Саламандра [Алиса Дерикер] (fb2) читать постранично

Алиса Дерикер Саламандра

Аваз ибн Юсуф ибн Шакир Мирза Ктесифон был старшим сыном торговца пряностями. Его отец был уже немолод и требовал, чтобы Аваз вникал в тонкости семейного бизнеса и продолжил его дело после смерти. Хотя отец и отличался хорошим здоровьем и до смерти его было далеко, он, предпочитая уют своего жилища лишениям путешественника и ссылаясь на больные колени, уже сейчас полностью переложил на Аваза бремя торговли с Европой. И потому молодой Аваз вел караваны в Дукль, а затем и в Зальцбург, пока отец закрывал лавку и неспешно направлялся в чайную, чтобы посидеть и поговорить с друзьями.

Солнце уже садилось, когда караван Аваза сделал привал. Его хумра была вся в песке, песок был в носу и в глазах, но в пустыне это обычное дело. Те, у кого глаза чересчур чувствительны к песку, не смогут вести караван.

Нужно было развести огонь, чтобы согреть воды для чая, разбить шатры и приготовиться к ночлегу, а потом уже можно было совершать намаз. Отец Аваза считал, что шатры – это роскошь. Его люди привыкли спать прямо на песке, на земле, где придётся. Но Аваз полагал, что шатры необходимы хотя бы для того, чтобы защититься от змей и насекомых. К тому же, по мере продвижения на север, погода становилась всё холодней, и даже летом мог пойти дождь, не говоря уже о росе – влажность значительно портила качество товара, и потому Аваз обязательно убирал все тюки поровну в оба шатра, и всегда пересчитывал их поутру. Надо сказать, это сильно способствовало тому, что товар в полном объеме прибывал в Европу, и очень отражалось на выручке, но отец продолжал ворчать по поводу шатров.

Хабир развёл огонь, Шакирт принёс воды для омовения рук – их запасы подходили к концу, но Аваз надеялся, что они найдут источник в течение дня сразу после того как пересекут пустыню. Рузаль, всегда счастливый, полностью оправдывающий своё имя, достал финики и остатки лепёшек. Их пища была скромной, но у них оставался чай, который наполнял трапезу удовольствием. Всего в караване Аваза было одиннадцать человек, вместе они воздали хвалу Аллаху и, после короткой молитвы, принялись за еду. Когда они окажутся в христианских лесах, то смогут поймать там дичь, а пока что они будут довольствоваться тем, что есть.

Подкрепившись, Аваз достал свой джай-намаз и расстелил его. Ему не нравилось, когда что-то отвлекало его во время намаза. Солнце уже почти село, только малиново-багряное небо ещё было светлым, ещё хранило следы золотых лучей, воздух же уже был сер и тускл. Авазу было не по себе, он не любил сумерки и боялся их, они были для него словно граница между двух миров, словно приоткрытая дверь в дом духов, и он всегда чувствовал смутную тревогу, глядя, как угасают последние оранжево-алые блики. Аваз верил в джиннов, марид, гуль и ифритов. Ифриты вселяли в него ужас.

Однажды, когда ему было только шесть, Аваз стал свидетелем того, как горел дом их соседа. Из дома доносились крики, и никто не решался туда войти. Все соседи тушили огонь, и только Дильдар, сын сапожника, вошел в дом, а маленький Аваз стоял в стороне (мать заставила всех детей выйти из дому, так как боялась, что огонь перекинется и на их крышу). Дильдар вынес на руках Лэлех, она была уже без сознания, а потом вынес двоих её детей. А Аса, их сосед, и его младший сын Фанис погибли в огне. Лэлех плакала, что это ифриты забрали её мужа и сына.

Мать рассказывала им с сестрой потом, что прежде, чем сотворить человека из глины, Аллах экспериментировал с чистым огнём. Результатом стал Иблис – Сатана. Потому Аваз всегда тушил костёр на ночь: Иблис мог указать путь к ним другим злым духам, мог привести к ним злых людей, или спалить их шатры и товар, и даже их самих.

Его товарищи разошлись по шатрам, а Аваз подошел, чтобы засыпать горящий хворост песком. Аваз копнул песок носком своей туфли, как вдруг в снопе искр что-то мелькнуло у него под ногами. Это была маленькая саламандра, что грелась в костре. Аваз отпрянул: эта ящерица, не сгорающая в огне, воплощение ифрита, или даже самого Иблиса – потому она и не горит. Для Аваза это был недобрый знак, и он порадовался, что не наступил на неё. Аваз подождал, пока ящерица уползла, закидал костёр песком и отправился спать, размышляя о живой природе огня. В том, что огонь живой Аваз не сомневался.

А любопытная саламандра последовала за ним. Как скучен и однообразен мир пустыни! Каждый день одно и то же: солнце, песок, горячий ветер. Но что это за люди? Зачем они здесь? Почему ей не дали вдоволь погреться у огня? Эти вопросы волновали её, и маленькая саламандра проследовала к шатру.

Воздух в шатре был каким-то не таким. Она знала всего два запаха: запах песка и запах верблюжей мочи. И второй она не любила. Но из шатра пахло чем-то совсем необычным. Что это? Такой насыщенный аромат! Но аромат чего? Что они прячут там? И саламандра очутилась внутри. Она быстро поняла, что необычный запах исходит из мешков, сложенных в углу.

Люди Аваза не спали на мешках, чтобы не попортить товар, и саламандра лезко залезла внутрь.