П т а х а . Покажись, где ты?
А л и - б е к . Н е могу.
П т а х а . Почему?
А л и - б е к . Стыдно... Ой, вот! Суворов пришел!

(Убегает.)
С у в о р о в . Н у что?
Д о р о ш е н к о . Молодец девочка. Лежит, не скулит,
не ноет.
С у в о р о в (заглядывает вниз). Н у, Птаха. Эх, Пта­
ха!
П т а х а. Ты, Шура, не ругайся. Ты радуйся.
С у в о р о в . Я радуюсь.. Я только... Н у, Птаха!
(Тихо Дорошенко.) Н у и высота!
Вбегают бегом О р л о в и М у р з и к о в .

М у р з и к о в . Где она?
С у в о р о в . Сейчас увидишь.
О р л о в . Доставать будем?
С у в о р о в . П одождем веревок.
М у р з и к о в . Неужто без этого нельзя?
С у в о р о в . П одите взгляните, только без глупо­
стей — поняли?
Мурзиков и Орлов заглядывают в провал.

М у р з и к о в . Тю!
П т а х а . Тю на тебя...
М у р з и к о в . Валяется на камнях над пропастью —
смотреть противно.
П т а х а . Шура, чего он дразнится?
106

М у р з и к о в . П очему это я не сверзился, Орлов не
сверзился, а ты не можешь без фокусов? Тогда заблуди­
лась, а теперь новое безобразие.
П т а х а . Шура, чего он лезет? Что я, виновата? Шла,
а земля подо мной осела. Еще похвалите, что я жива.
О р л о в . Эх, гадость какая! Как глубоко... Меня даже
затошнило... А тебя тошнит, Птаха?
П т а х а. А меня нет. Съел?
С у в о р о в {ребятам). Подите сюда. {Орлову.) Что
вы ее, головы дурацкие, пугаете? Высота... Затошнило...
Поймите, что она чудом на уступе держится... Лежит
над пропастью, не жалуется, не боится. Ее развлекать
надо, пока веревки принесут, а вы тут... Умники!
М у р з и к о в . Н е будем. Птаха!
П т а х а . Чего?
М у р з и к о в . Хочешь монпансье?
П т а х а . Шура, он опять...
М у р з и к о в . Я не опять, дурочка... Я тебе на ниточ­
ке спущу. Ладно?
П т а х а . Давай. Шура, погляди, чтоб он мне соль не
спустил или гадости какой-нибудь.
С у в о р о в . Ладно. Где Али-бек?
Д о р о ш е н к о . Прячется.
С у в о р о в . Почему?
Д о р о ш е н к о . Говорит, стыдно ему.
С у в о р о в . Чего стыдно?
А л и - б е к {из-за скалы). Старика испугался.
С у в о р о в . Что?
А л и - б е к . Старика Грозного испугался. Стыдно
мне. Зверя не боялся, буйвола бешеного не боялся —
от старика рукой закрылся, как маленький. Надо было
взять...
Д о р о ш е н к о . Это он сам... старик-то, навел... Его
штуки, дикие его штуки... Ты ни при чем.
П т а х а . Ох, позор, позор, позор...
А л и - б е к . Меня ругаешь?
П т а х а. Да больше тетку.
107

Д о р о ш е н к о . Меня? За что же это?
П т а х а . Солнце светит. Все освещает. Кругом теп­
ло. Жучки повылезли, бегают, работают. А вы такие глу­
пости говорите, как будто ночь.
Д о р о ш е н к о . Это, Птаха ты моя дорогая... хи­
трый старик, скрытный... Это и днем и ночью скажу.
С у в о р о в . Довольно сказок. Старик сейчас при­
дет.
Д о р о ш е н к о . Дождешься!
С у в о р о в . Дождусь. Н е достать Птаху без веревок.
Я, болван, виноват. Думал, иду с ребятами, буду ходить
легкими дорогами, и кинул веревки. А того, что вышло,
не предвидел. Н у, хорошо, хоть так дело кончается. Али­
бек, ты мне нужен. Хотел по дороге с тобой говорить, а
ты все вперед, в глаза не глядишь.
А л и - б е к. Стыдно.
С у в о р о в . А стыдно, так заглаживай вину. Отвечай
на вопросы. Почему тебя Али-бек богатырь прозвали?
Только за силу?
А л и - б е к . Нет, не только... Еще за то, что... Только
я сейчас рассказывать не могу...
С у в о р о в . Ничего, ничего. Птаха, лежи спокой­
но, чтобы я о тебе не беспокоился. Ж ди старика. Веревку
принесет.
П т а х а . П одожду, ничего! Я монпансье грызу.
С у в о р о в . Н у и ладно. Н у, Али-бек, говори... Н а­
пугаешь ты меня или обрадуешь?..
А л и - б е к. Я... Только я рассказываю не очень хо­
рош о... По-русски разговариваю хорошо, рассказываю
не так хорошо.
С у в о р о в . Г овори, не томи...
А л и - б е к . Прадедушка моего дедушки Али-бека
хорошо знал.
С у в о р о в . Самого Али-бека?
А л и - б е к . Его самого. Как я Дорошенко знаю, как
я тебя вижу, он его каждый день видел. Али-бек высо­
кий был, седой. Одна рука, пальцы — зеленые от работы.
108

Сильный был. Ударит быка между рог — бык перед ним
на колени и кланяется. Возьмет березку, из земли дернет,
ножом обстругает — на медведя идет. Прадедушка мое­
го дедушки у него на руднике работал.
С у в о р о в . Где?
А л и - б е к . У него на руднике.
С у в о р о в . Где рудник?
А л и - б е к . Там, внизу... Золотой провал — это до­
рога была.
Грохот слышней, ближе.

П т а х а . Опять обвал!
С у в о р о в . Ничего, Птаха, это далеко. Тут дорога
была, говоришь? Прямо боюсь верить...
А л и - б е к . П очему не верите? Я нехорошо говорю,
но только я правду говорю. Н ету старых дорог. Слыхал
обвал? Может быть, он, наверное, тоже какую-нибудь
дорогу завалил. А мало ли их за двести лет было! Пра­
дедушка моего дедушки у Али-бека работал. А дедушка
сам вниз ходил. Шапку нашел железную, круг нашел
медный, на круге — полумесяц и звезда. Вот гляди вниз.
Глядишь? Вон внизу чернеет. Это поворот. Обойдешь
его и вверх. Там рудники.
С у в о р о в . Спуститься можно?
А л и - б е к . Веревки будут — сойдем.
С у в о р о в . Слышишь, тетка? Дело сделано.
Д о р о ш е н к о . Никогда так о горах не говори. Надо
еще Птаху поднять, самим сойти... Хватит еще дела.
С у в о р о в . Дальше. Говори все, что знаешь. Почему
рудники брошены? Сразу говори.
А л и - б е к . Пришла война, за войной беда. П о ­
нял? Война была двести лет назад. Племя на племя по­
шло. Али-бек перед войной помер, сына убили. Болезни
пришли, непогоды, ливни, обвалы. Речка из берегов вы­
шла. А потом — кому рудник? Обеднел народ, разучил­
ся. Песня такая есть...
С у в о р о в . Ну?
109

Д о р о ш е н к о . Только пой тише. Камень сейчас от
голоса и то свалится, обвала не накличь!
А л и - б е к . Я тихо.
Болезни пришли, непогоды пришли.
За что, почему?
В лесу темно, на душе темно.
А-лай-да-ла-лай.
Вбегает Г р о з н ы й .

Г р о з н ы й . П очему воешь?.. Беда?
С у в о р о в . Нет, старичок, наоборот. Где пропа­
дал?
Г р о з н ы й . Вот веревка. У меня по всему лесу тайни­
ки, порох зарыт, пули, топоры, ножи, веревки. В первом
тайнике, думал, веревка. Н е было. Далеко бегал.
С у в о р о в . А мы, дед, нашли клад.
Г р о з н ы й . Спокойно. П отом шутить будем. Пта­
ха!
П т а х а . Дедушка, доброе утро. А я-то и не слышу,
что ты пришел. Пригрелась на солнышке, задремала...
Г р о з н ы й . Птаха, сейчас тебе веревку опустим, с пет­
лей. Ты петлю под мышки продень и затяни. Осторожно,
спокойно, мы тебя вытянем. Держи конец, Али-бек.
А л и - б е к . Держу.
Г р о з н ы й . Бросаю, Птаха.
П т а х а. Ладно.
М у р з и к о в . Сейчас подымут, сейчас подымут. Вот
я ей покажу.
С у в о р о в . Н у, Птаха, в путь.
Г р о з н ы й . Тяни, Али-бек. П остой. Тихо-тихо
тяни, чтобы камни не покатились. Никто не помогай.
О н опытный, у него силы хватит. Главное, не дергай.
А л и - б е к . Мы сами знаем.
Г р о з н ы й ( Суворову ). А ты с ней говори, чтобы
она не пугалась.
С у в о р о в . Ладно.
Г р о з н ы й . Готова, Птаха?
110

П т а х а . Готова... Только мне веревка под мышками
щекочет... {Хихикает.)
Г р о з н ы й . Спокойно... Н у, тяни, Али-бек. Говори
с ней, товарищ.
Али-бек осторожно тянет.

С у в о р о в . Н у, Птаха, во все разведки беру тебя с
собой.
П т а х а . Что я нашлась — за это?
С у в о р о в. За это. Что не боялась, что записки оста­
вила, что под горой не хныкала. Ты разведчик любопыт­
ный, смелый. Мы с тобой целый рудник нашли.
П т а х а . Н у да! Я Али-бека этого давно знаю. Кабы
я не заблудилась...
С у в о р о в. А ты знаешь, что это значит — нашли
рудник? Да еще наполовину только разработанный? Это
всесоюзное дело.
П т а х а . Н уда, всесоюзное... Чего тихо тянете? На­
доело ехать.
С у в о р о в . Скоро, скоро приедешь... Уж больше
половины пути проехала...
Резкий удар. Тучи пыли. Грохот, который нарастает и нарастает.

Следите за веревкой.
В тучах пыли, с грохотом между провалом и людьми
проносится обвал. Гул замирает.

А л и - б е к . Братцы, братцы! Веревка стала легкая!
Стала. {Заглядывает.) П усто там.
М у р з и к о в . Шура!
Д о р о ш е н к о . Так я и знала — быть беде. Уж очень
все хорошо сходилось: и девочка нашлась было... и руд­
ники. .. Вот и пришла беда.
С у в о р о в . Ничего не видно. Пыль вьется. Н у что
вы все на меня? Ничего я не знаю, ничего... Вниз надо
идти, вниз...

Занавес
111

ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ
КАРТИНА ПЕРВАЯ
У Медного провала.

С у в о р о в . Значит, все ясно. На первой площад­
ке — нет Птахи.
А л и - б е к. Нету.
С у в о р о в . А земля осела дальше?
А л и - б е к. Далеко дальше. Оползень, оползень до
низа горы.
С у в о р о в . Прямо вниз не сойти.
А л и - б е к. Всегда было круто, теперь стена. Камни
торчат. Голые скалы.
С у в о р о в . Значит, пойдем в обход туда, вниз.
Г р о з н ы й . Туда дорог нет.
М у р з и к о в . Почему?
Г р о з н ы й . Никто туда не ходил.
М у р з и к о в . П очему не ходил?
Г р о з н ы й . Н е нужно было. Каждый своими путя­
ми ходит: путник одним, пастух другим, охотник так, а
лесник иначе. А это место было в стороне. Забытое ме­
сто.
А л и - б е к . Я думаю, надо скорее идти. Если девоч­
ка еще жива, наверное, она внизу скучает очень. Может,
поранилась, помощи ждет. Скорей, скорей!..
М у р з и к о в . А если она погибла, что мы будем
делать?
С у в о р о в . Н е хныкать, не ныть. Что даром дается?!
Пустяк даром дается. Война есть война. Вперед!
Г р о з н ы й . Как пойдем?
С у в о р о в . Я поведу.
Г р о з н ы й . Д орогу знаешь?
С у в о р о в . Знаю, как без дороги идти. Вот компас,
карта, топорик — во льду ступени прорубать, веревки —
держать друг друга. Гляди на карту. Здесь мы?
Г р о з н ы й . Э то Абаго-гора? Здесь.
112

С у в о р о в . Так прямо и пойдем.
Г р о з н ы й . Речка впереди.
С у в о р о в . Перейдем речку.
Г р о з н ы й . Ледник по пути.
С у в о р о в . Возьмем ледник.
Г р о з н ы й . Перевал будет тяжелый.
С у в о р о в . Перевалим через перевал.
А л и - б е к. Конечно, перевалим.
Г р о з н ы й . Н у, веди тогда... Если все будет гладко,
дня через три-четыре дойдем донизу.
С у в о р о в . Все готовы? Идем!
Д о р о ш е н к о . А если?..
С у в о р о в . А если что случится, вот эту карту кто
уцелеет — спешным, воздушной почтой в Ленинград, в
Геолком. Рудник звездочкой помечен. За мной!

Занавес
На леднике.

С у в о р о в . Н оги выше! (Хлопает в ладоши.) Раз,
два, три, четыре! Раз, два, три, четыре! Бей в ладоши!
Раз, два, три, четыре! Раз, два, три, четыре! Что не пры­
гаешь?
М у р з и к о в . Мне к вечеру, Шура, всегда невесело.
О р л о в . Дурак! Что, мы для веселья пляшем? Чтобы
не простудиться, пляшем. Раз, два, три, четыре. А отчего
вода была такая ледяная?
С у в о р о в . О ттого, что текла та вода из ледника. Н у
что, не ломит больше ноги? Раз, два, три, четыре!
О р л о в . Отошли.
С у в о р о в . Прыгай, пока совсем не запыхаешься.
Эй, Али-бек!
А л и - б е к (издалека). Здесь!
С у в о р о в . Что у тебя?
А л и - б е к . Лед стеной.
С у в о р о в . Эй, Грозный!
ИЗ

Г р о з н ы й {издалека). Здесь я.
С у в о р о в . Что нашел?
Г р о з н ы й . Лед. Нет прохода.
С у в о р о в . Дорошенко!
Д о р о ш е н к о . Сейчас иду.
С у в о р о в . Нашла выход?
Д о р о ш е н к о . Выход не выход, а Чертов мостик.
С у в о р о в . Н у и на том спасибо. Собирайтесь все
сюда. Сейчас пойдем. Согрелись, ребята?
О р л о в . Да. А долго еще нам по леднику идти?
С у в о р о в . Может, до заката выберемся, может, всю
ночь будем ползти. Ширина ледника — всего полкило­
метра, надо его взять разом. На льду не заночуешь.
М у р з и к о в . Шура!
С у в о р о в . Что?
М у р з и к о в . П очему я по утрам думаю — наверное,
Птаха жива, а по вечерам мне кажется — ничего подоб­
ного?
С у в о р о в . Устаешь ты к вечеру.
М у р з и к о в. А ты как думаешь, что она?
С у в о р о в . А я думаю, как бы скорей вас туда при­
вести... вниз. Понял?
Сходятся Али-бек, Дорошенко, Грозный.

Идем.
Д о р о ш е н к о . Н е знаю — возьмем, не знаю —
нет.
С у в о р о в . Возьмем.
Д о р о ш е н к о . Идет тот мостик над ледяной во­
ронкой. Дна у той воронки нету.
С у в о р о в . Дна нам и не нужно.
Д о р о ш е н к о . Мостик тонкий. Выдержит, нет
ли — непонятно.
С у в о р о в . Пойдем! Вперед, товарищи!

Занавес
114

У Чертова мостика.

Д о р о ш е н к о . Вот она, моя находка.
С у в о р о в . Действительно, мостик — чертов!
Г р о з н ы й (срывает карабин). Козел.
О р л о в . Где?
Г р о з н ы й . Вон стоит на камне, ноги вместе соста­
вил. {Целится.)
Д о р о ш е н к о . Долго целишь.
Г р о з н ы й. А ты все свое да свое...
Д о р о ш е н к о . Я человек внимательный. Н у что же
не стреляешь?
Г р о з н ы й {опускаетружье). Н и к чему.
Д о р о ш е н к о . Ага.
Г р о з н ы й . Вот тебе и ага. Чего стрелять? Упадет
он — и не поднять: вниз покатится.
Д о р о ш е н к о . А зачем целился?
Г р о з н ы й. А затем, что из заповедника мы вышли.
Зверя тут бить разрешается. Увидел зверя — рука сама за
карабин ухватилась.
Д о р о ш е н к о . Ага.
М у р з и к о в . Опять она про свое.
Д о р о ш е н к о. Я, дорогой, все примечаю. П о Чер­
тову мостику он первым прошел — это его меняет в
одну сторону. А не выстрелил — это опять новое. Я за
дело отвечаю. Я должна все видеть. Все. Ясно?
А л и - б е к. Конечно, ясно. Ты говоришь — все ясно.
О н говорит — все неясно. В заповеднике он зверя жале­
ет, а здесь он его бьет. Это что такое? Это туман. Это
грязное дело. У, старый черт, шайтан.
С у в о р о в {входит). Н у что, отдохнули? Сейчас в
путь... связывайтесь веревками. Спуск очень крутой.
Г р о з н ы й . Товарищ Суворов, пойдем, конечно, мы
дальше. Самое, может быть, трудное впереди... В горах,
сам знаешь, подъем легче спуска. Позволь мне тебе одно
дело спокойно сказать.
С у в о р о в . Конечно, говори.
115

Г р о з н ы й . На спуске один может всех удержать,
один же может всех погубить. Один всех держит — все
его... Тут уже не разные люди вниз идут, а одно, одна
цепь. Нельзя идти вниз, если враг в цепи есть.
С у в о р о в . К чему это ты так говоришь, не пони­
маю?
Г р о з н ы й . Каждый в себе и в других должен уве­
ренность иметь. Позволь мне в одиночку идти.
С у в о р о в . Почему?
Г р о з н ы й . Вы одной цепью идите, а я около. Н ету
в Дорошенко уверенности.
Д о р о ш е н к о . Может быть, я и сама не рада, но
пока я своими глазами не увижу, где наши овцы, где жи­
вотные, какие такие звери съели их с костями и с копыта­
ми, — нету во мне доверия и не будет. Я за все отвечаю?
Я. М огу я верить? Нет. Суди меня, пожалуйста.
С у в о р о в . Суд будет короткий. Ты, Дорошенко,
по-своему права. Н е верь. Лучше лишний раз не пове­
рить. На тебе, верно, ответственность.
Г р о з н ы й . Ветеринара у нас нет. Раз в полгода при­
езжает. Кто животных лечил? Я. Кого ветеринар хвалил?
Меня. А теперь болеет скотина, а она меня уже месяц ле­
чить не пускает. То ругала, что в заповедник часто хожу,
а теперь — чего не в свое дело мешаюсь.
С у в о р о в . Стой. В недоверии она права. А в том,
что к скотине не допускала, — не права. И конечно. Воз­
дух наверху разреженный, кровь от головы ушла, вот вы
и не в себе. Жалуетесь, как маленькие. Будет. Ты, Д оро­
шенко, себя, как и эти горы, только частью знаешь. Н е
было случая — не все дороги узнала. Есть в тебе дикость.
Подумай.
Д о р о ш е н к о . Найду в себе дикость — откажусь
от нее при всех.
С у в о р о в . Ладно. Н у, ребята, еще немного — и мы
пришли. Два дня мы в пути. Природа, дура, нам ледник
под ноги — а мы его топором. Она нам гору — а мы на

116

гору. Она нам пропасть — а мы цепью вниз. О дин дру­
гого поддержит. Грозный, в цепь.
Д о р о ш е н к о . О н ...
С у в о р о в . Здесь я отвечаю. Я вас вел?
Д о р о ш е н к о . Ты!..
С у в о р о в . Н овой дорогой?
Д о р о ш е н к о . Новой.
С у в о р о в . Наметил ее верно?
Д о р о ш е н к о . Верно.
С у в о р о в . Самое трудное впереди. Эй, Мурзиков!
Н ос выше! Может, еще жива Птаха. Рудники нас вни­
зу ждут. Все отлично, все правильно. Н у, ходу, ребята,
дружно.

Занавес

Туман.

М у р з и к о в . Н у вот... Этого нам только не хватало.
Как проклятые — через реку, через ледник, через гору.
Н оги сбиты... А теперь, здравствуйте, туман. Вот ты все
хвалил — красивая природа... Сколько мы уже идем?
О р л о в . Три дня.
М у р з и к о в . А мне кажется — три года. Когда это
было, что Птаха в таком же тумане от нас отбилась?
С у в о р о в . Н е бросать веревку.
А л и - б е к. Крепко держим.
О р л о в . Где мы?
С у в о р о в . Должно быть, близко.
О р л о в . Откуда?
С у в о р о в . От рудников.
М у р з и к о в . Значит, это то место?.. То самое, над
которым-то уступ был... Птаха где лежала... Сюда вниз
и села земля и с нею вместе...
Г р о з н ы й . Должно, сюда.

117

М у р з и к о в . Может, она здесь близко? Птаха...
наша... Чего молчите?
С у в о р о в . Н е бросать веревку.
Д о р о ш е н к о . Держим, держим.
М у р з и к о в . Я покричу.
Д о р о ш е н к о . Нельзя.
М у р з и к о в . Почему?
Д о р о ш е н к о . Знаешь сам... Обманное эхо в тума­
не. Ее с толку собьешь, если она здесь.
С у в о р о в . Стоп! Что-то впереди неясное.
Д о р о ш е н к о . Гора?
С у в о р о в . Н аоборот. Провал какой-то. П опробую
правее. Возьмитесь за руки, потихоньку травите веревку.
А л и - б е к. Ладно.
С у в о р о в . Н ет конца. В другую сторону попро­
бую. Н ету дна. Садись.
М у р з и к о в . Ждать будем?
С у в о р о в . Да, будем ждать. Кто устал — спи.
Д о р о ш е н к о . Ветра нет.
С у в о р о в . Тихо.
Г р о з н ы й . Долго будем ждать, может быть. Тут
котлован.
М у р з и к о в . О й, Шура! Что-то железное под ру­
кой, зажги спичку.
С у в о р о в {зажигает). Кинжал.
О р л о в . Длинный какой.
А л и - б е к. Старый. Весь черный, зеленый.
С у в о р о в . Должно быть, близко мы.
О р л о в . Стой, стой! Дай-ка еще спичку. Честное
слово — это он! Вот вам и я! Вот и ругали, и ругали, и
крыли. Это он. Дай еще спичку, сравню с образцом. О н
у меня в куртке. Н у да, он. Дай поем — сладкий в корню.
Он!
С у в о р о в . Что ты нашел?
М у р з и к о в . Помешался от усталости.
О р л о в . Ты сам. А я нашел. Нашел!
118

С у в о р о в . Н у, говори толком — что?
А л и - б е к. Травинку нашел.
О р л о в . Туссек. Вы врастениях ничего не понимае­
те. А я знаю. Мне говорил Павел Федорович из Ботани­
ческого: найдешь туссек — герой будешь. Вы растения
не любите, а я люблю.
М у р з и к о в . Травоядный.
О р л о в . Ты сам... Небось, не знаешь, как он полатыни называется, а я знаю.
М у р з и к о в . Ох, нужно мне.
О р л о в . «Дактилис цеспитоза» называется. Съел?
Д о р о ш е н к о . А в чем этой травы редкость? Польза
в чем?
О р л о в . Польза в чем?.. Это для барана любимая
еда.
М у р з и к о в . Чего ты так обрадовался?
О р л о в. Ты сам. Самая полезная. Только в одном
месте и растет эта трава. Так считали. На Фолклендских
островах. На самом юге Ю жной Америки. Там всегда
сыро, всегда дождь, а туссек это любит. Там самые вкус­
ные, самые большие бараны в мире.
М у р з и к о в . Потеха.
Д о р о ш е н к о . Это, паренек, не смешно. Это меня
касается.
Г р о з н ы й . Стойте!
Д о р о ш е н к о . Чего?
Г р о з н ы й . Шагает кто-то легко-легко.
Д о р о ш е н к о . Где?
Г р о з н ы й . Разве в тумане поймешь?.. Тише, слу­
шайте... Легкие шаги... Зверь или нет? Как будто дети
ходят.
М у р з и к о в (во весь голос). Птаха!
Неожиданно крик «Птаха» повторяется десять раз, сначала замирая, к
концу усиливаясь. Последний раз крик повторяется как будто смут­
ным хором.

С у в о р о в . Э то...
Д о р о ш е н к о . Это эхо.
119

М у р з и к о в . Туманное.
Г р о з н ы й . Какое туманное? Горное!
М у р з и к о в . Я читал... Я знаю... Такое эхо только
в пещерах у изрытых гор... Звук отражается... Мы около
рудников.
С у в о р о в . Жди. Увидим.
М у р з и к о в . А ходит кто?
С у в о р о в . Увидим. Жди.

Занавес

КАРТИНА ВТОРАЯ
У рудников Али-бека.

А л и - б е к (один ходит взад и вперед). О бидно.
О бидно очень мне. О бидно это. Три дня шли. Три дня!
Что нашли? Оползень. О бидно мне... О бидно. Где руд­
ники? Н ету рудников. Гора осела, их в землю вдавила.
Может быть, на версту их в землю вдавила. Радовались
ночью — к рудникам пришли. А днем что увидали? Кам­
ни. Острые камни, голые. О й, как обидно мне — даже
холодно стало, холодно.
С у в о р о в (входит). Н у что, Али-бек?
А л и - б е к. Ничего, хозяин, ничего. Острые камни,
голые камни. Как будто я сон вижу худой. Бежал бегом,
смотрел, смотрел — ничего.
С у в о р о в . Все хорошо осмотрел?
А л и - б е к . Очень хорошо. Как ястреб. Когда дед
мой здесь был — он рудники видел. Мы пришли — одни
камни видим. Мы ходим, ищем, а горы давят, прячут. Н е
любят вас.
С у в о р о в . Чего там не любят. Заставим, так по­
любят.
А л и - б е к . Глупые они. Стоят. Очень тяжелые, ка­
менные.
С у в о р о в . Да, да. Неужто ничего не нашел?
120

А л и - б е к. Нет, холодно мне, хозяин.
С у в о р о в . Хоть бы чашечку найти медную, хоть бы
палочку в Ленинграде показать. Чтобы доказательства
были, что под оползнем рудники.
А л и - б е к. А кинжал лежал ночью?
С у в о р о в . Очистил я его — обыкновенный сталь­
ной кинжал.
А л и - б е к . А рукоятка?
С у в о р о в . Костяная.
А л и - б е к . Теперешний. Холодно мне, хозяин. Эх,
что наши не идут? Холодно.
С у в о р о в. Да ты не заболел ли?
А л и - б е к . Нет. Девочка пропала без следа. Рудники
под землю ушли на версту. Что делать? П есни петь? И з
ружья стрелять? Нельзя так стоять, товарищи. Пожалуй­
ста.
С у в о р о в . Подождем, соберутся наши. Твой дед
здесь блюдо нашел — где оно? Дома?
А л и - б е к . Украли давно.
С у в о р о в . Али-бек, конечно, здесь руду переплав­
лял. Здесь посуду лил, выковывал. П о горным дорогам
руду возить невыгодно. О н готовые медные вещи вы­
возил. Неужели ничего не найдется?
А л и - б е к . Все оползень в землю вдавил. Э х...
М у р з и к о в входит.

С у в о р о в . Н у, разведчик, что разведал?
М у р з и к о в . О дни пустяки. Хоть бы ремешок най­
ти. Хоть бы лоскуток.. Нет, Шура, не говори ничего, —
она пропала.
С у в о р о в . Я ничего не говорю.
М у р з и к о в . Я даже не думаю больше. Кричал —
одно эхо проклятое дразнит. Каждое слово десять раз
повторяет... Грозный идет. И он больше не думает.
Смотри, лицо какое невеселое.
Г р о з н ы й входит.
121

С у в о р о в . Ты, старик, ничего не нашел?
Г р о з н ы й . Ничего.
А л и - б е к. Нет, не могу стоять, надо что-то делать.
О ни в ту сторону ушли? Орлов и Дорошенко?
С у в о р о в . Туда.
А л и - б е к. П обегу к ним, посмотрю. Когда бегом
бегу — легче.
С у в о р о в . Беги, мы подождем.
А л и - б е к убегает.

Да, да. Так, так. Видишь, старик, дерево?
Г р о з н ы й . Вижу.
С у в о р о в . Узнаешь?
Г р о з н ы й . Узнаю.
С у в о р о в . П о перьям узнал?
Г р о з н ы й . П о перьям.
С у в о р о в . Как дерево сюда попало?
Г р о з н ы й . Прямым путем.
С у в о р о в . А она где?
Г р о з н ы й . Н е спрашивай, брат.
М у р з и к о в . О чем вы? А? Скажите.
Г р о з н ы й . Сказать?
С у в о р о в . Говори...
Г р о з н ы й . Когда лежала она...
М у р з и к о в . Кто?
Г р о з н ы й . Птаха... Когда лежала она на уступе,
оба мы заметили, я и Суворов, — маленькая елочка при­
метная, с одного бока ободранная, около уступа стояла.
Тоже осела с ней рядом... С Птахой. Перья на ветках, —
видно, орел птицу когтил. Искали ее, нашу Птаху, мы
на верхней площадке. Туда весь ее уступ осел. А ее нету,
не нашли. Н у, пропала-пропала, а все надеялись. Часть
оползня через первую площадку дальше пошла. Дерево
тоже дальше пошло, — может, и она по прямой дороге
вниз. Птаха...
С у в о р о в . И вот видишь — нету ее.
122

Г р о з н ы й . Три дня мы шли, а она сразу сюда.
Вот...
С у в о р о в . Следов, словом, нету, брат.
М у р з и к о в . Шура, Шура, смотри — наши идут.
О ни радостные. Шура, честное слово, радостные. О ни
нашли что-то. Что?
Быстро входят Д о р о ш е н к о , А л и - б е к , О р л о в .

С у в о р о в . Ну, ну?
Д о р о ш е н к о . Нашлись они. Все целы. Это они в
тумане ходили.
О р л о в . Только потолстели от туссека.
С у в о р о в . Что нашлось?
О р л о в . Бараны заграничные, пять штук. Мне гово­
рил Павел Федорович из Ботанического: баран эту тра­
ву за сто верст чует.
С у в о р о в . Природа дура, черт.
Дорошенко кланяется Грозному в пояс.

Г р о з н ы й . Что ты делаешь?
Д о р о ш е н к о . Осознаю.
Г р о з н ы й . Что?
Д о р о ш е н к о . Свои ошибки. Друг ты мой, Иван
Иваныч Грозный. Перед лицом нашей находки, перед
лицом всех товарищей прямо и откровенно заявляю —
отказываюсь я от своих ошибок.
Г р о з н ы й. Э, матушка, что говорить. Горы наши
такие.
Д о р о ш е н к о . Мать во все чудеса верила, бабушка
верила, идешь горами — горы гудят, ветер свистит, зверь
кричит, невольно покажется.
Г р о з н ы й . Дорошенко, не обижаюсь. Я сам охот­
ник, а охотники во все чудеса легко верят. Молод был —
и я верил. Кончим это дело, больше не говори.
А л и - б е к . И меня прости, не обижайся. Ты хоро­
ший казак, новый казак, товарищ.
123

Г р о з н ы й . Довольно. Замолчать. Я как та собака
устал, не жалобь меня. Я кремень-старик, к ласке не при­
выкший. Хожу, сторожу, как пес, и работаю... Чего вы
меня, дураки, тревожите? Вот... Да... Заткнись.
С у в о р о в . Ладно, ладно. Все ясно. Больше, конеч­
но, ждать нечего. Сыро здесь. Н у так вот — слушайте
тогда мое решение. Рудников там, где мы ждали, нет.
Г р о з н ы й . Видно, что так.
С у в о р о в . Я верю, что их завалил оползень, но мне
нужны точные доказательства. Путь отсюда до колхоза
легкий?
Д о р о ш е н к о . Надо думать. Бараны мои толстые,
ходоки не дюже смелые, а вот пришли.
С у в о р о в . Здесь сыро. Ребята устали.
М у р з и к о в . Ничего подобного.
С у в о р о в . Молчи. Ребята устали, тебя ждут дела, да
и у Грозного, и у Али-бека свои нагрузки. Вы все уйдете,
я останусь.
М у р з и к о в . Н у да, еще чего.
С у в о р о в . Молчи, Мурзиков. Никаких споров.
Сразу в путь. Колхоз в той стороне?
Д о р о ш е н к о . Да.
С у в о р о в . Идем. Я вас провожу чуть и вернусь.
М у р з и к о в . Шура, мы еще останемся, поищем.
Это не по-товарищески уходить.
С у в о р о в . Довольно мы искали. Там ты ходил,
там Али-бек бегал. Там Грозный. Помогли — и хватит.
Я останусь еще, обшарю каждый закоулочек, а потом к
вам.
О р л о в . Заблудишься.
С у в о р о в . Н и за что. Ну, марш. Баранов по дороге
захватите — и в путь. Ты чего захныкал?
М у р з и к о в . Шура, Али-бек, тетка, тетка, а Птаха
пропала? Уже теперь совсем?
Д о р о ш е н к о . Эх, брат... идем. Стойте. ( Оборачи­
вается к горам.) Эх, Птаха, Птаха, прощай!
Эхо.

124

Н у вот, товарищи, как будто и все, что я хотела сказать.
Точка. Идем.
Вдруг в горах поднимается звон, усиленный эхом.
Он громче и громче, потом обрывается.

М у р з и к о в . Н у вот. Спасибо. Э то что же такое?
А л и - б е к . Я там бегал — ничего не видал. Почему?
С у в о р о в {кричит). Кто звонил?
Эхо, потом полная тишина.

{Грозному.) Что скажешь, старик?
Г р о з н ы й . Н е пойму.
М у р з и к о в . Надо искать.
С у в о р о в . Что искать?
Мурзиков бежит по тому направлению, где был звон.

{Ему вслед.) Куда? Что, ты думаешь — это Птаха в коло­
кол звонит? {Машет рукой. Грозному.) Знаешь это что?
Это фокусы, какие-нибудь курьезы науки, любопытные
явления природы, черт бы их побрал. Н е ищи, М урзи­
ков, беги назад. Где ты там?
Мурзиков бежит обратно с тазом в руках.

Медный таз. (.Али-беку .) Ведь ты ходил там?
А л и - б е к . Я там, дурак, бегом бегал.
М у р з и к о в {задыхаясь). Н у вот... Она осипла..
Я спокоен... Подумаешь, чудо...
Грозный бежит наверх.

О р л о в . Кто осип? А? Рева-корова. Говори.
Г р о з н ы й {наверху). Жива, здорова, только осипла
и ногу она свихнула.
С у в о р о в . Кто?
Г р о з н ы й . Птаха!
Общий крик, подхваченный эхом. Грозный спускается
с П т а х о й на руках, все окружают его.

{Осторожно сажает ее на камень.) Говори, спокойно
говори. Как же это? Почему все это? Ну?
125

П т а х а (сипло ). Здравствуйте, товарищи.
Г р о з н ы й . Почему нас не окликнула?
С у в о р о в . Откуда таз? Таз?
О р л о в . Чего ты сипишь?
М у р з и к о в . Чего ты звонила?
П т а х а (сипло ). Я вчера вечером последний кусок
солонины съела. Ночь плохо спала, боялась с голоду по­
мереть. П од утро разоспалась. Все понятно?
М у р з и к о в . Ничего не понятно.
П т а х а . Неумный ты, потому и непонятно. Разо­
спалась я и не видела, как вы пришли. Просыпаюсь, а тет­
ка кричит: «Прощай!» Что такое? Я вам во всю глотку:
«Стойте, стойте!» — а вы уходите. С ума сошли, что ли?
М у р з и к о в . Такую сиплую глотку, конечно, не
услышишь.
П т а х а . Глухой тетерев. Ясно, мне стало неприятно.
Голоса нет. Провиант весь съела. Бежать за вами не м огу—
нога поврежденная. Схватила я таз и давай стучать.
С у в о р о в . Откуда ты таз взяла? А?
П т а х а . Таз ? А я как ногу растянула, так сейчас по­
выше от зверья заползла, выставила ногу на солнышко
лечиться, а сама от тоски этот таз чищу. А как вы ушли —
я в него камнем дзинь-бом.
С у в о р о в. Да где ты его нашла? Говори толком.
П т а х а . П остой. А как я, братишечки, с горы съехала.
Обвал трах! Веревка треск! Гора бу-бу-бу — и поехала.
Я за деревцо, деревцо за землю, едем, едем, остановиться
не можем. Я хотела на первой площадке соскочить, куда
там. Так до рудников и доехала.
С у в о р о в . Д о каких рудников?
П т а х а. Тю на вас. Да рудники — вон за тем уступиком. Дырки, дырки, дырки, а пролезешь в них — кори­
дорчики, коридорчики, ямки.
С у в о р о в . Н е может быть. Ты там была?
П т а х а. А где же я ногу повредила? Бегала, шари­
ла да вдруг сухожилие как растяну! Там же я и осипла.
Сыро там. Готовой посуды там — горы.
126

С у в о р о в . Птаха — герой! {Бежит наверх, все за
ним, кроме Али-бека и Птахи.)
П т а х а . Пожалуйста, я покажу.
Али-бек хватает Птаху и бежит наверх. Все выходят навстречу.

Н у что?
М у р з и к о в . Нечего задаваться. Шура оставался —
все равно нашел бы и без тебя.
О р л о в. Я туссек сам нашел и то не задаюсь.
Д о р о ш е н к о . Как я рада, как я рада! На сто про­
центов.
А л и - б е к . Все молодцы. Все!
Г р о з н ы й . Большое тебе счастье, товарищ.
С у в о р о в . Счастье? Три года ходил. Три года ис­
кал. Здесь, дед, счастье ни при чем... Э то... братцы, по­
беда.
Эхо.

Конец
1933

ГОЛЫЙ КОРОЛЬ
Пьеса в 2-х действиях

ДЕЙСТВУЮ Щ ИЕ ЛИЦ А
Г е н р и х.
Христиан.
Король.
Принцесса.
Король-отец.
Министры.
П р и д в о р н ы е дамы.
Жандармы.
Фрейлины.
С о л д а т ы .

Публика.

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
Лужайка, поросшая цветами. На заднем плане — королевский замок.
Свиньи бродят по лужайке. Свинопас Г е н р и х рассказывает. Друг
его, ткач Х р и с т и а н , лежит задумчиво на траве.

Г е н р и х. Н есу я через королевский двор поросен­
ка. Ему клеймо ставили королевское. Пятачок, а наверху
корона. П оросенок орет — слушать страшно. И вдруг
сверху голос: перестаньте мучить животное, такойсякой! Только что я хотел выругаться — мне, понима­
ешь, и самому неприятно, что поросенок орет, — глянул
наверх, ах! а там принцесса. Такая хорошенькая, такая
миленькая, что у меня сердце перевернулось. И решил я
на ней жениться.
Х р и с т и а н . Ты мне это за последний месяц рас­
сказываешь в сто первый раз.
Г е н р и х. Такая, понимаешь, беленькая! Я и гово­
рю: принцесса, приходи на лужок поглядеть, как пасутся
свиньи. А она: я боюсь свиней. А я ей говорю: свиньи
смирные. А она: нет, они хрюкают. А я ей: это человеку
не вредит. Да ты спишь?
Х р и с т и а н (сонно). Спу.
Г е н р и х (поворачивается к свиньям). И вот, д о­
рогие вы моя свинки, стал я ходить каждый вечер этой
самой дорогой. П ринцесса красуется в окне, как цвето­
чек, а я стою внизу во дворе как столб, прижав руки к
сердцу. И все ей повторяю: приходи на лужок. А она:
а чего я там не видела? А я ей: цветы там очень краси­
вые. А она: они и у нас есть. А я ей: там разноцветные
129

камушки, а она мне: подумаешь, как интересно. Так и
уговариваю, пока нас не разгонят. И ничем ее не у бе­
дишь! Наконец я придумал. Есть, говорю, у меня ко­
телок с колокольчиками, который прекрасным голосом
поет, играет на скрипке, на валторне, на флейте и, кроме
того, рассказывает, что у кого готовится на обед. П р и ­
неси, говорит она, сюда этот котелок. Нет, говорю, его
у меня отберет король. Н у ладно, говорит, приду к тебе
на лужайку в будущую среду, ровно в двенадцать. П о ­
бежал я к Христиану. У него руки золотые, и сделали
мне котелок с колокольчиками... Эх, свинки, свинки, и
вы заснули! Конечно, вам надоело... Я только об этом
целыми днями и говорю... Н ичего не поделаешь —
влюблен. Ах, идет! (Толкает свиней .) Вставай, Герцо­
гиня, вставай, Графиня, вставай, Баронесса. Христиан!
Христиан! Проснись!
Х р и с т и а н . А? Что?
Г е н р и х. Идет! Вон она! Беленькая, на дорожке.
{Генрих тычет пальцем вправо .)
Х р и с т и а н . Чего ты? Чего там? Ах, верно — идет!
И не одна, со свитой... Да перестань ты дрожать.. Как
ты женишься на ней, если ты ее так боишься?
Г е н р и х. Я дрожу не от страха, а от любви.
Х р и с т и а н . Генрих, опомнись! Разве от любви по­
лагается дрожать и чуть ли не падать на землю! Ты не
девушка!
Г е н р и х. Принцесса идет.
Х р и с т и а н . Раз идет, значит, ты ей нравишься.
Вспомни, сколько девушек ты любил — и всегда благо­
получно. А ведь она хоть и принцесса, а тоже девушка.
Г е н р и х . Главное, беленькая очень. Дай глотну из
фляжки. И хорошенькая. И миленькая. Идешь по двору,
а она красуется в окне, как цветочек.. А я как столб, во
дворе, прижавши руки к сердцу...
Х р и с т и а н . Замолчи! Главное, будь тверд. Раз уж
решил жениться — не отступай. Ох, не надеюсь я на
тебя. Был ты юноша хитрый, храбрый, а теперь..
130

Г е н р и х. Н е ругай меня, она подходит...
Х р и с т и а н . И со свитой!
Г е н р и х. Я никого не вижу, кроме нее! Ах ты моя
миленькая!
Входят п р и н ц е с с а и п р и д в о р н ы е д а м ы . Принцесса под­
ходит к свинопасу. Дамы стоят в стороне.

П р и н ц е с с а . Здравствуй, свинопас.
Г е н р и х . Здравствуй, принцесса.
П р и н ц е с с а . А мне сверху, из окна, казалось, что
ты меньше ростом.
Г е н р и х. А я больше ростом.
П р и н ц е с с а . И голос у тебя нежней. Ты со двора
всегда очень громко мне кричал.
Г е н р и х. А здесь я не кричу.
П р и н ц е с с а . Весь дворец знает, что я пошла сюда
слушать твой котелок, — так ты кричал! Здравствуй, сви­
нопас! {Протягивает ему руку.)
Г е н р и х . Здравствуй, принцесса. {Берет принцессу

за руку.)
Х р и с т и а н {шепчет). Смелей, смелей, Генрих!
Г е н р и х. Принцесса! Ты такая славненькая, что
прямо страшно делается.
П р и н ц е с с а . Почему?
Г е н р и х. Беленькая такая, добренькая такая, нежная
такая.
Принцесса вскрикивает.

Что с тобой?
^ П р и н ц е с с а . Вон та свинья злобно смотрит на
нас.
Г е н р и х. Которая? А! Та! Пошла отсюда прочь,
Баронесса, или я завтра же тебя зарежу.
Т р е т ь я п р и д в о р н а я д а м а . Ах! {Падает в

обморок.)
Все придворные дамы ее окружают.

Возмущенные

в о з г л а с ы . Грубиян!
131

— Нельзя резать баронессу!
— Невежа!
— Это некрасиво — резать баронессу!
— Нахальство!
— Это неприлично — резать баронессу!
П е р в а я п р и д в о р н а я д а м а (торжественно
подходит к принцессе). Ваше высочество! Запретите это­
му. .. этому поросенку оскорблять придворных дам.
П р и н ц е с с а . Во-первых, он не поросенок, а сви­
нопас, а во-вторых, зачем ты обижаешь мою свиту?
Г е н р и х. Называй меня, пожалуйста, Генрих.
П р и н ц е с с а . Генрих? Как интересно. А меня зо­
вут Генриетта.
Г е н р и х. Генриетта? Неужели? А меня Генрих.
П р и н ц е с с а . Видишь, как хорошо. Генрих!
Г е н р и х. Вот ведь! Бывает же... Генриетта.
П е р в а я п р и д в о р н а я д а м а . Осмелюсь напом­
нить вашему высочеству, что этот... этот ваш собесед­
ник собирается завтра зарезать баронессу.
П р и н ц е с с а . Ах, да... Скажи, пожалуйста, Г енрих,
зачем ты собираешься завтра зарезать баронессу?
Г е н р и х. А она уже достаточно разъелась. Она
ужасно толстая.
Т р е т ь я п р и д в о р н а я д а м а . Ах! (Снова падает

в обморок.)
Г е н р и х . П очему эта дама все время кувыркается?
П е р в а я п р и д в о р н а я д а м а . Эта дама и есть
та баронесса, которую вы назвали свиньей и хотите за­
резать.
Г е н р и х . Ничего подобного, вот свинья, которую я
назвал Баронессой и хочу зарезать.
П е р в а я п р и д в о р н а я д а м а . Вы эту свинью
назвали Баронессой?
Г е н р и х. А эту Графиней.
В т о р а я п р и д в о р н а я д а м а . Ничего подобно­
го! Графиня — это я!
Г е н р и х. А эта свинья — Герцогиня.
132

П е р в а я п р и д в о р н а я д а м а . Какая дерзость!
Герцогиня — это я! Называть свиней высокими титула­
ми! Ваше высочество, обратите внимание на неприлич­
ный поступок этого свинопаса.
П р и н ц е с с а. Во-первых, он не свинопас, а Генрих.
А во-вторых, свиньи — его подданные, и он вправе их
жаловать любыми титулами.
П е р в а я п р и д в о р н а я д а м а . И вообще он ве­
дет себя неприлично. О н держит вас за руку!
П р и н ц е с с а. Что же тут неприличного! Если бы
он держал меня за ногу...
П е р в а я п р и д в о р н а я д а м а . Умоляю вас, мол­
чите. Вы так невинны, что можете сказать совершенно
страшные вещи.
П р и н ц е с с а. А вы не приставайте. А скажи, Ген­
рих, почему у тебя такие твердые руки?
Г е н р и х. Тебе не нравится?
П р и н ц е с с а . Какие глупости! Как это мне может
не нравиться! У тебя руки очень милые.
Г е н р и х. Принцесса, я тебе сейчас что-то скажу...
Первая
придворная
д а м а {решительно).
Ваше Высочество! Мы пришли сюда слушать котелок.
Если мы не будем слушать котелок, а будем с крайне не­
приличным вниманием слушать чужого мужчину, я сей­
час же...
П р и н ц е с с а. Н у и не слушайте чужого мужчину
и отойдите.
П е р в а я п р и д в о р н а я д а м а . Н о он и вам
чужой!
П р и н ц е с с а . Какие глупости. Я с чужими никогда
не разговариваю.
П е р в а я п р и д в о р н а я д а м а . Я даю вам слово,
принцесса, что сейчас же позову короля.
П р и н ц е с с а. Отстаньте!
П е р вая п р и д в о р н а я д а м а (Кричит, повер­
нувшись к замку). Коро-оль! Идите сюда скорей. П рин­
цесса ужасно себя ведет!
133

П р и н ц е с с а . Ах, как они мне надоели. Н у покажи
им котелок, Генрих, если им так хочется.
Г е н р и х. Христиан! И ди сюда. Давай котелок.
Х р и с т и а н (достает из мешка котелок. Тихо.)
Молодец, Генрих. Так ее. Н е выпускай ее. Она в тебя по
уши влюблена.
Г е н р и х. Ты думаешь?
Х р и с т и а н . Да тут и думать нечего. Теперь, глав­
ное, поцелуй ее. Найди случай! Целуй ее, чтобы ей было
что вспомнить, когда домой придет. Вот, ваше высоче­
ство и вы, благородные дамы, замечательный котелок
с колокольчиками. Кто его сделал? Мы. Для чего? Для
того чтобы позабавить высокорожденную принцессу и
благородных дам. На вид котелок прост — медный, глад­
кий, затянут сверху ослиной кожей, украшен по краям
бубенцами. Н о это обманчивая простота. За этими мед­
ными боками скрыта самая музыкальная душа в мире.
Сыграть сто сорок танцев и спеть одну песенку может
этот медный музыкант, позванивая своими серебряны­
ми колокольчиками. Вы спросите: почему так много тан­
цев? П отому что он весел, как мы. Вы спросите: почему
всего одну песенку? П отому что он верен, как мы. Н о
это еще не все: эта чудодейственная, веселая и верная ма­
шина под ослиной кожей скрывает нос!
П р и д в о р н ы е д а м ы (хором). Что?
Х р и с т и а н . Н ос. И какой нос, о прекрасная прин­
цесса и благородные дамы! П од грубой ослиной кожей
таится, как нежный цветок, самый тонкий, самый чуткий
нос в мире. Достаточно направить его с любого расстоя­
ния на любую кухню любого дома — и наш великий нос
сразу почует, что за обед там готовится. И сразу же со­
вершенно ясно, правда несколько в нос, опишет нам нос
этот самый обед. О благородные слушатели! С чего мы
начнем? С песенки, с танцев или с обедов?
П е р вая п р и д в о р н а я д а м а . Принцесса, с чего
вы прикажете начать? Ах! Я заслушалась и не заметила!
Принцесса! Принцесса! Принцесса! Я вам говорю.
134

П р и н ц е с с а (томно). Мне? Ах, да, да. Говорите
что хотите.
П е р в а я п р и д в о р н а я д а м а . Что вы делаете,
принцесса? Вы позволяете обнимать себя за талию. Это
неприлично!
П р и н ц е с с а . Что же тут неприличного? Если бы
он обнимал меня за...
П е р в а я п р и д в о р н а я д а м а . Умоляю вас, мол­
чите. Вы так наивны, что можете сказать совершенно
страшные вещи!
П р и н ц е с с а. А вы не приставайте. Идите слушай­
те котелок!
П е р в а я п р и д в о р н а я д а м а . Н о мы не знаем, с
чего начать: с песенки, с танцев или с обедов?
П р и н ц е с с а . Как ты думаешь, Генрих?
Г е н р и х. Ах ты моя миленькая...
П р и н ц е с с а . О н говорит, что ему все равно.
П е р в а я п р и д в о р н а я д а м а . Н о я спрашиваю
вас, принцесса.
П р и н ц е с с а . Я же вам ответила, что нам все равно.
Н у начинайте с обедов.
П р и д в о р н ы е д а м ы (хлопая в ладоши ). С обе­
дов, с обедов, с обедов!
Х р и с т и а н . Слушаю-с, благородные дамы. Мы
ставим котелок на левый бок и тем самым приводим в
действие нос. Слышите, как он сопит?
Слышно громкое сопение.

Это он принюхивается.
Слышно оглушительное чихание.

О н чихнул, — следовательно, он сейчас заговорит. Вни­
мание.
Н о с (гнусаво). Я в кухне герцогини.
П р и д в о р н ы е д а м ы (хлопая в ладоши). Ах как
интересно!
П е р в а я п р и д в о р н а я д а м а . Н о ...
135

П р и д в о р н ы е д а м ы . Н е мешайте!
Н о с. У герцогини на плите ничего не варится, а
только разогревается.
П р и д в о р н ы е д а м ы . Почему?
Н о с . Она вчера за королевским ужином напихала
себе в рукава девять бутербродов с икрой, двенадцать с
колбасой, пять отбивных котлет, одного кролика, шаш­
лык по-царски, курицу под белым соусом, пирожков
разных восемнадцать штук, соус тартар с каперсами и
оливками, беф-филе годар, соус из фюмэ, натуральный
пломбир с цукатами, парфе кофейное и корочку хлеб­
ца.
П е р в а я п р и д в о р н а я д а м а . Ты врешь, нахаль­
ный нос!
Н о с . Н е для чего мне врать. Я точный прибор.
П р и д в о р н ы е д а м ы . Браво, браво, как интерес­
но, еще, еще!
Н о с. Я в кухне у графини.
В т о р а я п р и д в о р н а я д а м а . Н о ...
П р и д в о р н ы е д а м ы . Н е мешайте.
Н о с . Плита у графини такая холодная, чхи, что я
боюсь схватить насморк! Чхи!
П р и д в о р н ы е д а м ы . Н о почему?
Н о с . Плита у графини целый месяц не топилась.
П р и д в о р н ы е д а м ы . Н о почему?
Н о с . Она целый месяц обедает в гостях. Она эко­
номная.
В т о р а я п р и д в о р н а я д а м а . Врешь, бесстыд­
ный нос!
Н о с . Чего мне врать? Машина не врет. Я у баро­
нессы. Здесь тепло. Печь горит вовсю. У баронессы пре­
красный повар. О н готовит обед для гостей. О н делает
из конины куриные котлеты. Сейчас я иду к маркизе, по­
том к генеральше, потом к президентше...
П р и д в о р н ы е д а м ы {кричат хором ). Довольно,
довольно, ты устал.
Н о с. Я не устал.
136

П р и д в о р н ы е д а м ы . Нет,устал,устал,довольно,
довольно!
Х р и с т и а н {поворачивает котелок). Я надеюсь,
что вы в восторге, благородные дамы?
Придворные дамы молчат.

Если нет — пущу нос опять в путешествие.
П р и д в о р н ы е д а м ы . Мы довольны, довольны,
спасибо, браво, не надо!
Х р и с т и а н . Я вижу, вы действительно довольны
и веселы. А раз вы довольны и веселы, то вам только и
остается что танцевать. Сейчас вы услышите один из ста
сорока танцев, запрятанных в этом котелке.
П е р в а я п р и д в о р н а я д а м а . Я надеюсь — это
танец без... без... слов?
X р и с т и а н. О да, герцогиня, это совершенно
безобидный танец. Итак, я кладу котелок на правый бок
и — вы слышите?
Позванивая бубенчиками, котелок начинает играть. Генрих танцует
с принцессой. Христиан с герцогиней, графиня с баронессой. П ро­
чие придворные дамы водят вокруг хоровод. Танец кончается.

П р и д в о р н ы е д а м ы . Еще, еще, какой хороший
танец!
Х р и с т и а н . Н у, Генрих, действуй! Вот тебе пред­
лог.
П р и н ц е с с а . Да, пожалуйста, Генрих, заведи еще
раз котелок! Я сама не знала, что так люблю танцевать.
Х р и с т и а н . Ваше высочество, у этого котелка есть
одно ужасное свойство.
П р и н ц е с с а. Какое?
Х р и с т и а н . Несмотря на свою музыкальную душу,
он ничего не делает даром. Первый раз он играл в благо­
дарность за то, что вы пришли из королевского дворца
на нашу скромную лужайку. Если вы хотите, чтобы он
играл еще...
П р и н ц е с с а . Я должна еще раз прийти. Н о как это
сделать? Ведь для этого надо уйти, а мне так не хочется!
137

Г е н р и х . Нет, нет, не уходи, куда там, еще рано, ты
только что пришла!
П р и н ц е с с а . Н о он иначе не заиграет, а мне так
хочется еще потанцевать с тобой. Что нужно сделать?
Скажи! Я согласна.
Г е н р и х. Н уж но... чтобы ты... (