Смех и скорбь (Заметки переводчика об американской фантастике) [Дмитрий Анатольевич Жуков переводчик] (fb2) читать постранично, страница - 9

романе. В отличие от Саймака, предпочитающего размышлять вместе с читателем над мировыми проблемами и взывать к проявлениям добрых человеческих черт, Гаррисон не видит толку ни в социальных преобразованиях, ни в победе этических, принципов. Он пессимистически, как некое неотвратимое стихийное бедствие, воспринимает жизнь на Земле даже в недалёком будущем. Уже к 2000 году леса сведены, вся нефть и уголь сожжены. Европа и Америка едва ли не сплошь покрыты городами-гигантами где в скученности гибнут от эпидемий и голода люди. В Нью-Йорке 35 миллионов жителей, грязный воздух, миллионы бездомных людей на улицах. Электричество подаётся лишь в дома сильных мира сего, охраняемых вооружёнными молодчиками, защищённых автоматической сигнализацией. Избранные пьют родниковую воду, едят натуральное мясо. Прочие — солоноватую, едва опреснённую морскую воду и прессованные водоросли. Средства передвижения — велосипеды и рикши. Полиция разгоняет толпы голодных вонючим рвотным газом… И хотя, посвящая роман своим детям, Гаррисон выражает надежду, что всё это «останется вымыслом», фантазия его совсем недалека от действительности.

Чудеса техники в американской фантастике создают мир изобилия, общество массового потребления, и набивший брюхо человек, которому и пальцем шевелить не надо, чтобы получить любые блага и любые наслаждения, теряет всякий стимул для деятельности, деградирует духовно и физически.

Знаменитый фантаст Рэй Дуглас Брэдбери не верит в такой «рай», который, по сути, является адом. Один из героев его рассказа «Марсианский затерянный город», капитан Уайлдер, вырывается живым из фантастического города, удовлетворяющего подспудные желания человека и тем самым губящего его.

«Впереди лежали города. Маленькие города. Достаточно маленькие, чтобы люди управляли ими, а не они управляли людьми». Герой устремляется к людям с их повседневными заботами и к ракетам, нацеленным на звёзды.

«Настоящие,— шептали они,— мы настоящие. Настоящий полет. И пространство и время — всё настоящее. Никаких подарков судьбы. Ничего задаром. Каждая малость — ценою настоящего тяжкого труда…»

Пожалуй, это кредо и самого писателя. Он любит человека «одноэтажной Америки», труженика из небольших городов, и наделяет его психологией своих покорителей космоса. Фантаст родился в 1920 году в Уокегене, штат Иллинойс. Потомок первопоселенцев Америки, он, по-видимому, гордится этим обстоятельством. Для него нет ничего прекраснее языка и быта уходящей Америки. Говорят, что он ненавидит большие города, не летает в самолётах, не держит дома телевизора, презирает массовую культуру… В своих произведениях он борется за сохранение классических ценностей. Не этому ли посвящён самый известный его роман «450° по Фаренгейту»? Как-то он сказал, что Санта-Клауса, Всадника без головы, Белоснежку и Домового «поставили к библиотечной стенке и… расстреляли». Сказка кончилась, и сказка продолжает жить в рассказах Брэдбери.

Прекрасна народная фантазия. Именно сказки будят воображение тех, кому, став взрослыми, приходится писать и читать фантастику. Брэдбери верит, что сказке есть место и в мире взрослого человека, и он бесконечно прав.

Когда мне довелось переводить рассказ Брэдбери «Смерть и дева», я сразу почувствовал, как тесно переплетается выдумка современного писателя со всем строем американского фольклора. Мне пришлось отступить от некоторых переводческих заповедей, запрещающих переносить русский колорит в произведения иностранных писателей,— я рискнул вспомнить напевность и душевный синтаксис русских народных сказок:

«Далеко-далеко, за лесами, за горами жила Старушка. Девяносто лет прожила она взаперти, не открывала двери никому — ни ветру, ни дождю, ни воробьям вороватым, на мальчишкам голопятым…»

Не пускать на порог жизни — значит обкрадывать себя. Но на то она и сказка, чтобы у неё был счастливый конец. Смерть, явившаяся в образе молодого человека, даст старой деве перед кончиной иллюзию любви и счастья, а это все та же обыденная жизнь, любование природой, сочетание маленьких земных радостей…

Творческий почерк Брэдбери выделяется в потоке научно-фантастической литературы. И хотя американские фантасты уже давно пародируют сами себя, что делать несложно при бесчисленных повторениях ситуаций и фантастического антуража, остроумный писатель Роберт Янг в рассказе «Хмельная почва» избрал для своей пародии манеру, в которой написаны «Марсианские хроники» Брэдбери, отдавая должное таланту мастера.

Сам Роберт Янг пытался небезуспешно подражать Брэдбери в рассказе «Девушка-одуванчик», поэтичность и сказочность которого в своё время привлекли меня как переводчика. Вообще рассказы Янга — это чаще всего литературные реминисценции. Они вторичны, и разве что рассказ «Механический фиговый листок» возвышается над обычной гладкописью Янга своей сатирической