Редкие и драгоценные вещи (ЛП) [Рейн Миллер] (fb2) читать онлайн

Рейн Миллер Редкие и драгоценные вещи Серия: Любовная связь Блэкстоуна #4

Переводчик:  Юлия Цветкова

Редактор:  Леруся Нефедьева

Вычитка:  Амира Албакова

Обложка: Екатерина Белобородова

Оформитель : Юлия Цветкова

Пролог

7 мая, 1837 г.

Сегодня я посетила Дж. Я поговорила с ним и поделилась новостями. Больше всего на свете я хотела бы, чтобы он понял мое сожаление, но я знаю, что это невозможно до тех пор, пока я не встречу своего Творца. Тогда я смогу узнать, что он думает по этому поводу.

Какова будет цена Вины? Всего пять букв в слове, но оно давит на меня своей тяжестью. Я живу, но не заслуживаю этого дара. Я могу проживать дни и заниматься повседневными делами, но с какой целью? Что хорошего я могу принести тем, кого люблю, и кто будет любить меня в ответ, если узнают мой секрет? Я не поступала правильно, когда была возможность. Я молчала, потому что боялась обидеть того, кого любила больше всех на свете. Мое горькое сожаление теперь всегда должно рождаться в бесконечном молчании, которое разбило сердца всех тех, кого я когда-либо любила.

Также сегодня я согласилась выйти замуж за человека, который утверждает, что не хочет ничего, кроме как заботиться и лелеять меня. Он смотрит мне в глаза, затрагивая часть души так, что это пугает и одновременно привлекает до глубины, что я понимаю его мотивы. Я верю, что он может увидеть часть моего секрета. Он понимает меня, потому что его слова проникают прямо в суть моей проблемы, не оставляя мне иного выбора, кроме как уступить его требованиям.

Поэтому я перееду жить в Стоунвелл-Корт и построю жизнь с ним... однако боюсь того, что меня ждет. Как я смогу оправдать их ожидания? Я недостойна, и кажется, что моему тщательно оберегаемому сердцу грозит большая опасность быть разбитым вдребезги, не в силах продолжать биться в груди. Дариус Рурк еще не понимает, что я не заслуживаю того, чтобы мной дорожил хоть один мужчина. Я колеблюсь, а он все равно с убедительной настойчивостью, продолжает уверять меня, что все будет хорошо и доверять ему.

Я не могу отказать Дариусу в его желаниях относительно меня, как не смогла отказать своему любимому Джонатану...

М. Г.

Глава 1

24 августа

Сомерсет

— Я слышу океан, — сказала она, прижимаясь ко мне, ее рука на моем затылке слегка поглаживала взад и вперед, а мягкий цветочный аромат сводил с ума.

— Мм-хмм. — Я остановился на том, что, по моему мнению, было идеальным местом для торжественного открытия.

— Мы прибыли к месту нашего назначения, миссис Блэкстоун. Я собираюсь опустить тебя, чтобы ты могла увидеть полную картину, — предупредил я, затем наклонил ее, чтобы она встала самостоятельно. Я повернул ее лицом к дому и осторожно прикрыл ей глаза руками.

— Я хочу посмотреть. Мы будем спать здесь?

— Не уверен, будем ли мы спать... но сегодня вечером здесь. — Я поцеловал ее в затылок и убрал руки. — Для тебя, моя красавица. Теперь можешь открывать глаза.

— Стоунвелл-Корт (Вирджиния), — тихо произнесла она, окидывая взглядом огромный дом, освещенный от входа до самой крыши. — Кажется, мы были здесь. Я помню запах моря и звук гравия, когда мы шли сюда в тот день. Здесь так красиво. Не могу поверить, что мы действительно останемся здесь. — Она широко раскрыла объятия. — Кто все устроил, Итан?

Она до сих пор не догадывалась. Я положил руки ей на плечи и поцеловал в шею сбоку, потребность прикоснуться губами к ее коже управляла мной.

— В основном Ханна, — пробормотал я. — Она пыталась сотворить для меня чудо на расстоянии. Спасибо, Боже, за виртуальные встречи и электронные подписи на юридических документах.

— Что? — спросила она, поворачиваясь ко мне с озадаченным выражением на прекрасном лице. Мне нравилось удивлять ее, и до сих пор казалось, что это то, чему она будет рада. Делая Брианну счастливой, я сам был счастлив. И точка.

В последние месяцы мы оба работали, во вторую и третью смены, на стойке регистрации в отеле «Heartbreak», и все, что могло бы хоть немного облегчить эти страдания, давно назрело. По крайней мере, я объяснял это так.

— Сегодня вечером дом в полном нашем распоряжении, — сказал я, заправив выбившийся локон ее шелковистых волос за ухо, и вдохнув еще немного ее опьяняющего аромата, тем самым позволяя себе принять и насладиться понимаем, что мы действительно сделали это. Мы справились с этим. Мы выжили и добрались до этого момента прямо здесь, прямо сейчас.

Теперь мы женаты. Муж и жена. Ждем ребенка. Домовладельцы огромного дома за городом. Трудно поверить, что все это могло быть на мое имя, честно, однако я стою здесь и смотрю на живое доказательство.

Одно можно было сказать наверняка. Я хотел всего этого. Без сомнений.

Все мое.

Брианна втянула нижнюю губу и зубами прикусила ее. Мне пришлось подавить стон, когда она это сделала. Этот сочный рот… Мне нужен был этот рот. Срочно. Пока в моей голове проносились порнографические образы того, как будут развиваться следующие несколько часов, она прошептала:

— Что ж, думаю, твоя сестра преуспела, и даже больше. У меня перехватывает дыхание, Итан. Это идеальное место для нас, чтобы провести нашу первую брачную ночь... для меня нет ничего более идеального.

— Ты более идеальна. — Я взял ее лицо в ладони и наклонился, прижимаясь губами к ее губам, проникая внутрь, чтобы ощутить сладкий вкус, пока мы стояли перед домом, окруженным светом фонарей и летним ночным морским бризом. Я уговорил ее открыться мне, и, конечно же, она поддалась. Я долго и тщательно изучал свою девушку, заявляя о своих правах на нее, как всегда, стремился поступить с ней с самого начала.

Моя жена.

Так. Черт возьми. Сексуально.

— Тебе нравится? — Спросил я, когда мне удалось вытащить из нее свой язык.       Прошло слишком много времени с тех пор, как я получал удовольствие от увлечения без необходимости куда-либо торопится. И мои яйца были идеального оттенка синего, чтобы доказать это. Она ночевала в доме своей тети Мари, готовясь к свадьбе. Мне оставалось только гадать, как, черт возьми, людям удается соблюдать целибат¹ и при этом нормально функционировать. Ну, по правде говоря, я знал. Это был полный отстой, и я едва справлялся.

— Мне более, чем нравится, Итан. Здесь замечательно. — Она снова повернулась и посмотрела на дом, облокачиваясь своими сочными изгибами прямо на мои бедра. О, черт возьми, да! Еще через минуту она тоже почувствует, насколько твердым, как камень, был мой член, прижатый к ее прекрасной заднице под кружевами ее красивого свадебного платья. К этому моменту я был уже не в состоянии сдерживаться. Две недели — слишком долго без нее... особенно, когда я стал полностью зависим от того, что она находится в моей постели. Я плохо спал без нее. Я бы не справился, если бы Брианна не была рядом со мной в кровати... вдыхая, крепче обнимаю ее.

И если бы мне приснился один из этих гребаных снов.

Как бы сильно я ненавидел то, что она знала о моих внутренних демонах, уязвимая часть меня понимала, что только ее присутствие рядом могло хоть как-то успокоить их. Брианна была моим единственным утешением, и все же, пока я мучился из-за того, что напугал ее этим ужасным дерьмом, я изо всех сил старался предотвратить ночные кошмары. Иногда получалось. Иногда — нет. До сих пор мне удавалось избегать их до того случая, как в ночь перед тем, как ее похитил Карл Вестман.

Он. Я почувствовал, как кровь закипает при малейшем воспоминании о нем. Этот заморыш никогда не вернется, чтобы причинить боль ей или кому-либо еще, если на то пошло, но даже мысль о том, как он пытался забрать ее с собой, вызывала у меня физическую боль…

— Итан? Что такое?

Я отогнал мысли и покачал головой, прижимая ее крепче.

— Прости. Я был... я... все в порядке, детка. — Я уткнулся носом ей за ухо.

— Я говорила, как рада, что мы останемся здесь на ночь, а ты не ответил...

Я прервал ее, прежде чем она смогла продолжить. Моя девочка хорошо чувствовала меня. Она почувствовала бы, где находятся мои мысли, и забеспокоилась бы. Брианна знала о моей темноте больше, чем кто-либо другой, но в то же время я не мог втянуть ее в это дальше, чем уже есть. Я не мог так поступить с ней — не с моей милой, невинной девочкой, а теперь любимой женой и матерью моего ребенка. И уж точно не сейчас, когда впереди у нас медовый месяц. Я собирался наслаждаться нашим совместным времяпрепровождением. Или умереть, пытаясь. Определенно.

Поэтому, вместо этого, я незаметно отвлек ее.

— Рад это слышать, Миссис Блэкстоун, потому что после того, как мы были здесь вместе, я не мог выбросить это место из головы. Хотел привести тебя сюда. Внутри требуется небольшой ремонт, но стены крепкие, а фундамент прочный, как скала, возвышающийся здесь, а внизу море. Этот дом стоит здесь довольно долго, и, надеюсь, еще простоит.

Я вытащил маленький конверт из кармана и протянул ей, чтобы она могла его увидеть.

— Что это? — Нежный звук ее голоса, когда она задала этот вопрос, заставил мое сердце бешено заколотиться в груди.

— Твой свадебный подарок. Открой.

Она открыла его и высыпала на ладонь странный ассортимент — некоторые современные, некоторые очень старые.

— Ключи? — Она снова резко повернулась ко мне, ее лицо преобразилось в благоговейный трепет, губы приоткрылись. — Ты купил этот дом?!

Я не смог сдержать усмешку от ее реакции.

— Не совсем. — Я снова повернул ее лицом к дому и обнял ее руками, положив подбородок ей на макушку. — Я купил дом нам. Для нас с тобой, а также для персиков и любой другой малины или черники, которые можно позже выращивать здесь. В этом доме достаточно комнат, чтобы сделать это.

— О каком количестве черники мы говорим, потому что я смотрю на очень большой дом, в котором, должно быть, много комнат, которые нужно заполнить.

— Это, Миссис Блэкстоун, еще предстоит выяснить, но могу заверить, что приложу все усилия, чтобы заполнить хотя бы парочку из них. — О, да, я бы так и сделал.

— Ах, тогда почему ты все ещё здесь? Не лучше ли тебе заняться делом? — Теперь ее голос звучал самодовольно, и мне, конечно, нравилось это.

Я подхватил ее на руки и пошел. Быстро. Если она была готова к медовому месяцу, то я был не настолько идиотом, чтобы откладывать дело в долгий ящик. Опять же, не идиот.

Я с легкостью преодолел оставшуюся часть пути, а затем и каменные ступени нашего нового загородного дома.

— И невеста переступает порог, — произнёс я, толкая плечом тяжелую дубовую дверь.

— С каждым разом вы стараетесь все больше следовать традициям, мистер Блэкстоун. — Она тихо рассмеялась, глядя на меня.

— Знаю. Мне это вроде как нравится.

— О, подожди, моя коробка. Хочу, чтобы ты тоже открыл свой подарок, Итан. Поставь меня на пол. Освещенное фойе идеально подойдет для того, чтобы ты мог его посмотреть.

Она протянула мне черную коробочку, перевязанную серебряной лентой, которую так бережно сжимала в руках, выглядя очень счастливой и красивой в своем свадебном кружевном платье, с подвеской в виде сердца на шее. У меня мелькнуло воспоминание о том, что она пережила с Вестманом, когда он забрал ее, потому что я вспомнил, что она была в нем, когда я вернул ее и проверял каждый сантиметр ее тела на наличие каких-либо признаков травм или жестокого обращения. Это была единственная вещь, которая была на ней к тому времени, когда я повел нас в душ. Только усыпанное драгоценными камнями сердечко на цепочке, украшающее мою прекрасную Американскую Девочку.… Я мысленно пнул себя и стряхнул воспоминание, злясь, что снова впустил плохие мысли. Я затолкал это воспоминание как можно дальше в глубину своей души. Сегодня вечером ничего плохого не должно быть. Только хорошее и прекрасное. Потому что это была наша ночь.

Я поднял крышку тонкой коробки и убрал черную папиросную бумагу. От фотографий, лежащих внизу, у меня перехватило дыхание. Брианна красиво обнажена и стоит во многих артистичных позах, на ней нет ничего, кроме свадебной фаты.

— Они для тебя, Итан. Только для твоих глаз, — прошептала она. — Я люблю тебя всем сердцем и разумом, и всем своим телом. Теперь все это принадлежит тебе.

— Фотографии прекрасны, — прошептал я, детально изучая их. Я думаю, что наконец-то понял ее, когда посмотрел на изображения. Я действительно изо всех сил старался хотя бы понять ее мотив. — Они прекрасны, детка, и я... думаю, понимаю, почему ты хочешь показать их сейчас. — Брианне нужно было делать красивые снимки со своим телом чаще. Такова была ее сущность. Мне нужно было обладать ею и заботиться о ней, чтобы выполнить какое-то доминирующее требование в моем сознании — моей реальности. Также понимал, что ничего не могу с этим поделать. Я только знал, что у меня не было другого способа быть с ней. Я был собой и не мог изменить себя, чтобы вписаться в какую-либо другую нишу в отношении Брианны.

— Я хотела, чтобы у тебя были эти фотографии. Они только для тебя, Итан. Только ты можешь видеть эти фотографии. Они — мой подарок тебе.

— У меня нет слов. — Я просматривал фотографии медленнее, впитывая образы и наслаждаясь каждой из них. — Мне нравится эта фотография, где ты смотришь через плечо, а твоя вуаль спущена на спину. — Я еще немного изучил фотографию. — Твои глаза открыты... и смотрят на меня.

— Так и есть, но мои глаза по-настоящему открылись только с тех пор, как мы встретились. Ты дал мне все. Ты заставил меня по-настоящему захотеть открыть глаза на то, что меня окружало, впервые в моей взрослой жизни. Ты заставил меня хотеть тебя. Ты заставил меня захотеть... жить. Ты был моим самым большим подарком из всех, Итан Джеймс Блэкстоун. — Она протянула руку, чтобы коснуться моего лица, и провела по нему ладонью, ее ясные карие глаза показали мне так много того, что она чувствовала. Она любит меня.

Я накрыл рукой ее ладонь на своей щеке.

— Как и ты… для меня.

Я долго целовал свою невесту в прихожей нашего нового старого каменного дома. Я не торопился, она тоже. Казалось, что у нас была роскошь вечности.

Когда мы были готовы, я снова взял ее на руки, наслаждаясь ее мягким весом на теле, а также напряжением своих мышц, когда нес ее вверх по лестнице. Я держался за нее, чтобы удержать себя. Эта фраза только что обрела для меня смысл. Я не мог объяснить это никому другому, но, с другой стороны, мне и не нужно было. Это было что-то, что мог знать только я.

Брианна была моим величайшим подарком. Она была первым человеком, который видел меня настоящего. Только ее глаза, казалось, были способны на это. Только глаза моей Брианны.

Глава 2

Итан понес меня вверх по лестнице, держа в сильных руках. Пряный аромат и твердость его мышц, мужественность, обострили мои чувства, заставляя гореть от желания. Мандраж перед первой брачной ночи? Может, немного, с добавлением здорового эмоционального истощения. Мы не были вместе больше двух недель, и я скучала по нашей близости. В конце концов, занятия любовью с Итаном были основой наших отношений. Я была достаточно честна, чтобы признать, что наше первое влечение друг к другу было связано исключительно с сексом... и в этом не было ничего плохого.

Выражение его лица прямо сейчас было другим, впрочем, только когда он нес меня наверх. Мне было интересно, смотря на это красивое лицо, что происходит в его голове. Человек в маске. Мой мужчина. Мой муж.

Однако я особо не беспокоилась, потому что знала, что он поделится со мной своими переживаниями. Итан всегда рассказывал мне, что у него на уме. Часть его особого обаяния. Я не могла не улыбнуться при мысли о некоторых безумных вещах, которые он говорил мне с тех пор, как его узнала.

— Чему ты улыбаешься? — спросил он без малейшего намека на затрудненное дыхание, несмотря на то что тащил меня весь пролет наверх по впечатляющей резной дубовой лестнице. Внутри этот дом был великолепен, и мне не терпелось увидеть его полностью, но было предчувствие, что в обозримом будущем я не увижу ничего, кроме нашей спальни.

— Я думала о Вашем особом обаянии, мистер Блэкстоун.

Он приподнял бровь и одарил меня злой ухмылкой. 

— Имеет ли мое обаяние какое-либо отношение к нам голым в нашу брачную ночь, миссис Блэкстоун? Потому что я умираю без тебя.

Я рассмеялась над его завуалированной жалобой на недавнее отсутствие секса. Я тоже умирала без него, но решила, что это было хорошим испытанием для нас. Как бы то ни было, предвкушение этого момента было гораздо более значительным, потому что перед свадьбой делали перерыв в сексе. Я планировала загладить свою вину перед ним очень скоро. 

— Конечно, обнаженные и брачные ночи идут рука об руку, я уверена.

— Что-нибудь еще крутится в твоей голове, красавица?

— О, ничего особенного, кроме воспоминаний о том, как выглядел мой прекрасный муж, стоя в конце прохода и ожидая, когда я подойду к нему, — я сделала паузу, — и как я собираюсь вознаградить его за то, что он был так терпелив со мной последние две недели.

Сделав быстрый вдох, он ускорился.

Я коснулась его щеки, чувствуя щетину, вспоминая, как недвусмысленно сказала ему, что на свадьбе он должен быть чисто выбрит. Мне нравились его щетина, царапающая мою кожу, когда он целовал и проводил губами по моему телу. Это была, опять же, одна из многих частей, из которых состоял мой Итан. Я любила его таким, каким знала с самого начала, и хотела его таким же, когда мы произносили наши клятвы.

Кажется, он меня услышал.

Когда мы добрались до верха лестницы, он повел нас налево, по длинному коридору. В конце коридора была комната. Я предположила, что это комната для нашей первой брачной ночи.

— Мы прибыли, миледи. — Он пробормотал остальное. — Слава, блядь, Богу!

Я подавила еще один смешок.

Итан осторожно поставил меня на ноги, но держался близко, его рука скользила вверх и вниз по моему предплечью. Он всегда прикасался ко мне. Он нуждался в этом, а мне его постоянный контакт помогал раскрыться. Я уверена, что это была одна из причин, по которой мы так быстро сошлись с самого начала. Он делал то, что мне было нужно, чтобы пробудить ту часть меня, которая была так сильно сломлена. Но сейчас? Я больше не чувствовала себя сломленной как женщина. И я должна была благодарить за это только Итана.

— Да, я вижу. Здесь очень красиво. 

Я бегло осмотрела комнату, заметив, по крайней мере, пятьдесят белых свечей, мерцающих в стеклянных баночках всех форм и размеров, их теплый свет отражался от стен и мебели, придавая немного потусторонний вид. Или, как если бы мы вернулись в прошлое. Осматриваясь вокруг, я чувствовала себя так, словно попала в другое столетие, особенно в своем длинном вечернем платье. 

— Я все еще не могу поверить, что ты купил этот дом, — сказала я, оглядываясь назад. — Мне очень нравится, Итан.

Я так же не могла не задуматься о людях, которые жили здесь до нас, и о том, что они могли делать в этой прекрасной комнате раньше. Были ли другие брачные ночи, подобные той, что была у нас с Итаном?

Я обратила внимание на размер кровати, расположенной прямо посередине, пугая все остальные предметы мебели в комнате. Массивная резная кровать с балдахином, белоснежным постельным бельем и прозрачными шторами, мягко колышущимися от летнего ветерка, дующего из открытого окна. Дуб переливался тонким мастерством ремесленников ушедшей эпохи.

— Думаю..., я очень сильно тебя люблю.

Глубокий голос Итана позади меня нарушил тихую тишину.

Я стояла неподвижно и ждала.

Моя вуаль была снята с шеи, а волосы отброшены в сторону. Затем я почувствовала, как его мягкие губы крепко прикоснулись к моему затылку, словно ставя клеймо. Я почувствовала, как его теплый язык кружит по этому месту, заставляя меня задыхаться и дрожать от желания всего за секунду. Итану стоило едва прикоснуться ко мне, как я превращалась в распутное существо, отчаянно нуждающееся в его прикосновениях. И он хорошо знал это.

— Но тебе не обязательно было его покупать, — прошептала я. — Только ты, Итан. Ты — все, чего я действительно хочу и в чем нуждаюсь.

Он замер, а затем тихо заговорил: 

— Вот… почему ты единственная девушка для меня. — Он нежно поцеловал меня в шею. — Тебе не нужно ничего другого. Ты видишь меня настоящего, я знал это с самого начала.

Он развернул меня и взял мое лицо в свои большие руки, проводя большими пальцами взад и вперед, прожигая меня своими голубыми глазами. — Ты нужна мне, как воздух, чтобы дышать. Ты — мой воздух, Бринн.

А затем его рот накрыл мой, глубокие погружения его языка захватили меня, когда он заявил свои права. Я почувствовала, как нижняя часть моего тела мгновенно наполнилась жаром, желанием и жаждой. Итан показал мне, как сильно я ему нужна.

Мои руки погрузились в его волосы и вцепились в них пригоршнями, усиливая страсть. Я услышала свой стон, когда он углубил поцелуй, который буквально заставил дрожать от желания. Я знала, что должна немного остыть, прежде чем остановиться будет невозможно.

Мои руки оставили его волосы и перешли к его груди, где мне едва удалось, с титаническим усилием, оттолкнуть достаточно, чтобы прервать наш поцелуй. Это было нелегко, ни физически, ни эмоционально. Я ничего так не хотела, как быть завернутой в него всю ночь, но у меня был план, и я намеревалась довести его до конца.

Мы оба стояли, тяжело дыша, наши лица были так близко, но все же не соприкасались; он в смокинге с фиолетовым жилетом, я в своем кружевном свадебном платье в винтажном стиле, сексуальное напряжение потрескивало в воздухе между нами, как бушующая электрическая буря, готовая стать ядерной.

Я сказала Итану, чего хотела.

— Мне н-нужно подготовиться… Пожалуйста? — Мне удалось сделать прерывистый вдох, надеясь, что он понял, что для меня это было что-то важное.

Он с трудом сглотнул, заставив кадык напрячься. 

— Хорошо, — сказал он абсолютно спокойно, как будто для него было преднамеренным усилием ответить на мою просьбу, не показывая, что на самом деле думал об этом. Показалось, что ему не понравилось, когда его попросили подождать еще немного, но он согласился ради меня, потому что был так мил со мной. — Тогда я сделаю то же самое, миссис Блэкстоун.

— Спасибо, Итан. Я сделаю так, чтобы это стоило твоего времени. — Я встала на цыпочки и поцеловала его в бородатую шею.

— О, я в этом не сомневаюсь. — Мои губы почувствовали вибрацию его рычания, когда он высказал свои мысли. — Все, что ты делаешь, стоит моего времени, детка.

Я отпустила его и оглянулась назад, туда, где свет из ванной комнаты освещал путь. 

— Куда ты пойдешь, чтобы подготовиться? — Я чувствовала себя немного виноватой из-за того, что выгоняю его из спальни, пусть и ненадолго.

— Смежная спальня вполне подойдет. — Он указал на дверь в стене слева от кровати. — В этих старых особняках всегда были смежные спальни лорда и леди, чтобы они могли встретиться для действительно важных, личных дел, которые происходили ночью. — Он провел пальцем по низкому вырезу моего лифа, особенно медленно двигаясь по выпуклостям моих грудей, обтянутых кружевом платья.

— Правда? Важные личные дела, говоришь?

— Несомненно, детка. Секс... это... очень... очень... очень... важно. — Он одаривал меня мягкими, соблазнительными поцелуями между каждым словом.

— В какой комнате мы сейчас находимся? Лорда или леди? — спросила я, затаив дыхание, чувствуя, как из комнаты внезапно выкачали весь воздух.

Он пожал плечами. 

— Понятия не имею. Все равно. Я трахаюсь и сплю там, где находится моя леди, и всегда буду. Выберите комнату, миссис Блэкстоун.

Взяв мою руку и галантно поцеловав тыльную сторону, его глаза соблазнительно скользнули вверх, чтобы овладеть еще одним кусочком моего сердца. Хотя кого я обманываю? Он уже овладел всем сердцем... и всегда будет.

Я вздохнула от желания и заставила себя сделать шаг назад, создавая дистанцию между нашими телами. Моя рука выпрямилась, когда я отошла назад, но все еще была сжата в его руке. 

— Хорошо… побудешь в той комнате минут пятнадцать? — Я снова отступила назад, придвигаясь ближе к двери в ванную, мои глаза не отрывались от его голубых глаз, когда они следили за моими движениями.

Его прекрасные голубые глаза также блестели со всем скрытым жаром мужчины, который очень скоро будет меня трахать. Он позволил моей руке высвободиться из его хватки; тепло его кожи заметно исчезло после второго контакта.

Он посмотрел на меня серьезным взглядом Итана, который я видела много раз и с которым к настоящему времени была хорошо знакома — взгляд, полный мужской отваги... и всепоглощающего сексуального доминирования, заставлявшего меня гореть.

— Пятнадцать минут, блядь, слишком долго, красавица.

Мне пришлось подавить легкий стон, вырвавшийся из горла от того эффекта, который произвели его слова. В конце концов, я была всего лишь смертной. Итан был тем, кто выглядел и вел себя для меня как греческий бог.

Он обжег меня еще одним взглядом, полным обещания горячего секса, прежде чем отвернуться, пройти через дверь и закрыть ее с тихим щелчком.

Как только он вышел, в комнате мгновенно воцарилась тишина, и я почувствовала себя немного потерянной. Я стояла и впитывала реальность того, где была в данный момент. Я готова заняться любовью со своим мужем. Эта идея вывела меня из ступора и довольно быстро подтолкнула к действию.

Я побежала в ванную и сняла с себя платье, что, к счастью, оказалось совсем не сложно благодаря легкодоступному расположению боковой застежки-молнии. Я аккуратно повесила его на вешалку в будуаре, которая была устроена, как я предполагала, специально для этой цели. Нужно не забыть отблагодарить Ханну. Она продумала все.

Я отложила вуаль в сторону, пока чистила зубы и выпивала стакан воды. Затем сняла нижнее белье, за исключением чулков и пояса с подвязками из бледно-лавандового шелка, и посмотрела на свой профиль сбоку в зеркале. У меня была небольшая выпуклость. Правда не небольшая, но определенно была. Я погладила наш сладкий маленький персик и снова потянулась за своей вуалью. Я снова надела ее и шагнула обратно в спальню. Забралась на приподнятую кровать и опустилась на колени на мягкое пуховое одеяло. Я была осторожна, чтобы расположиться спиной к той же двери, через которую Итан вышел из комнаты. Он снова пройдет через нее, когда вернется, и я хотела бы, чтобы в первую очередь он увидел меня, как я планировала в своей голове. Я была готова, даже если мое сердце бешено колотилось.

Я закрыла глаза.

И ждала, когда придет Итан.

***

Звук открывающейся и закрывающейся двери подсказал, что он вернулся.

Я почувствовала, что он смотрит на меня, и эта мысль привела в трепет. Я хочу узнать, что он видит во мне. Повернув голову, нашла его глазами.

— Я просто хочу полюбоваться тобой мгновение, — сказал он, оставаясь неподвижным в нескольких шагах от меня. Я могла сказать, что он был тронут — по его прикрытым глазам и сжатой челюсти — и это знание придало смелости.

— При условии, если я смогу сделать то же самое.

Мой Итан тоже хорошо подготовился. Красивый смокинг с фиолетовым жилетом, вероятно, был снят так же, как и мое свадебное платье. Остался всего один предмет одежды. Шелковые черные шорты, низко спущенные на талии. Контраст черной ткани с его кожей идеально подчеркивал его золотистую мускулистую грудь и рельеф. И я должна была впитать его в себя. От мускулистых вырезов, которые сужались в эффектную V-образную форму ниже его талии, у меня потекли слюнки, заставляя сглотнуть. Одна из самых красивых частей моего мужчины. Мне хотелось попробовать его там.

Такое великолепно сложенное тело, полное мужской силы и мощи... иногда на него было почти больно смотреть.

Я отвела глаза в сторону. 

— Повернись полностью.

Глубокий командный тон его голоса мгновенно меня возбудил, сделав рабыней его безжалостного доминирования, когда дело дошло до этой части нас. Итан контролирует наш секс. Он контролирует меня.

Стало жарче, чем в аду.

Он шагнул ближе, его тело излучало силу и желание, пока он ждал, когда я выполню его приказ.

Я повернула свое тело, пока не оказалась лицом к нему, абсолютно обнаженная, не считая чулков и свадебной фаты. Я положила ладони плашмя на кровать и выпрямила руки, фактически выпячивая грудь. Они покалывали под его пристальным взглядом, мои теперь сверхчувствительные соски затвердели от возбуждения почти до боли. Мой жест, предложивший себя мужу в качестве невесты в нашу первую брачную ночь, пробудил во мне невероятное предвкушение.

— Только для тебя, — тихо сказала я, смотря на него.

Я видела, как напряглись мышцы его шеи, когда он двинулся вперед. 

— Детка… ты сейчас такая сексуальная и красивая. Не двигайся. Просто оставайся в таком положении и позволь прикоснуться к тебе.

Я знала, как начинается эта игра. Я буду блаженно вознаграждена за послушание.

Край матраса прогнулся, когда он присоединился ко мне на массивной кровати, опустившись на колени прямо передо мной, так близко, что могла чувствовать исходящий от его тела жар.

Я оставалась неподвижной, но напряглась в ожидании того, что он сделает в первую очередь.

Итан на секунду навис надо мной, изучая, осматривая мое тело взглядом. Ему нравился всплеск вуайеризма² при нашей первой встречи. Временами немного извращенный и очень доминирующий, но мне нравилось.

Наконец, после того, что казалось вечностью, он опустил голову мне на грудь и глубоко вдохнул, прижимаясь к моей коже. Затем я почувствовала, как его язык прошелся по изгибу одной груди, пока он не добрался до тугого бутона моего соска. Он взял его в рот и втянул в себя. Я набрала в легкие побольше воздуха и собралась с духом, чтобы оставаться неподвижной перед его натиском.

— Просто почувствуй, детка. Позволь мне немного пососать твои красивые, идеальные груди. Я изголодался по ним.

Он не торопился насытиться, возбуждая меня своей потребностью.

Водя языком по нежной плоти безжалостными кругами, он продолжал дарить приятную волну ощущений, зажав мой сосок, а затем нежно укусив.

Я содрогнулась от его рта, отчаянно желая большего, но зная, что придется подождать, пока он не даст мне это. Таковы были правила. И я всегда была хорошей девочкой.

Несмотря на это, я простонала: 

— Итан...

— Что? — спросил он, деловито обрабатывая один сосок ртом, а другой — рукой и двумя пальцами, чтобы сжать мой сосок, от чего я почти потеряла дар речи. Как Итан узнал, насколько чувствительна моя грудь, не знаю, но он понял это с того момента, когда мы были вместе, и он использовал это знание в своих интересах при каждом удобном случае. Пожалуйста, и спасибо, мистер Блэкстоун.

Я застонала, откидывая голову назад, сильнее прижимаясь к нему грудью.

— Ты хочешь большего, чем просто мой рот на твоих прекрасных гребаных сиськах?

— Да.

— Так и думал, — мрачно усмехнулся он. — Моя красавица, я умирал по тебе неделями, — промурлыкал он, переместив рот к моей шее и покусывая, — И должен предупредить, что я, вероятно, буду зверем, когда в первый раз трахну свою прекрасную жену с ее идеальными сиськами.

— Да, Итан...

— Тебе бы это понравилось? — Дразняще спросил он, когда его рука оставила мою другую грудь и скользнула вниз по грудной клетке, по животу и остановилась прямо между ног.

Я выгнула бедра вперед, чтобы встретить его руку, умирая от желания восхитительного давления, чтобы облегчить боль, ноющую в сердце. 

— Да. Мне нравится, когда ты такой, — прохрипела я.

Он злобно рассмеялся, его палец скользнул между моих складок, затем по моему клитору, заставляя резко вздрогнуть. 

— О, Боже… Я скучал по прикосновениям к тебе, — предупредил он, приподняв бровь, мягко ругая за то, что я дергалась, когда должна была контролировать свои движения.

— Ты нужен мне, Итан, — запротестовала я в качестве извинения, тяжело дыша от поднимающегося вихря, пробуждающегося к жизни внутри меня, изо всех сил стараясь оставаться неподвижной, как он требовал, даже несмотря на то, что он превращал мой клитор в сгусток удовольствия, готовый взорваться.

— О, и ты мне нужна…сильно, и прямо сейчас я хочу увидеть, как моя жена кончит в первый раз. Довольно много первых...

Он смотрел на меня сверху вниз и творил магию своими пальцами, когда я соскользнула с края, напрягаясь и выгибаясь, поглощая волны удовольствия, владеющие мной изнутри.

— Аааа… Итаан, — я вздрогнула, когда реакция моего тела взяла верх, и я была беспомощна сделать что-либо, кроме как принять.

Итан поглотил мой рот в захватывающем поцелуе, когда я достигла оргазма, почти покрывшись синяками от давления, но все же, очень глубоко чувственный и романтичный, как только он может выразить себя мне. Это было самое восхитительное чувство, когда меня вот так обнимали, пока я кончала.

Когда волна оргазма накатила на меня, а толчки все еще продолжались, он заговорил:

— Я так сильно люблю тебя, и собираюсь подарить тебе все, что у меня есть сегодня вечером, детка. Каждая частичка тебя будет востребована и затронута мной. Овладею. Каждой частичкой. Везде, где твое тело может принять меня, я хочу быть там… заполнять тебя. — Затем он посмотрел мне в глаза своим проницательным взглядом, спрашивая моего разрешения, убеждаясь, что я ничего ни имею против с тем, о чем он просил меня сегодня вечером. Да, я была полностью согласна.

Моменты, подобные этому, заставляли меня любить его так сильно, что мне было действительно слишком трудно переварить все это. Несмотря на то, что Итан был требовательным любовником, он всегда ставил меня на первое место, с заботой и уважением. И любовью. Доминирование в спальне было просто сексуальным предпочтением, не имеющим ничего общего с ним и мной как личностями. Итан не был мужским шовинистом в том, как он вел себя в нашей совместной жизни. Он был просто мужчиной.

Моим мужчиной.

Мое отсутствие ответа, должно быть, подстегнуло его, потому что он сказал больше. 

— Потому что, если я этого не сделаю, Бриана, не уверен, что смогу прожить еще один день и не сойти с ума. — Он покусывал мое плечо и шею. — Я люблю тебя так сильно, что это причиняет боль. Позволь показать тебе, что я способен на большее. — Он прошелся руками по всему моему телу, груди, животу, по подвязкам и чулкам. — Такая красивая... Ждешь меня здесь, как богиня...

Я ответила ему, дрожа всем телом.

— Я-я х-хочу, чтобы ты показал мне. В-возьми меня так, как хочешь.

Он застонал в ответ, грубая щетина снова коснулась моей шеи, дразня и посасывая это место губами, заставляя дрожать от желания.

— Ты знаешь, почему я должен это сделать?

— Да, знаю...

— Тогда скажи. Скажи то, что я хочу услышать из твоих прелестных уст.

— Потому что я твоя, Итан.

Мое заявление привело его в действие. Моментально я была прижата спиной к мягкой кровати, а он нависал надо мной, голубые глаза изучали мои, прикрытые темным желанием сексуальной власти. И все это было ради меня. Я видела любовь в его глазах. Опять же, все для меня.

— Да, это так, — самодовольно ответил он, снова вставая на колени. — Но сначала я должен убедиться, что ты готова для меня, детка. Откройся и дай мне увидеть эту потрясающую киску, которую я так люблю. Я скучал по ней.

Мой вуайерист вернулся.

Я отстегнула фату из волос, убрала ее в сторону, прежде чем отбросить с кровати, позволяя ей мягко упасть на пол.

Глаза Итана расширились, когда он наблюдал за мной, передняя часть его шелковых шорт натянулась. Мне нужен этот член.

Я медленно раздвинула ноги, сначала одну, потом другую, держа ступни ровно на покрывале и согнув колени. Желание поежиться под его дерзким взглядом пришлось с усилием подавить, но я справилась с этим, понимая его фантазию о том, чтобы я открылась перед ним, готовая быть взятой по его воле и желанию. Мысль об этом только сделала меня еще более распутной.

— Такая красивая. Идеальная. Моя… — сказал он, приближая свое лицо к моей киске.

Сильный голод, предвкушение, которые довели меня до этого момента, теперь заставили сгорать от желания и похоти. Если он не поможет мне в ближайшее время, через час я могу умереть.

— О, черт возьми, да, — прорычал он, резко погружая свой язык внутрь меня.

Я выкрикнула его имя, не в силах быть тише, ужасно благодарная, что мы были одни в этом доме, потому что я ничего не могла поделать с тем, что говорила или делала после того, как Итан прижался ко мне в поцелуе.

Он пожирал меня, используя свой язык, чтобы проникнуть внутрь, и пальцы, чтобы довести до вершины еще одного взрывного оргазма, который, несомненно, заставит меня кричать больше, чем просто его имя через минуту.

До такой степени, что я испугалась своей способности терпеть дальше, Итан поглотил меня, снова и снова доводя до пика кульминации, затем отстранился и заставил ждать. Но он знал, чего хотел, точно так же как он был очень искусен в том, что делал со мной.

Я почувствовала, как он пошевелился, а затем шелест шелка, когда он сбрасывал шорты. Я наблюдала, как он расположил свой тяжелый член у моего входа и скользнул внутрь ровно настолько, чтобы смазать кончик.

Итан остановился, его красивый напряженный член был прямо у края, пульсируя напротив меня. Я была в бреду. От него. Языческий секс-бог пришел, чтобы соединиться со мной и забрать меня на небеса. Его вид, такой эротически мощный, чуть не довел меня до оргазма.

— Ещё рано, красавица. Тебе придется подождать, — предупредил он.

— Больше не могу ждать. — Я приподняла бедра, чтобы принять его в себя.

Он поднял руки и схватил меня за голову по бокам, сжимая в кулаки мои волосы, прижимая к себе лицом к лицу, глаза в глаза, что и было его требованием.

— Ты хочешь мой член. — Это не вопрос. Утверждение. 

— Да, — умоляла я.

— Тогда моя красавица получит это, — проворчал он, погружаясь по самые яйца и заполняя меня. Как он и обещал.

Мы оба закричали от накала нашего воссоединения, замерев на секунду и глядя друг на друга, пока он был внутри меня, пульсируя от жара. В этот момент наши сердца слились воедино. Я уверена в этом, как в своем следующем вздохе.

Он заполнил мой рот своим языком, когда начал толкаться, обе его части двигались в тандеме, чтобы овладеть мной. Когда наши тела соединились в безумии секса, жара и плотской похоти, он сказал мне все то, что я любила слышать от своего мужчины.

Итан прижал меня к себе, обхватив руками мое лицо, и шептал слова мне в губы, соблазняя меня. Как сильно он любил меня, какой я была красивой, как сильно я доставляла ему удовольствие, когда отдавалась ему, как он намеревался трахать меня вот так каждый день, как хорошо моя киска сжималась вокруг его члена…

Все те красивые, грязные словечки, которые он говорил мне раньше и, несомненно, скажет снова.

Итан сдержал обещание, которое дал ранее, как я и предполагала.

Мой муж был мужественным зверем, когда впервые трахнул свою жену.

Глава 3

Я резко проснулся, жадно вдыхая воздух. Бринн. Я ненавидел, что первой мыслью в моей голове было то, что я мог натворить во сне, и какова будет ее реакция в этот раз. Неужели я выкрикнул что-то гневное, что напугало ее? Метался по кровати и разбудил Бринн? Пытался трахнуть как сумасшедший, что сломило бы меня?

Страхи были реальны. Я знал, что они настоящие, потому что делал все это и раньше перед ней.

Осмелившись взглянуть на нее, лежащую рядом, пытаюсь замедлить свое бешено колотящееся сердце. Она лежала на боку во всей своей обнаженной красе, волосы веером лежали на подушках, и от нее пахло цветочными духами, которыми она пользовалась, в сочетании с безошибочно узнаваемой эссенцией секса и спермы. Она прильнула, словно вдыхала меня. Мирно спящая.

Слава, блядь, Господи.

Катастрофа предотвращена. Снова. Я ничего не помнил о том, что мне снилось, но время от времени случалось внезапное пробуждение, и я чертовски ненавидел это почти так же сильно, как сны, которые иногда вспоминал.

Я повернулся на бок, лицом к Бринн, и наслаждался великолепным видом, который она открыла для меня. Мне нравилось смотреть, как она спит после нашего бурного секса. И я, несомненно, наслаждался каждой пульсирующей, оргазмической секундой нашего секса, которым мы занимались в первую брачную ночь. Желание встать и выйти покурить будоражило мозг, но я сказал себе, что он просто хочет получить никотин, тем самым утолить зависимость. Само тело, конечно, в этом не нуждалось, как моя жена с ребёнком.

Во сне она была прекрасна. Бринн всегда была красива. Ей не обязательно было выставлять свою красоту напоказ, как другие женщины, которых я знал.

Бринн отличалась от всех. Она обладала сдержанным типом красоты. Не броская, чтобы привлечь внимание, но естественно красивая, вызывающая интерес без каких-либо усилий. Я понял это в тот момент, когда увидел в тот вечер в галерее Андерсена на выставке, где купил ее портрет. Разум понял, что она особенная, раньше, чем тело. Теперь я держал этот мимолётный образ в голове. Это был решающий момент в моей жизни. Место, куда я возвращался, когда мне нужно было избавиться от демонических пыток, живущих в подсознании. Я просто вспоминал ту ночь, когда наши взгляды встретились через всю комнату. Это было самое безопасное место, куда бы я мог мысленно отправиться, когда это было необходимо.

Одного взгляда на нее прямо сейчас было достаточно, чтобы снова захотеть ее, но само осознание того, что теперь она принадлежит мне, как эмоционально, так и юридически, сильно возбуждало.

Я понимал, что некоторые скажут, что я совсем выжил из ума, потому что так быстро женился и обрюхатил ее, но мне было все равно. Если этот термин описывал меня, что ж, тогда так тому ибыть, потому что моя жизнь до Бринн была никакой. По крайней мере, когда она была рядом, я чувствовал, что у меня есть хоть какой-то маленький шанс стать нормальным…

***

Когда я проснулся во второй раз, я знал, что уже утро, и знал, что кто-то еще тоже проснулся. Я знал это, потому что она гладила мой член рукой и проводила своим горячим языком по моим соскам. 

— Доброе утро, — удовлетворенно вздохнул я.

Она подняла голову и улыбнулась мне. 

— Доброе утро, муженек. 

— Мне нравится, как это звучит, детка. И то, как ты будишь меня в наше первое утро в качестве женатой пары. — Я подался бедрами навстречу ее руке, чтобы создать больше трения.

— По правде говоря, я только начала. Прошлой ночью ты был главным. Теперь моя очередь, — сказала она.

— Что ж, тогда я чертовски удачливый ублюдок. — Я полностью притянул ее к себе, чтобы завладеть ее ртом, и поцеловал. На мгновение я отстранился и обхватил ее лицо руками, ища какие-либо признаки дискомфорта. 

— Все в порядке, красавица? — Я просто хотел убедиться, что не переборщил прошлой ночью. Я правда беспокоился о том, что мог слишком грубо трахнуть ее, особенно теперь, когда она была беременна. Я знал, что нам нужно быть нежнее к концу беременности, но доктор Би заверил меня, что, по крайней мере, сейчас все в порядке.

— Да. По-моему, превосходно. — Она улыбнулась мне, ее глаза вспыхнули красивым золотисто-карим светом.

— Прошлой ночью… было потрясающе. — Я снова поцеловал ее. — Ты была совершенно потрясающая.

У нее появился тот застенчивый легкий румянец, который появлялся, когда она думала о некоторых действительно грязных вещах, которые мы делали в постели. От этого я только еще больше раззадорился. Она позволила мне обладать ею так, как мне хотелось, и полностью доверяла в обращении с ней. Ее доверие поставило меня на колени, и я бы никогда не принял это как должное. 

— Ты тоже. — Она погладила мою длину твердой хваткой, слегка закручивая ее на конце ствола, что заставило меня болезненно напрячься.

— ...чувствую себя так чертовски хорошо, — выдавливаю я.

— Знаю, — сказала она озорно, а затем спустилась вниз, чтобы взять меня в рот.

— Ааа... Черт возьми, да! Да, именно так... — Я потерял способность говорить, поэтому просто заткнулся и взял то, что она мне так щедро давала.

Бринн знала, как сосать мой член в совершенстве. Она все продумывала наперед. Длинные тянущие движения, которые привели меня к задней части ее горла, вниз к облизыванию вены, которая питала его, к сжатию моих яиц как раз в тот момент, когда мне нужно было почувствовать давление.

Я позволил ей творить свою магию, откинул голову назад, давая полное право ей позаботиться о моем удовольствии.

На какое-то время.

Пока я не был вынужден переключиться и взять ситуацию под свой контроль.

Она умело обрабатывала меня, ее влажный, теплый рот засасывал глубоко в горло, когда я почувствовал, как мой член набухает, а яйца напрягаются. Я хотел быть похороненным внутри ее сладкой киски, когда кончу этим утром.

Поэтому я стащил ее с себя и поднял вверх, чтобы она оседлала меня. Я быстро поднял ее и нашел свою цель. Она поняла, чего я хотел, и, не спрашивая, направила мой член, наклоняясь, чтобы проглотить до самого основания.

Красивое. Чертово. Совершенство.

Она вскрикнула от моего вторжения, откинув голову. Ее волосы ниспадали водопадом по спине, когда выгнула ее, открывая неплохой вид на то, как мой член снова и снова пронзает ее киску, пока мы трахаемся, будто от этого зависела наша жизнь.

Она знала. Она точно знала, что мне нравится и как. Моя идеальная сексуальная богиня.

Когда она скакала на моем члене, то издавала звуки, которые были настолько наполнены сексом, что это только больше будоражило. Схватив ее за бедра, я ускорил темп, пока тихие крики, которые она издавала, не стали ровными от отчаяния, сказав мне, что она была очень близка к оргазму.

— Посмотри на меня, детка. Подари мне свой прекрасный взгляд, когда кончишь на мой член. Дай мне почувствовать, как ты покрываешь меня. Я хочу видеть твое лицо, когда это произойдет.

То, что произошло между нами после этого, было тем, что вызывает воспоминания, которые никогда не забудешь. Я знал, что никогда не забуду, как Бринн выглядела для меня в тот момент полного подчинения — лицо раскраснелось от удовольствия, соски напряглись, дрожь по всему телу, волосы рассыпались по плечам и струились вниз, глаза горели от удовольствия. Просто дух захватывает.

Она наклонила голову вперед и посмотрела на меня сверху вниз. Ее дымчато-карие глаза вспыхнули и впились в мои. Я почувствовал, как внутри нее все сжалось, она рефлекторно обхватила меня, когда кончила. Я почувствовал, как мой член затвердел и набух, готовясь унести меня в небытие — на такой аттракцион удовольствия я отреагировал, почти не думая о том, что сделаю с ней, когда произойдет взрыв. Мой член в ее киске, мой рот на ее коже, руки в ее волосах… Итан внутри Бринн. В тот момент больше ничего не существовало.

Я не знаю, сколько прошло времени, но, когда я смог связно оценить настоящее, она лежала на мне, все ещё держа в плену своего тела, глубоко дыша. Мой рот был прикован к месту на ее шее, мягко посасывая и успокаивая языком.

Я отстранился и пришел в себя. Совсем как отметина на ее изящной шее, которую только что оставил. Это выглядело так, как будто я укусил ее. Я делал это раньше и, вероятно, сделаю снова. Я ничего не мог поделать с некоторыми вещами, которые делал с ней, когда терял голову. К счастью, ее, казалось, совсем не беспокоили отметины, которые я оставлял на ее коже. Хотя всегда чувствовал себя виноватым за то, что потерял контроль над ней, но понимал, что способность к этому была присуща только ей. Бринн была моим единственным опытом такой потери контроля во время секса. Она была единственной, кто когда-либо доводил меня до такого уровня обнажающего душу разоблачения. Она была единственным человеком, которому я доверял достаточно, чтобы даже осмелиться сделать шаг в сторону этого места.

— На этот раз я подарил тебе один огромный любовный укус, детка. Мне жаль, что я пометил...

— ...Мне все равно, ты знаешь, — оборвала она, поднимая голову.

— Но не в этот раз, — увернулся я, — потому что нам нужно спуститься в большой дом и поприветствовать всех тех гостей, которые остались на ночь у Ханны и Фредди. — Я провел большим пальцем по кровоточащему синяку, который расцвел между основанием ее шеи и ухом, задаваясь вопросом, что она действительно скажет, когда хорошенько его рассмотрит. — Я зверь, что могу сказать?

— Ты мой прекрасный зверь, и я уверена, что все, что ты на мне заклеймил, прекрасно. Я просто прикрою это своими волосами. — Она снова опустила голову и прижалась ко мне, сексуально зевая. 

— Кто-то не выспался.

— Ну, да, это случается, когда ты не тратишь много времени на то, чтобы поспать прошлой ночью, — ответила она без паузы, поднося руку к моим ребрам, как будто собиралась еще раз пощекотать.

Я взял ее руку в одну из своих и нейтрализовал ее потенциальную атаку, схватив другой рукой ее прелестную попку и сжав. Ощущение ее мягких изгибов в моих руках заставило почувствовать, что все хорошо.

— Нам пора, детка, — мягко напомнил я, раздраженный тем, что мы не могли просто остаться здесь, в постели, вместе и поспать еще несколько часов.

— Подожди, я правильно расслышала? Чья была идея феерии свадебных выходных с утренним завтраком? Потому что я чертовски уверена, что не моя.

В ее словах был смысл. Наша свадьба была гораздо большим событием, чем хотелось бы нам обоим, но, когда планы были приведены в действие, причины, стоящие за всем этим, были очень вескими. Когда идеи были сформулированы, я хотел, чтобы она была как можно более заметна; чем больше внимания привлекла бы свадьба знаменитости в обществе, тем лучше изоляция защитит Бринн от ее преследователя. В то время никто из нас не знал, что он был сумасшедшим бродягой по имени Карл Вестман. Я боялся, что были задействованы более серьезные силы… и они были на этапе зачистки. В этом я был уверен.

Вестман был ликвидирован секретной службой США. Угроза устранена и уничтожена... опытными профессионалами, которые могли бы заставить человека просто исчезнуть, если захотели.

К тому времени, когда Вестман исчез из поля зрения, наши свадебные планы уже были в самом разгаре, а пресс-релизы разошлись по газетам сплетен. Было слишком поздно что-либо отменять или менять списки гостей, поэтому мы просто согласились с тем, что было запланировано изначально. Пышная свадьба, многочисленные вечеринки, гости на выходные, шумные проводы в наш роскошный итальянский медовый месяц — все это тщательно продумано, чтобы подчеркнуть статус Бринн как жены элитного сотрудника службы безопасности, связанного на самых глубоких уровнях с британским правительством.

И, по-видимому, тенденция приглашать избранных участников остаться на ночь, чтобы пожелать счастливой паре спокойной ночи на следующее утро, была «в моде» на данный момент. Я подавил желание посмеяться над этим. Я не мог дождаться, когда смогу сбежать с ней. Остаться наедине. Одни в нашем собственном маленьком мирке, где все было безопасно и спокойно, и мы могли перевести дух.

Я улыбнулся ей и поцеловал в кончик носа. 

— Это была моя идея, моя красавица. Вини меня.

Она подняла голову и приоткрыла один глаз. 

— Винить в том, что я хочу спать из-за очень напряженной брачной ночи или большой суматошной свадьбы, которую никто из нас не хотел?

Я рассмеялся над ее логикой. 

— И в том, и в другом. Виновен по всем пунктам, миссис Блэкстоун.

— Хорошо, значит, твое наказание — приготовить ванну и отнести меня туда, потому что не думаю, что пока не способна ходить самостоятельно. Ты знаешь, что твои оргазмы делают со мной.

Я действительно очень хорошо это знал. Обычно она засыпала на несколько минут. 

— Я не знаю, смогу ли сам ходить после такого эпического секса, но сделаю все, что в моих силах. — Я осторожно скатил ее с себя и подтянулся, чтобы сесть на край кровати. — Здесь больше, чем просто небольшая мотивация, детка. Мой план состоит в том, чтобы увезти тебя туда, где я смогу остаться с тобой наедине. — Я взял мобильный с прикроватной тумбочки и проверил время. — И чтобы это произошло, у меня ровно пять часов, чтобы сесть с тобой в самолет, направляющийся к итальянскому побережью. Если я должен позавтракать с кучей людей, чтобы вытащить нас отсюда, то так тому и быть, но знай... если бы я мог это сделать, мы бы уже давно улизнули.

Единственным ответом Бринн было наблюдать за мной с кровати, когда я ушел, чтобы включить воду в нашей ванне, и к тому времени, когда вернулся, она даже не пошевелилась; просто лежала, запутавшись в простынях, выглядя нежной и раскрасневшейся от содрогания в моих объятиях всего несколько мгновений назад. Она казалась мне такой красивой, что мне больше не с чем было ее сравнивать. Бринн была воплощением красоты, когда она выглядела так после того, как я только что овладел ею.

Ее глаза скользнули по моему телу, рассматривая и оценивая, как она часто делала, когда я был обнажен. Моей девочке нравилось смотреть с вожделением, когда представлялась такая возможность. И если бы мы только что не занимались бурным сексом, мой чертов член стоял бы сейчас по стойке смирно, умоляя о пощаде, из-за того, как она смотрела на меня. Бринн могла выразить так много, не сказав ни слова. Как, черт возьми, она умудрялась быть такой потрясающе сексуальной, просто бросив на меня взгляд — никогда не узнаю. Полагаю, я был просто чертовым везунчиком, который пожинал плоды.

Мы уставились друг на друга, не желая отводить взгляд, когда она выдала одну из своих едва заметных фирменных улыбок. Такая улыбка, в которой виден лишь намек на радость, но в случае с Бринн она намекала мне, что очень довольна нашим счастливым будущем.

— Вы сейчас просто очаровательны, мистер Блэкстоун.

Я покачал головой, глядя на нее. 

— Я могу придумать несколько других слов, чтобы описать себя в данный момент, детка, и «очарователен» определенно не входит в их число. — Может быть, это безумие, но я явно не очаровашка.

— Но для меня ты такой, — сказала она. — Так расстроена тем, что вынуждена быть общительной и устраивать шоу для тех людей, которые просто оказались нашими самыми близкими друзьями и семьей и хотят только пожелать нам всего хорошего и со всем шиком отправить нас в медовый месяц.

— Понимаю, — признался я. — Я просто не хочу делить тебя прямо сейчас… с кем-либо. — И так и было. По крайней мере, я был честен в этом.

Бринн протянула ко мне руки, и я наклонился, чтобы поднять ее, прижимая к своей груди, держа ее задницу в своих руках, когда она обхватила ногами мои бедра. Я проводил нас в ванную, всю дорогу целуя ее сладкие губы, считая часы до того, как исполнится мое желание.

***

Конечно, были насмешки и упреки, когда мы пришли в Холлборо на утренний — после завтрака — бранч. Итан заставил бы нас вылезти из окна и улизнуть, если бы это сошло ему с рук, но я убедила его, что у нас не было выбора, кроме как появиться. Я напомнила ему, как все были бы счастливы увидеть нас сегодня утром, и в конце концов, я почти уверена, что он согласился со мной, потому что у меня были свои методы убеждения, и я чувствовала, что это моя прерогатива — применять их, если понадобится. Но когда мы вошли, чтобы присоединиться ко всем, понимающие взгляды на их лицах, внутренние размышления о том, чем мы с Итаном занимались прошлой ночью, были немного чересчур агрессивными, на мой взгляд. Я терпеть не могла, когда люди думали обо мне что-то интимное. Я очень хорошо понимала, почему у меня проблемы с этой конкретной темой; и до сих пор ничего не изменилось. Я все еще чувствовала то же самое.

Когда я попыталась улыбнуться и выглядеть счастливой, осознание того, что люди в комнате представляли весь секс, которым только что наслаждалась со своим мужем, заставило меня встать в оборонительную позу. Нужно было соглашаться на предложение Итана. План побега через окно звучал чертовски привлекательно сейчас. Должно быть, он почувствовал это, потому что слегка сжал мой бок и прошептал: 

— Еще четыре часа, моя красавица. И все. — Он поцеловал меня в макушку, и мы вошли.

Помимо обязанностей по отношению к нашим гостям, я прекрасно понимала, как Ханна прилагала все усилия от нашего имени, вместе с нашим свадебным организатором, и идеально своевременная помощь Элайны обеспечили то, что наша свадьба прошла без сучка и задоринки, и я не могла быть более довольна тем, как все прошло.

Не хватало только одной вещи. Точнее, одного человека... но с этим никто не мог помочь. Люблю тебя, папа.

Официальный зал в Холлборо был небрежно обставлен несколькими столами, накрытыми кремовой скатертью, пурпурными цветами и старинным серебром, которое, должно быть, стоило больших денег. Тот факт, что мы с Итаном скоро будем сельскими соседями Ханны и Фредди и их трем прекрасным малышам, делало меня очень счастливой. Иметь семью, которая любила бы и поддерживала, значило для меня все. Они уже и так много сделали для нас. Мне не терпелось стать ближе и проводить больше времени вместе.

Таким образом, я обнаружила, что стою среди всего этого великолепия, а рядом со мной мой муж обходит всех и благодарит каждого, кто остался в Холлборо, чтобы отпраздновать вместе с нами. Он выглядел великолепно, как обычно, почти без усилий. Его влажные волосы вились у горловины тонкого кремового свитера в паре с выцветшими джинсами и маслянисто-мягкими мокасинами из верблюжьей кожи. Итан носил повседневную одежду так же умело, как и костюмы. Аппетитно.

После душа мы быстро оделись и поехали, чтобы в последний раз поприветствовать наших гостей перед отъездом. Этим утром мы настояли на очень непринужденной и неформальной встрече, поэтому для Итана мы выбрали простые джинсы, а для меня — белое вязаное платье с кожаными танкетками. Я всё-таки распустила волосы, потому что он действительно оставил значительный засос на моей шее, и мне, конечно, не хотелось делиться им с другими наутро после моей первой брачной ночи. Это только подлило бы масла в огонь их воображению о том, как я его получила. Нет. Я была слишком скрытна для подобной чепухи. И раскаяние Итана позже из-за того, что он пометил меня, постфактум, тоже всегда казалось мне немного удивительным. Для мужчины, настолько доминирующего во время секса, он, конечно, очень переживал за меня. Я говорила ему снова и снова, что если он когда-нибудь зайдет слишком далеко, дам ему знать, но я не уверена, что он действительно и по-настоящему поверил мне. О, Итан, что мне с тобой делать?

Все это время он не отпускал меня из своих объятий. Когда мы ходили и болтали с места на место по комнате, он всегда обнимал за талию или держал за спину. Он оставлял поцелуи в волосах и проводил ладонью вверх и вниз по моей обнаженной руке, если мы стояли. Казалось, он нуждался в этом, и по каким-то причинам мысль о том, что ему нужно прикоснуться ко мне, чтобы почувствовать комфорт, была чрезвычайно мощной в моем собственном путешествии эмоционального исцеления. Я чувствовала себя достаточно любимой и желанной, когда мы обходили вокруг, чтобы всех поблагодарить.

Даже моя мама умудрялась радоваться за нас.

— О, дорогая, какое красивое платье ты выбрала для отъезда. Мне нравится кружево на подоле, — выпалила она.

Кружево на подоле? Серьёзно? 

— Ааа, спасибо, мам. Ты же меня знаешь, я люблю все простое, — сказала я ей, обнимая ее в ответ. От меня не ускользнуло, что Итан и моя мать на самом деле не признавали друг друга. На данный момент у них было, своего рода, перемирие. Оба были достаточно умны, чтобы пережить свадьбу и при этом не устраивать сцен. Бедняжка Итан; он унаследовал чудовищную свекровь и теперь должен был терпеть ее всю жизнь.

Моя мать нахмурилась на мой ответ, — заметьте, совсем чуть-чуть, — но по моим меркам это все равно считалось хмурым выражением, правда ее лицо без морщин не намекало на ее истинный возраст. Ей было сорок четыре года, однако выглядела она намного моложе. 

— Но ты могла бы надеть что угодно, Бринн. Ты должна пользоваться этим, пока можешь. — Как только эти слова слетели с ее губ, мама поняла свою ошибку и начала теребить мои волосы. Ей удалось упомянуть о моей беременности и также быстро закрыть эту тему, как будто ничего не произошло. Браво, мама. Почему она не может быть хоть немного больше похожа на мою тетю Мари? Мари не осуждала, не заставляла меня чувствовать себя безответственной шлюхой за то, что я забеременела до того, как вышла замуж, и не притворялась, что не собирается становиться бабушкой через шесть месяцев. — Не знаю, почему ты не собираешь волосы, дорогая; это придало бы правильную элегантность этому вырезу…

Мамины глаза расширились. А потом она отбросила пучок моих волос, который укладывала, словно это были радиоактивные отходы. Когда мои волосы снова упали на шею, она подтолкнула Фрэнка вперед для поздравления. Похоже, гигантский засос вывел ее из себя. Было ли чем-то плохим то, что мне пришлось подавить желание рассказать ей, как хорошо было, когда Итан подарил мне его?

На мгновение мне захотелось попробовать одну из тех мимоз, которые люди пьют за завтраком.

Мой отчим Фрэнк поцеловал меня в щеку и сказал, что я прекрасная невеста. Как бы ни старалась оценить его жест, я почувствовала внезапную острую боль за своего собственного отца, которого здесь не было. И которого больше никогда не увижу.

Итан поблагодарил их обоих за то, что они пришли, и почувствовал, что мне нужно двигаться дальше. Он так хорошо читал меня. Я не почувствовала ничего, кроме облегчения, когда мы подошли к Нейлу и Элайне.

— Ты по-прежнему ходишь, приятель, — поддразнил Нил, от души хлопнув Итана по спине.

— Что правда, то правда. — Итан ответил наполовину объятием, наполовину шлепком по спине своему другу и партнеру.

Но Нил еще не закончил с насмешками, в которых я была почти уверена. Я видела этих двоих в действии в течение последних месяцев, и они все время подкалывали друг друга.

— Итак, как он это сделал, Бринн? — Спросил меня Нил, прежде чем разразиться хихикающим смехом. — Кстати, сегодня утром ты прям вся сияешь

Элайна шлепнула своего жениха по руке и велела ему замолчать.

Я рассмеялась в ответ и сказала Нилу, что леди никогда не рассказывает о своих похождениях, прежде чем принять объятия и поцелуи от наших самых близких друзей как пары. Нил работал с Итаном в качестве партнеров в Blackstone Security, в то время как мы с Элайной подружились почти с первого дня. Они жили прямо напротив нас в Лондоне, и мы часто ужинали и проводили время вместе.

— Примерно через шесть недель мы сделаем это снова, только тогда отвечать на все комментарии с намеками на первую брачную ночь будете вы, — сказала я Нилу, напоминая ему, что его собственный особенный день не за горами.

Нейл широко улыбнулся и притянул Элайну к своему большому телу. 

— Знаю, и считаю дни, пока смогу сделать ее честной женщиной.

— Ха, больше похоже на то, что Элайна делает из тебя честного человека, мой друг, — парировал Итан.

— Это правда, но ты, наконец, сможешь привезти Бринн в Шотландию, чтобы она смогла увидеть наш дом.

— Поверь мне, Нил, я бы все отдала, чтобы прямо сейчас оказаться там, в прекрасной Шотландии, увидеть твой дом и насладиться послесвадебным завтраком, — честно сказала я ему.

Я посмотрела на Итана, и мы обменялись заговорщицкой улыбкой, потому что изначально это была их идея провести выходные с ночевкой. У Нила было большое поместье в Шотландии, и поскольку люди приезжали туда со всех концов мира, они также организовали на своей свадьбе ночевку для гостей. В то время это казалось хорошей идеей.

— С чего это? — Хором спросили Нейл и Элайна.

— Скоро узнаете, — невинно ответили мы с Итаном.

***

— А где Габи? Мне нужно с ней попрощаться. — Я несколько раз оглядывала комнату в поисках своей лучшей подруги, но ее нигде не было видно.

— Хороший вопрос, — ответил Итан. — Если уж на то пошло, где, черт возьми, Иван?

Я пожала плечами. 

— Похоже, наш шафер и подружка невесты отказались от этой вечеринки ради более интересных вещей. — Я хихикнула. — Может быть, они сбежали вместе. Это было бы интересно.

— Серьезно? Габриэль, безусловно, во вкусе Ивана.

— Могу поклясться, что уловила связь между ними прошлой ночью, когда была с Беном, и мы следили за ними, пока Саймон делал откровенные снимки. Как думаешь, между твоим кузеном и моей подругой может быть что-то... серьезное?

— Если и так, Иван не сказал мне ни слова. Но в тот вечер на Гала-концерте в Маллертоне сработала сигнализация. Мне всегда было интересно, что случилось с ними обоими, потому что видел, как они оба, в течение нескольких секунд, шли на расстоянии друга от друга, с одной и той же стороны, пока мы все выбегали. Как будто, может быть, они были вместе...

— Ты никогда не говорил мне этого, Итан. — Я недоверчиво покачала головой. — Честно говоря, вы, мужчины, всегда скупы на подробности.

— Ну, в тот момент это было не важно, детка. Я был немного озабочен тем, чтобы найти тебя. — Он притянул меня к себе и крепко поцеловал в губы, заставив меня забыть, что мы были в людном месте, где за нами все наблюдали, пока звон столового серебра о хрусталь не напомнил нам об этом. Я почувствовала, как покраснело лицо, и услышала стон Итана, когда мы оторвались друг от друга. Он что-то бормотал себе под нос о «еще четырех гребаных часах».

— А вот и они. Мистер и миссис Блэкстоун, наконец, прибыли. — Отец Итана, Джонатан, заключил нас в свои объятия. — Вы сделали это, мои дорогие. И, должен добавить, это прекрасно. — Он поцеловал меня в щеку и похлопал Итана по спине, встретившись с ним взглядом, как мужчина с мужчиной, в момент молчаливого общения, которое они оба поняли без тени сомнения.

Я могла только догадываться, о чем они оба думали, но у меня были свои мысли на этот счет. Они признавали, что мать Итана была здесь, с ними, по этому особому случаю на пути его жизненного пути. Джонатан на долю секунды поднял глаза к потолку, прежде чем кивнуть Итану. Я увидела, как Итан вернул жест своему отцу, а затем почувствовала, как он сжал мою руку.

Рука, которая оставалась так крепко сжатой в его руке, потому что он никогда ее не отпускал.

И вот мы вступили в брак летним днем в конце августа, всего через четыре месяца после того, как впервые увидели друг друга. Все началось в переполненном зале однажды весенним вечером — в галерее, спрятанной на одной из лондонских улиц, — когда вмешалась судьба и навсегда изменила ход наших жизней.

Глава 4

30 августа 

Итальянская Ривьера

Итальянское солнце, освещавшее деревню Порто-Санто-Стефано, согревало меня, и хотя вид на скалистые острова в маленькой бухте был потрясающим, мне не хотелось открывать глаза. Мне было слишком тепло и хотелось спать, я была счастлива и не хотелось думать ни о чем, кроме как позволить себе предаться покою, который мы наконец обрели. Какая разница, что произошло чуть меньше чем за неделю.

Сейчас мы с Итаном в идеальном месте…, где не нужно паниковать из-за того, что с нами могло случиться что-то плохое, или удивляться тому, что с нами уже случилось.

Да, моя жизнь не могла сравниться ни с чем похожим на то, что было четыре месяца назад, но, с другой стороны, я была блаженно влюблена в своего мужа и после того, как первоначальная волна шока от того, что мы собираемся стать родителями, прошла, я приняла это и была счастлива. Я дотянулась до живота и нежно погладила его. Он будет размером с персик еще около двух дней. Потом? Примерно с лимон. Следующая встреча с доктором Бернсли была назначена только через месяц, но даже если мы бы сразу узнали пол ребенка, мне не хотелось заранее об этом знать, и в этом меня никто не переубедит. Я сказала Итану, что он может узнать, если захочет, но тогда мне лучше об этом не говорить. Он только бросил на меня слегка озадаченный взгляд, который, вероятно, означал что-то вроде: «Я люблю тебя, но сейчас ты просто пугаешь, детка», и сменил тему. Такой вот он человек. Но он был моим мужчиной, а это самое важное. Вместе мы бы прошли через этот пугающий период — становление родителями.

И вот я здесь, загораю на частном итальянском пляже, в шикарной вилле, ожидая, что мой мужчина принесет прохладительный напиток, когда закончит купаться. Неплохо, миссис Блэкстоун. Мне все еще с трудом верилось, что это имя настоящее. Ролью миссис Блэкстоун Итан проникся, потому что, конечно, часто это говорил.

Я покосилась на свое обручальное кольцо и покрутила его на пальце. Теперь я замужем. За Итаном. И примерно в конце февраля у нас появится ребенок… Я задавалась вопросом, когда и исчезнет ли когда-нибудь это недоверие произошедшего.

Я повернула голову в другую сторону, поудобнее устроилась на боку и снова закрыла глаза, приготовившись еще немного понежиться под великолепным итальянским солнцем, которого здесь так много, в отличие от предыдущего места, где мы жили. Осень была не за горами, и в Лондоне незаметно наступали унылые зимние дни. Сейчас самое время, чтобы наслаждаться прекрасным солнцем. Я так и поступила.

Я представила, где все было легко и беззаботно, и попыталась разложить все остальные вещи — счастливые и легкие — по полочкам, плотно запертым в том страшном шкафу, который мне ненавистно открывать. Тот, в котором все плохое уже давно покрылось пылью — переживаниях о сожалениях, жизни, потерях и горе, спонтанных решениях, которые были приняты, и последствия, возникающие в результате этого выбора…

***

Ледяные капли, упавшие на плечо, заставили вернуться на пляж. Итан, должно быть, вернулся с моим напитком. Я открыла глаза и посмотрела на него. Он заслонил солнце своим телом, не замечая мой шок и суровое выражение. Боже, он был красивым мужчиной с выступающими линиями мышц и золотистой кожей. Я могла бы смотреть на него годами и никогда не насытилась бы этим. А полное безразличие к тому, что о нем могут подумать другие, делало это сочетание еще более привлекательным. Итан не был симпатичным парнем, который получал удовлетворение от заискивающих поклонников. А они, черт возьми, были повсюду. И не только женщины. Многие мужчины восхищались моим мужем, но он не обращал на это внимания.

— Что ты мне принес? — Пробормотала я.

Он проигнорировал мой вопрос и протянул бутылку холодной воды. 

— Пора нанести крем для загара, ты слегка порозовела.

— Ты говоришь это просто для того, чтобы потрогать меня, — сказала я.

Он опустился рядом с моим полотенцем и приподнял бровь. 

— Ты чертовски права, моя красавица.

Я отпила немного воды и закрыла глаза, пока он наносил солнцезащитный крем на мои плечи и руки, наслаждаясь ощущением его рук на своем теле.

Его руки. Его прикосновения. Итан до сих пор делал меня слабой. Неудивительно, что я не смогла устоять перед ним, когда он преследовал меня в самом начале. Это происходило с самого начала… с Итаном. Его обжигающий взгляд, смотрящий на меня через всю комнату в ту ночь в Галерее Андерсена. Как он заставил меня на улице поехать с ним домой, и я согласилась на это предложение от совершенно незнакомого человека, то, как он твердой рукой усадил меня обратно в свою машину и потребовал, чтобы я поела и попила воды, которые он купил для меня, тот первый требовательный поцелуй в коридоре здания Графства, как он прикасался ко мне, словно у него были на это права, без извинений за нарушение личных границ. Именно таким Итан был со мной. Всегда.

«Предъявление прав» Итана на меня произошло в некотором роде так, что я поняла это изначально, даже если это казалось смешным и невероятным, что такой человек будет преследовать меня. И даже связав свою судьбу с Итаном Джеймсом Блэкстоуном, это все еще имело смысл. Каждый раз, когда он прикасался ко мне, он заявлял на меня свои права, доказывая всем, что я была его. Это было похоже на рай.

— Так приятно.

Он проскрежетал что-то себе под нос. 

— Согласен. Теперь перевернись.

Я перекатилась к нему, прикрыв лицо рукой от солнца. Он аккуратно наносил солнцезащитный крем, покрывая все мое тело. Когда он добрался до моей груди, он опустил свои целеустремленные пальцы под бюстгальтер моего купальника и провел по моим чувствительным соскам — взад и вперед, пока они не поднялись, заставляя меня дрожать от желания большего.

— Ты сейчас соблазняешь меня на виду у всех? — Интересуюсь я.

— Вовсе нет, — ответил он, забираясь на полотенце, чтобы поцеловать меня. — Я соблазняю тебя на частном пляже, где нас никто не побеспокоит.

Он поднял руки, чтобы снять бретельки моего лифа. Когда лиф упал, его восхитительная щетина коснулась области вокруг моего соска, подразнивая. Теперь при первом прикосновении ощущалась острая внутренняя боль; из-за беременности, уверена. Мои соски ощущались по-другому, когда он начал, но после того, когда отступил первый толчок, его сосание и покусывание были такими же приятными, как и всегда. Я запустила руки в его волосы, пока он осыпал поцелуями мою грудь, наслаждаясь его вниманием.

— Просто чтобы ты знал, Блэкстоун, мы не будем заниматься сексом на этом пляже.

— О-о-о, детка, мне так не кажется. Я планировал заниматься с тобой горячим сексом на пляже весь медовый месяц.

— Ну, если у тебя и появится хоть какой-то шанс на это, тебе лучше воспользоваться им, пока не село солнце. Сейчас середина дня, мы в месте, где любой может зайти и застукать нас. А я не привыкла выставлять личную жизнь на всеобщее обозрение. Ты что, никогда не смотрел передачи, где есть скрытые камеры, снимающие секс на пляже?

Он закатил глаза и покачал головой. 

— Но здесь за километр ни души. Только песок и море... и мы, две души. — Он пошевелил бровями.

— Ты сумасшедший, знаешь это? — Я потянула его за подбородок и поцеловала в губы.

Он смеялся надо мной, наблюдая, как я подтягиваю бретельки лифа обратно, прикрываясь. 

— Ты абсолютно безумно красива, лежа на этом полотенце в своем бикини. Уверен, такое на тебе вне закона.

Я улыбнулась ему в ответ на похвалу, надеясь, что это правда, и поднесла руку к животу. 

— Уже очень скоро я не захочу носить купальник.

Он накрыл мою руку своей.

— Но ты совершенно прекрасна в таком виде. Даже персик так думает. — Он обратился к моему животу: 

— Персик? Это папа. Скажи маме, как красиво она выглядит в своем бикини, хорошо? 

Я смеялась над тем, каким милым и очаровательным он был, любя его больше, чем раньше, если это вообще было возможно.

Он прижался ухо к моему животу и замер, будто прислушиваясь, несколько раз кивнув головой в знак согласия. 

— Да. Персик согласен со мной, ты выглядишь прекрасно. Я бы сказал, что у меня есть очень веские основания утверждать, что спорить с ребенком, который еще не родился, совершенно бесполезно.

Я вздохнула от счастья. 

— Я люблю тебя, сумасшедший муж.

— Я люблю тебя, красавица жена, — сказал он с лукавой усмешкой, — но все еще думаю, что мы должны заняться сексом на пляже хотя бы раз, прежде чем уедем отсюда.

— О Боже мой, ты думаешь только об одном. — Я медленно покачала головой. — Нам нужно найти тебе хобби.

Он откинул голову назад и рассмеялся. 

— Детка, мое хобби — трахать тебя, если ты еще этого не поняла.

Я пощекотала его под ребрами. 

— Я думаю, тебе следует заняться садоводством, или, может быть, охотой на куропаток, или еще чем-нибудь.

Он с легкостью поймал меня за руку, блокируя мои попытки пощекотать его. 

— Я не против поиграть в твоем саду в любое время, — пробормотал он между мягкими, быстрыми поцелуями, — и охотиться на твоих куропаток.

Я прижалась к нему и уткнулась лицом прямо в углубление его верхней части груди, вдыхая его запах, достаточно близко, чтобы почувствовать щекотание его волос на этом месте. 

— Ты делаешь меня очень счастливой, Итан.

Мои слова как-то подействовали на него, потому что я никогда не видела, чтобы он двигался так быстро.

Итан поднял меня с полотенца и произнес: 

— Обхвати меня ногами.

Я сделала, как он просил, устраиваясь поудобнее вокруг его талии, скрестив лодыжки за его спиной.

Мы все время целовались, пока он нес нас с пляжа, словно от этого зависела наша жизнь. От сил Итана у меня всегда перехватывало дыхание, и когда он нес меня на руках обратно на виллу, ощущения были точно такими же. Я затаила дыхание и была возбуждена. Снова.

Следующие пару часов мы провели в постели, слившись друг к другу и занимаясь любовью, медленно и неторопливо…

***

— Что хочешь на ужин? Мне приготовить что-нибудь?

— Нет, — ответил он.

— Я правда не против, Итан. На кухне прекрасная обстановка, и есть продукты.

Итан играл с моими волосами, проводя пальцами по прядям снова и снова. Ему нравилось это делать. Это казалось бессмысленным, чем-то, что он делал, когда мы бодрствовали в постели вместе, но я чувствовала, что это значило для него нечто большее. Казалось, это успокаивало его и являлось способом прикоснуться ко мне, не будучи сексуальным. Итану нравилось прикасаться ко мне все время, сексуально или нет.

— Ты голодна.

Я кивнула в его руку, прижатую к моей голове. 

— Мой аппетит вернулся. Мне нужна еда, чтобы вырастить ребенка, которого мы создали. И еще десерт. — Я ткнула его под ребра, чтобы он пошевелился.

— Ты такая дерзкая... и нетерпеливая, — подразнил он. — Я далеко не глупец, чтобы отказывать в еде беременной женщине...

— Не забудь о десерте, — напомнила я, еще раз ударив его в ребра, которые явно уже все в синяках.

— Я приглашаю тебя куда-нибудь сегодня вечером. Не хочу, чтобы ты готовила. И... без сомнения, для моей девочки должен быть декадентский десерт.

— О, спасибо, малыш, ты слишком добр ко мне. — Я подставила свои губы для поцелуя.

Однако он не поцеловал меня, вместо этого его глаза загорелись блеском, который можно было описать только как порочный, когда я почувствовала, как он игриво шлепнул меня по заднице. 

— Тебе лучше отнести свою божественную попку в душ, прежде чем я решу заняться этим снова.

Я вскочила с кровати, но прежде чем оставить его там, я наклонилась над моим очень любящим, но контролирующим мужем, во всем его обнаженном мужском великолепии, и приложила кончик пальца к середине его груди, чтобы удержать его. Я одарила его самым страстным взглядом, на который была способна, обхватила свои груди и медленно потянула за соски, слегка изгибая кончики. Я демонстративно облизнула губы, проведя языком по краю рта.

Он был загипнотизирован всем этим и так неподвижен, что, казалось, даже не дышал, наблюдая за моим скромным приватным танцем. Я снова касаюсь пальцем его соска, прежде чем провести ногтем вниз, очень медленно, по его шести кубикам пресса, животу, между V-образным вырезом и, наконец, прямо к основанию его члена.

Его торс напрягся и изогнулся, когда я почесала его, дразня безжалостно. Итан был моим сексуальным фаворитом в тот момент, и мы оба это знали. Я не могла устоять перед тем, что сделала дальше.

Я подмигнула ему. 

— Я выиграла, — прошептала я, прежде чем броситься в душ.

Он, конечно, преследовал меня, щекотал, смешил, когда мы мыли посуду перед нашим свиданием за ужином, но не раньше, чем отплатил мне за то, что я сделала с ним в постели.

Оргазмами.

***

— Кто-то явно наслаждается своим ужином сегодня вечером. — Итан наблюдал за тем, как я ем, с широкой улыбкой на своем красивом лице.

Я застонала от вкуса сочной пасты во рту.

— О боже, боже, это самый вкусный запеченный зити³, который я когда-либо пробовала в своей жизни. Хотела бы я уметь готовить такое блюдо. 

— Может быть, ты и сможешь. Сфотографируй, чтобы лучше запомнить, как они его готовили.

— Отличная идея. Почему я не подумала об этом? — Я потянулась за своей сумочкой.

Блеск в его глазах превратился в поддразнивание. 

— Наверное, потому, что ты слишком занята, запихивая это все в себя.

Я пнула его по ноге под столом. 

— Осел.

— Просто шучу, — проворчал он. — Я просто рад, что ты наконец-то можешь поесть. Раньше я беспокоился о том, что ты голодаешь, так что теперь обеспокоен на один пункт меньше.

Я послала ему воздушный поцелуй. 

— Во-первых, ты измотал меня сегодня утром, и во-вторых, думаю, что мое тело наверстывает упущенное время, когда я не могла есть. Если я переем, то ты поймешь, насколько твоя жена капризная Горгона. — Я скорчила гримасу. — Поверь, ты не хочешь, чтобы это произошло.

Зити согласился со мной, но в основном это был тот факт, что теперь я могла есть и не чувствовать себя плохо после этого. Наш ребенок определенно давал знать о своем присутствии, несмотря на то что был таким крошечным, а еда — это все, что требовалось, чтобы все заработало.

Он отложил нож и вилку, впиваясь в меня взглядом. 

— Ну, во-первых, мне понравилось утомлять тебя сегодня, а во-вторых, мне нравится видеть, как ты снова наслаждаешься своей едой. Я не дурак. Когда моя женщина говорит, что ей нужно поесть, тогда ей, черт возьми, лучше поесть. — Он долил в свой бокал вина. — И, в-третьих, ты чертовски красивая Горгона, даже когда пугаешь меня до чертиков.

— Неужели я теперь такая страшная, Итан? Ты можешь быть честным. — Я знаю, что некоторые из моих эмоциональных взлетов и падений пугали его, но беременность и для меня была тяжёлым сюрпризом, и я действительно беспокоилась о будущих переменах внутри себя. Я не могла держать все под контролем, и все же не хотела быть сумасшедшей ненормальной женой, которая заставляла его тосковать по старым добрым холостяцким денькам.

— Никогда. — Он взял мою свободную руку и поцеловал ладонь, его глаза излучали любовь. — Что было бы действительно страшно, так это не быть с моей прекрасной Горгоной и нашим маленьким персиком.

— Я люблю тебя. — Мне удалось произнести эти слова без слез, но это не заняло бы много времени. Итан мог вызвать эмоции, просто взглянув на меня.

— Я люблю тебя больше, — мягко сказал он, потянувшись за вином и сделав большой глоток. — И думаю, что об этом свидетельствует тот факт, что я позволил тебе отвезти нас сюда сегодня вечером. — Он одним глотком опустошил остаток своего стакана. — Я все еще оправляюсь после предыдущей поездки. Тогда я чертовски сильно нервничал.

— Ты пытаешься завести меня своим британским акцентом со всеми этими комментариями и пьешь вино на моих глазах, потому что знаешь, что я не могу его пить?

Сначала он открыл рот от удивления, а затем улыбнулся на миллион долларов, чтобы ослепить меня. 

— Ты думаешь, я специально тебя завожу, детка?

Я ничего не сказала, просто откинулась на спинку стула и внимательно изучала его; повседневная синяя рубашка подчеркивала его глаза, простые льняные брюки, акцентирующие его мощные ноги. Ролекс и обручальное кольцо — единственные украшения, которые были всегда на нем. Итан не нуждался в украшениях, потому что его лица и тела было более чем достаточно. Таким красивым мужчиной был мой муж. Я понимала, что эта очень примечательная черта характера не вызовет у меня особого беспокойства во время нашей совместной жизни. Другие женщины пытались бы увести его, и это сводило бы меня с ума.

— Я понял, что мне нравится дразнить тебя, — сказал он. То, как он окинул взглядом мое тело, говорило о том, что реакция, которую он получил от меня, завела его.

— Как же ты это понял? — Спросила я шепотом, мое тело напряглось, готовясь к его ответу.

— Меня возбуждает, когда твои глаза начинают вспыхивать, и ты становишься со мной дерзкой. — Его глаза загорелись, голос стал низким. — Я могу думать только об одном, Бринн. — Он протянул руку и провел кончиком пальца вниз по длине моего безымянного пальца, посылая покалывание вверх по моей руке. — Хочешь узнать, что именно?

— Да...

— Как скоро мы снова займемся сексом, и ты будешь лежать подо мной, умирая от оргазма.

Ладно, значит,это заводило его гораздо сильнее.

Я закрыла глаза и подавила дрожь желания, которая пронеслась по телу и между ног. Итальянский хрустальный стакан с водой, стоявший передо мной, был осушен за один глоток, и я больше ни капельки не заботилась о том, чтобы съесть какой-нибудь десерт после ужина.

С какой стати я вообще согласилась пойти куда-нибудь сегодня вечером?

Я прочистила горло и попыталась стряхнуть с себя жар, который излучал Итан, и попыталась вернуться к разговору, который мы вели ранее. 

— Итак, минуту назад ты намекал на мое вождение...

Он взял мою руку и потер большим пальцем костяшки пальцев, его глаза говорили мне, что он избавится от своих порочных мыслей, как только мы сможем вернуться на виллу.

— Да, моя красавица? 

— Я… я не так уж плохо вела машину. — Я склонила голову. — Правда? 

Итан потакал моей просьбе снова отвезти нас. Мы были в Италии, где все ездили по правой стороне дороги, и у меня было достаточно уверенности, чтобы сделать это здесь. Мои калифорнийские водительские права все еще были действительны, и мне не хотелось потерять свои навыки. За четыре года, прошедшие с тех пор, как я жила в Лондоне, у меня не было машины, и я не водила ее сама, в основном из-за того, что была левшой. Было просто слишком страшно для меня, чтобы пытаться, и действительно, не было необходимости, когда в городе был общественный транспорт. Мне никогда не приходилось водить машину в Англии. К тому же у нас был в прокате шикарный BMW 650 с откидным верхом темно-синего цвета... и я планировала им воспользоваться.

— Ну, нет, ты никогда ни в чем не бываешь плоха... — увернулся он, — просто не привык к правостороннему вождению. И я, конечно, не хочу, чтобы ты пострадала. Я бы чувствовал себя гораздо спокойнее рядом с тобой в автомобиле большего размера с лучшими функциями безопасности.

— Я не думаю, что когда-нибудь буду водить машину в городе. Серьезно, не думаю, что мне когда-нибудь будет комфортно самой водить машину в Лондоне, даже если я проведу там всю оставшуюся жизнь.

Он задумчиво улыбнулся мне, синева его глаз потемнела до глубокой полуночи. 

— Ты будешь жить со мной до конца своей жизни, где бы ни было, это не имеет большого значения, пока мы вместе. И тебе тоже не нужно беспокоиться о том, чтобы ездить по Лондону, потому что это чертов кошмар, и я не хочу, чтобы ты этим занималась. Я буду возить тебя. — Он поднес мою руку к своим губам и запечатлел еще один соблазнительный поцелуй на моей ладони. — Ты же знаешь... Если ты хочешь сесть за руль, я могу это устроить...

Официант, который подавал наш ужин, тут же прервал нас с подарком от посетителя за другим столиком. Бутылка вина — очень дорогая бутылка Biondi Santi, которую я, к сожалению, не смогу пить еще очень долго.

Мы оба посмотрели в ту сторону, куда он указал нам на мужчину, который показался мне смутно знакомым. Высокий, карамельного цвета кожей и достаточно привлекателен. Он двигался с элегантностью; каждое движение было рассчитано с точностью, с каждым его шагом к нашему столику от него чувствовалась уверенность.

— И тебе привет, — поприветствовал его Итан, указывая на бутылку, — и спасибо за это. Очень благородно с твоей стороны. — Они оба тепло пожали друг другу руки.

— Пожалуйста, — ответил он с изысканным британским акцентом, пронизанным весельем.

Итан представил нас друг другу. 

— Диллон, моя жена, Бринн. А этот парень, моя дорогая, Диллон Каррингтон.

— Здравствуй, Бринн. Приятно познакомиться с тобой лично. Я видел твои фотографии только в газетах со сплетнями. — Он протянул руку. В Диллоне Каррингтоне было что-то очень знакомое, но я не могла понять, что именно, хотя было очевидно, что они с Итаном хорошо знакомы.

— Я тоже рада познакомиться, Диллон. Спасибо за вино. Уверена, что оно восхитительно, но у меня такое чувство, будто я тебя где-то видела. Мы раньше нигде не встречались?

Диллон, смеясь, покачал головой.

— Нет, никогда. Я бы определенно запомнил встречу с тобой, Бринн. 

— Итан? — Я обратилась к нему за помощью, но он, очевидно, слишком веселился за мой счет, потому что только подмигнул мне.

— Знаешь, Диллон, это забавно, потому что мы с Бринн только что разговаривали о том, чтобы научить ее водить машину по-британски, поскольку она по происхождению Янки.

— А-а-а, забавно. Правша учит левшу. Одолжить тебе мой костюм гонщика, приятель? — спросил его Диллон.

Костюм гонщика? Я понятия не имела, кто этот парень, но знала, что определенно должна его знать, тем более что он знал меня. Мне серьезно нужно было уделять больше внимания журналам со сплетнями. Итан знал многих известных людей, и о нашей помолвке и свадьбе писали все британские СМИ.

— Не хочешь присоединиться к нам? Ты сегодня один? — Итан предложил из вежливости.

— Нет, нет, спасибо. Я не хочу вас прерывать, просто увидел вас, когда вошел, и хотел поздороваться и, конечно, поздравить. Вообще-то, у меня встреча кое с кем через минуту.

— Ах, верно, что ж, я рад, что ты подошел. Тебя не хватало на свадьбе, я знаю, ты был немного занят в тот день.

Диллон рассмеялся над этим замечанием.

— Да, немного. Они заставили меня ездить по кругу все выходные. Я приеду сюда в небольшой отпуск позже, когда смогу. 

— Поздравляю с победой. Я смотрел основные моменты, ты порвал их. Блестящее выступление. — Я могла бы сказать, что Итан был должным образом впечатлен тем, что выиграл Диллон.

— Спасибо. И за спонсорство тоже. Надеюсь, вы получили подписанные подарки, которые я велел им разослать.

— Серьезно, деньги потрачены не зря во всех отношениях. Видеть Логотип Блэкстоун на восемьдесят первом номере стало для меня определяющим моментом. Воистину.

Я попыталась угадать и прервала его. 

— Ты гонщик, Диллон?

— Да, я участвую в гонках. — Он наклонил голову. — Я мог бы научить тебя водить в кратчайшие сроки, Бринн, — ответил он, очаровательная ухмылка осветила его глаза, когда он дразнил меня. — Ты только скажи, если когда-нибудь захочешь получить урок вождения.

— Возможно, так и случится, Диллон. Полагаю, что окажу честь научить свою жену водить машину по-британски, большое спасибо.

— Что ж, нам просто нужно будет посмотреть, насколько хорошо ты справишься со своими уроками к тому времени, когда мы снова встретимся в октябре на свадьбе Нила и Элайны, потому что я буду проверять Бринн, — бросил вызов Диллон, подмигнув в мою сторону.

— О, ты будешь там? — спросила его я.

— Да. — Он медленно кивнул. — Мы с Нилом учились в одной школе. Брат Элайны, Йен, тоже. Мои хорошие приятели. — Диллон оглянулся через плечо в направлении своего столика. — Мой гость здесь, так что я должен уйти и покинуть вас двоих. Так приятно, наконец-то, встретиться с тобой, Бринн. — Он склонил передо мной голову. — А ты, Блэкстоун, хорош, везучий ублюдок. — Он покачал головой с дьявольской усмешкой.

— Проницателен, как всегда, Каррингтон. Еще раз спасибо за вино, и до встречи в Шотландии.

Диллон помахал нам рукой и вернулся к своему столику, его поразительная внешность привлекла внимание других посетителей ресторана, когда он приветствовал свою спутницу, экзотическую длинноногую брюнетку с явными силиконовыми частями, которая пристально смотрела в нашу сторону, вероятно, раздраженная тем, что мы задержали ее парня.

— Он кажется милым, — сказала я. — Он правда знаменит, да?

— О да, немного. Тебе только что предложил уроки вождения Чемпион мира Формулы-1, моя дорогая.

— Вау. Он легенда. Я знала, что видела его, просто не понимала, что это было по телевизору и в газетах. — Я взглянула на столик Диллона. — Не думаю, что его девушке понравилось, что он разговаривал с нами, потому что она излучает довольно ядовитые флюиды.

— Не уверен, что это его девушка. — Сарказм в комментарии Итана было невозможно не заметить.

— Почему ты так говоришь?

— Детка... — Осуждающий взгляд, который он бросил в меня, говорил о многом. — Я могу сказать это, потому что знаю этого человека. У Диллона Каррингтона нет девушек. У него есть только «свидания». — Итан кивнул головой в сторону их столика. — И это «свидание».

— Откуда ты знаешь? — Я настаивала.

— Потому что раньше я был таким же, как... — Он поерзал на стуле и выглядел так, словно хотел откусить себе язык. — О, забудь. Я не хочу говорить о светской жизни Каррингтона во время своего медового месяца.

— Я тоже, — сказала я. И мне действительно не нужно было знать больше, потому что я была уверена, что Итан точно знал, о чем он говорил, просто проговорился.

В конце концов, он был таким же, как Диллон Каррингтон, до того, как встретил меня.

Глава 5

— Как бы мне ни хотелось поплавать здесь с тобой, нам лучше пойти внутрь и начать готовиться к вечеринке. Мне нужно помыть голову.

От досады я стону, надеясь, что это сработает.

— Только не туда, пожалуйста.

— Итан, давай, ты же знаешь, что мы должны идти. Я должна быть там. Марко считает нас своими почетными гостями, и он специально подготовил здесь все. Что о нас подумают, если мы не появимся?

Я обхватил ее ноги вокруг своих бедер и прижал к себе, ступая по сверкающей воде нашей маленькой пляжной бухты. Возможно, отрицание было бы более эффективным, поскольку она не повелась на мои жалобы. 

— Я заставлю тебя передумать и остаться со мной здесь в этом прекрасном море, навсегда. — Я прикусил ее ухо и провел языком по мочке, пробуя соленую кожу.

— Навсегда, да? — Ответила она, наклоняя голову и предоставляя доступ к своей шеи.

— Да. — Приняв это действие как намек, я начал посасывать красивую шею Брин. Отметина, оставленная в нашу брачную ночь, теперь казалась слабым румянцем. Она сжимала мои плечи, длинными ногами обвивая мои бедра. Она была именно там, где я хотел. Теперь, если бы я только мог отвлечь ее мысли от гребаной вечеринки с коктейлями, на которую она хотела пойти, мое ближайшее будущее было бы совершенным. Плыть по морю и греться на солнышке с моей милой девочкой на руках. 

— Ага. Навсегда здесь, с тобой, а не на какой-то гребаной вечеринке, полной идиотами. 

Тяжело вздохнув, скорее всего, полностью пресытившись мной, она прижалась своим лбом к моему и начала покачиваться из стороны в сторону.

— Что мне с тобой делать, Блэкстоун?

— Есть пару хороших идей. — Я сжал ее аппетитную задницу и притянул ее к своему члену.

— Итак, секс в обмен на то, что ты отведешь меня на вечеринку? — Она начала двигаться вверх-вниз по моей длине, покачивая бедрами под водой и вызывая у меня мгновенный стояк, и направлялась к суше.

Я делал это «хватай и неси» с пляжа до дома несколько раз с тех пор, как мы приехали сюда. Это всегда заканчивалось одинаково. Бурным сексом. Невероятным трахом. Высшая награда в близости с любимым человеком, которая привела меня с ней в состояние нирваны. Место, которое я когда-либо находил только с Бринн.

Когда она прижалась к моей шее и уткнулась носом, я повел нас внутрь нашей виллы. Я был уверен, что через несколько минут мне вообще не придется беспокоиться об этой дурацкой вечеринке.

***

— Ты наденешь ЭТО?

От моего вопроса Бринн нахмурилась и повернулась, тряхнув шелковистыми волосами.

Вот тебе и приятный секс после плавания менее чем два часа назад. С таким же успехом как два года назад, потому что именно тогда мы готовились пойти на гребаную коктейльную вечеринку Карвелетти в городе.

— Хочешь сказать, что я плохо выгляжу в этом платье? — Ее тон голоса был холодным, когда она накладывала макияж на глаза перед зеркалом в ванной.

— Ты выглядишь более чем шикарно, и это меня беспокоит.

Бринн всегда была невероятно сексуальна, но это крошечное платье, которое было на ней, сегодня вечером меня убьет. Акцент на крошечном. Это была шелковое платье-туника желто-голубого цвета с изображением творения Парфенона⁴. Ладно, оно было прекрасным. Но платье было чересчур коротким. Платье-мини демонстрировало ее длинные загорелые ноги таким образом, что каждый мужчина, увидевший ее в этом платье, думал бы об одном — и только. Как бы я хотел, чтобы эти сексуальные ножки обхватили мой член.

— Ты преувеличиваешь. Это обычное летнее платье-сарафан. Ради всего святого, мы в отпуске и на пляже. Я одета соответствующе.

Платье-сарафан? Черт возьми, это просто наказание и проклятие. Я был уверен, что сегодняшний вечер изменит меня навсегда. По нескольким причинам. Во-первых, я был жертвой того, что у меня красивая жена, привлекающая внимание везде, где мы появлялись на публике, независимо от того, насколько скромной она была по характеру. Во-вторых, место встречи и толпа, с которой будем общаться сегодня вечером. Я не мог притворяться, что рад этому, но знал, что меня обошли и оставили в стороне, когда дело дошло до модельного бизнеса Бринн.

Я представил, что мог бы сказать людям, которых встречу на этой проклятой вечеринке, когда сел на кровать и неохотно обулся. Привет, я Итан Блэкстоун, приятно познакомиться. Моя жена — одна из моделей Карвелетти. Разве она не прелесть без одежды? Сногсшибательные сиськи, я в курсе. Поверьте мне. *Подмигивание* Какую фотографию с ней вам больше нравится? С голой грудью или где можно увидеть изгиб ее сексуальной задницы? Я провел рукой по щетине, начиная по-настоящему нервничать.

Просто думать о своей речи перед воображаемой толпой было слишком, поэтому вместо этого я старался переключиться на сегодняшний день, где мы с ней плавали. Не очень помогло…

Карвелетти, один из ее друзей-фотографов, пригласил нас к себе домой, который случайно оказался в Порто-Санто-Стефано. Просто, черт возьми, невероятно повезло. Бринн была полна решимости затащить нас туда, так что, думаю, я остался без секса на всю чертову ночь, вместо того чтобы наслаждаться пляжем под звездами со своей девочкой.

Она коснулась моей щеки, отрывая меня от внутренней тирады. Без внимания не осталось обеспокоенное выражение на ее прекрасном лице. Разве не было бы замечательно, если бы я мог просто зацеловать ее до бесчувствия, чтобы она забыла об этом мероприятии?

— Пожалуйста, не дай этой вечеринке испортить наш вечер. Это просто сборище представителей индустрии, которые решили встретиться. — Умоляющий взгляд, которым она взглянула на меня, тронул, заставив почувствовать вину за то, что я не был более благосклонен к ее работе.

— Прости, детка. Я пытаюсь поддержать тебя, но это не легко. Я схожу с ума, когда другие мужчины пристают к тебе. Хочу сначала избить их за то, что они смотрят в твою сторону, и только потом задавать вопросы. — Качаю головой, глядя на ее платье-сарафан. — И когда ты в таком платье, понимаю, что этот вечер будет для меня сущей пыткой.

— Многие из моих фотографов геи, Итан. — Я мог слышать, как она называет меня собственническим засранцем, даже если не осознанно. Бринн даже не догадывалась, на что я способен. Ещё нет... но я мог бы подтолкнуть ее, если бы продолжал в том же духе.

— Но не Карвелетти, правда?

Она тяжело вздохнула и прижалась губами к моим волосам. Я прильнул к ней и притянул к себе на колени, уткнувшись лицом в ее шею.

— Мы можем уйти пораньше, Итан. Только поздороваемся со всеми, хотя бы из вежливости.

— Обещаешь? — Я знал, что веду себя как чертов придурок, но, по крайней мере, был честен с тем, что чувствовал. — Если честно, я не совсем тебя понимаю, но не стану извиняться за эту часть, — пробормотал я ей на ухо.

— Обещаю, милый муженек. — Она касается меня своими губами. — Просто скажи кодовое слово, когда закончишь, и мы уйдем.

— Теперь понимаешь? Ты подходишь и говоришь что-то подобное, и я чувствую себя бесчувственной скотиной. — Я заправил выбившийся локон ей за ухо. — Ты очень красивая, и не только внешне. — Дотрагиваюсь пальцем места, где расположено ее сердце. — А ещё здесь.

Выражение ее лица смягчается. 

— Я так сильно люблю тебя, Итан, даже когда ты ведешь себя как бесчувственная скотина. — Она касается моего подбородка и прижимается своими губами к моим.

— Я знаю... и благодарен за каждый проведенный день с тобой.

— Так какое у тебя кодовое слово?

Я задумался на мгновение, и оно появилось, подобной яркой вспышке.

— Симба. 

Она засмеялась и медленно покачала головой, глядя на меня. 

— Значит, Симба.

***

— Белла, выглядишь великолепно, румянец на твоих щеках и все остальное — абсолютное совершенство. — Марко, как обычно, поцеловал меня в обе щеки, а затем отстранился на расстояние вытянутой руки для более подробного изучения. — Прелестное платье. Я вижу, что брак и материнство идут на пользу, дорогая.

Я почувствовала, как рука Итана на моей спине смягчилась и расслабилась от дружелюбного, но уместного приветствия Марко. Возможно, Итан до сих пор не свыкся с мыслью, что Марко пытался заполучить меня каждый раз, когда фотографировал. Итан просто не понимал, что Марко совсем не такой. Он был профессиональным фотографом, выполнявшим свою работу, не более. Между нами не более чем рабочая, платоническая дружба. Он всегда был добр ко мне, и мне очень нравилось работать с Марко Карвелетти. Я надеялась, что Итан сможет понять это сегодня вечером.

— Это так, Марко, и не думаю, что могла бы быть счастливее. — Я наклонилась к Итану, подталкивая его на речь.

— Мистер Карвелетти, спасибо за приглашение. Мы с нетерпением ждали этой встречи. — Итан лгал очень убедительно, вытянув руку для рукопожатия, и в совершенстве играя светского джентльмена — в этом он профессионал. Думаю, он сделал это из любви ко мне. Я знала, что он хотел быть здесь не больше, чем хотел, чтобы я работала моделью. Одними губами я шепчу ему «спасибо» так, чтобы видел только он. Итан поцеловал меня в щеку и прошептал на ухо: 

— Не забывай о Симбе, детка. — Затем ушел за нашими напитками.

Марко устроил для меня целую экскурсию по своей элегантно отреставрированной вилле семнадцатого века, и я восхищалась всем произведением искусства. У него была целая комната, похожая на галерею его фотографий. Была даже моя фотография. Та, где я сидела в кресле, стратегически подняв одно колено, с мечтательным и задумчивым выражением лица. Другая фотография представляла собой воссоздание вида сбоку винтажной девушки «Безумства Зигфельда⁵» в боа из перьев и атласных туфлях-лодочках. Это был один из первых портретов, для которых я позировала, тогда мне действительно казалось, что это была прекрасная хореография.

— Прекрасное произведение, Белла. Когда мы снимали эту серию, я знал, что у тебя талант. — Марко стоял позади меня, восхищаясь образом, который он создал со мной в качестве объекта для съемки.

— Я так нервничала, позируя, но ты рассмешил меня, когда сказал представить Игги Попа⁶ в платье. — Я пожала плечами. — Это помогло мне расслабиться.

— Это срабатывает каждый раз, Белла.

— Ну, Игги Поп в платье — то ещё зрелище, так что хорошая работа, Марко. — Мы вместе посмеялись и направились обратно в главный холл.

Где был Итан с напитками? Я оглядела комнату в поисках, но нигде не увидела его высокой фигуры, выделяющейся среди толпы. И меня уже мучала жажда.

— Он разговаривает с Каролиной и Рохелио, моими друзьями, — сказал Марко, догадываясь, что я ищу Итана. — Полагаю, что они уже знакомы.

Серьезно? Итан знал людей на этой вечеринке? Кажется, все не так плохо, как он говорил. Не могу дождаться, когда накажу его за то, что он не хотел приходить сюда изначально.

— О, ну что ж, это здорово. С нетерпением жду встречи с ними. Но сначала мне надо немного освежиться. Я правда хочу пить после того, как сегодня долго плавала в море. Должно быть, все из-за соли.

— Пойдем со мной, Белла, я позабочусь о тебе.

Спустя час я была готова уйти. К сожалению, я — единственная, кто этого хотел. Итан и его старая подруга Каролина сидели на диване, смеясь и болтая о выборах в Италии и обо всем, что их когда-то связывало; от лучших горнолыжных трасс в итальянских Альпах до обуви Ferragamo. Похоже, они отлично проводили время вместе. Я же была вынуждена отбиваться от непристойно неуместных взглядов Рохелио, который, по-видимому, не оставлял попыток хорошенько рассмотреть то, что было у меня под платьем. И он не был с Каролиной, я была в этом уверена с самого начала. Рохелио с другой женщиной, Паолой — итальянской моделью, которую я видела на фотографиях, но никогда не встречала до сегодняшнего вечера. Она тоже смотрела на меня, почти так же пристально, как Рохелио, но по другим причинам. Рохелио был просто мерзким подонком, но Паола видела во мне угрозу. Впрочем, ей не о чем было беспокоиться; мне было неинтересно, что она делала — практически лежала на Рохелио и позволяла ему касаться себя. Будут ли они трахаться на глазах у всех? И я ещё должна с ними говорить? С развратным уродом и шлюхой-эксгибиционисткой? Нечестно.

Итан по-прежнему ничего не замечал.

Съежившись на диване, я нервно теребила подол платья, желая, чтобы оно было немного длиннее и прикрывало больше моего тела. Мне хотелось вернуться домой и забраться в постель, но Итан не понял моих намеков, когда я потерла его ногу или сжала руку. Он просто продолжал махать руками, как будто мог продолжать в том же духе часами. Что, черт возьми, на него нашло? Обычно он не был болтливым, но сегодня вечером, во всех смыслах, он точно был таким — на этой вечеринке, хотя изначально умолял не брать его с собой.

От меня не ускользнуло и то, что Каролина была очень красивой женщиной. Элегантная и стройная, в том европейском стиле, который до чертиков пугал меня и мои беременные формы, которые в ближайшие месяцы станут только более заметными и соблазнительными.

Я похлопала Итана по ноге.

Он повернулся ко мне и улыбнулся, накрыв мою руку своей. И сразу же вернулся к своему разговору с Каролиной, отпустив меня, ласково проведя большим пальцем по моей руке.

Официант принес поднос с мороженым, и я не смогла удержаться, чтобы не взять одно, хотя все остальные отказались от него.

Густой замороженный шоколадный крем был райским на вкус. По крайней мере, я могла бы насладиться здесь чем-то приятным, так как все остальное было отстой.

Паола продолжала тарахтеть возле меня. 

— В мороженом так много калорий. Я никогда не позволяю идти на поводу своих желаний.

Что ж, зато ты определенно позволяешь себе быть настоящей стервой, Паола. 

— Серьезно? Но я нет. На самом деле, мой врач в Лондоне посоветовал мне начать есть мороженое. Столько калорий, сколько влезет. Для ребенка будет полезнее, если я немного наберу вес. — Тепло улыбаюсь и отправляю в рот еще одну ложку мороженого. Заруби это себе на носу, ты, глупая корова!

Она прищурилась, глядя на меня. 

— Ты беременна?

Я погладила небольшой животик, который из-за формы моего платья был почти незаметен.

— Ага. И замужем. — Я подняла левую руку и показала кольцо. — Мне очень повезло; иногда кажется, мне улыбнулась фортуна. — Я прислонилась к руке Итана, нежно погладив его по щеке.

Я почувствовала более чем небольшое удовлетворение, когда она закатила на меня глаза и, пыхтя, отправилась за выпивкой. Рохелио просто хихикнул в своей тихой насмешливой манере и поправил свою эрекцию, которую было трудно не заметить. Фу.

Заберите меня отсюда к чертовой матери.

Итан настолько не понимал, что происходит, что выражение его лица было пустым, когда я прервала его и сказала: 

— Симба только что позвонил и сказал, что появилось неотложное дело.

— Что? — Спросил он, моргнув.

Я придала своему лицу суровое выражение и попробовала еще раз. 

— Симба хочет, чтобы мы вернулись домой.

— Когда?

— Сейчас, Итан.

***

Итан отвез нас домой, пока я молча дулась на него. 

— Тебе не хорошо, да? — Спросил он после нескольких минут тишины.

— С чего ты это решил? — Я посмотрела в окно на фонари, расставленные перед домами. Это был местный обычай, с которым мы познакомились во время нашего приезда сюда. Сосуды желаний, так их называли местные. Вы записываете свои желания на крошечных листках бумаги, затем они сгорают от свечи внутри этих сосудов. Когда слова полностью сгорят, ваше желание уйдет в мир духов, чтобы воплотиться в реальность. Лучше бы я никогда не ходила на ту вечеринку.

— Ну, ты, похоже, была не в настроении. 

— Ну, а ты явно был. — Я скрестила руки на груди и посмотрела на него.

— Что? Я просто разговаривал со старой подругой. Слава Богу, там был кто-то, с кем я мог поговорить, иначе бы сошел с ума. И кстати, я вообще не хотел идти на эту идиотскую вечеринку, Бринн. Просто все сложилось лучше, чем я представлял.

— Откуда ты знаешь Каролину? — Я ненавидела то, что чувствовала себя неуверенно, спрашивая его о ней. Я не хотела знать, были ли они когда-либо больше, чем «друзьями», но должна была быть прагматичной, чтобы понять, что такой вариант событий вполне возможен.

— Мы познакомились, когда я много лет назад выполнял важную работу для премьер-министра Италии. Она консультант правительства по культуре, — сказал он немного быстро, словно готовил эту речь заранее.

Мне показалось, что он что-то задумал. То, как он себя вел, напомнило ту ночь на Гала-концерте в Маллертоне, когда блондинка с клубникой, с которой он встречался всего один раз, боролась за его внимание.

Мое сердце екнуло, и я почувствовала безумную ревность при мысли о том, что Итан и Каролина были вместе в какой-то момент в прошлом. Он трахнул ее. Я знала.

— О... — Я не могла придумать лучшего ответа. Просто хотелось уснуть и выбросить неприятные мысли из головы.

Я не стала ждать, пока Итан подойдет и откроет мне дверь, когда мы вернулись на виллу. Я просто вышла и сразу направилась к лестнице.

Не успела я далеко уйти, как сильные руки Итана обхватили меня сзади, прижимая обратно к его твердому телу.

— Куда ты? — Он уткнулся носом в мою шею и соблазнительно провел большими пальцами по моим ключицам. Мое тело отреагировало автоматически, соски затвердели, превратившись в пики, которые вызвали знакомый укол боли.

— В постель, Итан. — Я понимала, что он знал — я дуюсь. Мне было все равно. Я ничего не могла поделать со своими эмоциями — ревность, неуверенность и более чем легкую обиду.

— Рано, моя красавица. — Он поцеловал меня за ухом, грубый звук желания был очевиден в его тоне. — Я пошел на твою вечеринку и был паинькой, а теперь у меня свидание с тобой на пляже, о котором я все это время мечтал.

От его слов я растаяла и развернулась к нему лицом, уткнувшись в его грудь, вдыхая его аромат специй и одеколона, который захватил меня с первого дня. 

— Это была ужасная вечеринка, — пробормотала я. — Мне не понравилось.

Он погладил меня по волосам и поцеловал в макушку. 

— Заметно, но я готов исправить это, — пообещал он. — Забудь об этой претенциозной вечеринке и пойдем со мной.

— Итак, ты не хотел оставаться там и разговаривать с Каролиной? Вы, очевидно, были старыми друзьями, наверстывающими упущенное. — Мои колкие слова вырвались прежде, чем я смогла их остановить.

Он снова бросил на меня непонимающий взгляд и склонил голову. 

— Детка, что ты хочешь сказать?

Я пожала плечами. 

— У меня было чувство, что вы с ней прошли... что у вас двоих было...

Его глаза расширились, прежде чем он начал смеяться. 

— Хорошо, теперь понял. Ты решила, что у нас с ней что-то было. — Он медленно покачал головой, глядя на меня. — Нет, детка. Мы просто друзья и коллеги. Кроме того, она старше меня, по крайней мере, на десять лет. 

— Ну, она все еще очень красива. Я сомневаюсь, что ее возраст вообще как-то беспокоил мужчину.

Он еще немного посмеялся надо мной. 

— А ещё тот факт, что она интересуется только женщинами.

— О... что ж, это хорошо. Я имею в виду — тогда это имеет смысл. Подожди, Каролина — лесбиянка? Этой красивой женщине не нравятся мужчины?

— Нет. Она играет за твою команду, детка. Как ты думаешь, почему я сел между нами сегодня вечером? Я не хотел, чтобы у нее был даже шанс быть рядом с моей прекрасной женой. — Он нежно поцеловал меня, прикусывая мои губы. — Не то, чтобы я беспокоился, что ты когда-нибудь поменяешься со мной командами, но зачем рисковать?

— О, Боже. Как будто это когда-нибудь случится. — Я толкнула его в грудь и покачала головой. — Это самая нелепая вещь, которую я когда-либо слышала в своей жизни.

— Разве ты еще не поняла, что я не рискую тобой, моя дорогая? Этого никогда не случится. — Его взгляд был непоколебим.

— Думаю, я кое-чему научилась сегодня вечером... — Теперь я чувствовала себя полной дурой, но все же тот факт, что Итан защищал меня на вечеринке вместо того, чтобы игнорировать, успокоил меня. — Во-первых, это платье — не лучший вариант для вечеринки. — Я застенчиво посмотрела на него. — Оно слишком короткое, и я больше не буду его носить, когда мы снова куда-нибудь пойдем.

Он облегченно вздохнул. 

— Ну, ты выглядишь в нем великолепно, но я не буду отрицать, что ценю это. — Он провел руками по моей заднице в собственническом жесте. — Потому что это мое, — прорычал он, опускаясь для еще одного медленного поцелуя, на этот раз более требовательнее. Этим поцелуем он говорил, что я принадлежала только ему.

И я была его.

Когда он неохотно отстранился, я поняла, что он еще не закончил говорить. 

— Я думал, что в какой-то момент мне придется выковыривать глазные яблоки Рохелио. Смотреть за тем, как этот хуесос пускает на тебя слюни, чуть не убило меня. Пришлось отвернуться, иначе он бы ослеп... а я бы оказался в итальянской тюрьме за причинение вреда. — Он пожал плечами, не чувствуя вины за свои чувства. Итан был очень честным человеком. Это была одна из черт в нем, которыми я восхищалась и любила. Я только что усвоила ценный урок о доверии.

— О Боже, Рохелио был отвратителен. Я возненавидела его.

— Согласен. — Он поцеловал меня в нос. — А теперь давай прекратим говорить об этой отвратительной вечеринке и пойдем на свидание на пляж. Снимай обувь, миссис Блэкстоун.

Когда мы сняли обувь, я поняла, что Итан наслаждался каждым моментом моего дискомфорта. Искорки смеха в его голубых глазах сказали мне об этом. Я не могла отрицать, что сексуальная ориентация Каролины принесла мне облегчение, но я не была настолько глупа, чтобы думать, что в будущем не столкнусь с некоторыми бывшими любовницами Итана. Это произойдет, и мне придется смириться.

— Что мы делаем на пляже? — Спросила я, когда он повел меня по прохладному песку.

— У нас свидание. Доверься мне, детка. Я все придумал.

— Не удивлена. Я прекрасно понимаю, что когда ты говоришь «свидание», то на самом деле имеешь в виду секс…

Мои слова были прерваны, когда мы завернули за поворот пляжной дорожки и вышли на берег. Волны набегали на песок с успокаивающими звуками воды, бьющейся о землю. Кусочек луны сиял над водой, но настоящей красотой было множество стеклянных банок, освещенных лампочками, расставленных на мягком песке пляжа. Казалось, их сотни, мерцающих вокруг тюфяка из одеял и подушек. Сбоку стояло ведерко с напитками со льдом и что-то похожее на маленькие пирожные на подносе со свежими фруктами.

— Какая красота, Итан. — Я едва могла говорить, когда поняла, что он сделал. — Как ты сделал... это?

Он повел нас на одеяла и усадил меня рядом с собой. 

— Это была моя идея, — начал он, — но мне понадобилась помощь, чтобы осуществить ее. Франко все организовал, пока мы были на вечеринке.

Я огляделась, представляя, не прячется ли в темноте охранник нашей виллы, надеясь что-то увидеть.

— Я знаю, о чем ты думаешь, но тебе не нужно беспокоиться, детка, Франко не прячется в кустах и не наблюдает, поверь мне.

Я нервно рассмеялась. 

— Ну, если Франко где-то в кустах, думаю, у него будет чертовски крутое шоу. 

— Вот это мне нравится. Моей девочке нравится горячий секс на пляже, — дразняще прошептал он мне на ухо, затем лизнул ухо. — И мой сюрприз.

Мое тело мгновенно ожило, так сильно нуждаясь в нем. Итан мог возбудить меня одним простым взглядом или прикосновением. Он протянул руку и распустил мои волосы, снимая резинку. У него неплохо получалось распускать мои волосы. Это вызвало улыбку на моем лице. Он нашел шпильки и вытащил их из моих локонов, зная, как будет сжимать мои волосы в кулаке, доминируя во время нашего бурного секса.

— Ты улыбаешься, — пробормотал он, работая над моей прической. 

— Мне просто нравится смотреть, как ты делаешь простые вещи.

Мои волосы волной рассыпались по спине.

— Для меня это непросто, — прошептал он, перебирая спутанные волосы обеими руками. Его взгляд затуманился, когда сосредоточился на моих губах. — Все это.

Он прижался губами к моим, с большой осторожностью проводя по моему открытому рту. Руками Итан собрал мои волосы и потянул, заставляя выгнуться ему навстречу.

— Ты для меня все, Бринн, — тихо прошептал он, прижимаясь ртом к моей шее, а затем двигаясь ниже, по шелку моего платья к груди.

Затем Итан остановился и начал царапать зубами мой сосок, зажав его между двумя слоями ткани.

— О... Боже. — Я застонала от острого удовольствия. Его прикосновения возбуждали так сильно, что я начала ерзать. В одно мгновение он перенес меня в то место, где я не хотела думать ни о чем, кроме чувственного путешествия, в которое он меня отправит. Он был очень нежен со мной — нежен во всем. 

— Ты для меня все, Итан. — Мой голос даже для меня звучал томно.

Я почувствовала, как он задирает платье, а затем теплый воздух коснулся моей обнаженной кожи, когда Итан стянул его через голову. И я была убита наповал.

— Ты моя богиня. Прямо здесь, прямо сейчас…вот так. — Он прижал меня к кровати и навис надо мной, выпрямив руки, и пожирая голодными глазами. — С чего же начать... — пробормотал он. — Я хочу все сразу.

Мне было все равно, с чего он начнет. Это не имело значения. Никогда не имело значения.

Все, что он делал, было тем, чего я хотела. То, что мне было нужно.

Я переместила руки на пуговицы его рубашки и начала расстегивать их.

Он злобно улыбнулся мне сверху вниз. Итану нравилось, когда я его раздевала.

Любил смотреть, как я сосу его член. Как его член проникает в меня. Везде.

Я стянула рубашку с плеч, сейчас она не нужна, и начала снимать его брюки, все больше разочаровываясь, когда мне удалось спустить их только вниз по его упругой заднице.

— Мой малыш расстроен... Скажи мне, чего ты хочешь, — приказал он. 

— Я хочу, чтобы ты был голым, чтобы я видела тебя целиком, — задыхаясь, я запустила руки в его боксеры, чтобы сжать его твердый как камень член. Твердый, как кость, и обтянутый бархатной кожей, я хотела, чтобы эта идеальная часть его тела была у меня во рту, где я могла бы сосать и ласкать, пока он не распадется на части из-за того, что я с ним сделала. — Я хочу твой член. Я хочу тебя.

— Черт возьми, — простонал он, его взгляд был диким от желания. Затем Итан поднялся, тяжело дыша, и начал яростно избавляться от рубашки и штанов с боксерами. — Я безумно люблю тебя.

Итан задрал мой лифчик и обхватил обе груди руками, погружаясь, чтобы втянуть мои соски. От такого натиска я чувствовала тепло, проникающее в самое сердце. Я была готова, но знала, что пока не получу его, как бы сильно ни умоляла.

Итан взял все на себя. 

Выгнув мою спину руками, он схватился за застежку лифчика, легко расстегнув его, прежде чем швырнуть его на песок. Он зарычал от удовольствия, когда вернулся к моим грудям, безжалостно дразня их своей щетиной и языком, который знал, как сосать и облизывать меня, превращая в неистовый комок отчаянной потребности.

Затем Итан просунул руку в белые трусики, которые я носила под платьем, и нашел мое лоно с требовательным прикосновением. 

— Все мое, — сказал он с силой, просовывая длинный толстый палец внутрь меня.

Я выгнулась в его руке с криком, когда он согнул палец, чтобы найти мое сладкое местечко, преодолевая разрыв между нарастающим удовольствием и кульминацией, которую он заставил меня так отчаянно желать.

Он сделал все это со мной за считанные секунды. 

— Итан, пожалуйста, — умоляла я.

Его ответом было скольжение большого пальца по моему клитору, пока он доводил меня до ослепительного оргазма. Тот, который заставил содрогаться и трепетать под ним, задыхаясь.

— Не отводи взгляд. Хочу, чтобы ты смотрела на меня после того, как я заставил тебя кончить, — выдавил он. — Хочу видеть, как твои глаза вспыхивают огнем, а ноги дрожат, когда я внутри тебя и заставляю выкрикивать мое имя. — Его пальцы теперь двигались медленнее, выводя меня из всепоглощающего удовольствия, полностью плененную его потребностью владеть мной.

— Это я хочу заставить тебя кончить. — Я тяжело дышала, взяв его член в руку, и принялась поглаживать вверх-вниз, наслаждаясь резким шипением, которое он издавал, когда я касалась его.

— Ты сделаешь это, — мрачно пообещал он.

Мои трусики были спущены вниз, когда Итан благоговейно поцеловал мой холмик. Это была последняя нежная вещь, которую он делал, прежде чем все становилось по-настоящему грязным и порочным. Словно он говорил, что он любит меня и не забывать об этом, когда все становится дико примитивным. Я узнала, что у моего неистового сексуального бога была беспокойная совесть. Это только заставило полюбить его еще больше, когда он проявил свою заботу обо мне.

Однако ему не стоило беспокоиться на этот счет. Я бы хотела его агрессивным или нежным... или любым другим.

Итан перекатил меня на бок и повернул свое тело напротив моего так, чтобы мне было удобно пробовать его, а ему — меня. Он приподнял мою ногу и не торопясь целовал внутреннюю сторону моего бедра, медленно приближаясь к моему лону, как будто это было лакомство, которым он хотел насладиться.

Я взяла его толстую длину в руку и погладила, сделав небольшой круг наверху, зная, как это сводит его с ума. Он застонал в мою киску, когда я взяла его в рот. Я втянула его поглубже и скользнула рукой в тандеме, чтобы соответствовать ритму, который, я знала, он любил. Сосать... крутить... поглаживать... скользить.

Я увлекла его за собой, наслаждаясь напряжением его бедер и живота, звуками и словами, которые он произносил, приглушенные его губами между моих ног, доводя меня до собственного оргазма, пока все это не превратилось просто в кружащийся вихрь секса и удовольствия, который невозможно описать. Затем мы оба кончаем, теряясь в прекрасном и безумном экстазе.

— Так хорошо... О, черт возьми, так хорошо. Ты сосешь мой член… просто невероятно, детка... — Задыхающиеся стоны Итана вывели меня из моего собственного вихря удовольствия, заставив мое тело двигаться.

Я люблю сосать твой прекрасный член. Я обошла его и встала на колени между его ног, принимая его твердую плоть очень глубоко, длинными размашистыми посасываниями, от которых у меня перехватило горло. Я обхватила его яйца другой рукой и сжала, чувствуя, как они напрягаются, готовясь дать мне то, что я хотела.

— Блядь, блядь, блядь… Я сейчас кончу тебе в рот. Бринн... — выдавил он, короткими рывками двигая бедрами, трахая меня в рот. Его руки вцепились в мои волосы пригоршнями, удерживая меня в плену на своем члене... пока его горячая мужская сущность не заполнила меня.

В последний момент, как я и ожидала от него, потому что Итану это было нужно именно от меня; он произнес мое имя в отчаянном призыве посмотреть на него снизу вверх.

Я подняла глаза и обнаружила, что его собственные голубые глаза смотрят на меня сверху вниз, сияя во всем своем пламенном блеске любовью... ко мне.

— Я... люблю... тебя, — сказал он мне ревом, который можно было описать только как крик полного, мучительного блаженства.

Я знала, потому что это было именно то, что он сделал со мной.

Несколько часов спустя, испытав больше оргазмов, чем я думала, что это возможно, я лежала в сильных объятиях моего мужчины, слушая мягкий плеск моря о берег и мерцание свечей в банках, освещающих темноту вокруг нас мягким сиянием. Я познала больше счастья и любви, чем когда-либо испытывала в своей жизни, и теперь поняла, как драгоценно иметь такую любовь.

Как я могла жить без этого? Что будет со мной, если я когда-нибудь потеряю его? Смогу ли я вообще пережить такое?

Итан изменил меня навсегда и вернуть прошлое не получится. Никогда.

Я закрыла глаза и сосредоточилась на том, где я была в данный момент. На нашем ложе любви посреди итальянского пляжа, с Итаном, лежащим за моей спиной, его рука обнимала мой живот, пока он спал.

Прижимая нас обоих к своему сердцу, владея нами, защищая нас… любя нас.

Какой прекрасный момент…

Мне было страшно поверить, что это случилось со мной.

Глава 6

30 сентября

День Сомерсет

Мальчик плакал над бездыханным телом матери, брошенное в грязи. Часы тянулись так же медленно, как солнце над головой. Мне становилось все труднее игнорировать его. Вопль проник прямо в уши и мое гребаное сердце.

Этим мальчиком был я. Стоял там, где он. Я не мог больше слушать его ни секунды, черт возьми. Поэтому я бросился на него. Решение, которое я не могу изменить, потому что то, что я сделал, было его смертным приговором. У него не было шанса. Никогда. Они использовали его как приманку, чтобы заманить меня внутрь. Никаких исключений за то, что я сделал…

Я проснулся, задыхаясь. Как в фильме в супер замедленной съемке и вернувшийся обратно в реальность. В фильме, бросающий вызов логике, но со смыслом места, где только что был в своем сне. В какой-то момент я был с головой зарыт под гнетущей тяжестью темноты и отчаяния, но в долю секунды меня отбросило на поверхность, заставляя проснуться.

Ячертовски ненавидел это.

Эти сны преследовали меня.

И из-за них я все проебал.

Я спал в одной постели со своей беременной женой. Это та часть, которой я боялся больше всего на свете. Момент, когда пришлось лежать там, подвешенный и напуганный, чтобы взглянуть на нее и проверить, мирно ли она спит... или безмятежно бодрствует. Поймала ли она меня на этот раз? Или я мне снова удалось проскочить?

Собравшись с духом, я поднимаю взгляд.

Поворачиваюсь к ней медленно, боясь разбудить ее — что было абсурдно, потому что люди постоянно двигаются во сне — в надежде, что она не видит, не слышит... не знает.

Бринн спит на боку, спиной от меня.

Спасибо, Боже!

Моя девочка теперь спала не так крепко, когда была беременна, в отличии от меня. Пытаться объяснить причины моих кошмаров, выяснить, почему возникли так внезапно после того, как были похоронены в течение многих лет, невозможно.

Причина была в Бринн. Я нашел ее, затем влюбился — все это пробудило во мне собственнический инстинкт. Она просто завела меня, и все. Да, я стремился заполучить ее, но именно Бринн ответила мне взаимностью, впервые заставив меня переживать. Именно то, что она подарила мне покой, изменило ее саму.

До Бринн я мог похоронить все плохое и ужасное, отстраняясь от того, что со мной произошло, и отключить все эмоции. Я был изолирован и без всяких эмоций. Но не теперь.

Сейчас, когда у меня было воспоминание, последовательность событий была еще более безумной, чем обычно. В голове прошлое и настоящее слились воедино, в беспорядочный клубок, который засел в подсознании, но не был и близок к реальности. Дерьмо, которое произошло, смешалось с тем, что могло произойти, но не произошло. А потом я оказался в чертовом будущем… Я был уверен, ублюдок убьет меня.

Есть куча дерьма, о котором нужно беспокоиться в будущем.

Влюбленность меняет человека. Ты поймешь это потом, в тот момент, когда, казалось, не о чем беспокоиться до того, пока кого-то не потеряешь. Что тогда?

Маленькая загвоздка, идиот. Ты можешь потерять их. И не только в переносном смысле. У тебя куча гребаных причин для беспокойства. Например, сможешь ли ты продержаться еще день, если какой-нибудь ненормальный заберет единственного дорогого тебе человека на земле?

Бринн была для меня таким человеком. Она была нужна мне, чтобы я мог жить сейчас.

И, к счастью, она все ещё спала, в безопасности. В постели со мной, не потревоженная моим подсознательным бредом.

Я сделал глубокий вдох и убедил себя, что смогу это сделать. Я стал лучше различать прошлое от страха перед неизвестностью в будущем.

Поэтому я сосредоточился на успокаивающем аромате Бринн и скользнул, чтобы прижаться к ее телу, утыкаясь лицом прямо в ее волосы, рассыпанные на подушке, где я мог вдыхать опьяняющий запах цветов и цитрусовых, который принадлежал исключительно ей.

Я положил руку на ее живот, который увеличился со времени нашего медового месяца, но все еще не казался очень большим — просто изогнутый холмик там, где раньше было плоско. Прошло восемнадцать недель, и теперь у нас был сладкий картофель, если верить приложению TheBump.com ⁷, который был добавлен в закладки «избранное» на всех моих устройствах. Мне нравилось знать, чего ожидать.

Бринн не хотела знать пол нашего ребенка, и мы до сих пор не знаем, потому что было еще слишком рано говорить, но она поразила меня своей терпимостью и выдержкой, когда как большинство других людей умоляли бы узнать информацию сразу. Она сказала, что хочет удивиться, когда встретится с малышом. И я должен уважать это. Я бы все равно облажался, если знал, и испортил сюрприз, и тогда у меня были бы большие неприятности. Лучше, если бы мы оба были в неведении относительно того, кто у нас будет — Томас или Лорел.

Любому из них мы бы были рады.

Я снова начал засыпать, расслабленный и умиротворенный ее мягкостью рядом, когда она стала ерзать. Ее дыхание участилось, а тело напряглось. Она коснулась своего живота, пока не коснулась моей руки на нем.

— Итан?

Ее голос был взволнованным, почти испуганным и странно тихим, и я понял — она крепко спала и все ещё была во сне.

— Шшш… Я здесь, с тобой, детка.

Я нежно погладил ее животик, медленно вырисовывая круги по ее ночной рубашке и зарываясь носом в волосы, пока она не успокоилась от беспокойного сна.

Я закрыл глаза, наконец-то начиная погружаться в царство морфия, когда Бринн заговорила снова, на этот раз ясно и отчетливо…

— Всегда с тобой, Итан.

Мои глаза резко открылись.

Ее откровение ошеломило меня, не из-за того, что она сказала, а из-за того факта, что даже во сне, во снах, где сознание отключено, моя девочка была рядом, любила меня — все время проявляла свою заботу.

Мы были крепко связаны.

Независимо от того, что уготовила мне судьба, я никогда не смог бы отпустить ее.

***

Этот дом был очень большим. Чересчур, черт возьми, огромным для нас, подумал я. Это подтверждалось размерами современного гаража, в котором я в тот момент парковал машину. Он все еще сохранил свой первоначальный фасад, выглядя снаружи как каретный сарай, в котором он был первоначально построен более двухсот лет назад. Как в больших гребаных каретах и экипажах, запряженных упряжками лошадей и управляемых кучером. Для меня это было более чем немного странно, потому что я всегда жил в городе. Родился и вырос там. Но, тем не менее, мы уже любили этот дом, и в глубине души я знал, что для нас было правильным поселиться здесь. Мы еще не могли жить здесь все время, но три-четыре дня выходных вполне было достаточно. И мы пока не могли отказаться от Лондона полностью, потому что там был бизнес и учеба Бринн, к которой она была полна решимости вернуться после рождения ребенка.

Агент по недвижимости поделился с нами некоторой историей Стоунвелл-Корта. Фундамент был заложен в 1761 году, затем на его строительство ушло несколько лет, затем все перешло лондонскому джентльмену, который хотел загородный коттедж, чтобы коротать ленивые летние дни на берегу моря, прячась от невыносимой городской жары. А ещё, скорее всего, от городской вони.

Лондон прошлых веков был не таким приятным, как сейчас, в современную эпоху, поэтому было важно то, как строились все большие загородные особняки. Забавно думать, что мы делали то же самое, что делали владельцы много веков назад. В Лондоне живем, а отдыхаем в деревне. Мы весело проводили время, играя в папу-маму, но это единственное, что меня беспокоило.

Меня до сих пор смешила мысль, что они назвали это каменное чудовище «коттеджем». Я покачал головой, направляясь к задней части дома, чтобы найти ее. Я попросил Робби занять Бринн, пока был на тайном задании — забрать подарок на День Рождения.

Да, моей девочке сегодня исполнилось двадцать пять лет, и сегодня днем у нее намечался праздник.

Я вышел через арку, которая вела в сады, и нашел ее там. Она игралась с цветами. Но игрой она бы это не назвала, хотя выглядела так, словно хорошо проводила время в садовых перчатках и совке в руках, сажая на вид древний горшок с несколькими зелеными лозами.

Сады понравились Бринн с первого дня, как мы ступили на территорию поместья. Мне это показалось интересным, хотя она утверждала, что мало знает о растениях. Она говорила о желании учиться с тех пор, как увидела сад моей матери в лондонском доме моего отца. Место, где я сделал ей предложение.

Робби Джеймс, садовник, которого мы получили после покупки Стоунвелл, помогал ей с различными грядками и посадками, приводя все в порядок после нескольких лет забвения, когда дом пустовал. Я был рад видеть, что она посадила свои любимые фиолетовые цветы. Я знал об этом, естественно. Я послал ей эти цветы после нашей первой встречи... после чего Бринн дала мне второй шанс. Я взглянул на облака и безмолвно поблагодарил ангелов, которые верили во все это.

Так что Бринн принимала эту часть своей новой жизни, и я был только рад. Если она хотела играть в грязи, пусть. Но, тем не менее, она больше наблюдала за процессом. Я убедился, что Робби понимает, что для нее нельзя поднимать ничего тяжелее садового шланга. Если она переусердствует, мне лучше узнать об этом, чтобы мог положить этому конец.

Я помахал ему с другого конца газона, давая понять, что вернулся и что он может быта свободен. Я показал ему поднятый большой палец, и он отсалютовал в ответ. Подарок на День Рождения был упакован, все было готово. Я усмехнулся, представив, что она скажет, когда увидит, что я сделал.

Я подкрался к ней сзади и закрыл глаза руками.

— Угадай, кто.

— Ты сильно опоздал, знаешь ли. У нас мало времени на свидание с моим возлюбленным. Мой муж вернется с минуты на минуту, и он сойдет с ума, если застанет тебя здесь.

Черт, а у нее острый язычок.

— Я успею. Я войду и выйду прежде, чем он что-нибудь поймет.

— О, Боже мой. — Она развернулась и положила руки мне на грудь, смеясь и качая головой. — Что за шуточки?

— О чем ты? — Я был невозмутим. — Если мы хотим по-быстрому перепихнуться до того, как вернется твой ревнивый муж, нам нужно поторопиться.

Она засмеялась и отступила от меня, устроив великолепное шоу, снимая садовые перчатки, наслаждаясь, черт возьми, этой игрой, в которую мы играли. Ее волосы снова были подняты вверх, именно так, как мне нравилось, чтобы я мог с удовольствием распустить их, когда уложу в постель.

Застенчивая и озорная улыбка на ее лице была верным признаком того, что она что-то задумала. Я ждал, пока она сделает свой ход, мы оба стояли в тупике, ждали, строили козни и ухмылялись, как дураки.

Она бросила перчатки к моим ногам. Мой член ожил.

Она соблазнительно опустила взгляд... а затем развернулась на каблуках и побежала к дому.

Да! Я дал ей волю примерно на две секунды, затем бросился вдогонку за ней. Поймать ее было бы гребаным раем.

***

БРИНН неистово скакала на мне, вращая бедрами по кругу, отчего стенки ее киски сжимали меня так крепко, что я знал, что пройдет совсем немного времени, прежде чем я кончу.

— О, Итан... ты такой твердый, — сказала она, задыхаясь, — Ты так хорош.

— Ты возбуждаешь меня, поэтому я могу трахать тебя вот так. — Я схватил ее за бедра и слегка наклонил спиной. Мне нравилось видеть, как мы трахаемся, как наши тела сталкиваются, соединяясь. Это возбуждало меня.

Но мне нужно было, чтобы Бринн кончила первой.

— Подержи свои сиськи ради меня.

И, как идеальная любовница, которой она была, она держала по одной в каждой ладони, как подношение мне, словно это был ценный фрукт. Идеальная, блядь, аналогия. Грудь Бринн всегда была сочным произведением искусства, но с беременностью они изменились. В очень хорошем смысле. Теперь они были еще более сочными.

Когда она ущипнула темно-розовые соски, которые были туго набухшими бутонами высоко в центре этих сладострастных красоток, вскрикнула. Я мог видеть явные признаки ее удовольствия, смешивающегося с этой тонкой гранью боли, и сделал свой ход, приводя ее к краю. Я поднес пальцы к ее клитору и потрогал скользкий бугорок, пока она продолжала насаживаться на мой набухающий член.

Ядерный взрыв был неизбежен, я ждал первой конвульсии внутри нее, пока она не высосет из меня все соки. Это все, что нужно прямо сейчас.

Ее оргазм заставил бы меня последовать за ней в течение нескольких секунд. Я знал, что она делала со мной, и это всегда было чертовски великолепно.

— Оооооооо… Я кончаю... — прохрипела она с придыханием.

Такая красивая во всей своей неприкрытой красе, она кончала, ее широко раскрытые карие глаза искрились янтарным огнем, глядя на меня сверху вниз.

— О, да, о, да! — Я последовал за своей девочкой по пути взрывного удовольствия в тот момент, когда ее глаза встретились с моими, внутренняя дрожь и рефлекторный захват вытянули все до последней капли спермы из кончика моего члена.

Я продолжал трахать ее, в глубине души понимая, что с моей стороны это было грубо, но я хотел, чтобы моя сперма была в ней. Как будто таким образом я мог оставаться внутри нее, даже когда меня там не было.

Она рухнула мне на грудь, мы оба тяжело дышали. Я погладил ее по спине и закрыл глаза. Мы были смесью пота, мужества и возбуждения. Прекрасный, сексуальный, грязный, гребаный беспорядок.

— Это был лучший подарок на День Рождения, который могла получить девушка, — пробормотала она, — но тебе лучше уйти, пока мой муж не застал тебя здесь.

Я рассмеялся и потерся носом о ее подбородок.

— Рад, что тебе понравилось. И твой муж должен получше присматривать за тобой.

— Что он должен делать, так это лучше следить за тем, чтобы я была удовлетворена, — фыркнула она. — Беременность делает меня ненасытной.

— Я могу позаботиться о тебе, детка. Забудь о нем. Он гребаный идиот.

— Да, и у тебя член намного больше, чем у него.

— Черт возьми, женщина, ты дерзкая. — Я щекотал ее до тех пор, пока она не завизжала и не стала умолять меня остановиться.

Мы засмеялись и снова устроились поудобнее, наслаждаясь друг другом. Это было настоящим счастьем. Я не требовал многого, но знал, что теперь, когда испытал любовь Бринн, без нее — я просто никто. Любовь. То, чего я никогда не искал, настигло меня и целиком поймало в ловушку… так что теперь я был зависим от этого и мое душевное состояние тоже.

Я дышал ее божественным ароматом, бесцельно поглаживая ее по спине, когда почувствовал покалывание в груди прямо там, где она прижалась щекой. Я потрогал это место и наткнулся на лужицу теплой влаги. Какого черта? Я отдернул руку и обнаружил, что с моих пальцев капает кровь.

Мое сердце просто, блядь, остановилось.

— Боже, Бринн, у тебя кровь!

***

— ЧТО? У меня? — Я села и увидела испуганное лицо Итана с кровью на руке, стекающая по его коже. Я поднесла руку к носу, быстро поняв, что происходит.

— Все в порядке, Итан. Со мной все хорошо, — успокоила я, ясно видя, как его пугает мое кровотечение из носа.

— Здесь слишком много крови, черт возьми, — рявкнул он. — Я звоню Фреду.

Итан потянулся за телефоном на тумбочке.

Я откинула голову назад и сжала переносицу.

— Это просто кровотечение из носа, Итан. Не звони Фреду из-за этого, пожалуйста. — Я слезла с него и спустилась с кровати. Не испачкать все постельное белье оказалось ещё той задачкой.

Я зашла в ванную и взяла губку. Теперь все было испорчено, но у меня не было выбора. Я держала губку под носом одной рукой, а другой включила холодную воду.

Итан стоял прямо за мной, все еще в панике, с глазами-блюдцами.

— Позволь мне. — Он убрал губку и осмотрел меня. — Кровь продолжает течь, — заявил он, его лицо было бледным.

Я снова прижала губку к носу.

— Детка, не переживай. Это просто кровь из носа. Такое не в первый раз.

— Что? — Крикнул он. — Когда? Когда это было? — Хмурый взгляд исказил его красивое лицо. Исчез мой милый дразнящий мужчина, с которым я была пару минут назад.

— Полегче, приятель, успокойся — ничего серьезного. Вчера, пока ты был на работе.

— Почему ты ничего не сказала?! Черт, Бринн. — Он неровно провел рукой по волосам, сжимая их на затылке.

— Ладно. — Я подняла руку, начиная злиться на его слишком бурную реакцию. — Я хочу, чтобы ты сделал глубокий вдох и посмотрел, что происходит на восемнадцатой неделе беременности.

Свирепо посмотрев на меня, он покачал головой, но сделал шаг назад и потянулся за телефоном. Пятна крови на его руке выглядели ужасно, когда он открыл приложение и прочитал информацию. Его глаза быстро забегали, когда он прочитал раздел «Симптомы беременности». Выдыхая, Итан сел на край кровати. Еще немного помолчав, он зачитал мне вслух:

— Повышенное давление на вены в носу может вызвать кровотечение. — Он был явно расстроен. — Уверена, что беспокоиться не о чем? — Когда Итан посмотрел на меня, выражение его лица заставило мое сердце сжаться. Он был опечален, напуган, разочарован и обеспокоен одновременно. Бедняге понадобятся успокоительные, когда у меня начнутся схватки.

— Я в порядке, правда. — Я повернулась к зеркалу и убрала губку. Кровотечение остановилось. Моя губа и подбородок превратились в кровавое месиво, но нос теперь был сухим.

Итан вскочил и подошел ко мне.

— Позволь мне. — Я знала, что лучше с ним не спорить. Я стояла неподвижно, наблюдая за тем, как он осторожно смывает кровь, смачивая ткань и тщательно смывая ее, пока она не исчезла.

Закрыв глаза и передав ему весь контроль, я почувствовала себя очень любимой и лелеемой, несмотря на «травму», которую только что перенес мой бедный Итан.

— Как, черт возьми, я переживу рождение ребенка, Бринн?

Я взяла его лицо в свои руки и заставила сосредоточиться.

— Ты справишься. У тебя все получится. Постепенно. — Я не знала, что еще ему сказать. Я тоже был напугана.

Он привлек меня в свои объятия и прижал к себе, целуя в макушку и приглаживая волосы. Через некоторое время мы примем душ и приведем себя в порядок к ужину в честь моего Дня Рождения с его семьей, но прямо сейчас нам обоим это было нужно.

Он просто обнимал меня.

***

— Итак, мы съели торт. Он и правда был вкусным — спасибо, Ханна.

Итан склонил голову своей сестре в знак благодарности.

— Ты получила подарки... но не все. — Он хихикал над всеми, выглядя слишком самодовольным, на мой взгляд. Что, черт возьми, он задумал? Я начала переживать, чувствуя, что это может быть что-то серьезное. Мне не нужны от него экстравагантные подарки.

Как и все остальные, если честно. Я знала себя. Я была самой обычной девушкой.

— Я хочу увидеть подарок тети Бринн, — пропищала Зара.

У моей пятилетней племянницы не было абсолютно никаких проблем с выражением своего мнения о жизни в целом. Можно было с уверенностью сказать, что экстравагантные подарки ни на йоту не смущали Зару. Итан души в ней не чаял, а я просто обожала ее. На самом деле, она довольно часто приходила к нам в гости. Один из ее старших братьев гулял с ней, если была хорошая погода, и она бегала вокруг нашего дома и играла со своими Барби. Зара была в восторге.

— Ладно, пойдем посмотрим, — самодовольно сказал Итан. — Теперь, Зара, мне нужна твоя помощь. Твоя задача — убедиться, что Бринн не откроет глаза, пока я не разрешу. — Зара уставилась на него, склоняя свою маленькую головку.

— Хорошо, — сказала она, беря мою руку в свою. — Не смотри, тетя Бринн.

— Договорились, — сказала я. — Когда ты говоришь: «Давай посмотрим», где именно?

Итан рассмеялся, а остальные загадочно улыбнулись.

— Мы идем к передней части дома. — Он протянул руку, и я взяла ее, позволив ему вести меня с одной стороны, а маленькой Заре — с другой.

Прежде чем мы прошли через парадные двери, я демонстративно закрыла глаза и позволила им вести меня. Мне не нужно было беспокоиться о том, что я споткнусь, потому что Итан крепко держал меня, четко направляя туда, куда надо. Конечно, он позаботился бы о том, чтобы я не упала. Для меня это имело большой смысл в отношении выбранной им сферы для своей карьеры. Мой мужчина был рожден, чтобы защищать и служить, и эти врожденные черты проявлялись во всем, что он делал.

Хруст гравия раздавался под ногами каждого, пока мы шли, и я до сих пор не представляла, что за подарок он мне приготовил.

Мы остановились.

Я услышала шепот, а затем Зара крикнула своим очаровательным детским голоском:

— Теперь ты можешь посмотреть на свою белую машину, тетя Бринн!

Машина? Я открыла глаза на совершенно новый белый Range Rover HSE Sport. Полная комплектация, левый руль и все такое. Святое дерьмо.

Я повернулась к Итану.

— Ты купил мне машину?!

Улыбка на его лице стоила того, чтобы научиться водить машину с левым рулем.

— Да, детка. Нравится?

— Я влюблена в свой Ровер. — Меня пугает эта машина, прошептала я в ухо Итана, когда обняла его. — Ты безумец, делать такой экстравагантный подарок. Прекрати.

Он отстранился и медленно покачал головой.

— Я без ума от тебя, вот и все... и я никогда не остановлюсь.

Я знала это. Об этом говорил его стойкий взгляд.

Мне хотелось встряхнуть его и поцеловать одновременно. Он потратил слишком много денег на меня. Он не обязан, но с самого начала всегда был чрезмерно щедр со мной. Он баловал меня и получал от этого удовольствие.

Я посмотрела на свою новую машину и сглотнула. Я могла только догадываться, сколько она стоила, но знала, что это чертова куча денег. Господи Боже, что, если я ее сломаю? А ещё лучше, как я буду управлять этой махиной?

— Что мне с тобой делать, Блэкстоун?

— Со мной ничего, но со своей новой машиной, думаю, да. — Он выглядел обеспокоенным, как будто я была недовольна подарком. Но я не могла его огорчить. Никогда не поступлю так с Итаном. Плюс, он до сих пор был в шоке от того, когда у меня шла кровь из носа. С уверенностью могу сказать, что после того момента он что-то вспомнил. Не уверена, что именно, но чувствовала, что это не касалось моей беременности, а больше его травмирующее прошлое. Я мысленно вздохнула и отложила это в долгий ящик. Сейчас было не время об этом думать.

Я уставилась на него. На Фреди и Ханну, Колина и Джордана, которые с улыбками ждали, когда я испробую свой подарок. Зара, благослови ее Господь, сняла напряжение и запрыгала.

— Я хочу прокатиться. Пойдем, тетя Бринн.

Минуту я нервно смеялась, а потом подумала, почему бы, черт возьми, и нет? Теперь я была замужем за Итаном. Англия стала моим домом, у нас был дом за городом. Я не могла просто сесть и поехать в город на поезде. Мне нужно было везде таскать с собой вещи, как это делают нормальные люди каждый день. Скоро я стану мамой, и нужно будет ехать с ребенком в разные места. Лучше учиться сейчас, чем потом.

Я одарила всех своей лучшей уверенной улыбкой и, наконец, решилась попробовать.

Дамы и Господа, выступает Человек Дождя.

— Ладно... только если очень медленно. И по подъездной дорожке. Тогда я — настоящий профессионал.

— Кто хочет поехать первый? — спросил Итан.

Зара и Джордан вызвались добровольцами, забираясь на заднее сиденье. Я подошла к водительскому сиденью и открыла дверцу, вдыхая запах кожи нового автомобиля, мне все ещё было трудно поверить, что этот прекрасный механизм теперь принадлежит мне, как и все остальное.

Итан, дом, его семья, ребенок... все это было чересчур для моей жалкой личности, особенно сейчас, когда во мне бушуют гормоны.

Я пристегнулась, ремень безопасности оказался наименьшей из проблем, когда я увидела приборную панель. Больше похоже на панель управления для скрытого бомбардировщика. Я посмотрела на Итана на пассажирском сиденье и протянула руку.

— Ключ?

Он улыбнулся мне.

— Чтобы завести машину, просто нажми сюда. — Он потянулся вперед и указал на круглую кнопку.

— Ты, блядь, издеваешься надо мной?!

Джордан и Зара хихикнули. Итан скривил губы, словно не хотел говорить что-то, о чем потом пожалел бы. Умный муж. Я нажала чертову кнопку.

Я в очередной раз сказала на букву б-словечки, затем два или три раза повторила «черт» в процессе моего первого урока «поверни налево, затем направо» с Итаном в качестве моего терпеливого инструктора.

Дети, сидя на заднем сиденье, думали, что это очень весело, и любили напоминать, что на проселочной дороге нужно «держаться левее», что было глупо, потому что там была только одна полоса.

Итан, мудрый человек, каким бы он ни был, держал рот на замке.

Как только мы остались одни, я постаралась очень мило показать ему свою благодарность за мой очень щедрый и прекрасный подарок на день рождения.

Глава 7

4 октября,

Лондон

— Мы на месте. В этот раз малыш выглядит совсем по-другому, тебе не кажется? Сейчас он размером с банан, а в двадцать недель ты будешь уже на финишной прямой. Размеры, как видно, соответствуют данным для здоровой беременности. Пуповина идеальная. Сердцебиение сильное. — Доктор Би подробно рассказал о том, что мы видели на экране. Волшебное зрелище нашего малыша, беспорядочно двигающегося повсюду, ножки и ручки толкаются и тянутся с захватывающей четкостью. Я даже на мгновение не мог отвести глаз, чтобы ответить доброму доктору. Реалистичность настолько резко улучшилась с момента последнего узи, что я не мог в это поверить. Я смотрел на маленького человечка во всей его красе, нисколько не сомневаясь в человечности того, что мы создали.

Бринн смотрела на экран вместе со мной в благоговении, наблюдая, как маленький человечек засовывает в крошечный ротик свой пальчик. И так же быстро, как он его пососал, так и отпустил.

— Ты это видела? — Спросил я.

— Ох. — Бринн тихо рассмеялась, все еще глядя на него. — Малыш сосет свой большой палец… Итан, он сосал свой большой палец — или она. — Она сжала мою руку, волнение на лице заставило ее засиять новым для меня образом. Она выглядела как... настоящая мать.

— Вижу. — Подобные моменты показали мне, какой хорошей мамой была бы Бринн. Никаких сомнений. Я потерся большим пальцем о ее ладонь.

— Ах, да, хотите узнать пол ребенка? Я могу уточнить…

— Нет! Я не хочу знать, доктор Бернсли. Не... говорите мне, пожалуйста. — Бринн покачала головой, глядя на него. Ее решение было окончательным. Любой дурак мог бы это увидеть, а доктор явно был не из таких.

Доктор Би бросил взгляд в мою сторону, а затем вопросительно наклонил голову, чтобы спросить, хочу ли знать я. На мгновение я подумал, не сказать ли «да», но вместо этого отрицательно покачал головой.

— Все в порядке, Итан, если ты хочешь знать, то я отвернусь, и доктор Бернсли может показать тебе.

Ее спокойная красота и абсолютная уверенность в своем твердом решении удивляться полу нашего ребенка были неотразимы для меня. Она была так уверена в том, как хотела это выяснить. Бринн не хотела ничего знать до рождения малыша, и это было все, что нужно было сделать. Не говорить. Раньше я бы просто пожал плечами и сказал: «Конечно, скажите». Я бы знал, ждем ли мы сына или дочь, и это было бы волнующе для меня. Томас или Лорел?

— Нет, пусть это будет сюрприз, — сказал я ей, еще раз отрицательно качая головой доктору Би.

Ничего, кроме абсолютного уважения к моей девочке. Я поднес руку к своим губам и поцеловал ее. Мы обменялись взглядом, но не сказали ни слова. В этом не было необходимости.

Док прервал:

— Тогда ладно. Это будет сюрпризом для вас обоих. — Он распечатал для нас несколько фотографий и вытер желе с ее округлого бугорка, прежде чем выключить аппарат, который справился с замечательным делом — сделал ультразвуковые снимки нашего будущего ребенка. Боже милостивый, этот человек был сильнее меня. В этом чертовом мире не хватало начальства, чтобы заставить меня выполнять его работу. — Что ж, вот что я скажу вам обоим с уверенностью, — сухо сказал доктор Би, — это будет либо мальчик, либо девочка.

***

— Осталось совсем чуть-чуть, детка. — За нашим ланчем в «Индиго» я смирился с тем, что пытаюсь делать слишком много вещей одновременно и терплю неудачу во всех из них. Проверяю сообщения на мобильном, слежу за футбольными новостями, транслируемыми по телевизору в баре на уровне чуть ниже нас, и поддерживаю разговор с Бринн. Больше похоже на то, что я полная задница.

Я отложил мобильный и прислушался к тому, что говорил спортивный комментатор о победе «Манчестер Юнайтед» над «Ньюкаслом», и полностью сосредоточился на Бринн. У нее была та совершенная полуулыбка, которая у часто появлялась — простое наблюдение, которое говорило, что ее, скорее, позабавила моя невоспитанность.

— О чем думаешь? — Спросил я.

— Хммм, просто наслаждаюсь видом. — Она взяла свою воду и сделала глоток, смотря на меня сквозь стакан. — Наблюдала за твоей работой, думала о банане Блэкстоуне, гадая, когда ты поймешь, что я тебе не отвечаю.

— Прости. Я был отвлечен всякой ерундой. Так что вопрос получше: как ты относишься к тому, что сказал доктор?

— Что мне нужно ходить, а не бегать?

Я кивнул. Иногда Бринн не проявляла особой реакции на происходящее. Я знаю, что она слышала, что доктор сказал о ее привычках заниматься спортом, но я не знал, что она об этом думает.

Она пожала плечами, глядя на меня.

— Я могу гулять, но недолго. Кроме того, у меня есть ты, который может дать мне пару упражнений, чтобы восполнить все пробежки, которые я пропущу. Уверена, со мной все будет в порядке. — Она сексуально засмеялась, широко улыбаясь.

Насчет секса она тоже не шутила. Беременность повышала либидо у многих женщин, и я был действительно чертовски благодарен, что моя женщина была ненасытна. Доктор дал свое благословение, и поэтому мы трахались как сумасшедшие. Наслаждаясь каждой минутой.

— Ты абсолютно права. Доктор Би — мой новый лучший друг.

Она закатила глаза.

— Да? Типичный мужской клуб с беседами о «половой акт совершенно безопасен, пока вы готовы к нему», — она передразнила речь доктора слово в слово, вскинув голову, — с добавлением намека на член. Очень умно и оригинально со стороны доктора Бернсли. Интересно, сколько раз он говорил это.

— Меня не волнует, сколько раз он это говорил. Дать зеленый свет — это все, что имеет значение, детка. — Я приподнял бровь. — И я всегда готов.

— Я знаю, — сексуально прошептала она, легкий румянец распространился по ее прекрасной шее, заставляя меня хотеть прикоснуться к ней губами.

Взгляд, которым она одарила меня прямо сейчас... Чувственный, красивый, мимолетный взгляд, поверх изысканно сервированного стола. И я был уничтожен — в ресторане в полдень, обедал, жалея, что не могу заполучить ее прямо сейчас.

Нам большего не требовалось. Взгляд, прикосновение, произнесенный шепотом комментарий — и я сразу представлял, когда и где.

Поэтому я попытался снова сменить тему на что-то более подходящее в общественном месте.

— Мне также понравилось, что он сказал о кровотечениях из носа. — Она была права. Не о чем беспокоиться, просто обычные побочные эффекты. — Прости, что слишком остро отреагировал.

Она опустила голову и послала мне воздушный поцелуй, одними губами произнеся:

— Все в порядке. — Бринн принимала мое дерьмо с терпением, как у Святой. У меня не было никаких заблуждений по поводу того, что мое безудержное хулиганство утомляло большую часть времени. И Бринн тоже. Она говорила, когда я вел себя как придурок, но в основном просто любила меня и смягчала все мои острые углы. Волшебница. Я даже преуспел в том, чтобы сократить количество сигарет. Я правда заставлял себя, наконец, сделать это. Прекращение моей никотиновой зависимости было символом нескольких вещей. Разрыв с прошлым, решимость вести более здоровый образ жизни и обязательства, по крайней мере, перед двумя другими людьми, которым нужно было, чтобы я оставался рядом еще лет шестьдесят плюс-минус.

Теперь я ограничивался одной сигаретой в день. Почти всегда ночью, перед сном. Благодаря этой привычки мне хотелось забыть — воспоминания или сны — но все, что мог сделать это справиться со всем своими силами.

Бринн извинилась и ушла к дамам, а я вернулся к бегущей строке для просмотра футбольных результатов и сообщениям на мобильном. Все выглядело так, будто в январе я отправлюсь в Швейцарию на зимние игры XT Europe.⁸ Обычно я с энтузиазмом берусь за подобную работу, но у этой были некоторые опасения. Квалификация принца Кристиана Лауэнбургского в сноуборде, без сомнения, взволновала молодого принца. Его дедушка — король Лауэнбурга — не так уж и плох. Королевская власть была хитрой штукой, а в данной ситуации тем более. Внук был единственным наследником. Наследники — это все для членов королевской семьи. Если бы этот парень пострадал, моя репутация полетела бы к чертям. И мы не могли забыть об угрозе терроризма, которая набирала обороты на любом проходившем международном мероприятии высокого уровня. Я предвидел, что последует серия завуалированных угроз. Сумасшедшие не смогли устоять перед возможностью проявить себя в какой-то известной прессе.

Я смирился с тем, что работа будет идти как обычно, но искры интереса на самом деле во мне не было. Пока мой график поездок на февраль стабилен, все будет хорошо, решил я. Ребенок должен был родиться только в конце месяца, но я бы не рискнул уезжать из страны, когда придет время родов Бринн. Я почувствовал, как желудок сжался от этой мысли. Если честно, я был чертовски напуган родами. Больницы, врачи, кровь, боль, страдания Бринн, борьба ребенка. Было чертово множество вещей, которые могли пойти не по плану.

Сообщение от Нила предупредило меня, что что-то требует моего немедленного и безраздельного внимания. У нас были синхронизированные мелодии оповещения на случай чрезвычайных ситуаций. Я прочитал его сообщение.

И в жилах застыла кровь.

Новостная лента на телевизоре переключилась со спорта на политику.

Нет. О, черт возьми, нет.

***

По выражению лица Итана, когда я вернулась из туалета, было понятно, что что-то случилось. Я проследила за взглядом Итана на телевизор и почувствовала, как у меня подкосились колени, когда я увидела его лицо. Я услышала, что сказал о нем репортер. Я прочитала его имя на экране.

Семь лет — долгий срок.

Прошло семь лет с тех пор, как я в последний раз смотрела на его лицо. Хотя, нет, больше. Я бы солгала, если бы сказала, что никогда не думала о нем в течение всего времени. Конечно, я иногда думала о нем. Что-то вроде: «Как ты мог так поступить со мной»? Или: «Ты настолько меня ненавидел»? Или самое лучшее из всех: «Ты знал, что я пыталась покончить с собой из-за того, что ты сделал со мной»?

Репортер рассказал всю историю без запинки. Словами, которые я не хотела слышать или сталкиваться с необходимостью понимать.

Младший лейтенант Лэнс Оукли был одним из тяжелораненых вчера, когда возле штаб-квартиры Министерства внутренних дел в Багдаде в результате взрыва бомбы погибли пять человек и еще восемь получили ранения в результате того, что считается террористическим актом. Взрыв произошел утром, как раз когда рабочие пришли на работу в квартал правительственных зданий, где он был размещен как один из немногих оставшихся американских военнослужащих, работающих в качестве посла на местах в этой стране. Пока ни одна террористическая организация не взяла на себя ответственность за нападение, но ожидается, что ситуация изменится из-за характера связей лейтенанта Оукли с внутренним кругом американских политиков на самых высоких уровнях. Лейтенант Оукли — единственный сын сенатора Соединенных Штатов Лукаса Оукли, кандидата в вице-президенты вместе с Бенджамином Кольтом на предстоящих выборах в США, которые проводятся в начале ноября каждые четыре года. Предвыборную кампанию Кольта на высший пост в Соединенных Штатах с самого начала преследовали неприятности. Гибель Питера Вудсона, конгрессмена США, в начале апреля в авиакатастрофе со смертельным исходом привела к тому, что Оукли был выбран в качестве замены Вудсону. Говорят, что сенатор направляется навестить своего сына, который находится на лечении в больнице Лорда Гилдфорда в Лондоне. Лейтенант Оукли и другие раненые были доставлены по воздуху из Багдада в Великобританию для оказания специализированной помощи и реабилитации. Говорят, из-за травм лейтенанта Оукли потребовалась ампутация части его правой ноги ниже колена. Информационные агентства передают чиновникам здесь, в Лорде Гилдфорде, любую новость о состоянии лейтенанта Оукли. Политологи уже взвешивают ситуацию, учитывая, какое влияние это окажет на исход президентских выборов в США менее чем через месяц. Репортаж в прямом эфире для CNN в Лондоне…

***

Итан отвез нас прямо в квартиру после нашего ланча в «Индиго». Всю дорогу мы молчали. Мне было интересно, что он думает о произошедшем, но, если честно, мне не хотелось обсуждать это с ним. И он это видел, поэтому не задавал никаких вопросов и не выдвигал никаких требований. Мой мужчина просто отвез меня домой и оставил в покое.

Это точно был метод доктора Розуэлла.

Итан работал в своем кабинете, когда зазвонил мой телефон. Я знала, кто это был, еще до того, как проверила.

— Привет, мама.

— Милая, ты смотрела новости о Лэнсе?

— Да.

— И как ты себя чувствуешь по этому поводу?

Я сделала глубокий вдох и была очень благодарна, что моя мама жила в Сан-Франциско и нас разделял океан, потому что быстро поняла, к чему идет этот разговор, и мне это не понравилось.

— Знаю, что не хочу слышать его имя, или видеть фотографию, или слышать о том, что его отец баллотируется на пост вице-президента, или знать, что это будет повсюду в новостях...

— Бринн, послушай меня. Сенатор Оукли захочет, чтобы ты навестила Лэнса в знак поддержки и привязанности к вашей дружбе, и поскольку вы живете в Лондоне, думаю, тебе следует подумать…

— Нет! Ни за что на свете, мама! Ты что, с ума сошла?

Тишина. Я могла представить, как она поджимает губы в сдержанном недовольстве.

— Нет, Бринн, я не сошла с ума. Я думаю о тебе и пытаюсь заставить тебя понять, что ради твоего счастья и будущего душевного спокойствия тебе следует пойти и навестить старого друга семьи.

— Как ты можешь просить меня об этом, мама? Ты хочешь, чтобы я навестила человека, который причинил мне боль и снял видео, которое чуть не уничтожило меня? Ты хочешь, чтобы я это сделала? Почему? Потому что его отец баллотируется на пост вице-президента, и для нашей семьи пойдет на пользу быть в хороших отношениях с его семьей? Это... почему? — Мне было больно задавать этот вопрос, но я должна была знать. Я надеялась, что она сможет сказать мне, правда ли это. Хотя я в этом сомневалась. Слезы, которые я хотела выплакать, не пришли.

Вместо этого сердце еще больше ожесточилось по отношению к женщине, которая подарила мне жизнь. Она утверждала, что любит меня, но я больше в это не верила.

— Нет, Бринн. Я думаю только о тебе и беспокоюсь, что ты отрицаешь ту возможность отпустить ошибку… прошлого.

— Отпустить прошлое? — Это то, что называется «быть застигнутым врасплох». Просто разбита, без какого-либо предупреждения о надвигающемся ударе, который вот-вот разорвет тебя надвое. Чувствую, как ноги подкашиваются от боли и шока, в полном замешательстве, прежде чем удается снова обрести дар речи. — Как это, мама? Ты... ты думаешь, я должна навестить его в больнице и притвориться, что он меня не насиловал и позволял своим друзьям издеваться надо мной на бильярдном столе? Я... я должна простить его?

— Я хочу этого, милая. Отпусти прошлое, и ты сможешь двигаться дальше своей жизнью. Не нужно держаться за это.

На глаза наворачиваются слезы.

Моя мать не могла любить меня. Ни за что. Мне пришлось судорожно вдохнуть от острой боли, пронзившей сердце.

— Нет, мам. — Мой голос дрогнул, когда я заговорила. И все слова были правдой, мама поняла бы, что я имела в виду. — Я бы хотела, чтобы папа был здесь и помог мне. Он любил меня. Папа любил меня. Знаешь, откуда это знаю, мам? Потому что он никогда бы не попросил меня сделать то, о чем ты только что попросила!

Я не дала ей шанса ответить. Вместо этого повесила трубку и подавила желание швырнуть телефон о стену. Стоя в нашей спальне, я была не в состоянии делать ничего, кроме как размеренно дышать. Я чувствовала себя странно оцепеневшей и сильной.

Это было бы истиной, если бы только по моему лицу не текли слезы.

Мускулистые руки мужа обхватили меня сзади и притянули к своему телу. Я подняла руки, чтобы ухватиться за его руки, и... просто потеряла самообладание.

— Итан, она… она сказала, что я должна пойти и н-навестить Лэнса и п-простить его... — Хлынувшие слезы встали перед глазами до такой степени, что я даже не могла что-либо видеть. — Она... она думает, что это поможет мне избавиться от моего неудачного опыта…

— Тсс, тише. — Он развернул меня и прижал к своей груди, его желанный запах окутал меня. Этот утешительный жест помог мне. — Знаю, — промурлыкал он. — Я слышал кое-что из того, что ты сказала. Тебе не нужно никуда идти, детка. Тебе не обязательно видеть кого-то или говорить, если не хочешь.

— Н-не могу поверить, что она попросила меня сделать это… Я скучаю по своему папе... — Я замолчала, мое рыдание набирало обороты с каждой новой слезой, которая выходила из меня, пока Итан не попытался успокоить меня.

— Лучше поспи. Ничего хорошего ни для тебя, ни для нашего малыша это не сулит, так что ложись. — Он подвел меня к нашей кровати и усадил на край. Затем наклонился, чтобы снять с меня обувь, работая бесшумно, но эффективно, и менее чем за минуту я уже была в постели. Итан навис надо мной, приблизив свое лицо очень близко.

— Ты можешь рассказать мне все, если хочешь, но я хочу, чтобы ты лежала и отдыхала. Ты измотана и расстроена, и это чертовски неправильно. — Его действия были мягкими, но тон его голоса противоположным. Итан нахмурился, что подсказывало, насколько он был зол из-за сложившейся ситуации. И моей матери. У них двоих не было абсолютно никаких шансов когда-либо стать друзьями. Я внутренне усмехнулась. Не обманывай себя. Вы с ней тоже не друзья.

Принеся мне прохладное полотенце, чтобы протереть лицо и стакан воды, он присоединился ко мне в постели. Молча, Итан утешал меня, прижимаясь своим большим телом к моему, снова и снова гладя меня по волосам, и слушал, как я пересказывала разговор с матерью во всех его ярких деталях.

Когда я, наконец, закончила, он задал мне вопрос. Его тон изменился с успокаивающего и мягкого на гораздо более твердый и серьезный.

— Бринн, ты когда-нибудь рассказывала маме о том, что случилось с Карлом Вестманом?

— Нет, ты сказал никогда никому не говорить о нем.

— И ты ничего ей не сказала?

— Нет, Итан, ни единого слова. Я даже никогда не упоминала о нем доктору Розуэлл.

— Хорошо. Это хорошо. — Он продолжал гладить меня по голове и проводить пальцами по моим волосам в течение минуты, прежде чем сказал: — Детка, я знаю, что об этом трудно говорить и думать, но никто никогда не должен знать о том, что произошло с Вестманом в ту ночь, когда он похитил тебя. Никогда. Ты должна принять этот опыт и просто отложить его в какую-то часть своего сознания, как будто этого никогда не было.

— Я-я знаю. Потому что они убили его, не так ли? Люди сенатора Оукли убили Карла, так как он пытался шантажировать их и держал видео в качестве залога за них, верно?

Он продолжал гладить меня по голове своими сильными пальцами,массируя кожу головы. Это было божественно и так контрастировало с неприятной темой, которую мы обсуждали.

— Думаю, это очень близко к тому, что произошло, хотя никогда не будет никаких доказательств, подтверждающих это. Его тело никогда не найдут. Вестман стерт с лица земли.

Я кивнула. Я не могла по-настоящему выразить свои чувства, но я поняла. Выбор слов Итаном поразил меня прямо в сердце. Стерт с лица земли.

Потому что именно это случилось с моим отцом. Стерт. Его больше нет для меня в этом мире. Я больше не услышу о любви ко мне в его голосе в наших с ним разговорах.

И причина, по которой он умер — из-за того, что случилось много лет назад. Последствия моих действий. Лэнс тоже был там, да, но именно мое решение дало зеленый свет его злодеяниям. Я пошла на вечеринку. Напилась и забыла про уважение к себе. Меня использовали и издевались надо мной, и я позволила этому опыту довести меня до такой степени, что была готова покончить с собой. Ничтожество. Но, в конце концов, в жертву была принесена жизнь моего отца.

— О чем думаешь? — Спросил он меня мягким голосом, уже во второй раз за сегодня.

— О том, как скучаю по своему папе, — выпалила я, эмоции были настолько сильными, что я почувствовала, как снова начинаю плакать.

— Детка... — Итан положил руку мне на живот и начал гладить. Жест был очень милым, но это только еще больше растрогало меня.

Слова начали литься рекой из меня, и я не могла их остановить.

— Сегодня мы ходили к врачам и видели снимки нашего малыша. Если бы папа все еще был здесь, я бы поделилась с ним этой новостью, и он бы с радостью слушал…, а еще был бы рад стать дедушкой. Я бы показала ему снимки — он бы захотел узнать, как я себя чувствую — боже, я так по нему скучаю... — Я замолчала, чтобы перевести дух. — Я не могу поговорить с ним сейчас, как и с матерью. У меня никого нет... Чувствую себя сиротой. — Я наконец сломалась, на этот раз внутри, но не менее эмоционально болезненно, поделившись своим горем о чем-то, что будет причинять боль ещё очень долго.

Итан почувствовал, как я беззвучно всхлипываю, но его ответом было просто крепкое объятие, показывая, что даже с моей большой потерей у меня все ещё был он. Трение о мой живот, должно быть, тоже стало немного сильнее, потому что именно тогда это и произошло.

Легкое трепетное щекотание внутри меня. Прикосновение с внутренней части моего живота, напоминающее взмах крыльев бабочки. Я замерла и накрыла руку Итана своей, надавливая на то место, где я это почувствовала.

— Что? — обеспокоенно спросил он. — Тебе больно…

— Я почувствовала нашего ребенка. Шевеление внутри. Как хлопанье крыльев бабочки. — Как послание от ангела.

Он держал меня за руку, вероятно, надеясь, что сможет почувствовать то же, что и я, но я сомневалась, что это возможно. Когда мы вместе лежали в постели, беспокоясь о угнетающих вещах, которые нельзя было изменить, я поняла кое-что очень важное. Я бы никогда не справилась с этим без Итана. Его сила помогла мне пройти через трудные времена.

Итан никогда не позволял мне сдаваться.

Слова, которые слетели с его губ после, показали, насколько я была благословлена, когда он нашел меня, несмотря на мои потери.

— Я люблю тебя, — шептал он мне на ухо, — и этот маленький человек любит тебя… очень сильно. — Он растопырил пальцы, водя ими по моему животу в знак нежного обладания, когда говорил мне последнюю часть. — Он там, наблюдает. Твой отец. Теперь он любит тебя из другого мира, но его любовь никуда не исчезла, Бринн, и так будет всегда.

***

Оукли не потратил впустую ни дня, чтобы связаться с нами. Я думал об этом за несколько дней до того, как поступило обращение. Но нет, полагаю, что нет. У сенатора было не так уж много времени для работы. До выборов в США оставалось меньше месяца, и время ни для кого не останавливалось. Я прокрутил этот сценарий в уме, как только увидел репортаж в ресторане за обедом. Этот хуесос собирался использовать военную травму своего сына, чтобы продвинуть напарника на президентское кресло. И это должно было сработать.

Звонок поступил, когда я выкуривал свою единственную сигарету за ночь.

— Блэкстоун.

— Да. Чего Вам нужно?

— Я хочу страховку, которая покончит с прошлым раз и навсегда.

— Конечно, Вам нужна страховка. Мы все этого хотим. Как Вы предлагаете это сделать, сенатор? — Я боялся того, что он мог предложить.

Вероятно, потому, что у меня было предчувствие, что именно это может быть. Предыдущий звонок от мамы Бринн был чертовски хорошей подсказкой.

— Простое проявление поддержки старому другу семьи должно сработать. Посещение больницы. О СМИ я позабочусь.

Бинго. Я съежился от этой мысли.

— Моя жена никогда не согласится, — сказал ему, представляя, как я оставил ее в постели после того, как она плакала, пока не уснула. Опустошенная и вымотанная после довольно эмоциональной ссоры с матерью. Эта бесчувственная сука сегодня вывела меня, истощая до последней капли. Что за гребаная корова, она правда не беспокоится об эмоциональном и физическом благополучии своей дочери? А теперь ещё и этот засранец. Я затушил сигарету и закурил другую.

— Заставь ее согласиться, Блэкстоун.

— Я знаю, что Вас не волнует ничего, кроме успеха собственной кампании, сенатор, даже то, что случилось с Вашим сыном, но мне плевать на Вашу политику или на Вашего сына-насильника.

Я бы дал Оукли очки за то, что он выложил все на кон. Он не бросал слова на ветер. Перешел прямо к делу со своим тональным американским акцентом, который казался почти лишенным человечности.

— Не кажется ли тебе, что лучше быть парой нескромных подростков, которые допустили ошибку в суждениях много лет назад и которые решили оставить это в прошлом, чем беспокоиться о вымогательстве, если их постыдный секрет станет достоянием общественности? Если они все еще друзья, то никакого преступления никогда не происходило. Простая страховка, Блэкстоун. Думаю, тебе не все равно.

Как бы мне ни было неприятно это признавать, схема «страховки» Оукли была действительно очень хитрой. Но остроумие в этом не помогло бы Бринн. Это причинило бы ей лишь боль.

— Я забочусь о благополучии беременной жены, которой стало плохо сегодня вечером из-за всей этой дерьмовой бури, разразившейся в СМИ. И это, сенатор, ни на йоту Вам не поможет. Я не могу заставить ее пойти и увидеться с ним. Она не послушает.

Он ответил:

— У тебя неделя, — и отключился.

Чертов ублюдок. Я уставился на телефон, уверенный, что номер, с которого он звонил, уже вне зоны доступа. Покалывание от страха пробежало по позвоночнику. Я закурил еще одну сигарету «Джарум⁹», вдыхая полной грудью. Я не знал, как решить эту проблему, и за считанные часы она выросла в геометрической прогрессии. Президентские выборы в США только лишь все усугубляли. Как, черт возьми, можно было сражаться с таким ужасным монстром?

Я встал и вышел из кабинета. Решил посидеть на балконе, где начал курить по-настоящему. Один «Джарум» за другим, пока не стало настолько хорошо от никотина и спайсов, которые лишь усугубляли зависимость. Ту, что не мог больше отрицать.

Ночной прохладный ветерок уносил ленивые, колышущиеся клубы дыма прочь.

У меня мелькнуло страстное желание, чтобы мои проблемы волшебным образом сделали то же самое. Растворились. Но в реальной жизни так никогда не получится. Меня к этому принуждали. Иногда мой дар игры в покер был настоящим проклятием... потому что знал, каковы были шансы. Я мог понять, когда «выход из игры» был единственным вариантом.

Это не помогло бы Бринн ввести ее в круг Оукли, но я боялся, что для этого было уже слишком поздно. Моей бедной девочке будет больно.

Глава 8

Я нашла Итана курящим снаружи на балконе несколько дней назад. Я была расстроена из-за... ситуации с Лэнсом Оукли... и проснулась посреди ночи, обнаружив, что кровать пуста. Я встала, чтобы сходить в ванную, а потом пошла на его поиски. Он пытался бросить курить, и, насколько я знала, у него получалось, но несколько ночей назад… Я видела, как он сошел с ума.

— От никотиновой зависимости избавиться не менее трудно, чем от наркотиков или алкоголя, — сказала доктор Розуэлл в своей непредвзятой манере.

— Но, как мне кажется, в его случае есть нечто большее, чем никотиновая зависимость.

— С чего бы, Бринн?

— Хм, однажды он рассказал мне о своем пребывании в качестве военнопленного в Афганистан. — Я колебалась, что ей сказать, потому что было бы предательством, если расскажу историю Итана без его разрешения. В конце концов, я решила, что мое заявление важнее его личной жизни. — Его держали и пытали в течение двадцати двух дней. Во время пребывания в плену он страдал от зависимости к сигаретам до такой степени, что чуть не слетел с катушек. Он сказал, что сигареты напоминали о том, что он выжил. Что он остался в живых после всего, что пережил, — мог курить еще один день. Ему снятся кошмары, они его выматывают, а когда я пытаюсь ему помочь, то отстраняется. Он не очень много мне рассказывает, и думаю, ему стыдно. Это ужасно… Я переживаю за него.

— Представляю, как это тяжело для Итана. Так много солдат страдают от ПТСР¹⁰. — Я заметила, что она записала это в свою книгу.

— Я могу ему как-то помочь?

— Судя по тому, что Вы рассказали, то должны знать, Итан перенес — и выжил — травму экстремальной степени, и такие как он сделают все, чтобы избежать напоминания о том, что травмировало их в первую очередь. Это слишком больно.

— Значит, когда я заставляю его рассказать мне, это только все усложняет? Просить его рассказать о том, что произошло, причиняет ему еще большую боль?

— Ну, подумай сама, Бринн. Ты перенесла травму. Это повлияло на твою жизнь во всех отношениях. И только что рассказала о том, как новость травмы Лэнса в СМИ на этой неделе ужасно расстроила тебя.

Доктор Розуэлл никогда ничего не приукрашивал.

— Насколько усердно ты работаешь, чтобы не вспоминать произошедшее?

Это дается чертовски тяжело, Доктор.

***

Лен придержал для меня дверь, когда я выходила из кабинета доктора Розуэлла.

— Мне отвезти Вас домой, миссис Блэкстоун?

Я вздохнула, глядя на своего кроткого гиганта-водителя.

— Лен, пожалуйста. Мы проходили через это много раз. Я хочу, чтобы ты называл меня просто Бринн.

— Да, миссис Блэкстоун. Тогда домой?

Я медленно кивнула ему и пробормотала:

— Сдаюсь. — Мужчина был настолько непоколебим, насколько это возможно, и все же я всегда чувствовала, что он дразнит меня, когда мы играли в эту нашу маленькую игру. Я устроилась на сиденье поудобнее и обдумала то, что мы с доктором Розуэлл обсуждали о ПТСР. Мне было о чем подумать. Насчет Итана и себя, но в основном я просто хотела быть хорошей женой и поддерживать его. Давая ему знать, что я была рядом и любила его, независимо от того, что во время кошмара он кричал, или что я рядом и готова помочь ему, чтобы он чувствовал себя лучше. Если понадобится страстный секс, чтобы помочь ему расслабиться после плохого сна, я могла бы это сделать. Секс всегда был превосходным, и прямо сейчас мое тело было на взводе от гормонов, так что…

Мой телефон запищал, и я выудила его из сумочки. Бенни.

Ты в порядке, милая?

Я улыбнулась. Бен не перестал присматривать за мной только потому, что теперь я была замужем за Итаном. Мы свято поддерживали связь. Он был другом, которого я любила всем сердцем и знала, что могу просто быть собой, когда мы вместе. Бен и я были разными в том смысле, в каком не могла быть с Габи. Бен и Габи тоже были очень близки, но у нее были свои демоны. Мы оба дразнили Бена тем, что он привлекает партнеров с кучей эмоциональных проблем. Он сказал, что это давало ему «очки киски», зная, что заставляет нас, женщин, течь. Что, скорее всего, ему самому и не нравятся киски, но он правил миром, поэтому это стоило знать. К сожалению, его шутка была очень правдивой. Бен увидел бы историю Лэнса во всех новостях. Черт возьми, человеку пришлось бы жить в горах, чтобы не узнать об этом. Так что он просто давал мне понять, что он на моей стороне.

Я ответила:

Буду :) Я скучаю по тебе, целую.

Сходим в ближайшее время за одеждой для беременных?

Я широко улыбнулась его быстрому ответу.

Да, сексуальная мамочка. Целую.

У него был самый лучший вкус во всем, что касается моды и дизайна. Я не сомневалась, что мы с Беном сойдемся в плане одежды.

Пробки в Лондоне говорили о том, что дорога домой займет гораздо больше времени, чем следовало бы, поэтому я проверяла электронную почту и отвечала на сообщения, пока мой почтовый ящик не был очищен. Лен не был болтуном, поэтому мне не нужно было поддерживать беседу, пока он умело вел Ровер по забитым улицам и осеннему моросящему дождю.

От моего внимания не ускользнул и тот факт, что моя мать никогда не пыталась мне перезвонить. На самом деле, это и не удивительно. Я наговорила ей довольно резких вещей и бросила трубку. Пройдет некоторое время, прежде чем мы снова заговорим. Наши отношения всегда были непростыми. Я не хотела в это верить, но правда часто была неприятной, и для нас с мамой истиной был суккуб с бушующим ПМС.

Мой телефон предупредил о входящем сообщении. Я снова достала его из сумочки и прочитала.

Это было сообщение в СМИ, в котором был скриншот моего профиля в Facebook. Я пригляделась, чувствуя, как сердце камнем упало, когда я осознала, что мне прислали. Послание, которое я оставила в своем профиле, когда использовала GPS на Facebook, чтобы привести Итана туда, где меня нашел Карл. Я также отметила Карла Вестмана в фильме «С кем ты?». Так Итан знал бы имя моего похитителя. Под скриншотом было одно предложение:

«Карл Вестман пропал без вести 3 августа, и его последним известным контактом были Вы».

***

Истеричка — вот единственное слово, способное описать ее, когда она прибыла в мой офис. Лен проводил Бринн на сорок четвертый этаж, где я встретил ее в приемной. Оттуда я отвел ее прямо в ванную комнату, смежную с той, где я работал. Она в замешательстве оглядела квартиру-студию, вероятно, удивляясь, почему она никогда не была в ней и не слышала о ее упоминании. Говорить ей, что это было место, где я трахал всех женщин до того, как она появилась, казалось неуместным в любом случае, но прямо сейчас? Об этом, блядь, не может быть и речи.

Поэтому вместо этого я держал ее в своих объятиях.

— Скажи мне, что с тобой все в порядке, детка.

— Итан, почему они со мной так поступают? Они когда-нибудь остановятся?

Ее вопросы разбивали мне сердце. Словно к моей груди приставили мясорубку и включили на всю мощность, раздробив кость и уничтожив плоть.

— Бринн, мне нужно, чтобы ты успокоилась и выслушала меня. — Я взял ее лицо в свои руки и приподнял его, заставляя ее сосредоточиться на мне. — Сенатор Оукли позвонил мне в тот вечер после того, как новость распространилась в СМИ. Он хочет, чтобы ты навестила его... сына в больнице и показала миру, какие вы хорошие друзья. — Мне было плохо даже от того, что мне пришлось сказать ей эти слова, но несколько ночей назад я понял — другого выхода из этой передряги не было.

— Он позвонил тебе? Ты говорил с ним и не сказал мне? — крикнула она обвинительном тоне.

Я покачал головой.

— Прости, но я принял решение...

— Но почему? Я никогда больше не хочу видеть Лэнса Оукли, пока я жива. Не смей просить меня пойти к нему, — выплюнула она. — Ты ничем не лучше моей матери!

По ее дико сверкающим глазам, устремленным на меня, я мог сказать, что она была готова сбежать, поэтому я выкинул эту мысль.

— Нет, неправда, — сказал я, сжимая обе ее руки, заставляя сосредоточиться на мне. — Я отказал ему. Сказал, что не буду просить тебя делать что-то, что могло бы тебя расстроить, но сегодня они прислали этот скриншот из Facebook. — Я понизил голос и признался ей в жесткой правде. — Это дерьмо не исчезнет, пока ты не войдешь в историю как близкий друг семьи.

— Нет... — жалобно сказала она.

— Бринн, детка... есть и другие, кто знает о видео — ты сама мне об этом сказала. Этот визит к Оукли в больницу ослабит его. Я не могу рисковать тобой больше, чем уже есть. Пожалуйста, просто выслушай причину.

Взгляд, которым она одарила меня? Трагическое выражение на ее прекрасном лице, залитом слезами и опустошением... действительно чертовски ранило меня.

Через мгновение она закрыла глаза и почти незаметно кивнула.

Я целовал ее долго и медленно. Просто, чтобы сблизить нас и показать ей в первую очередь, как сильно я ее любил. Затем я усадил ее и рассказал о своем разговоре с сенатором. О том, как важно было удержать всех остальных, кто знал о существовании видео, от попыток сделать то, что пытался Карл Вестман. Шантажирующий дегенеративный ублюдок. А также нейтрализовать любой негативный комментарий к видео, заявив о дружбе с Лэнсом Оукли. Сука-насильник с двумя членами. Если бы все увидели, что они все еще друзья, тогда преступление никогда бы не произошло — просто юношеское недопонимание между двумя детьми, в случае если видео когда-нибудь всплывет, чтобы поставить в неловкое положение будущего вице-президента Соединенных Штатов. Аморальный хуесос.

Бринн восприняла все это, слушая, как я говорю, не перебивая новыми расспросами. Ее ясные карие глаза не отрывались от моих, спокойно обдумывая ситуацию. Боже, я восхищался ее стойкостью.

Никогда не сомневался в храбрости моей девочки или ее уме.

Но прямо сейчас я причинял ей боль. Я знал о том, как смотреть в лицо вещам, которые тебя пугают. Что касается Бринн, то вынужденное посещение Оукли напугало ее.

Меня это тоже чертовски убивает.

Казалось, она обдумала все, что я ей сказал, встала и пошла в ванную, остановившись перед зеркалом. Она стояла там и смотрела в него, казалось, без особых эмоций, в некотором смысле совсем не похожая на ту страстную девушку, которую я встретил в мае.

Наконец она повернулась и посмотрела на меня. Губы дрожали, глаза наполнились слезами, которые были бы солеными на вкус, если бы я их слизнул, она открыла рот, чтобы заговорить.

Ее горло рефлекторно сглотнуло, голос дрогнул:

— Я-я должна пойти и увидеть Лэнса... да?

Я съежился от ее вопроса, зная, что был только один ответ, который я мог дать. Чертова куча стерилизованного дерьма.

***

Тот, кто говорит, что правительство работает медленно, не знают людей, работающие на будущего вице-президента Соединенных Штатов. События развивались со скоростью света, как только я дала свое согласие посетить Лэнса Оукли.

Ты должна это сделать. Я стояла в больничном коридоре, ожидая, когда меня впустят; запах антисептика и еды, пропитавший стерильный воздух, вызывал рвотные позывы. Букет цветов, который мне дали, слегка дрожал в моей руке, пока я пыталась взять себя в руки. У тебя нет выбора. Рука Итана на моей спине казалась собственнической, но я не могла справиться с его эмоциями в данный момент. Ты должна сделать это, чтобы защитить своего ребенка. Я знала, почему Итан был не в себе. Но прямо сейчас я ничего не могла для него сделать.

В тот момент, когда Итан согласился встретиться с Лэнсом через смс на моем телефоне, СМИ приступили к организации настоящего шоу. Лимузины, полицейский эскорт, черные входы, личные фотографы, подарки для пациента, инструктажи о том, что делать, как долго оставаться, что говорить. Все продумано до миллисекунды. Ты сделаешь это. Итан успокаивал меня, гладя по спине. Его тоже заставляли быть частью этого цирка у постели больного. Мой муж собирался встретиться с моим прошлым. Которое я хотела забыть. Он просто солдат, который был ранен, защищая свою страну.

— Мистер Блэкстоун, Вы будете стоять слева от нее, пока Вас не представят лейтенанту Оукли, затем извинившись, покинете комнату, чтобы ответить на телефонный звонок. Ваша жена останется наедине с лейтенантом Оукли.

Пресс-секретарь, обратившаяся к Итану, побледнела от взгляда, которым он ее одарил. Она поморщилась. Я не видела его отвали-ты-претенциозная-сучка взгляда, так как Итан стоял вне моего поля зрения, но могла представить, как выглядело его лицо прямо сейчас. И нет, Итан вообще плохо воспринял ее инструкции, не так ли? Тем более, что она только что сказала ему оставить меня в руках другого мужчины. Лэнс — не просто какой-то другой мужчина. Итан может даже не слушать ее инструкции. Видимо, мисс пресс-секретарь собиралась это проверить.

— Все готовы? — Спросила она меня, демонстративно избегая зрительного контакта с Итаном.

Нет.

— Да. — Он просто солдат, который был ранен, защищая свою страну. Ты знала его когда-то очень давно... у тебя все получится.

***

Ноги сами несли меня вперед. Сама не знаю как.

Честно говоря, я чувствовала себя отстраненной, словно была не здесь, но каким-то образом шла медленными шагами, пока не оказалась в его частной палате. Не знаю, чего я ожидала. Но знала, что Лэнс был сильно ранен и что его нога была ампутирована чуть ниже правого колена, но человека, лежащего на этой кровати, я почти не узнавала.

Лэнс Оукли, которого я помнила, был воспитанником подготовительной школы на западном побережье. Собранный и амбициозный. Когда мы были вместе, он был студентом Стэнфорда и собирался получить степень юриста.

Теперь он не был похож на Стэнфордского юриста.

Татуировки покрывали его руки вплоть до костяшек пальцев. Каштановые волосы были коротко подстрижены, как и подобает военному офицеру, но в сочетании с небритой бородой он выглядел грубым и нервным. Крупный, мускулистый и покрытый чернилами, он был одет в больничный халат и лежал в постели, уставившись прямо перед собой на стену. Не на меня. Он выглядел опустошенным и совсем не походил на холодного женоненавистника, чей образ я держала в голове все эти долгие годы.

Должно быть, я резко остановилась, потому что Итан за моей спиной сжал руку сильнее.

Я сделала еще один шаг, придвигаясь ближе. Он посмотрел наверх. Очень темно-коричневые глаза, какими я их и запомнила. Исчезла та дерзкая самоуверенность, которая была в моих воспоминаниях.

Теперь я видела в нем то, чего не было раньше. Сожаление, прощение и стыд в том, как он предстал передо мной, лежа на больничной койке и без одной ноги. В какой-то момент за последние семь лет — возможно, сразу после травмы — Лэнс Оукли обрел совесть.

***

— Бринн.

— Лэнс.

Его лицо смягчилось.

— Спасибо, что пришли... сюда, — четко произнес он, словно его также проинформировал пресс-секретарь его отца.

— Не за что. — Я подошла, положила цветы на край одеяла и протянула руку.

Его татуированные пальцы сжали мою протянутую руку, и чудесным образом... ничего ужасного не произошло. Конец света не наступил, и солнце не померкло. Лэнс поднес мою руку к своей щеке и крепко сжал.

— Я так счастлив увидеться с тобой снова.

Фотограф чертовски хорошо запечатлел этот момент, и я знала, что увижу фотографии в печати, на телевидении, в журналах, везде. Теперь я была замешана в этом, и пути назад нет. Для каждого из нас.

Я чувствовала Итана рядом; напряженного, как тетива лука, готовая вот-вот взорваться. Он, несомненно, был в ярости от того, что Лэнс прикасался ко мне таким образом. Странно, но меня это вообще не волновало. Я больше чувствовала оцепенение. Поэтому заставила себя продолжать эту шараду, притворяясь, чтобы мы все могли прекратить эти пытки.

Высвободив свою руку из его хватки, я сказала:

— Лэнс, это мой муж, Итан Блэкстоун. Итан, Лэнс Оукли, старый... друг из Сан-Франциско.

Лэнс переключил все свое внимание на Итана и протянул руку в знак приветствия.

— Приятно познакомиться с тобой, Итан.

Последовала долгая пауза, во время которой я не была уверена, что Итан ответит на рукопожатие. Время остановилось, все затаили дыхание.

Казалось, прошла вечность, когда Итан протянул свою руку и ответил Лэнсу.

— Как поживаешь? — Вопрос был дружеским, но я знала своего мужчину; он ненавидел каждую чертову секунду пребывания здесь. И моего в том числе. И тот факт, что ему приходится притворяться.

Затем, как по сценарию, кто-то подошел и похлопал Итана по плечу, извиняясь за то, что помешал, но у него важный звонок, который требовал его вмешательства. И вот так просто он извинился и ушел. Я смотрела, как Итан уходит; по его твердой походке было понятно, как тяжело ему было оставить меня одну. Ты справишься.

— Присядешь?

— Да, конечно. — Я следовала сценарию, пораженная тем, что мозг помнит, что говорить и делать.

Как только я села рядом с ним, он потянулся и снова взял меня за руку. Я позволила это только потому, что слышала щелчок камеры, когда она сняла нас, болтающих вместе, как это сделали бы близкие друзья, когда один из них попал в больницу. Ты просто выполняешь работу и делаешь это превосходно. Осталось не долго. Покончи с этим, выйди за дверь и больше никогда не оглядывайся.

— Выглядишь чудесно, Бринн. Счастливее.

— Я правда счастлива. — И в этот момент мой маленький ангел-бабочка начал шевелиться, напоминая мне о себе. Я закрыла глаза, чувствуя трепещущие колыхания моего малыша, растущего в безопасности внутри меня. Вся прелесть этого момента стерла всю неловкость, и я забыла обо всем. Малыш заставил меня понять то, ради чего я это делаю. И я вынесу все.

— Бринн… мне очень стыдно... что тебе пришлось прийти сюда. Извини за это, но я благодарен за встречу с тобой. — Теперь его голос звучал совсем по-другому. Речь была другой. Более искренней…

Я открыла глаза и посмотрела на него; было очень трудно придумать ответ. В конце концов я сказала:

— Надеюсь, ты быстро поправишься, Лэнс. Я... мне пора. — Пришло время для решающего удара; той части, которую пережить было бы труднее всего. Но я знала, чего от меня ожидали. И я бы не подвела.

Я встала со стула и наклонилась к нему.

Его лицо вытянулось, выражение сменилось на недовольство от осознания, что я ухожу. Сделав глубокий вдох, я обняла его. Я держалась, что есть сил, когда в очередной раз камера сделала пару снимков.

Лэнс обнял меня в ответ, руками прижимая меня к себе.

Я снова закрыла глаза... и подумала об Итане и моем ангеле-бабочке, которые помогли пережить этот момент.

Моя миссия была почти выполнена, финишный флаг должен был пасть, когда Лэнс прошептал на ухо. Слова были неразборчивы и слышны только мне, но был лишь один способ описать, как они звучали. Отчаянно.

— Бринн, пожалуйста, возвращайся. Мне нужно многое тебе сказать. Особенно о том, что сожалею о случившемся с тобой.

Глава 9

Я поняла, что Итан был в плохом состоянии, как только вышла из комнаты Лэнса. Я заметила морщинки вокруг его глаз и сурово сжатую челюсть, что означало, что он о чем-то беспокоился.

И я совершенно определенно почувствовала напряжение в его теле, когда он отказался от машины, чтобы отвезти нас домой, и вместо этого попросил Лэнса ждать нас. Итан не принял бы больше ни крошки от сенатора. С него было достаточно.

В тот момент, когда Лэнс высадил нас в вестибюле нашего здания, Итан быстрыми шагами втолкнул меня внутрь. Даже секунды не потратил на то, чтобы поздороваться с Клодом, нашим консьержем, как он обычно делал. Он молча и целенаправленно вел нас вперед, пока не затащил меня в лифт.

Он загнал меня в угол и прижался своим телом к моему, затем опустил голову к моей шее и вдохнул. Я чувствовала исходящий от него соблазнительный мужской аромат. Запах секса и страстного желания.

— Итан, — прошептала я его имя.

— Тише. — Он поднес палец к моим губам. — Никаких разговоров.

Я чувствовала, как его член прижимается к моему бедру, и по позвоночнику пробежалась дрожь. Я уже промокла, хотя он даже ещё ничего не сделал, кроме как прижался своим телом к моему, попросив помолчать. Все дело было в силе внушения; в его манерах, в том, как посылал мне своим взглядом и телом то, чего хотел, и это было очень убедительно.

Итан хотел трахнуться. Со мной.

Я знала, что он просто сдерживал огненную бурю, которая обрушится на меня в ту же секунду, как только закроются двери лифта.

***

Щелчок дверной защелки прозвучал невероятно громко в напряженной тишине.

Я была на грани, готовая к тому, что он нападет на меня. Мне не пришлось долго ждать. Меньше чем за секунду Итан прижался своим твердым телом сзади меня, с мыслью лишь об одном. Войти в меня.

Итан запустил руки мне под юбку, и его пальцы скользнули по моему клитору прежде, чем я успела сделать хоть шаг. Его настойчивые ласки были схожи с первобытными и, как по щелчку, я сразу завелась. Его животное отчаяние, будто выключателем, подействовало на меня. Итан был хищником, стоя у меня за спиной. И эротические образы, которые он вызывал в моем воображении, заставляли сходить с ума.

— Уже такая мокрая, — самодовольно промурлыкал он мне в шею, бедрами толкаясь мне в задницу и лаская пальцами мою киску, доводя меня до беспамятства и дрожи по всему телу.

Он подтолкнул меня вперед, к столику в коридоре. 

— Положи руки на столик, — скомандовал он.

Когда я заняла свое место, то почувствовала, как с меня грубо стянули трусики; сначала одну ногу, затем... его волшебные пальцы вернулись к моей киске.

Спасибо. В этот раз он атаковал спереди, чтобы войти в меня сзади. Соблазняя меня, Итан ласкал мою киску, умело играя пальцами, пока я не была готова взорваться от наступающего оргазма. Итан хорошо улавливал сигналы, я догадывалась, что поэтому он изменит свою тактику. Он позволил мне двигаться, пока я не начала раскачиваться в заданном им ритме, оседлав его руку, как распутница. Затем он остановился. 

— Нет, — протестовала я, когда его пальцы покинули меня.

— Я сейчас, детка. Подожди. — Он шлепнул меня по ягодице и шлепок усилил мое удовольствие на ступеньку выше. Я задрожала, отчаянно желая его внутри меня. Откуда он это знает?

Звук, с которым он расстегивал молнию, был лучшим звуком, который я слышала за весь день.

Все еще дрожа, я застонала в предвкушении, когда почувствовала, как головка его члена вошла в мой вход; горячая и готовая. Опершись руками о стол, я посмотрела вниз на пол, выложенный прекрасным травертиновым¹¹ мрамором. Картину под нами можно было бы описать только как олицетворение секса. Камень с кремовой облицовкой, созданный природой, контрастировал с разбросанной одеждой. Темно-серые брюки Итана и кожаный ремень на его голенях, розовое кружево моих трусиков все еще вокруг моей левой лодыжки, широкая подошва от Гуччи под моими ногами. Поистине потрясающее зрелище. Дикий, грязный секс между двумя любовниками, слишком отчаявшимися, чтобы утруждать себя раздеванием.

А также то, что меня собирались трахнуть до бесчувствия.

Итан вошел в меня уверенным толчком, его руки были на моих бедрах для поддержки. Из него вышел хриплый стон удовольствия, который я любила слышать, когда он погружался в меня. 

— Почувствуй это, моя красавица. Все это — только для тебя. — Протянул он, медленно выскальзывая из меня своим толстым членом. — Ты так хороша, так чертовски красива прямо сейчас, склонившись над этим столом... — Он снова глубоко вошел в меня.  — ...и вбираешь мой член.

Боже, ему было хорошо во мне. 

— Да... О! — Я не могла отвечать на его эротический бред связно. Все, что я могла — принять это.

— Ты принадлежишь мне! — Рявкнул он резкими прерывистыми толчками; словно он меня наказывал, когда вколачивался в меня быстрее.

Да, принадлежу. Мой мужчина пытался восстановить свои права на меня после того, как ему пришлось отказаться от меня в больнице. Ему это было нужно. Как и мне. Снова и снова он входил в меня; его горячая плоть погружалась и отступала в порочном движении, от которого я едва могла дышать.

— Я хочу услышать это от тебя, — прорычал он.

Мой оргазм нарастал, я едва могла думать, не говоря уже о том, чтобы говорить, но его требования всегда действовали на меня как гипноз.

— О, Боже мой, Итан... да… Я всегда принадлежу только тебе!

Я почувствовала, как началась первая волна, накрывающая меня оргазмом, когда я сжала его пульсирующий член так сильно, как только могла.

— О, черт возьми, да. Сожми его вот так! — Итан взял мои волосы в кулак и оттянул назад. Я знала причину.

Итан нуждался в этой близости; наши губы и взгляды встречались не меньше, чем в соединении наших тел. Он обхватил другой рукой мое горло и прижал меня, член безжалостно врезался сзади, когда он завладел моим ртом. Его поцелуй был обжигающим, пожирающим и ненасытным. Он кусал и грубо посасывал меня губами и зубами, овладевая мной всеми способами, демонстрируя, что я действительно принадлежу ему.

Именно так, как и должна.

Когда я достигла кульминации в блаженном взрыве интенсивности, его язык погрузился глубоко в мой рот, крадя мое дыхание, душу, все.

Я почувствовала, как он твердеет и набухает внутри меня. Я выкрикнула его имя протяжно и низко, не в силах произнести ничего, кроме единственного слова, который я знала. 

— Итан.

— Я люблю тебя, — прохрипел он мне в губы прямо в тот момент, когда начал кончать.

***

Бринн сжимала и разжимала объятия вокруг меня, когда кончала — было так хорошо.

Так — чертовски — хорошо. Каждый конвульсивный захват и содрогание, исходящие от ее лона, принадлежали моему члену. Я почувствовал, как напряглись мои яйца, как только начал кончать. 

— Мм... мм... мм, — мычал я с каждым погружением в ее тугую киску.

Моя прекрасная девочка отдалась мне в восхитительной капитуляции.

— Черт возьми, ДА! — Я кончил; горячий поток спермы брызнул, грязно покрывая ее. Я продолжал трахаться в экстазе, прижимая ее к себе за пряди прекрасных волос. Чертова. Любовь. Моя. Бринн... Разные мысли просачивались в мое сознание, когда я наслаждался ею, но лишь одна все время крутилась в голове. Неважно, как далеко я зашел, я не упускал из виду правду: эта женщина владела мной с головы до ног и всем остальным, что было между ними.

И всегда будет.

Я отпустил ее волосы, освобождая, и зарылся лицом в ее затылок. Вдыхая ее цветочный аромат, смешанный с запахом киски, я провел губами по верхней части позвоночника Бринн, нашептывая ей нежности, лелея ее, целуя в промежутках между словами. Возможно, сейчас я был спокойнее, однако все равно осознавал, что только что трахнул свою жену как сумасшедший в прихожей нашего дома.

— Ты в порядке?

— Ммм-хмм, — сексуально промурлыкала она.

Мне было интересно, о чем она думает. Тем не менее, знал, что я не мог поступить по-другому. После того, как я оставил Оукли в больнице, я стал пленником собственных темных мыслей. Я понимал, что визит был необходим, но ненавидел каждую секунду этого. Все, чего я хотел — защитить мою драгоценную девочку от того, что причинило ей боль. И я не смог сделать этого сегодня. Мне пришлось уйти в сторону и позволить ему положить на нее руки... снова.

Не думай об этом куске дерьма.

Выйдя из ее киски, я подтянул брюки, беспокоясь только о том, чтобы иметь возможность ходить. Однако уже через две минуты они снова будут валяться где-нибудь в дальнем углу.

Я провел рукой по ее великолепно выставленной заднице и сжал ягодицу, любуясь видом. 

— Ты такая... чертовски... красивая. — Это слово даже не соответствовало тому, как она выглядела прямо сейчас. Таких слов просто не существовало.

И я никогда не мог насытиться, глядя на нее.

Она вытянула шею, как кошка, которая хочет хорошенько размяться.

Моя девочка казалась приятно удовлетворенной, но я еще не закончил с ней. Тот отчаянный секс в прихожей, который у нас только что был — лишь разминка.

— Мне надо встать, — сказала она, склонившись над столом — розовая киска между ее раздвинутых ног, прямых и длинных, все ещё дразнила меня вплоть до черных каблуков.

Чувство вины пронзило мое нутро. Конечно, она должна была встать. Она была беременна. Иногда ты бываешь гребаным идиотом. Я помог ей выпрямиться, затем притянул ее к себе. 

— Прости, детка. Позволь мне загладить вину. — Я подхватил ее на руки и поцеловал, с облегчением увидев сексуальную дразнящую ухмылку на ее губах, когда я понес нас в спальню. 

— Я еще не закончил. Буду пробовать их ещё очень долго.

— Тщательнее, пожалуйста, — промурлыкала она мне в грудь.

И это все, что требовалось для того, чтобы в мире все было в порядке. Мне просто нужен был знак от нее. Улыбка, слово, прикосновение — что-то, что говорило мне, что ее не беспокоит мой испуг, и она все еще любит меня. Это, а также тот факт, что у меня был, по крайней мере, еще один ослепительный оргазм. Бринн, с другой стороны, заслужила по крайней мере еще два, плюс хороший массаж ног.

— Конечно, — сказал я ей, когда уложил ее на нашу кровать.

***

В СФ¹² капитаны возглавляют отряды из пяти человек. Небольшие отряды для тактических операций, требующих нулевого обнаружения. Мои люди были лучшими, что могло предложить БА¹³. Майк, Датч, Лео, Чип и Джеки. В день, когда мы нашли мальчика и его мертвую мать посреди дороги, был последним днем, когда мы все были ещё живы. В последний раз братья, мужья, отцы и сыновья Британии перевели дух. Двадцать дней спустя это число сократилось до... одного.

Майк — единственный, кроме меня, кто спасся из засады на улице. Но было бы намного лучше, если бы он этого не сделал… 

***

Погрузившись в ванну с роскошной ароматизированной водой, согревающей меня, я обдумывала последние двенадцать часов. Господи Боже, нужно нечто большее, чем просто отмокание в ванне, чтобы во всем разобраться.

Итан так крепко заснул после того, как мы закончили во второй раз, что даже не пошевелился, когда я выскользнула из постели. Обычно он следовал за мной, когда слышал, как наполняется ванна, если только он сам не делал этого. Но не сегодня. Видимо, Итан был измотан притворством в больнице. Я могла бы сказать, что он разрывался из-за того, что ему пришлось оставить меня одну. Однако у нас не было выбора. Лукас Оукли собирался обеспечить президентство Бенджамину Кольту из-за иронии судьбы, которая сделала его сына героем войны всего за один подходящий момент. Красивому молодому армейскому офицеру оторвало ногу на войне. О, и красивый молодой офицер случайным образом оказался сыном кандидата на пост вице-президента США. Опросы общественного мнения уже предсказывали беспроигрышную победу, и все это знали.

Но что по-настоящему пугает? Как только сенатор Оукли станет вице-президентом, он будет всего в шаге от того, чтобы стать… Президентом.

От одной этой мысли у меня защемило сердце. Было бы лучше потереть это место, чтобы облегчить жжение, но вместо этого я положила руку на живот — первый инстинкт защитить моего маленького ангела-бабочку. Сегодня я сделала то, что должна была. Мне нужно было заручиться какой-то гарантией того, что мое грязное прошлое с Лэнсом не сможет повредить будущему его отца или моему. И я бы охотно сделала это снова. Все, что угодно, для моего ангела-бабочки.

Лэнс… Когда я проснулась сегодня утром, он был последним человеком, которого я хотела видеть. Я еще не была готова, однако достаточно реалистична, чтобы понять — Лэнс Оукли никуда не собирался исчезать. Особенно сейчас. 

— Бринн, пожалуйста, возвращайся. Мне нужно многое тебе сказать. Особенно о том, что сделал с тобой.

От воспоминаний меня передернуло ещё раз. Он сожалел? Я не знала, что делать с его просьбой, но поняла одно: Лэнс хотел, чтобы об этом услышала только я. Это было бессмысленно. Я бы не вернулась туда, чтобы увидеть его снова. Мне это было не нужно. Как ни странно, меня устраивало то, как обстояли дела. В целом, то, как прошел этот визит, оказалось для меня не так болезненно, как я думала. Я была полна сил во время нашей встречи и сделала все, о чем меня просили. Как и Лэнс.

На самом деле я не думала о том, что все это значит для моего эмоционального здоровья, потому что у меня не было ни времени, ни желания вникать в это. Теперь у меня была своя жизнь; с мужем и ребенком, которые любили меня и нуждались в моей поддержке. Все прошлое дерьмо с Лэнсом просто ушло на второй план. Я не видела никакого другого способа двигаться вперед.

И я была полна решимости не останавливаться. Я снова поднесла руку к животу и попыталась нащупать еще какое-нибудь движение, но, наверное, малыш был не в настроении.

Я не могла позволить Лэнсу или его отцу-интригану-политику помешать моим планам. Встреча действительно ошеломила меня тем, что Лэнс выглядел совсем не так, как я его помню. Теперь он другой человек. Мне все еще было трудно связать человека, которого я видела сегодня, с тем, кого знала раньше. Он даже по ощущениям не был одним и тем же человеком. Может быть, он изменился за эти годы. Его тело определенно изменилось со всеми этими татуировками.

— Неееет! Майк, мне жаль, брат. Я больше не буду этого делать! О-о-о, блядь, нет. МАЙК! Боже, пожалуйста, нет. Черт! НЕТ, ПОЖАЛУЙСТА, НЕ ДЕЛАЙ ЭТОГО. НЕТ... НЕТ... НЕТ!

Итан. Я услышала его крик из спальни и сразу все поняла. У моего мужчины был очередной ночной кошмар. Я вышла из ванны, позволяя воде стекать по кожи, и потянулась за халатом. Натянув его на мокрое тело, я выбежала ему на помощь. Он нуждался во мне, и я должна была помочь ему. Все просто.

***

Я вскочил с кровати, задыхаясь, обеими руками обхватив горло, вдыхая кислород.

Дыши, ублюдок. Вдох-выдох, вдох-выдох.

Это воспоминание было самым худшим. Мое глубочайшее мучение — то, что никогда не могло быть стерто из моей памяти. Я знал, что обречен вечно жить с этим. Теперь он обрел покой. Я говорил себе это всякий раз, когда чувство вины душило, повторяя мне тот момент, где я был прав. Это не очень помогло, но уже кое-что. И это было лучшее, что я мог сделать.

Вдох-выдох, вдох-выдох.

— Итан, малыш... — Прошептала она нежным голосом, который говорил, что она уже не спит.

Мне страшно было взглянуть на нее. Чертовски боюсь поднять голову и посмотреть в лицо моей милой девочке. Если бы я это сделал, она бы увидела во мне стыд и слабость. Хрен его знает, что я выкрикнул. Я чувствовал тошноту.

Но Бринн не сделала того, что делала в других случаях. Она не расстроилась и не потребовала объяснений.Не осуждала и не задавала вопросов. Она просто положила свою мягкую руку мне на грудь и придвинулась ближе, чтобы я мог вдохнуть ее запах и успокоился; понял, что я в реальности и не погряз в своем прошлом. Она дала понять, что рядом со мной она в безопасности. 

— Я здесь, и я люблю тебя, — промурлыкала она мне на ухо. — Чем я могу помочь?

Чистое, затопляющее облегчение каскадом нахлынуло на меня от ее слов. Я притянул ее к себе и крепко держался изо всех сил. Эта идиома идеально описывала меня. Я держался за свою девочку изо всех сил.

***

Волосы у нее на затылке были слегка влажными. Я мог бы часами возиться с ее волосами. Мне нравились их мягкость, текстура, запах, все. Как только она спросила меня, как она может мне помочь, я показал ей, как именно.

Думаю, она догадывалась, потому что раньше «помогла» мне, позволив заняться с ней сексом, чтобы заглушить демонов. Теперь наступила самая трудная часть. Та, где я должен извиниться за свою ужасную реакцию, когда использовал ее в качестве транквилизатора.

Коснувшись ее бока, я вдохнул ее и обнял нашего маленького бананчика в ее животе. Я с нетерпением ждал, когда почувствую удар ногой или рукой, но пока мне не везло. Бринн накрыла моей рукой свой живот и удовлетворенно вздохнула. И это заставило меня почувствовать себя намного лучше. Довольная Бринн — это хорошо.

— Прости, детка, — наконец прошептал я ей на ухо. — Прости меня...

— Тебе не за что извиняться, Итан, никогда. Все, что меня волнует, — это то, что ты знаешь, что я здесь ради тебя и что я люблю тебя. Вот что для меня важно. — Она сонно зевнула и похлопала меня по руке. — А теперь поспи.

Мои глаза резко открылись. Я правильно ее расслышал? Она не собиралась допрашивать меня о моем кошмаре или требовать, чтобы я пошел «поговорить» с каким-нибудь психотерапевтом о дерьме в моем гребаном прошлом? Ее действия вызвали у меня любопытство.

— Бринн? — Я уткнулся носом в ее плечо.

— Хммм?

— Почему тебя не беспокоит то, что я... что произошло сегодня вечером? Тот кошмар? — осторожно спросил я, прижимаясь к ее коже поцелуем, как только вопрос слетел с моих губ.

— Я говорила с доктором Розуэлл о твоем ПТСР¹⁴.

Я напрягаюсь, когда на мгновение боролся с чувством предательства, но сдерживаюсь, потому что был уверен в ее развернутом объяснении. Бринн не была такой вспыльчивой, как я. Она думала о том, что сказать. Большую часть времени. И если бы я был на ее месте, то, вероятно, поступил бы так же. Мое состояние больше не было для нее секретом.

Зачем притворяться с единственным человеком, которому доверяешь?

— Ну, я не очень много ей сказала, только то, что тебя мучают плохие воспоминания о том времени, когда ты был в плену в армии. И попросила совета, чем я могу тебе помочь.

Она повернулась ко мне лицом, ее взгляд говорил о том, что это правда.

— Потому что я люблю тебя, Итан, и сделаю все, чтобы вытащить тебя из этого темного места, если смогу.

— Ты уже помогаешь. С самого начала, — признался я. — Ты — единственное, что мне помогает. — Я провел пальцем по ее скуле, жалея, что не могу сказать ей, что у меня никогда больше не будет этих воспоминаний, или будить каждый раз безумным криком по ночам. Я бы сделал это снова. Но, скорее всего, я никогда не перестану это делать.

— Итак, доктор Розуэлл немного рассказала мне о том, как влияют травмирующие воспоминания, — осторожно начала она, ее голос был подобен мягкой ласке.

— Что она сказала? — Мне удалось спросить.

— Она сказала, что люди с ПТСР сделают почти все, чтобы избежать необходимости вспоминать эти события. Это слишком больно и страшно.

Доктор Розуэлл права.

Она медленно покачала головой. 

— Так что я больше не буду спрашивать… Я буду здесь для тебя. Все, что тебе понадобится — я дам. Секс? Если это то, что тебе нужно, без проблем. Я не буду давить или просить тебя выговориться, если ты не хочешь. — Она сглотнула, и ее горло напряглось в углублении шеи. Затем последовало прохладное прикосновение ее руки к моей щеке. — Теперь я знаю, что, когда я заставляла тебя говорить со мной о твоих кошмарах, то просто все усложняла. Прости, Итан, я думала, разговор поможет тебе. Я не знала, что причиняю тебе боль, пытаясь заставить тебя… 

Я поцеловал ее, обрывая поток слов. Я много чего слышал. Это были самые чудесные слова, которые исцелили меня больше, чем что-либо, или, вероятно, когда-либо могло. Я знал, что это правда. Моя девочка только что помогла мне сделать первый шаг.

Может быть, теперь, при ее безоговорочной поддержке, я смог бы набраться смелости выйти из своей скорлупы и обратиться к настоящим профессионалам.

Бринн запустила руки в мои волосы и крепко сжала, давая понять, что она будет рядом со мной до конца. Боже, я любил ее так сильно, что это было за пределами того, что я когда-либо мог выразить. Это было просто что-то, что я должен был держать внутри себя. Я был единственным, кто когда-либо мог знать, насколько глубока была моя любовь к Бринн.

Когда я, наконец, закончил, я все еще прижимал ее к себе, потому что не мог выпустить ее из своих объятий. Не мог, блядь, этого вынести. Я держался за нее всю оставшуюся ночь.

Глава 10

19 октября

Шотландия

Мы с Бринн приоделись на свадьбу, но не в качестве жениха и невесты. Сегодня эта честь досталась Нилу и Элайне. При условии, если Нил не потеряет сознание от волнения во время клятвы своей невесте.

— Ты проделаешь дыру в этом старом каменном полу, если не перестанешь расхаживать как сумасшедший. Что дальше? Сядешь в угол и начнешь качаться взад-вперед? — Я ничего не мог с собой поделать; возможность завести его была слишком сладкой, и не попробовать — просто преступление.

Нил бросил на меня убийственный взгляд и продолжал ходить взад-вперед.

— Легко говорить, когда ты уже женат. Я помню, каким сумасшедшим ты был в том зале, прежде чем произнес свои клятвы Бринн. Ты бы выкурил свои «Черные» сигареты¹⁵ по три за раз, если бы мы не спрятали твою заначку.

Я покачал головой. Так вот куда делись мои сигареты. Ублюдки. 

— Послушай, приятель, всего через пару минут все будет хорошо. Ты начинаешь меня пугать.

Нил перестал расхаживать взад-вперед.

— Мне плохо, — пронзительно закричал он. — Нужна вода. 

— Думаю, тебе нужна чертова бутылка скотча, но правда все будет хорошо.

Он слабо кивнул и судорожно глотнул воздух. 

— Который час?

— Прошло всего две минуты после твоего вопроса. — Мне было жалко беднягу. Он был убогой развалиной. Поэтому я подошел к нему и, утешительно хлопая его по спине под видом братской любви, прибегнул к маленькой лжи. — Я уже видел Элайну в платье, когда украдкой смотрел на мою девочку в той боковой комнате, где они все сидят в ожидании. — По правде говоря я не видел Элайну, но ему не нужно было это знать. Хотя я видел Бринн в ее бледно-голубом платье. Аппетитно. Мне нужно было убедиться, что с ней все хорошо, потому что утром она жаловалась на головную боль.

Нил начал быстро задавать вопросы, отчаявшись дожидаться каких-либо ответов — которые все были бы выдуманы, но с моим опытом убеждения это не имело значения. Мне нужно было доставить его к алтарю стоящим и в сознании, а не лежащим на спине. 

— Ты видел ее? Как она себя чувствовала? Она нервничала? Выглядела обеспокоенной чем-то...

Я солгал, что было совсем нетрудно. И он поверил. Элайна была бы прекрасна, как всегда. 

— Она выглядела великолепно и как будто не могла дождаться, когда ее прикуют к тебе, ты, большая человекообразная обезьяна. Дать тебе успокоительное или что-нибудь еще?

Моя речь сделала свое дело, потому что он ожил и немедленно выплюнул в ответ: 

— Я запомню это, когда Бринн будет рожать, а ты превратишься в дрожащую массу желе на полу. Не волнуйся, я отплачу тебе тем же, предложив успокоительное.

Блин, черт возьми. В его словах есть смысл. В тот момент я отказывался думать о родах. Если бы стал, то оказался бы на полу вместе с Нилом. Уверен, что мой рот стал бы точь-в-точь как у Симбы, который хочет криля¹⁶; он бы на мгновение приоткрылся, прежде чем я смог собраться и закрыть его. Нил ухмыльнулся и покачал головой. Я посмотрел на часы и решил сказать ему жестокую правду. Он был моим лучшим другом и заслуживал знать, что его ждет. Он бы пережил это так же, как и все мы. 

— Хорошо, я буду честен с тобой. Церемония — гребаный стресс, полный дерьма, и я не могу облегчить это даже немного. Хорошие новости? Примерно через пять часов у вас будет первая брачная ночь, и все пройдет как по маслу. — Я взмахнул рукой, как самолет при плавном полете.

Нил посмотрел на меня как на идиота. Я пожал плечами, и мы оба расхохотались над тем, насколько это было чертовски нелепо, тем самым освобождаясь от напряжения. Он выглядел лучше, и это было главной целью моей мотивационной речи. С Нилом все будет хорошо. Он справится. Я не знал никого сильнее его или более преданного. Вот две причины, по которым он был моим другом и доверенным лицом. Он завоевал свою девушку после долгих лет ожидания, и я был счастлив стать свидетелем их долгожданного воссоединения. Для меня большая честь поддержать моего друга в день его свадьбы.

Раздался стук в дверь, и в комнату заглянула мама Элайны. 

— Ничего, если я войду?

— Оставлю вас наедине. — Я извинился и ушел, оставив Нила и его будущую тещу одних. Ему повезло с ней. Наверное, он выиграл в лотерею.

Кэролайн Моррисон была милой леди и любящей мамой. Полная противоположность моей свекрови, подумал я с гримасой. Это, должно быть, здорово.

Я вышел на улицу и снова проверил свой Ролекс. Если бы я поторопился, у меня бы еще осталось достаточно времени, чтобы сделать перекур перед выходом.

Потрясающий пейзаж во всей его суровой неровности идеально обрамлял дом. Место Нила здесь, в Шотландии, было настоящим сельским поместьем. Я встал под цветущим деревом, украшенным маленькими фонариками. Моя решимость работать над лечением своих проблем помогла справиться с тревогой, которая возродила воспоминания о снах, и все благодаря Бринн, и только ей. Что касается того, чтобы не забивать свой гроб гвоздями и сделать что-нибудь? Не так уж и много. Шаг за шагом, сказал я себе, преодолевая это.

Я затушил сигарету и поискал, куда бы выбросить окурок. Не хотелось класть его в карман, так как это казалось немного грубоватым, учитывая обстоятельства, но, возможно, придется.

— Итан?

Я обернулся, чтобы встретиться с тем, кого, как считал, никогда больше не увижу.

Сердце упало в пятки, словно камень, а затем покатилось по мосту, движимое импульсом, которому, казалось, не будет гребаного конца. Кажется, мое прошлое настигло меня.

— Сара... 

 Я выкрикнул ее имя, когда прижал к себе девушку, видя перед собой после стольких лет. Она была красива, впрочем как всегда; казалось, даже ничуть не постарела. Улыбка, которой она одарила меня, сотворила с сердцем такое, с чем я не хотел бы сталкиваться снова. Не улыбайся мне, черт возьми, Сара. Я этого не заслуживаю.

Когда она протянула руки, чтобы обнять меня, я закрыл глаза от испуга, что почувствую что-нибудь, а также от иронии судьбы, которая снова столкнула меня с ней.

***

— С тобой все в порядке? — Прошептала Бринн, с беспокойством оглядывая меня.

Не совсем. 

— Да. Почему ты спрашиваешь?

Она пожала плечами, продолжая водить вилкой по тарелке, но так ничего и не попробовав. 

— Ты казался озабоченным во время церемонии, и даже сейчас, — мрачно сказала она.

Возьми себя в руки. 

— Нет, детка. — Я положил руку ей на шею и притянул ее к себе за подбородок, затем поцеловал в макушку. — Все еще болит голова?

Она кивнула, утыкаясь мне в подбородок. Я потер тыльную сторону ее шеи, глубже массируя точки давления.

— М-м-м, так намного лучше, — простонала она, выпрямляя шею, чтобы я мог проработать каждый изгиб.

— Хорошо. Хочется, чтобы ты расслабилась и...

— Итан, ты не представил меня своей новой невесте, — прервала нас Сара позади; ее довольное выражение лица было всего лишь маской ради приличия.

Блядь.

***

И-и-и понеслась.

Итак, сегодня Сара играла роль мученицы. Буквально бросилась на рельсы перед мчащимся поездом. Я пытался разобраться в ее мотивах, но ничего не получалось. Она хотела познакомиться с Брин… моей женой?

Она хотела знать все о нашей шикарной свадьбе и медовом месяце? Ей понравилось слушать о ребенке, и нашла забавным тот факт, что мы не собирались заранее знать пол ребенка? Ей нужно было поздравить меня за работу в службе безопасности Блэкстоуна и сказать, как мне повезло с этим?

Почему? Зачем ей эти унижения? Я правда не мог понять. Мне нужно было убираться к чертовой матери отсюда.

Но прятаться было негде, разве что на дне одного эля.

Или сразу четырех. Лучшее, что я мог придумать, учитывая сложившуюся ситуацию.

Свадьба бывшего солдата, я со своей беременной женой…

Разозлившись, я, возможно, притуплю свои эмоции настолько, что смогу изобразить радость и счастье, необходимые для брачной церемонии. А может, и нет.

Скорее благословение, что у Бринн не было никакого праздничного настроения. Таким образом, она могла бы и не заметить, насколько по уши в дерьме был ее муж.

Я думал, что справился с неожиданным визитом Сары довольно хорошо, учитывая, что у меня совершенно не было времени на обдумывание, прежде чем должен был встать на защиту своего друга перед толпой людей. И с Бринн, светящейся новой жизнью и наслаждающейся моментом. Это, блядь, нечестно.

Не говори так. Все это несправедливо. Не для Сары. И уж точно не для Майка.

Я был слишком отвлечен во время церемонии, чтобы обратить внимание на то, что могла заметить Бринн. Моя девочка так хорошо читала меня. Ей не нужно было волноваться ещё и об этом в дополнение к тому, что она уже чувствовала себя плохо. Я не мог этого допустить.

Мне казалось, что смогу как-нибудь пережить этот вечер, пока Сара не поймала меня, когда я доставал свежую воду со льдом для Бринн. Она пришла сказать, что должна уйти... со слезами на глазах. Призналась, что надеялась остаться ради Нила, но как только приехала и увидела нас двоих, для нее это оказалось слишком тяжело. Чересчур. Слишком больно. Так что она должна уйти.

И я начал пить.

***

— Как твоя головная боль? — Спросила Габи.

— К несчастью, все ещё со мной, — криво ответила я. — Одна из неприятных сторон беременности, и тот факт, что я ничего не могу с этим поделать, — полный отстой. — Я подняла стакан с водой со льдом и прижала край стакана ко лбу.

— Ну, выглядишь прекрасно, если это поможет, — сказала она, теребя юбку своего шифонового платья подружки невесты, — и ещё у тебя есть красивое новое платье, которое можно добавить к твоей коллекции. — Она пожала плечами. — У меня большой выбор.

 Элайна попросила нас обеих присутствовать на ее свадьбе, в результате чего Габи стала второй подружкой невесты всего за семь коротких недель.

Сначала моя свадьба, а теперь свадьба Элайны — она, должно быть, тонет в море нежностей, молясь о спасении.

— Ты хотела бы быть где угодно, только не здесь, да?

— Конечно, нет. Я хочу быть здесь, Бри. — Она посмотрела на меня взглядом, говорящим гораздо больше, чем слова, которые она только что произнесла. Я знала свою подругу и, таким образом, была посвящена в информацию, которая подтверждала, почему это было бы трудно для нее.

— Ты прекрасная лгунья, дорогая. — Я ласково похлопала ее по руке. — Но знаю, что Элайне приятно, что ты здесь ради нее.

— Нет, это не правда, — упрямо сказала она, делая глоток чего-то алкогольного, что выглядело замечательно, но я бы все равно не стала пить. — Я не хочу быть где-либо еще, кроме как этого места, ради Элайны, в день ее свадьбы.

Я смеялась над своей лучшей подругой, которая, казалось, никогда не признавала собственной красоты. Габриэль Харгрив была великолепной женщиной, с волосами цвета красного дерева, зелеными глазами, и совершенным телом, но она этого не видела. Мужчины все время свистели ей вслед. И прямо в этот самый момент здесь были мужчины, которые пожирали ее взглядом. Двоюродный брат Итана, Айвен, был одним из них.

— Так что между тобой и Айвеном? — Я бросила взгляд на бар, где Итан и Айвен болтали за кружкой пива. Много пива. Мой муж, видимо, просто решил напиться на этом свадебном приеме. Нас обоих пригласили на эту свадьбу точно так же, как Нила и Элайну пригласили на нашу. Я думаю, он выпускал пар, и имел на это полное право. Во время самой церемонии он показался мне немного напряженным. Я задавалась вопросом, почему. Это был счастливый момент. Его лучший друг только что женился на девушке, которую любил много лет.

Поведение Итана не имело смысла даже для него.

— О чем ты? — Глаза Габи теперь были прикованы к тому месту, где сидели Итан и Айвен. Я также не пропустила, как Айвен поймал ее взгляд в тот момент, когда она посмотрела в сторону бара. — Мы встречались на вашей свадьбе в качестве подружки невесты и шафера. Мы... мы были вынуждены находиться в обществе друг друга.

— Вынуждены, да? Айвен такой милый... и горячий. Почему ты не хочешь встречаться с ним? — Я почуяла неладное из-за ее невнятного объяснения. А еще я кадрила парней со своей лучшей подругой. Я не забыла, что Итан рассказал мне о той ночи на Гала-концерте в Маллертоне, когда сработала сигнализация и всем пришлось в спешке покинуть здание. Итан видел их в том хаусе, в том смысле что, возможно, они были вместе. Итан также, казалось, знал, какой тип женщины понравился бы его кузену, и не раз говорил, что Габи обладает всеми нужными качествами.

— Ну, я-я думаю, что он-он очень... эм… Айвен — интересный мужчина. — Она скрутила салфетку для коктейля в форме зубочистки. — Он рассказал мне обо всех Маллертонах в своем поместье в Ирландии. И хочет, чтобы я вернулась туда и поработала над систематизацией всей коллекции.

А-а-а, вот оно что. Нервное уничтожение салфетки, заикание, румянец на щеках — все это говорило о том, что предсказание Итана было правдой. 

— Вернулась? — Спросила я.

— Хм? — Ее невинный вид не провел меня.

— Ты сказала «вернулась», как будто уже была в его ирландском поместье.

Я склонила голову набок, глядя на нее. 

— Габи, ты была на выставке картин Айвена и не рассказала об этом своей лучшей подруге?

— Эм... да, меня послал туда Пол Лэнгли, чтобы проверить обстановку. — Она покачала головой. — Но я не могла остаться. Не было времени. — Она сделала еще один глоток своего напитка и посмотрела вниз, избегая зрительного контакта.

— Ну, может, тогда ты найдешь время и вернешься туда. Бьюсь об заклад, картины великолепны, если они хоть немного похожи на «Миледи Персиваль¹⁷». — Я решила оставить ее с допросами — пока. Поняла, что с откровениями она закончила, и мне не хотелось причинять ей боль, пробуждая плохие воспоминания о вещах, о которых ей не нужно напоминать.

— Да. Надеюсь. — Она подняла глаза и честно спросила: 

— Как справляешься со своей политической оглаской? — Хорошая смена темы, Габ. Теперь моя очередь уклоняться от ответа.

— Стараюсь не обращать на это внимания, — солгала я. — От нас ждали шоу, и мы это сделали. Теперь я просто хочу двигаться дальше и позволить своему прошлому остаться там, понимаешь?

— И даже очень, подруга. — Она нежно сжала мою руку, прежде чем отправиться на поиски Бенни, который делал свадебные фотографии.

***

— Не против, если я присяду?  — Спросил шелковистый голос у моего уха.

Диллон Каррингтон и правда был здесь, как и обещал, когда мы встретились с ним в Италии. Он был одним из шаферов Нила, и все дамы падали в обморок. Я представляла, что нет ничего такого, к чему бы он уже не привык, будучи знаменитым чемпионом автогонок и все такое. Смуглая привлекательная внешность не уменьшала его шансов. Этот мужчина был просто великолепен. И он знал это.

— Конечно, если тебе по душе тусоваться с беременной цыпочкой, все время капризничающей из-за недостатка вина. — Я подмигнула ему.

Он рассмеялся и пододвинул стул. 

— Ну, ты все равно сногсшибательна, беременна или нет, даже если из-за вина ты немного и капризуля. Чем-то могу помочь?

Я покачала головой и улыбнулась. 

— Все хорошо, просто сижу и наблюдаю за людьми. Это мое любимое занятие.

— Серьезно? Знаю, людям нравится любоваться тобой на фотографиях.

Он флиртовал со мной? И если так — с какой стати он обращал на меня внимание, когда мог выбрать любую одинокую женщину в зале. 

— Ты видел мои фотографии, Диллон?

Он поджал губы, словно пытался сдержать усмешку. 

— Да, Бринн. — Он почтительно склонил голову. — И всем сердцем одобряю.

Я выдавила из себя смешок.

— Итан ещё не знает.

Он кивнул, наклонив голову, как будто размышляет о чем-то. 

— Кажется, я понимаю его. У Итана есть замашки пещерного человека. Он вынужден из-за своей профессии, плюс он занял тебя, так что могу только представить.

— Да, знаю. — Я сделала глубокий вдох и подумала об этом с точки зрения Итана. Что, если бы он был моделью, и женщины видели бы его обнаженным на фотографиях? Мне бы это не понравилось. Честно говоря, я бы была просто в бешенстве. Я решила, что для поднятия настроения необходима быстрая смена темы. — А где твоя хорошенькая подружка, Диллон? Почему не танцуешь с ней?

— О, Гвен? Она не моя девушка, просто пара на выходные. — Он одарил меня дьявольской ухмылкой, которая говорила больше, чем я хотела знать о сексуальном мастерстве Диллона Каррингтона с женщинами. Он создавал ПРОБЛЕМЫ — прямыми кричащими заглавными буквами — и Итан был прав в том, что у Диллона были только свидания. — И я не танцую с ней, потому что сейчас с ней танцует твой муж.

***

Диллон смеялся над моей реакцией. Итан действительно был с «парой» Диллона; длинноногой Гвен, которая выглядела так, словно ей действительно нравилось танцевать с моим мужем. Он просто пьяный. О, ты мне совсем не нравишься, Гвен.

— Я собирался пригласить тебя потанцевать со мной, но когда подошел, понял, что, возможно, ты не готова к танцу, и не мог смириться с возможным отказом. — Его янтарные глаза озорно блеснули.

Решение принято. Украдкой взглянув на Итана, я встала и разгладила платье. 

— Диллон, я бы с удовольствием потанцевала с тобой.

Навыки Диллона выставляли меня в хорошем свете; я выглядела просто великолепно. И было весело. Когда он развернул меня, моя юбка взметнулась легкой волной, и мне это понравилось. Сегодня я впервые почувствовала себя красивой и желанной, а не неуклюжей беременной подружкой невесты, которая смотрела, как все остальные веселятся, пока я сидела на своей большой заднице.

Когда песня сменилась на Bloodstream группы Stateless, я поблагодарила Диллона за то, что он составил мне компанию, и огляделась в поисках Итана. Это была одна из моих любимых песен, которая очень сильно напомнила мне о том, каким Итан был со мной.

Думаю, я поглотил тебя

Я чувствую тебя в своём теле.

Ты попала в мой кровоток.

Я чувствую, как ты плывёшь по венам.

О медленном танце под эту песню с кем-либо, кроме моего мужчины, не могло быть и речи. Я даже больше не видела, как он танцевал с Гвен. Куда, черт возьми, он делся? Мой муж должен танцевать со мной на этой свадьбе. Не с какой-то случайной женщиной, которая была худой и красивой… Мое тело менялось очень быстро.

Откровенно говоря, я начинала злиться. Он фактически бросил меня, чтобы выпить в баре с парнями, а потом ушел танцевать с другой женщиной. Мне не нравилось это чувство, и впервые с тех пор, как я узнала Итана, могла понять, что он избегает меня. Но почему? Этим утром с ним все было в порядке, а позже, перед церемонией, он пришел проведать меня, переживая насчет головной боли. Мой заботливый, внимательный мужчина, каким он всегда был со мной.

Но потом после того, как церемония перешла в прием, мой муж казался отстраненным и ушел с Айвеном и братом Элайны, Ианом, на какое-то время, кажется. Возможно ли, что все свадебные сердечки и цветы любви достали его?

Ну, это он настоял на женитьбе, напомнила я себе. Я никогда не просила кольца. Это все Итан со своей давай-поженимся-прямо-сейчас-идеей. Если у него были сомнения по поводу своего нового статуса, то он немного, черт возьми, опоздал с этим.

Какова роль Итана сейчас? Полномасштабная задница в миллионной степени. И горькое разочарование для его беременной и раздражительной жены.

Я поцеловала жениха и невесту, извинилась перед Габи и Беном за головную боль и решила, что увижусь с остальными завтра на позднем завтраке. Прямо сейчас мне хотелось просто лечь в кровать. С беременностью я стала спать больше, чем обычно. Направляясь к лестнице, я устроила себе мини-истерику — в голове, конечно, — из-за того, насколько не романтичным был для меня этот вечер. Все из-за одного кайфоломщика.

Выбрать сон вместо того, чтобы искать Итана было проще простого, так как весь вечер я чувствовала себя одинокой. Поднявшись в нашу комнату, я переоделась в теплую уютную ночную пижаму и улеглась в одинокую кровать, чувствуя себя опустошенной и гадая, когда он, спотыкаясь, вернется ко мне. Однако, в глубине души я знала, что, в конце концов, так и произойдет.

Это ведь мы. Я доверяла Итану, даже несмотря на то, что он вел себя как осел. Он понимал, с кем имеет дело. Нужна была честность и доверие, иначе между нами ничего бы не получилось.

Хороший секс — это не любовь.

А вот преданность и верность — да. По крайней мере, для меня.

Если бы Итан когда-нибудь изменил мне, я бы ушла и даже не оглянулась. Я знала это. Как и он.

Глава 11

Я дал ей полчаса, прежде чем последовать за ней вверх по лестнице. Я хотел подождать подольше, чтобы алкогольный кайф еще немного притупил возбуждение, сделав мое пребывание рядом более безопасным. Но я больше не мог находиться вдали от нее ни минуты. Мне нужны были мои успокоительные. Нил говорил мне это раньше. Бринн — это твое лекарство. Ничто не могло вывести меня из собственного ада, когда я чувствовал себя подобным образом... кроме нее.

Я вздохнул с облегчением, зная, что не придется много говорить. Ее новое правило оставлять меня в покое, чтобы я мог ужиться со своими демонами в одиночестве, очень помогало. Все, что касалось Бринн, помогало мне.

Когда я вошел в комнату, было темно, и она спала, как я и надеялся. Я снял смокинг и скользнул под простыни, устраиваясь позади нее. Первый вдох ее успокаивающего аромата ударил в нос и прямо в мозг, моментально успокаивая, давая мне надежду, что демоны исчезнут. Лучшее, что я чувствовал за всю ночь, это тот момент, когда прижался к ее шее сзади и зарылся носом в волосы.

Бринн была так щедра по отношению ко мне, что никогда не возражала, когда я будил ее и хотел трахнуть.

Мне нужно было трахнуться прямо сейчас.

Заглушить чувство вины.

***

Когда я сдвинулся на кровати и откинул одеяла, обнаружил, что она закутана во что-то вроде ночной рубашки, которая закрывала ее с головы до пят, и, возможно, такого фасона, какой носила моя бабушка… когда ей было далеко за восемьдесят. Подобная безвкусица должна пылиться на свалке. То, что она прячет от меня свою красоту, только расстраивает. То, что я был наполовину зол, вероятно, не помогло здраво мыслить, однако это не стало для меня преградой. Я нашел место, где ночнушка застегивалась на ней примерно до середины груди, просунул пальцы между пуговицами и разорвал эту гребаную тряпку на части, до самого подола. Сначала я увидел ее обнаженные сиськи, затем и все остальное. Я мгновенно почувствовал себя лучше. Мой член был чертовски твердым.

Она проснулась со вздохом и стоном.

— Шшшш. — Я зажал рукой ее рот и прикоснулся губами к ее подбородку. Я не хотел, чтобы на этой вечеринке к нам прибежали с вопросом: «У вас там все в порядке?», поскольку дом был битком заполнен ими. Ее глаза широко раскрылись, и я почувствовал, что она была недовольна тем, что я только что сделал, но опять же, это меня не остановило. — Я лишь избавляю тебя от этой уродливой ночной рубашки. Она мне не нравится. — Я убрал руку и вместо этого накрыл ее губы своими. Сначала она что-то бормотала под моими поцелуями и напряглась, словно струна, однако, как только почувствовала мой язык внутри, сразу отреагировала, тая под моим телом и позволяя мне играться и овладевать ею. — Я презираю эту ночнушку, но люблю тебя. — Я поцеловал ее шею, спускаясь к ложбинке, затем к груди и в место между ними. Высунув язык, провел им по соску. Она выгнула спину, чтобы быть ближе. Я кружился над ее набухшим розовым соском круг за кругом, пока она не начала извиваться подо мной.

— Так-то лучше, — сказал я ей. — Я должен увидеть мою прекрасную жену... каждый ее сантиметр.

— Итан?

— Шшшш, детка, — успокаивал я, — просто почувствуй то, что даю тебе.

Я проложил поцелуями дорожку, лаская ее живот, когда спускался ниже. Решительно раздвинув внутреннюю поверхность ее бедер, я раскрыл ее и насладился великолепным видом. От нее у меня перехватывало дыхание, и так было всегда. Ее киска… нет слов. Я вдохнул, пьянея от ее восхитительного запаха. Уникальный для Бринн и совершенно потрясающий, вызывающий во мне инстинктивную потребность обладать ею.

Я лизал внутреннюю сторону ее бедер, уделяя одинаковое внимание каждому из них, пока не смог отказать себе еще в одной секунде и не почувствовать ее сладкую киску под своими губами. Я начал медленно, слегка облизывая ее гладкие складочки, и двигался по кругу, утыкаясь языком, словно делал это членом. Она выгнулась навстречу моему рту и раскачивалась в ритме, пока я раскалял ее. Я мог бы заниматься этим всю ночь, до тех пор, пока она наслаждалась моим пиршеством или не стала бы протестовать.

Прекрасные звуки учащенного дыхания согрели внутреннее беспокойство, растопили мои мучения, насладившись ее удовольствием. Я просунул два согнутых пальца внутрь ее пропитанного теплом тела, чтобы скользнуть в ту особую маленькую бухточку с шероховатым участком кожи, где происходило волшебство.

Она резко выгнулась, застонав под натиском пальцев и точки G в сочетании с языком и клитором. Взрывоопасная смесь. Менее чем через две минуты она кончила, тяжело дыша, выкрикивая мое имя; мне нравилось, когда она это делала. Абсолютное, черт возьми, совершенство.

После того, как она содрогнулась от второго оргазма под моим языком, прижала руку к моей голове. Я знал, что это значит. Она была готова к члену.

Я оторвался от ее киски и накрыл Бринн, обхватив ее длинные ноги своими руками. Моя девочка нетерпеливо вздохнула, когда я приподнял ее попку навстречу своему члену.

Я усмехнулся ее разочарованию, когда скользнул своим членом вдоль ее клитора для нескольких тянущих поглаживаний.

— Сейчас я трахну тебя, детка, — прошептал, толкаясь вперед. Полностью осознавая это, я потерял часть контроля в тот момент, когда кончик моего члена коснулся ее скользкого жара, и уплыл в дымку секса, похоти и превосходства.

От того, как крепко она сжала мой член, когда я скользнул глубоко внутрь, у меня перехватило дыхание. От основания до кончика, она полностью приняла меня; то вторжение, которое я не мог обуздать. Мне всегда будет мало; я не в состоянии обуздать свою непреодолимую потребность быть внутри нее. Это невозможно. Мое единственное по-настоящему безопасное место в мире.

По мере того, как нарастало безумие, я чувствовал, как она сжимается с каждым проникновением моего члена в ее скользкую киску. Она начала стонать и кружить бедрами до трения в нужной ей точке. Я толкался глубже с каждым движением и видел, какой у нее становится взгляд, когда это вот-вот произойдет. Триумф. Ей нравилось заставлять меня кончать так же сильно, как и мне.

Мой член набух, готовясь к оргазму.

Ее глаза смотрели на меня, я обхватил ее за шею и удерживал на месте, всовывая большой палец в ее ротик. Она обхватила его языком и пососала. Мои яйца напряглись, когда поток чистого ослепляющего удовольствия захлестнул меня, и я кончил в нее.

Я откинулся в сторону, прежде чем рухнул всем телом, думая о ребенке и не желая его раздавить. Бринн тяжело дышала напротив, бесшумно спускаясь с вершины, вместе с моим членом, все еще пульсирующим внутри нее. Я убрал руку с ее шеи, спустился к груди и взял ее в ладонь. Я четко чувствовал, как бьется ее сердце под сверхмягким барьером плоти. Мое сердце.

— Что это было? — Спросила она спустя мгновение, выражение ее лица было нечитаемым, так как ее глаза довольно горели в свете лампы.

— Тебя только что хорошенько трахнул твой мужчина, моя красавица, — подразнил я, приподнимая грудь в своей руке и медленно двигая бедрами.

— Я не про секс, Итан. Это я прекрасно поняла, когда ты сорвал с меня ночную рубашку. Хочу знать, почему ты бросил меня на всю ночь, чтобы напиться на свадьбе своего лучшего друга.

Мой член увял, когда я обрел некоторую ясность относительно того, что она могла чувствовать. В ее глазах были обида и печаль, и даже стояли слезы.

Чувство эйфории исчезло, когда я осознал, как я только что с ней поступил.

Я не заслуживаю ее и никогда не буду.

***

Я видела, как его самодовольная ухмылка исчезла, сменившись раскаянием.

— Что-то случилось, Итан? Ты понял, что совершил ошибку, женившись на мне? Ты — недоволен... мной и ребенком... потому что мое тело м-меняется?

Я должна была задать этот вопрос. Он знал, что я не буду юлить, и это было правдой. Дело в том, что я всегда чувствовала это к Итану. Он всегда был таким прямолинейным и честным со мной с самого первого дня. Мне это в нем и нравилось. Он рассказал мне, что было у него на уме, поделился своими желаниями, помогая понять, чего он хотел и в чем нуждался. Но это неловкое отстраненное поведение действительно смутило и причинило мне боль.

— Малышка, нет… Блядь, нет! — Он яростно замотал головой. — Женитьба на тебе была лучшим, что когда-либо случалось со мной, Бринн. Думаешь, я несчастен из-за тебя и ребенка? Почему?!

Он крепче прижал руку к моей груди и навис надо мной, его лицо было очень близко, темно-синие глаза испытующе бегали по мне, словно пристальный взгляд мог раскрыть ему какую-то тайну.

— Ты задел мои чувства. Бросил меня там, за столом, а сам ушел пить. Ты никогда так не поступаешь, Итан. Почему ты танцевал с Гвен, а не со мной? — Жалкие вопросы срывались с моих губ, унижая, но я ничего не могла с этим поделать. Во всем виноваты гормоны.

— С кем?

— Гвен, худенькая блондинка.

Он не выглядел смущенным.

— Свидание Диллона, — сказала я с ударением, задаваясь вопросом, был ли он все еще пьян.

— Ахх… Да, с ней, — он пренебрежительно хмыкнул, — она вытащила меня туда, и я был слишком разбит и рассеян, чтобы отказать.

— Это не оправдывает твоего поведения. — Ему нужно было услышать мой поток необдуманных мыслей и знать — такое поведение не нормально для меня.

— Мне так жаль, детка, — искренне сказал он, прежде чем прижаться своими губами к моим. Он нежно поцеловал меня; очень нежно и с большой любовью, укладываясь в привычную схему наших поцелуев после секса. Долгие касания языка и губ, без какой-либо другой цели, кроме как показать, что он действительно любит меня. Признаю, я действительно чувствовала себя значительно лучше, но все еще была сбита с толку произошедшим сегодня вечером на приеме.

Когда он, наконец, отстранился и снова посмотрел мне в глаза, я почувствовала, что сейчас откроется что-то важное.

— Я так сильно люблю тебя, Бринн, и не смогу ничего сделать в этой жизни без тебя. Я никогда не пожалею о нашем ребенке, и никогда не перестану любить тебя или наших детей. Ты — моя жизнь, и ты застряла со мной. И ты самая красивая женщина в мире. Во всем гребаном мире! Понимаешь, Бринн? — Его голос звучал резко, но выражение его лица было умоляющим.

— Д-да. — Я подавила всхлип, чувствуя чрезмерную эмоциональность и облегчение, но все еще нуждаясь в некоторых ответах. — Т-так что случилось с-сегодня вечером? Что-то случилось, верно?

Он лег на бок и повернулся ко мне лицом, положив руку на бедро, словно ему нужен был физический контакт с моим телом для дальнейших слов.

— Да, детка, кое-что случилось. — Он притянул меня к себе, прижался губами к волосам и глубоко вдохнул. — Помнишь женщину, которая хотела встретиться с тобой за ужином? Сара?

— Да. Она казалась очень милой и дружелюбной. Откуда ты ее знаешь, Итан? — Сара была красивой женщиной и мила в разговоре. Я вспомнила ее, казалось бы, неподдельный интерес к тому, как мы с Итаном познакомились. Она спросила о сроках моих родов, но мне показалось это приемлемым и ничем странным.

— Полагаю, она пришла сегодня на свадьбу ради почтения, но ей пришлось уйти, так как видеть Нила и Элайну, а также нас с тобой, живущих счастливой жизнью с людьми, которых мы любим, было слишком тяжело. — Он медленно начал поглаживать мое бедро. — Сара Хастингс была замужем за человеком, который служил вместе с Нилом и мной. Он не... в-выбрался из Афганистана.

— О... это ужасно. Получается, вы с Нилом были близки с ним...

— Да. Он был под моим командованием — в моем отделении.

Итан казался спокойным, когда говорил, но я чувствовала, что он таит глубоко в себе какое-то горе или вину из-за смерти этого человека на войне. Я не могла представить, каким был для него этот опыт, но он был ужасающим.

— Ты заботился о нем, — мягко сказала я, не желая задавать вопросы, которые причинили бы ему еще большую боль. Для меня было лучше констатировать факт, а не просить о большем, после того, чем он поделился со мной.

— Майк Хастингс был самым лучшим из солдат. Сильный, преданный — борец до победного. Такой солдат, которого ты хочешь видеть за своей спиной, когда все летит к чертям, — сказал Итан отдаленно; голосом, наполненным уважением и честью к своему павшему товарищу.

— Я-я однажды слышала, как ты выкрикивал его имя… когда у тебя был кошмар... — Я прижалась губами к его груди и поцеловала прямо над сердцем. Затем приложила ухо, чтобы услышать, как бьется его мужественное сердце рядом со мной. Мое сердце.

Он поднял руку к моему затылку и зарылся в волосы, прижимая к себе, позволяя чувствовать комфорт. 

— Майк. Да. Это... в-воспоминание о Майке — самое худшее.

— Ты не обязан говорить о нем, Итан, если не хочешь. Детка, пожалуйста, не подвергай себя этому снова из-за меня.

— Нет, ты должна знать. Ты моя жена, и должна знать, почему... почему я такой.

Я закрыла глаза и приготовилась к объяснению, зная, что это будет что-то действительно ужасное. 

— Я люблю тебя, Итан, — прошептала я.

— Майк был взят в плен вместе со мной. Он страдал от того же, от чего и я, всего двадцать дней вместо моих двадцати двух. Затем они казнили его на моих глазах. Они использовали его в качестве т-тренировочного прогона для того, что они планировали сделать со мной.

Я почувствовала, как он сглотнул, но его голос не изменился. Он звучал устрашающе спокойно, и я напряглась, представив, как Майк Хастингс встретил свою смерть. Я очень хорошо помнила, что Итан однажды сказал мне. Талибы собирались обезглавить его и показать миру видео с этим.

— Они угрожали большим гребаным ножом и заставляли смотреть. Они сказали, что если я закрою глаза или отвернусь, то заставят Майка страдать дольше, отрезав части его тела, которые не убьют его, но продлят агонию и отсрочат неизбежное. Это было развлечением для наших похитителей в их бессмысленной, долбаной, благочестивой войне, от которой они были просто без ума.

Я тихо плакала, когда он рассказывал мне о своем опыте, не в силах ничего сказать, не уверенная, что делать, кроме как держаться за него и быть такой, какой он хотел, чтобы я была.

— Но я подвел Майка. Я пытался... Я чертовски старался, Бринн, не двигаться, но ничего не мог с этим поделать...

Он замолчал. Тишина стала оглушительной из-за равномерного биения его сердца у моей щеки, теперь мокрой от моих горячих слез... за него, за его друга, за беспомощную вину, которую он нес за то, в чем был не виноват.

— Я люблю тебя и всегда буду любить. — Больше сказать ему было нечего.

Он подышал у моего виска и, казалось, немного расслабился. После некоторого молчания он задал вопрос. Ему было мучительно трудно произносить эти слова. Я могла слышать страх, когда он изо всех сил пытался выдавить слова из себя. 

— Как думаешь, есть ли где-нибудь место или человек, который может мне помочь?

— Да, Итан, я знаю.

Глава 12

23 ноября

Сомерсет

Мой кабинет был лучшим помещением во всем Стоунвелл-Корте. Правда. Богатые дубовые панели на стенах обрамляли самый великолепный вид из окон на океан. Это напомнило мне кавер-версию песни Дилана «All Along the Watchtower», созданную Хендриксом. Какая принцесса здесь жила? Сколько у нее было слуг? Естественно, я тоже чувствовала себя принцессой в этом доме.

Передо мной простирался Бристольский залив, и в ясный день было видно все побережье Уэльса на другом конце залива. В Сомерсете была потрясающая местность куда не посмотри. Я обнаружила, что внутри материка есть коммерческие лавандовые поля. Мили и мили пурпурных цветов наполняли воздух благоуханием, и они были так прекрасны, что разум едва мог переварить то, что видели глаза. Мне нравилось приезжать сюда на длинные выходные, и я знала, что Итану это тоже пошло на пользу. Он расцветал в тишине этого места.

Когда мы с Итаном обыскали все комнаты в доме, прикидывая, для чего могли бы их использовать, в момент, когда зашли в эту комнату, я поняла, что хочу именно эту. И самым удивительным оказался впечатляющий письменный стол, уже стоявший в комнате, подтверждающий, что другие считали ее отличным рабочим местом задолго до моего приезда.

Письменный стол был второй лучшей частью после вида. Массивный резной зверь из английского дубаидеально сочетался с искусной резьбой, которая смягчала его объем, делая в моих глазах совершенным, в плане дизайна. Мне нравилось представлять себя сидящей перед этим великолепным окном с видом на море и работающей над своими проектами для университета, или просто как место, где можно поговорить по телефону, или позалипать в сети.

Настоящее блаженство.

Я потягивала гранатовый чай и наслаждалась сверкающей синевой глубокого океана под небом прямо за моим окном. Я поняла, что могла бы сидеть здесь часами, но это не помогло бы чего-либо добиться — а у меня было ещё много дел. Кажется, немного рановато для режима «гнездования» во время беременности. Итан поддразнивал меня по этому поводу, когда прочитал об этом в книге «Чего ожидать, когда ждешь ребенка», которую он держал на прикроватном столике и тщательно изучал. И мой муж не был таким заядлым любителем чтения для удовольствия, как я. Он читал мировые и спортивные новости, а также отраслевые публикации, но не художественную литературу. Итан читал ради новых познаний и информированности. Мне показался забавным тот факт, что он зашел на сайт и прочитал книгу, чтобы узнать, как меняется мое тело и что будет дальше. Итан был так хорош в подготовке и планировании, и практически во всем, но особенно в том, как обо мне заботиться.

Я вздохнула после очередных мечтаний, зная, что есть задачи, требующие моего внимания. Не мои любимые, конечно. Но, с другой стороны, сомневаюсь, что кому-то нравится перебирать компьютерные шнуры. Я опустилась на четвереньки и заползла под стол, чтобы посмотреть, не просверлено ли сзади отверстие для подключения шнура питания. Кто-то, должно быть, использовал его в современную эпоху. Но, может, и нет. В голове появилась мысль: не мог бы Робби мне помочь. Я оперлась рукой о вогнутый внутренний угол и оттолкнулась, пятясь, чтобы выбраться из-под стола, когда услышала механический щелчок, затем пыльное скольжение дерева.

***

Дневники. Три из них лежали стопкой на столе. В кожаном переплете, позолоченном и перевязанном шелковой лентой, страницы которого хранили сокровенные мысли молодой женщины, жившей давным-давно в этом самом доме.

Когда я развязала затвердевшую от старости ленту и открыла первую книгу, я была очарована с первой страницы. До такой степени, что забыла обо всем остальном и потерялась в ее словах…

7 мая 1837 года

Сегодня я навестила Дж. и поделилась с ним своими новостями. Больше всего на свете я бы хотела, чтобы он понял мое сожаление, но знаю, что это невозможно до тех пор, пока я не встречу своего создателя. Тогда смогу узнать его чувства по этому поводу…

...Какова будет цена вины? Какой-то жалкий набор букв давит на меня своей тяжестью.

...Жалко, что я должна все время рождаться в бесконечной тишине, разбивающая сердца всех тех, кого когда-либо любила.

...Сегодня я дала свое согласие выйти замуж за мужчину, который говорит, что ничего так не хочет, как заботиться обо мне и лелеять.

...Итак, я перееду жить в Стоунвелл-корт и начну совместную жизнь с ним, однако очень боюсь того, что меня ждет. Как я смогу когда-нибудь дойти до уровня, который от меня ожидают?

...Дариус Рурк еще не понимает, что я не заслуживаю того, чтобы меня лелеял какой-либо мужчина. Я разрываюсь на части, но, увы, не могу отрицать его желания в отношении меня точно так же, как я не смогла отказать своему любимому Джонатану…

М. Дж.

Марианна Джордж, которая позже стала Рурк, вышла замуж за мистера Дариуса Рурка летом 1837 года.

Волосы на затылке встали дыбом, когда я оторвалась от дневника и посмотрела на живописный вид. Совпадение было невероятным.

Моя книга Китса, первое издание стихотворений, подаренное мне Итаном в ту ночь, когда он сделал мне предложение, тоже принадлежала этой самой Марианне. Как я могла когда-нибудь забыть о моей Марианне? Всегда твой Дариус. Июнь 1837 года, изящными чернильными каракулями более ранней эпохи, в качестве надписи? Подарок любовника. Я бережно хранила то, что Дариус написал Марианне. Такая простая, но в то же время такая чистая в том смысле, какой он ее видел. Он любил ее, и все же, по каким бы то ни было причинам, Марианна чувствовала себя недостойной его любви. Чувство вины давило на нее. Как это происходит со мной. Как это происходит с Итаном.

И теперь мы жили в их доме? Я с трудом могла в это поверить. Она упомянула Джонатана — имя, вырезанное на статуе ангела-русалки в саду, одухотворенно обращенной к морю. Теперь я поняла, что статуя — это памятник ее погибшему Джонатану, а не могила. Потому что у него не было могилы. Джонатан потерялся в прекрасном, а иногда и ужасном море. Она любила его... а потом он утонул. И Марианна чувствовала, что именно она несет ответственность за то, что с ним случилось.

Она любила его... но он умер. Я понимала боль Марианны лучше, чем большинство людей. Понимала, потому что тоже жаждала избавиться от своей вины. Вероятно, со мной этого никогда бы не случилось. Некоторые вещи просто нужно принять, даже если результат не изменится никогда. Потому что факт оставался фактом: я знала, что значит чувствовать ответственность за потерю любимого человека... и кого никогда больше не увидишь в этой жизни.

Да, я чувствовала, что он наблюдает за мной, но это не отменяло огромной потери, которую я чувствовала, скучая по нему. Дыра в моем сердце, образовавшаяся после его смерти, все еще оставалась огромной. Чувство вины, с которым я боролась каждый день, все еще чувствуя, что это в основном моя вина, оставалось внутри меня. Я скучала по своему отцу. Я не осознавала, насколько сильно его любовь и поддержка защищали меня, пока не ощутила их потерю. Мне не хватало его присутствия. Я скучала по его любви. Я просто скучала по нему.

Папа, я так сильно скучаю по тебе…

Словно для того, чтобы вывести меня из грустных мыслей, я почувствовала пинок, а затем толчок локтем. Я улыбнулась и потерла свой увеличивающийся живот. 

— Ну, здравствуй, ангел-бабочка.

Мой ангел ткнул меня под ребра, требуя ответа, заставив рассмеяться над выбором времени. К двадцати шести неделям движения больше не напоминали движения крыльев бабочки, но название засело у меня в голове. 

— Я так понимаю, ты хочешь есть, а это значит, что мне нужно перекусить, да?

— У нас замечательный ребенок, детка, и я полностью согласен. Тебе действительно нужно поесть, — сказал Итан позади меня, кладя свои большие руки мне на плечи и глубоко вдыхая. Он провел щетиной по моей шее, покрывая поцелуями чувствительное местечко. Я прислонилась к нему спиной и вытянула шею, чтобы получить лучший доступ, и вдохнула сама — от него всегда так восхитительно пахло. Моему мужчине тоже нравилось нюхать меня. Везде. Немного извращенно, но это показывало, насколько он откровенен со мной. Мне нравилась честность. Мне нужна была честность, чтобы функционировать в наших отношениях.

— Ах, ты снова поймал меня на том, что я разговариваю сама с собой.

— Не с собой, а с маленьким салатом-латук, и в этом вся разница. Не думаю, что нам нужно отправлять тебя в больницу Бетлема (прим. психиатрическая больница), — съязвил он.

— На этой неделе салат-латук? — Я покачала головой, думая о том, как забавно мне показалось, что он мог запомнить каждый фрукт и овощ на этом сайте для беременных. Однако он каждый раз был прав. Я уже начала думать, что у него, возможно, фотографическая память. Итан помнил все в то время, как у меня уже был «мозг во время беременности» и я забывала практически все, чему когда-либо училась. Я почувствовала еще один толчок. — Вот, потрогай. Малышка толкается.

Он развернул стул и опустился передо мной на колени, быстро задрав мою рубашку и приспустив пояс леггинсов, чтобы обнажить мой бугорок. Я указала на место, где происходило действие, и мы оба наблюдали. Это заняло минуту, но затем медленное движение того, что, скорее всего, было крошечной ножкой, натянуло мою кожу так же ясно, как день, прежде чем быстро вернуться обратно.

— О-о-о, ты это видела? — Удивленно спросил он. 

— Эм, да, — кивнула я. — Я почувствовала.

Он очень нежно поцеловал это местечко и прошептал: 

— Спасибо, что присматриваешь за своей мамой и следишь, чтобы она ела вовремя. — Затем он посмотрел на меня с серьезным выражением лица — не суровым, но и не улыбающимся — просто напряженным и полным эмоций.

— Что? — Спросила я.

— Ты потрясающая, ты знаешь это?

Я поднесла руку к его щеке и задержала ее там. 

— Почему это?

— Из-за всего, что ты мне дала. Из-за того, что можешь дать. — Он снова опустил глаза, обхватив мой живот обеими ладонями. — Создаешь жизнь здесь, внутри. — Он снова перевел взгляд на меня. — За то, что любишь меня таким, какой я есть.

Мое сердце сжалось от небольшого укола боли при последнем его слове. Итан все еще боролся с тем, что рассказал мне об ужасных пытках Майка, когда тот был заключенным. Мне было неприятно думать об этом, но я могла только представить, насколько значительно больнее было Итану вспоминать, чем мне слышать об этом и представлять. Итан пережил это. И не мог забыть, потому что его подсознание заставляло его заново переживать этот ужас по собственной прихоти. Но я работала над поиском места для его терапии через доктора Розуэлл — это то, в чем он чувствовал себя комфортно, и что могло бы научить его полезным техникам и методикам, чтобы облегчить некоторые его мучения. Другие альтернативы я отказывалась принимать. Итан собирался найти какое-то облегчение, и я была полна решимости помочь ему в этом.

— Я не хочу, чтобы ты был другим, кроме того, какой ты есть. Ты именно такой, каким должен быть. — Я наклонилась, чтобы поцеловать его в губы, но он встретил меня первым, окутав глубоким поцелуем, от которого у меня перехватило дыхание, когда он наконец отстранился.

— А теперь, если бы латук прямо сейчас не просил еды, я бы увел тебя куда-нибудь, миссис, и по-настоящему показать, как можно хорошо провести время. — Он дерзко приподнял брови, глядя на меня, прежде чем с решительной эффективностью вернуть мои леггинсы и рубашку в прежнее положение. — Но, увы, не могу.  — Он встал первым, затем помог мне подняться, взяв за руку, и поднес ее к своим губам для нежного поцелуя. — После Вас, миледи.

— Вы такой джентльмен, мистер Блэкстоун, — сказала я, шествуя впереди него. — По какому случаю? — Спросила я.

В ответ он резко шлепнул меня по заднице.

— О! 

Я взвизгнула: 

— Не говори, что ты вот так просто шлепнул меня по заднице, Блэкстоун!

Он рассмеялся глубоким смехом, который я любила, и отпрыгнул за пределы моей досягаемости. 

— Боюсь, что так и было, детка, теперь перенеси свою потрясающую американскую задницу на кухню, чтобы мы могли тебя накормить.

— Тебя ждет расплата, — сказала я, оглядываясь через плечо и прищурив глаза.

— Обещаешь? — Сказал он мне на ухо. — Что ты собираешься делать? 

— О... не знаю. Может, что-то... вроде этого... — Я развернулась и схватила его за промежность, легко найдя свою цель, слегка сжав его ценность. — Дернуть тебя за яйца в обмен на шлепок по моей заднице звучит справедливо.

Выражение его лица было бесценным, а рот был открыт от удивления.

— Я держу тебя за яйца, Блэкстоун, — напомнила я ему.

Он рассмеялся и наклонился, чтобы поцеловать меня. 

— Для меня это не новость, моя красавица.

***

— Я же говорил тебе, это сюрприз. Ты должна доверять мне. — Я осторожно повел ее вперед, шелковый шарф на ее глазах служил повязкой. — Хочу показать тебе, прежде чем все начнут приходить к нам на День благодарения.

Моя девочка решила устроить ужин в честь Дня Благодарения у нас дома и пригласить всех присоединиться к американскому празднику, который мы официально не отмечали в Англии, но под таким сильным влиянием наших американских друзей по ту сторону воды, безусловно, набирал обороты в Великобритании. Бринн хотела устроить приятную домашнюю вечеринку, которая послужила бы своего рода новосельем, поэтому мы устраивали ее, а остальную часть дня нам придется убирать за всеми гостями. Мой папа и Мари путешествовали вместе, так же как Нил и Элайна. Фред, Ханна и дети, конечно, плюс Кларксон и Габриэль. Наш дом был бы битком набит гостями, и пришлось бы делить свою девочку со всеми остальными несколько дней.

Я никогда не хотел делить ее с кем-либо.

Она принюхалась. 

— Я чувствую запах гвоздики, значит, мы, должно быть, недалеко от твоего офиса?

В доме больше не курят.

Я вернулся к своей привычке делать это раз в день после того, как допустил промах в ночь ультиматума сенатора — кровавого змея-хуесоса. Простите, вице-президент Соединенных Штатов Америки. Он стал им, как только новый президент был утвержден в Белом доме. Колт-Оукли действительно победил на выборах в США ранее в этом месяце с большим отрывом. Иметь сына, тяжело раненного солдата, было отличным способом пробудить патриотизм и завоевать голоса избирателей. И, по-видимому, это было несущественно, если один и тот же сын издевался над молодыми девушками со своими друзьями на вечеринках и снимал происходящее на видео. Оползень не стал неожиданностью ни для кого из нас.

Бринн, казалось, смирилась с тем, что навсегда оставила свое прошлое позади, и за это я был ей очень благодарен. Она почти ничего не рассказала мне ни об Оукли, ни об их встрече. Лишь то, что этот визит взволновал ее меньше, чем ожидалось, но я надеялся, что она обсудила это с доктором Розуэллом, потому что мне была невыносима мысль о том, что она страдает из-за него. Тот визит в больницу был достаточно тяжелым для меня, поэтому я не мог представить, что она чувствовала, видя его, разговаривая с ним... и прикасаясь к нему. Я закрыл глаза и отогнал мысли о Лансе Оукли подальше. Я вдохнул пьянящий аромат моей девочки перед собой и сосредоточился на том, что я хотел ей показать.

— Сейчас ты так непреклонен. Иногда я забываю, насколько ты бываешь напористым. 

Что было чистой правдой. Бринн была бойцом по натуре. Девушка, которая вошла с поднятыми кулаками, готовая нанести удар или получить в подбородок. Мне это понравилось, и тогда я подумал, что это делает ее еще сексуальнее. 

— И я думаю, что это чертовски горячо, детка.

Она тихо рассмеялась над моим последним комментарием; от ее сексуального звука мой член затвердел, а в голове замелькали все возможные варианты.

— Хорошо, мы пришли, — прошептал я ей на ухо, располагая ее тело именно так, как хотел, чтобы вид был наилучшим, когда она увидит сюрприз. — И думаю, ты должна знать, что я ждал этого шесть месяцев. Шесть долгих месяцев я думал об этом моменте, — драматично признался я.

— Это долгий срок, Итан, согласна. Такое чувство, что я ждала шесть месяцев, чтобы снять эту повязку с глаз.

Я коснулся ее губ пальцем, затем медленно обвел их. 

— Такой умный ротик, детка, и у меня ещё много планов на будущее... но прямо сейчас хочу, чтобы ты увидела сюрприз, поэтому я сниму с тебя повязку. — Я начал развязывать шарф, когда ее дыхание участилось. Мои слова завели ее. — Кстати, этот шелковый шарф на тебе чертовски сексуален. Думаю, следует как-нибудь воспользоваться им снова, — прошептал я ей в шею.

— Мммм, — очень тихо простонала она. Просто низкий хриплый звук, который многое говорил мне о ее истинных чувствах по поводу повязки на глазах. Я это запомню.

— Твой сюрприз, — сказал я, убирая шарф.

Она моргнула, глядя на свой портрет, молча наблюдая за происходящим. Мне было интересно, видит ли она это так же, как и я. Ноги длиной в милю, направленные прямо вверх со скрещенными лодыжками, рука, прикрывающая грудь, тактично растопыренные пальцы между ног, волосы, разметавшиеся по полу в разные стороны.

То же самое изображение Том Беннетт прислал мне по электронной почте, когда просил помощи в обеспечении безопасности его дочери. В тот вечер я увидел ее очаровательную фотографию в галерее, когда познакомился с ней, и купил импульсивно, не зная, что галерее требуется шесть месяцев для показа, прежде чем они отдадут ее мне. Портрет моей прекрасной американской девушки — теперь в моем владении в единственном экземпляре.

Однозначно захватывает дух.

— Наконец-то у тебя это получилось. — Ее голос был низким и мягким, когда она изучала огромное полотно, занимающее доминирующую стену в моем кабинете в Стоунвелле.

— И правда.

— Моя фотография действительно очень много значит для тебя, Итан. — Она прижалась ко мне всем телом, когда мы оба смотрели на портрет.

— О, да, это точно. 

— Почему? — Спросила она.

— Ну, этот образ — первая часть тебя, на которую я когда-либо обращал свой взгляд. Я увидел эту фотографию и понял, она должна быть у меня. Это был просто определяющий момент, который не могу толком объяснить, но который прекрасно понимаю.

Я медленно провел вверх и вниз по ее рукам, опускаясь губами к основанию ее шеи. Я высунул язык, чтобы попробовать ее кожу на вкус, наслаждаясь тем, как она наклонила голову и обнажила для меня свою шею. Все время такая щедрая, она никогда не переставала меня удивлять.

— Я никогда не встречала коллекционера до той ночи, пока не встретила тебя, — задумчиво сказала Бринн. — Мысль о том, что ты купил мой портрет, а потом встретился со мной лично... тоже была очень важным моментом для меня. Та ночь — ты стоял там в своем темно-сером костюме — то, как ты смотрел на меня с другого конца комнаты, — это было то, чего я никогда не забуду. До самой смерти.

Ее слова пронзили меня до глубины души. 

— Я не смог бы забыть тот момент, даже если бы попытался, Бринн. Он врезался в мою память.

— Почему, Итан?

— Иди сюда. — Я повернул ее так, чтобы заглянуть в ее прекрасные карие-зелено-серые глаза, и провел большими пальцами по ее скулам. — Я не мог забыть тебя в ту ночь, потому что когда впервые увидел лично... это был момент, когда я снова ожил.

Ее глаза приобрели остекленевший вид. Когда она испытывает сильные эмоции, я вижу это в ней, поэтому знаю, что слова имеют для нее значение. Они были правдой. Встреча с Бринн в тот первый раз... каким-то образом вернула меня к жизни, и ничего из этого не было запланировано или ожидаемо. Просто так получилось.

— Это правда. Ты заставила меня захотеть жить в то время, когда я знал, что ничего и никогда не ждет меня в будущем, — повторил я.

— Я люблю тебя, Итан.

— Я люблю тебя еще больше, моя красавица.

Выражение ее лица сменилось с эмоций на что-то другое. Что-то столь же замечательное, на мой взгляд, — пылкий «я хочу тебя» взгляд.

— Итак, ты упоминал о каких-то планах занять мой рот, — промурлыкала она тихим голосом, ее глаза потемнели, веки слегка опустились.

— Есть идеи, детка? — Удалось спросить так, чтобы мой голос не сильно дрогнул.

Она опустилась на колени на толстый восточный ковер под нами и дала мне самый превосходный ответ. С ее столь же превосходным и очень занятым ртом.

***

— Бринн, дорогая, тебя следует поздравить с превосходным ужином. За День благодарения, — с энтузиазмом провозгласил тост мой папа, поднимая бокал вина, — и я говорю, что это прекрасная идея, которую, думаю, мы должны повторять каждый год. Сделаем это традицией для нашей семьи.

— Полностью согласна, Джонатан, — начала Мари. — Да, моя милая Бринн, это было так чудесно. Прошло много времени с тех пор, как я в последний раз наслаждалась американским блюдом на День благодарения, которое ты приготовила с бататом и клюквенным соусом. На меня навевают действительно счастливые воспоминания. Я так рада, что ты решила подарить нам День благодарения, и мне бы хотелось сделать это нашей новой традицией, как сказал Джонатан. — Она посмотрела на моего папу взглядом, полным преданности.

Я знал, что двоюродная бабушка Бринн по происхождению была наполовину американкой, но всю свою сознательную жизнь провела в Англии. Мари тоже встретилась с моим отцом чисто случайно, взглядами. Я не был точно уверен, что происходит между ними двумя, но была довольно хорошая догадка. Об этом я узнал бы после сегодняшнего вечера, в зависимости от того, какие комнаты они использовали или не использовали для сна.

Все по очереди обошли стол, произнося тосты и выражая признательность моей девочке за ее усилия, как и положено. Даже Зара выразила искреннюю признательность за тыквенный пирог, который немного напомнил ей имбирный пряник, но гораздо мягче.

Бринн поблагодарила их всех за то, что пришли разделить этот момент с нами, покраснев от похвалы гостей; такая грациозная и скромная. Она была искусным поваром, но это я уже и так знал. Бринн начала готовить для меня, как только мы начали встречаться, и я просто списал это на свое огромное везение в том, что мне удалось заполучить девушку, которая была хороша во всем, что делала.

В моей жизни были две области, в которых мне сопутствовала удача. Одна из них — это карты — какое-то время, — пока я не оставил это в прошлом. Другая заключалась в том, чтобы найти ее. И этот подарок был навсегда — пока я не испущу свой последний вздох.

— У меня есть тост, — сказал я, поднимая бокал. Глядя на лица своей семьи и наших друзей, которые пришли к нам, чтобы вместе отпраздновать День благодарения, все это казалось очень уместным.

Впервые я осознал, что благодарность — это моя правда.

— Моей прекрасной американской девочке за то, что напомнила нам всем о необходимости быть благодарными. — Я устремил свой взор исключительно на нее. — Но в основном... потому что она помогла мне увидеть все благословения в моей жизни, которых раньше не замечал. Она — причина, по которой мне есть за что быть благодарным. — Я сказал громко, чтобы все услышали. Всю правду. — Она — мой День Благодарения.

Глава 13

13 декабря

Лондон

Я написала Итану смс и подумала, успеет ли он до того, как секретарша доктора Бернсли позовет меня. Это было не похоже на него — пропустить осмотр. По правде говоря, Итан больше разбирался во всех этих деталях, чем я. Наверняка он провел на сайте и за чтением книги больше времени, в отличии от меня. Он всегда рассказывал небольшие фрагменты и факты, которые узнал из своих исследований, о том, как поживает наш ребенок и на каких стадиях развития он находится. Я неустанно дразнила его тем, что он супер-ботаник, который знает «все о рождении детей» — цитирую Присси из «Унесенных ветром», — и поскольку он был экспертом, он мог просто выдать всю информацию, избавив меня от необходимости искать ее самостоятельно.

Серьезно, это действительно было не похоже на него — забыть ответить мне на сообщение или позвонить. Я отправила смс. 

Что-то случилось? Где ты?

Мне было интересно, согласится ли он все еще встретиться со мной за ланчем. После встречи с доктором Бернсли у нас была небольшая традиция — пообедать где-нибудь в городе, прежде чем ему нужно было вернуться в офис, что делало его более занятым, чем когда-либо. Он отправлялся на Зимние Европейские игры с важным заданием для короля Чего-то Там-Бурга сразу после Нового Года. Итан, казалось, был не в восторге от работы няни наследного принца на международном спортивном мероприятии, но когда король попросил о нем лично, думаю, у него практически не было выбора, кроме как согласиться. Я все равно не могла поехать с ним в Швейцарию, потому что летать на последнем триместре было запрещено. На целую неделю я останусь одна. Я планировала использовать это время, чтобы внести последние штрихи в отделку детской. Точнее детские — во множественном числе. К концу февраля мне нужно было подготовить два дома.

Я решила, что отправлюсь за покупками, как только закончу здесь, с Итаном или без него. Изначально думала, что это будет хороший день для того, чтобы сделать кое-какие рождественские покупки. Осталось всего двенадцать дней, чтобы собрать все воедино, а подарки сами себя не завернут.

— Бринн Блэкстоун. — Медсестра что-то отметила в своей карте и придержала для меня дверь. — Оставьте анализ мочи, а потом я взвешу Вас.  — Она мило улыбнулась, вероятно, чтобы противостоять неприязненному взгляду, который обычно бросали на нее беременные женщины, которым отчаянно нужно было выполнить первую просьбу, так же сильно, как они боялись выполнять вторую.

Интересное, однако, время.

***

Повторение статистических данных, которые доктор Уилсон только что озвучил, на самом деле не внушало особого оптимизма в отношении моего будущего. Каждый пятый пожарный; каждый третий подросток, выживший в автокатастрофах; каждая вторая жертва изнасилования; двое из трех военнопленных. Особенно последние два пункта в этом ужасном списке. Что, черт возьми, это говорило обо мне и Бринн? Страдающие посттравматическим стрессовым расстройством. Искалеченные души, которые каким-то образом по воле судьбы появились в жизни друг друга. Бринн призналась в своих демонах и работала с доктором Розуэллом, чтобы найти способ справиться с тем, что с ней случилось. Она поразила меня своей силой — очень британская в своей методологии — прямо как плакат времен Второй мировой войны, который весел у дока над своим столом: СОХРАНЯЙ СПОКОЙСТВИЕ И ПРОДОЛЖАЙ в том же духе. Храброй и красивой была моя девочка. И это чистая правда.

Была ли у меня тоже какая-то надежда? Я хотел этого. Теперь просто жаждал найти способ освободиться от гребаного проклятия, которое впиталось в самые темные закоулки моей души. Я так сильно нуждался в облегчении.

Мне было нужно это, чтобы я мог быть мужем и отцом, которым должен был быть для Бринн и для нашего малыша.

— Итак, я слушаю. — Я сосредоточился на докторе и подумал о том, почему оказался здесь с психиатром по борьбе со стрессом Гэвином Уилсоном в его неприметном офисе в Суррее, обсуждая достоинства курса когнитивно-поведенческой терапии.

— Цель состоит не в том, чтобы заставить Вас зацикливаться на событиях Вашего прошлого, а в том, чтобы получить представление о Вашем эмоциональном состоянии сейчас. Это не терапия типа «лягте на диван и расскажите о наболевшем», Итан.

Спасибо всем, черт возьми, за это. Я медленно вздохнул и почувствовал облегчение от того, что он только что сказал. Разговоры приводили в ужас. Если бы я заговорил об этом, то наверняка оцепенел, вернувшись во временной петле в то место, услышав те голоса, почувствовав запах мочи, рвоты и дерьма, холод, увидев нож и... море крови. Я рассказал Бринн лишь малую толику худшего, потому что был уверен, она заслуживает знать то, что ношу с собой, но было ужасно больно делиться с ней всем этим безобразием. Это дерьмо было слишком мрачным, слишком ужасным, просто чертовски большим, чтобы взваливать его на нее.

— Тогда, думаю, это хорошо. Итак, как эта программа работает для кого-то вроде меня? — Спросил я.

— КПТ имеет тенденцию иметь дело здесь и сейчас — с событиями во время вашей службы в Бакалавриате, которые привели к тому, что Вы сидите здесь и разговариваете со мной.

— Моя жена... у нее тоже было травмирующее событие в прошлом. Я беспокоюсь, что если поддамся этому — черт, даже не знаю, как это назвать — худшему воспоминанию, то не буду достаточно силен для нее, когда ей понадобится моя поддержка. В конце февраля у нас будет первенец... — Я замолчал, желая, чтобы голос не звучал так слабо от всей этой милоты, но решил, что должен быть честен с доктором.

— Мои поздравления. — Он что-то записал в блокноте. — Ваша жена проходит терапию?

Я кивнул. 

— Уже более четырех лет. Она говорит, что не может представить, как можно обойтись без консультаций с врачом.

— И Вы поддерживаете свою жену в обращении за лечением с помощью психиатрической терапии? — Спросил доктор Уилсон. Я знал, к чему он клонит. Казалось, он допрашивал меня.

— Конечно, поддерживаю. Они помогают ей, и это самое главное.

Один уголок его губ слегка приподнялся.

— Уверен, Ваша жена хочет, чтобы у Вас был такой же уровень поддержки, как у нее, Итан. Но решение, конечно, должно быть за Вами.

Конечно, она хочет.

— И что будем делать, когда я буду приходить к вам?

— КПТ признает, что события в Вашем прошлом сформировали то, как Вы в настоящее время думаете и ведете себя. В частности, для Вас, судя по тому, что Вы мне рассказали, это ПТСР с отсроченным началом. Мы рассмотрим, что выводит Ваши воспоминания на передний план более интенсивно сейчас, а не сразу после события. — Я знаю почему. — И даже в этом случае КПТ не зацикливается на прошлом, мы будем стремиться найти решения о том, как изменить Ваши текущие мысли и поведение, чтобы Вы могли лучше функционировать сейчас и в будущем. Это эмоциональная переработка Вашего прошлого, а не просто повторное переживание его, что является ключевым моментом.

Я кивнул и впитал его слова. Я чувствовал себя двойственно, не особо оптимистично, что это сработает, но и никоим образом не критично. Мне понравился доктор. Особенно его способ объяснения вещей. Он не обещал чуда. Потому что оно не случится. Мое чудо случилось более семи лет назад... на двадцать второй день. Я знал это. Я принял подарок таким, каким его получил. Доктор Гэвин Уилсон служил в одной армии со мной. Он был своего рода товарищем по оружию. Если кто-то и мог бы мне помочь, то, вероятно, это был бы он.

Мы перешли к сути дела, и к концу нашего времени я почувствовал некоторое облегчение от своего решения. Мне дали небольшую домашнюю работу для отвлечения внимания, иначе не смог бы нормально работать. Нет. Все это копание в воспоминаниях прошлого чертовски мешало моей повседневной рутине. Прямо сейчас я должен был связаться с Бринн. Нужно сообщить ей, что опоздаю, иначе она станет переживать.

Поспешно выходя из здания, я взглянул на часы и понял, что впереди около часа езды, чтобы пересечь весь город и встретиться с Бринн у доктора Би. Сомневаюсь, что смогу справиться с этим. Похлопав по карманам в поисках телефона, вспомнил, что его нет. Я был так сконцентрирован на первом чертовом визите в Центр борьбы со стрессом, что, кажется, где-то забыл его. Чертов дерьмовый ад.

Выйдя в коридор, я снова увидел ее — выходящую из соседнего кабинета, другого терапевта, помимо доктора Уилсона, но, вероятно, кого-то, кто проводил аналогичную работу со своими пациентами. На самом деле в этом был весь смысл. Это твое домашнее задание. Попросить прощения у тех, кому, как мне кажется, я причинил боль. Первый шаг к ответственности в решении своих проблем привел бы в то же место, что и ее. 

— Сара, постой, — позвал я.

***

Выйдя из кабинета доктора Бернсли, я направилась к лифтам. От Итана по-прежнему ничего не было слышно, и я могла только представить, как он был бы расстроен из-за того, что пропустил осмотр. Мне пришлось бы подразнить его, напомнив обо всем том дурацком времяпрепровождении с доктором Би и глупых шутках о сексе, которые он растратил впустую.

Я не обратила внимания на человека, который вошел со мной в лифт, потому что была занята проверкой своих не прочитанных сообщений и отправкой Лену сообщения, чтобы сообщить ему, что я закончила с доктором. До тех пор, пока он не произнес мое имя. 

— Бринн.

И я знала, кто это был. Я медленно подняла взгляд, оторвавшись от пола. Я увидела его ноги, как протезы, так и настоящие, его мускулистые бедра, стройное тело и широкие плечи, довольно темные глаза, красивое лицо, которое теперь казалось мне совсем чужим.

— Лэнс. Ч-что ты здесь делаешь? — Мой голос дрогнул.

— Не переживай, пожалуйста, но я видел, как ты шла на прием, поэтому подождал, пока ты выйдешь.

— Ты... ты преследуешь меня по всему Лондону?

— Нет. — Его глаза на мгновение блеснули, но затем парень покачал головой. — Я был у своего врача — снимал мерки для постоянного протезирования.

— Ой. — Я не знала, что ответить. Лэнс потерял ногу, и, несмотря на нашу болезненную историю, я все еще испытывала сочувствие к тому, что произошло. Это было так, как если бы мой мозг просто не мог полностью отключить эмпатическую часть. Я взвешивала эмоции и воспоминания из давних времен, тщательно все обдумывая. Лэнс Оукли только что последовал за мной в лифт и признался, что поджидал, пока я выйду. Мой прием длился полтора часа, включая ожидание в вестибюле, а затем еще час в смотровом кабинете. Зачем ему торчать здесь полтора часа? Я мысленно послала все к черту и спросила: 

— Так зачем ты ждал меня, Лэнс?

— Я говорил раньше, в больнице, но ты не вернулась. — Он опустил взгляд в пол, затем снова посмотрел на меня. — Знаю, я прошу слишком многого, но, Бринн, мне действительно нужно с тобой поговорить. Вопрос в том, готова ли ты выслушать меня?

— Я слышала, что ты прошептал мне на больничной койке, но не знаю, смогу ли.  — И я честно не знала. Отчасти было любопытно, почему он хотел сказать мне, что сожалеет о том, что сделал. Честно говоря, я была совершенно сбита с толку всем этим. Появление Лэнса с извинениями никогда не входил в список возможных вариантов в моем воображении. Никогда. Поэтому, когда он появился передо мной в лифте, выглядя очень искренним, мне действительно было трудно видеть его снова. Я инстинктивно накрыла рукой живот.

Звякнул звук прибытия и двери лифта открылись. Я вышла из лифта, Лэнс последовал за мной в вестибюль, его прихрамывающая походка была очень заметна из-за травмы, заставляя меня чувствовать себя неловко и совершенно сбитой с толку. Я не знала, что делать.

— Понимаю. — Он печально кивнул. — Я... я знаю, что ты беременна... и не хочу тебя расстраивать или что-то в этом роде, но... — Он замолчал и поднял руку в знак поражения.

— Но что, Лэнс? — Я не собиралась так легко отпускать его с крючка. Он подошел ко мне, и я решила, что он объяснится.

— Ты мне ничего не должна, Бринн. Не хочу причинять тебе боль или разрушать твою жизнь, но меня действительно беспокоит, что ты не знаешь обо мне всей правды — о том, что произошло той ночью.

— Ммм... Ну, я знаю, что со мной случилось, Лэнс. Я видела это на видео. — Я потупила взгляд, не в силах смотреть ему в лицо, когда произносила последнее слово.

— Знаю, — прошептал он. — Мне так жаль, что я причинил тебе боль, поэтому хотелось бы получить шанс объясниться. — Он глубоко вздохнул. — Я знаю немного о том, через что тебе пришлось пройти. Твоя мать рассказала мне кое-что из этого, когда я пытался связаться с тобой, но твой отец вообще запретил с тобой видеться, а потом ты уехала в Нью-Мексико. Я смирился с тем, что у тебя, вероятно, не было возможности со мной встретиться, поэтому нарочно держался от тебя на расстоянии. Во всяком случае, я был в Ираке, — с горечью сказал он. После минутного молчания он продолжил: 

— Я... я слышал о смерти твоего отца. Я помню, как близки вы были с ним. И очень сожалею о твоей потере.

Мои чертовы слезы погубят меня. Я вытерла глаза и попыталась взять себя в руки, чтобы выбраться из этого здания и не выглядеть так, словно я плакала, если появится Итан. Или Лен.

На самом деле, сейчас Лен направлялся прямо ко мне, и выражение его лица означало, что моя встреча с Лэнсом подошла к концу.

Лэнс тоже его заметил.

— Я... Прости, но сейчас я лучше пойду. Лэнс, удачи, — неуверенно пробормотала я. Мне больше нечего было ему дать или сказать. Я чувствовала себя опустошенной и растерянной. Я хотела Итана.

— Ладно. — Он посмотрел на меня и один раз кивнул. Затем он вложил мне в руку визитку. — Пожалуйста, подумай об этом, — прошептал он, прежде чем повернуться и уйти; его неровный шаг был осязаемым признаком того, насколько сильно Лэнс Оукли изменился за последние семь лет.

***

Я попросила Лена высадить меня в Найтсбридже, чтобы я могла прогуляться по магазинам. Сейчас я никак не могла вернуться домой. Мне нужно было прочистить голову и разобраться в своих чувствах. Одно было ясно наверняка — я не хотела рассказывать Итану о своей встречи с Лэнсом. Это только расстроило бы его, а это не принесло бы ни ему, ни мне никакой пользы. Однако следует позвонить доктору Розуэллу и записаться на более раннюю встречу. Мне нужен был беспристрастный совет, а Итан был кем угодно, только не беспристрастным. Я до сих пор не знаю, где он был и почему пропустил сегодняшний осмотр, мрачно подумала я в отчаянии.

Я проделала весь процесс выбора подарков для людей, решительно сосредоточившись на одной простой задаче, чтобы выполнить ее. Шелковый халат для матери предательски желтого цвета показался мне подходящим. Он правда был очень красив, и ей, вероятно, понравился бы. Если бы я заказала его прямо из магазина, он мог быть у нее как раз к Рождеству. Я не знала, что сейчас чувствую по отношению к своей маме, особенно после признания Лэнса в том, что он говорил с ней обо мне много лет назад. Было интересно, как прошел их разговор. Знала ли она что-то, чего не знала я? Укол сомнения терзал меня, словно зуд. Его визитка лежала в сумочке. На ней был номер его телефона. Я могла бы позвонить ему и спросить, и, вероятно, он бы ответил.

Мы разговаривали всего один раз после нашего странного разговора. Мне было любопытно, насколько она была разочарована тем, что отец моего бывшего парня теперь вице-президент и реально может однажды стать президентом. Должно быть, это горькая пилюля для нее. Если бы я смирилась с тем, что Лэнс сделал со мной много лет назад, думаю, она надеялась, что со временем мы могли бы помириться. Я верила, что именно по этой причине моя мать так сильно обижалась на Итана. Она знала, что ее планы рухнули и никаких шикарных вечеринок в Белом доме для нее больше не будет. Меня похитил британец, который не стал бы трахать королеву-девственницу в первый раз — по ее словам, — даже если бы отец Лэнса Оукли был императором гребаного мира, не говоря уже о политическом деятеле США. Итан сделал мне ребенка и женился; даже моя мать видела, что ее фантазии были не более чем пылью на ветру. Эти двое были подобны бензину и спичкам, готовыми воспламениться, когда их столкновение было неизбежным. Печально. Она бы стала бабушкой моего ребенка и не выносила бы вида моего мужа.

Телефон зазвонил. 

— Наконец-то, — подумала я, доставая его из сумочки. Неизвестный номер? 

Детка, прости, что пропустил твой осмотр. Долгая история. Я без телефона. Это мобильный Сары Хастинг. Где ты? Целую. И.

Сары Хастинг? Я определенно знала, кто она. И подумала, что это очень странно, что Итан был с ней, когда должен был быть со мной. Я вспомнила, каким неприятным было для него ее присутствие на свадьбе, отсюда и мое беспокойство по поводу того, что она пыталась вонзить в него когти, чтобы утолить свое горе. Я уважала верность военных, но было несправедливо, чтобы Итан еще больше страдал из-за ее потери. Если бы она обвиняла его в том, что он заговорил о ее муже, пришлось бы разъяснить этой женщине ситуацию. Я почувствовала обиду, отвечая на его сообщение, но вспомнила, что мое сообщение уйдет не на телефон Итана, поэтому сохранила нейтральный тон. Однако я добавила номер Сары в свои контакты, прежде чем ответить ему. 

Все хорошо. Я в магазине «Харродс», покупаю подарки к Рождеству. Лен со мной. — Б.

Он сразу же ответил мне. 

Еду к тебе. Встретимся в «Морском Гриле»? И.

— Что ж, если Вы так настаиваете, мистер Блэкстоун, — подумала я и резко ответила: Хорошо. 

Я попыталась умерить свое раздражение, но мне лишь показалось, что что-то не так, и снова неуверенность вырвалась наружу, наполнив меня сомнениями.

Я оплатила покупки и передала их Лену, который должен был доставить все это мне домой. Затем договорилась с консьержем о подарочной упаковке и доставке подарков для моей матери и Фрэнка и направилась в «Морской Гриль», к Итану.

Я потягивала клюквенный чай в ресторане и размышляла о своем странном дне. Вспомнив о визитке, которую Лэнс сунул в руки, я достала ее и изучила. Мобильный телефон и адрес электронной почты на лицевой стороне, а также его имя и контактная информация армии США. Я перевернула ее и увидела написанное от руки сообщение, которого раньше не замечала. 

Пожалуйста, позволь все исправить, Бринн.

Я подняла глаза и увидела Итана; он направлялся к моему столику с большим букетом лавандовых цветов. Быстро убрав визитку Лэнса, я задалась вопросом, насколько виноватым чувствовал себя мой муж, решив, что нужно принести цветы в знак примирения.

Мне стоило быть благодарный его жесту, отчитала я себя.

Только я этого не сделала.

***

— Так что же с тобой случилось? — Спросила она. Взгляд Бринн ничем не выдавал ее истинные чувства. Цветы были приняты с благодарностью, и она понюхала мой подарок, но мы были на людях, поэтому Бринн сдерживала себя. Видимо, ей на самом деле хотелось обрушить весь свой гнев мне на голову. Ты облажался. Все, что я мог сделать, это надеяться, что она простит меня за мой огромный промах.

— Утром я вышел из квартиры без телефона. Прости.

— Это на тебя не похоже, Итан. — Она не поднимала глаз от своего меню, когда заговорила. Да... ты в заднице.

— Нет, ты права. Боюсь, был рассеян, когда уходил.

— И почему же? — Она перевернула меню, изучая его так, словно это была редкая книга из коллекции Британской библиотеки.

Я отчаянно жалел, что не успел покурить перед приездом сюда. 

— Ну, я не сказал тебе, потому что не был уверен, что меня примут, — она отложила меню и, наконец, подняла на меня свой взгляд. — Но сегодня утром у меня была первая консультация с доктором Уилсоном в Центре борьбы со стрессом. — Карие глаза девушки уставились на меня через стол. — Ладно, что ж... Центр совсем рядом, в Суррее, и я выходил из офиса, чтобы встретиться с тобой на приеме у доктора Би, но по пути столкнулся с Сарой. Она тоже ходит в этот центр. К тому моменту я ужасно опаздывал, и не было возможности позвонить тебе, поэтому одолжил мобильный у Сары...

— Ты нашел кого-то? — Перебила она, и теперь ее лицо было полно искр и огня, которые так любил. Мне сразу стало легче.

Я кивнул. 

— Да, детка. Я позволяю доктору Уилсону смеяться надо мной.

Она протянула руку через стол. 

— Я очень рада.Так рада слышать, что ты говоришь мне это, Итан. Это лучшая новость, которую слышала за весь день, — сказала она, прижимая мою руку к своей щеке.

Я чувствовал, что мою девочку беспокоит нечто большее, чем мое опоздание. 

— Почему? У доктора Би все прошло хорошо? Есть что-нибудь, что мне нужно знать, Бринн?

Она поджала губы и медленно покачала головой. 

— Нет. Девятнадцать недель, ребенок похож на желудевую тыкву, растет стабильно. Все системы по-прежнему функционируют. — Она медленно подмигнула мне.

Вот она, моя сексуальная девочка. 

— Итак, говоришь, доктор Би все еще мой лучший друг? — Она молча смеялась надо мной, ей нравилось поддразнивать меня за то, что я оборвал ее. Это было забавно — и в то же время нет. Нам просто нужно было проявить больше изобретательности, когда придет время отказаться от секса. Я мог бы вынести это, если бы она была рядом со мной, чтобы я мог прикасаться к ней и вдыхать ее запах. Близость с ней была гораздо большим, чем просто секс. Я хорошо усвоил этот урок за то короткое время, что прошло с тех пор, как нашел свою Бринн.

— Да, так и есть. Но я хочу знать о твоем визите в Центр борьбы со стрессом. — Она улыбнулась, полностью вернувшись к своему яркому счастливому состоянию. — Расскажи о докторе Уилсоне. Я хочу знать все.

Как я могу рассказать тебе все, моя дорогая красавица? Как? Как я могу так поступить с тобой?

Мне хотелось бы рассказать ей все, но сомневался, что когда-нибудь смогу это сделать.

Глава 14

24  декабря

Лондон

— Она красива, умна, чертовски сексуальна и великолепно разбирается в еде, — я подошел к ней сзади и прижался к ее телу, пока она возилась возле столешницы на кухне. — Сладости повсюду, — сказал я, беря сахарное печенье в форме птицы и отправляя его в рот. — Сладости и... ты. — Я схватил ее за попку и сжал, когда маслянистое лакомство растаяло у меня во рту.

— Воришка, — сказала она.

— Но ты все равно любишь меня, несмотря на мое воровство, — я уткнулся носом в заднюю часть ее уха.

— Да. Самое первое, что ты украл, это мое сердце, — сказала она, поворачиваясь, чтобы встретиться с моими губами для сладкого поцелуя, — и я никогда не захочу его вернуть.

— Хорошо, потому что это все мое, — пробормотал я, прежде чем проникнуть языком между ее губ.

— И ты говоришь мне самые приятные вещи.

— Но все это правда, — сказал я, притягивая ее к себе лицом, мои руки были свободно сцеплены у нее за спиной.

— Ты прекрасна. — Еще один глубокий поцелуй.

— До порочности умна. — Я провел губами вниз по ее подбородку и шее.

— Ты такая сексуальная, что заставляешь меня гореть. — Я переместил свой рот ниже, к ее ложбинке, которая увеличивалась с каждым днем.

— И самая искусная кухонная ведьма. — Я прижимаюсь бедрами к ее бедрам, давая ей почувствовать, насколько сильно ценю все ее таланты.

***

— Сегодня, год назад, мы прошли мимо друг друга в магазине аквариумов, не подозревая, что в нашей совместной жизни мы придем в это место. — Я провела пальцами по руке Итана, когда мы лежали, растянувшись на диване, на боку, наблюдая за огоньками на елке, обрамленной огнями Лондона. — Помнишь?

— О, да. Я очень хорошо помню это с того самого дня, как мы во всем разобрались. Каждый раз, когда смотрю на Симбу в аквариуме, я вспоминаю это. — Он погладил мой живот по кругу, его руки касались меня везде, куда ему было удобно дотянуться в нашем положении. — И особенно мой подарок на День Рождения, который, кстати, был идеальным. Уверен, даже Симба согласится со мной.

— Я рада, что она тебе нравится, детка. Тебя трудно купить. Однако Дори — идеальная девушка для Симбы, и ему определенно нужна хорошая женщина, которая держала бы его в узде.

Он усмехнулся.

— Совсем как меня.

— Да, но ты все равно переборщил с моим Днем Рождения. Ты купил мне роскошную машину, а я тебе новую рыбку.

— Мне нравится моя новая рыбка, — сказал он с негодованием. — Голубая рыбка на День Рождения была моим самым большим желанием.

Я посмеялась над его глупостью, мне нравилось, что мой серьезный мужчина может так легко шутить и поддразнивать меня. Несмотря на свой жизненный опыт, Итан был наделен замечательным чувством юмора, которое я в нем ценила. Он мог рассмешить меня так же легко, как заставить воспламениться. Уникально талантливый человек.

— Получается, у нас сегодня что-то вроде годовщины, — сказала я.

— Один год. — Он тяжело вдохнул мне в шею. — Я даже не разглядел тебя как следует, но помню твою фиолетовую шапку и шарф, и, конечно, то, как ты была поражена снежной бурей в канун Рождества.

Учитывая, что была зима и мы лежали голые на диване в гостиной, я была удивлена тем, насколько тепло было, при этом в комнате не было абсолютно никакого неприятного холода. Горячий бурный секс и раскаленная печь, прижатая к моему заду в виде моего мужа, по-видимому, творили чудеса.

— Ну, снег был невероятно красив, и ты должен понимать — рождественский снегопад для девушки из Калифорнии, вероятно, случается раз в жизни.

— Никогда не знаешь наверняка, теперь, когда ты живешь здесь, на Рождество может снова пойти снег. — Его губы коснулись моей шеи сзади.

— Верно. — Я задрожала под его губами, оставляющими следы на моей обнаженной коже. — Я также помню, как ревновала к женщине, которая все время чувствовала твой запах, и это забавно, но я тоже на тебя не смотрела. Если бы я это сделала, то бы узнала тебя в тот вечер во время шоу Бенни.

Он поцеловал меня в верхнюю часть плеча.

— Шоу Бенни — лучший вечер в моей жизни.

— Не для меня, — сказала я, крепче прижимаясь к нему. — Я почти уверена, что прямо сейчас — лучший вечер в моей жизни.

— М-м-м-м... ты не против, что мы сегодня не на какой-нибудь вечеринке, посвященной празднику сезона?

— Эм, вовсе нет. Тем более, завтра у нас будет целый день в доме твоего отца.

— Я бы предпочел, чтобы мы провели Рождество в Стоунвелле, а не здесь, — мягко сказал он, одной рукой скользя вверх по моему торсу, чтобы погладить грудь, приподнимая ее и обхватывая сосок. — Но мы не смогли бы этого сделать... а может, и могли.

Я рассмеялась над его логикой.

— Да, ведра с краской и электроинструменты создают проблему с поиском удобных мест для секса. — Вообще-то мы подумывали провести каникулы за городом, но капитальный ремонт, проводимый в Стоунвелле, помог нам принять решение остаться в Лондоне. Здесь все было организовано, за исключением переоборудования свободной спальни в детскую.

— Думаю, я бы нашел способ трахнуть тебя среди всего этого громоздкого оборудования, — тихо сказал он мне на ухо, прижимаясь к моей заднице горячим мужским членом, желая большего из того, что мы уже сделали.

Итану никогда не было достаточно одного раза, и меня это вполне устраивало. Я надеялась, что его потребность во мне никогда не исчезнет. Не думаю, что смогла бы без этого.

— Я хочу этого, — прохрипел он, два его пальца с решительным нажимом ласкали мой задний вход, посылая волны возбуждения по всем моим эрогенным зонам.

— Да... хорошо. — Два слова, и разговор был закончен. Самый большой разговор, на который я была способна в моем состоянии повышенной возбудимости. Предвкушение того, что он сделает с моим телом, погрузило меня в сексуальную дымку потребности и желания, лишив возможности произнести хоть что-то вслух. Я никогда не беспокоилась о том, что он сделает со мной во время секса. Что бы это ни было, он сделает все хорошо. Итан позаботься об этом.

— У меня перехватывает дыхание от тебя, — промурлыкал он сзади, где готовил меня к тому, чтобы я приняла его. Я знала, что он пристально смотрит на меня, возбуждаясь при виде того, как стою на коленях и наклоняюсь вперед. Я почувствовала скользкие капли смазки, которые он вылил из бутылочки, чтобы облегчить процесс. Он был толстым, широким и идеальным, но я все равно оценила смазку.

Его руки обхватили мои ягодицы и раздвинули их.

Я поняла, что меня ожидает, за мгновение до того, как почувствовала это. Его великолепный язык.

Итан сначала использовал его на мне, нежно дразня тугую дырочку, приводя меня в своего рода беспомощное состояние, когда я дрожала, паря между этим миром и где-то еще.

Он перестал двигать языком и занял прежнюю позицию.

— Знаешь, детка, от тебя у меня кружится голова. — Головка его члена прижалась к моей плоти. — Каждый раз. — Он подался вперед, проникая только кончиком своего члена. — Черт возьми. — Я чувствовала, как его огромная плоть пытается слиться с моей, как интенсивность его потребности погружается в меня, и меня охватило страстное желание, мне хотелось, чтобы он сделал это. — Раз, — крикнул он с тяжелым стоном, когда его член скользнул снова, заполняя меня до самого основания, его яйца толчками ударились о мое лоно.

— О! — Я ахнула от его резкого, но прекрасного вторжения, испытывая сексуальный жар и ощущение чрезвычайной полноты, которое граничило с болью, но не переходило в нее. Просто готовилась к настоящей интенсивности, которая должна была наступить, как только он начнет входить и выходить из меня длинными, целенаправленными движениями. Я начала дрожать, почти сходя с ума от ощущений настолько сильных, что едва могла дышать.

— Все в порядке, моя красавица? — Прошипел он мне в затылок. Щетина царапала мою кожу, когда он уткнулся подбородком мне в плечо и не двигалась, ожидая ответа. Он искал как моего, так и своего одобрения того, что он овладел мной, своего физического господства над моим телом.

Я бы бесспорно всегда отдавалась ему. Я так сильно этого хотела.

— Да-а-а. — Я откинула голову назад, не в силах произнести хоть что-либо. Мне нужно было сосредоточиться на том, чтобы держать себя в руках, пока я не разлетелась на миллионы кусочков. Наше объединение казалось таким непреодолимым.

— О, черт, да. — Он запустил одну руку в мои волосы и начал двигаться внутри меня, длинные осторожные скольжения горячей мужской плоти пронзали с изысканной неторопливостью. — Так хорошо, детка... — Он стонал при каждом толчке, глубоко наполняя меня, увлекая за собой в эротическое, полное похотью путешествие ощущений. — Ты такая красивая... и чертовски потрясающе сексуальна, — пропел он, работая своим членом с мастерством, которое я знала и любила. Овладевая мной полностью, обнажая каждую частичку меня.

Я услышала в его голосе и что-то еще. Своего рода отчаяние — неистовое желание слиться со мной воедино. Темное желание, чтобы его тело охватило мое целиком, чтобы стереть все границы и не было видно, где заканчивался он и начиналась я. Его член, пальцы, язык, его дыхание и сперма — все, чего я хотел.

И вот, Итан брал меня, пока не вознес на высочайшие вершины освобождения, и держал в руках, пока оно разбивалось на миллиард осколков мерцающего великолепия. Он стер мои крики своим ртом и отдал еще больше себя, его член набух до иррациональной твердости, готовясь к взрыву. Он говорил мне разные вещи, когда кончал, признания в любви до трепета и обожания только для меня, он наполнил меня собой.

***

3 января

Лондон

Наблюдая, как Бринн накладывает макияж, я не мог оторвать глаз. Я надеялся, что она не заметила, что наблюдаю за ней, потому что не хотел, чтобы она чувствовала себя неловко. Я знал, она немного волновалась, потому что ее тело сильно изменилось. Но сейчас моя девочка казалась еще прекраснее, чем когда-либо. Наша маленькая птичка росла вместе с ней, и теперь ей было тридцать две недели, она была крошечным человечком, который теперь постоянно толкался, извивался и брыкался.

— Тебе лучше начать собираться, иначе мы опоздаем. Планы тети Мари никого не ждут, — она замолчала, не отрывая взгляда от зеркала, где она накладывала какую-то темную подводку вокруг глаз. На ней был короткий черный кружевной наряд, от одного взгляда, на который мне стало не по себе, но она была одета только наполовину.

Я быстро понял, что лучше всего придерживаться плана, иначе мы никогда не успеем на ужин в честь Дня Рождения папы. Поэтому я заставил себя подумать о чем-нибудь совсем не возбуждающем — работе. Это не заняло много времени. Забота юного принца Кристиана Лауэнбургского в XT Europe, безусловно, помогла остудить мой член. До моей поездки оставалось всего два дня, но я уже боялся оставить Бринн.

Гребаная нелепая работа.

— Лучше погляжу на тебя, — сказал я ей.

Она издала тихий звук.

— Ну, моя попка становится больше с каждой секундой, вместе с животом. Надеюсь, что она не выиграет. В конце этой поездки я хочу ребенка, а не большую задницу. — Она посмотрела на меня в зеркало, и выражение ее лица мало что выдавало из того, что было у девушки на уме. Моя девочка была все такой же загадочной. Тем не менее, мне нравился эта ее черта.

Это придало мне еще больше решимости подобраться к ней как можно ближе, чтобы я мог потрогать, попробовать на вкус и впитать в себя каждую доступную клеточку. Моя потребность в Бринн была все так же сильна, и я не сомневался, что это когда-нибудь изменится.

— Твоя задница — само совершенство, и ты никогда не услышишь, жалобы от меня на то, что мне нужно за тебя ухватиться. — сказал я, медленно подмигивая ей и похотливо ухмыльнулся. — Отсюда, сзади, ты даже не выглядишь беременной. — добавил я, подходя к ней, руки скользнули вперед и легли на ее выпуклость. — Я должен сделать это, чтобы точно знать, что у тебя здесь что-то есть, — произнес я, положив ладони на упругую округлость нашего ребенка, набирающего силу внутри нее.

Она откинулась назад и всем своим весом прижалась ко мне.

— О, там действительно что-то есть, — сказала она, — то, что ты туда положил.

Я тихо рассмеялся у нее за спиной.

— Кстати, мне действительно понравилось это делать.

— Кажется, я припоминаю, — сухо сказала она. — О, тебе это тоже понравилось. — Я скользнул руками вверх к ее сочной груди и взял по одной в каждую руку, мягко сжимая. — Теперь это... совсем другая история. Они сильно изменились, и мне чертовски нравится эта трансформация.

— Я заметила. — Она на мгновение закрыла глаза и наклонила голову, просто позволяя мне прикасаться к ней по желанию. Всегда так легко отдавалась мне и моим безумным потребностям.

— Ммммм... ты кажешься мне идеальной, миссис Блэкстоун, и всегда будешь.

— Я когда-нибудь говорила тебе, как сильно мне нравится, когда ты называешь меня миссис Блэкстоун? — Лениво спросила она, оценивая меня своими прекрасными глазами.

— Да, несколько раз. И я рад, что тебе нравится твое новое имя, — я улыбнулся ей в ответ в отражении. — Я знаю, мне нравится говорить тебе это. Знаю, мне нравится, что мое имя теперь твое. Я многое люблю... сейчас.

Она протянула руку, чтобы погладить меня по щеке, все еще глядя в зеркало.

— Но у тебя тоже будет новое имя. Скоро у нас появится кое-кто, кто будет знать тебя только по одному имени, и это не Итан.

— Папа.

— Да. Теперь ты чей-то папочка. — Она мягко улыбнулась, со смесью счастья и, возможно, легкой грусти при мысли о своем собственном отце. — Ты будешь лучшим на свете. — прошептала она.

Бринн всегда поражала меня своей щедростью. Это дар — с такой любовью отдавать несмотря на собственное горе и потерю. Храбрая. Сильная. Великолепная. Я поцеловал ее в затылок и положил подбородок ей на плечо, мы оба уставились в зеркало над туалетным столиком.

— Мне нравится, как это звучит, папа. Я папа, а ты мама.

— Так и есть.

Я снова положил руки ей на живот.

— Я уже люблю наш маленький Ананасик. — Я развернул ее лицом к себе и взял ее улыбающееся лицо в свои ладони. — И я люблю тебя, миссис Блэкстоун.

— Я люблю тебя сильнее, — сказала она.

Глава 15

4 января

Лондон

Благотворительная организация, которую поддерживал мой отец, когда был жив, рассылала уведомление всякий раз, когда на его имя оставалось пожертвование. Сумма пожертвования в сообщении, которое только что прочитала, удивила меня. Я проверила его еще раз, пересчитав цифры ради убеждения. Все шесть.

Вторым шоком стало сообщение, оставленное донором в разделе комментариев.

Пожалуйста, позволь мне все исправить, Бринн.

Лэнс.

Я не могла поверить в увиденное. Лэнс сделал это? Он сделал неприлично крупное пожертвование на имя моего отца в фонд колледжа Меритус? Помогать обездоленным, но мотивированным детям получить высшее образование?

Зачем ему это?

Я действительно не могла себе представить, зачем ему это нужно, но знала, мне нужно это выяснить. Поэтому я подошла к своей сумочке и порылась в боковых и передних карманах, пока не нашла его карточку. Я перевернула ее на обратную сторону и прочитала сообщение, которое он написал от руки синей ручкой, просто чтобы убедиться в очередной раз.

Пожалуйста, позволь мне все исправить, Бринн.

Я отправила ему сообщение с трясущимися руками и колотящимся сердцем, боясь услышать то, что он хотел мне сказать, но знала, что пришло время это узнать.

Итан был в офисе, готовясь к своей поездке в Швейцарию завтра. Я не рассказала ему ни об одной из попыток Лэнса встретиться со мной, ни у его больничной койки, ни после осмотра у врача. Не было подходящего момента, да и не хотелось ворошить прошлое. Какой смысл? Мне нужно было двигаться дальше и иметь дело с тем, что происходит здесь и сейчас вместо того, чтобы зацикливаться на том дерьме, которое произошло много лет назад.

Я не сказала Итану, хотя и знала, что, вероятно, должна была предупредить его. Ему было бы неприятно, если бы я встречалась с Лэнсом наедине, и он был бы чрезмерно территориален до такой степени, что любая встреча, включая его присутствие, стала бы бесполезной. Нет, мне нужно было встретиться с Лэнсом наедине. Это была моя история. Мое прошлое. Я та, кому нужно было встретиться лицом к лицу и покончить с этим.

Поэтому вместо этого оставила для него короткую записку на кухонном столе. В случае, если он доберется домой раньше, он найдет мою записку о том, что я ушла погулять.

***

Чтобы немного размяться, я все-таки прогулялась до кофейни «Горячая Ява», расположенная прямо за углом от квартиры.

Лэнс приехал раньше меня и ждал у окна, за столиком на двоих. Он выглядел так же, как и в последний раз, когда его видела, — совершенно непохожим на того парня, которого я знала целую жизнь назад. Во многих отношениях это было правдой. Теперь он был политической знаменитостью, татуированный герой войны, сын избранного вице-президента. Его тоже ждал эскорт — возможно, секретная служба, учитывая террористический риск. Для кого-то вроде него это, должно быть, огромный стресс.

Он выглядел несчастным, сидя напротив меня, и я задалась вопросом, испытывает ли он все еще какую-либо физическую боль от своей травмы.

— Очень скоро я возвращаюсь в Штаты. Командное выступление на церемонии инаугурации. — Он постучал по своей ноге татуированным пальцем. — Но я буду скучать по Лондону. Это хорошее место, где с легкостью можно раствориться.

Да, это так.

— Почему ты отправил огромное пожертвование на имя моего отца? Это то, на что ты действительно хочешь потратить свои деньги, Лэнс? — Спросила я, толкая пакетик малинового чая из кружки в мини-воронку от чрезмерного перемешивания. Независимо от того, сколько я думала об этом, я не могла ни за что в жизни понять его мотивацию ради денег. Итак, все, что у меня осталось, — это невообразимая мысль о том, что он действительно может сожалеть. Ух. Черт.

Лэнс выглянул из окна кафе, наблюдая за оживленным уличным движением и не менее оживленными пешеходами, которые, несмотря на моросящий зимний дождь, занимались своими делами.

— Спасибо, что встретилась со мной, Бринн. Это то, чего я хотел очень давно... и чего очень боялся. — Закончив говорить, он снова перевел взгляд на меня.

— Ты сказал... сказал, что хочешь рассказать мне, что на самом деле произошло той ночью на вечеринке. — Я чувствовала, как сердце учащенно колотится где-то глубоко в груди.

— Да. — Он поерзал на своем сиденье и, казалось, собрался с духом, готовясь к тому, что хотел сказать. — Но сначала хочу, чтобы ты приняла мои глубочайшие извинения за то, как я с тобой обращался, за то, что я с тобой сделал, за то, что причинил тебе такую сильную боль. У меня нет оправдания ничему из того, что сделал, никаких отговорок, только сожаления.

Его взгляд скользнул по мне, в выражении его лица промелькнула тоска — по чему, я не была уверена. По мне? По тому, что могло бы быть между нами?

— Итак, прежде чем расскажу тебе остальное, я хотел, чтобы ты услышала хотя бы эту часть.

Я почувствовала, как что-то странное замерцало внутри меня, словно трещина, проступившая на замерзшем озере. Я пока не могла говорить, но мне удалось принять его извинения, кивнув головой.

— Ты видела видео, Бринн?

Я снова кивнула, не отрывая взгляда от своей кружки с малиновым чаем.

— Один раз. Это было единственное, что я смогла посмотреть... — Мой разум остановился от воспоминаний, которые промелькнули в голове. Другие парни, то, что меня использовали, смех, тексты песен, мучения моего тела предметами, то, как они говорили со мной, словно я шлюха, которая хотела того, что они со мной делали.

— Мне так жаль… Я не хотел, чтобы это зашло так далеко, — сказал он.

— Что, черт возьми, вы тогда имели в виду, снимая нас на видео? — Выплюнула я в ответ, поднимая голову. — Ты хоть знаешь, что это видео сделало со мной? Как это изменило мою жизнь? Что я пыталась покончить с собой из-за этого? Ты осознаешь все это, Лэнс?

— Да. — Он закрыл глаза и поморщился.

— Бринн, если бы я мог взять свои слова обратно... Я просто... мне просто очень жаль.

Я сидела там и смотрела на него, почти не веря в то, что испытываю. Долгое время я считала это воспоминание ужасным. Злой поступок, совершенный по отношению ко мне злыми людьми, лишенными угрызений совести или даже человечности за свои поступки. Но когда Лэнс сидел передо мной и так искренне извинялся, он совсем не казался таким... И это было очень нелегко принять.

— Итак... каковы были твои намерения в ту ночь, Лэнс? Если ты чувствуешь, что должен все уладить со мной, тогда, думаю, мне придется попытаться это услышать.

— Спасибо, — прошептал он, мягко и ритмично постукивая ладонью по столешнице, лишь его пальцы поднимались и опускались. Татуировки, которые украшали его, покрывали всю поверхность правой руки — скелет из костей кисти, смешивающийся паутиной между отдельными костями пальцев.

Мне было интересно, что папочка подумал обо всех этих готических чернилах на его сыне. Через мгновение он заговорил:

— Я вел себя как придурок с тобой, — начал он, — знаю это, и мне нет оправданий, но когда я уехал в Стэнфорд и узнал, что ты была с другими парнями, пока меня не было, я безумно ревновал к тому, что ты могла достаться кому-то другому. Я хотел наказать тебя за это, потому что именно так тогда работал мой разум. — Он начал постукивать большим пальцем по краю кофейной кружки. — Я напоил тебя на вечеринке с намерением заснять, как мы занимаемся сексом, чтобы я мог отправить это тебе в качестве напоминания о том, что ты была моей девушкой, и никто другой не трогал то, что принадлежало мне во время учебы в колледже. — Он прочистил горло и продолжил:

— Это был предел того, что я намеревался сделать для видео, Бринн. Я бы никогда нигде его не разместил и не показал людям. Это было напоминанием обо мне… для тебя.

— Но те, другие… Джастин Филдинг и Эрик Монтроуз — они были там. — Я не могла смотреть на него, поэтому вместо этого просто перевела взгляд в окно на залитый дождем тротуар и идущих мимо людей.

Однако все равно продолжала слушать.

— Да, — печально сказал он. — Я напоил тебя, но сам был еще более пьян, и до такой степени, что потерял сознание после того, как... закончил. Эти двое приехали ко мне домой на праздничные выходные, и они знали, что я намерен преподать своей девушке урок, который она никогда не забудет. Я рассказал им, что собираюсь снять секс-видео. Как идиот. Я был настолько высокомерен, что и представить себе не мог, что они попытаются вмешаться в это. Ты можешь увидеть на видео, что после того, как я кончу — после того, как я закончу — меня не будет на экране. В съемках есть перерыв, после чего появляются Филдинг и Монтроуз... с тобой. Поверь, я пересматривал это снова и снова, в ужасе от того, что они сделали. — Я отвела взгляд от окна и изучила его лицо. Он встретился со мной взглядом. Я увидела в нем сожаление и стыд. — Бринн, я... я никогда не хотел...

Я знала, что Лэнс говорил мне правду.

— Они наблюдали за нами... а потом, когда я отключился, они взяли верх. Я даже не помню, как оставил тебя в той игровой комнате, Бринн. На следующее утро я проснулся на заднем сиденье своей машины. Видео уже было размещено на сайте, и было слишком поздно. Оно завирусилось и передавалось по кругу все выходные. — Он опустил голову и медленно покачал. — И та музыка, которую они там ставят...

Я попыталась вспомнить последовательность изображений, но была настолько травмирована своим однократным просмотром видео, что вообще не смогла вспомнить ничего об участии Лэнса. Я знала, он был очень зол на меня за то, что я встречалась с Карлом. То, что я была незрелой семнадцатилетней шлюхой, не оставило мне навыков здравого смысла в том, куда я ходила, что я делала или с кем это делала. К сожалению, я усвоила свой урок очень трудным путем, но все равно была рада услышать эту новую информацию от Лэнса.

— Значит, ты сделал это не потому, что ненавидел меня? — Я задала ему вопрос, на который всегда хотел получить ответ. Это было то, что никогда не имело для меня никакого смысла. У нас были свои проблемы, но я никогда не чувствовала ненависти со стороны Лэнса до той ночи. Это видео вызывало у меня чувство ненависти на протяжении всех прошедших семи лет, и его было трудно вынести, потому что оно было таким запутанным.

— Нет, Бринн. Я никогда не ненавидел тебя. Я верил, что когда-нибудь женюсь на тебе. — Его темные глаза моргнули, глядя на меня, в них ясно читались сожаление и грусть.

Я ахнула, не в силах ответить на то, что он только что сказал. У меня не было голоса, поэтому я сидела молча и смотрела на него, не в силах сделать что-либо еще.

Он протянул руку вперед, как будто собирался дотянуться до моей, но вовремя спохватился, оставив кончики пальцев примерно в дюйме от стола. Это было так неловко, что я обхватила свою кружку с чаем обеими руками, чтобы чем-то их занять.

— Я пытался позвонить тебе и увидеться с тобой, но твой отец, да и мой тоже, закрыли это дело. Мой отец сообщил, что я скорее умру, чем он позволит мне разрушить его политическую карьеру. Он отозвал меня из Стэнфорда и завербовал в армию в течение двух дней. Меня отправили в Форт-Беннинг для прохождения базовой подготовки, и я ничего не мог с этим поделать. Я даже не мог поговорить с тобой, чтобы извиниться или узнать, как у тебя дела. — Он вопросительно поднял ладонь. — А теперь о политических устремлениях моего отца… Я просто втянут во все это, меня уносит дальше, и выхода нет. И с ним, в Западном крыле, я в еще большей ловушке, чем когда-либо... — он печально умолк.

Вау. Просто вау. Никогда, даже в самых смелых мечтах, я не могла представить такую реальность. Я не знала, что ему сказать и как реагировать, поэтому мы просто посидели вместе в тишине с минуту. Он даже не знал о другой грязной истории, связанной со всей этой неразберихой — причина смертей Монтроуза и Филдинга, попытка шантажа Карла, убийство моего отца — все это было из-за этого видео. Лэнс тоже не хотел слышать этого от меня. События произошли сами собой, и пришло время навсегда похоронить их. Ничто никогда не изменило бы моей величайшей потери, вернув мне моего отца.

Я обхватила свой живот, защищаясь и нуждаясь в утешении от чего-то чистого и невинного. Столько уродства за мои двадцать пять лет — конечно, я могла бы обрести красоту и покой, продолжая двигаться вперед. И, словно послание свыше, я была вознаграждена легким толчком прямо под ребра, как бы говоря: «Я все еще здесь, и я знаю, что ты моя мама». Да, мой ангел-бабочка, я твоя мама.

— Итак, твоя жизнь изменилась после той ночи... так же, как и моя, — сказала я спустя мгновение.

— Да. Выбор, который я сделал в ту ночь, изменил все.

***

Мы попрощались на оживленной улице в окружении еще большего количества медиа-цирка, с которым я сталкивалась раньше, с охраной, водителями и фотографами. Мне действительно нужно было вернуться в квартиру, чтобы приготовить ужин для Итана, так как это был наш последний вечер вместе за целую неделю. Равно утром он должен был уехать в Швейцарию.

Вся встреча с Лэнсом была странной, но мне стало намного легче от чувства вины, услышав его откровение. Мне все еще стыдно за свое поведение, из-за которого я оказалась за тем бильярдным столом семь лет назад, но я избавилась от значительной части отвращения к себе. Я почувствовала огромное облегчение и впервые поняла, что это чувство может остаться со мной навсегда.

— Спасибо, Лэнс.

Он с любопытством посмотрел на меня.

— За что, Бринн?

— За то, что поделился своей историей. По какой-то причине это помогает мне отпустить... это. — Я положила руку на верхнюю часть своего живота, неспособная объяснить такую личную мысль ясно, но для меня это имело абсолютный смысл. — Я скоро стану мамой, и хочу, чтобы у моего ребенка была мама, которая может гордо держать голову и знать, что не сделала ничего плохого, что она хороший человек, который совершил глупость из длинной череды глупостей.

— Ты хороший человек, Бринн... И, к сожалению, мы все совершаем глупости. И иногда плохие вещи случаются с нами без какого-либо вмешательства, даже если мы делаем глупости. — Он посмотрел на свой протез.

— Что теперь будешь делать, Лэнс?

— Вернусь домой и обдумаю, что могу сделать теперь, когда закончил службу в армии. Учиться жить на одной ноге. Может быть, я вернусь в институт и наконец получу диплом юриста.

— Тогда тебе следует это сделать, если это то, чего ты хочешь, — я улыбнулась. — Держу пари, чопорным профессорам права в Стэнфорде точно понравятся твои рисунки на теле.

Он рассмеялся.

— Да, примерно так же, как и людям в Вашингтоне, но время от времени полезно встряхнуться, — его водитель открыл дверцу машины, давая понять, что пора ехать.

— Тебе пора, — сказала я, указывая на машину.

— Да, — он выглядел так, словно хотел сказать еще что-то, пока его глаза изучали меня.

— Бринн? — Услышала я.

— Да, Лэнс?

— Поделившись с тобой этой историей стало не только тебе легче, но и мне. Больше, чем ты можешь себе представить. Ты очень давно заслужила услышать это от меня. Так что еще раз спасибо, что согласилась встретиться со мной, — он глубоко вздохнул, как будто собирался с силами. — Сейчас ты еще красивее, чем в семнадцать, и я очень рад, что увидел тебя беременной. Ты будешь замечательной матерью. И хочу, чтобы ты помнила, ты прекрасна, несмотря на то, какими иногда видим самих себя. Я буду помнить тебя такой, какая ты есть прямо сейчас, — закончил он с улыбкой, но я видела, что все эти признания начинают его раздражать. Эта встреча была эмоциональной и для него, и для меня — и теперь нам пришло время попрощаться друг с другом.

Я не была уверена, как реагировать на его многочисленные комплименты, но, опять же, было приятно их слышать от него.

— Я желаю тебе всего наилучшего, Лэнс. — Я протянула ему руку. — Надеюсь, что теперь у тебя будет шанс осуществить свои собственные мечты.

Он взял мою протянутую руку и наклонился ко мне, чтобы полуобнять и даже прижаться своей щекой к моей. Затем он сел на заднее сиденье лимузина и дверь за ним закрылась. Я перестала его четко видеть, когда окна, настолько затемненные, скрыли его лицо.

И вот так просто Лэнс Оукли исчез.

***

Моросящий дождь странным образом успокаивал меня по дороге домой. Это напомнило о тех унылых днях, к которым я научилась привыкать, когда климат был для меня еще в новинку. Вначале, когда только переехала в Лондон, я скучала по калифорнийскому солнцу. Но по мере того, как расцветала в своей новой среде, погружаясь в учебу и сильное культурное влияние вокруг, я полюбила лондонский дождь. Так что, когда моросящие капли упали на мою фиолетовую шляпу и шарф, я нисколько не дрогнула. Дождь всегда казался мне очищающим.

Я зашагала быстрее, торопясь попасть домой до того, как Итан обнаружит мое отсутствие и у него возникнут вопросы о том, где я была. Я знала, что пока абсолютно не готова обсуждать с ним Лэнса. Я знала правду о том, что произошло со мной семь лет назад на той вечеринке, и повторное обсуждение этого разговора было не совсем тем, чем я была готова поделиться, даже с Итаном. Он должен был понять, что мне нужно было сделать это по-своему, и поверить в то, что я приму лучшее для себя решение. И, во многих отношениях, для нас. Также Итану следовало бы понять этот процесс теперь, когда сам, наконец, занялся терапией. Вынужденное повторное переживание травмирующих событий не всегда помогало жертве. Иногда это причиняло сильную боль.

Я толкнула тяжелые стеклянные двери нашего здания и помахала Клоду, направляясь к лифту. Затем нажала на кнопку и стала ждать, чувствуя, что немного вспотела пока бежала от дождя. Я стащила с себя шляпу и прикинула, что теперь у меня взъерошены волосы из-за шляпы, и понадеялась, что не придется ни с кем ехать, чтобы избавить его или ее от необходимости видеть меня в таком образе.

Двери открылись, и оттуда вышла высокая блондинка, которую я видела раньше. Сара Хастингс промокала уголок глаза носовым платком в цветочек, словно вытирала слезы.

Она резко остановилась, поняв, что я заметила ее, и было уже слишком поздно притворяться, что я ее не заметила.

— О, Бринн, привет, это я, Сара. Ты помнишь меня по свадьбе Нила?

— Да, конечно, помню. Как ты? — На самом деле я хотела спросить ее немного о другом: Почему ты выходишь из моего здания, и ты только что была с Итаном?

Однако у меня были свои причины опасаться Сары. Сообщения от Итана на ее телефоне были одной раздражающей вещью, но когда она позвонила ему позже тем же вечером, моя интуиция пробудилась. И теперь она была здесь, у нас дома? У меня возникло ощущение, что она использовала его, или, возможно, что-то большее, и мне это не понравилось. Я также знала, как трудно было Итану общаться с ней. Самой тяжелой травмой Итана была потеря Майка, когда они были заключенными. Он был вынужден наблюдать за убийством и все это время подвергался эмоциональным пыткам. Для него было ужасно заново переживать события через Сару каждый раз, когда она звонила, или хотела предаться воспоминаниям, или что там, черт возьми, она пыталась сделать с моим мужем.

Девушка окинула меня взглядом, делая акцент на мой живот и, к большому раздражению, на растрепанные волосы и влажную кожу. Я знала, что выгляжу ужасно.

— О, я уже ухожу, но все в порядке, спасибо. — Она моргнула и опустила взгляд на пол. Ее глаза были красными, и мне было ясно, что она плакала.

— Уверена? Выглядишь расстроенной.

— Вообще-то, я только что от твоего мужа... было... кое-что, что мне нужно было… отдать ему.

— Могу я спросить, что? — Смело спросила я.

— Эм... Кажется, тебе нужно спросить Итана, Бринн, я не имею права говорить это. — Она покачала головой, и, казалось, ей было больно стоять и разговаривать со мной. Сара Хастингс обижалась на меня, и если бы мне пришлось допытываться у нее дальше, я бы сказала, она тоже чувствовала себя виноватой из-за этого. Возможно, она завидовала той жизни, какая была у нас с Итаном, в то время как у нее были только воспоминания о Майке.

Именно этого я и боялась. Чувства, охватившие меня, были нежелательными и неприятными. Я чувствовала себя ревнивой и бесполезной одновременно. Я не знала, что ей сказать, поэтому просто кивнула и вошла в лифт. Сара уже отвернулась, когда двери закрылись.

Когда я вошла в квартиру, то ожидала, что Итан будет там, постукивая ногой, но его не было. Сплошная тишина. У Аннабель был выходной, поэтому я не ожидала, что она будет здесь, но Итан знал, что я планировала приготовить ужин сегодня вечером, чтобы мы могли спокойно провести вечер вместе перед его уездом.

Я проверила нашу спальню, думая, что он, возможно, там, собирает вещи, но его там не было. Я направилась обратно через большую комнату в другой конец квартиры, когда почувствовала запах гвоздики. Дверь в его кабинет была закрыта, но я заглянула внутрь без стука. В комнате было темно, за исключением двух источников освещения: аквариума и горящего кончика его черного Джарума.

— Ты здесь. — Мои глаза привыкли к тусклому освещению, и я мельком увидела его лицо в тени. Он выглядел мрачным, когда сидел и курил в своем кабинете. Казалось, он был не рад меня видеть. Никакого подтверждения моим догадкам.

— Все в порядке? — Спросила я, делая шаг вперед.

— Ты вернулась, — лениво сказал он. Он просто сидел и смотрел на меня, яркие огни аквариума обрамляли его сзади. Симба и Дори мирно плавали среди кусочков яркого коралла. Итан проигнорировал мой вопрос.

— Почему сидишь в темноте? — Мне было интересно, расскажет ли он о визите Сары. Было совершенно ясно, что он был расстроен из-за этого. У него, как правило, начинался приступ курения после плохого сна или флэшбэка. Встреча или разговор с Сарой, казалось, вызывали у него те же самые формы совладающего поведения, но теперь он курил исключительно на улице, так что делать это в его офисе было моим первым признаком того, что что-то не так. Я хотела, чтобы он рассказал мне об их разговорах, но до сих пор он молчал. Я не давила на него, как обещала, но было больно от того, что Итан, очевидно, мог говорить с Сарой о вещах, о которых он не мог говорить со мной. Она могла помочь ему, а я нет? Я не была довольна тем, какие чувства вызывало у меня его обращение к Саре, но чувствовала, что не могу жаловаться или беспокоить его этим, потому что это только усложнило бы ему жизнь. Я никогда не хотела быть ответственной за то, что причинила Итану больше боли и стресса, чем ему уже пришлось пережить.

— Как погуляла? — Спросил он, затушив сигарету, и встал. — Не хочу, чтобы ты дышала этим дерьмом.

— Тогда почему ты куришь в доме? — Его манеры были такими холодными, что я почувствовала, как меня охватывает нервная дрожь.

— Виноват. — Он подошел ко мне и вывел из кабинета, положив твердую руку мне на спину. Не было ни сопротивления, ни споров, я видела это ясно, как божий день, по жесткости его позы, когда он двигался рядом со мной.

Мы прошли на кухню, где он оставил меня сидеть за барной стойкой. Он часто сидел там, пока я готовила ужин, либо работая на ноутбуке или расспрашивая о моем дне. Но он не выглядел так, словно хотел поболтать, когда с хлопком положил свой телефон на гранитную столешницу. Он посмотрел на меня снизу вверх и сложил руки на груди. Его глаза говорили мне, что он кипит от злости, темно-синие и обжигающие.

Я сглотнула и попробовала снова.

— Итан, случилось что-то, что тебя расстроило?

Он приподнял бровь, глядя на меня, но не ответил на вопрос. Я поняла, что он не ответил ни на один вопрос, который я задала ему с тех пор, как вернулась домой.

— Где ты гуляла, детка? — Он отвечает вопросом на вопрос.

— Я гуляла пешком в «Горячую Яву», — медленно произнесла я, но возникло ощущение, что он уже знал это. — Хочешь что-то сказать мне, Итан?

— Нет, дорогая, но я думаю, ты хочешь. — Он взял свой телефон и протянул мне его экраном вверх.

Лэнс Оукли обнимает меня на улице.

Глава 16

9 января

Швейцария

Я обнаружил, что молодой принц был настоящим человеком эпохи Возрождения. У него были навыки катания на склонах, а также общения с дамами. Неудивительно, что его дедушка беспокоился о нем. Парню вполне может грозить какая-то серьезная опасность здесь, в XT Europe.

Смерть от секса.

Шумная секс-вечеринка, которую он устроил прямо сейчас по другую сторону стены, испортила мне настроение еще больше. Я был здесь в сущем аду — несмотря на подростковый марафон по соседству. Все, что мне было нужно, — это поговорить с Бринн и услышать ее голос. Одно это могло бы сделать следующие дни хоть немного сносными.

Мы расстались не очень хорошо. Отвратительная ссора из-за секретов. Когда фотографии ее встречи с Оукли были разосланы по всему Твиттеру, я сразу же получил предупреждение. Конечно, я был совершенно шокирован, но когда она вернулась домой, и я понял, что она не собирается рассказывать мне, почему пошла за моей спиной на встречу с человеком, который разрушил ее жизнь и чуть не убил ее — я потерял самообладание.

Потерянным. Именно так я себя сейчас чувствую без своей девочки.

Я долил в свой стакан из бутылки «Ван Гога», делая последний глоток. Мой любимый напиток в таких случаях. Мне, конечно, чертовски нужно было это, чтобы заснуть сегодня вечером, если бы «о, черт возьми, да» и «да, детка» не прекратились в ближайшее время. Несомненно, скоро его королевское высочество будет оттрахан до полусмерти, и, возможно, наступит тишина. Пожалуйста, Боже.

Бринн ничего не рассказала о своем визите к Оукли ни во время, ни даже после нашей ссоры. Я все еще не знал, почему она встречалась с ним. Возможно, я никогда этого не узнаю.

Она просто продолжала говорить одно и то же снова и снова.

Я не могу говорить об этом прямо сейчас, Итан, и тебе придется смириться с этим, пока я не буду готова.

Когда я вынудил ее рассказать мне, она разозлилась и обрушилась с обвинениями на Сару и наши «частные» встречи, сказав, что я отгораживаюсь от нее в пользу Сары. Так ли это? Я так не думал, но потом, когда Бринн спросила, почему Сара приходила ко мне в тот вечер, я не смог ей ответить. Я еще не был готов.

По ее лицу было видно, как ей больно, но я предположил, что и по моему тоже. Мы никогда раньше не были в таком положении в наших отношениях. Мы оба стояли на своем в молчаливых вопросах, которые во многом определили нашу сущность. Это чертовски отстойно.

Я думаю, мы могли бы все уладить, если бы у нас было больше времени.

Однако на это не было времени. Мне пришлось пойти на эту дерьмовую работу и оставить ее здесь, беременную, грустную ипредоставленную самой себе. Ну, не совсем самой себе. Нил и Элайна приглядывали за ней.

По возвращении я с моей девочкой должны были серьезно заняться нашими проблемами, и я сказал ей об этом, когда пришлось уехать рано на следующее утро.

У нее на глазах стояли слезы, сами глаза были красными и опухшими, когда она кивнула и согласилась со мной.

Когда я поцеловал ее на прощание, ее сладкие губы растаяли под моими, а ее руки поднялись, чтобы крепко прижать меня к своей благоухающей мягкости. Мне очень не хотелось отстраняться. Но я должен был это сделать, и мне было чертовски больно от этого. Внутри была надежда, что мы разрешим наши разногласия и разберемся с сомнениями, которые были у нас обоих. Я бы не принял никакой другой альтернативы.

Она обхватила мое лицо руками и сказала:

— Вернись ко мне. — Я знал, что ее слова означали нечто большее, чем просто мое физическое присутствие. Я понял, что она имела в виду.

— Ничто никогда не смогло бы помешать мне вернуться к тебе, — сказал я. — Или к тебе, малыш, — прошептал я ей в живот.

И я поверил в это.

***

Стук, который разбудил меня, был не из приятных. На самом деле, тому, кто это делал, возможно, понадобится урок этикета с помощью моих кулаков, если он не перестанет валять дурака.

— Итан! Вставай, парень! Мы хотим отправиться на пробежку по пересеченной местности!

Я моргнул, взглянув на прикроватные часы. 3:12 ночи. Спотыкаясь о теплую постель, я открыл дверь и обнаружил, что мой юный подопечный полон сил и широко улыбается.

— Сейчас? — рявкнул я. — Ты сейчас идешь бегать, Кристиан? — Возможно, я надеялся, что он мне снится, но, к сожалению, знал, это не так.

Он засмеялся.

— Да, чувак, одевайся. В противном случае день потрачен впустую. Мы отправляемся сейчас и сможем подняться на вершину к рассвету. Мне нужно немного выпустить пар перед завтрашним днем.

— Ты еще этого не сделал? Тогда из-за чего был весь этот перепихон ранее? — Это был обоснованный вопрос. Когда, черт возьми, этот парень заснул, было другим вопросом. Весь мир был у его ног благодаря деньгам, привлекательной внешности, королевскому статусу и популярности. У него все получалось само собой. На самом деле я не мог винить Кристиана ни за что из этого, но он все равно умудрялся раздражать меня до чертиков.

— Это была просто моя сказка на ночь. — Он радостно пожал плечами и покачнулся на цыпочках, выглядя взвинченным и стремящимся поскорее тронуться в путь. Я сильно сомневался, что он принимал что-либо, потому что, если бы это было так, его бы дисквалифицировали за допинг и его карьера сноубордиста закончилась. Я думаю, это было просто его природное изобилие... и то, что парню было девятнадцать лет. Боже правый, чушь собачья. Если наш ребенок будет таким гиперактивным, мне крышка. С таким же успехом можно было бы раньше времени оказаться в могиле и покончить с этим.

Я покачал головой и закатил глаза.

— Дай мне минутку, чтобы собрать вещи, хорошо?

— Конечно, чувак. — Он снова ухмыльнулся, и впервые в жизни я почувствовал себя старым.

***

Кристиан и его свита из четырех соотечественников выбрали глубокий снег недалеко от трассы, но я не позволил этому создать у меня ложное чувство безопасности, потому что прекрасно понимал, это связано с риском. Я сразу сказал им перед тем, как мы отправились в путь, чтобы они взяли с собой лопату и набор зондов, а также маячки. Я видел, как люди впадают в эйфорию в глуши и не замечают опасности. Снежный покров может меняться так быстро, и на участке всего в несколько футов могут встретиться другие условия. Я был свидетелем того, как лыжники катались по склонам прямо рядом с лавиноопасными горками, как будто это было совершенно обычным делом. Некоторые из них в конце концов умерли именно из-за таких мыслей.

— Помните, что я сказал — направьте свою доску на любые деревья или гребень горы, если услышите ревущий звук позади себя. — Я внимательно осмотрел каждого. — И не сбавляйте скорость. Продолжайте ехать, несмотря ни на что.

Кристиан хихикнул, его глаза смеялись надо мной.

— Да, папа, — сказал он. Я заметил, что цвет его глаз был похож на цвет глаз Бринн. Они менялись в зависимости от освещения и разных оттенков одежды. Это заставило меня скучать по ней еще больше.

— Я серьезно. Будет не до смеха, когда дойдет до лавины.

***

Третий заход за пределы трассы, который они выбрали, был не слишком удачной перспективой. Я сказал им «нет». Слишком много свежего снега с небольшим количеством времени для оседания равнялось слишком большому риску.

Парни не согласились и были одержимы идеей спуститься вниз. Лукас и Тобиас позвонили на первый канал и отключились прежде, чем я успел им перезвонить. Джейкоб и Феликс двинулись следом за ними.

— Черт возьми, Итан, если не сейчас, то когда? — радостно крикнул Кристиан, прежде чем спуститься вниз, его неоново-зеленая куртка была у меня на виду.

В тот момент мой выбор был сделан за меня, и я должен был последовать за ним.

Я не уверен, кто это спровоцировал, но я услышал рев еще до того, как увидел облако.

Это плохо.

Я направился к зарослям деревьев, ухватился за самое большое, какое смог найти, и держался. Вихрящийся порыв снега сдул меня с дерева и отправил кубарем вниз с горы. Я потерял что-либо или кого-либо из виду и мог только молиться, чтобы парни отъехали от лавины в безопасное место.

Сильно ударившись ниже пояса, я услышал треск. Никакой боли, только осознание того, что ты застрял на выступе скалы. Выступ, который спас меня от того, чтобы быть погребенным второй волной, последовавшей примерно через минуту.

***

Когда я открыл глаза, то увидел небо, что было хорошим знаком. Это означало, что я не был погребен под толщей снега. Я мог дышать. Я посмотрел вниз и понял, из-за чего был этот щелкающий звук. Мой левый ботинок был повернут на 180 градусов. Я знал, что, вполне вероятно, у меня перелом. Блядь. Я с трудом заставил себя сесть и оценить местоположение.

Меня отбросило так далеко от главной горки, что в поле моего зрения не было ничего, кроме белых полос. Яркие красные капли брызнули на снег. Я почувствовал щекотку на щеке, но сквозь перчатки не мог определить, откуда идет кровь.

Первым делом нужно было активировать маяк, что я и сделал, после чего проверил свою ногу. Чертова штука была разбита. Этого не должно было случиться. Доска давно отвалилась от меня при спуске с горы.

Я глубоко вздохнул и схватился за икру. Досчитал до трех, повернул ее туда, где она должна была быть... и вырубился.

***

Так холодно. Я отметил ледяную температуру, но понятия не имел, сколько времени прошло. Могли пройти минуты. Или часы. Хотя, вероятно, не несколько часов. Несколько часов здесь, наверху, убили бы меня от переохлаждения. Неужели я умирал?

Нет, нет! Я отказывался в это верить. Мое тело могло выдержать большее, чем это, и выдерживало в прошлом. Я был сильным. Я не мог умереть. Я должен был вернуться к Бринн и нашему ребенку. Я не мог оставить их. Они оба нуждались во мне. Я пообещал ей, что вернусь. Я не собирался умирать здесь, наверху.

Все, что мне было нужно, — это согреться. Тепло. Бринн была теплой. Самым теплым местом, которое мог себе представить, была Бринн, обнимавшая меня, когда я занимался с ней любовью. Бринн была моим теплым, безопасным местом с самого начала. И даже если сознание в то время этого не знало, мое сердце, безусловно, знало.

Я направился туда, где мог чувствовать ее тепло…

...Я осознал момент, когда она вошла в комнату. Настоящая Бринн Беннетт во плоти была еще более пленительной, чем на портрете, который, к счастью, теперь принадлежал мне. Она отпила шампанское и изучила свое изображение на стене галереи. Мне было интересно, какой она видит себя. Была ли она уверена в себе? Неумолимой? Или где-то посередине?

— А вот и моя девочка, — сказал Кларксон, обнимая ее сзади. — Потрясающе, правда? И у тебя самые красивые ноги из всех женщин на планете.

— Все, что ты делаешь, выглядит хорошо, Бен, даже мои ноги. — Она обернулась и спросила его:

— Итак, ты уже что-нибудь продал? Позволь перефразировать. Сколько ты продал?

Я мог слышать все, что они говорили друг другу.

— Пока три, и думаю, что эта уйдет очень скоро, — сказал Кларксон. — Не будь очевидной, но видишь высокого парня в сером костюме, с черными волосами, разговаривающего с Кэрол Андерсен? Он навел справки. Кажется, он совершенно очарован твоей великолепной обнаженной натурой. Вероятно, он собирается провести хорошую тренировку рук, как только полностью завладеет холст. Как ты себя чувствуешь, Бринн, милая? Какой-нибудь богатый пижон, тянущий свой пуд при виде твоей неземной красоты.

Я бы, черт возьми, очень этого хотел. Они могут хранить его в течение долгих шести месяцев.

— Заткнись, это просто отвратительно. Не говори мне таких вещей, иначе мне придется прекратить устраиваться на работу. — Она покачала головой, как будто он был сумасшедшим. — Это чертовски хорошо, что я люблю тебя, Бенни Кларксон.

— Но это правда, — бессвязно продолжал Кларксон, — и этот парень не переставал пялиться на тебя с тех пор, как ты пришла сюда. И он не гей.

— Ты отправишься в ад, Бенни, за то, что говоришь такие вещи, — сказала она ему, оглядывая меня. Я чувствовал на себе ее взгляд, но продолжал свой разговор с режиссером и вел себя невозмутимо.

— Я прав, да? — спросил ее Кларксон.

— Насчет дрочки? Это невозможно, Бенни! Он слишком красив, чтобы прибегать к помощи рук для достижения оргазма.

О, черт. Тогда я не смог удержаться от пристального взгляда. Невозможно было отвести взгляд, когда я только что услышал эти слова, слетевшие с ее губ. Ей нравится то, что она видит. Упоминания о моем члене и о том, как я кончаю — от нее — и в этот момент совершенно новый план игры перестроился сам собой. Я должен был встретиться с ней сегодня вечером, и это было все, что нужно было сделать.

Но она испугалась, залпом выпила шампанское и попрощалась со своим другом.

Подожди, останься.

Я наблюдал, как она размышляет, поймать ли ей такси или пройтись пешком. Ее ноги были длинными и чертовски великолепными, это мог увидеть любой, и когда она повернулась в сторону станции, я понял, что она приняла решение. Я не мог этого допустить. Если бы кто-то преследовал ее, у них была бы прекрасная возможность, пока она шла одна, и мысль о том, что кто-то хочет причинить ей боль, вызвала у меня внутри нечто такое, чего я никогда раньше не испытывал.

— Это не лучшая идея, Бринн. Не рискуй. Давай я тебя подвезу.

Она застыла на тротуаре и напряженно повернулась ко мне лицом.

— Я тебя совсем не знаю, — сказала она.

Ты узнаешь, прекрасная американская девушка... ты узнаешь.

Я улыбнулся ей и махнул рукой в сторону «Ровера», не совсем отдавая себе отчет в том, что, черт возьми, делаю. Мне просто нужно было подобраться поближе.

Но она сделала глубокий глоток воздуха и заняла оборонительную позицию, раскрыв мой блеф.

— И все же ты называешь меня по имени и... и ожидаешь, что я сяду с тобой в машину? Ты с ума сошел?

Безумие. Я подошел ближе и протянул руку.

— Итан Блэкстоун.

— Откуда ты вообще знаешь мое имя? — Боже, мне нравился звук ее голоса... чертовски сексуальный.

— Не прошло и пятнадцати минут, как я купил «Упокоение Бринн» в галерее Андерсена за кругленькую сумму. И я совершенно уверен, что у меня нет умственных отклонений. Звучит скорее как логика, чем безумие, тебе не кажется?

Она неуверенно протянула руку. Я взял ее. Я схватил ее за руку и накрыл ее ладонь своей. В тот момент, когда наши тела соприкоснулись, что-то произошло у меня в груди. Искра, жар — не знаю, что именно, но что-то. Боже, у нее были необычные глаза. Я не мог точно сказать, какого они были цвета. Хотя мне было все равно, я просто хотел смотреть в них чертовски долго и разобраться в этом всем.

— Бринн Беннетт.

— И теперь мы знаем друг друга — Бринн, Итан. — Я кивнул головой в сторону «Ровера». — Ты позволишь мне отвезти тебя домой?

Она снова сглотнула, ее прелестное горло медленно дернулось.

— Почему это тебя так сильно волнует?

На это легко ответить.

— Потому что я не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось? Потому что эти каблуки прекрасно смотрятся на твоих ногах, но ходить в них будет адски трудно? Потому что женщине опасно ходить одной ночью по городу? — Я не мог удержаться и оглядел ее с головы до ног, чтобы высказать свою точку зрения. Она, должно быть, знала, какой чертовски горячей была. — Особенно такой, кто похож на Вас, мисс Беннетт.

— Что, если с тобой не безопасно?

Если бы она только знала, почему я здесь. Интересно, что бы она сказала тогда?

— Я все еще не знаю тебя или что-нибудь о тебе, или твое настоящее имя, Итан Блэкстоун.

Мисс Бринн Беннетт была умной девушкой. Я восхищался ее честностью и мужеством, с которыми она не согласилась прокатиться с совершенно незнакомым человеком. Она была настоящей дочерью Тома Беннета.

— В этом ты права. И я легко могу это исправить. — Я показал ей свои водительские права и вручил визитку. — Можешь оставить себе, — сказал я ей. — Я очень занят своей работой, мисс Беннетт. У меня совершенно нет времени на хобби серийного убийцы, клянусь.

Она рассмеялась.

Это был самый красивый гребаный звук, который когда-либо слышал.

— Отличная мысль, мистер Блэкстоун. — Она убрала мою визитку, а потом сказала кое-что, что мне действительно понравилось. — Хорошо. Можешь меня подвезти.

О да, детка, могу. Мысли о том, как бы я мог ее подвезти, заставили мой член приподняться и сконцентрировать на это внимание. Я не смог сдержать ухмылки. Мисс Беннетт абсолютно не представляла, что она делает со мной своими невинными комментариями. Если бы у меня когда-нибудь был шанс прокатить ее в своей постели, это наверняка было бы долгим и запоминающимся, потому что я не затаскивал женщин в свою постель. Хотя, думаю, она могла бы быть исключением из моего правила.

Что, черт возьми, с тобой не так?! Подумал я, кладя руку ей на спину и направляя ее к «Роверу». Мне понравилось, как она позволила мне это сделать. И я наконец-то почувствовал ее запах. Цветочный, женственный и чертовски потрясающий. Я подумал, был ли это запах духов или чего-то такого, чем она пользовалась для своих волос. Что бы это ни было, мне хотелось уткнуться носом в ее шею и вдохнуть полной грудью — так хорошо она пахла для меня.

Я усадил ее на пассажирское место и почувствовал трепет, как только закрылся с ней наедине. Со мной в машине красивая девушка. Одна. Она была в безопасности, и никто не доберется до нее, пока она гуляет одна в темноте. Я также мог бы поговорить с ней и послушать ее голос. Я чувствовал ее запах и смотрел на нее, любуясь на ее длинные ноги, сложенные на сиденье рядом со мной, и представлять, каково было бы, если бы эти красивые ножки были раздвинуты по обе стороны от моего члена…

Я спросил ее, где она живет.

— Площадь Нельсона в Саутуорке.

Не самое лучшее место, но могло быть и хуже.

— Американка, — сказал я, не придумав ничего лучшего.

— Я здесь по стипендии Лондонского университета. Аспирантура.

Я, конечно, знал это, но мне действительно хотелось узнать о ее другой работе.

— А работа моделью?

Мой вопрос смутил ее. Полагаю, это понятно. Я знал, как она выглядит обнаженной. Чертовски эффектно.

— Эм, я... я позировала своему другу, фотографу Бенни Кларксону. Он пригласил меня, и это помогает оплачивать счета, понимаешь?

— Не совсем, но мне действительно нравится твой портрет, мисс Беннетт. — Я не сводил глаз с дороги.

Ей не понравилось, что я расспрашиваю ее. Это заставило ее защищаться. Клянусь, она буквально шипела на своем месте, прежде чем ответить мне.

— Ну, моя личная международная корпорация никогда не преуспевала так, как Ваша, мистер Блэкстоун. Я прибегла к моделированию. Мне нравится спать в кровати, а не на скамейке в парке. И тепло. Зимы здесь отвратительные!

О, черт, да, она потрясающая.

— По моему опыту, я обнаружил здесь много отстойных вещей. — Я оглянулся и поймал ее сверкающие глаза, опускаясь к ее губам, представляя, как они обхватывают мой член, полностью наслаждаясь тем, что задел ее своим ответом.

— Что ж, тогда мы кое в чем согласны. — Она потерла лоб и закрыла глаза.

— Болит голова?

— Да. Как ты узнал?

У меня появилась возможность еще раз долго, неторопливо взглянуть на нее.

— Всего лишь предположение. Никакого ужина, только шампанское, которое ты выпила залпом в галерее, а теперь уже поздно, и твое тело протестует. — Я наклонил голову. — Как я справился?

Она посмотрела на меня так, словно у нее пересохло во рту.

— Мне просто нужны две таблетки аспирина и немного воды, и я буду в порядке.

Это совсем нехорошо.

— Когда ты в последний раз что-нибудь ела, Бринн?

— Итак, мы снова возвращаемся к именам?

Да, детка. Мне не нравилось, что она не заботится о себе. Ей нужно было есть, как и всем остальным. Через мгновение она сказала что-то о приготовлении еды, когда вернется домой. В такой поздний час? Ради всего святого, Бринн, так не пойдет.

Я заехал в магазин на углу и сказал ей, чтобы она оставалась в машине, а я сейчас вернусь. Я принес ей воду в бутылках, упаковку Нурофена и протеиновый батончик, который выглядел вполне съедобным. Я просто надеялся, что она примет их от меня.

— Что тебе нужно было купить в магазине...

Ничего. Она взяла воду, как только заметила ее, и начала пить. Я достал для нее таблетки из упаковки и держал их открытыми в руке. Она приняла их и залпом выпила, быстро осушив бутылку. Я положил протеиновый батончик ей на колено.

— А теперь съешь это, пожалуйста.

Она вздохнула, долгим, прерывистым вздохом, от которого мой член снова дернулся, и медленно открыла бар. Но что-то изменилось в ее поведении, когда она откусила кусочек и начала жевать. Я почувствовал исходящую от нее меланхолию, когда она склонила голову и прошептала:

— Спасибо.

— Пожалуйста. Каждому нужны основы, Бринн. Еда, вода... Постель.

Она никак не отреагировала на мой тонкий выговор.

— Какой у тебя настоящий адрес? — Спросил я.

— Франклин Кроссинг, 41.

Я направился обратно по дороге и через мгновение услышал звук ее мобильного. Она ответила на сообщение и, казалось, немного расслабилась после этого. Через несколько мгновений она закрыла глаза и заснула.

То, что ей было комфортно и она чувствовала себя в безопасности рядом со мной, щелкнуло каким-то переключателем в моей голове. Я не мог сказать, что именно, потому что это было не похоже ни на что, что я когда-либо испытывал раньше. Я просто знал, мне чертовски нравится это чувство. Тогда я совершил нечто безрассудное. Я не гордился тем, что сделал, но это не помешало мне сделать это. Я осторожно взял с ее колен мобильный и набрал с его помощью свой номер.

— Бринн, проснись. — Я наклонился и коснулся ее плеча, говоря достаточно близко, чтобы почувствовать ее естественный запах. Ее веки беспорядочно подергивались, длинные ресницы опускались на кремовую кожу с легким оттенком оливкового. Неужели ей это снилось? Ее губы были полными и темно-розовыми, они едва приоткрывались при дыхании. Несколько выбившихся прядей ее длинных каштановых волос упали на щеку. Мне захотелось поднести его к носу и понюхать.

Ее глаза широко распахнулись, когда она заметила меня.

— Черт! Прости, я-я заснула? — Она отчаянно вцепилась в дверную задвижку, в ее голосе слышалась паника.

Я накрыл ее руку своей и успокоил.

— Все хорошо. Ты в безопасности, все в порядке. Ты просто задремала.

— Ладно... извини. — Она глубоко вздохнула, посмотрела в окно, а затем снова настороженно посмотрела на меня.

— Почему ты продолжаешь извиняться? — Она казалась очень встревоженной, и я ничего так не хотел, как успокоить ее страхи, но в то же время — меня раздражало странное ощущение, для которого у меня не было абсолютно никакой целенаправленной причины.

— Я не знаю, — прошептала она мне.

— Ты в порядке? — Я улыбнулся, надеясь, что не напугал ее. Мне не нравилась мысль о том, что она боится меня, но я действительно хотел, чтобы она запомнила меня после сегодняшнего вечера. Я хотел, чтобы она доверяла мне.

— Спасибо, что подвез. И вода. И за остальное...

Я прервал ее, зная, что должен взять инициативу в свои руки, чтобы у меня была еще одна возможность встретиться с ней.

— Береги себя, Бринн Беннетт. — Я отпер дверь. — У тебя ключ наготове? Я подожду, пока ты не войдешь внутрь. Какой этаж?

Она достала из сумки ключ и положила в руку с мобильным.

— Я живу в верхнем лофте-студии, на пятом этаже.

— Соседка по комнате?

— Ну, да, но ее, вероятно, нет дома.

О чем она только думала? Мне так хотелось знать, что она думает обо мне, интересно ли ей узнать обо мне что-нибудь еще.

— Тогда я поищу, не зажжется ли свет, — сказал я.

Она открыла свою дверцу и вышла.

— Спокойной ночи, Итан Блэкстоун, — сказала она мне перед тем, как закрыть дверь.

Я проследил за ней взглядом, когда она направилась к своей двери, воспользовалась ключом и вошла внутрь. Я подождал, пока не увидел, что в ее мансарде на пятом этаже зажегся свет, прежде чем уехать.

Я не знал точно, что чувствовал и что могло произойти, когда я уеду от нее. Но я точно знал одно: я снова увижу Бринн Беннетт. Совершенно точно. Не было другого варианта, который я бы принял в этом вопросе…

Я улыбнулся про себя, потому что больше не чувствовал холода. Нога болела, но я знал, что сейчас это действительно не имеет значения. Мне было тепло, и я был в своем безопасном месте со своими воспоминаниями о Бринн, где все было хорошо и правильно. Она была моим светом, и так было с того самого момента, как впервые увидел ее красоту. Она любила меня и удерживала цельным, когда я не думал, что кто-то способен сотворить такое чудо. У нас скоро должен был родиться ребенок.

Мысли о нашем ребенке делали меня счастливым, но в то же время очень грустным. Я не мог видеть своего ребенка в том месте, куда направлялся. Он или она никогда бы меня не узнали. Но Бринн рассказала бы обо мне нашему сыну или дочери. Она была бы такой замечательной матерью. Она уже была такой. Бринн была хороша во всем, что делала, и материнство ничем не отличалось от нее. Я знал, что у меня осталось не так уж много времени. Я не смог сдержать данное ей обещание. Это ранило мое сердце сильнее, чем что-либо другое. Я обещал, что вернусь к ней. Я сказал, что ничто и никогда не сможет помешать мне вернуться к ней.

Мне отчаянно хотелось сказать ей, как сильно я ее люблю и каким счастливым она сделала меня за то время, что мы были вместе. Как я мог уйти, зная, что меня любила самая совершенная женщина в мире? Что она была единственным человеком, который когда-либо по-настоящему заглядывал в мою темную душу, чтобы найти меня — и все равно заставлял чувствовать себя так, словно я выиграл гребаную национальную лотерею жизни. Мне было не так больно осознавать, что моя жизнь оборвется. Радость заключалась в том, что она знала, что была частью этого.

Бринн была моей жизнью. Последний кусочек моей головоломки, который наконец-то завершил меня.

Мне просто нужен был способ как-то сказать ей, чтобы она не беспокоилась обо мне. Я хотел, чтобы она знала, как я был счастлив в конце своей жизни, потому что я был благословлен редким и драгоценным даром любить ее.

Глава 17

10 января

Лондон

Нил и Элайна не приняли отказа в качестве ответа. Они приглашали меня к себе на ужин или приходили ко мне каждый вечер, с тех пор как Итана не было дома. Я знала, что он договорился, чтобы они сидели со мной, и, думаю, в этом был смысл, поскольку они жили напротив. Хорошо, что я так сильно любила их обоих.

Но они были молодоженами, и им нужно было побыть наедине, возразила я. Нил и Элайна пытались завести собственного ребенка, и общение со мной не принесло им особой пользы в этом плане. Когда я сказала это, они оба рассмеялись надо мной и сделали загадочные комментарии, которые заставили меня задуматься, получилось ли все-таки у них это и пока они просто еще не объявляли новость. Я надеялась на это. Они были такой идеальной парой, и, узнав их обоих так хорошо, я поняла, что они были частью жизни друг друга с самого детства. Им двоим было суждено быть вместе с самого начала. Я была так счастлива, зная, что это настоящая любовь.

Указание Итана раздражало меня, но в то же время было очень типичным для него. Такой защищающий, заботливый и осторожный. Мне было интересно, как у него дела на работе с принцем Кристианом в швейцарских Альпах. Он боялся уезжать так же сильно, как я ненавидела его отъезд. У нас не было времени разобраться с нашей ссорой, и это было самое худшее чувство для меня.

Я ужасно скучала по своему мужчине и нуждалась в том, чтобы он вернулся домой. Я хотела выложить ему все о том, что рассказал мне Лэнс. И надеялась услышать все, чем Итан был готов поделиться со мной, чтобы вернуть нас туда, где мы были до той ужасной ночи, когда мы поссорились из-за вещей, которые просто не стоили того, чтобы причинять боль тому, кого ты любишь. Только не для меня. И, я знаю, не для него тоже.

***

Куриные тако с авокадо и кукурузной сальсой стали моим новым любимым блюдом для беременных. Я пыталась уговорить Нила и Элайну отказаться от своих планов поужинать со мной, заказав это блюдо дважды за неделю, но они не купились, сказав, что им понравилась моя версия мексиканской кухни. Благослови их милые британские сердца. Потому что, на мой взгляд, британское исполнение мексиканского — отстой. Может быть, если бы моя карьера в области сохранения произведений искусства провалилась, я смогла бы готовить уличные тако и зарабатывать на этом деньги. Я внутренне рассмеялась при мысли о том, что Итан когда-то позволял мне развлекаться подобными вещами. Я могла бы расположиться рядом с газетным киоском Мюриэл на улице у «Блэкстоун Секьюрити», и он мог бы спускаться на обед.

Нил любил готовить, поэтому именно он помогал мне на кухне. Элайна была в детской, работая над фреской, которую я спланировала с ее помощью. Сейчас это было просто дерево с птицами и бабочками. Цвет и тематику еще предстоит определить, как только мы узнаем, мальчик это или девочка…Томас или Лорел.

— Ты знаешь, что это было самое первое блюдо, которое я когда-либо готовила для Итана? — Я отправила в рот кусочек авокадо и смаковала его. — Он принес с собой немного Dos Equis и в конце концов подсел на мексиканское пиво и мексиканскую еду, — сказала я.

— Я знаю, — ответил Нил со смешком, добавляя немного специй к шипящему цыпленку. — Он все время говорил о тебе. Сказал, что ты превосходно готовишь, и предложил попробовать Dos Equis¹⁸ с долькой лайма.

— Неужели?

— Да. В тот момент я знал, что с ним покончено. Заметь, не из-за мексиканской кухни, а из-за пива. Он перестал пить Гиннесс практически за одну ночь, — сказал он, щелкнув пальцами и сожалеюще покачав головой.

— Итан такой. Он принимает решение о чем-то, и все. — Я жалобно вздохнула, думая о наших нерешенных «проблемах».

Нил перестал резать помидоры и поднял на меня взгляд.

— Он скоро будет дома, Бринн. Нет такого места, где он хотел бы быть, кроме как прямо здесь, с тобой.

— Я знаю, но он ушел, когда все изменилось.… между нами что-то было не так. Ты знаешь почему, Нил? — спросила я, понимая, что, вполне вероятно, он действительно знал.

Он кивнул.

— Да. Я видел твои фотографии с Оукли в кафе. Рекламные твиты — это все, чего на самом деле следовало ожидать.

— Я не думала об этом. Я просто должна была сделать, и когда Итан вернется домой, я все объясню, но тогда для меня просто не было времени, понимаешь?

Темно-карие глаза Нила были очень теплыми и понимающими.

— Вы двое справитесь с этим, Бринн. Я знаю Итана, и нет ничего, чего бы он не сделал для тебя. Он прошел бы сквозь огонь, чтобы вернуться к тебе.

Я подавила рыдание и принялась за кукурузную сальсу.

— Нил, что случилось с Сарой Хастингс? Когда Итан снова увидел ее на вашей свадьбе, на него очень сильно подействовало ее присутствие, и не в хорошем смысле. Он рассказал мне кое-что из того, что случилось с ее мужем Майком, и о том, насколько ужасной была его смерть. Я понимаю, что это из-за его травмы... и в то же время я не могу себе представить, насколько разрушительно для него вспоминать, когда у него случаются флэшбэки.

— Сара? С ней все в порядке, и могу только догадываться, что она имеет какое-то отношение к его терапии, но он не говорил — поэтому я не буду спрашивать.

— Я понимаю, — мрачно сказала я, осознавая, что мне просто нужно быть терпеливой с ним и подождать, пока не придет время, когда Итан сможет рассказать мне, какую роль Сара сыграла в его эмоциональном здоровье. — Итан рассказывал тебе о своих сеансах терапии с доктором Уилсоном в Центре борьбы со стрессом?

— Да, Бринн, и я так рад, что он наконец-то получает хоть какую-то поддержку. Я знаю, что только благодаря тебе он смог пойти туда сам.

— То, что с ним случилось, было так ужасно... — Я замолчала, не в силах даже выразить свои чувства по поводу того, что пережил Итан.

Нил вообще перестал готовить еду.

— Это было плохо, Бринн, действительно плохо.

— Я знаю, что он чувствует вину, он говорил мне, но почему? То, что его схватили и пытали, было не его виной.

Нил опустил голову и всего на мгновение закрыл глаза. Он надолго замер, склонив голову над кухонной стойкой. Я решила, что он мне ничего не скажет или не мог сказать из-за строгих правил в британской армии. Но, наконец, он взял нож и вернулся к нарезке овощей, а затем заговорил:

— Я не знаю всего, но знаю достаточно, чтобы сложить все воедино. Он поделился со мной всем, чем мог, а остальное я знаю, потому что слышал переговоры, когда они проходили, — связь между базой и отрядом, когда они находятся в поле. Я командовал своей собственной командой, как и Итан. Меня там не было, были только Итан и его люди. Там было пятеро военнослужащих, и Майк Хастингс был одним из них. Никто из них не вернулся живым. Майк выжил в засаде вместе с Итаном... и ты знаешь, что там произошло. После возвращения его допросили, и он сказал, что в тот день, когда его планировали казнить, здание, где он содержался, было разбомблено и превратилось в груду обломков. Никто не знает, как он выбрался оттуда живым. Даже он сам. Он сказал, что у него нет объяснений, как и почему он не был разорван на куски взрывом. Это было нечто поистине чудесное.

Я затаила дыхание, когда Нил ответил «почему» на многие мои вопросы. Вещи, о которых Итан просто не мог говорить. Теперь я поняла почему, и это просто разрывало мое сердце из-за него и того, что ему пришлось пережить.

— Неудивительно, что у него ангельские крылья за спиной, — прошептала я.

— Да. — Нил еще раз перемешал курицу и рассказал остальное. — Пытки и казнь Майка были жестокими, и я знаю, что Итан чувствует огромную потерю и вину. Он считает, что, поскольку это был его призыв как командира, он подверг их всех опасности, и в результате его решения пятеро молодых людей погибли.

— Но это была война. Как случившееся, может быть его виной? — Я тосковала по Итану еще сильнее, чем раньше, и ничего так сильно не хотела, как оказаться в его объятиях, почувствовать и его грудь, с ее отчаянно храбрым и прекрасным сердцем, бьющееся напротив моей.

— Война — это пиздец, как на это ни смотреть. То, что случилось с их командой, действительно было неописуемо. Их заманила умирающая мать с перерезанным горлом посреди дороги и ее истерически плачущий сын, прижимающийся к ее телу. Ему было не больше трех лет. Это продолжалось несколько часов, и сообщения все поступали и поступали. Итан хотел войти и забрать мальчика. И после многих часов торгов туда и обратно ему, наконец, дали добро. Но все это оказалось ловушкой. Талибы использовали женщину и ребенка в качестве приманки, чтобы уничтожить целый отряд элитных солдат — симпатизирующих им жителей Запада, которые никогда бы не подумали о подобном обращении с кем-либо или чем-либо. Это сработало. Итан вошел, схватил мальчика, но всего через пару секунд он был застрелен, все еще находясь на руках у Итана. Началась перестрелка, и в конце ее двое ни в чем не повинных гражданских лиц были убиты, четверо наших были мертвы, а Майк и Итан оказались в плену.

— О, боже...

У меня даже не нашлось слов для Нила. Что я вообще могла ему сказать? Были ли вообще какие-то слова, которые нужно было сказать? Нет... слова не могли бы сделать эту историю лучше, независимо от того, сколько лет прошло. Я потерла свой живот и подумала об Итане и о том, как сильно я его любила. Он был гораздо большим, чем я когда-либо могла себе представить, когда мы впервые встретились. Он был настоящим героем во всех смыслах этого слова, который честно служил и пострадал из-за этой службы.

— Спасибо, что рассказал, Нил, это помогает мне... понять.

И это действительно помогло, но осознание правды тоже было ужасающим. Я почувствовала тошноту и поняла, что не смогу есть еду, которую только что приготовила вместе с Нилом. Как кто-то из них мог снова что-нибудь съесть, столкнувшись с воспоминаниями о военном времени, о которых я только что услышала? Я знала, как работает мозг Итана, и могла честно видеть, как он чувствует бремя ужасной вины за все эти смерти… как он страдал, когда заново переживал события во сне.

— Я просто так сильно его люблю. Я бы сделала все, что угодно, чтобы иметь возможность помочь ему, — сказала я наконец.

— Но ты знаешь, Бринн. Твоя любовь уже помогла ему больше, чем что-либо другое.

***

Когда на следующее утро я проснулась рано утром от крепкого сна в своей одинокой постели, я была поражена. Когда поняла, что Элайна вошла в квартиру, чтобы разбудить меня, я догадалась, случилось что-то плохое. Когда я мельком увидела Нила, стоящего в дверном проеме, я заплакала и схватилась за грудь. Когда услышала слова о том, что с Итаном что-то случилось, я закричала.

Я накричала на них обоих и умоляла ничего мне не говорить.

***

Швейцария

Неоново-зеленый свет горел у меня в глазах. Что за чертовщина? Я попытался отогнать это от своего лица, но оно не поддавалось.

— Итан... О, черт, чувак. Нам потребовалось время, чтобы найти тебя.

— Что? — Я попытался сосредоточиться, но солнце светило вовсю, и свет был чертовски ярким. Все, что я мог видеть, был яркий свет и пылающий электрический зеленый — этот цвет напомнил мне куртку Кристиана, когда он спускался с горы впереди меня, прямо перед…

— Это ты, Кристиан? С тобой все в порядке, — пробормотал я, — это хорошо. — Я был так рад, что он выжил, что мог бы расцеловать этого маленького засранца, если бы вообще мог чувствовать свое лицо. У короля все еще был наследник. Спасибо, черт возьми. — Скажи, я хочу знать... Другие парни целы?

— Да! Мы, и ты тоже, Итан.

Неужели я? Мне совсем этого не хотелось.

— Но я здесь, на этой горе, и я не могу идти, — у меня повреждена нога. — Я был рад Кристиану и что с парнями все было в порядке, но я не представлял, как смогу выбраться из этой передряги целым и невредимым, особенно если это произойдет не скоро. Я был в очень плохой форме и знал это. Я не мог толком разглядеть лицо Кристиана, все было расплывчатым, и я устал… очень устал.

— Я знаю, — сказал он, прежде чем прижать что-то твердое к моим губам. — Выпей. Это поможет.

Я втянул в себя немного жидкости, но не смог сказать, что это было. Я почти ничего не чувствовал, только усталость. Потом я вспомнил, что мне нужно было сделать. Важнее всего на свете. Я отодвинул стакан.

— Подожди… у тебя есть с собой телефон, Кристиан? Я свой потерял. Я должен позвонить... своей жене... Мне нужно передать ей... сообщение…

— Держись, Итан, они идут за тобой. С тобой все будет в порядке, чувак.

— Нет, мне нужно позвонить Бринн. Сейчас же! — Мне отчаянно нужно было заставить его понять.

— Здесь нет связи. Ей не позвонить.

— Ладно… позвоню, как только окажемся в зоне обслуживания. Запишем голосовое сообщение… это сработает. — Я попытался дотянуться до него, чтобы заставить его понять. — Помоги мне, пожалуйста.

— Хорошо, Итан, хорошо. Какой у нее номер?

Я старался назвать цифры, потому что не хотел ошибиться. Это было так важно, и я не мог все испортить.

— Теперь переключи его на голосовую почту... и дай мне поговорить.

Кристиан вложил мне в руку эту штуку, которую было трудно держать в перчатках, но он помог мне держать ее и сказал, когда начинать говорить.

— Бринн, детка… Не хочу, чтобы тебе было страшно или грустно, ладно? Я люблю тебя, и прямо сейчас я счастлив. Очень, очень счастлив, потому что должен быть с тобой... и любить тебя. Я все еще буду здесь, просто буду любить тебя из другого места, и нашего маленького Лорел-Томаса тоже. — Я изо всех сил старался собраться, чтобы закончить свое сообщение, но прощаться было так тяжело. Как это вообще было возможно, что мне нужно было делать такое? Но все же, нужно было сказать ей. Ничто не могло меня остановить. —…ты сделала меня настоящим, моя красавица, и я люблю тебя за это, и всегда буду любить... до конца.

Мне удалось. Она услышит меня в последний раз, и узнает… мою истину.

Теперь я мог бы закрыть глаза и заснуть. Такая сильная усталость...

Какое-то время я плыл по течению, мирно дрейфуя... куда-то, не знаю куда. Мне пришла в голову идея, и я вспомнил о своей маме. Я бы смог увидеть ее снова, и это была очень приятная мысль. Я чувствовал себя необычайно свободным и невесомым, как будто меня поддерживало... что-то легкое.

Крылья?

Но это именно то, на что это было похоже — крылья поддерживали меня, прижавшись к спине. Шелковистые перья в виде двух ниспадающих дуг. Мягкий, но такой властно-сильный. Через некоторое время я понял, кому они принадлежали. Это были ангельские крылья.

Меня держал на руках ангел.

***

12 января

Лондон

Вернись ко мне…

Я прямо здесь, Итан. Всегда. Ты просто должен вернуться ко мне, когда будешь готов. Я буду ждать тебя здесь вместе с Лорел-Томас. Ты нам нужен. Ты нужен мне для этого. Ты просто нужен мне, и я никогда тебя не отпущу. Никогда.

Я оставалась со своим мужчиной у его больничной койки. Вернись ко мне, детка. В той же больнице, куда мы приезжали навестить Лэнса. Однако я все равно была благодарна. Сейчас он был здесь, со мной, и я могла прикоснуться к нему, и увидеть его, и врачи могли ему помочь. Нил подергал кое за какие важные ниточки с кем-то и организовал доставку Итана самолетом в Лондон. Итан тоже помогал. Я не знаю, что бы я делал без этих двоих. Они знали людей, которые могли бы все уладить. Если бы Итан прямо сейчас застрял в Швейцарии, куда я не могла бы поехать к нему, мне бы пришлось набраться терпения.

Наверное, Джонатан и Мари собирались отвезти меня домой, но я никуда не собиралась уходить. Они наконец-то ушли за едой и сказали, что вернутся позже. Они могли сколько угодно суетиться и пробовать свою тактику в отношении меня, но это ни к чему хорошему не привело бы. Я знала, где мне нужно быть. Я не оставлю тебя, мой дорогой. Я буду здесь, когда ты проснешься.

Но даже в этом случае я мало что могла для него сделать. В больнице все было под контролем. Сейчас накладывают швы, чтобы закрыть рану возле его правого глаза, в верхней части скулы. Теперь у него будет шрам. Плюс операция по восстановлению его левой ноги. Большая и малоберцовая кости раздроблены, но теперь исправлены и заживут быстрее благодаря штифтам, которые воткнули врачи в его кости. Сейчас мой мужчина просто спал. Он нуждался в глубоком отдыхе, чтобы его тело могло восстановиться.

Поэтому я села рядом с ним и звала к себе. Я получила сообщение, которое ты оставил для меня на телефоне Кристиана. Он был очень мил и очень беспокоился о тебе. Он позвонил и поговорил со мной, потому что не хотел, чтобы я испугалась сообщения, которое ты отправил с его телефона. Он рассказал, что произошло, как они хотели совершить спуск по пересеченной местности и как ты сказал им, что делать, если у них там возникнут проблемы. Он сказал, что все сделали то, что ты им приказал, и благодаря этому они в целости и сохранности. Он чувствует себя ужасно, ведь ты единственный, кто пострадал…

Я почувствовала, как тяжелая рука легла мне на плечо.

— У них был только вкус ежевики. Надеюсь, тебе подойдет. — Иван пододвинул чашку с горячим чаем к моей руке. — О, и это для тебя. — Он протянул мне протеиновый батончик. — Съешь, пожалуйста.

Медленно, в шоке, я подняла глаза. Его слова и жест были почти идентичны. Я посмотрела на Ивана, который стоял и хмуро смотрел на меня. Высокий, зеленоглазый, с более длинными волосами — такой же красивый, как его кузен, но другой. У Ивана был немного более утонченный вид, в то время как Итан был наделен суровостью, которая заставляла его казаться немного более грозным. Но генетика, которую они разделяли? Так же отчетливо видно, как воду в стакане. Они были одной крови и одного склада ума.

Предложенный Иваном протеиновый батончик вызвал яркиевоспоминания о том первом вечере, когда Итан отвез меня домой с выставки Бенни — и все это за долю секунды. Я чувствовала его запах и тепло сидений «Ровера» с подогревом. Я прекрасно представляла его в своем воображении, как он положил мне на колено протеиновый батончик и ждал, пока я его съем, прежде чем завести машину. Отношение «не-связывайся-со-мной». И изрядную дозу убедительного доминирования, которое я не могла отрицать. Вернись ко мне, Итан…

— Хорошо. — Я кивнула и почувствовала, как мои глаза наполняются слезами, изо всех сил стараясь держать себя в руках, желая быть сильной ради Итана.

— Хорошая девочка, — мягко сказал он, усаживаясь на стул рядом со мной. — Он бы психанул, если бы подумал, что ты не проявляешь должной осторожности.

— Я знаю, — жалобно сказала я, откусывая кусочек и жуя. На вкус он напоминал опилки, но я все равно съела его и отхлебнула чаю. Моему ангелу-бабочке нужна была еда, даже если я ее не хотела.

— Спасибо, Бринн, — сказал он с нежной улыбкой. Это была другая сторона Ивана, которую я видела у постели Итана. Иван Эверли был потрясающим сочетанием очаровательной сексуальности, смешанной с остроумным цинизмом, но не прямо сейчас. Было совершенно очевидно, что он тоже беспокоился об Итане. Они вели себя скорее как родные братья, нежели двоюродные, подумала я, и я всегда чувствовала это. В глубине души они были братьями, и это имело значение.

— В первый вечер, когда я встретила Итана, он купил мне протеиновый батончик и заставил съесть его, — сказала я ему.

Я почувствовала, как слезы потекли по щекам, и попыталась вытереть их тыльной стороной ладони.

Иван обнял меня одной рукой и притянул к себе.

— Он так сильно тебя любит. Я знаю, что он пробивает себе дорогу назад. Я знаю его. Знаю, как работает его мозг. Прямо сейчас он пробивает себе дорогу обратно к тебе, Бринн.

Я кивнула в знак согласия. Я не могла говорить, все, что я могла делать, это верить. Слова Ивана были моим спасательным кругом для Итана прямо сейчас, и я не могла позволить никаким другим мыслям или сомнениям закрасться в голову.

Итак, мы посидели там вместе и дали ему еще немного времени, чтобы вернуться к нам.

***

Наконец-то. Я снова почувствовал ее запах. Ее запах ударил мне в нос, и я вдохнул его. Полный глоток Бринн. Но как это могло быть? Я попрощался с ней на той горе. Однако я чувствовал себя по-другому.

Совершенно.

Теперь я мог чувствовать свое тело. Руки, пальцы ног, голову. Означает ли это, что… Я сделал это? О, черт возьми, да! Я испытывал эйфорию. Я был жив... и Бринн была рядом. Это было так хорошо... что бы там со мной ни делали. Поглаживание пальцами моих волос, снова и снова. Пальцы, которые я хорошо знал. Принадлежащий руке, которую я чувствовал, держал и целовал. Рука медленно погладила меня по голове. Ее рука — рука Бринн прикоснулась ко мне, и это было самое замечательное, совершенное, черт возьми. Я хотел сказать ей, как сильно я ее люблю, и что со мной все будет хорошо, но пока не мог говорить. Все, что мог делать, это вдыхать ее запах и наслаждаться ощущением ее прикосновений ко мне. Каким-то образом, благодаря какому-то чудесному вмешательству, я выжил. Я вспомнил ангельские крылья, поддерживавшие меня, когда парил между жизнью и смертью. Это очень напомнило о другом случае, случившемся со мной.

Спасибо тебе, мама. Снова.

Я испытал полное облегчение и знал, что теперь могу перестать бороться... и просто поспать еще немного, пока моя девочка рядом.

***

Легкие пинки и толчки отдавались в моей руке. Мне это понравилось. Всегда заставляло меня улыбаться. Я точно знала, что чувствую. Лорел-Томас разговаривала с папой. Ты стала сильнее, малышка. Я провела рукой по ребенку, пытаясь представить, какая часть тела была какой. Это была маленькая попка или макушка головы? Еще больше пинков обрушилось на мою ладонь и заставило меня смеяться. Это было лучшее, черт возьми, чувство во всем гребаном мире. Как благословение — подарок, которого я не ожидала, — совершенно прекрасный.

Итан рассмеялся.

— Ты слышал его, Иван? Он смеется над тем, что ребенок брыкается. — Я знал этот голос. Это моя Бринн разговаривала с Иваном.

Я открыл глаза.

— Получилось, — сказала она шепотом. — Ты вернулся ко мне.

Лицо Бринн было искажено слезами и беспокойством. Она выглядела измученной, с темными кругами под глазами и растрепанными волосами. Ее глаза остекленели от слез. Но вид ее, прижавшейся ко мне так близко, был самым прекрасным зрелищем, которое когда-либо видели мои жалкие глаза за всю мою жизнь.

— Бринн... детка... — Я улыбнулся и уставился на каждый дюйм ее лица, на мгновение впитывая в себя ее вид. — ... Я думал о тебе на той горе — чтобы ты помогла мне согреться... и найти безопасное место, куда можно пойти. Ты приснилась мне, и я знал, что все будет хорошо, и я был счастлив, а не напуган.

— О, Итан, Итан, Итан... — всхлипывала она, уткнувшись мне в грудь и покачивая лбом взад-вперед. Я прикинул, где мы находимся, и решил, что это больничная койка, и мы оба лежим на боку, лицом друг к другу. Очевидно, моя девочка забралась ко мне на больничную койку, чтобы я мог чувствовать ее запах. Она даже пошла еще дальше, положив мою руку себе на живот, чтобы я мог почувствовать, как Лорел-Томас бешено бьется изнутри. Они оба переживали мне.

Я посмотрел на своего двоюродного брата и уловил слова «Добро пожаловать обратно», произнесенные губами.

«Спасибо», одними губами произнес я в ответ, благодарный ему за то, что он помог Бринн, пока я был в отключке. Затем он ухмыльнулся мне и выскользнул за дверь, прижав руку к уху в универсальном жесте «позвони мне».

— Я так сильно люблю тебя, — прошептал я, пытаясь сдержать свои собственные эмоции. Я поднес руку к ее подбородку и заставил поднять ее лицо, чтобы встретиться со своим. Сначала мне нужно было заглянуть ей в глаза. Потом, как только утоплю себя во всем их многоцветном великолепии, мне захочется целовать ее еще очень долго.

Кажется, она была в некотором шоке, потому что просто продолжала повторять одно и то же снова и снова.

— Ты вернулся ко мне.

— Я сделал это, моя красавица, потому что ты вернула меня обратно. Ты сделала это... И ангел помог мне.

***

15 января

Итан был таким тихим по дороге домой из больницы. Мы сидели вместе на заднем сиденье, пока Лен вел машину. Он крепко держал меня за руку, сжимая так сильно, что на самом деле было неудобно, но я не хотела отстраняться от него. Итану нужно было прикоснуться ко мне, даже если это были просто наши руки.

Его отец позвонил мне и спросил об ужине в честь его возвращения домой, но я нашла предлог отложить его на следующую неделю. Итан был не расположен к общению, и, честно говоря, я тоже. Его несчастный случай сделал меня параноиком, и если бы я позволила себе подумать о том, насколько близок он был к смерти, у меня, скорее всего, случился бы приступ паники. Я понимала, это не пойдет на пользу ребенку, поэтому отказалась от пугающей мысли, которая приходила мне в голову. Сейчас я просто хотела, чтобы он был рядом со мной, где я могла бы заботиться о нем, а он мог бы исцелиться.

Итан вошел домой сам, опираясь на костыли, но своими силами. Я закрыла и заперла за ним дверь и последовала за ним в главную комнату.

Он остановился посередине и просто стоял там, не сводя с меня глаз, с жестокой грубостью на лице теперь, когда мы остались наедине.

— Иди сюда, — сказал он резким шепотом. Я пошла к своему Итану.

Я немедленно оказалась в его объятиях, так крепко прижатая к его телу, что задохнулась от удивления. Его костыли с грохотом упали на пол, когда он отпустил их, чтобы обнять меня. Отчаянное желание Итана обнять меня, управлять моментом, и я понимала почему. Мой мужчина в очередной раз был травмирован неминуемой угрозой смерти. Он был уверен, что умрет там, в горах, так и не получив шанса снова увидеть меня, или познакомиться с нашим ребенком, или сказать нам, что любит нас, или попрощаться как следует. Воспоминания обо мне были его утешением, помогавшим пережить этот опыт, а затем, когда он не умер, его вернули в реальность и заставили осознать, что он выжил. Для него это был полный и бесповоротный хаос.

— Итан. Я здесь, детка. Позволь помочь тебе.

— Мне нужно... мне нужно быть с тобой, — прохрипел он мне в шею, его борода покалывала мою кожу, когда он сжимал меня сильнее.

Я отстранилась, заставляя его посмотреть на меня и сосредоточиться на моих словах.

— Давай отправимся в нашу постель и на мгновение забудем обо всем остальном. Только ты и я, вместе. — На его лице появилось выражение боли. — А потом, позже, мы сможем поговорить о том, что нам нужно было сказать друг другу перед твоим отъездом в Швейцарию. Но прямо сейчас нам двоим нужно быть рядом и чувствовать это какое-то время.

Он на секунду закрыл глаза, а затем снова открыл их с выражением полного облегчения в глазах.

— Да... пожалуйста. — Он посмотрел вниз, на пол, где валялись его костыли. Я наклонилась, чтобы поднять их, и протянула ему по одному. Его ожесточенное, уязвленное выражение смягчилось, когда он взял костыли.

— Хотел бы я сказать тебе, как сильно я тебя люблю... но, черт возьми, не хватает слов, чтобы выразить это.

— Знаю.

Он последовал за мной в нашу спальню и присел на краешек кровати. На этот раз, расставляя свои костыли так, чтобы он мог дотянуться до них, когда снова захочет встать. Я подошла, чтобы встать между его ног, и почувствовала, как его руки немедленно поднялись, чтобы притянуть меня ближе. Его лицо уткнулось чуть ниже моей груди, его руки обхватили мой зад, а нос вдыхал мой естественный запах.

Итан отчаянно пытался заползти обратно в меня.

Я знала, что на самом деле ему нужен был жесткий и дикий секс с моей стороны, но я также знала, как и он, что я не могла дать ему этого больше, чем он был способен дать мне. Нам пришлось бы придумать другой способ.

Я отступила назад, пока не оказалась вне пределов досягаемости, но все еще близко.

Я сбросила туфли на плоской подошве и не сводила с него глаз.

— Я хочу, чтобы ты запомнил тот первый раз, когда я оказалась здесь, в этой постели, с тобой — первый раз, когда мы были вместе.

Я расстегнула кардиган и позволила ему упасть на пол. Его глаза проследили за тем, куда я его уронила, а затем снова поднялись, чтобы встретиться с моими.

— Я помню, — сказал он.

— Тогда давай вместе вернемся в то время, — сказал я ему. — Мы были осторожны друг с другом, потому что не были уверены в том, чего может хотеть другой человек или в чем он нуждается.

Его голубые глаза потемнели.

— Я с трудом мог поверить, что ты согласилась поехать со мной домой. Я умирал по тебе в ту ночь, Бринн. Я никогда никого не хотел так сильно, как тебя.

Я глубоко сглотнула и снова переместилась между его ног. Я потянулась к подолу его рубашки и стянула ее через голову.

Он сделал то же самое с моим темно-серым платьем — просто приподнял его и снял с меня, когда я наклонилась, чтобы помочь ему.

Я выпрямилась.

— Я хотела тебя так же сильно, как и в тот первый раз, Итан. Ровно столько же. — Я расстегнула лифчик и позволила ему упасть. Почти неслышимый звук его падения на пол усилил напряжение.

Его глаза вспыхнули, когда он увидел мою гораздо более тяжелую грудь, и он протянул руку, чтобы дотронуться до одной. Он провел кончиком пальца по плоти широким кругом, становясь все меньше с каждым поворотом, пока не остановился на моем соске.

Он поднял на меня глаза.

— Больше всего на свете я хотел доставить тебе удовольствие. Я хотел заставить тебя кончить и услышать звуки, которые ты издавала, когда кончала.

Я наклонилась к полу и развязала его правый ботинок. Он откинулся назад, опираясь на локти, и вытянул свое длинное тело, приподнимая бедра для меня, чтобы я могла стянуть его спортивные штаны вниз по ногам и поверх гипса.

Мой мужчина выглядел просто великолепно, распростертый обнаженным, с возбужденным членом. Я знала, что буду делать в первую очередь.

Я опустилась на колени на пол прямо у края кровати, между его ног. И спросила шепотом:

— И что я сказала, когда ты заставил меня кончить? — Я взяла его твердый как камень член в руку и погладила его от основания до кончика, приподнимая его прямо над его накачанным прессом.

Он втянул в себя воздух и опустил веки от удовольствия, однако ответил на мой вопрос.

— Итан... ты сказала…Итан.

Я накрыла головку его члена своим ртом и скользнула им к задней стенке своего горла.

Глава 18

24 января

Сомерсет

Лэнд Ровер знал, как создавать автомобили класса люкс, и я узнала эту информацию из первых рук. Я любила свою машину, и теперь, когда я наловчилась водить левостороннюю машину, я рисковала больше прежнего. Иногда думаю, что Итан, возможно, передумал насчет своего подарка мне на день Рождения. Теперь уже слишком поздно, Блэкстоун. Ему придется смириться с этим. Какое-то время я была водителем в семье. У него был гипс, на котором он мог ходить, но только на костылях. Ему понадобилось еще несколько недель для заживления костей, прежде чем он перенес большой вес на левую ногу. Когда ребенок родится, у него все еще будет гипс. Я знала, что его что-то сильно раздражало, но он на это не жаловался. Я тоже. Мы оба знали, каким благословением было иметь его в нашем составе... несмотря на невыносимую альтернативу его отсутствию здесь вообще. Черт возьми, я обожала этот чертов, неудобный состав.

Я оставила Итана на милость Зары. Сегодня чаепитие. Я не думаю, что он действительно был против. На самом деле, казалось, ему все это очень понравилось, он даже надел бархатный пиджак и модную галстук-бабочку. Я сфотографировала их вместе на фотоаппарат. Они наверняка были бы бесценными хранителями. Жена Робби, Эллен, приготовила для них самое вкусное угощение — кексы с мороженым и клубникой и, конечно же, чай с молоком и сахаром. Я бы осталась и присоединилась к ним, но нуждалась в массаже два раза в неделю больше, чем в чае с пирожным. Особенно теперь, когда я стала больше и испытывала всевозможные боли. Боли в спине, в области таза и даже иногда головная боль. Массаж очень помогал.

Я регулярно делала массаж с Рождества, когда Итан купил для меня огромное количество процедур, чтобы я могла ими насладиться. Боже, мой мужчина дарил самые лучшие подарки. Но после того, как мы приняли решение потратить его во время восстановления сил в Стоунвелле мне нужен был кто-то из местных, кто помог бы пережить последние недели беременности. Моим спасителем оказалась Диана, которая довольно хорошо заботилась обо мне благодаря своим талантам в ароматерапии и рефлексотерапии, и спасибо Ханне, указавшей правильное направление.

Я подъехала к ее маленькому магазинчику под названием «Угощения» и припарковалась на улице. Историческая деревня Килве была крошечной, но в ней был постоялый двор семнадцатого века под названием «Худ Армс», церковь Святой Марии тринадцатого века и знаменитый берег Килве-Бич, усеянный ископаемыми. Мне это показалось похожим на старую открытку, и было так умиротворяюще. Я думаю, мы с Итаном инстинктивно понимали, что покой этого места в сочетании с его естественной красотой на открытом воздухе — именно то, что нам было нужно, и приносило больше пользы, чем что-либо другое. Мы планировали пробыть в Стоунвелле до середины февраля. Итак, мы были бы в Лондоне, где доктор Бернсли был бы рядом со своим превосходным медицинским опытом, чтобы принять роды у нашей Лорел-Томас, надеюсь, к назначенному сроку — 28 февраля.

Когда я шла, чтобы войти в магазин Дианы, красивый молодой пес поднялся из-под уличного столика, где он сидел. Он с энтузиазмом завилял хвостом и присел на корточки, чтобы поприветствовать меня тем универсальным способом, которым собаки показывают вам, что они дружелюбны.

— Ну, привет, красавчик. — Я наклонилась и погладила его по макушке, мех густой и темный вокруг морды, но более янтарный на груди и животе. Он не был маленьким щенком, а больше походил на собаку-подростка, и это определенно был он. Я знала его породу — немецкую овчарку — и считала его абсолютно красивым.

— Как тебя зовут, прекрасный мальчик? Ждешь своего хозяина? — Я разговаривала с ним, поглаживая его шелковистую шерстку, наслаждаясь цветом его золотистых глаз. Он лизнул мою руку и прижался ко мне, когда я уделила ему немного внимания, удивляясь, почему на нем нет поводка или ошейника. Несомненно, он кому-то принадлежал.

Он серьезно посмотрел на меня, когда я встала, чтобы войти в магазин на назначенную встречу.

— Мне пора идти, парень, — сказала я.

Он рявкнул один раз, как будто говоря:

«Не уходи...»

Расставание с ним разбило мне сердце.

***

— Теперь мне нужен долгий и хороший сон, Диана. Боже, это было чудесно. — Я сделала ей комплимент и вытянула шею, вдыхая ароматические масла, которыми она пользовалась в магазине. Когда я протянула ей свою карточку, чтобы расплатиться, снова услышала лай. И вот он был там, смотрел на меня сквозь стекло витрины и вилял хвостом.

— Похоже, у тебя появился поклонник, Бринн, — усмехнулась Диана. — Держу пари, он пошел бы с тобой домой, если бы ты ему позволила.

— Правда? — Но как насчет его владельца? — Кому он принадлежит? — спросила я.

— Он бездомный. Появился всего несколько дней назад и слонялся по магазинам в поисках объедков. Это так печально, что люди делают с невинными животными. Особенно большие, каким он будет, когда вырастет. Более крупных собак бросают или выбрасывают на обочину дороги. — Она покачала головой и с отвращением поморщилась. — Засранцев следует бросить на холод без еды и крова, и посмотреть, как им это понравится. — Диана посмотрела на него из окна. — Я приготовила немного еды, как и Лоуэлл из соседнего дома, потому что мы не хотим, чтобы он голодал, но ему действительно нужен дом и семья. Такой большой собаке нужно открытое пространство, где она могла бы побегать. — Она подмигнула мне своими прелестными карими глазами. — Из него получился бы отличный сторожевой пес и защитник. Полагаю, твоему мужу понравилось бы это.

***

— Позволь мне говорить за нас обоих, хорошо? — Мы обменялись взглядами, его круглые золотистые глаза встретились с моими, как будто он понял меня. Новый кожаный ошейник и поводок ему очень шли. И теперь он был пушистым и чистым, благодаря Диане, показав нам направление в магазин зоотоваров и грумеров, где случайно работал ее сын Кларк. С любезной помощью Кларка я выбрала корм для собак, подстилку, посуду для еды и воды и даже несколько жевательных игрушек для собак, пока его купали и ухаживали за ним. Затем Кларк загрузил все в багажник моего Ровера и весело помахал рукой, когда я уезжала. И вот так просто решение было принято.

Дорога домой была веселой, и я не думаю, что когда-либо переставала улыбаться. Рядом со мной спереди сидел мохнатый пассажир, пристегнутый ремнем безопасности поперек груди. Моя собака. Я могла бы сказать, что он уже любил меня.

Ничего не оставалось, кроме как сбросить бомбу на моего мужа.

— Нужно придумать тебе имя, — сказала я ему, когда мы отправились на поиски Итана и Зары. Его ногти на ногах цокали по деревянному полу, когда он шел рядом со мной. Клянусь, он вел себя наилучшим образом, пытаясь показать мне, каким хорошим псом он мог бы быть. Я не волновалась, я просто не знала, что скажет Итан, когда появлюсь с большой немецкой овчаркой и объявлю, что оставляю ее себе.

Я как раз собиралась это выяснить.

Я услышала их еще до того, как вошла, и поняла, что они делают, еще до того, как увидела. Они играли в игру, которую любила Зара, а Итан, возможно, не так сильно, но он был хорошим спортсменом. Прелестная Принцесса. Мне тоже нравилась эта игра, когда я была маленькой. Там были фотографии моего папы в короне и других драгоценностях, такого счастливого, каким только мог быть, он позволял мне играть в нелепую игру в переодевания маленькой девочки только потому, что мне это нравилось. Ты был так добр ко мне, папочка.

И там был Итан, щеголяющий бирюзовым ожерельем и подходящими к нему серьгами, сражающийся с Зарой за победу.

— Ах-ха, черного кольца больше нет! — похвастался он, сидя через стол от Зары в ее сине-желтом вечернем платье.

— Но у тебя нет короны, — ухмыльнулась она, тыкая пальцем в глазурь на своем кексе и слизывая ее.

— Хотя я, вероятно, выиграю его, — поддразнил он. — Думаю, я бы хорошо смотрелся в короне.

Зара хихикнула над ним, и мое сердце просто растаяло, превратившись в лужицу слизи. Я знала, что Итан будет замечательным отцом. Просто наблюдать за тем, как он общается с Зарой, было прекрасно. Это так обрадовало мое сердце, что захотелось потереть живот, чтобы напомнить себе, что все по-прежнему реально. Да, это была миниатюрная попа под моей рукой. Я ухмыльнулась, прикидывая положение головы по отношению к ногам, и решила, что мой ангел-бабочка перевернут вверх ногами. Было забавно разбираться в подобных вещах.

Иногда моя новая жизнь казалась мне более чем нереальной. Многое изменилось за такое короткое время. Но двигаться вперед было моим единственным вариантом, и желанием. Учитывая преданность Итана, его преданность и любовь, а также нашего ребенка, как я могла хотеть чего-то еще?

Мой спутник тихо заскулил рядом со мной. Итан и Зара оглянулись и заметили нас. Я проверила реакцию Итана и решила просто стоять там и улыбаться. Надеясь на лучшее и ожидая, когда он во всем разберется.

***

— Твоя собачка похожа на сэра Фриска, — сообщила мне Зара.

— А кто такой сэр Фриск, могу я спросить?

— Собака на картине в моем доме.

— И правда. — Я была очень заинтригована этой информацией. Я просмотрела большую часть картин в магазине Ханны и Фредди в Холлборо, но не помнила ни одной картины с собакой.

— Я покажу тебе, когда вернусь домой. Это очень хорошая картина, на которой изображена собака, тетя Бринн. — Она серьезно кивнула головой и погладила его по спине длинными, осторожными движениями. — И он выглядит точь-в-точь как он, — напомнила она мне.

Мой новый пес, должно быть, думал, что умер и попал в собачий рай, поскольку он лежал у ног Итана, а очень преданная маленькая девочка усердно гладила его свежевымытую шерстку. Я не думаю, что его можно было бы выманить из дома, даже если бы от этого зависели наши жизни.

— Итак, пока я борюсь за корону в этой игре, ты собираешь бездомных животных и приносишь их домой? — сухо спросил он, придавая мне дополнительный наклон головы и приподнимая бровь. И он так потрясающе сексуально делал это, что я могла бы облизать его.

— Боюсь, что да, Блэкстоун, — уверенно парировала я. — Он хороший мальчик.

— Ну, это очевидно, моя дорогая. Он выбрал тебя, значит, он должен быть хорошим, — сказал Итан, наклоняясь, чтобы потереть подбородок. — Ты собираешься защищать свою госпожу и оберегать ее от опасности, юный сэр? — Он серьезно поговорил с собакой, глаза в глаза, как мужчина с мужчиной. — Хммм? Потому что это очень важное поручение, и кто-то должен его выполнить. Если ты хочешь получить эту обязанность, она твоя.

Я смеялась над тем, как мило он относился ко всему, что я пыталась сделать. Может ли быть на земле мужчина более совершенный, чем мой? Весьма сомнительно.

— Значит, ты одобряешь то, что он станет нашей новой сторожевой собакой здесь, в деревне?

— Да, моя красавица.

***

— Какая красивая собака. О боже, он выглядит точь-в-точь как сэр Фриск. — Ханна наклонилась, чтобы погладить его, и взяла в руки его мордочку, внимательно изучая его. — Он мог бы быть его потомком.

— Так мне все время говорят. Я хочу увидеть эту картину.

— Я покажу тебе, — сказала Зара, хватая меня за руку.

Итан остался на кухне со своей сестрой. Он еще не был готов передвигаться по мраморным лестницам, подобным той, что была в Холлборо.

— Ты хорошо заботишься о своей хозяйке, юный сэр, — сказал Итан собаке серьезным тоном. — И ты тоже будь осторожна, — сказал он мне, похлопав по животу и поцеловав в лоб.

— Хорошо. — Я приложила руку к его щеке и прошептала одними губами:

— Люблю тебя.

— И я тебя, — прошептал он. Это был мой Итан, все еще контролирующий и защищающий, даже будучи полумобильным и используя костыли. Он был полон решимости к рождению ребенка отказаться от костылей и просто носить ортопедический ботинок. Я знала, он был разочарован тем, что не смог сделать кое-что из того, что хотел, но он не высказал ни единой жалобы. Сломанная нога заживает.

Зара отвела нас в гостевое крыло дома. Ту часть, которую они использовали для гостиницы типа «кровать и завтрак», вот почему я раньше не видела портрета сэра Фриска. Конечно, я бывала в галерее, которая в таких величественных домах, как Холлборо, представляла собой просто элегантную комнату, в которой демонстрировалась частная коллекция произведений искусства, приобретенная семьей с течением времени. В галерее Холлборо было довольно много мраморных скульптур и несколько прекрасных картин, но я не тратила здесь много времени на изучение всего в мельчайших деталях. Я этого не делала, у меня было время, чтобы посвятить себя работе над собственным садом и проектами по декорированию в Стоунвелле.

Она остановила нас в конце коридора, двери по обе стороны которого вели в комнаты для гостей. Прямо над резным столом висела большая картина, изображающая немецкую овчарку с богатыми деталями, почти фотографическая по своему исполнению. Я сразу подумала о камере-обскуре и решила, что художник, должно быть, использовал ее для создания этого портрета. Объект действительно был похож на моего нового питомца по окраске и форме тела. Была изготовлена золотая пластина, прикрепленная к нижней части богато украшенной рамки, с выгравированным на латуни названием работы сэра Фриска.

— Ну, это уже кое-что, не так ли? — Я ухмыльнулась Заре. — Они действительно выглядят почти совершенно одинаково.

Она хихикнула.

— Как я и говорила, тетя Бринн.

— Мне нравится это имя. Тебе нравится, Зара?

Она серьезно кивнула мне.

— Это его имя. Сэр Фриск, — властно произнесла она, как будто решение было принято с самого начала. — Он может поиграть с тряпками, и они станут лучшими друзьями.

— Что скажете, сэр Фриск? — Я спросила его. Он радостно высунул язык и склонил голову набок, глядя на меня. — Я могу называть Вас сокращенно «сэр». — Я почесала его под подбородком, и почти уверена, что он был по-собачьи влюблен в свою новую жизнь, независимо от того, как мы его назовем. Но все же, у него должно быть царственное имя, соответствующее его великолепной осанке. — Значит, теперь ты сэр Фриск, — объявила я.

Как раз в этот момент я почувствовала, как ребенок брыкнулся.

— О, малышка шевелится, — сказала я Заре. — Хочешь потрогать?

— Да, пожалуйста. — Я просунула ее маленькую ручку себе под рубашку и прижала. Ее глаза расширились, и она разволновалась. — Я чувствую, как она передвигается. Ей нравится сэр Фриск, и она хочет поиграть с ним.

Я смеялась над ее словами.

— Ну, мы не знаем, девочка ли это. Возможно, это мальчик.

Зара проигнорировала эту возможность и сказала:

— Это девочка, тетя Бринн.

— Откуда ты знаешь?

Она пожала плечами.

— Потому что я хочу девочку.

Предоставьте ребенку рассказывать вам, как все должно быть. С тех пор как мы познакомились, я узнала, что у Зары есть свое мнение о вещах. О многих вещах. И она также без колебаний высказывала свое мнение. Она была, попросту говоря, привлекательна до кончиков волос на голове. Независимо от пола моего ребенка, Зара была бы самой лучшей кузиной на свете. Я почувствовала себя по-настоящему счастливой при этой мысли.

Затем мой второй сюрприз.

Я еще раз взглянула на картину, сэр Фриск, потому что в ней было что-то очень знакомое… Что-то также подсказывало, что я знаю почерк этого художника. Я работала над другими вещами, очень похожими друг на друга. Когда вы сохраняете произведения искусства, вы проводите много спокойных часов с картиной и знакомитесь с художником, даже если он давно мертв. Вы видите, как они описывают создаваемые ими образы, и чем дольше вы проводите с работами, тем более узнаваемым становится их процесс.

Было ли это возможно?

Я присмотрелась повнимательнее и поискала внизу подпись. С годами глазурь потемнела, частично скрыв надпись, так что разобрать ее было нелегко, но она была там. Буквы также были сделаны меньше, чем обычно для конкретного художника, которого я имела в виду. Но я знала, что ищу. Я почувствовала запах победы, когда разглядела букву «Т», за которой следовал МАЛЛЕРТ, прежде чем все остальное было скрыто краем рамки. У меня сильно забилось сердце, когда я поняла, на что смотрю. Ранее неизвестная картина с изображением очень красивого пса по кличке сэр Фриск, написанная умелой рукой самого знаменитого Тристана Маллертона, создателя «Леди Персиваль» и сотен других шедевров. Господи Иисусе, что еще у них есть в этом доме?!

Мне нужно позвонить Габи и сообщить ей эту фантастическую новость.

***

6 февраля

Бринн была такой красивой. Я любовался с кровати, откуда открывался прекрасный вид на нее перед зеркалом, когда она расчесывала волосы. Она всегда была прекрасна для меня, но теперь моя связь с ней была намного глубже, чем раньше. Больше внутренних чувств. Мой несчастный случай пробил брешь в действительно непробиваемой части меня, когда я столкнулся с необходимостью попрощаться с ней на той горе в Швейцарии. Казалось, все перезагрузилось или перестроилось в моей эмоциональной системе. Так что ужас моего прошлого теперь стал менее важным из-за того, что у меня было с ней. Бринн и наша совместная жизнь сыграли самую важную роль в том, что я стал тем человеком, которым стал к этому моменту своей жизни. Это было трудно объяснить словами, но я знал, что я чувствовал, и это было намного лучше — как будто я мог выйти за рамки событий, которые так сильно сформировали меня за последнее десятилетие, и, наконец, расставить их по местам. И оставить их там.

Это включало Сару Хастингс для меня и Лэнса Оукли для Бринн. Мир, за неимением лучшего термина, был заключен и принят в рамках наших отношений с этими людьми. Что касается меня, то я извинился перед Сарой за свою причастность к смерти Майка, и, как бы трудно это ни было, было крайне важно избавиться от чувства вины. Это то, что она подарила мне за день до Швейцарии. Прощение. Доктор Уилсон, казалось, знал, что делает, когда давал домашнее задание. Я старался изо всех сил проводить терапию и тоже надеялся на лучшее.

У Бринн были свои причины встретиться с Лэнсом Оукли и выслушать его версию событий. Я мог не верить ни единому слову из того, что он сказал ей, но я также знал, что не имеет значения, во что я верю. Я никогда не видел видео с ней и с ним, и никогда не увижу. Бринн была человеком, ответственным за свою судьбу, и именно она принимала решения, когда дело касалось ее эмоционального исцеления. Если то, что он рассказал, помогло ей почувствовать себя лучше, то я полностью поддерживаю это. Я тоже не мог отрицать, что был чертовски взволнован отъездом Оукли из Лондона. Этот хуесос для меня стал бы огромной проблемой, если бы он решил остаться и стать ее новым другом. Я мог бы быть разумным до определенного момента, и он, черт возьми, давно бы это пережил.

В конце концов, и Бринн, и я извлекли ценный урок о доверии и уважении к тем частям нас самих, которые должны были оставаться раздельными. И что нет ничего важнее счастья другого человека. Она любила меня, и я знал это точно так же, как она знала, как сильно я люблю ее. Я старался показать ей все, что у меня было.

— О чем думаешь? — спросила она, выходя из ванной в тонкой ночной рубашке, которую мог видеть насквозь. Гораздо лучше, чем та уродливая штука, которую я уничтожил. Она стала более пышной, но ее фигура оставалась такой же стройной, как и раньше, и, за исключением живота и груди, она казалась мне почти такой же. Моя прекрасная американская девочка.

— О том, какая ты красивая. — Я протянул к ней руки. — Иди сюда, детка.

Она улыбнулась своей полуулыбкой и забралась в постель, осторожно откинув простыню и одеяло, чтобы обнажить меня. Я не думаю, что состояние моего члена тоже стало для нее сюрпризом. Это все равно прекрасно работало, даже если я не мог стоять или нести ее, когда мы были в разгаре секса. Однако со временем моя нога заживет, и в конце концов я вернусь к нормальной жизни, к тому, как мне нравилось заниматься любовью с Бринн.

— Я так и думала, — промурлыкала она, прежде чем задрать ночную рубашку и оседлать меня. Она села прямо на мою твердую как скала длину, ее ноги раздвинулись так, что складочки ее киски поцеловали мой член по всей длине.

Я прижался к ее скользкому теплу и застонал от соприкосновения.

— О, черт, так хорошо. — Я ухватился за подол ее платья и стянул его через голову, отбросив в сторону. — Так намного лучше, — сказал я ей, блуждая глазами по ее обнаженному телу. Я никогда не уставал смотреть на нее, беременна она или нет, она пленила меня. Я наклонился к груди и втянул сосок в рот, когда она начала раскачиваться вверх и вниз по моему члену.

Она прижала свои сиськи к моему рту, чтобы я мог хорошенько обработать обе, посасывая и покусывая соски, пока они не стали тугими и твердыми, и она вот-вот кончит от скольжения своего клитора по моему члену.

— Хочешь кончить вместе со мной, детка? — Я встретился с ней взглядом и увидел на ее лице отчаяние с отвисшей челюстью. — Скажи, чего ты хочешь, и я дам тебе это, — сказал я ей.

— А-а-а… Я хочу кончить с... Я хочу, чтобы твой член был во мне, когда я кончу... прямо здесь. — Она вращала бедрами и действительно хорошо поработала своей киской надо мной, запах ее возбуждения в воздухе заставлял меня гореть еще сильнее. Затем она приподнялась на колени и взяла мой член в руку.

О, черт возьми, да!

Она медленно двинулась вниз и насадилась на меня.

Мне было так чертовски хорошо, что я зарычал от удовольствия от горячей хватки ее внутренних стенок, сжимающихся вокруг моего бьющегося в конвульсиях члена. Я завладел ее ртом и проник в него своим языком, двигаясь по кругу так глубоко, как только мог. Я всегда хотел быть внутри нее в как можно большем количестве мест. Что-то пробудило во мне эту потребность, и я знал только, что был вынужден быть таким с ней и не мог обуздать это. Также знал, что она любила меня таким.

Я подложил руки под ее ягодицы, и мы начали трахаться всерьез — я толкался вверх и приподнимался, она скакала вверх и вниз по моему члену, слегка сжимая мышцы и покачивая бедрами. Мы старались, чтобы это продолжалось так долго, как только возможно, замедляясь ровно настолько, чтобы оставаться на грани. Я позволил ей поддерживать тот темп, который ей нравился. Мы бы занимались этим столько, сколько она захотела. Я всегда стремился доставить удовольствие своей девушке и думал, что она чертовски сексуальна, когда отчаянно нуждалась в моем члене и не хотела его ждать. Мне нравилось доводить ее до исступления в сексе, чтобы подтолкнуть нас обоих к краю, когда нам придет время падать.

Она протянула руку и нашла мой анус, одновременно сжимая мои яйца и член, щелкая выключателем.

Тем самым доводя темп нашего секса до предела.

— Ты чертовски идеальна, детка. Моему члену так хорошо внутри тебя! Я хочу, чтобы ты была такой всегда. Я никогда не перестану входить... внутрь... тебя.

— Никогда не останавливайся, Итан. Я никогда не хочу, чтобы ты останавливался.

— Никогда, детка... Я буду делать это всю оставшуюся жизнь.

Я протянул руку вперед, чтобы найти ее влажный клитор, и обвел его, пока она продолжала скакать на мне. Сегодня вечером я хотел кончить с ней — одновременно. Это было важно для меня. Я хотел почувствовать ее спазмы, когда головка моего члена вонзится в нее. Я хотел проглотить ее крики, когда мой язык завладел ее ртом, и я наслаждался ее сладким вкусом.

Конечно, в конце концов мне пришлось остановиться, после того как заставил ее кончить, выкрикивая мое имя. И после того, как я излил все, что у меня было, глубоко внутрь нее. Важным был смысл, стоящий за нашими словами, а не буквальное определение. Я бы никогда не перестал любить Бринн, и время от времени дикий трах определенно было частью демонстрации этой любви. Мы всегда были на одной волне с сексом. Слава богам за то, что кто-то из них благословил нас в этом вопросе. Я не питал иллюзий по поводу того, насколько необычно и редко можно было найти кого-то, настолько совместимого.

Я приподнял ее со своих бедер, укладывая на бок так, чтобы мы могли смотреть друг на друга. Мне все еще нужно было иметь возможность посмотреть ей в глаза и поцеловать после этого. Она была сонной и мягкой после оргазма, и я забеспокоился, что, возможно, то, что мы только что сделали, было немного чересчур и слишком грубо для ее беременности.

— Все было нормально, детка? Может быть, нам не следовало быть такими грубыми. — Я провел пальцем по ее губам. Она открыла для меня рот, и я просунул палец между ее губ. Она сомкнула их на моем пальце, обхватив его своим теплым языком, нежно посасывая. Я почувствовал, как мой член дернулся и снова начал твердеть. Этого не произойдет, ты, гребаный неандерталец. Ты просто не можешь.

— Ммм, не волнуйся. Прямо сейчас я прекрасно себя чувствую, — пробормотала она, едва приоткрыв глаза. — Мне нужен был этот оргазм. Очень. И я люблю тебя...

— И мне нужно поцеловать тебя сейчас, — сказал я, прижимаясь губами к ее губам, наши головы покоились на подушках.

Итак, я поцеловал свою девочку и сказал ей все то, что мне было важно сказать ей и необходимо, чтобы она услышала от меня, пока мы не заснули, сплетясь вместе, наши тела соприкасались везде, где нам было удобно соединяться.

Я почувствовал что-то другое. Полное удовлетворение... и умиротворение. На моей памяти это был первый раз, когда я почувствовал что-то подобное, и молился, чтобы это было не в последний раз.

Глава 19

7 февраля

Сомерсет

— Это последняя посылка из Лондона, миссис Блэкстоун. Мне нужно будет собрать кроватку сегодня вечером, когда у моего помощника будет немного свободного времени. — Робби подмигнул мне. Его «помощником» должен был стать Итан, который хотел принять участие в сборке детской кроватки.

— О, я знаю, Робби, он напоминал мне об этом. Уверена, что он и тебе об этом напоминал. Итан просто хочет убедиться, что кроватка собрана правильно, чтобы она была на сто процентов безопасной. Он все хочет контролировать. Это затрагивает все аспекты нашей жизни, как, уверена, ты уже знаешь, — саркастически сказала я.

Робби рассмеялся и направился к выходу, но перед тем, как выйти из комнаты, обернулся.

— Нужно ли сэру Фриску прогуляться на свежем воздухе, перед моим уходом? — Спросил он меня.

— Я не знаю, может, хотя он выглядит довольно счастливым там, где он сейчас находится. — Я посмотрела на сэра, который растянулся на новом коврике, моргая на меня своими великолепными золотистыми глазами, и спросила:

— Ты хочешь выйти на улицу с Робби?

Он не сдвинулся с места. И я была уверена, он понял мой вопрос. Мой сэр был очень умным, и он любил меня больше всех. Собачья любовь.

— Думаю, не прямо сейчас, Робби. Он даст мне знать, когда ему нужно будет выйти, и я все равно собиралась прогуляться.

— Очень хорошо, миссис Блэкстоун.

После ухода Робби я вернулась к своей настенной росписи для детской. Он и его жена Эллен действительно замечательно заботились о Стоунвелле, когда мы были здесь, и когда были в Лондоне. Робби тоже проникся симпатией к сэру Фриску, что было приятно, так как он всегда будет оставаться здесь. Никто из нас и представить себе не мог, что такое существо можно запереть в лондонском пентхаусе. Это просто было бы неправильно. Хотя я бы очень скучала по нему, и мы планировали вернуться через неделю, так что у меня не было никаких шансов на преждевременные роды. Итан был параноиком по этому поводу, и, как обычно, я позволила ему поступить по-своему.

На этой фреске было изображено море, а не дерево. Некоторые элементы все еще оставались под вопросом, пока мы не узнаем, будет ли у нас Томас или Лорел. Я улыбнулась, работая над некоторыми формами белых облаков, вспомнив, как Итан расспрашивал меня этим утром о красках, которые я использовала, и были ли они нетоксичными смесями на водной основе? Он всегда был так осторожен во всем, но я знала, что это просто потому, что он так сильно любил меня.

Прошлой ночью он тоже волновался после мега-потрясающего секса, который, как мне показалось, был неоправданным. Я чувствовала себя прекрасно, и, судя по всему, что читала в книгах о беременности и родах, секс был совершенно безопасен для пар до тех пор, пока не возникало осложнений и вы чувствовали, что справляетесь с поставленной задачей. Ну, я, конечно, так и сделала. И Итан всегда был только за. Я думаю, мы оба действительно отчаянно нуждались в близости после того, как нас напугал несчастный случай. Ничто так не расставляет приоритеты в жизни быстрее или эффективнее, чем близость смерти любимого человека.

Мы были слишком близки к тому, чтобы потерять друг друга. Я содрогнулась от этой мысли и вернулась к рисованию пушистых белых облаков над сверкающим сине-зеленым морем.

***

Сэр присел на корточки, готовый прыгнуть в ту же секунду, как я пущу в полет его любимую тряпичную кость.

— Иди и принеси это, мальчик. — Я кинула, применив свои школьные навыки толкания ядра. Он убежал, чтобы найти ее в естественных насаждениях на краю лужайки, радостно роясь вокруг и наслаждаясь собой. Я сидела на одной из садовых оград и ждала, когда он вернется.

Почувствовав ранее небольшую боль в спине, я надеялась, что легкая прогулка с собакой поможет, но этого не произошло. Тупая боль все еще была, и я хотела горячий напиток. Я поплотнее запахнула шаль от свитера, чтобы защититься от холода. В конце концов, стояла зима, и я была благодарна за сухой день, но, взглянув на темные тучи над головой, поняла, что примерно через час пойдет дождь.

Я подозвала сэра обратно к себе и встала, чтобы вернуться в дом. Самое странное ощущение жара охватило меня между ног. Это продолжалось около двух секунд, прежде чем тепло перестало ощущаться. Внизу я была вся мокрая. Очень.Как будто описалась в штаны, но я точно знала, что это не так.

На мгновение я испугалась, что это может быть кровь, но когда прикоснулась к области своих леггинсов, моя рука оказалась чистой и влажной, а не окровавленной. Я поднесла пальцы к носу и понюхала. Не моча, просто мокро... Вода…

Дерьмо!

Я подумала, что, скорее всего, у меня только что отошли воды.

Двойное дерьмо!

***

Управление Blackstone Security из Сомерсета действительно шло довольно хорошо. Я установил ту же систему коммуникаций, что и в лондонской квартире, и вел свой бизнес так же, как и раньше. Нил руководил административными офисами в городе и следил за тем, чтобы все шло гладко, до такой степени, что, думаю, по мне даже не скучали. Мне нужно было бы серьезно подумать о том, какой будет моя роль в Лондоне в будущем. Идея остаться здесь, в Стоунвелле, не только на выходные была привлекательной. Я знал, что Бринн любила эту страну, и даже связывался с ее консультантом по искусству в Лондонском университете по поводу организации некоторого оценочного исследования картин в Холлборо. После обнаружения картины сэра Фриска, принадлежащей Маллертону, она была полностью поглощена поиском того, какие еще секреты могут скрываться в старом доме. Она сказала мне, что там достаточно работы, чтобы занять ее на долгие годы, если предложение будет профинансировано.

Звук лающей собаки вторгся в мои мысли. Непрекращающийся, безостановочный, неистовый лай. Это было совсем не похоже на сэра. Обычно он был довольно тихим, и это была черта, которая мне в нем нравилась. Он был хорошей собакой, но то, что я слышал, звучало так, словно он был взволнован. Я подумал, не был ли кто-нибудь снаружи на территории отеля.

Я встал из-за стола и, опираясь на костыли, подошел к окну. Из моего кабинета открывался вид на сады за домом, а затем на прибрежное море за ним.

Я мог различить сэра, который отчаянно лаял в направлении дома, задрав голову к небу.

Он был рядом с Бринн.

Она сидела на садовой ограде, зажав себя между ног.

Ее светло-серые леггинсы были в темных пятнах на внутренней стороне бедер.

Блядь. НЕТ! НЕТ! НЕТ!

***

— Фред, что происходит? Скажи что-нибудь существенное! — Я схватил своего шурина за шиворот и притянул к лицу, чувствуя, что еще минута-другая и мое сердце разорвется.

— Прекрати издеваться над доктором, чтобы он мог принять роды твоего ребенка, — спокойно сказал он, отталкивая меня от себя. — Иди с Мэри Эллен. Она подготовит тебя к операции. Ты скоро станешь отцом, ты, большая шишка.

— Кесарево сечение? Правда, Фред? — прохрипел я.

— Боюсь, что так, брат. Ребенок находится в тазовом положении, и мы не можем рисковать тем, что Бринн родит ногой вперед. Она не создана для этого. — Он сильно хлопнул меня по спине. — С ней все будет в порядке. Перестань меня дергать и иди готовься. — Фред оставил меня в холле и исчез за дверью с надписью «Только для персонала».

Я сглотнул и последовал за Мэри Эллен, надеясь, что не потеряю сознание до того, как доберусь туда, куда она меня вела.

— Куда увезли мою жену? — Я спросил.

— Прямо сейчас ее готовят к операции и делают эпидуральную анестезию. Доктор Греймонт проведет Вас через весь процесс, пока он проводит процедуру. Вы сможете наблюдать за всем происходящим и все время разговаривать со своей женой. — Она ласково улыбнулась. — Поздравляю, папочка.

— Действительно.

Это я сам говорил? Для моих собственных ушей это прозвучало совсем не так, как мой голос. Почему я продолжал говорить «действительно», как слабоумный недоумок? Думаю, я был в слишком сильном шоке, чтобы осмыслить большую часть событий последних двух часов. После того, как сэр предупредил меня о ситуации с Бринн в саду, я позвонил по номеру 999. Пока мы ждали приезда скорой, я позвонил доктору Би в Лондоне, а также Фреду, в полной панике думая о том, что делать и куда ехать. Затем эта гребаная поездка в ужасе, с Бринн на заднем сиденье машины скорой помощи всю дорогу до больницы Бриджуотер — более тринадцати долгих миль по пересеченной местности. Вот тебе и планирование. В конце концов, ни одна шикарная лондонская больница или общественный врач не стали бы принимать роды у нашего ребенка. Хуже всего было то, что я не мог отнести Бринн в дом, чтобы она подождала. Мне пришлось ковылять вокруг, как гребаному калеке, не имея ни малейшего представления о том, что с ней происходит, когда они увезли ее на обследование. Ребенок должен был родиться по крайней мере еще через три недели…

— Мистер Блэкстоун?

— Что? — Я повернулся на голос и моргнул.

— Вам нужно снять свою одежду и надеть вот это, плюс шапку. Затем вымойте руки и предплечья в соответствии с указаниями на настенной табличке, и когда будете готовы, встретимся вон там. — Медсестра Мэри Эллен указала, где я должен был оказаться в конечном итоге. — Я отведу Вас в операционную, и Вы воссоединитесь со своей женой, и увидите, как рождается ваш ребенок. — Она выглядела счастливой.

— О... — отлично. — Опять же, конечно, парень, который говорил таким трогательно слабым голосом, был каким-то другим человеком и никак не мог быть мной.

Мэри Эллен улыбнулась еще шире.

— Сделайте глубокий вдох, мистер Блэкстоун.

— Но все будет в порядке? Еще слишком рано для...

Она склонила голову и сказала мне серьезным тоном:

— У младенцев свое мнение о том, когда им выходить. С этим ничего нельзя поделать. Ваша жена в самых надежных руках. Доктор Греймонт делает это постоянно, но я уверена, Вы это уже знаете. — Она странно посмотрела на меня, вероятно, решив, что со мной что-то не так, кроме сломанной ноги, прежде чем выйти из комнаты, чтобы я мог переодеться.

Я не знаю, как вошел в ту операционную, потому что было чертовски страшно, но в то же время мне нужно было увидеть Бринн и убедиться, что с ней все в порядке. В комнате было холодно, и в воздухе висел сильный запах антисептика. Я пошел туда, где все собрались, медленно прихрамывая без своих костылей. Одну вещь я решил для себя — я иду на это на своих двоих, независимо от того, сломан я, черт возьми, или нет.

— Вот и он, — сказал Фред, показывая мне поднятый большой палец.

— Итан? — крикнула Бринн.

Я с облегчением закрыл глаза при звуке ее голоса и направился к ней. Все, что мог видеть, — это ее лицо и основную часть живота. Все остальное было завернуто в синюю медицинскую ткань.

— Я здесь, детка. — Я наклонился и поцеловал ее в лоб. — Как ты?

— Я в порядке теперь, когда ты здесь. Я люблю тебя, — одними губами произнесла она.

Забавно, но я чувствовал себя точно так же. Весь стресс и паника будто растаяли, как только мы увидели друг друга и смогли быть вместе. Бринн была такой сильной и храброй. Она выглядела полностью готовой к тому, что должно было произойти. И... такой красивой. Если она могла это сделать, то самое меньшее, что я мог сделать, — это оставаться в сознании. Как мне вообще удалось найти эту удивительную и незаурядную женщину? Как она вообще могла влюбиться в меня? Везучий ублюдок.

— Я люблю тебя еще больше, — сказал я.

— Готовы стать мамой и папой? — весело спросил Фред.

Да.

***

— Хорошо, можешь посмотреть сейчас, если хочешь, И… — сказал Фред методичным тоном, который говорил мне, что он сосредоточился на текущей работе, как и следовало ожидать.

Я не сводил глаз с Бринн, пока он делал надрез, поглаживая ее руку большим пальцем, зная, что ни за что на свете не смогу смотреть, как лезвие рассекает ее идеальную кожу. Она была такой спокойной и деловитой во всем. Никакого видимого страха какого-либо рода; просто твердая решимость продолжать в том же духе и довести начатое до конца. Она такая удивительная. Женщины, находящиеся на грани родов, обладали серьезным влиянием в плане решимости и храбрости, и было совершенно захватывающе видеть Бринн такой.

Звук мониторов звучал на заднем плане, на фоне щелканья медицинских инструментов и толчков ее тела на столе, когда они приближались к ребенку.

— Я не чувствую никакой боли, Итан. Просто толчки. Чувствую себя странно, но у меня все хорошо. — Она кивнула и улыбнулась мне. — Я просто хочу, наконец, познакомиться с нашим малышом.

— Я тоже, моя красавица. Я тоже.

— Мы выходим, — сказал Фред с твердой властностью.

Я выглянул из-за занавески и увидел шапку темных волос, торчащих из живота Бринн, затем сморщенное личико, выглядывающее яростно возмущенным и грубым обращением с ней, когда ее ввели в мир яркого света и громких звуков, затем миниатюрные плечи и ручки просунулись в отверстие, а затем... остальная часть крошечного тельца. Весь процесс занял в общей сложности примерно около десяти секунд.

Что достаточно быстро… наконец-то она была здесь, с нами.

***

Лорел Томасин Блэкстоун родилась 7 февраля ровно в три часа сорок четыре минуты дня. Она весила 2830 кг и была ростом 49 см. Она появилась на свет со здоровым криком в придачу с хорошенькими темными кудряшками на голове идеальной формы. Последние два, конечно, достались ей от отца.

Мой ангел-бабочка была красивой маленькой девочкой, которая ждала от меня заботы, помощи в ее развитии и безоговорочной любви, вместе с ее отцом, который тоже делал бы все это для нее. Он с этим отлично справиться. Потому что Итан Блэкстоун был замечательным человеком, с прекрасным сердцем, наполненным такой большой любовью ко мне и к нашей дочери.

Я плакала слезами счастья и радости, когда они впервые отдали ее мне в руки. Я не могла отвести от нее глаз, хотя была так измучена, что, наверное, могла бы проспать целый день. Вместо этого мне захотелось посмотреть на ее маленькие ручки, пальчики на руках, на пальцах ног и на ступнях. И я делала это — в течение нескольких часов. Ее нос, и глаза, и губы в форме бутона розы, и ангельские щечки тоже были довольно очаровательны.

Когда она родилась, Итан увидел ее раньше, чем я, из-за занавески, скрывающей все от моего взгляда. Он оглянулся на меня и сказал, что у нас родилась дочь.

И впервые с тех пор, как я его узнала, я увидела слезы в его глазах.

***

14 февраля

Сомерсет

— Подожди минутку малышка, папе нужно тебя одеть, а потом отвести к маме. Ты должна быть хорошей девочкой и прекратить извиваться — и дай мне взять тебя за руку — о, черт возьми, я не могу надеть на тебя эту глупую штуку. Это совершенно глупо, — пропел он ей успокаивающим голосом. — Так что вместо этого мы просто завернем тебя в одеяло. Да, так и сделаем...

Самые прекрасные звуки ночного разговора Итана с Лорел заставили меня затаить дыхание, чтобы могла слышать каждое произнесенное шепотом слово, каждый детский хрип, каждый шорох смены подгузника и разочаровывающую борьбу, с которой он пытался уложить ее спать. Итан делал все это потому, что хотел, так как воспринял отцовство так, как воспринял все в его жизни. С полным вниманием, верностью и преданностью тем, кого любил.

За то короткое время, что прошло с момента ее рождения, я узнала о своей дочери кое-что еще. Она была папиной дочкой, как и я. Голос Итана успокаивал ее, когда она капризничала, и убаюкивал, когда уставала. Он действительно был заклинателем, и это заставило меня надеяться, что мой отец мог каким-то образом увидеть ее или узнать о ней… где бы он ни находился в этой необъятной вселенной.

— А-а-а, ты проснулась, — сказал он, хромая через комнату ко мне, все еще в гипсе на ноге, прижимая нашего ребенка к груди. Мой прекрасный мужчина, во всей своей растрепанной ото сна красе — все его 190 см, прекрасное телосложение и твердые, рельефные мускулы — держит крошечный сверток так, словно это самое драгоценное сокровище на земле. Я хотела сфотографировать их вместе.

К счастью, мой фотоаппарат лежал на прикроватном столике, поэтому я взяла его и сделала снимок.

— Идеально. — Я улыбнулась ему, когда он заключил ее в мои объятия. — Спасибо, что переодел ее для меня.

— Конечно, — сказал он, снова устраиваясь на кровати рядом с нами. Итан так сильно помог мне в первые дни, когда я вернулась домой из больницы. Разрез после кесарева все еще болел, а от обезболивающих меня клонило в сон. Так что у него вошло в привычку вставать и приводить ее ко мне на кормление по ночам. Он подождал, пока она закончит, а затем снова положил ее обратно в люльку. Иногда он держал ее для отрыжки. Как только он освоился, у него действительно хорошо получалось обращаться с ней, за одним исключением. Его большие руки и пальцы не слишком хорошо справлялись с надеванием на нее крошечных нарядов с мини-застежками.

— Значит, у вас снова были проблемы с переодеванием? — спросила я, открывая клапан бюстгальтера для кормления, который теперь носила круглосуточно. Носить его было лучше, чем проснуться в луже молока.

— Да. Ей трудно просунуть руки в рукава.

— Знаю. Я тебя слышала. — Как только Лорел почувствовала запах молока, она начала тянуться к моему соску. Ее маленькие губки-бантики прижались ко мне, и она начала сосать, ее крошечная ручка сжимала мою грудь в кулак. — И ту милую маленькую песенку, которую ты ей спел.

— Черт, — пробормотал он. Я посмотрела на него и рассмеялась. — Мне придется поработать над этим вместе с ней. Прости, у меня грязный рот.

— Мне нравится твой рот, но да, он грязный, и этот маленький ангел будет копировать все, что ты говоришь и делаешь. Она папина дочка.

Он выглядел довольным моим высказыванием, его голубые глаза засветились в улыбке.

— Ты так считаешь? — тихо спросил он.

— Я знаю это, детка.

— Я так сильно люблю вас обеих, — медленно произнес он, его простые слова были полны глубоких эмоций и искренней правды. Он приблизил свои губы к моим и нежно поцеловал, затем откинулся на подушки и наблюдал за нами обоими.

***

Когда я проснулась, уже был рассвет. Я была одна в нашей спальне. Когда я увидела лавандовые розы, я вспомнила тот день и улыбнулась. День Святого Валентина. На самом деле, наш первый. Я посмотрела на то, что оставил для меня мой романтичный муж.

Под вазой с цветами, рядом с черной бархатной шкатулкой для драгоценностей, лежал конверт. Сначала я открыла шкатулку. Несомненно, это была еще одна винтажная вещь из коллекции его семьи, и она была прекрасна — филигранная подвеска в виде бабочки с крупным рубином на корпусе. Так идеально подходит для меня. Я надела цепочку через голову и залюбовалась ею. Я бы с удовольствием носила это ожерелье как напоминание о моем ангеле-бабочке.

Я потянулась за его письмом и прочла его.

Моя Красавица,

Каждый день, с самого первого дня, ты делала мою жизнь стоящей того, чтобы жить. Ты заставляешь меня просыпаться каждый божий день с осознанием того, что я благословенный человек. С тобой я настоящий. Ты сделала меня настоящим, когда вошла в ту галерею и подняла взгляд, чтобы увидеть меня. Ты — единственная. Единственный человек, который когда-либо мог по-настоящему видеть меня. Я хочу провести каждый день до конца своей жизни, любя тебя. Это все, чего я хочу, все, что мне нужно.

Навеки твой,

И

Смахнув с лица слезы радости, я встала с постели и пошла искать своего любящего мужа, чтобы поблагодарить его за такой драгоценный подарок.

***

28 февраля

Лондон

— Знаешь ли ты, какой сегодня день? — спросил я со своего места на ковре.

— Конечно, знаю. Я хорошо разбираюсь в датах, — самодовольно сказала она.

— Хорошо, тогда какой сегодня день, миссис?

— Это первоначальный срок родов Лорел, мистер.

Для меня не было неожиданностью, что она знала. Бринн помнила о важных вещах. Нашей малышке сегодня исполнилось три недели, и она росла, как сорняк. Она тоже прибавила почти 1 кг, что было хорошо, потому что, на мой взгляд, она была очень крошечной, когда родилась. Но она была сильным маленьким сорняком. Боец, такой же, как ее мама.

Прямо сейчас мы вдвоем ублажали мамочку, пока она готовила нас к фотографии, которую хотела. Бринн становилась настоящим фотографом и теперь постоянно фотографировала нас с Лорел. Этот конкретный снимок она увидела на сайте и показала мне, спросив, сможет ли воссоздать сцену с нашим ребенком, как только он родится. Очевидно, сегодня был тот самый день.

Первым шагом было выхаживание Лорел до состояния молочной комы. Затем Бринн стратегически уложила ее мне на спину, пока она спала, так что мои татуированные крылья, казалось, принадлежали ей, делая ее похожей на маленького ангелочка. В любом случае, она уже была такой, так почему бы не сфотографировать ее в таком виде?

— Как мы выглядим? — спросил я, когда ее камера щелкнула в сторону.

— Как горячий папочка с новорожденным ребенком, спящим у него на спине, — дерзко заметила она.

— Кажется, кому-то нужно чем-то занять свой рот.

Она рассмеялась надо мной.

— Я надеюсь, что это обещание ты сдержишь позже, — сексуально сказала она.

— Мой член слышал это, детка, — подразнил я, ожидая какого-нибудь саркастического опровержения в ответ. Но особенность Бринн заключалась в том, что она была не слишком предсказуема. И действительно чертовски быстра в розыгрыше с ответными ударами. Итак, обычно, когда я думал, что одерживаю верх в словесной перепалке? Она подлетела и хлопнула меня по руке. И делала это постоянно.

Однако я услышал, как у нее перехватило дыхание. И это заставило меня задуматься, думала ли она о моем члене, и заставляло ли это ее думать о других вещах. Я, конечно, думал об этом, но разумная часть мозга понимала, что она все еще в процессе выздоровления после серьезной операции. Мне просто нужно было подождать, пока она не даст мне знать, что готова.

— Здесь я закончила, — резко сказала она, кладя фотоаппарат на стол. — И кто-нибудь должен приготовить ее кроватку, пока она отсыпается. — Ребенка унесли, а затем хлопок двери, когда она вышла из комнаты, сказал мне, что я остался один.

Я перевернулся на спину и уставился в потолок, думая о том, как изменилась моя жизнь по сравнению с прошлым годом. Человеку из прошлого года оставалось два месяца до получения электронного письма Тома Беннета. Он был кем-то, кого больше даже не узнавал. И благодарю Бога за это, потому что у меня не было никакого желания когда-либо возвращаться к той пустой жизни.

Дверь снова открылась, и вошла Бринн, прервав мои напоминающие бредни.

Преуменьшение. Того. Года.

Она стояла надо мной с сексуальными глазами, которые в данный момент казались скорее зелеными, и медленно потянулась к подолу своей рубашки.

Я почувствовал, как воздух покидает легкие.

Она стянула рубашку через голову и бросила ее на пол. Затем стянула свои мягкие леггинсы и перекинула их через плечо. Оставшись в одних лишь узких розовых трусиках и лифчике, она выглядела почти так же, как и до беременности, за исключением шрама и великолепных сисек, которые сейчас были еще более впечатляющими.

Я заложил руки за голову и улыбнулся ей, не в силах придумать ничего особо умного или остроумной реплики, но в основном потому, что у меня пересохло во рту, когда она завела руку за спину и расстегнула лифчик.

Моя прекрасная девочка дала мне знать и еще раз показала, какой редкостью я обладаю в ее любви, как и она с самого начала.

Редкость.

Любовь Бринн была чем-то редким — даром.

Драгоценный подарок, который я получил по какому-то божественному стечению обстоятельств, приведшему ее в мой мир... и изменившему все во мне. О том, как я видел вещи, о том, о чем я мечтал в будущем, о моей способности выйти за пределы теней моего прошлого.

Любовь Бринн изменила абсолютно все.

ВЕСНА

Унеси меня, унеси меня к воде, воде

Утяни меня, пока я не увижу свет,

Дай мне утонуть, дай мне утонуть в тебе, милая, милая,

В твоей любви я хочу креститься.

Дочь ~Крещение

ГЛАВА 20

26 апреля

Сомерсет

Это была простая свадьба, проходившая в саду с видом на море. Жених и невеста выглядели очень счастливыми, как им и положено. Я подмигнул Бринн, восхищаясь тем, как восхитительна она была в своих кружевах цвета барвинка¹⁹. То же самое платье, в котором она была на вечере у Маллертонов, а теперь исполняла двойную обязанность подружки невесты. Она подмигнула мне в ответ вместе одной из своих сексуальных полуулыбок.

Платье Ханны было розового цвета, и, глядя на нее, я вспомнил фотографии моей матери. Я часто задавался вопросом, каково было моему отцу видеть в своей дочери, точной копии своей жены, как она выглядела бы, когда он потерял ее. На протяжении многих лет он держал свои мысли по этому поводу при себе, так что я предположил, что какими бы они ни были, такими и останутся.

Сегодняшний день был для того, чтобы отпраздновать что-то новое, и за это я был так благодарен, потому что, найдя Бринн и узнав, что значит любить кого-то так сильно, я, наконец, понял глубину того, что он потерял, и почему ему потребовалось три десятилетия, чтобы найти кого-то нового.

Сегодня был тот самый день для моего отца, и он смог, наконец, сделать шаг вперед... со своей прекрасной Мари.

***

Одним из моих самых больших сюрпризов стала разительная перемена в человеке, на которую я абсолютно не надеялся, что она когда-нибудь наступит. Но, полагаю, случались и более странные вещи. Конечно, с моей стороны это не имело значения, но для Бринн это было критически важно, и, если быть до конца честным, хорошо и для моей дочери.

Наблюдение за тем, как моя свекровь зачарованно держала Лорел на коленях, одетую в дизайнерское платье, было доказательством того, что ее сердце действительно билось, а не было каменным, как я мог бы поклясться. Она посмотрела… как настоящая бабушка.

Она правда разыскала меня во время приема, что потрясло до глубины души, когда я меньше всего этого ожидал.

— Итан?

Я повернулся, чтобы ответить на ее вопрос настолько нейтрально, насколько смог.

— Лорел становится беспокойной, и Бринн велела мне привести ее к тебе. Она также сказала, что Лорел — папина дочка. — Она передала мне мою беспокойную дочь.

— Хорошо, — сказал я, прижимая Лорел лицом к своей груди, как ей нравилось, и мягко покачивая ее крошечное тельце из стороны в сторону. — Спасибо, Клэр.

— Она красавица, совсем как Бринн, — тихо сказала она.

Я кивнул в знак согласия, но не знал, что на это сказать, поэтому промолчал.

— Спасибо тебе, Итан.

— За что?

— За то, что оберегал мою дочь, и за то, что так сильно любил ее, и за то, что сделал ее такой счастливой.

Я почувствовал, как мои глаза расширились, не веря в то, что только что услышал.

— О, и за это маленькое чудо. — Клэр взяла одну из рук Лорел и поцеловала ее, прежде чем повернуться, чтобы сесть рядом со своим мужем. Я не мог представить, что когда-нибудь полажу с Клэр по-настоящему или у нас сложатся какие-то отношения. Я не хотел быть неумолимым, так же сильно, как... вспоминая, сколько раз она так сильно причиняла боль моей прекрасной девочке, и пока не был готов отпустить все это. Но ради Бринн, а теперь и ради Лорел, я должен был попытаться.

***

Мы вдвоем отправились в наше особое место. Я рано понял, что, когда Лорел капризничала и уставала, ее успокаивали нежные слова и стимулирование от простого созерцания красивых предметов. Итак, пока свадебная вечеринка все еще продолжалась, я ускользнул со своей маленькой принцессой и отвел ее в дом. По пути мы останавливались, чтобы посмотреть на интересные вещи, такие как картины на стенах, цветы в вазе или вид на море, открывающийся из одного из окон.

Когда вошли в дверь моего кабинета, она задрыгала ногами и издала воркующий звук, как будто говоря мне поторопить свою задницу и уже оказаться там.

Она заставляла меня смеяться над ее детскими выходками, а ей было всего три месяца. Как все будет, когда она начнет говорить? О Боже... или ходить?

Я вдохнул и больше не мог уловить запаха своих гвоздичных сигарет. Это было прекрасно. На этот раз я был полон решимости отказаться от них. Я не курил со времен Швейцарии и больше не испытывал тяги к аромату специй. Мне нравилось думать, что моя терапия помогает отделить курение от жизни. Теперь у меня были реальные причины.

— Вот она, малышка. Твоя любимая. — Лорел вытянула ноги и заворковала, глядя на портрет Бринн в моем кабинете. — Ты знаешь, что это мама, не так ли?

Она радостно забулькала и облизала два пальца.

— Я когда-нибудь рассказывал тебе о том, как впервые увидел ее в художественной галерее? — Два маленьких кулачка стукнули мне прямо в живот.

— Она вошла в комнату и направилась прямо к этому самому портрету, висевшему на стене, и уставилась на него. Мама тогда этого не знала, но я уже купил этот портрет для себя. — Я тихо рассмеялся. — Хитрый папочка, знаю, но я просто ничего не мог с собой поделать. Мое внимание привлекло то, как она смотрела на меня с другого конца комнаты. И она была такой красивой. Такой красивой...

***

3 мая

Сомерсет

— Теперь, когда моя очередь стоять за камерой, думаю, я понимаю твою тягу к фотографии, детка, — сказал мне Итан, используя мою камеру, чтобы сделать множество фотографий, которые мне не терпелось увидеть. Моя обнаженная спина была обращена к объективу, но Лорел смотрела на Итана через мое плечо. Однако я не знала, сколько еще смогу продержаться, позируя ему. Это было единственное, что я могла сделать с извивающимся трехмесячным ребенком на руках.

Итан тихо рассмеялся сквозь щелчки затвора.

— Я вижу тебя, принцесса, — сказал он Лорел.

— Что она делает, кроме того, что пытается выпрыгнуть из моих объятий? — Я спросила.

— О боже, она так много улыбается. Словно позирует перед камерой.

— Ну, я уверена, она точно знает, что ты делаешь с этой камерой. Она все время видела, как та направлена на нее, с тех пор как родилась.

— Я знаю, но сейчас она просто выглядит такой счастливой, — сказал он.

Он сделал еще пару наших снимков. Фотографии были его идеей. Он спросил меня, может ли он это сделать, и я, конечно, согласилась. Было не так уж много вещей, в которых я могла ему отказать, и это было то, о чем он просил специально, только для него. Он спросил вскоре после того, как я сказала ему, что закончила работать моделью. Я знаю, что мое заявление доставило ему удовольствие. Итан и раньше не принимал мою работу моделью обнаженной натуры, потому что не принимал никакого участия в моем выборе. Теперь ему была предоставлена возможность уважать мое решение отказаться от этого. Он был все тем же восхитительно собственническим, красивым, доминантным и иногда иррациональным мужчиной, с которым я познакомилась ровно год назад, и мысль о том, что больше ни один фотограф-мужчина не увидит меня обнаженной, была для него несомненным плюсом.

Почему я отказалась от работы моделью?

Проще говоря, у меня больше не было в этом необходимости. То, что определяло меня, было гораздо большим, чем просто физическое, и за прошедший год я изменилась и выросла, открывая для себя эти знания о себе. И я научилась любить.

Но самое главное, я позволила себе быть любимой.

Не думаю, что что-либо из того хорошего, что случилось со мной за прошедший год, произошло бы, если бы не Итан. Я верила в это всем своим сердцем. Никто не смог бы сделать для меня то, что сделал он. Только любовь Итана могла найти свой путь в мое опустошенное сердце. Только любовь Итана давала уверенность, в которой я нуждалась, чтобы снова доверять и снова любить себя.

Только он.

— Конечно, она счастлива. Она смотрит на своего драгоценного папочку.

Эпилог

28 мая, 1838 года

Я много раз писала на этих страницах о тяжести своей вины. Моменты, когда была поглощена настолько сильно, что не могла представить, что какое-либо будущее когда-либо станет возможным. Тяжелое бремя, которое я несла годами, пока один человек не помог мне сбросить его. Я знаю, что будут времена, когда я почувствую, что вина все еще окутывает меня, но впервые появилась некая ясность в предвидении, чтобы понять, что мое бремя никак не помогло никому из тех, кто был потерян для меня.

Дариус спас меня от самой себя. Я прекрасно осознаю это. Я уверена, что без его любви я бы не дышала по сей день, а сердце не билось бы в груди.

Есть великая красота в простоте того, чтобы довериться другому и позволить ему поддержать тебя. Мой Дариус преподал мне этот урок. С самого начала он действительно мог видеть меня. Я верю, что он единственный человек, который когда-либо заглядывал в мою душу. Редкий дар, который послужил для того, чтобы вернуть мне мою жизнь.

Он подарил мне нашего драгоценного Джонатана, а также дар безмятежности, позволив моему Джею уйти. Теперь я знаю, что Джей находится в мирном месте, где то, что происходит в этом земном царстве, – всего лишь песчинка, плавающая в океанах времени. В самые мрачные часы Дариус всегда был моим светом. Мой возлюбленный, который заглянул в мою измученную душу и освободил меня.

М Р

Я отложил дневник и посмотрел на статую ангела-русалки, обращенную к морю. Бринн она понравилась с первого взгляда. Необычность дизайна была неотразима, но теперь, когда мы знали историю его создания, это было гораздо больше, чем привлекательный кусок резного камня, украшающий садовую стену.

Я перечитывал этот конкретный отрывок много раз. Наверное, почти выучил это наизусть. Личные мысли, написанные женщиной, которая жила в этом доме почти двести лет назад. Найденный Бринн в потайном ящике старого письменного стола. Когда она показала мне дневники, я, конечно, прочитал их. Они были чем-то новеньким, напоминанием о повседневной жизни в том же доме, где мы теперь жили. Однако эта конкретная запись запала в душу. Это было уместно.

С самого первого раза, когда я это прочитал, я понял, что имя Дариус можно заменить на Бринн, и это стало моей правдой.

В самые мрачные часы Бринн всегда была моим светом. Моей возлюбленной, которая заглянула в мою измученную душу и освободила меня.

КОНЕЦ СЕРИИ

Notes

[

←1

]

Целибат – обет безбрачия. Состояние, когда человек обходится без секса всю жизнь. (прим. пер.)

[

←2

]

Вуайеризм – сексуальное расстройство, характеризуемое побуждением подглядывать за обнаженными людьми, эротическими сценами для достижения полового возбуждения и удовлетворения.

[

←3

]

Зити — (прим пер. экструдированная паста)

[

←4

]

Парфенон — (прим. Памятник античной архитектуры, древнегреческий храм, расположенный на афинском Акрополе, главный храм в древних Афинах, посвящённый покровительнице этого города и всей Аттики, богине Афине-Девственнице).

[

←5

]

«Безумства Зигфельда» –  (прим. серия театральных постановок на Бродвее в Нью-Йорке, которые ставились с 1907 по 1931 год. С 1932 по 1936 год также выходила радиопередача под названием «Безумства Зигфелда в эфире») 

[

←6

]

Игги Поп — прим. Американский рок-вокалист, один из зачинателей и гуру альтернативного рока)

[

←7

]

TheBump.com — (прим.пер.: приложение для отслеживания беременности)

[

←8

]

XT Europe –Чемпионат Европы по футболу

[

←9

]

Джарум – ( Джарум, буквально «игла») – Индонезийская компания, производящая сигареты со смесью гвоздики и табака. Эти сигареты обеспечивают уникально теплый и приятный сладкий вкус.

[

←10

]

ПТСР – посттравматическое стрессовое расстройство, это психическое расстройство, которое может возникнуть, когда человек пережил травмирующее его событие. Многие люди, пережившие ПТСР, становятся жертвами негативных мыслей, эмоций и воспоминаний.

[

←11

]

Травертиновый – (прим.пер.: форма наземного известняка, отложившегося вокруг минеральных источников, особенно горячих источников) Цвет обычно: кремовый, желтовато-серый, буровато-серый)

[

←12

]

СФ – северный флот

[

←13

]

БА — Бритиш ЭирВейс (British Airways — это глобальная авиакомпания)

[

←14

]

ПТСР – посттравматическое стрессовое расстройство, возникающее когда человек испытал воздействие травмирующего события (угроза оружием, изнасилование, жестокое обращение в детстве)

[

←15

]

«Черные» сигареты ( англ.: Djarum Black) – индонезийский бренд сигарет и сигар с гвоздикой, который в настоящее время принадлежит и производится компанией Djarum.

[

←16

]

Криля – прим. обирательное название мелких морских планктонных ракообразных (рачков) промысловых размеров).

[

←17

]

«Миледи Персиваль» – Имя леди Персиваль также относится к одному из рыцарей Круглого стола, а именно сэру Персивалю, который самый физически могучий из всех рыцарей внутреннего круга общения Артура Пендрагона и всех, кто за столом, не говоря об остальных рыцарях.

[

←18

]

Dos EquisDos Equis Lager Especial - это светлый лагер с лёгкой горечью, мягким солодовым вкусом, приятным цитрусовым хмелевым ароматом и невысокой белой пеной.

[

←19

]

(прим. светло-голубой с розовато-сиреневой надцветкой)

Оглавление

Рейн Миллер Редкие и драгоценные вещи Серия: Любовная связь Блэкстоуна #4

Пролог

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

ГЛАВА 20

Эпилог